Текст книги "Выбор оружия"

Автор книги: Андрей Кивинов

Соавторы: Сергей Майоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

3

«Последняя рюмка была лишней», – думал Сергей, глядя на часы. Стрелки показывали без четверти десять. Развод у Катышева подходит к концу, и его отсутствия, конечно, уже хватились. Родионов найдет, что сказать – если сам не нализался накануне. Впрочем, тридцатисемилетний младший опер начинал службу еще в те года, когда пили не меньше нынешнего, но по утрам приходили к начальству в пристойном вине при костюме с галстуком и в свежей рубашке, не забывая побриться. Было когда-то в розыске такое правило, как и другое, не менее важное: новый сотрудник принимался в коллектив только с общего согласия. Сейчас и того, и другого придерживались далеко не всегда.

Сергей прошел в ванную и долго стоял под контрастным душем. После проглотил две таблетки цитрамона и с сомнением посмотрел на холодильник: завтракать не хотелось. Взяв себя в руки, проглотил бутерброд с чашкой слабого чая и в процессе одевания был застигнут телефонным звонком начальника:

– Можешь не оправдываться. Родионов, конечно, матерый шпион, но меня лечить – только лекарства тратить. Тем более что все его отговорки я сто раз уже слышал. Когда рассчитываешь появиться?

– Через час буду.

– То есть, надо понимать, что уже поднялся? Тогда можешь сюда не заезжать, а двигай прямо в больницу: Литовченко очухался, можно поговорить.

Допросить потерпевшего днем раньше пытался следователь прокуратуры. Олег закатывал глаза и изображал глубокий обморок, как только задавались сколько-нибудь важные вопросы, так что ничего, кроме сведений о составе семьи, Поперечный из него не вытянул.

– Слышь, Волгин: ты с ним там пожестче. Нечего такую публику жалеть! Станет выкаблучиваться – отключим газ. В смысле – искусственное дыхание.

– Нет, Василия, я ему фрукты повезу. На обыске ничего не нашли?

– Спохватился! Пацаны под пулями бандитскими кувыркались, ты водку жрал в одну харю а теперь переживаешь? Ладно, шучу я. Помню ведь, как накануне сутки кряду кувыркались. Когда-то надо и расслабиться. Нет, ничего не нашли. «Полигон» чист…

– Чего и следовало ожидать.

– Да, там тоже люди не глупые. Наших встретили хлебом-солью, все сейфы показали, документацию выдали. Да, собственно, что мы там могли найти?

До больницы Волгин добрался за несколько минут. Постовой на входе в реанимационное отделение, узнав его, встал со стула и протянул руку для пожатия:

– Привет! Этого, недостреленного, допрашивать будешь? Блин, так достало уже его караулить! Народу нет на улицах работать, а я здесь околачиваюсь…

Ответив неопределенно, Волгин взялся за дверь, но милиционер задал вопрос, особенно его волновавший:

– Это правда, что Казначей в него стрелял? Нам ориентировку зачитывали.

В споре по этому вопросу Волгин с Катышевым не достигли консенсуса. ББ настаивал на том, чтобы дать информацию о подозреваемых немедленно, Сергей хотел повременить денек-другой, сделав основной акцент на «тихих» розыскных мероприятиях силами оперсостава. Вряд ли сослуживцы Артема станут проявлять особую ретивость, вероятность же того, что его опознает патруль в другом районе – еще меньше.

– Да хрен его знает, что там на самом деле случилось! Проверяем. Ты хорошо его знал?

– Так, не очень. Может, Артюху просто подставили? Нормальный же мужик…

– К этому, пострадавшему, никто в гости не приходил?

– При мне никого не было. А вчера третий взвод работал, я не в курсе.

– Смотри, аккуратнее. По этому делу, кроме нас, рубоповцы работают, у них с техникой проще, так что наверняка палату всякими гляделками и прослушками зарядили.

Взгляд милиционера остался равнодушным, и плечами он пожал совершенно естественно, без нервозности, из чего Сергей сделал вывод, что инструкций тот не нарушал.

Лечащий врач дал благоприятный прогноз о состоянии Олега:

– Повреждения, конечно, тяжелые, но у него здоровья на десятерых хватит. Думаю, через пару дней переведем его на хирургическое отделение. Минут двадцать можете с ним поговорить, он еще слишком слаб для долгих допросов. Управитесь?

– Постараюсь.

Указав Сергею нужную палату, врач посмотрел на удаляющегося опера с легкой усмешкой: несколько часов назад, незадолго до того, как постовые поменялись, он проводил к Олегу Санитара.

Олегыч лежал на спине и смотрел в белый потолок без всякого оптимизма.

– Здравствуй. – Волгин придвинул к кровати табуретку и сел, устроившись так, чтобы до поры не мозолить Олегу глаза прозрачной папкой с бланками казенных протоколов. – Уголовный розыск. Как самочувствие?

– Догадайся сам.

– Зачем гадать? Я с доктором поговорил. Худшего удалось избежать. Подлечишься здесь, потом в какой-нибудь клинике «Деталь» – пятьдесят лет работы «Моссада» в России, – остальное восстановишь. Друзья в беде не бросили, так что с врачами и лекарствами проблем не будет. Разговаривал уже со своими?

– С кем?

– Понятно. Что велели говорить? Амнезия не прокатит, ранения не те. Простым водилой прикинуться? Вариант, конечно, но есть в нем минусы. Я тебе потом о них скажу.

– Не понимаю я, чего ты…

– Да и Бог с этим. Что случилось-то?

– Стреляли.

– Да? Я думал – ты сам в себя, а дело, значит, усложняется. Ну, давай по порядку. С чего все началось?

– С чашки кофе.

– Хм… Никогда бы не подумал, что человек в таком состоянии будет помнить рекламу.

– Я тоже, еще недавно, много чего не думал.

– Кто стрелял?

– Я его не знаю. Я там вообще случайно оказался. У Вована… У Базикова дела с этим парнемм были, задолжал он ему деньги какие-то, когда, а что – честно, не спрашивал. Мы приехали чисто поговорить. Я вообще сначала в машине сидел! Потом поднялся, а этот урод взял – и начал шмалять…

Лицо Олега перекосилось, кадык на шее судорожно дернулся раз, другой, он мотнул головой, пытаясь скрыть чувства от опера, но выкатившаяся из глаза слеза предательски отразила свет яркой лампы.

– Я не понимаю, за что?!

– Всем воздается по делам нашим. Так кто стрелял?

– Не видел я. Не помню… Когда поправлюсь – тогда и будем говорить. Не имеете права больного человека допрашивать. Вот выпишусь – и приходите.

– Не, неинтересно. Был у меня один клиент, вроде тебя, только с ножевым ранением. То же самое обещал. Я молодой был, неопытный – поверил. А он меня взял и обманул, недоглядели чего-то врачи. Такое иногда случается, даже в этой заслуженной клинике. Так «глухарь» и остался.

– Ты чо гонишь-то?

– Нет, Олег Владимирович, гонишь у нас ты, а я тебе правду жизни открываю. Еще пример рассказать? Бычка одного, твоего, кстати, тезку, в живот подранили. Не сильно – царапина. Он, конечно, ничего не знает, типа перепутали с кем-то, когда он за сигаретами из дома вышел. Полежал чуток, подлатался и на второй день из больницы свинтил. Опять, наверное, за куревом.

Благо ранение плевое, сам сел за руль, и по дороге – что самое обидное, опять в моем районе, – показалось ему, что его неправильно обогнали. На перекрестке пошел разбираться и нарвался на такого же отморозка. Получил еще одну маслину в брюхо, в то же самое место. Удивительно, но снова выжил! Как только перестал «ходить под себя» – стал за мной носиться, все кричал, что его заказали, но о своих заморочках – ни слова. Пришлось самому разбираться, вникать в тонкости бизнеса. Он в это время прокурору города жалобы писал, намекал, что его «Белая стрела» [22]22
  Мифическая тайная организация, якобы созданная в одном из подразделений МВД с целью физического устранения криминальных авторитетов


[Закрыть] преследует, а я «Стреле» этой способствую путем активного бездействия.

Через три месяца второе покушение раскрыли. Как я и говорил, оказалось – действительно случайное. Обидно, что потерпевший к этому времени уже в СИЗО парился. Слишком глубоко я в дела его полез, и там такое открылось! Народный суд ему двенадцать лет отмерил. Для справки: тому, кто его ранил – только пять. Ясна мораль?

– Что, типа жаловаться на тебя нельзя?

– Почему? Можно. Адресок прокуратуры написать?

– Обойдусь.

– Не понял ты, Олег, ничего. Ладно! Как говорят по радио – нет времени на медленные танцы. Нужна правда. Здесь и сейчас. Или ты пойдешь у нас по делу нормальным потерпевшим с нормальными показаниями, или я наковыряю на тебя и на твоих друзей столько дерьма, что на первом же сходняке твой кодлан тебе правилку устроит. И такой еще нюанс. Из вас троих, пришедших в квартиру, в живых остался ты один. А сколько там было еще народу? А какие они дадут показания? Подумай, станут ли они тебя выгораживать. Что-то мне подсказывает, что не они вас к себе заманили, собираясь ограбить и изнасиловать, а наоборот все было. Нет, не так? Еще скажи, что тебе по х… случайно попали!

На самом деле Фролов попал совершенно случайно. Ни опер, ни бандит этого, естественно, не знали. Но Волгин, рассудив, что вреда от столь смелого утверждения все равно не будет, говорил так, словно имел на руках заключение баллистической экспертизы и признание Фролова, а Литовченко, придя в сознание, до сих пор мучился этим вопросом; уверенный тон Сергея произвел впечатление.

«А если их уже поймали? Мент прав, покрывать меня они не станут, выложат все. Могут мне пришить попытку изнасилования?»

Проконсультироваться по этому поводу у Санитара Олег постеснялся – он вообще считал лишним вдаваться в мелкие подробности, вроде своих намерений по отношению к Вере.

– Нет, пока мы их еще не взяли, – ухмыльнулся Сергей, разгадав мысли Олега. – Но очень скоро возьмем. Может, это случится завтра, а может – через пять минут. Хотя я бы на их месте сам пришел. Если добровольно сдать пушку, то это освободит от ответственности за ее хранение.

А по поводу стрельбы – два трупа, конечно серьезно, но ведь все это можно разными словами объяснить. Три здоровенных жлоба с пистолетами вламываются в квартиру – да я бы сам вас перестрелял!

Был соблазн обыграть тему с задержанием Фролова и Казначея по-другому, а именно – так, как подумал Олег, но не зная точно, что же произошло в квартире, Волгин решил не рисковать. Тем более что полуправда, легкие намеки и многозначительные умолчания зачастую действуют на подозреваемых сильнее, чем «выданные в лоб» прямые доказательства. Основное требование – подозреваемый должен обладать интеллектом и богатым воображением, которое нарисует ему картину полной осведомленности органов. Олег не производил впечатление духовно развитой личности, но и педали в машине как будто не путал…

– Тебе не говорили, что у «Полигона» уже начались неприятности? С вашей, можно сказать, подачи. Точнее, с твоей. С Чугуна и Диверсанта ничего уже не спросишь, у них другие проблемы, их теперь в аду на сковородке жарят. Вы своей самодеятельностью всех подставили! С Брошкиным обгадились, а прибрать за собой не сумели…

Отпущенное доктором время давно истекло, но беседе никто не мешал. Волгин продолжал говорить, Олег слушал с закрытыми глазами. Чувствовал он себя плохо, и не только физически. Рекомендации, данные поутру Санитаром, теперь лишь раздражали.

– Ладно, слушай сюда, – Литовченко прервал монолог опера на самом интересном месте. – Они у Макса тачку угнали, а потом бросили где-то с трупом в багажнике и начали обставляться, что типа это мы его замочили. Нам-то зачем? Я с покойником вообще никогда не встречался. Ну, мы узнали про это дело, поехали чисто поговорить, узнать: что за дела-то, в натуре? Поговорили, блин! Их двое было, и девчонка. Стрелять второй начал.

– А кто из них первый?

– Ну, одного Артемом зовут, это брат ее, а стрелял его приятель. Не помню имени. Крепкий такой, среднего роста.

– Опознать сможешь?

– Попробую…

– Перекатников, получается, с вами приехал?

– Кто?

– Прежний владелец «мерседеса».

– С нами. Он про этих козлов нам и рассказал. Прихватили его, чтобы они отпереться не могли.

– Да уж, от вас отопрешься! Просто отпускать его не хотели, не определились, как быть со свидетелем. Незавидная судьба его ждала! Куда он делся потом? С ними ушел?

– Да. Этот хотел его тоже в расход пустить, но он пообещал всех спрятать. Сказал, что знает надежное место. Дача, что ли, какая-то. – Олег прикрыл глаза, а Волгин достал из папки бланки протоколов:

– Запишем кое-что.

– А потом нельзя?

– Я же объяснял: в таком деле оказывается прав тот, кто раньше пожалуется. Пока мы Казначея с компанией не отловили, у тебя приоритет. Хочешь от него отказаться? Или рассчитываешь на помощь своих? А не боишься, что они тебя бросят? Как говорится, спасение рядового Райана – дело рук самого Райана. Ты ведь на свой карман работал, не на общак.

– Пиши…

Чувствуй Олег себя получше – он, возможно, и отказался бы от показаний. Но он устал сопротивляться и думать, а с другой стороны – в словах опера слышалась логика. Санитар, конечно, парень хороший, но сидеть, если что, придется не ему, а Олегу. Думать Санитар в силу своего положения обязан об организации в целом, при необходимости принося интересы отдельного лица в жертву. Если все начнут преследовать личную выгоду, пороть косяки и подставляться под пули, бригада долго не просуществует. Да и полученное Олегом ранение сильно снижало интерес к дальнейшей жизни:

– Пиши… Только быстрее.

Доктор, наверное, подслушивал, потому что появился в тот момент, когда Волгин щелкнул кнопочкой авторучки.

– Больной устал и нуждается в отдыхе! Я категорически против. – Полученную от Санитара валюту он отрабатывал искренне, с огоньком встал между кроватью и опером, скрестил на груди руки и разразился бурной тирадой, насыщенной медицинскими и правозащитными терминами.

Олег прервал его не совсем вежливо:

– Слышь, коновал: иди отсюда на хер!

4

В кабинете управления Родионов второй чac пытал Николая Перекатникова. Младший брат выглядел плохо и следствию помочь не мог.

– Как вы не понимаете, что я на самом деле не знаю, где они могут быть?

Родионов ему, в принципе, верил, но, получив сообщение от Волгина, продолжал наседать:

– Я-то все понимаю, а вот ты, похоже, не догоняешь, что Валентин для них – чужой, и беречь его не станут. Каждая минута, которую мы здесь на разговоры теряем, может ему стоить жизни. Или тебя это устраивает? – Опершись локтями на стол, Родионов посмотрел строго. – Надоело с братцем доходами делиться, решил «приемник» целиком под себя взять?

– Да как вы можете?! – Николай перекрестился.

– А что? Очень даже реальный вариант. Кроме нас, никто сейчас ему не поможет, а ты нам всячески мешаешь. Это наводит на определенные мысли…

– Единственное место, куда они могли поехать – это дача его девушки. Но я не знаю, где она находится!

– И где девушка живет – тоже не знаешь?

– Нет. Ольга Иванова, прописана в центре.

– В городе – несколько тысяч Ивановых.

– Так я-то в чем виноват?

– Нет, ни в чем. Это мы неправы. Как она выглядит, сколько лет? Когда брат с днем рождения ее поздравлял?

Николай приложил руку к груди и посмотрел умоляюще:

– Я видел ее всего два раза. Симпатичная молодая…

Установить Ольгу по бумагам Валентина не представлялось возможным, он пропал вместе с записной книжкой, а на страницах ежедневника оставшегося лежать в приемном пункте, имелись только деловые связи. Конечно, хотя бы раз он звонил девушке по сотовому телефону, но, сколько дней уйдет на то, чтобы получить распечатку и проверить все адреса?

Пока Родионов оформлял показания, Перекатников разглядывал приколотую к стене кабинета ориентировку. Две фотографии – бывшего милиционера и его сестры, стандартный текст: «2 отделом УУР КМ ГУВД и Северным РУВД, за совершение особо тяжкого преступления разыскиваются… Казначеев Артем… Томина Вера… неизвестный мужни-•на, на вид 20-25 лет, рост 175-180 см, нормального телосложения… вооружены огнестрельным оружием… могут пользоваться автомашиной „фиат“ желтого цвета…»

«А почему про Валентина не написали?» – подумал Николай.

– Заснул, что ли? – окликнул Родионов, разворачивая к нему протокол. – Прочитай и распишись внизу.

– Просто роспись?

– «С моих слов записано верно и мною прочитано». Неужели забыл?

Пробежав глазами текст, Перекатников нацарапал ритуальную фразу.

– Я свободен?

– Да. Ты свободен, ты ничей. Запомнил, что делать, если брат объявится или кто-то из этих?

– Я обязательно позвоню.

– Хотелось бы надеяться. Один раз уже кто-то пообещал.

– И еще. За угон «мерседеса» – нам ничего не будет?

– Ничего вам за угон не будет, так что прятаться никакого смысла нет.

– Спасибо.

Родионов вздохнул. При живом-то Чугунском перспектива этого дела выглядела крайне туманной, а с его смертью возможность доказать хоть какой-то преступный умысел в действиях как братьев, так и непосредственных исполнителей начисто пропадала. Допустим, черт с ними, с Перекатниковыми, не такие уж они криминальные личности, чтобы стремиться всеми силами доставить им неприятности, но по делу Казначеева с подельником лишний эпизод никак бы не помешал. Несмотря на кажущуюся очевидность и простоту дела, с доказательствами могли возникнуть проблемы. Расчитывать на выводы экспертов особо не стоит, подозреваемые проживали в этой квартире и потому их следы на самых законных основаниях могут быть где угодно. Вероятно, пистолет они уже выкинули, а из похищенного оставили только деньги, которые, как известно, не пахнут. Их задержание – вопрос времени, прав был в телеинтервью дорогой начальник Сиволапов, но что потом? Могут пойти в полный отказ, заготовив какое-нибудь сносное алиби, или просто тупо молчать. Литовченко удалось разговорить, но через какое-то время он может взять слова обратно, намереваясь рассчитаться с обидчиками своими, далекими от гуманизма, методами. Остается Перекатников, который вроде бы не при делах. Единственный независимый свидетель – но его можно подкупом или элементарным запугиванием склонить к нужным показаниям. Или просто закопать…

Из кабинета они вышли вместе. Родионов направился в другой конец коридора, проведать Сазонова, а Николай спустился на первый этаж, миновал постового, окинувшего его крайне подозрительным взглядом, и долго сидел в своей машине, не запуская двигатель.

Когда он наконец поехал, следом за ним устремилась неприметная замызганная иномарка с подручными Санитара.

– Долго еще пасти его будем? – риторически вопросил один из боевиков.

– Потерпи. Я думаю, что скоро развлечемся…

* * *

Дача Ольги Ивановой находилась в шестидесяти километрах от города. Место было живописным – спокойная чистая речка, нетронутый лес, изумительный воздух, – но начисто Богом забытым. От полустанка, где электрички останавливались три раза в сутки, больше часа топали пешком по разбитому проселку. Минула полночь,когда вошли в поселок.

– На мою деревню похоже, – вздохнул Семен.

Свет горел только в нескольких домах. Почуяв их появление, собаки поднимали лай, но никого из людей они не встретили и к месту назначения добрались, вероятно, незамеченными.

– Не самая шикарная фазенда, – высказался Артем и представил, как эта хибара будет смотреться при дневном свете.

Некрашеный бревенчатый дом давно покосился, часть фундамента глубоко ушла в землю, половина окон была заколочена листами фанеры. Заросший сорняками участок опоясывала шаткая ограда из гнилого штакетника, с двух сторон, в отдалении, виднелись силуэты еще более запущенных строений, с третьей, сразу за какими-то кустами, начинался спуск к реке, в темной медленной воде которой отражалась луна.

– Бабушкино наследство, – сказал Валентин извиняющимся тоном. – Зато никто здесь искать не станет, можно пересидеть смутное время… В последней фразе слышался и вопрос: вы меня пощадите?

– Это верно, – Казначей похлопал бизнесмена по плечу. – Пересидим как-нибудь.

– Тем более что хозяйка еще с Кипра не вернулась. Да и не поедет она сюда, до конца лета тут делать нечего, а если и припрется, я найду, что сказать, – закончил ободренный Валентин.

Ключей у него, конечно, не было, но хлипкий навесной замок удалось легко сорвать подвернувшейся железякой. Дверная коробка перекосилась и пришлось повозиться, чтобы попасть внутрь но дальше пошло веселее.

Две комнаты и чердак оказались сухими, кровля – прочной, свет горел, а под грудой тряпья отыскался приличный радиоприемник, который Казначей водрузил на середину стола.

– По какой волне городские сплетни передают?

– Да везде…

– Ты на время посмотри, не умничай. – Он занялся настройкой, пропуская музыку и останавливаясь там, где слышал голос ведущего. – Блин, когда не надо – постоянно трещат…

Найти так ничего и не удалось; махнув рукой, Казначей довольствовался каким-то «блатняком», убавил громкость и скомандовал:

– Девочки, за работу! Очень есть хочется. На вокзале, в ожидании электрички, они успели затариться продовольствием. Перекатников разогрел на плитке две банки тушенки, нарезал сыр и колбасу, заварил чай – но к еде никто не притронулся, только Казначей разворошил вилкой говядину и подцепил несколько консервированных фасолин.

Молчали. Тишину нарушало лишь бормотанье радио, да периодический стук горлышка бутылки по краям стаканов. Пили без тостов; каждый думал о своем, но мысли у всех были одинаково невеселые.

– Прорвемся как-нибудь, – сказал Казначей, сворачивая пробку на второй литровке; посуда была разномастной, и наливать поровну не получалось, но он следил за тем, чтобы Перекатникову доставалось больше других.

– Куда прорываться? – вздохнул Семен, на которого алкоголь, казалось, не действовал вовсе. – Ну почему все так получается?

Первой ушла спать Вера. Ничего не говоря, встала из-за стола и скрылась в соседней комнате, плотно затворив дверь. Фролов поглядел ей вслед, но залил в себя еще граммов триста, прежде чем присоединиться к девушке. Перед тем, как уйти, прихватил из рюкзака поллитровку «Перцовки».

– Спокойной ночи.

Артем налил Перекатникову полный стакан:

– Пей.

– А ты?

– Пей, тебе говорят!

Валентин поперхнулся, но водку проглотил. Загасил пожар в горле лимонадом и вопросительно посмотрел на Казначея:

– Боишься, что я убегу?

– А кто тебя знает? Держи еще. Тебе – приятно, нам – спокойно. Пей!

Перекатников вырубился неожиданно. Плечи поникли, и он врезался головой в стол, но боли не ощутил, повертелся и задремал, тревожно сопя.

Казначей не уснул до утра, сидел и думал; время прошло незаметно. Из соседней комнаты Доносились возня и Веркины стоны. Он первый раз слышал голос сестры в такой ситуации – когда жили в ее квартире, она как-то сдерживалась, – и это казалось символичным. Какие между ними могут быть условности после всего что произошло?

Ограбить убитых предложил, конечно, Казначей. Фролов, придурок деревенский, был готов бежать из квартиры в чем мать родила, бросив даже свои вещи. Артем с трудом его удержал: сделанного не воротишь, уж коли так вышло, надо пользоваться ситуацией. Улов оказался богатым – около двух тысяч долларов и кое-что из золотишка. Перекатников, которого Семен в горячке чуть не пристрелил, пришелся кстати: лучшего убежища, чем это, они бы найти не смогли. Машину бросили недалеко от вокзала; рано или поздно ее найдут, но что это даст сыщикам? Следовало избавиться от оружия, но Семен заупрямился. После короткого спора пистолет с гранатой вручили Вере, и она молча спрятала арсенал в сумочке. На электричке доехали спокойно, ни милицейских патрулей, ни подозрительных пассажиров не повстречалось. Со стороны, Артем отдавал себе в этом отчет, их компания смотрелась колоритно, но опять-таки, что с того? Опера никак не смогут опросить всех пассажиров всех поездов, отошедших с вокзала в период между убийством и окончанием движения, и вычислить станцию, на которой они сошли.

За ближайшие несколько дней Артем был спокоен. Никто их не тронет, можно привести нервы в порядок и подумать о будущем.

Ситуация, что и говорить, хреновая. Но ведь считается, что безвыходных не бывает?

Бежать из города глупо. Личности их известны, в конце концов найдут, где бы ни прятался, или крыша съедет от вечного страха. Деньги есть, и раздобыть поддельные документы, наверное, можнo но связями в этой области Артем не обладал, а искать новые контакты – самоубийство. Остается готовиться к встрече с милицией. Они, конечно, свяжут нападение на магазин с убийством бандитов, но чем станут доказывать? В себе Казначей —был уверен, но смогут ли остальные выдержать на допросах? Опера сумеют запудрить мозги и добиться нужных слов даже от опытного человека; что ж говорить об этой троице? Разве что Верка проявит характер, да и беседуют с бабами легче… Верка! А ведь из-за нее в сущности все так получилось. Семен, конечно, поступил по-мужски, но каков результат? Ничего бы с ней не случилось, могла б терпеть и получать удовольствие, а там, глядишь, и с бандитами удалось бы договориться.

Вывод был сделан быстро: он страдает от неприятностей, в которых повинны другие: та сладкая парочка, которая ломает койку в соседней комнате, и это чмо, что дрыхнет за столом, пустив пьяные сопли. В одиночку, с деньгами, он сумеет выпутаться. А они его заложат при первом серьезном шухере…

…На следующий день все опять пили, а после обеда спустились к речке искупаться. Предварительно Казначей обследовал берег и убедился, что другие жители поселка находятся достаточно далеко, чтобы рассмотреть их лица.

– Нас могли показать по телевизору. Но с такого расстояния никто ничего не разберет, сойдем за обычных дачников. Да и отучились люди помогать родной милиции.

Вера сбросила верхнюю часть бикини, чем щокировала Семена:

– Ты что, зачем?

– По-твоему, у меня некрасивая грудь?

– Да не в этом дело, как ты не понимаешь! Они же… видят.

– Кто? – Вера посмотрела на других мужчин. – Не смеши. Артем за мной в детстве горшки убирал, а этот – пусть облизывается.

Тем не менее девушка оделась, а Семен остался в недоумении: не понимает или решила его позлить?

Очередная порция водки прочистила мозги, и Фролов вспомнил былые подозрения. Кажется, ей нравилось в объятиях Вована, да и к Олегу задом она повернулась очень покорно, чуть ли не радостно. Разве что обилие зрителей немного смущало – хотя нет, как раз это, как теперь выяснилось, ей нравится.

Какого черта он ввязался в эту историю, повесил на себя расстрельную статью? Ну и семейка! Не повстречай он их – и ничего бы не случилось. Ведь он, когда ехал в город, планировал судьбу совсем иначе. Под криминал в ней места не отводилось, разве что ствол продать, – так, по нынешним временам, это небольшой проступок. А что получилось?

И чем это кончится?

* * *

Шурик Сазонов сидел в своем кабинете и обзванивал владельцев желтых машин. Встречаться со всеми, задавать одинаковые вопросы и тратить ,бумагу на ДУРЗДб объяснения с шаблонными кетами, как требовал Волгин, он не собирался. Хватит тех, кто согласится приехать в РУВД или проживает поблизости, с остальными без ущерба для дела можно ограничиться телефонной беседой.

– Здрасте, уголовный розыск беспокоит. Да ничего не случилось, просто работа такая! «Фиатик» желтенький, госномер У 220 КТ – ваша машинка? Сами пользуетесь или продали кому?

В гараже стоит? Точно стоит, не угнали? Все, спасибо…

Дело двигалось споро – Шурик отработал почти половину списка, при этом получил письменные показания всего с троих автовладельцев. Совершенно искренне он не понимал, к чему вся эта суматоха. Преступники известны, какая разница, задержат их днем раньше или позже? Тем более что в очередной раз ему доверили самую бесперспективную и скучную работу, а те направления, где интересно и где возможен результат, как обычно, подмяли под себя Волгин с Родионовым. Типа, они самые опытные. Может, оно и так, но у него, Александра Сазонова, глаза и уши тоже на месте. Волгин вчера слинял с работы и так нажрался, что утром на развод не пришел; как ни защищал его Родионов, а Катышев догадался и высказался достаточно ясно. Что касается самого Родионова, то он, конечно, старый кадр и повидал всякое, но офицером так и не стал, а это тоже кое о чем говорит. Не просыхает с утра до вечера, хотя он пытается маскироваться, а руководство закрывает глаза на его выкрутасы.

– Алло, уголовный розыск вас приветствует Параллельно с телефонными звонками и раз, мышлениями о карьере Шурик слушал кассеты.Сначала он ловил каждое слово, по нескольку раз прокручивал непонятные места, но занятие быстро наскучило. Как правило, качество записи было низким, с большим количеством посторонних шумов. Тягомотные разговоры, в которых мелькали незнакомые Шурику названия, клички и цифры. Что здесь может оказаться полезного? Отправить все барахло в РУБОП, и пусть там разбираются, уж если бандиты – их тема. Две кассеты оказались полюбопытнее – Вован зафиксировал подробности свиданий с дамами; их Сазонов прослушал целиком, хихикая над смачными местами. А потом опять пошли пленки с фрагментами деловых переговоров, каких-то непонятных «пробивок» и телефонных перехватов. Даже не установишь, о ком идет речь!

Шурик принял революционное решение: ставил кассету, проматывал до середины и ждал ровно минуту. Если ничто не привлекало внимания, вынимал и брался за следующую.

Через несколько минут запись исповеди Казначея оказалась в куче отработанного материала.

Чуть позже он дозвонился до ларечника, чьей машиной пользовался Артем.

– У вас есть желтый «фиат»? Минуточку, сейчас номер скажу, – прижимая трубку плечом и тихо ругаясь, Шурик принялся листать гаишную справку, отыскивая нужное место.

Ларечник не воспринял звонок всерьез. Какой, к чертям, уголовный розыск? Или Казначей задумал очередную гадость, или друзья по его просьбе проверяют, не ходил ли он на него жаловаться.

– Да, моя машина. Только, знаете, она не на ходу. С движком проблемы, кузов весь гнилой. руки не доходят на разборку оттащить. Да и кто за такое барахло заплатит? А вы по работе или так, для себя, интересуетесь?

– По службе. Спасибо.

Как обычно, Шурик походя испортил все, чем занимался.

Если бы его в этом обвинили – он бы возмутился, не испытывая ни малейших угрызений совести.

Подумаешь, не повезло.

Нельзя объять необъятное. Тем более при зарплате в шестьдесят долларов.