Текст книги "Выбор оружия"

Автор книги: Андрей Кивинов

Соавторы: Сергей Майоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Скажешь, где деньги лежат? Маленький штраф за попытку побега, все справедливо. И нам будет спокойнее: не станешь же ты бабе своей рассказывать, как подставил ее, значит, и про остальное умолчишь. Тогда тебя, наверное, можно будет отпустить. Ну, живее, скажешь?

– Нет.

– Скажешь…– Казначей ударил, а Фролов поспешил увести девушку в другую комнату.

Они молчали, прислушиваясь к тому, что творилось за стеной. При каждом шлепке Вера вздрагивала, а когда послышался грохот упавшего тела, закрыла уши руками.

Казначей вошел к ним, довольный.

– Раскололся, – сказал он, заматывая окровавленную руку носовым платком. – Тоже мне, Зоя Космодемьянская! В копилке, оказывается, побольше пяти штук заныкано. А еще, представляешь, оказывается код сигнализации у него в книжке наоборот был записан. Шпион хренов!

– Как я тебя, оказывается, ненавижу, – сказала Вера, пряча лицо в ладонях.

На Казначея ее слова впечатления не произвели. Он ухмыльнулся, зубами стягивая узел на повязке, сплюнул нитки и ответил:

– Я на тебе жениться не собираюсь, так что любовь твоя мне не нужна. Это вон ты его огорчить можешь, а мне твоя ненависть как-то по барабану. Можешь ненавидеть, лишь бы не кусалась… Семен, пошли, пошептаться надо.

Вставая с кровати, Фролов хотел погладить девушку по спине, но она дернулась всем телом, оттолкнула плечом его руку:

– Не трогай!

Семен замешкался, но Казначей его поторопил:

– Потом разберетесь. С бабами вечно так, в самый неподходящий момент истерики закатывают.

Перекатников лежал в углу, поджав к животу колени. Ноги Казначей ему тоже связал, несколько раз обмотав у щиколотки бельевой веревкой.

Мужчины сели за стол, и Фролов налил в два стакана.

– За удачу! – Казначей лихо проглотил свою дозу. – У нас появился шанс. Понимаешь, о чем я? Не миллионы, конечно, но хватит, чтобы податься на юга. Может, и с документами чего-нибудь удастся придумать.

– Нет, – Фролов покачал головой; он уже принял решение. – Поделим то, что есть, и разбежимся. Я знаю, куда мы с Верой поедем.

– Почему?

– Не везет нам с тобой. Два раза пробовали-и что получилось?

– Бог троицу любит, – усмехнулся Казначей одной половиной лица.

– Может, и троицу – но явно не нас. Я ухожу.

– С Верой?

– С Верой.

– А ты ее мнение спрашивал?

Фролов пожал плечами и встал. Он был настолько уверен в ответе девушки, что, пройдя к ней в комнату, не стал закрывать дверь: пусть Артем знает, какие у них отношения.

– Я все слышала, – сказала Вера, не отрывая лица от ладоней.

– Ты едешь?

– С тобой? Никогда! – С неожиданной злостью она посмотрела на Семена и последнее слово буквально выплюнула в его лицо.

У Фролова потемнело в глазах. В душе что-то оборвалось. Или там нечему было рваться?

Казначей рассмеялся.

– Но почему?

– Ты не понял? Я знаю и про магазин, и про все остальное. Меньше надо было меня дурой считать. И дверь плотнее закрывай в другой раз!

– Но ты же говорила, что любишь меня!

– Когда, в кровати? А что ты привык слышать? Что ты козел и импотент?

Фролов прислонился к стене. Кровь шумела у него в висках, во рту было сухо, только привкус сивухи ощущался на языке.

– Значит, остаешься?

Внезапно Семен испытал облегчение. Да кто она такая? Просто первая мочалка, которая подвернулась ему в этом городе. Ничем не лучше других. Если б не она со своим гребаным братцем – все бы у него было в порядке, не искали б его менты и бандиты, не висело на совести душегубство. Смог бы и устроиться, и денег заработать, а такие шалавы, как она, раздвигали бы ноги, когда он щелкнет пальцами. Куда он раньше-то смотрел, придурок влюбленный? Ха, влюбленный, как же! Или теперь это так называется?

Он вспомнил сцену на пляже и все, что передумал после этого.

Дымка в глазах рассеялась. Мир за окном сверкал яркими красками, торопил жить, пока место под солнцем еще вакантно.

Фролов испытал прилив сил. Покидая комнату, хлопнул дверью так, что дрогнули стекла:

– Ну и черт с тобой!

– Вот это правильно, – Казначей ждал его с наполненным стаканом в руке, но Семен отвел его руку.

– Не буду. Давай мою долю, и разбегаемся.

– Может, передумаешь? Смотри, не пожалей…

– Угрожаешь? – Семен прищурился, сейчас он был уверен, что, начни они драться, легко одолеет недавнего друга.

Казначей это тоже почувствовал. Молча полез в карман, вытащил деньги. Купюры были мятые, влажные от долгой близости к потному телу. Рассчитался практически честно. Семен догадался, что какую-то часть Артем все равно утаил, но спорить не стал, чувствуя себя выше бытовых дрязг. Разглаживая банкноты, Фролов вспомнил кафе, с которого все началось, и барменшу. Красивая, стерва! Вот с ней бы покувыркаться… Наверняка и в постели погорячее, и дури в голове меньше.

Сборы были короткими.

– Железяки я тебе оставляю, мне они не понадобятся, – подхватив сумку со своими вещами, Семен посмотрел на Казначея с насмешкой. – Между прочим, никому про меня ничего не известно. Только фамилия и место рождения, так у нас в деревне триста человек Фроловых… Сгоняю домой, махнусь с кем-нибудь паспортами – и хрен меня кто отыщет. Страна большая, найду, где спрятаться. Бывай!

Закинув сумку на плечо, он зашагал по проселку к вокзалу. Дважды обернулся – но не тоска его мучила, а подозрения, не приготовил ли Артем какую пакость. Фролов больше не улыбался. Ему хотелось напоследок уколоть Казначея, вот он и держался преувеличенно бодро, хотя на душе скребли кошки. Черт с ней действительно, с Верой, но куда теперь податься?

Казначей расставанием тоже не тяготился, хотя больше привык бросать сам, чем оказываться поставленным перед фактом. Когда Семен уже трясся в вагоне дневной электрички, он развязал Перекатникова, налил водки и, дав ему немного очухаться, заставил написать два письма в прокуратуру. Вранья в них было немного: опускалась предыстория появления бандитов в квартире и утверждалось, что пистолет Фролов отобрал у Максима. Были указаны и полные паспортные данные Семена – их Казначей подсмотрел, пока тот валялся пьяный.

– Закончил? Теперь перепиши еще три раза, чтобы крепко запомнить. На допросах будешь говорить именно так.

– У меня память хорошая.

– Тренировка не помешает. Когда пишешь – лучше запоминается, нас комбат так учил…

Будущее не казалось Казначею особенно страшным. Надо прятаться до тех пор, пока Фролова не осудят, а потом о нем, Артеме Казначееве, все забудут. В том, что Семен попадется, и попадется достаточно скоро, вполне возможно – прямо на городском вокзале, он не сомневался. Версия, изложенная в письме, должна устроить следствие. Пусть Перекатников меняет показания, пусть Вера несет любую околесицу – по фигу. Лишь бы Фролов выдержал, не признался в налете на магазин. Но не полный же он кретин, должен молчать, как бы его ни давили. В конце концов, и «магазинную» тему могут списать на покойного Макса. Казначей искренне верил, что так обычно и делается. Кто станет искать подлинного виновника, если есть «крайний»? Во всяком случае, он бы не стал.

Ближе к вечеру Артем засобирался в город. Он помнил, что последняя электричка отходит от станции около 22 часов, и собирался выйти заблаговременно. Связанный Валентин лежал под кроватью. Вера, выпившая без закуски несколько рюмок водки, смотрела на брата со странным выражением, в котором смешивались вызов и брезгливость. Последнее Казначея не волновало – чужое мнение о собственной персоне заставляло его комплексовать лишь в далеком детстве, так что он продолжал заниматься своими делами, и только дважды перетряся сумку и не найдя искомого, замер, тихо выругался и посмотрел на сестру с подозрением.

– Ты ищешь пистолет? Советую взять акваланг.

– Что за дурацкие шутки?

– Это не шутки. Я его утопила.

9

Заканчивалась пятница. День прошел бесплодно. На вечер была назначена встреча с Игорем из РУБОПа, в кабачке на «нейтральной» территории, и, убивая оставшееся до срока время, Волгин сидел в своем кабинете, прослушивая кассеты, изъятые у Вована. После того, как Сазонов прокололся с машинами, Сергей взялся проверять результаты его труда и по другим направлениям. Сделать важные открытия он не рассчитывал: нужно быть полной бестолочью, чтобы хранить на таких легко доступных носителях серьезный компромат, да и разобраться в мельтешений имен, названий и кличек, не имея консультанта из числа знакомых Вована, было не просто. Слушая записи, Сергей подшивал бумаги: после выходных должно было состояться совещание по последним убийствам, так что собранная Шуриком макулатура, пошла впрок.

Игорь позвонил, когда Волгин, бросив ОПД в сейф, собрался уходить.

– У нас тут запарка маленькая, на полчаса опоздаю.

– Банду брать едете?

– Вроде того.

– Береги себя. Ты мне сегодня будешь нужен как мужчина.

Игорь хохотнул и отключился.

Волгин прошелся по кабинету. В кабаке столик заказан, директор заведения был знакомым Сергея, так что когда бы они ни приехали, место найдется. Тем более что Игорь наверняка задержится дольше, чем обещал, а сидеть и накачиваться пивом в одиночку не хотелось. Не в пьянке дело – в общении. Как всегда, начавшись с общих вопросов, по мере потребления спиртного разговор перейдет на рабочие темы.

Волгин посмотрел на стопку не прослушанных им микрокассет. Тринадцать было его счастливым числом. Он отсчитал сверху, вытащил и вставил кассету в диктофон. Пока из динамика слышалось шипение пустой ленты, сделал полчашки крепкого кофе и встал у окна.

Ожидание праздника – лучше самого праздника. Завтра утром будет болеть голова, до обеда он проваляется в кровати, потом займется уборкой. Вечером можно напроситься к кому-нибудь в гости или зазвать к себе. Заодно будет стимул приготовить приличный ужин, а то давно уже ничего, кроме полуфабрикатов и пельменей, не ел и, несмотря на приличные кулинарные навыки, стал отвыкать от вкуса домашней пищи.

– Я, Казначеев Артем Владимирович, находясь в здравом уме и трезвой памяти, без какого-либо принуждения, полностью добровольно хочу заявить, что в течение последних лет помогал Всеволоду Брошкину, занимающемуся торговлей героином, перевозить партии наркотиков от поставщиков к нему домой. Когда было необходимо, он звонил мне на пейджер, и если я был свободен, всегда сопровождал его в поездках, чтобы своей милицейской формой и документами разрешить проблемы, которые могли бы у него возникнуть. Последний раз, после того как меня уже уволили, нас остановили гаишники, но я испугался и убежал…

В записи голос был искажен, но тем не менее легко узнавался, в том числе и благодаря паразитическому обороту «как говорится», которым была обильно насыщена вторая часть исповеди Казначея.

К подобным подаркам со временем привыкаешь. Они случаются, когда не просишь и не ждешь, занимаешься делом, рассчитывая на одни лишь собственные силы, и потому воспринимаешь их, иной раз, с легким раздражением: «Ну почему так просто!» Легкие победы не вдохновляют и быстро забываются, о них редко вспоминают за праздничным столом, а если и приводят в качестве примера, то только для того, чтобы лишний раз доказать: в ОРД случай играет не последнюю роль.

«А если бы Игорь не позвонил? – подумал Волгин, прослушав запись до конца. – Когда бы я еще добрался до этих кассет? Два дня – выходных, за которые, не дай, конечно, Бог, может многое случиться, потом новая неделя с новыми проблемами. Запросто могло получиться, что у меня руки до них вообще не дошли или дошли бы уже тогда, когда это было бы никому не надо. Ничего эта запись кардинально не меняет, но вносит ясность в их отношения, а уж насколько проще будет с ней Казначея колоть!»

Пряча кассету в сейф, Волгин сделал последний, чисто риторический вывод, ни на что не влияющий: «Шурик Сазонов – позорный ишак».

* * *

Встреча была действительно случайной. В первый момент Семен не узнал девушку, но, поскольку они едва не столкнулись, был вынужден остановиться.

– Привет, – сказал он удивленно, отгоняя невеселые мысли, которыми был занят секунду назад.

Люба – барменша из непростого кафе, тоже опешила. Она выходила из супермаркета, держа в руках тяжелый пакет с продуктами и хотела высказать все, что думает, о заступившем ей дорогу парне, чьи лицо и фигура показались в темноте незнакомыми, но осеклась и с запозданием улыбнулась.

– Привет…

Они постояли, разглядывая друг друга. Другие покупатели, спешившие успеть в магазин до закрытая, несколько раз их толкнули, так что сначала Фролов отступил в безопасное место, а потом и девушка к нему шагнула. Оправившись от неожиданности, смотрела на него с интересом и как сообразил Фролов, никуда не спешила. Он оглянулся: ни бородатого бандита, ни каких-либо других людей или машин, которые могли бы ее ждать, поблизости не было.

– Гуляете? – спросила Люба, прижимая перегруженный пакет к животу.

– Я один.

– А где же Верка?

Семен неопределенно передернул плечами.

– Я несколько дней подряд ей звонила.

– Мы уезжали.

– Далеко?

– В общем, мы расстались.

– Не сошлись характерами? Или быт замучил?

Фролов не знал, что говорить. Стоял, хотел казаться независимым и отчаянно желал, чтобы его позвали в гости. Понимал, что такого случиться не может, опасался, как бы лицо не выдало мыслей, продолжал надеяться и бояться, как робкий влюбленный надеется и боится того, что первое свидание закончится постелью. Одно он чувствовал точно – от этой встречи многое зависит.

– Вера – девушка сложная, – вздохнула Люба, и в этот момент пакет не выдержал, начал стремительно расползаться, из прорехи показалось горлышко коньячной бутылки, свесились сеточка с апельсинами и пучок зелени. – Ой!

Фролову удалось блеснуть реакцией. Присев на корточки, он подхватил пакет снизу, не давая развалиться.

– Обещали, что десять килограммов выдержит. Козлы! – Девушка оглянулась на двери универсама. – Постой, я возьму еще один.

Она скрылась в магазине, он остался ждать, баюкая на руках разорванный мешок. Показалось, что Люба отсутствует дольше, чем требуется для мелкой покупки. Фролов вошел в первую дверь, в тамбур, где торговали печатной продукцией. Покупателей было много, к прилавкам и расчетным узлам выстроились длинные очереди, так что разглядеть среди них Любу было очень сложно, но все-таки Семену показалось, что один раз ее легкая фигурка мелькнула в углу зала, возле стойки с прохладительными напитками и стеклянной кабиной таксофона. Убедиться в этом он не успел: рвущийся к выходу мужик отдавил ему ногу, Семен высказал вдогонку все, что думает, тот развернулся, оценивающе посмотрел, но связываться не стал, шмыгнул через порог, а секундой позже перед Фроловым нари-совалась Люба:

– Давай кое-что перегрузим…

«Вот и все, – думал он, глядя, как она ловко перекидывает банки и упаковки из одного рваного пакета в два целых. – Скажет спасибо, и мы расстанемся…»

Фролов не угадал. Простым, но каким-то очень притягательным движением она поправила прическу и посмотрела ему в лицо:

– Поможешь донести?

Он кивнул с излишней поспешностью:

– Конечно.

– Я твои планы не очень сбиваю? Или тебе некуда идти?

– Настоящему мужчине всегда есть, куда податься.

– Давай без громких фраз, хорошо? Я все еще твое «пивка для рывка» забыть не могу. Пошли, тут рядом…

Дорога заняла минут пять. Фролов отчаянно думал, что бы сказать такое, что девушку может заинтересовать, но в голову не лезло ничего, кроме бородатых анекдотов и явных глупостей. Люба шла с независимым видом немного впереди, черная сумочка билась о крутое бедро, цокали по асфальту каблуки белых туфель; засмотревшись на ее походку, Семен перестал забивать башку ерундой и решил отдаться воле провидения. Когда пересекли двор и подошли к подъезду, похабные мысли вытеснили все прочие, основной инстинкт превалировал над здравым смыслом, так что он не сразу смог переключиться, когда Люба, доставая ключи, уточнила:

– Верка говорила, ты не местный?

– Она все успела растрепать?

– Между прочим, ты ей действительно нравился. По крайней мере, сначала.

Пешком поднялись на второй этаж. По дороге девушка выхватила из ящика рекламную газету, на ходу просмотрела и, скомкав, бросила под ноги.

У дверей квартиры Семен затаил дыхание. Люба ковырялась с неподатливым замком, а он думал о том, что сейчас его поблагодарят и отправят восвояси, искал предлог, чтобы напроситься в гости, такового не находил и от нетерпения переступал ногами. Ожидание развязки —хуже ее самой…

– Заходи, что ли, – Люба толкнула дверь. – Не выгонять же тебя, на ночь глядя. Места всем хватит…

Зацепившись мешком за косяк, Семен вошел в темный коридор.

В квартире пахло душистым табаком и парфюмерией.

На кухне громко тикали часы.

* * *

– Ну так что, не получается?

Вера в ответ только выругалась.

Казначей постарался на совесть. Когда сестра призналась в том, что выбросила пистолет, он рассвирепел и отколошматил ее, стараясь наносить удары болезненные, но не оставляющие следов. Вера не сопротивлялась, только смотрела поначалу на него с презрением, а потом закрыла глаза и молча терпела побои. Выдохнувшись, он связал ей руки и ноги, а отдельным куском веревки привязал к сетке матраца. Под другой кроватью, в этой же комнате ни жив ни мертв лежал Перекатников.

Казначей поискал, из чего бы сделать кляп, порвал на лоскуты вафельное полотенце, примерился к другим тряпкам, но потом махнул рукой и сел курить.

– Да что вы за уроды такие! – вздохнул он через несколько минут, глядя на пленников с неприязнью, его ненависть угасала, теснимая расчетом. Потеря пистолета планов не меняла, он сам хотел избавиться от оружия и взбесился лишь оттого, что сестра встряла не в свое дело, проявив самодеятельность.

– Утром я вернусь, – сказал он, вставая, – лежите тихо, и ничего не случится. Без туалета как-нибудь перебьетесь. Орать смысла нет, никто вас не услышит, да и услышав, не полезет выручать.

Возвращаться Казначей не собирался, и все это понимали, так что дали ему уйти спокойно, не раздражая криками и стонами, рассчитывая освободиться, как только он скроется.

Выждав несколько минут после того, как закрылась дверь. Вера принялась елозить по полу, выискивая положение, в котором можно было бы: освободиться от веревок. Перекатников долго наблюдал за ее телодвижениями, потом спросил:

– Тебе тоже досталось, да? Зато живы остались… А вдруг он не уедет и вернется? Или под окном стоит, смотрит за нами? Надо подождать…

Вера ждать не хотела, но узлы ее усилиям не поддавались, а изогнуться так, чтобы располосовать веревки об острый, в наплывах сварки, угол кроватной рамы, не получалось. Устав, она ткнулась лбом в грязный пол.

– Антоныч может вечером зайти, – сказал Перекатников. – Ты не слышала, Артем запер дверь?

– Чем? Ты же сам замок сорвал!

– Может, он что-нибудь придумал. Если Антоныч придет, то он нам поможет. Надо слушать. И, когда он остановится у калитки, начать кричать. Так ты только силы потеряешь, я уже пробовал. Тем не менее Вера попыток не прекращала со временем сумела разорвать два витка веревки. Перекатников воодушевился и внимательно смотрел за ней, но сам освободиться не пытался, только подбадривал дурацкими советами и участливо интересовался: «Устала?», когда она замирала, чтобы в очередной раз передохнуть.

Пауза затянулась, Вера лежала неподвижно, тяжело дыша и закрыв глаза, и Перекатников спросил:

– Ну так что, не получается?

– Иди на хер. – Вера с ожесточением принялась терзать веревки, и тут с улицы донеслись голоса.

– Тихо! – сделав большие глаза, прошептал, Валентин, и девушка замерла, прислушиваясь.

Слов было не разобрать, но говорили двое мижчин в десятке метров от дома, потом один повысил голос и разговор оборвался.

Вера хотела закричать, но Валентин предостерегающе замотал головой:

– Нас не услышат.

– Пошел ты… – Она набрала в грудь побольше воздуха, перевернулась с бока на спину, сдула прилипшие к носу волосы, снова глубоко вздохнула, готовясь завизжать как следует, – но тут стукнула калитка, послышался шорох подошв по влажному песку и мелькнул за окном неразборчивый силуэт.

Ухмыляясь, в дом зашел Казначей.

– Ну что, не ждали?

Одежда и руки его были испачканы в грязи лицо разбито.

Он тяжело сел на табуретку, встряхнул головой и вытянул ноги:

– Нам предстоит веселая ночь! Сестренка, я вижу, ты времени зря не теряла?

* * *

– Кстати, ты в курсе, что головорезы Дракулы прихватили парня, по приметам похожего на того, которого ты ищешь? – Игорь разлил спиртное.

– Откуда? В последнее время он перестал передо мной отчитываться.

– Прихватили на улице одного дурня и три часа колбасились с ним. Надеялись, наверное, что шеф премию выпишет.

– А он что, объявил выговор?

– Не, у него в команде все строго, наказывает денежными штрафами, так что шибко не забалуешь.

Как и планировалось, разговор плавно, но быстро, даже не успели расправиться с горячим, переключился на рабочие темы. Хоть и знали друг друга много лет, были заняты, по сути, одним делом, но прежде, чем что-либо сказать, тщательно обдумывали, можно ли этим делиться с коллегой. По мере потребления водки паузы удлинялись, каждый опасался сказать лишнее – но ни один не смог бы достаточно четко определить, что является этим лишним. Игорь думал и, соответственно, делал паузы чуточку больше, чем Сергей, но отнюдь не потому, что был более пьяным. Сотрудники РУБОП, в подавляющем большинстве своем вышедшие из обычных отделов и РУВД, со временем отдаляются от «земельных» оперов, считают себя профессиональнее и, мягко говоря, честнее коллег. Сказывается уровень дел, которыми приходится заниматься, техническое оснащение, размер зарплаты и прочие составляющие, которые делают подразделение элитным и, соответственно, обособленным. Волгин помнил, как тот же Игорь год назад искренне возмущался лейтенантом из отделения, отказавшим в возбуждении уголовных дел по нескольким кражам автомашин, совершенных этнической группировкой, которую разрабатывали в РУБОПе. Лейтенант не брал на лапу и не имел иной личной заинтересованности в том, чтобы укрыть преступления, но, с одной стороны, не хотел вешать на шею отделу бесперспективные «глухари», с другой – оснований для возбуждения дел действительно не хватало. Действовал он в рамках правового поля и, с точки зрения логики – что изощренной оперской, что простой житейской, – вполне оправданно, но Игорь тряс стопкой отказных материалов и грозил карами нечестивцу:

– Нет, я все, конечно, понимаю, но так же нельзя! Это что, протокол осмотра? Нет, ты мне скажи, что это за галиматья? По-твоему, это – опрос свидетелей?!

– Пять лет назад ты делал то же самое, – мягко возразил Сергей, защищая коллегу, который в силу молодости и пиетета перед грозной организацией не мог дать отпора. – Кто у нас в отделе считался главным специалистам по «отказнякам», забыл?

– Я такого не делал, – убежденно возразил Игорь, и расшатать его позицию не удалось. Правда, поостыв, он большую часть обвинений снял и в том, что многоходовая разработка «черных» обернулась стрельбой из пушек по воробьям, видел не только чужие огрехи, но и чисто объективные причины.

– …Ты спишь? – Игорь постучал ножом по графину.

– Прости, отвлекся.

– Слышал, что к вам комиссия едет?

– Нас уже год ей пугают.

– Ждите в самое ближайшее время. Комплексная проверка с задачей всех укатать.

– Всех?

– Копают под Сиволапова. Совсем поляну не видит! Ему в главке несколько раз предлагали уйти на пенсию по-доброму, а он – ни в какую. Предупредили, что из-за него пострадают другие: будут копать по всем направлениям, проверят не только тыловое хозяйство, но и оперов, следствие, участковых. А он, с понтом, отвечает: значит, будем все страдать.

– Коз-зел! Я и то думаю, чего это он с сегодняшнего дня на больничный свалил! Обычно так бывает перед большим шухером. Как только запахнет жареным – сразу в кусты. Ненавижу…

В кармане куртки Игоря запиликал сотовый телефон. Ответить он не успел: «молнию» перекосило, и, когда удалось ее открыть, звонок смолк. Игорь посмотрел на дисплей:

– Номер не определился… Ну и черт с ним! Кому надо – дозвонятся. – Он бросил «трубку» на стол. – Могу я раз в месяц позволить себе по-человечески отдохнуть?

* * *

Квартира Любы была намного шикарнее, чем у Веры. Новая стильная мебель, ковры, в которых нога утопала по самую щиколотку, навороченная бытовая техника. Зайдя в ванную, Фролов невольно присвистнул: и джакузи, и душевую кабинку он раньше видел только на рекламных проспектах да в кино.

– Помойся, я пока ужин сготовлю, – Люба бросила ему толстый махровый халат, по виду – совершенно новый, и закрыла дверь.

Семен принял душ, побоявшись, что может не совладать с более сложной сантехникой. Долго разглядывал многочисленные тюбики и баночки с гелями и кремами, но экспериментировать не стал, воспользовался привычным мылом, а на голову употребил одноразовую упаковку шампуня против перхоти, завалявшегося среди многочисленных флаконов с более дорогими и редкими марками.

После душа возникла проблема с носками.

О том, чтобы их снова одеть, не могло быть и речи, а две запасные пары остались в деревенском доме. Никаких веревок для просушки белья в ванной натянуто не было, змеевик трубы отопления скрывал декоративный кожух. Злясь, что дверь ванной не запирается изнутри, Фролов быстро простирнул носки в раковине и принялся сушить их мощным феном, найденном в одном из шкафчиков. Дело продвигалось медленно, Семен нервничал, но Люба не торопила и не лезла посмотреть, чем он занимается. Если и слышала из кухни шум электромоторчика, то, видимо, решила, что гость пользуется прибором по основному назначению. Когда предметы туалета оказались доведенными до приемлемой степени сухости, он спрятал их в карман халата, рассчитывая позже пристроить их где-нибудь на батарее в комнате.

Люба хлопотала у плиты. Услышав за спиной шаги, обернулась и дежурно улыбнулась, потом снова обернулась и посмотрела более внимательно:

– Господи, что у тебя с головой? Сказал бы, я бы помогла. Думала: чего ты там застрял? Не умеешь пользоваться, да?

Занятый процессом стирки и сушки, Фролов совсем забыл о прическе.

– Да, – он пригладил всклокоченные волосы.

– Ладно, тут почти все готово. Пусть немного постоит, а я тоже по-быстрому ополоснусь. Потом поедим, ага? Посиди пока в комнате…

Комнат было две, спальня и гостиная. Развалившись на диване, Фролов включил телевизор, пробежался по каналам, отыскивая криминальные новости. Новостей не нашлось, но какое-то время он смотрел транслируемое по кабельному ТВ ток-шоу «Дилетантское следствие», привлеченный злободневной темой передачи: «Вл. И. Ленин и Дж. Ф. Кеннеди: кто направил пули убийцы. Заговор спецслужб или жертвы одного маньяка-одиночки?». Довольно скоро Фролов начал зевать, а потом и вовсе «лентяйка» выскользнула из руки, но прежде, чем заснуть, он успел переключить канал с познавательного на музыкальный.

Сон был недолог. Проснулся Семен оттого, , что в ванной перестала шуметь вода. Встрепенулся, подобрал с ковра пульт ДУ и одновременно заметил пепельницу, задвинутую глубоко под диван. Точно такие же стояли в кафе, где Люба работала – круглые, из полупрозрачного толстого пластика, с рекламой финской водки на гладких боках. Даже окурки тонких коричневых сигар казались идентичными.

Все правильно, Вера с самого начала говорила, что с бородатым бандитом барменшу связывают отношения. Наверное, и квартиру он же обставил. Или не стал бы тратиться? Интересно, стоимость такого интерьера для него большая сумма или мелочь на карманные расходы?

«Ты – не Ди Каприо», – повторил он мысленно строчку из навязшей на зубах песни. Хорошо, хоть переночевать пустили.

Люба вышла из ванной и быстро сервировала стол. Она не смыла, наоборот, обновила косметику, была одета в короткий, с высокими разрезами по бокам, узкий балахон из волнующего полупрозрачного материала, так что Семен следил за ее движениями с замирающим сердцем и думал: «Зачем ей колготки? Ведь жарко…»

Немного позже, когда принялись за еду и сидели друг напротив друга, он по-прежнему на диване, она – в глубоком кресле, он разглядел что на ней не колготки, а чулки, и вихрь мыслей взметнулся в голове, но этим дело и ограничилось. Несомненно, Люба все поняла, но виду не подала и сама, естественно, активность проявлять не стала. Семен же, сколько ни повторял мысленно, что все женщины одинаковы и, вне зависимости от благосостояния, не устоят перед мужчиной, и что она, пустив его в гости, такой вариант предусматривала, все равно остался сидеть и только сосал из высокого стакана розовое вино, негодуя на свою нерешительность.

– Посуду завтра помоем, – Люба легко вспорхнула из кресла, исчезла в темной спальне и вернулась, неся комплект постельного белья в полиэтиленовой упаковке. – Постелешь себе сам? Если будет тесно, диван можешь разложить. Телевизор смотри, сколько хочешь, мне не мешает. В шкафчике над раковиной найдешь зубную щетку, ей никто не пользовался. Тебе завтра рано вставать? На сколько поставить будильник?

– Нет, – сказал Фролов деревянным голосом. – Я не спешу.

Три минуты, которые Люба провела в ванной, Семен отчаянно думал, каким образом задержать ее в своем обществе. Рецепт был прост: остроумно пошутить, потом рассказать байку, которая привлечет внимание, а далее, путем намеков и комплиментов, выяснить отношение к усугублению знакомства. Да, собственно, что выяснять, и так все ясно! Надо брать быка за рога и проявлять себя в мужской ипостаси.

– Спокойной ночи, – пожелала Люба, проходя мимо.

– Спокойной ночи, – кивнул Семен и разом проглотил остатки итальянской бормотухи. Дверь в спальню закрылась.