Текст книги "9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9"

Автор книги: Андрей Жвалевский

Соавторы: Игорь Мытько
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пять миль

– Куда идем, зачем бредем, зачем мы эту чашу пьем? Куда спешим, кого смешим, давайте лучше постоим. Ваш верный друг уже устал...

– Наш верный друг уже достал, – без энтузиазма срифмовал Сен. – Хватит ныть!

– И так из-за тебя отстаем, – сказала Амели. – Видишь, где уже Порри с Мергионой.

Торшер вытянул абажур в сторону мощного гаттеровского фонаря метрах в ста впереди и обиженно мигнул:

– Спасибо хоть за то, друзья, что не оставили меня. В ночной глуши, в глухой тиши, когда вокруг нет ни души...

– Помолчи, а? – сказал Сен.

– Я буду нем, – сообщил верный Торшер, – причем совсем. Когда есть свет, слова зачем?

Следующую милю прошли молча.

– Гм, – наконец сказала Амели. – Сен, ты ведь все знаешь.

– Все, – подтвердил Аесли. – Ты не...

Он хотел сказать «Ты не виновата, это Лужж», но вовремя спохватился.

– Если бы мы отправились за Трубой, ты бы побежала к Лужжу.

– Знаешь, мне кажется, что уже не побежала бы. Но как Лужж мог? Это же... это же... нечестно!

– Ну, – сказал Сен через минуту, – он действовал из лучших побуждений, хотел нас уберечь. Похоже, за Трубой охотятся действительно плохие парни с самыми серьезными намерениями.

– А где Долорес Пузотелик взяла плохих парней?

– Долорес? Не думаю, что Долорес здесь главная, она сама из плохих парней, то есть плохих дам. Долорес просто...

* * *

– ...такая гадина! – Мергиона взмахнула рукой. – Это она прикинулась, что нам мстит, нам и Лужжу, а на самом деле это она Трубу выманивала! Вот ведь злодейка, правда?

Порри не ответил. Когда Сен, Амели и Торшер начали отставать, Мерги легкомысленно завела разговор о том, как ей не хватает магии, которая ушла на восстановление магутора, как ей неуютно от этого, но ничего, через часик магия вернется, и уж тогда она... И тут Мергиона наткнулась на взгляд Гаттера.

Девочка чуть не подавилась, поспешно сменила болезненную тему на первую попавшуюся и вот уже десять минут с горячностью ее развивала.

– Ну что ты молчишь? Ладно, извини. Извинил? Ура. И не переживай так. Найдем Трубу, найдем Мордевольта, вы Трубу переделаете, и я тебе сразу отдам половину моей... то есть половину твоей магии. Так что ты думаешь о Долорес?

Нет, обижаться на Мергиону Пейджер было решительно невозможно.

– Не такая уж Долорес и злодейка. Если бы она все это устроила просто от злобности или из вредности, тогда да. А так... у нее же детей из школы выперли. Их выперли, а вас с Сеном – нет. Она пришла восстановить справедливость. Так что у нее были причины...

– Порри, ты такой наивный, просто ужас. У каждого преступника есть причины. Или ты думаешь, злодеи на грядках растут?

Гаттер представил мамин огородик, на котором среди салата и брюссельской капусты пробиваются мелкие начинающие злодеи, и засмеялся.

– Ну хорошо. Когда мы с Мордевольтом переделаем Трубу, можно будет и детям Пузотелик магию вернуть. И тогда все уладится... Стой!

Мергиона тут же встала в боевую позицию застигнутого врасплох ниндзя[ 4242
  Растопыренные руки, вытаращенные глаза, широко открытый рот.


[Закрыть]].

– Мерги, что мы здесь делаем?

– В смысле? Мы идем в Стоунхендж. Я ищу Белку, тебе там нужна хочуга для инвентаризации... ой! Порри! А почему мы не ищем Трубу?!..

* * *

– ...Потому мы и не искали Трубу. Даже думать о ее поисках не могли... Стой!

Амели послушно остановилась. Сен щелкнул пальцами и повернулся к ней:

– Амели. Мы отправляемся искать Трубу Мордевольта.

– Я с вами, – быстро сказала Амели. – Ой...

– Отлично! Понимаешь, что случилось? Мы слишком далеко от Первертса, заклинания Лужжа ослабли. Теперь мы можем думать о Трубе!

– Понимаю, – сказала Амели и посмотрела вперед. – А Порри и Мерги тоже могут?

Сен глянул в сторону друзей – гаттеровский фонарь уже не двигался.

– Могут, – сказал он. – Поспешим-ка.

* * *

Если бы спасательная экспедиция настигла беглецов в этот момент, Югорус Лужж имел все шансы увидеть технику ниндзя в действии, и не просто увидеть, а еще и ощутить.

Но поскольку экспедиция только выходила из Первертса, разъяренной Мергионе пришлось довольствоваться призраком Лужжа, которого по ее свирепому требованию выколдовала Амели. И хотя добрая девочка одела призрак в рыцарские доспехи, заменителю ректора это не очень помогло.

Доспехи задержали Пейджер всего на минуту.

– Еще давай! – рявкнула она, когда остатки призрака, хрипя и грозя отчислением, растворились в воздухе.

Амели учла недостатки первого экземпляра. Второй призрак Лужжа получился одетым в современный бронежилет и удивительно прытким.

– Послушайте, – сказал Гаттер, когда Мергиона сиганула добивать шустрого ректора в придорожные кусты, – а если...

– Слушаю вас, Гаттер, – усмехнулся Аесли.

– Да нет! Я в смысле – а если мы вернемся в Первертс, ректорское заклинание снова начнет действовать?

– А вот и нет, – сказала Амели. – Нас на гражданской самообороне учили, что на каждое заклинание найдется контрзаклинание. Что там использовал Лужж? «Сейчас отсюда вылетит птичка»?Это гипнотизирующее зомбирование?

– Или зомбирующий гипноз.

– А, неважно. Посмотрите на меня. А-нам-все-равно! Все, мы свободны.

– Все? – спросил Порри. – А почему мне все равно хочется пойти в Стоунхендж за хочугой, зарядить магутор и выполнить просьбу Лужжа?

– Наверное потому, что теперь это просто просьба, – сказал Сен. – А кроме того, заряженный волшебством магутор очень даже поможет в поисках Трубы.

– И правда, – повеселел Порри. – А вот и Мергиона.

Из темноты вышла Пейджер. Вид она имела чрезвычайно угрюмый. Похоже, истребление призраков коварного ректора исчерпало терапевтический потенциал.

Торшер забеспокоился.

– Печаль я вижу в вашем взоре, неужто приключилось горе? Какой у вас печальный взгляд! Ужели спасся вредный гад? Бежал, как трус, в ночную тьму...

– ...Не бегать никогда ему, – сказала Мерги. – Но нету радости в победе над призраком в бронежилете. Нет, это все совсем не то...

Пейджер замолкла на полуслове, постояла немного с плотно сжатыми губами, потом посмотрела волшебному осветительному прибору прямо в абажур.

Амели испуганно глянула на Сена. Сен со значением глянул на Порри. Порри сунул руку в рюкзак, вытащил будильник и протянул Мерги.

– Часовой механизм, – отрывисто сказала она, прикручивая будильник к ножке Торшера. – Испорченный. Повышенная чувствительность к рифмам. Возможно короткое замыкание. Самовозгорание. Взрыв. Разрушение источников освещения в радиусе ста метров. Вопросы есть? Желательно в стихотворной форме.

Вопросов в стихотворной форме не было.

– Ну, – девочка повернулась к друзьям. – Что делать будем?

–  А-нам-все-равно!– сказала Амели.

– Как это «все равно»? А-а-а, ты в этом смысле... – голос Мергионы чуть потеплел. – Спасибо, подруга. Ну что, вперед, в Стоунхендж?

Ночные облака разошлись, открыв огромную полную луну. Камни Стоунхенджа оказались совсем близко.

Торшер откашлялся и, с трудом подбирая слова так, чтобы они не рифмовались, произнес:

– Мне дадите не соврать вы, нас пять здесь ровно, признайте[ 4343
  В зарифмованном виде это звучало бы так:
Вы не дадите мне соврать,Признайте, нас здесь ровно пять.

[Закрыть]].

– Ну... считая тебя, пять.

– Нас храбрецов пять отважных, удальцов готовых все на, свою отдать жизнь можем мы, истину добыть в бою чтоб[ 4444
  Нас пять отважных храбрецов, На все готовых удальцов. / Мы можем жизнь отдать свою, / Чтоб истину добыть в бою. Вот и раскрылась тайна косноязычного иммигранта из Дутого переулка! (см. «Порри Гаттер и Каменный Философ», глава 3). Это был поэт, провезший свой талант контрабандой и скрывающий его от иммиграционных служб.


[Закрыть]].

– Да, да, нас пятеро! И что?

– А скажут, – вздохнул Торшер, – скажут, что нас было четверо[ 4545
  © А. Дюма, «Три мушкетера».


[Закрыть]].

Стоунхендж при свете полной луны

Оставив торшер учиться говорить не в рифму, первокурсники направились к знаменитым камням. Сен отметил, что при полной луне Стоунхендж выглядит совсем не так, как днем.

«Странно, – думал он по мере того, как громада Стоунхенджа приближалась. – На фотографиях эти камни какие-то другие. Неужели солнечный свет так все меняет? Или дело в ракурсе съемки?»

И только оказавшись в окружении камней, Аесли понял, что дело вовсе не в ракурсе. А также понял, почему никого никогда не распределяли в Стоунхендж.

Камни бесцеремонно рассматривали пришельцев.

Дети мгновенно заняли круговую оборону. Порри выставил перед собой лазерный арбалет, стреляющий болтами. Мергиона выхватила любимые нунчаки. Амели закрыла лицо руками. Аесли принялся напряженно думать.

«Если смотрят – значит, мыслят. Если мыслят – значит, говорят. Если говорят – значит, с ними можно договориться».

– Нет, это уже просто невыносимо! – раздался из груды булыжников знакомый голос. – Опять Гаттер!

Камни зашевелились, и перед путешественниками показалась фигура, чешущая в затылке.

– Я же все страницы вырвал, – горестно произнесла она. – Я же все свидетельства уничтожил. Ну что вам еще надо?

– Это же Каменный Философ! – закричала Амели, которая, оказывается, подглядывала сквозь пальцы. – Ура!

– Посмотрим, какое такое «Ура»! – прогрохотал другой голос, незнакомый и очень неприятный. – И вообще, мы все здесь каменные философы.

И действительно, рассевшиеся по кругу существа были близнецами школьной реликвии Первертса. Каменные гуманоиды отличались друг от друга лишь размерами и способом мышления: одни чесали подбородок, другие – за ухом, а самый маленький философчик ковырялся в носу.

Дети дружно захлопали глазами. Увидеть такое количество копий Каменного Философа, который по определению существовал в единственном экземпляре... В общем, это коренным образом меняло картину мира[ 4646
  Чтобы понять глубину потрясения Сена и компании, представьте, что вы идете по улице, и вдруг из-за угла выскакивают пятьдесят Владимиров Владимировичей Путиных.


[Закрыть]].

– Посторонние, – громыхнул кто-то из философов. – Следует удалить.

– Удалить? – подхватили другие. – Что есть удаление? Относительно чего? По отношению к чему? И не приведет ли это к равноудалению нас самих?

– Следует удалить посторонних, – повторил первый голос, – иначе они станут причиной, которая повлечет за собой следствие.

Ожившие камни оживились:

– Причина не может запаздывать по отношению к следствию, – авторитетно заявил пятиметровый каменный философ с красивыми красными прожилками.

– Безусловно! – отозвался трехметровый мыслитель в уродливую желтую крапинку. – Но следует ли из этого, что следствие не может опережать причину?

– Причина... – загудели вокруг. – Следствие... Причина...

Сен понял, что обсуждение причинно-следственных связей пользуется здесь большой популярностью. Мальчик перевел дыхание. Грозные философы угрозы для жизни не представляли... По крайней мере, пока выясняли фундаментальные взаимоотношения между базовыми понятиями.

Аесли быстро прикинул план дальнейших действий: аккуратно, пользуясь общим галдежом, получить у Первертского Философа информацию о хочугах, незаметно покинуть сборище разумных статуй, добыть хочугу и вернуться в школу до того, как их отсутствие обнаружит Сьюзан МакКанарейкл.

Но оказалось, что у Мергионы тоже есть план.

– Ответьте нам на один вопрос! – прокричала она. – И мы никого не тронем!

– Не на все вопросы можно ответить, – рассудительно произнес философ с прожилками. – На некоторые вопросы ответа не существует.

– Да ну? – удивился Гаттер. – Разве у вас не на любой вопрос найдется ответ?

– На этот вопрос ответа не существует, – сказал философ.

Сборище захихикало, рассыпая щебенку.

– А ну, тихо! – скомандовала Мергиона. – Нам нужны хочуги. Где они?

Взгляды философов окаменели. Не окаменел только Первертский Мыслитель. Он вообще повел себя странно. Открыл рот, будто собираясь что-то сказать, закрыл, видимо, передумав говорить, снова открыл... и застыл, судя по всему, крепко задумавшись.

– И на этот вопрос, – Мерги встала в боевую стойку, – вам лучше знать ответ. А то мы здесь камня на камне не оставим.

Нунчаки со свистом описали несколько смертельных фигур. Конечно, две деревяшки рядом с грудой камней выглядели не слишком убедительно. Но по крайней мере один философ – с голубыми полудрагоценными вкраплениями – проникся серьезностью намерений опасной девочки. Он поспешно вскочил, отбежал на полсотни метров и сел там.

– И еще, – добавила Пейджер, развивая успех. – Где-то здесь должна быть электрическая овца Белка.

– Овца, – облегченно загудели философы. – Овца, как же, была овца. Электрическая, да, скрипела, искрила, шестеренками хрустела... Она пришла вон оттуда и ушла вон... вон... вон...

Сен заметил, что на этот раз взгляды каменели не разом, а один за другим, словно мыслители по очереди натыкались на что-то неприятное. Он проследил направление взглядов и дернул Мергиону за рукав.

Между разумными камнями бежала цепочка овечьих следов, которые исчезали под философом с голубыми полудрагоценными вкраплениями.

– Белка под ним![ 4747
  «Что за дела! – возмутится дотошный читатель. – Почему последняя овца оказалась именно здесь? Это же совершенно не соответствует теории вероятности!» Ответим. Поскольку профессор Лужж применил заклинание разбредания к большому количеству овец (146), оно подействовало на механических парнокопытных неравномерно. Некоторых заклятье задело краем – они просто отбежали в сторонку и принялись жужжать там. Другие получили дозу побольше и разбрелись по окрестностям Первертса. Но по крайней мере одна овечка должна была оказаться в эпицентре колдовства, отправившего ее в самое недоступное место магической Британии. Внимательный читатель уже догадался, что это Стоунхендж, невнимательный может поинтересоваться у внимательного. Дотошный может возмутиться чем-нибудь еще. Но Мергиона Пейджер, которая определила местоположение последней пропавшей овечки напрямую сердцем (минуя мозг или хотя бы органы чувств), оказалась совершенно права!


[Закрыть]] – завопила Пейджер. – Он что, сел на мою Белку?!

– Не думаю, – сказал Аесли. – Скорее, это часовой, который охраняет вход в катакомбы, в которых мы найдем не только Белку, но и хочуг. Я правильно излагаю?

– Не в бровь, а в лоб, – подтвердил Первертский Философ. – На чем сидит, то и охраняет. Хочуги там. Я как раз хотел об этом сказать.

– А что ж не сказал? – спросил Порри, роясь в рюкзаке.

– Передо мной возникла дилемма, – объяснил Первертский, косясь на Гаттера. – Я не мог решить, имею ли я право открыть людям тайну философов. Корпоративная этика, сами понимаете.

Собрание камней вышло из оцепенения и зашушукалось, сыплясь песком.

– Тайну, тайну, они узнали нашу тайну! Кто виноват? Что делать? И делать ли? А если делать, то что? А если что, то как? А если как, то кому это надо? А если это надо нам, то кто мы? И мы ли это? А если не мы, то кто?..

Выяснение ключевых вопросов мироздания прервал массивный базальтовый философ, который с оттяжкой грохнул гранитным молотком по булыжнику:

– Обвинитель! Почему вы не обращаете внимания высокого суда на то, что обвиняемый пытается затянуть процесс?

Философ, поросший мхом, вздрогнул, сделал вид, что не спал, и произнес:

– Обвиняемый пытается затянуть процесс. Заявляю протест.

– Протест отклонен. Суд и сам все прекрасно видит.

– Суд? – удивился Порри. – Какой суд?

– Суд камней, наверное, – сказала Амели. – Что ж, очень... поэтично.

Суд камней

– А кто обвиняемый? – спросил Аесли и понял, что уже знает, кто: Первертский, кто же еще[ 4848
  Вы заметили, что Сен Аесли не просто начал повсеместно применять нечеткую логику, но даже перестал замечать, что ее применяет?


[Закрыть]]. – А присяжные заседатели?

– А вот они, заседатели, – судья обвел рукой дюжину философов, настолько убедительно расширявшихся к низу, что в их заседательстве никто бы не усомнился.

– А кто защитник?

– Обвиняемый отказался от адвоката, – усмехнулся базальтовый судья. – Сказал, что сам себя сможет защитить.

– Я передумал, – заявил Первертский, бросив взгляд на Сена, – мне нужен адвокат. Вот этот.

Аесли отметил, что в окружении себе подобных Каменный Философ говорит совершенно нормально, без всяких присущих ему двух– и трехсмысленностей. «Интересно, он для этого напрягается или, наоборот, расслабляется?» – подумал мальчик и с достоинством поклонился:

– Защита хотела бы ознакомиться с материалами дела.

Толпа недовольно загудела:

– А что материалы? Обычные материалы: базальт, гранит, опал, хризолит, мрамора немного, малахит, если повезет...

Рукав Аесли затрещал.

– Да? – недовольно обернулся он.

– Молодец, Сен! – громко зашептала Мергиона. – Забалтывай их, сколько сможешь, тяни время, а мы незаметно улизнем и займемся часовым.

Аесли коротко кивнул и снова повернулся к высокому (и широкому – в общем, достаточно громоздкому) суду. Забалтывать он мог кого угодно и сколько угодно. Это, в принципе, даже не было задачей. А выступить в роли адвоката и выиграть дело... Вот это уже интересно.

– Итак, – сказал Сен. – Защита просит огласить обвинение. Прошу вас, обвинитель. Обвинитель!

Философ в желтую крапинку толкнул каменным локтем философа, покрытого мхом.

– А? – вскинул голову тот. – Куда? «Дело упрощается», – подумал Аесли.

– Прокурор, вы помните, в чем обвиняется мой подзащитный?

Замшелый прокурор попытался возмутиться, потом саркастически рассмеяться, да так и застыл с открытым ртом, полным слюдяных пластинок. Видимо, о деле он помнил еще меньше, чем знал защитник.

Когда мох на голове обвинителя задымился от напряжения, судья скрипнул зубами (первосортные кварцы) и подтолкнул к обвинителю глиняную табличку.

– Обвиняемый каменный философ по имени Песочный Куличик, – начал с интересом читать обвинитель, – также известный как Первертский Мыслитель, родился... ну, тут можно пропустить...

– Заявляю протест! – Сен глянул в сторону. Мерги, Порри и Амели со скучающим видом незаметно окружали часового с голубыми полудрагоценными вкраплениями. – Обвинение пытается утаить факты, которые могут иметь отношение к делу.

– Обвинитель! – в голосе судьи зазвучал если не металл, то по крайней мере железная руда. – Огласите все факты, которые могут иметь отношение к делу!

– Как? Все факты? С самого начала?

– С самого начала, – судья сделал знак базальтовой ручищей, и десяток философов пришли в движение.

Когда гора глиняных табличек выросла до плеч прокурора, Сен понял, что задача потянуть время может считаться перевыполненной. Он поежился. Судья, напротив, пришел в самое благодушное состояние.

– Надеюсь, продолжительность жизни защитника позволит ему ознакомиться со всеми фактами, – улыбнулся он, сверкнув кварцами. – Прошу вас, обвинитель.

– В начале были камни, – прочел обвинитель...

Краткая история каменной философии

Итак, в начале были камни. А потом началась эволюция.

Все как обычно. По Земле ходили динозавры. Очень тяжелые динозавры. Динозавры наступали на камни, дробили и давили их. Выживали только те камни, которые лежали в стороне от динозавровых троп. Пара миллионов лет дробления и давления – и у камней начал развиваться инстинкт самосохранения, повинуясь которому, они научились отползать подальше от гигантских ящеров. Для быстроты отползания камни принялись отращивать конечности. Камни с ногами имели гораздо больше шансов выжить. Камни с ногами и руками – еще больше, поскольку могли спрятаться от динозавров на дереве. Так возникли троллодиты. Все строго по Дарвину.

Спустя неопределенное – но, без сомнения, очень, очень большое количество миллионов лет – троллодиты разделились на две ветви. Взяв в руки камень, троллодит стал троллем. Не взяв и обосновав это – каменным философом.

И наступило золотое время – Каменный век.

В изложении прокурора период до Каменного века занял почти час, к исходу которого базальтовый судья начал проявлять признаки нетерпения. Он ерзал, покашливал и все чаще поглядывал на Аесли. Но Сен держался молодцом: важно кивал, делал пометки в блокноте, ободряюще похлопывал подзащитного по имени Песочный Куличик по плечу и почти не смотрел в сторону друзей, хищно круживших вокруг часового.

Когда обвинитель добрался до организации на острове Пасхи курорта для каменных философов и приступил к описанию того, как они там торчали в золотое время, судья сломался.

– Э-э-э, – сказал он. – Возможно, защита сочтет уместным сначала заслушать... э-э-э... последние по времени факты? Все-таки Каменный век имеет... э-э-э... несколько отдаленное отношение к делу.

– А что так? – Аесли сдержал улыбку. – Разве продолжительность жизни каменных философов не позволяет...

– Да продолжительность-то позволяет... – судья немного помялся[ 4949
  Чувствуете, какие усилия пришлось для этого приложить судье? Нет? Попробуйте немного помять базальт.


[Закрыть]]. – Нам бы до рассвета закончить. Мы с рассветом в каменных истуканов превращаемся.

– А! – догадался Аесли. – Это из-за того, что восходит солнце?

– Это из-за того, что приезжают туристы.

– Защита не возражает, – сказал Сен, посмотрел на небо и увидел, как белый диск Луны прочертил тяжело груженый Летучий Горландец.

Сен невольно посочувствовал пассажирам и на всякий случай дал себе слово, что больше никогда, никогда в жизни...

Млечный путь над Ла-Маншем

– Никогда! Никогда в жизни я больше не сяду в это такси! А-а-а!

Узнав, что детей подвозил Горландец, спасатели без лишних слов набились в повозку и приказали скорей ехать. И вот уже битый час в ушах свистел ветер, сбоку похрапывал Бальбо, впереди фыркали призрачные лошадиные силы, внизу изредка мелькали огоньки – и все это в пугающей тишине, нарушаемой только свистом в ушах, похрапыванием Бальбо, фырканьем призрачных лошадиных сил и мельканием огоньков внизу.

Словом, в том, что Асc разволновался, не было ничего удивительного. Удивительно другое: как пришедший в волнение Фантом ухитрился упасть с повозки всего дважды?

И хотя Лужж всякий раз успевал выручательным заклинанием Держи-руку-дурак! подхватить младшего следователя, после второго спасения Асса усадили между Браунингом и Харлеем, а его место на бортике занял бравый Клинч.

– И как вам это нравится? – тут же пожаловался младший следователь старшему.

– Должен признать, что мне это не очень нравится, – сказал Браунинг.

– Вот! Вы тут единственный умный человек. Сделав это самокритичное заявление, Фантом повозился, устраиваясь поудобней, и спросил:

– А что вам больше всего не нравится? Лично мне...

– Мне не нравится наш водитель. Вы видите у него синяки, шрамы, переломы рук или ног?

– Пока не вижу, – проворчал Клинч. – Но это легко исправить.

– А ведь совсем недавно он точно так же вез Мергиону Пейджер.

Минута тишины, нарушаемой только свистом, похрапыванием, фырканьем и мельканием. Ну и еще звуками шевелящихся мозговых извилин пассажиров, пытающихся объяснить необъяснимое.

– Может, они спали в дороге? – предположил Харлей.

– Не, не спали, – охотно вступил в беседу возница. – Галдели, почти как вы. Но я их быстро довез. Можно сказать, мигом домчал. Штук за сто.

– Сто штук – это сколько в милях?

– Не знаю, спидометр у меня давно ляснулся, я уж приспособился все по счетчику мерить. Не точно, конечно. Ежели клиент щедрый или, скажем, с дамой, то дорога на пару косых длиннее, если зажимистый...

– Сто штук – это сколько в часах?

– Да минут пятнадцать, не больше, я ж им ни одного анекдота не успел рассказать. У меня тут часы сломались, так я...

– Значит, – не давал себя сбить Браунинг, – мы уже пролетели то место, где выходили дети?

– Может, и пролетели, – легкомысленно ответил Горландец. – А может, вообще в другую сторону движемся. Я почем знаю? Мне сказали «Езжай скорей», я и еду.

– То есть вы не поехали туда, куда отвозили детей?

– А что, вам туда надо? Ну так бы и сказали сразу, я бы вас туда сразу... А как проехать, знаете?

– Я все понял! – завопил сзади Асc. – Это саботаж! Будете отвечать по всей строгости закона, подзаконных актов и постановлений правительства! Сажай телегу на землю быстро!

– Не могу! – ухмыльнулся Горландец. – И хотел бы – да не могу. Под нами – так называемый Ла-Манш. Если верить несохранившимся источникам, этот проход между Британскими островами и Европой был проделан в третичном периоде по замыслу неизвестного ландшафтного архитектора...

– Не надо экскурсий, – с предельной вежливостью произнес Лужж. – Пожалуйста. Просто вернитесь в исходную точку.

– Желание клиента – мое желание! Все пристегнулись? Держитесь крепче, выполняю «бочку». Оп-ля! Обратите внимание: прямо под нами находится так называемый Млечный путь, изготовленный по заказу...