Текст книги "Бог непокорных (СИ)"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Оформить подписку на мои книги можно здесь – http://www.a-smirnov.ru/subscribe/

Андрей Смирнов

БОГ  НЕПОКОРНЫХ

Явление героя

На девятом небе, в Эмпирее, в Обители Безропотных, проходила торжественная служба.

Бог послушания и кротости, Шелгефарн Смиренный, прибыл в одно из отдаленных своих

владений. Он был встречен очень торжественно, ангелы и духи света немедленно собрались во

дворце-храме, в центральном зале которого явился Князь Света, единственный сын

прекраснейшей Элайны и Травгура, Судьи Богов. Смотрители дворца вознесли Шелгефарну

благодарственные молитвы, его дорожный посох и чаша для подаяний были помещены на

специальные постаменты справа и слева от золотого трона, служившего седалищем божеству.

Затем началась церемония: были вознесены молитвенные песнопения и поднесены богу

послушания первые дары. Светоносные создания и немногочисленные духи великих святых,

сумевших в результате длинного пути посмертного вознесения достичь последнего, девятого неба, все прибывали, и вскоре весь зал оказался заполнен. Служба длилась долго, ибо обитателям Небес

не нужно ни есть, ни спать, также не знают они и усталости. Каждый жаждал приблизиться к

живому богу и поднести ему какой-нибудь дар; многие при этом задавали вопросы или просили о

чем-нибудь, другие совершали подношения только лишь со словами благодарности и восхищения.

Просьбы и молитвы время от времени прерывались общими песнопениями и молитвами, в

которых выражались все те качества, которые сила Шелгефарна взращивала в почитателях этого

бога: кротость, смирение, терпение, послушание. Шелгефарн давал наставления, которые

выслушивались и принимались его подданными с величайшим почтением; когда бог покинет

Обитель Безропотных, эти наставления изобразят в виде поучительных картинок и украсят ими

стены храма – так же, как делали во все предыдущие его визиты. Сила Шелгефарна проникала в

духов и праведников и преображала их: духовный путь, по которому они шли, делался яснее, а

желание пройти его до конца становилось более настойчивым и сильным. Легкая грусть в глазах

бога смирения была всем привычна и хорошо знакома: говорили, что он печален от созерцания

страстей, владеющих душами смертных; ведь даже на небесах следы этих страстей пропадают не

сразу.

Наконец, великолепная служба завершилась. Ангелы, духи и праведники продолжали бы

ее и дальше, но бог установил службе предел, который не назывался, но ощущался совершенно

явственно – и вот, один за другим, они стали покидать залу. Остался единственный ангел,

преклонивший колени в самом дальнем углу залы. Он не торопился уходить. Шелгефарн кротко

взглянул на него, не выказывая ни тени упрека или недовольства – богу послушания подобные

выражения чувств были чужды по самой своей природе. Несомненно, ангел желал сказать нечто

важное, иначе бы он не стал задерживаться; Шелгефарн терпеливо ждал.

И вот, ангел поднялся с колен и сделал несколько шагов вперед; бесстрастное его лицо

ничего не выражало. Когда он заговорил, голос его был напряжен, но не содержал в себе ни капли

почтения; пренебрежения в нем, впрочем, также не звучало – только энергия, непреклонная

холодная воля и осознание своего права на власть не меньшую, чем та, которой обладал

Шелгефарн.

– Кто ты такой? – Сухим, ровным голосом произнес ангел. –  Что ты такое?

Глава 1

Кипарисовые рощи окружали Дангилату подобно отрядам хмурых темнокожих

стражников, нанятых богатым торговцем для охраны своего каравана. Рощи были расположены в

особом порядке, и деревья в них также были посажены отнюдь не наобум; внутри каждой из рощ

поддерживалась чистота, за деревьями тщательно ухаживали, а запутанные узоры дорожек

регулярно посыпали свежим песком. Под страхом смерти нищим запрещалось входить в

кипарисовые рощи и, тем более, ночевать в них: согласно дежьёну Путей и Городов, посещать эти

места могли исключительно люди, в чьем благополучии не возникало сомнений.

За цепочкой рощ возносились к небу внешние стены города. В прошлом, когда Дангилата

была намного меньше, река Куонель, делавшая в этой местности поворот, защищала столицу от

нападения сразу с двух сторон. Позже город разросся и теперь Куонель, скорее, делила его

пополам. Чтобы предотвратить дальнейшее разрастание города вширь, были возведены новые

стены, за пределами которых на расстоянии полумили запрещалось селиться и торговать,

исключая лишь небольшие участки вдоль восьми дорог, что вели к восьми вратам Дангилаты.

Многие полагали, что внешние стены Дангилаты имели в большей степени декоративное и

мистическое значение, чем оборонительное: никто не верил всерьез, что столицу могут атаковать.

Она казалась слишком большой, слишком населенной, расположенной в самом центре страны,

чтобы стать целью атак пиратов, иногда пошаливавших на западе и севере королевства; в ходе же

внутренних смут целью враждующих друг с другом вельмож становились персоны королей и

претендентов на трон, и побеждать конкурентов они предпочитали ударом кинжала, чарами или

подкупом, а не военной мощью. Вторжение двух Изгнанных Орденов развеяло иллюзию

безопасности: пока Семирамида и Золотой Огонь захватывали территории к востоку от

Дангилаты, в самой столице шли поспешные оборонительные работы, направленные на усиление

стен, создание рвов и валов. Однако, эти работы так и остались незавершенными: появление двух

бессмертных в королевском дворце изменило расстановку сил, Ордена потерпели сокрушительное

поражение – Ордену Семирамиды едва удалось спастись, Золотой Огонь же потух навсегда.

Спустя девять лет схожим образом были наказаны Лилия и Крылатые Тени, и жители столицы

окончательно уверились в том, что им ничто не угрожает. Рвы по большей части были засыпаны, оборонительные валы – снесены, а пострадавшие во время лихорадочного строительства

кипарисовые рощи – восстановлены в прежнем виде.

Поскольку, во имя реализации идеалов дежьёна Путей и Городов внешнее кольцо стен

запрещало Дангилате разрастаться вширь, город начал уплотняться и тянуться вверх. Теперь даже

в небогатых кварталах стали появляться трех, а то даже и четырехэтажные дома, в которые

вселялось сразу несколько семей. Благодаря разветвленной системе канализации в городе

сохранялась относительная чистота.

В согласии с правилами дежьёна, в самом городе также было выделено несколько мест,

которые отводились растениям: эти места содержались в чистоте и порядке, деревья и кусты

тщательно постригали.

В центре города, на холме, который огибала река, стоял королевский дворец. Перед

дворцом был разбит небольшой парк с тенистыми аллеями, мощеными дорожками и белыми

ступеньками многочисленных коротких лестниц, постепенно, как бы шаг за шагом сводящих

посетителей дворца в город – или же, напротив, поднимающих его ко дворцу.

Помимо королевской гвардии, за охраной дворца следили также Серебристые Соколы —

отряд хальстальфарских наемников, подчиненных непосредственно королю. Халлеи и без того

превосходили ростом все прочие народы материка, а в Соколы набирали лишь наиболее сильных

и рослых: светлокожие, светлоглазые, с русыми, светло-рыжими и льняными волосами, на фоне

смуглых, невысоких и темноволосых ильсов они казались стихиалями льда или снежными

великанами из северных легенд. Соколы получали большое жалование, ценились за свою силу,

внушительный вид, верность, прямоту и бесстрашие. Поступая на службу, Соколы обязались

служить ильсильварскому трону десять лет, после чего покидали дворец с таким количеством

золота, которого хватало на многие годы безбедной жизни.

Кроме того, существовал еще один отряд, занимавшийся охраной не дворца, а

непосредственно королевской персоны – в него набирали почти исключительно золотоглазых

сиггетов – представителей небольшого, зависимого от Ильсильвара, народа, обитавшего на юго-

западных границах королевства, на границе с пустыней.

Здание дворца было отделано багряным и белым мрамором, украшено многочисленными

декоративными деталями, флагами и фресками, местами позолочено, местами посеребрено —

иными словами, создавало о себе каждый раз новое впечатление, в зависимости от стороны, с

которой приближался посетитель, а в целом же виде оставляло ощущение эклектики и изобилия, близкого к чрезмерному. Но целиком увидеть дворец можно было разве что поднявшись в воздух,

а на земле парк был устроен таким образом, что в каждый момент времени взору того, кто

прогуливался по его дорожкам, открывалась лишь часть здания, но не все оно целиком.

В конце октября, когда листва деревьев в королевском парке окрасилась в красные и

желтые цвета, а дорожки и газоны стали убирать не каждый день, а раз в неделю (о том, что

прогуливаться на свежем воздухе, зарываясь по щиколотку в опавшие, но не гнилые листья,

благоприятно с точки зрения дежьёна Прогулок и Путешествий, в Дангилате знали даже

последние из слуг), во дворце, в Зале Мудрецов, состоялась очередная дискуссия, на которую

были приглашены наиболее видные философы, алхимики и чародеи столицы. Почти все они были

людьми преклонного возраста и все без исключения уже участвовали в подобных собраниях,

являясь во дворец по зову короля – а многие из них и вовсе обитали во дворце постоянно,

получая щедрое содержание из рук Теланара, желавшего прослыть мудрым и образованным

государем.

Зал Мудрецов был багряно-золотым, отделан парчой и бархатом, украшен хрустальными

светильниками, столиками из черного дерева и статуэтками темных, светлых и лунных духов, так

или иначе связанных с мудростью. Даже Аллешарих, демон со связкой глаз на поясе, был

представлен здесь, скалясь хищной острозубой улыбкой.

Дальняя часть залы возвышалась над оставшимся пространством комнаты на три ступени.

Там, на мягких подушках, возлежал король Теланар, изнеженный и утонченный. Поговаривали,

что мужчин он любил больше, чем женщин, но это было ложью – и те, и другие оказывались в

его постели с равной регулярностью. Некоторые предполагали, что, поступая так, он следует

правилам некоего таинственного дежьёна, открытого лишь немногим посвященным.

Пол залы застилали ковры, и на этих коврах, на тюфячках и подушках, возлежали лучшие

умы королевства – сегодня их было четырнадцать.

С точки зрения Князей Света и Тьмы единственное, что представляло интерес в

Ильсильваре – Школа Железного Листа, организация бессмертных, желавшая возвысить людей и

уменьшить власть богов. Но в самом Ильсильваре о той Школе что-либо, кроме чрезвычайно

искаженных слухов, знали немногие, однако, помимо нее, в стране существовало великое

множество мистических Школ и учений. Для большинства ильсильварцев Монастырь

Освобожденных был одним из множества монастырей, в которых занимались духовными

практиками аскеты и мистики – за исключением того, что о точном местоположении обиталища

тел-ан-алатритов никто ничего не знал. Но разве Монастырь Освобожденных оставался

единственным местом, сокрытым от глаз профанов? Нисколько. Для ильсильварца,

интересующегося мистикой (а мистикой в этой стране, в той или иной степени, интересовались

почти все, кроме, может быть, лишь рабов-чужеземцев) было очевидно, что в мире есть множество

таинственных Орденов и скрытых обителей, тайных наставников и мистических сил, желающих

сообщить человечеству – конечно, не всем сразу, а лишь избранным – те или иные откровения.

О Старших Богах мало кто думал, они отступили на второй план, первый же план заняли

различные учителя, бессмертные алхимики и аскеты.

Теланар курил длинную трубку; он затягивался так редко, что смесь трав, дающих легкий

наркотический эффект, нередко успевала погаснуть. Если это происходило, специальный слуга, стоявший рядом с троном, немедленно вновь ее разжигал. Одет король был в расшитые золотом

штаны и тонкую сорочку; красный пояс, несколько раз обмотанный вокруг тела, был завязан

узлом, означающим верховную власть. Поверх сорочки был накинут тяжелый парчовый халат; на

ногах – мягкие, также расшитые золотом, туфли; на голове – чалма с крупным алмазом и пером

павлина.

После приветствий, поверхностных расспросов и разговоров (король Ильсильвара любил

вникать в дела своих подданных), после прибытия последних из приглашенных, настала, наконец, пора перейти к серьезной беседе.

– Друзья мои, – мягко сказал король. Взгляд в строну слуги означал, что тому следовало

подать трубку – что тот немедленно и сделал. Король затянулся, выдохнул дым и продолжил:

– Сегодня мы будем говорить о языках и их причине. Кто-нибудь желает высказаться?

Мудрецы переглянулись. Все знали, что король задумал какую-то хитрость: так бывало

всегда. Он никогда не поднимал случайную тему: по каждой он заранее придумывал какой-нибудь

хитрый вопрос, который своей кажущейся простотой мог поставить в тупик любого ученого

человека. Никто не хотел лезть вперед, рискуя выставить себя на посмешище, однако что-то

нужно было ответить, и голос подал Рамон Гасадель, высокий и грузный мужчина пятидесяти лет:

– Одни говорят, что языки дарованы людям Небесами, но это мнение вызывает сомнение, поскольку свои языки есть также у обитателей Ада и обитателей Луны.

Сдержанная и рациональная критика гешских воззрений – а именно в Геше учили о том,

что все лучшее, разумное и полезное послано человеку силами Света – была почти обязательной

частью любой дискуссии, проходившей в Зале Мудрецов. Но король не смог бы ощутить

превосходство ильсильварской философии над гешской догматикой, если бы не предоставлял

слово обеим сторонам, и поэтому почти на каждой дискуссии в числе приглашенных мудрецов

присутствовал Илангур Ратвадельт – гешский богослов, не слишком сообразительный, хотя и

образованный. Он регулярно проигрывал в спорах, хотя никогда не признавал поражения в

принципиальных вопросах. Когда слабость его позиции становилась самоочевидной, король сам

прекращал спор, чтобы не превращать его в травлю. Мальчика для битья не следует бить слишком

сильно, иначе тот может умереть от побоев или сбежать.

Было очевидно, на чье именно мнение более чем прозрачно намекал Рамон, и Илангур

вскинулся, готовясь немедленно и безрассудно броситься в бой, но Рамон еще не закончил, и

гешский богослов не стал его перебивать: Теланар не терпел перебранок. Двое предшественников

Илангура были с позором выгнаны из дворца именно за то, что не умели соблюдать правил

ведения дискуссии.

– На это обычно возражают, что то лучшее, что обнаруживается у демонов, они переняли

от людей, а люди получили это лучшее от Света, и, таким образом, выходит, что Ад получил

многое от Небес, – сказал Рамон. – Но если придерживаться этого мнения, придется признать, что не меньше даров и Небеса получили от Ада, а этого обычно признавать не хотят.

На лицах некоторых из присутствующих появились ироничные улыбки.

– Прекрасное рассуждение, – слегка кивнул Теланар. – Однако, оно уводит нас в

сторону, к разговору о взаимном влиянии Изначальных и того, что было ими порождено, а

говорить мы сегодня хотели о сущности языка. Кто-нибудь еще желает сказать?

– Государь, – подал голос Эван Кидфилд, пожилой длиннобородый книгочей и

заклинатель. – Достопочтенный Лато из Салиндры написал в своей «Антропогонии», что язык

берет начало в самом человеке, и что человек научил языку демонов Ада, ангелов Небес и

чудесных духов Луны.

– Это смешно! – Засмеялся Илангур. – Как человек может научить кого-то? Человек

слаб и живет милостью Неба, малейший из обитателей Преисподней, если бы только его сила не

сдерживалась солнечной благодатью, мог бы без труда истребить все живое на земле! Как человек

может научить такое существо хоть чему-то? Человек сам – ученик: неверный, ленивый и

слабый.

– Ваше мнение о том, что все демоны обладает колоссальной магической силой, мы уже

не раз обсуждали, – пренебрежительно бросил Лайнис Яклид, практиковавший, по слухам,

черную магию. – Была доказана полная его несостоятельность, подтверждаемая не только

теорией, но и практикой, ведь среди нас есть те, кто сам призывал демонов и заставлял их служить

себе. Магическая сила, как и золото, есть лишь форма власти: у кого-то этой власти много, у кого-

то – нет совсем. Есть нищие демоны и богатые люди, и только слепцы и тупицы, огородившие

себя от окружающей действительности, но зато преисполнившиеся всевозможной «благодати»,

могут отрицать это. А что есть сама «благодать»? Чувство трепещущей скотины, ожидающей

приближение хозяина, обожаемого за то, что тот кормит ее и бьет палкой; восторг презренного

раба, лижущего сапог своего господина.

Илангур хотел резко ответить, но король поднял руку, не давая начаться перебранке.

– Неужели, Лайнис, вы станете утверждать, что «золота» у людей больше, чем у богов?

– Спросил Теланар.

– Нет, сир.

– Тогда основной вопрос, заданный нашим другом Илангуром, остается без ответа, и

ваша резкость не делает вас правым, скорее – наоборот. Как может человек научить кого-либо из

богов или бессмертных?

– Позвольте сказать мне, сир. – Обратился к королю Тобар Нокфалд, смуглый и худой

старик. Облаченный в темную, широкую одежду, носивший обыкновенную темную чалму без

перьев и драгоценностей, он смотрелся почти аскетично на фоне роскошно одетых мудрецов и

короля. Он помнил правление Короля-Еретика и был открытым лекханитом, более того – был

одним из наиболее известных их лидеров. За пределами Ильсильвара Тобар был заочно

приговорен к смертной казни; Белое Братство объявило награду за его голову; старика дважды

пытались убить, но безуспешно. Все знали, что Теланар благоволил ему; многие уверены были

также, что король сам – тайный лекханит.

– Власть бывает разного рода и вида, – произнес Тобар после кивка короля,

дозволяющего ему высказаться. – Поэтому власть вообще, как таковую, вернее было бы сравнить

ее не с золотом, а с каким-либо товаром или со всеми товарами сразу. Однако есть универсальный

товар, использующийся для обмена на другие товары – упомянутое ранее золото. В этом смысле

боги, быть может, и владеют множеством звериных шкур или бочонками с вином, но подлинное

право на золото, на товар универсальный и всеобъемлющий, есть только у людей. Конечно же, я

говорю об анкавалэне. Но раз человек – источник универсальной власти, значит, именно от него

и взяли боги и духи имена и все остальное.

– Мы не раз спорили с вами, уважаемый Тобар, – вежливо произнес Илангур Ратвадельт.

– И с моей точки зрения называть человека источником универсальной власти абсурдно, ведь

человек не властен даже над самим собой. Однако положим, что вы правы: но тогда выходит, что

боги, духи и бессмертные еще ниже нас, еще слабее и глупее; сама вселенная в этом случае —

лишь сборище нелепостей и ошибок. Хотели бы вы жить в таком мире? Полагаю, что нет.

– Я ведь не зря сказал о формах власти, любезный Илангур, – ответил ему лекханит. —

Положим, вы едете на телеге, полной золота: его столько, что хватит нанять и содержать армию

целого королевства. И тут вас обступают несколько разбойников, вооруженных кое-как, они

отнимают у вас все золото, раздевают вас и избивают. А ведь только что вы обладали огромной

властью – и все же она не помогла вам. Также боги и люди: потенциал человека безграничен, но

его попытки превратить свое золото в замки, в армии, в земли и в товары оборачиваются неудачей

потому, что есть вооруженные люди, отнимающие золото у его владельца всякий раз, когда он

куда-либо его повезет.

Гешский богослов снисходительно улыбнулся.

– Если бы я поехал в город с телегой золота, то прежде всего нанял бы охранников для

того, чтобы уберечь ее.

– Да, потому что вы знаете, что существуют разбойники. Но человек о коварстве богов

изначально не знал ничего и был ограблен ими, словно доверчивый и беспомощный ребенок.

– Друзья мои, – мягко сказал король. – Пожалуйста, не отвлекайтесь. Эти разговоры мы

слышали здесь уже множество раз, не будем повторять их, ведь сегодня мы хотели поговорить о

появлении языков. Как и почтенный Эван, я читал книгу Лато из Салиндры, и его учение

показалось мне необычным. Кто готов защищать мнение Лато, утверждавшего, что способность

говорить присуща человеку по природе и что от человека этому научились порождения высоких

стихий? Речь не идет о власти вообще или об универсальной форме власти, речь только об этой

способности. Человеческая она или нет?

– Я готов защищать мнение Лато, – сказал Тобар. – Пока он был жив, мы не раз

спорили, однако были вопросы, в которых мы сходились, и этот – один из них.

– Тогда объясните, каким образом человек мог «обучить» Князей Света и Тьмы

способности говорить прежде, чем был сотворен? Ведь известно, что все языки – лишь подобие

Истинной Речи, а она неизвестна людям и почти непостижима для них; даже бессмертные, в своем

большинстве, ее не знают. Она ведома лишь Князьям, и на этом языке они говорили между собой, прежде чем Сальбрава была создана, и то, что было сказано ими тогда, и стало Сальбравой. Как же

человек, не знающий Истинной Речи, мог бы научить ей Князей? Да еще и прежде, чем сам был

сотворен?

Установилась короткая пауза, во время которой большинство присутствующих

порадовались, что не стали сегодня влезать в спор и демонстрировать свою ученость. Тобар был

не единственным лекханитом среди присутствующих, другие же, хотя и не являлись открытыми

приверженцами этого учения, частично сочувствовали ильсильварской ереси и иногда готовы

были защищать ее положения. Теланар знал об этом и заготовил отличную ловушку.

Тобар помолчал, пожевал губами, покачал головой, а затем заговорил.

– Давайте зададимся вопросом – откуда взялась Истинная Речь? Это уже невозможно

установить. Князья говорят, что это их собственный язык, но разве на нем они говорят друг с

другом? Нет, их общение безмолвно и подобно тонкому соприкосновению душ; в иных же

случаях они обретают более плотные формы и общаются друг с другом на языках демонов и

духов, а иногда и говорят друг с другом, как обычные люди. Разве Истинная Речь звучит сейчас в

Эмпирее, когда боги говорят с ангелами или бессмертными Света, или с праведниками,

вознесенными к их престолам? Нет. Их речь высока и прекрасна, но это не Истинная Речь. Они

прибегают к ней, но редко. Итак, можно сказать, что Истинный Язык есть инструмент, появившийся некогда у Князей – инструмент, благодаря которому была оформлена Сальбрава и

приведена к порядку. Какова же причина появления этого инструмента? Этот вопрос Князья

обходят молчанием. Возможна, она неведома им самим, а возможно, знание Истинной Речи было

вложено в них Изначальными при рождении. Но откуда это знание взялось у Светил? Светила

совершенно различны, они не встроены ни в какой общий порядок, но сами являются источником

трех различных порядков. Будь Изначальные источником Истинной Речи, у нас были бы три

Истинных Речи, а не одна. Поэтому придется предположить, что есть некая сила, некий порядок, некая власть, предшествовавшие Изначальным и, возможно, породившая их самих, и от этой

единой силы происходит Истинная Речь.

– Что же это за сила? – Хмыкнул Илангур. – Первочеловек, изображению которого

многие молятся, словно какой-то иконе? Гермафродит, у которого в голове – Солнце, вместо

сердца – Луна, а в паху – Горгелойг? Дикая фантазия – предполагать, что нечто подобное

предшествовало Изначальным. Изначальные потому и называются так, что им ничего не

предшествовало: само время родилось вместе с миром, а они предшествовали миру, значит – им

самим ничего не могло предшествовать.

– Хронологически не могло, – согласился Тобар. – Однако, помимо хронологической

последовательности причин и следствий есть последовательность логическая. То, что было

прежде времени, мы не способны представить, однако, нам известно – анкавалэном обладает

человек, а не бог; также мы видим, что у Истинной Речи есть один источник и что Изначальные не

могли изобрести эту Речь ни по отдельности друг от друга – иначе было бы три Языка, а не один; ни совместно – потому что не было тогда еще никакого общего порядка, согласно которому они

могли бы взаимодействовать друг с другом. Итак, выходит, что именно человек дал Светилам

первый порядок и помог им начать взаимодействовать, побудил Светила порождать Князей в

качестве их разумных орудий, начинать войны и заключать союзы…

– Это абсурд! – Илангур всплеснул руками. – Как человек мог сделать все это, если его

самого еще не существовало?

– Тому, кто владеет анкавалэном, – ответил Тобар. – Подвластны и время, и вечность.

Сама природа реальности будет такой, какой он определит ей быть. Положим, прежде не было

совершенного человека, раскрывшего в себе эту силу, положим, нет и сейчас – но настанет

время, и он, несомненно, явится нам. Но как нет силы, от которой зависим анкавалэн (он сам —

сила, от которой зависимо все), также не будет зависимо от каких-либо причин бытие

совершенного человека – он породит себя сам, сам создаст причины для своего появления и

бытия. А раз так – нет ничего удивительного в том, что он, пребывая где-то в будущем, одним

своим появлением повлияет не только на будущее, но и на прошлое. Подобно тому, как от камня, брошенного в воду, волны расходятся во все стороны, также и пробужденная сила анкавалэна

разойдется от Первочеловека по всей протяженности времени и за его пределами. Хотя

Первочеловека и не было в прошлом, но он, пребывая в будущем, может быть даже – пребывая в

каком-то ином, новом мире, который возникнет, когда Сальбрава будет разрушена – является

причиной всех прочих времен и миров. Истинная Речь – язык, на котором заговорит этот человек, и эта его речь станет даром Изначальным, которые либо не поймут от кого получили сей дар, либо, поняв, сокроют сей факт от Князей и иных духов из гордости и корысти.

Илангур пытался возражать, но его потуги, сводившиеся, в целом, к утверждению о том,

что будущее не может влиять на прошлое, поскольку никто никогда не видел ничего подобного, выглядели столь беспомощно и необдумано, что Теланар почел за лучшее жестом руки остановить

словоизлияния гешца. Король легонько дважды хлопнул в ладоши и кивнул Тобару, признавая

обоснованность его точки зрения. Теланар хотел сказать что-то еще, но в этот момент двери залы

открылись и внутрь вошел человек, совершенно не склонный к какой-либо философии.

Массивный и сумрачный, генерал Парэкан эс-Бале поклонился, придерживая ножны с тальваром

левой рукой.

– Прошу простить, ваше величество, что отрываю вас от возвышенной беседы, —

произнес он, выпрямляясь. – Но дело срочное и не терпит отлагательств. Энтикейцы атаковали

север, крепость Браш уничтожена, Фарен эс-Вебларед, которому вы лишь недавно позволили

одеть герцогскую корону, погиб. Энтикейцы действуют совместно с пиратами с островов Лейд и

Цидесса, также с ними пять Изгнанных Орденов. Кроме того, им помогают некие темные силы, с

которыми король Энклед, как говорят, заключил сделку. Еще одна группа захватчиков высадилась

на востоке и блокировала Маук: они разоряют города и поселения.

– Где сейчас генерал Альрин? – Спросил Теланар.

– На востоке, собирает войска, чтобы выбить захватчиков из замка Ротан, который они

взяли. Но главную угрозу представляет не восток, а север.

– Как они уничтожили Браш?! – Воскликнул Рамон Гасадель. – Эта крепость

неприступна! Не удивлюсь, если узнаю, что тут кроется какое-то предательство.

– Возможно и так, – Парэкан бегло взглянул на философа. – Но точных сведений пока

нет. Гонец рассказал вещи, в которые трудно поверить: о черном дожде, пожирающем камни и

ужасной буре, в которой духи и демоны сражались друг с другом. Позже у меня будут более

точные сообщения, но уже ясно, что на севере происходит нечто необычное, и, боюсь, одним

севером захватчики не ограничатся.

Все присутствующие посмотрели на короля, ожидая его реакции. Теланар взял трубку из

рук слуги и глубоко затянулся, он оставался невозмутимым, как будто бы ничего особенного не

происходило.

– Ордена один раз уже приплывали сюда, – спокойно сказал он. – Не знаю, какую

магию они изобрели на этот раз и к каким демонам обратились, но все это им не поможет. Давайте

продолжим разговор о природе языка и его причинах. Позже я обращусь к своим духовным

наставникам и поговорю с ними; уверен, что гибель энтикейцев и пяти Орденов будет столь же

захватывающей и впечатляющей, как и их неожиданное прибытие.

Глава 2

Кельмар Айо вдохнул прохладный ноябрьский воздух, задержал дыхание, и выдохнул

облачко пара. Ветер дул с севера, было раннее утро, и привычная вонь замка почти не ощущалась.

Все чувства Кельмара были обострены, он ощущал множество запахов и ясно различал их,

слышал множество звуков, недоступных слуху обычного человека, и знал, что в любой момент

может изменить свои глаза таким образом, что мельчайшие трещины во внешних стенах,

расположенных на расстоянии пятисот футов от Кельмара, будут видны ему также отчетливо, как

если бы он смотрел на эту стену в упор. Возможно, стоило послушаться совета змееныша и не

обострять чувства столь сильно: иногда чрезмерная острота восприятия мешала. Однако,

эксперименты с Постоянными Составами были ему в новинку, и он провел над собой несколько

опытов, которые, возможно, не стоило проводить. Жалеть об этом уже поздно. Можно

попробовать поискать Состав, который приведет его чувства в норму, но Кельмар не был уверен, что сможет точно откалибровать силу воздействия и избежать интоксикации. У всякой силы есть

своя цена – банальность, в истинности которой у него больше не оставалось сомнений.

За три недели, проведенные в замке Ротан, он сильно изменился.

Кельмар пересек пустое пространство перед цитаделью. Подмерзшая за ночь грязь почти

не испачкала сапог. Повернув голову влево, он увидел, как Хейн Цирнан и Якоз Камлет помогают

двум женщинам занять седла: та, что постарше и одета попроще, садится в дамское седло; та, что

одета в элегантную мужскую одежду, занимает обычное седло. Кельмар смотрит на нее, она

замечает командора, нервничает и отворачивается. Это Сельдара эс-Лимн, дочь прежнего

владельца замка, убитого кардиналом Реканом –  настоящая Сельдара, обнаруженная

командором в шкафу после мучительной смерти Безликой, принявшей ее облик. Почему Безликая

оставила ее в живых? Не знала, что делать с телом? Кельмар не сомневается, что она бы

придумала, куда спрятать труп. Нет, он почти уверен, что дело в другом: Безликая собиралась

принять облик командора, после чего отпустила бы настоящую графиню на волю. Сельдара не

помнила, как оказалась в шкафу: она оплакивала гибель отца и брата в своей спальне и, кажется, заснула; ее следующее воспоминание – та же кровать, утро следующего дня. Она не поверила