Текст книги "Воздух небесного Града"

Автор книги: Андрей Ткачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Деды дедам сказывали, что сошли как то с небес Николай да Касьян по земле походить, помочь, может, кому. Глядь – а в глубокой луже мужик с телегой завяз. «Пойдём, – го

93

ворит Николай Касьяну, – подсобим мужичку». А Касьян говорит: «Неохота ризы райские пачкать». Ну, Никола, делать нечего, сам в грязь полез и телегу вытолкал. Умилился Господь на такое человеколюбие и дал Николе два праздника в год – летом и зимой. А Касьяну – раз в четыре года – 29 февраля. Вот так.

В общем, с Писанием мы до сих пор плохо знакомы, невежества и грубости у нас тоже хватает. Даже поделиться можем. Но если увидит наш человек икону Николы Угодника, сразу три пальца щепоткой сложит и перекрестится. Скажет: «Радуйся, Николае, великий чудотворче», – а Николай с небес ответит: «И ты не горюй, раб Божий. Прославляй Господа Вседержителя и словом, и делом».

Много святых на земле было, много ещё будет. Но мы так к Чудотворцу привязаны, будто живём не в нашей полуночной стране, а в Малой Азии, и не в эпоху интернета, а в IV веке, в эпоху Первого Вселенского Собора. И это даже до слёз замечательно.

94

Призванный устами младенца

Святитель Амвросий Медиоланский

Милан – столица итальянской моды, деловой центр, магнит для любителей красивой жизни. Всё это – пена на волнах потока времени. На глубине своей город таит бесценные сокровища. Душу города берегут его святые, и первый среди них—Амвросий, один из самых удивительных епископов в истории Церкви.

Дети кричат и шумят, громко плачут и заразительно смеются. Иногда – провозглашают истину. Из уст младенцев и питающихся грудью, во исполнение пророчеств, Христос при входе во святой город слышал: «Осанна Сыну Давидову». То, что когда-то было в Евангелии, рано или поздно, часто или только единожды, но обязательно ярко отображается в истории Церкви.

Церковь Медиолана выбирала епископа. Вот уже много столетий нам не дано понять, что это такое – выбор главного пастыря. Не понять народного шума, сопровождающего выбор; не почувствовать Духа, носящегося над из

95

бирающими. В соборной церкви города, не без претензии названного пупом земли, серединой Вселенной – Медиолан! – народ и собрание пастырей избирали предстоятеля. За порядком следил префект по имени Амвросий. Он не был крещён, но лишь оглашён. Он покидал храм на словах «Оглашенные, изыдите». Но в этот день он не покидал храма – он представлял светскую власть. Он был не один. На улице, да и в самом храме были солдаты, готовые принудить народ к порядку в случае, если вспыхнет волнение. И мера такая была не лишней. Часто выбор архипастыря доводил кипение мнений до угрозы беспорядков. Вот и сейчас выборы шли, но само избрание не совершалось. Как часто бывает, лебедь рвался в облака, рак пятился назад, а щука тянула в воду. Вдруг детский голос резко выделился на фоне приглушённого многоголосья.

–Амвросий – епископ! Амвросий – епископ!

Какой-то ребёнок, совсем ещё маленький, на руках у матери настойчиво, как будто с властью, твердил имя некоего Амвросия, пророчествуя городу епископа с именем напитка

96

олимпийцев, дающего бессмертие. Амброзию пили, как баснословят греки, весёлые и грешные боги Олимпа. И в этом туманном образе при желании можно найти намёк на то, что человек был отогнан от Дерева Жизни, – для бессмертных есть бессмертная еда.

Амвросием был назван при рождении префект, вздрогнувший при звуке своего имени. Взоры молящихся стали искать того, чьё имя прозвучало и продолжало звучать. Ребёнок не умолкал, настойчиво повторяя то, что внушил ему Бог. Амвросий найден наконец. Вот он.

– Но я не крещён. Я только оглашён. Я здесь по долгу службы. Меня нет в списках верных.

Отцы не внимали отговоркам. Дыхание Духа было знакомо многим. И то, что это не просто крик, понимали пожилые мужи в красивых одеждах, доходящих до пола. Амвросий был взят для беседы, где был распрошен о начатках веры, о воспитании, об образе жизни. Сомнений не было. Перед отцами стоял человек с сильным характером, образованный, ясный взором, обещающий многое.

– Ты будешь епископом. Это воля Бога!

97

Ночью Амвросий ушёл из города, ушёл из «пупа земли» куда глаза глядят. Он убегал от благодати и тяжелейшего креста, потому что не искал ни того, ни другого. Вымочив ноги в росе и совершенно обессилев, в предрассветном тумане он упёрся в стену неизвестного города. Боже! Это был опять Медиолан, снова Медиолан, как будто теперь к нему, а не к Риму, вели все дороги. Дело было решённым – епископом стать придётся. Мало того – придётся пройти все степени посвящения быстро, в несколько дней. Крещение, первое принятие Причастия, диаконство, священство, наконец – архиерейство. Посох в руках, на плечах– омофор и перед глазами – море лиц, ожидающих первого слова и первого благословения.

Так, нежданно став епископом, Амвросий ощутил всем существом, что это такое – быстрое восхождение по ступеням. Идущий быстро наверх страдает одышкой. Новый пастырь Медиолана стал строго следить за поставлением в священные должности. Неготовый пусть учится, недостойный пусть отойдёт. Иначе поколеблется Вселенная.

98

Из историй, связаных с Амвросием, больше всего известна его строгость к императору Феодосию. В далёких Фессалониках народ восстал. Тот велел солдатам обнажить мечи. Пролилась кровь. Где Фессалоники, а где Медиолан? Но царя, идущего к Причастию в Медиолане, Амвросий остановил прилюдно: «Отойди! Ты недостоин!» Тот, кто сегодня боится участкового милиционера или начальника районной администрации, не может даже издали представить, какой славой окружён был император Рима, какое раболепие и страх рождал он в подданных. Соответсвенно, трудно понять поступок Амвросия. И это не был отчаянный шаг наподобие обличительной речи в адрес тирана, после чего «пан или пропал». Это был спокойный и твёрдый поступок человека, прочного, как алмаз. Церковь Христа смотрела на Феодосия глазами Амвросия, и царь сделал шаг назад.

Здесь можно отступить от темы и посетовать на редкость подобных смирительных для власти событий. Поведение Амвросия – редкость и для Запада, и для Востока. Курбский из Литвы писал о злодействах Г розного и горевал, что нет Амвросия. А если есть (в лице Филиппа), то

99

царь не сделает шаг назад, а сделает, наоборот, шаг вперёд и повелит казнить не в меру рьяного владыку. Но нужно понимать, что одно яркое событие – лишь звено в цепи других. Не проводи Амвросий ночи без сна, не погружайся он умом во всякое свободное время в тексты Писания, не учи он народ регулярно, разве была бы сила противопоставить крест короне?

Амвросий – учитель. Это самое главное. Он обрабатывает грубые умы, объясняя возвышенные тайны, выраженные простым языком Библии. Таким мы видим Амвросия в изображении Августина. Этот сын Северной Африки, эта бездонная душа так, быть может, и бродила бы по распутьям, если бы не проповеди медио– ланского пастыря. Августин, наученый мани– хеями, смеялся над Шестодневом, презирал то, что казалось ему безыскусным и пригодным только для черни. А Амвросий с кафедры преподавал народу и мёд, и молоко, и твёрдую пишу. И гордый знаниями учитель риторики из Тага– ста понял: «Если есть такие епископы, то Истина только в Кафолической Церкви». Он описывает нам Амвросия вечно занятым, вечно окружённым людьми. Если же отдыхающим, то непре

100

менно читающим книги про себя, то есть не вслух, а лишь водя по строкам пальцем. Это было редкостью, поскольку в те времена читали только вслух. Мудрость, святость, всеобщее уважение к епископу пленили тогда ещё весьма тщеславного Августина. Одного только он не мог ещё понять, принять и понести в жизни Амвросия, а именно – отсутствия женской любви. Ещё не наступил перелом, ещё Ангел не пропел Августину на ухо: «Бери, читай!». Потом, когда всё это произойдёт, Амвросий покрестит Августина и подарит миру такой просвещённый ум, что многие столетия после будут его должниками.

Проповедующий епископ, словом глубоко проникающий в некую избранную душу. Где мы видели это ещё? Пушкин, слушающий святителя Филарета, – вот где.

Я лил потоки слёз нежданных,

И ранам совести моей Твоих речей благоуханных Отраден чистый был елей...

Великий человек, словом проповеди переворачивающий душу в другом великом чело

101

веке, способном повлиять на целые поколения! Проходите мимо этого зрелища, если хотите, а я не могу не остановиться и не вздрогнуть от встречи с чудом. Филарет – Александр. Хочется крикнуть: «Ещё, ещё!»

Амвросий был постник и подвижник. Он не играл в христианство и не пользовался епископством. Он служил Христу и распинался за паству. Если нужно плоть умертвить, то, значит, нужно умертвить. Воля римлянина, принявшего благодать, способна творить чудеса аскетизма. И если истончается тело, если обостряется ум, если сердце даже во сне произносит имя Иисуса, то невидимый мир приближается к человеку. Так однажды во время долгого воздержания Амвросию явились двое в белых одеждах. Тени – не тени; Ангелы – не Ангелы. Они явились дважды и назвали свои имена. А потом указали место, где лежат их, за Христа изувече– ные, тела. Их звали Протасий и Гервасий. Епископ нашёл место их погребения и обрёл тела двух мучеников, пострадавших в первом веке.

Такие события – великое торжество Церкви, подобное обретению Креста при Елене. Земля отдаёт сокровище, из многих глаз

102

льются слёзы, которые невозможно сдержать, в воздухе разносится благоухание, умножая радость, Бог благоволит творить через новообре– тённые мощи чудеса. Кафедра Медиолана укрепляется невидано. Трудно сказать даже, кто более славен: Рим или престол Амвросия? Здесь свой литургический чин, отличный от римского, и епископ сам пишет многие песнопения. Одно из них – Те Deum, или «Тебе Бога хвалим», – доныне поётся и на Востоке, и на Западе. Так в трудах он проводит дни – рыцарь веры, поэт и духовный воин, избранный на епископство детским криком.

Он просил похоронить его вместе с мучениками, тела которых обрёл. На его лицо не положили серебряную маску, и он почивает в полном облачении между Протасием и Гервасием, лежащими справа и слева. Епископская митра надета просто на череп, на мощи. Глаза, некогда грозно смотревшие на Феодосия и умно сиявшие на Августина, который стоял среди слушавшего проповедь народа, на время перестали сиять. Они на время уступили пустоте глазных впадин, но непременно опять засияют в день воскресения мёртвых. Обновится плоть и ожи

103

вут кости. Как от долгого сна, поднимутся лежащие рядом Протасий и Гервасий. Поднимутся и попросят благословения у епископа.

– Благослови, владыко.

– Нас благословит Тот, Кому служили вы и я, – ответит Амвросий и молитвенно сложит ладони, как не делают на Востоке, но как принято на Западе до сего дня.

Тогда он, носящий имя в честь напитка, дающего бессмертие, обретёт бессмертие подлинное и поток сладости, которым напояются святые. А пока его телу лежать под алтарём любимого храма, а нам преклонять колени у решётки, которой мощи отгорожены от молящихся.

Там мы его и видели в бытность в Милане, там и смахнули слезу, там и коснулись лбом холодного напольного мрамора.

Причастие Марии Египетской

Большинство икон святой Марии Египетской изображают ее молящейся. Она измождена,

104

чрезвычайно суха телом, невозможно угадать в ней прежнюю красавицу. Руки ее воздеты, она устремлена ко Христу. Христос слышит ее молитвы. Его благословляющая десница видна в верхнем углу, куда устремлен взгляд святой. Но есть и иные иконы, где Марию причащает Зо– сима. Надвратную роспись с таким сюжетом я видел в афонском монастыре Дохиар.

Это очень важный сюжет жития. Возможно, он – самый важный. Мир узнал о прежней грешнице, взошедшей на высокую гору святости, благодаря монаху Зосиме.

А тот был приведен в пустыню к Марии с двоякой целью. С одной стороны, нужно было уврачевать его душу, в которой уже зародился гордый помысел: я, дескать, превзошел прочих подвижников, и подобных мне нет. А с другой, он, как священник, мог взять с собой Святые Тайны и причастить Марию. Что он со временем и сделал.

Мария, когда Зосима впервые увидел ее, была уже в благодатном состоянии. Принося Богу тихую молитву о живущих в миру, она поднялась на глазах Зосимы на локоть от земли. Она знала его имя прежде, нежели он назвался

105

ей. Она цитировала Святое Писание, хотя не была научена грамоте. Иорданская вода была твердой под ее стопами, и преподобная шла по воде после совершения над ней крестного знамения. И все же ей, уже питающейся Богом, было необходимо принять Причастие.

Она уже была мертва для греха и жива для правды. Макарий Великий говорит, что душа в отношении греха должна быть заклана по подобию ветхозаветных жертв. Там ягненок был выкупан, и рассечен священником на части, и посолен солью. И лишь затем – принесен во всесожжение. «Так и наша душа, – говорит Макарий, – приступая к истинному Архиерею —Христу, должна быть от Него закланною и умереть для своего мудрования и для худой жизни, какою жила, то есть, для греха; и как жизнь оставляет жертву, должно оставить ее лукавство страстей». Все это на Марии исполнилось. Но и при этом нуждалась она в Небесном Хлебе. Такова непреходящая нужда живущего на земле человека в Причастии.

Если и ходящий по водам, и знающий наизусть Писание, и воскрешающий мертвых человек скажет, что не нужно ему Причастие, то

106

нет в нем истины. А что же скажет духовный калека, который покрыт грехами, как коростой? Что он скажет, если Бог гремел над его духовным слухом всю жизнь, говоря: «Примите, ядите Тело Мое!», «Пейте все Кровь Мою», а он не услышал повеление, пренебрег подарком, отверг призвание?

Мария, несомненно, причащалась бы часто, если бы жила вблизи селений и церквей. Но нельзя было ей жить вблизи людей. Ее многолетний греховный навык требовал максимального удаления от всяких соблазнов. Не просто явный соблазн, но даже шум человеческих жилищ, взгляд на любое лицо человеческое родил бы в ней такой внутренний пожар, что она вернулась бы к прежней жизни с ее немыслимым развратом. Мария должна была бежать от людей, бежать далеко, не оборачиваясь. По сути, она бежала от себя. Ради Господа Христа и ради своей бессмертной души она бежала ото всего, что могло пробудить в ней дикого зверя похоти. Только поэтому она не причащалась часто. Но и уйти из этого мира к престолу Спасителя она без Святых Таин не хотела. До этого она причащалась еще только раз, в начале ухода из мира.

107

Удивительные отношения сложились у Марии с Христом и Его Пречистыми Тайнами. Свое первое Причастие она получила в Иерусалимском Храме Воскресения, получила наперед, как залог, поскольку были у нее в то время одни грехи и ничего доброго. Не было поста, не было молитвы, не было ни одной благочестивой мысли. Но когда Бог снял с ее глаз пелену, и она увидела свою жизнь, похожую на зловонный труп, поедаемый червями, источник слез закипел у нее в груди. С тех пор обильные слезы текли из глаз Марии непрестанно. И этих слез хватило уже в первый раз, чтобы причаститься.

Ослепшая от плача, растрепанная, с мокрым лицом, словно безумная она приняла Причастие. И никто не остановил ее, никто не спросил, читала ли она молитвы, постилась ли, была ли на исповеди. Дух Святой, начавший совершать в ее душе спасительное действие, дал почувствовать всем, что эта женщина должна причаститься.

Сорок семь лет пустынного жития и два принятия Тела и Крови Христовых, один раз – в начале пустынных трудов, второй раз – перед смертью. Не было бы Причастия – не было бы сил перенести почти полувековой пустынный

108

подвиг. Не было бы Причастия – Зосима не пришел бы к ней, мы бы о ней не узнали.

Нам не нужно грешить так, как грешила она, живя в миру. Не нужно, потому что подобно ей каяться мы не сможем. Но нам нужно принимать Святые Тайны, без которых, как видим, самые святые – не до конца святы.

Святой равноапостольный князь Владимир

Если человеку повезло родиться в такой семье, где несколько поколений живут бок о бок, то, вероятнее всего, воспитывать его будет бабушка. Мать будет кормить грудью, отец хмурить брови, если ребенок сделает что-то не так. А вот рассказывать о том, откуда взялись луна и звезды, какие в древности жили герои, почему звери не умеют разговаривать, и многое другое будет бабушка. Бабушкина любовь – это инстинкт, помноженный на опыт, это грусть и нежность, рождающиеся от соприкосновения старости с новорожденной невинностью.

109

Если бы не пушкинская няня, мы вряд ли бы читали сказки Александра Сергеевича.

И если бы не бабушка князя Владимира, он вряд ли бы крестился, а значит, и наша история потекла бы по совсем иному руслу. К своей обычной ласке Ольга добавляла крестное знамение. Она, глядя на внука, наверняка, шептала молитву, и это был первый посев, который со временем принес богатый урожай.

Церковная поэзия называет Ольгу «утренней звездой», появление которой на небосводе Отечества предваряло восход Ясного Солнышка – князя Владимира. Владимир вымолен бабушкой, точнее, ею был вымолен тот могучий поворот руля, который был сделан ее внуком. Удобнее всего сравнивать тот исторический поворот с изменением курса большого корабля. «Вот паруса надулись, ветра полны. Громада движется и рассекает волны».

Святитель Николай Сербский (Велимиро– вич) пишет, что огромная нива, распростершаяся от Дуная до Тихого океана, начала вспахиваться и засеваться Евангельским словом начиная с Крещения Владимирова.

110

В сравнении с огромностью этой нивы и Римская империя, и Византия кажутся малыми островками.

Обескровленная религиозными войнами, разуверившаяся сама в себе и в Истине, Которую так долго и горячо исповедовала, Европа спасла себя в Америке. Белый человек с Библией в руках нашел за океаном новую родину и стал обживать ее, стремясь превратить в земной рай. Византия же спасла себя в Руси. Вернее, спасла не себя. Меч Магомета сокрушил ее могущество. Византия успела перепрятать сокровище, которым хвалилась и ради которого жила, – Православие. Она принесла его на Русь. «Для Православия Скифия значила столько же, сколько Америка для западного христианства, и даже больше», – пишет святитель Николай.

Русь приняла христианскую веру в готовом виде – как ограненный, отшлифованный алмаз в дорогой оправе византийского обряда. Достойно удивления, что это сокровище Господь вручил народу, не искушенному в земной премудрости и науках, народу без написанной истории и без самой азбуки.

111

Другие трудились, а вы вошли в труд их (Ин. 4, 38), – эти слова Христа уместно применить и к новому христианскому народу Руси.

Для труб евангельских на новой земле не было Иерихона. Разрушать было нечего, кроме деревянных истуканов. Ни пирамид, ни пагод, ни мраморных скульптур, ни философии, ни театра, ни высокой поэзии... ничего похожего на Рим и Грецию, на Египет и Вавилон с их пышным и соблазнительным язычеством. Всё примитивно, всё близко к природе. Но и сам грех необуздан, как разгулявшаяся стихия.

Когда Бог хочет воплотить Свои, направленные в вечность, планы, Он ищет на земле людей, способных Ему помочь. Его выбор не сиюминутен. Если бы люди вместо Бога делали этот выбор, они непременно бы ошиблись. Ведь люди, в отличие от Бога, не знают тайну человеческого сердца. Так и Самуил, глядя на внешность, ошибался, кого из сыновей Иессея помазывать в цари над Израилем (см.: 1 Цар. 16, 6-12). В случае с Русью Господь тоже совершил выбор, невозможный с точки зрения простого человека. Он выбрал Владимира.

112

Любовь к земным сластям, пороки и суеверия покрывали Владимира с головы до ног. Но нутро его, как сердцевина в дереве, было здоровым. Ему предстояло преобразиться, из гусеницы стать бабочкой, и силой живого примера позвать за собой всех подвластных людей. Бог видел, что душа князя и мужественна, и не лжива. Он грешил, не зная истины, но, познав ее, был способен оставить грех.

Его, как и нас, в вопросах веры и религиозной самоидентификации окружали и звали к себе иудаизм, ислам, католичество и Православие. Свой выбор князь должен был осуществить, не имея достаточных знаний, как религиозных, так и исторических. Предстояло решать, руководствуясь природным умом, здравым смыслом государственного мужа и интуицией.

Бог особо печется о князьях и царях. Фараон при Аврааме и Навуходоносор при Данииле видят пророческие сны или же особо вразумляются Богом. Это потому, что судьбы мира и жизни миллионов людей зависят от их решений. Это в полной мере касается и Владимира, даже когда он еще был язычником и

113

вместе со всем народом стоял на историческом перепутье.

Его аргументация отказов в принятии всех вер, кроме православной, может звучать наивно. Но это та ситуация, о которой римляне говорили: «Повод ничтожен – причина велика». Католики и мусульмане отвергнуты по причинам далеко не принципиальным. Только иудеям князь задает вопрос, являющийся одновременно веским контраргументом: «Если ваша вера самая лучшая, где ваша земля, где государство и почему Бог рассеял вас по миру?» Но, повторюсь, отвержение вер было совершено не на основании тех слов, которые были сказаны исламским, еврейским и западным миссионерам. Это было дело Промысла Бо– жиего, в котором Владимир был лишь орудием.

Из единого на тот момент христианства (до Великой схизмы более полувека) князь избирает восточный вариант. Если службы латинян его не трогают, то византийская Литургия, напротив, заставляет Владимировых купцов забыть, где они – на небе или на земле. Светлый образ княгини Ольги появляется в сознании послов как нельзя кстати. Они, растроганные

114

богослужением, говорят, что мудрейшая Ольга не избрала бы Православие, не будь оно самой лучшей верой. Проповедь греческого миссионера и икона Страшного Суда, образы которой он растолковал князю, довершают дело. Владимир решает креститься. С тех пор и мы, его поздние внуки, чтим иконы, не мыслим веру без благолепного богослужения и, конечно, любим бабушек, воспитавших нас.

В Крещении Владимиром Руси есть еще элемент, рождающий вопросы. Князь крестил народ волевым усилием, без предварительного оглашения. «Кто не придет на Днепр креститься, тот мне не друг», – сказал Владимир, и после этих слов трудно было найти человека, добровольно желающего стать врагом князю. У Лескова в повести «На краю света» один из главных героев говорит, что «Владимир поспешил, а греки слукавили». То есть что греки наспех окрестили народ, не уразумевший начала веры. В этих словах есть правда, и отворачиваться от нее не стоит. В память о тех временах осталось в нашем языке слово «куролесить». Оно означает «делать нечто непонятное», а родилось из греческого «Кирие елейсон», то

115

есть– «Господи, помилуй». Службы долгое время совершались пришлым греческим духовенством на незнакомом для славян языке, и новокрещеный люд ходил в храмы, где греки «куролесили».

Но правда и то, что Русь полюбила новую веру. Прилепленное снаружи отлипнет через короткий срок, а вошедшее внутрь останется и углубится. Так углубился в русском народе посев Владимира, и в скором времени из недр новокрещеного народа рождаются богатыри духа – истинные монахи и подвижники. Та чудесная жизнь Палестины и Египта, глядя на которую в V, VI веках удивлялось Небо, повторилась на Киевских горах в веке XI. Затворники и молчальники, бессребреники и молитвенники, которых боялись бесы и слушались мертвые, не могли бы появиться, если бы не всецелая преданность русичей Христу и Евангелию. Достаточно на один день посетить Киево-Печерскую Лавру и бегло ознакомиться с ее историей, чтобы понять – Владимир не поспешил и не ошибся в выборе.

Да, правильный порядок действий предполагает научение и лишь после того – крещение.

116

Русь же крестили, как крестят младенцев, – без сознательной и взрослой веры. Когда мы крестим малышей, мы реально и действенно соединяем их с Иисусом Христом. Дети этого не понимают, хотя Таинство совершается в полной мере. Далее следует учить ребенка и делать всё, чтобы подаренная вера была усвоена и полюблена. Если взрослые не сделают этого, реальность рискует смешаться в такую кашу, о которой трудно будет вынести однозначное суждение. Если же крестить ребенка, а затем учить его вере и воцерковлять, то всё становится на свои места и вопросы снимаются.

Итак, Русь была крещена, как ребенок, и требовала дальнейшего научения и возрастания в вере. При Ярославе появились школы и библиотеки, пришли грамотные люди из Болгарии со славянскими книгами, появилось духовенство из числа коренных жителей. Дело Владимира нашло органическое и основательное продолжение. Но вскоре пришли монголы, и высокий полет закончился. Книжная мудрость и живая проповедь из разряда естественной необходимости надолго переходят в разряд редкого исключения. Русь занимает место среди

117

христианских народов, но место это особое. Русь, как бы в ожидании своего часа и своей миссии, затаивается на долгое время, оставляя другим историческую сутолоку и решения больших вопросов.

Сегодня нам, вооруженным знаниями и чувствующим ответственность перед Богом и будущим, следует потрудиться на уже засеянной ниве, войти в труд тех, кто жил и трудился до нас. По количеству крещений и обращений, по количеству восстановленных и заново построенных храмов и обителей наше время справедливо названо Святейшим Патриархом Алексием II временем «второго Крещения Руси». Только нам, правнукам святого Владимира, следует сегодня поступать иначе. Нам мало строить храмы. Нужно и учить людей вере. В эпоху всеобщей грамотности безграмотность в вопросах веры приобретает особо страшные свойства. Владимир делал то, что Бог ему приказал; то, что почувствовало его сердце. Он не ошибся, но он ждет, что потомки продолжат его труд, так как музыкант хочет, чтобы его ноты были прочитаны, разучены и талантливо исполнены.

118

Преподобный Сергий

В непролазные дебри, в невозможную глушь пришел когда-то молодой человек в поисках Бога. Крест поставил, нехитрое жилье соорудил и стал молиться. Это было в далеком XIV веке. Крестившая нас Византия давно ждала конца света. Вспышки святости, древней, чудотворной, «как в житиях», стали редки. От наших же, недавно крещенных холодных краев, святости вовсе не ждали. А она засияла. Авво Сергие, моли Бога о нас.

Через мелочи многое познается. Если крошки собрать в ладонь, можно птенца с руки покормить. Если умело подобрать разноцветные камушки, можно сделать мозаику. Достаточно в мире икон Преподобного Сергия: мозаичных, шитых, писанных и словами, и красками. Не будем дерзать написать еще одіту. Только вспомним те крупицы, что от других слышали. Возьмем в руки бриллиант, поднимем к свету. Пусть упадут на него и тысячу раз отразятся солнечные лучи. Пусть наши глаза порадуются.

119

Все младенцы мира живут в утробе жизнью матери. Что мать съест, тем и дитя питается. Затревожится мать, заволнуется и ребенок. Помолится мать, и ребенка благодать коснется. Еще ни одного слова ребенку не сказано, а воспитание уже началось. Уже обозначаются привычки будущие и формируется характер. Предки наши могли не знать многих умных слов, но лучше академиков понимали простые и необходимые вещи.

Мама будущего Сергия была набожна. В среду и пятницу строго постилась. И хотя от домашних обязанностей никто беременную женщину не освобождал, службу в храме старалась не пропускать. Ее настрой передался и сыну.

Однажды на Литургии из чрева беременной женщины раздался крик. В это время как раз стали читать Евангелие. Отродясь не было слышно, чтобы неродившийся младенец из утробы кричал. Да еще перед Евангелием. Как будто вместо дьякона говорил: «Вонмем»!

Мать перепуталась. Люди оглянулись, ища глазами озорника. Никого не увидели, и служба продолжилась.

120

Второй раз крик раздался на «Херувимской». Еще сильнее испугалась мать, и еще удивленнее и дольше оглядывались прихожане. Наконец, в алтаре иерей взял в руки Святой Хлеб и громко произнес: «Святая святым»! В третий раз раздался детский крик, как бы отвечая священнику, разумно участвуя в службе.

Вскоре родился мальчик. Назвали его Варфоломей. Священник объяснил прихожанам, что маленький Предтеча еще во чреве Елиса– веты почувствовал близость Христа и взыграл... радостно (Лк. 1,44) и что бывает в особых детях такая чувствительность к вещам Божественным. Прихожане слушали и про себя думали: что будет младенец сей? (Лк. 1, 66).

Дерзновение перед Богом, чудотворство часто объясняют как плод аскетизма: труда, са– моумерщвления, непрестанных молитв. Это верно, но не до конца. Сергий, к примеру, не только смиренный труженик, добровольный бедняк и молитвенник. Сергий в высшей степени литургичен. Та самая Божественная литургия, на которую он так живо реагировал еще в материнском лоне, на протяжении всей

121

жизни была для него пульсирующим церковным сердцем и источником благодати.

Обитель была бедна. Можно сказать, ужасающе бедна, потому что ни один нищий не покусился бы надеть на себя Сергиеву одежду, выбрось он ее за ворота обители. Монахи трудились своими руками и часто не имели самого необходимого. Потому и братия была немногочисленна. Игумен работал наравне со всеми. Однажды он собственными руками пристроил за день сени к келье одного из монахов. Платой за труд целого дня для игумена стала корзинка с плесневелыми корками хлеба.

Особым трудом, который Сергий делал сам и никому его не перепоручал, было печение просфор для Святой Литургии. Еще только вымешивая тесто, раскатывая его, растапливая печку, Преподобный уже начинал совершать Литургию. Это уже было начало проскомидии.

Бедность невольная – это мука и нелегкое испытание. Зато добровольная бедность – это свобода и легкость, это великое и мало кому известное сокровище. Быть может, одно обстоятельство, связанное с бедностью монастыря, печалило Сергия. Это – скудость риз

122

ницы. Чаш не было не только золотых или серебряных. Не было даже оловянной чаши, и использовать приходилось деревянную. Вместо восковой свечи в храме часто коптила лучина. Ризы были из самого простого полотна, чуть не из мешковины, без шитья, без красивых узоров. Но зато среди простоты и смирения рвалась к Богу жаркая, как огонь, молитва.

Однажды монахи видели, как на престол в храме, где служил игумен, сошли с Небес языки пламени. Пламя, как живое, двигалось по престолу, ничего не опаляя, и затем, собравшись в клубок, вошло в Потир. Этим Фаворским пламенем Преподобный и причастился.

Жизнь Сергия внутри Литургии, его переживание этой Службы служб и служение ее, быть может, составляют один из главных уроков его жизни. Один из главных потому, что строгому посту Аввы, его многолетней борьбе с демонами в лесной глуши, его терпению и многим другим подвигам мы подражать не сможем. А вот посещать Божественную службу в воскресные и праздничные дни, быть на ней внимательными, откликаться сердцем на чтение