Текст книги "Реванш (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Русские ушли отсюда без единого выстрела, – подтвердил командир взвода. – Я слышал, местные попросили их об этом, чтобы город не был разрушен. И русские послушались их и оставили город, который потом заняла рота легкой пехоты – тоже не сделав ни одного выстрела.

Пока командиры беседовали, бойцы – на территории поста находился сейчас весь его малочисленный гарнизон – занимались повседневными делами. Кто-то отдыхал в палатках, кто-то возился с оружием, полностью полагаясь на бдительность своих товарищей, стоявших на постах и сменявших друг друга едва ли не каждый час. Звучала музыка, причем разом в нескольких местах, слышались разговоры и даже смех. Морпехи пытались расслабиться здесь, заставить себя забыть о давящем со всех сторон напряжении – но в тот миг, когда один из часовых поднял тревогу, все тотчас изменилось.

– Движение на шоссе, – сообщил немного взволнованным голосом моряк, один из двоих, дежуривших у пулемета. – К нам кто-то едет!

– Что за черт?!

Энрике Мартинес поднес к глазам бинокль, и выругался, когда увидел, что происходит на автостраде. Десятикратная оптика позволила в деталях рассмотреть, кто именно приближался к посту морских пехотинцев. В общей колонне шло не меньше полутора десятков разномастных машин – русские внедорожники УАЗ армейского образца, "Нивы", потрепанные "субурбаны", в основном, марки "Форд" или "Лендровер". Взгляд капитана приковал джип, превращенный в пикап – в кузове на явно самодельном лафете был установлен русский пулемет "Утес" пятидесятого калибра. Именно оружие привлекло внимание офицера, и лишь потом он увидел развевающиеся над несколькими машинами флаги – и вновь выругался.

– Взвод, занять позиции, – это уже командовал лейтенант, тоже увидевшие поднятые над приближавшейся колонной знамена – зеленый стяг ислама, и зеленый же флаг никогда не существовавшей и никем не признанной Чеченской республики Ичкерия. – Оружие к бою!

– По местам! – подхватили командиры отделений, подгоняя своих бойцов. – Приготовиться к бою! Живей, живей!

Подстегиваемые командами свирепых сержантов, морские пехотинцы опрометью бросились на свои позиции – каждый знал, где он должен быть в случае атаки. Сухо клацали затворы штурмовых винтовок, пулеметчики заправляли в приемники своих "Миними" снаряженные патронами ленты. С лязгом захлопнулись люки LAV-25, с утробным жужжанием включились сервоприводы, и широкая плоская башня бронемашины развернулась, нацелив на дорогу тонкий ствол двадцатипятимиллиметровой пушки "Бушмастер" – теперь пост был готов к любой атаке.

– Их там сотни полторы, а, скорее всего, еще больше, – предположил командир взвода, для которого наступал момент истины. – Автоматы, пулеметы, наверняка полно гранатометов, возможно, есть и противотанковые ракеты. Вооружены до зубов! Ублюдки!

– Мне нужна связь с Грозным, – потребовал Энрике Мартинес. – Дайте штаб!

Никто не ожидал появления целого отряда вооруженных боевиков, но морская пехота не зря считается элитой вооруженных сил США. Моряки, натасканные за время службы здесь множеством учебных тревог, заняли позиции менее, чем за минуту. На шоссе уставились десятки стволов всех калибров, при этом морпехи не забывали и о собственном тыле – взвод занял круговую оборону, готовый обрушить на противника шквал огня, отбивая в миг всякое желание штурмовать эту заставу. В прочем, можно ведь обойтись и без штурма, подумал вдруг Энрике Мартинес. Развернуть пару минометов – и все. Брустверы не спасут, и из пулеметов далеко не дотянешься, даже из пушки их бронетранспортера. Десяток залпов с закрытых позиций, а потом эта стая безнаказанно двинется дальше.

– Сэр, штаб на связи! – радист, темнокожий парень с нашивками мастер-сержанта, отвлек капитана от невеселых мыслей.

– Ромео-один, это Браво-семь, – Энрике Мартинес назвал свой позывной. – У нас критическая ситуация. По направлению к Урус-Мартану через наш пост со стороны гор движется автоколонна чеченских боевиков. Все вооружены. Прошу обеспечить нам воздушную поддержку.

– Отрицательно, Браво-семь, – отозвались почти без промедления, как будто только и ждали этого запроса. – Ничего не предпринимайте. Только наблюдать. Запрещаю вмешиваться в происходящее.

– Черт, Ромео-один, сюда движется целый отряд, сотня боевиков, возможно, больше! – чувствуя, как сдают нервы с каждым пройденным чеченцами ярдом, повторил Мартинес. – И я не знаю, какие у них намерения! Мне нужна поддержка! Немедленно!

Проявлением трусости, паникой это не было. Просто командир роты морпехов здраво оценивал соотношение сил и не был готов рисковать жизнями стольких своих людей сразу. Если будет нужно – они не дрогнут и перед целой дивизией врага, но сейчас это было неоправданно.

– Все ваши люди не должны покидать территорию поста! Запрещено любое вмешательство! Оружие применять только в исключительных случаях! Как понял меня, Браво-семь?

– Отрицательно, – ответил теперь уже Энрике Мартинес. – Какие случаи считать исключительными, Ромео-один?

– Если вас начнут убивать!

Колонна, прибавив скорость, пронеслась мимо поста морских пехотинцев под рев моторов и трели автомобильных клаксонов. Зеленые знамена развевались в потоке встречного ветра, боевики, высовываясь из окон, размахивали руками и оружием, что-то торжествующе кричали. Капитан Мартинес видел зеленые повязки с изречениями из Корана, видел бородатые лица, улыбки, похожие на оскал голодных хищников, видел торчащие из машин стволы, установленные в кузовах пикапов тяжелые пулеметы пятидесятого калибра и безоткатные орудия.

– Ублюдки!

Стоявший за бруствером морпех вскинул полуавтоматическую снайперскую винтовку М14 DMR, прижимая к плечу затыльник приклада, и приникая к резиновому наглазнику оптического прицела. Откинув закрепленные под цевьем телескопические сошки, установив их для большей устойчивости оружия на бруствер, стрелок поводил стволом, как бы провожая каждую проносившуюся мимо своей позиции машину, битком набитую бородатыми боевиками в камуфляже и "разгрузках".

Чеченцы, крича и потрясая оружием проезжавшие мимо поста морских пехотинцев, были как на ладони у взводного снайпера. Оптический прицел ART-II девятикратного увеличения позволял разглядеть любые мелочи. В памяти морского пехотинца намертво отпечатались лица чеченских боевиков, с видом победителей, будто это они своими руками разгромили всю русскую армию, въезжавших в растерянный город. Разные лица – заросшие густыми бородами матерые бандиты, за плечами которых было и по пять, и по десять лет войны, десятки вражеских жизней, и молодые парни, совсем мальчишки, на щеках которых клочьями торчала неопрятная щетина – у этих сопляков даже не росли еще настоящие бороды.

Замерший, старавшийся даже не дышать, снайпер переводил перекрестье тонких нитей прицела с одного чеченца, на другого, чувствуя, как сводит судорогой указательный палец, лежащий на спусковом крючке. Одно движение – и оборвется жизнь одного из этих дикарей, любого, кто попадет в поле зрения оптического прицела. Единственной пули калибра 308 "Винчестер" хватит, чтобы оторвать голову, разворотить грудь, вспоров кевлар бронежилета, словно бумагу.

– Отставить, моряк, – жестко, с нажимом произнес Энрике Мартинес, буквально осязавший напряжение, съедавшее изнутри снайпера. – Приказываю опустить оружие!

– Сэр, мы позволим им вот так ездить здесь, как на параде, с развернутыми флагами?! В нашей зоне ответственности?! Вы подумали, зачем они хотят войти в город?

– Имя и звание, моряк!

– Капрал Доджсон, капитан, сэр! – браво гаркнул морпех, вытянувшись по стойке смирно – сейчас, когда весть взвод сжимался за брустверами, нервно тиская оружие, это выглядело более чем странно.

– Капрал, нам запрещено вмешиваться в происходящее, пока это не коснется лично нас. Это приказ вышестоящего командования, и я намерен его выполнить, – твердо произнес Мартинес. – Выполнить хотя бы для того, чтобы не подставлять под огонь всех вас. А вы выполните мой приказ и не посмеете даже думать о том, чтобы стрелять в чеченцев, что бы они ни собирались делать!

– При всем моем уважении, капитан, сэр, я чего-то недопонимаю, кажется, – упрямо, с вызовом, произнес капрал, высоченный, больше шести футов, плечистый англосакс – нынче в морской пехоте белых парней не так уж много, они предпочитают идти в колледж, учатся на адвокатов или менеджеров, чтобы потом сидеть в уютном офисе. – Я был в Афганистане, полгода, сэр. Трижды попадал в засады, раз был обстрелян снайпером. И там нам каждый день повторяли, что мы ценой своих жизней защищаем весь мир от таких, как эти. – Морпех указал на двигавшуюся мимо поста колонну, голова которой уже втянулась в жилую застройку. – А теперь нам разрешают только смотреть. Это же настоящие террористы!

– Довольно, капрал! – рявкнул капитан Мартинес. Он только и мог сделать это – Энрике понимал, что все неправильно, что они не должны устраняться, позволяя спустившимся с гор волкам чувствовать себя хозяевами здесь. Но он привык исполнять приказы, и теперь был намерен добиться этого же от каждого из своих бойцов.

Этот снайпер, настоящий ветеран, имевший опыт больший, чем у своего командира, был упрямым парнем, но перед ним стоял офицер, отдававший приказ. И пусть это был, пожалуй, самый странный приказ, когда-либо слышанный капралом – ничего не слышать и не видеть, вообще не шевелиться, делая вид, что тебя здесь нет – но он все же подчинился. Боевикам, ворвавшимся в город, так и не пришлось почувствовать на себе убийственную, в буквальном смысле этого слова, точность огня его верной винтовки.

Хусейн Шарипов не боялся засады, не боялся фугаса, укрытого на обочине – сам он так бы и встречал своих врагов. Но его ждать было некому – русские оставили Урус-Мартан, покинули Чечню, бежали отсюда, а американцам не было дела до того, что здесь происходит. И потому командирская «Нива» шла первой в колонне, и первой влетела в город, а уже за ней втянулись в лабиринт жилых кварталов «Нисаны» и «Лендроверы», битком набитые боевиками.

– Мы вернулись, – выдохнул Шарипов, чувствуя, как лицо расплывается в улыбке, похожей на кровожадный оскал. – Слава Всевышнему, мы вернулись!

Пост американских морских пехотинцев остался позади, никто не посмел остановить банду, да и кто смог бы ее остановить, кто осмелился бы встать на пути почти полутора сотен вооруженных до зубов боевиков. Прохожие, оказавшиеся на улицах в эти минуты, в страхе прижимались к стенам домов, разбегались в стороны, исчезали в подворотнях, и уже оттуда провожали испуганными взглядами колонну, над которой развевались зеленые знамена джихада.

Урус-Мартан всегда был законопослушным городом, те, кто здесь жил, и в первую, и во вторую кампании стояли за центральную власть, делали все, чтобы война обошла стороной их дома. Дело доходило до открытых столкновений, и Хусейн Шарипов, жаждавший воевать с русскими, но не желавший убивать своих земляков, единоверцев, ушел в горы, подчинившись приказу старейшин. Но никогда он не оставлял мысли о том, чтобы вернуться, взять то, что принадлежало его прадедам.

– Борз-три, я Борз-один, прием! – Шарипов, вдавив тангенту рации, вызвал одного из своих заместителей, который ехал сейчас следом за амиром.

– Я Борз-три, на связи!

– Действуем по плану! Мовсар, на тебе – отделение милиции! Да поможет тебе Аллах! Вперед!

Действия едва ли не каждого боевика из тех, что пришли с Шариповым, были расписаны по секундам. В городе было полно мужчин, готовых сражаться, и хватало оружия. А боевиков с гор спустилось не слишком много, пусть это и были отборные бойцы. Победу можно было одержать лишь за счет быстроты и натиска – пока созданное горожанами ополчение, штаб которого по привычке находился в горотделении милиции, придет в себя, повсюду уже будут боевики. Планирование, быстрота и решимость – вот то, на что сделал ставку Хусейн Шарипов.

Полдюжины машин, группа, которой командовал Мовсар, помощник самого Шарипова, выпали из колонны, свернув с улицы Яндарова, рассекавшей городские кварталы с южной окраины до самого центра, и на полной скорости, под рев клаксонов, рванули к отделению милиции. Спустя пару минут с той стороны уже раздались звуки стрельбы, затрещали автоматы, пару раз что-то приглушенно взорвалось.

Горожане не успели понять, что произошло. Увидев колонну машин под зелеными знаменами, прохожиа растерянно замирали, в лучшем случае бросались бежать. Но не все. Двое, идущие навстречу движению по тротуару, сорвали с плеч оружие, метнувшись под прикрытие большого дома и тотчас к "Ниве" Шарипова протянулась мерцающая нить трассеров.

– Шакалы!

Хусейн выставил в окно ствол АК-74, но те, кто обстрелял его, уже поплатились. Мощный ДШКМ, установленный на одном из внедорожников, сопровождавших командирскую "Ниву", выдал короткую очередь, и шквал свинца вмял тела противников в стену, разрывая их на куски. А Шарипов, почувствовав вкус крови, азарт боя, нажал на спуск, веером выпустив полмагазина по растерявшимся прохожим. Он видел, как пули настигали замешкавшихся людей, сбивая их с ног, прошивая тела насквозь. Раздались полные боли крики, и командир боевиков довольно оскалился – он сейчас отомстит сполна и всем сразу.

– Аслан, здесь направо! – приказал Шарипов, и юный водитель, но уже опытный боец, успевший побывать под обстрелом, крутанул "баранку", так резко, что "Ниву" едва не вынесло на тротуар, по которому бежали, спеша укрыться в своих домах, горожане.

Хусейн Шарипов, с которым оставалась большая часть отряда, направлялся к дому главы городской администрации, человеку, который остался у власти после ухода русских. Полевой командир не забыл, как они стояли лицом к лицу с этим человеком, его собственным родственником, пусть и дальним – а над головами уже ревели турбины русских штурмовиков, готовых высыпать на Урус-Мартан разом несколько десятков тонн бомб, сровняв город с землей. Судьба тысяч жителей, упорно не желавших покидать свои дома, решалась в те минуты на главной площади. По разные стороны – несколько сотен вооруженных до зубов людей, а посередине, на расстоянии вытянутой руки – двое, один из которых предлагал войну до последнего человека, а другой хотел мира для своей семьи, своего города и своего народа.

Шарипов не смог тогда стрелять в своих соплеменников, своих братьев, ведь так он только помог бы русским. Вместе со своими людьми он ушел, и федералы не стали штурмовать город – они просто вошли в покорившийся Урус-Мартан, вошли без боя, а отряд Хусейна Шарипова еще долго гоняли по горам, пока горстке боевиков не удалось все же перейти линию границы. Теперь они вернулись.

– Мы у цели, – произнес в микрофон рации Шарипов, увидев перед собой дом, обнесенный трехметровой кирпичной стеной особняк – глава администрации Урус-Мартана жил, не скрывая своего богатства, но этим вызывал у местных не зависть и ненависть, а уважение. – Окружить дом! Все из машин!

Двухэтажный дом – дворец! – из красного кирпича, увенчанный островерхими башенками, стилизованный под какой-то средневековый замок, не местный, а явно европейский, был ярким пятном на фоне обычных пятиэтажек, панельных, обшарпанных. Высокая стена отрезала это дом и все, происходящее в нем, от всего остального мира. Глава городской администрации был богатым человеком, а, значит – уважаемым, поскольку богатство свое смог сохранить, став верным помощником московских властей. Но сейчас стена и глухие ворота из прочной стали не могли остановить саму судьбу, явившуюся испытать его на прочность.

Колонна остановилась, обтекая особняк со всех сторон, и из машин высыпались вооруженные до зубов боевики. Хусейн Шарипов, справа от которого стоял державший наперевес свой АК-74 Аслан, с прищуром взглянул на дворец, в котором скрывался предатель – иначе не мог называться тот, кто стал верным рабом неверных.

– Шамиль! Исмаил!

Двое боевиков, названные своим амиром, выступили вперед. В руках у каждого из них было по противотанковому гранатомету РПГ-22 – старая модель, не годившаяся против современных танков, но для того, что они должны были сделать сейчас – хоть куда.

– Огонь!!!

Бандиты одновременно вскинули на плечи цилиндры транспортно-пусковых контейнеров, наведя их на широкие ворота, и нажали на спуск. С громкими хлопками, для самих стрелков показавшимися оглушительным громом, реактивные гранаты рванули к воротам. Сдвоенный взрыв кумулятивных боевых частей, когда-то рассчитанных на то, чтобы превращать в бесполезную груду металла самые настоящие танки, сорвал створки ворот, бросив их внутрь, и в освободившийся проем уже рвались, стреляя на ходу – не по врагу, просто для храбрости – боевики. И первым шел, выпрямившись во весь рост, сам Хусейн Шарипов.

О том, что в городе неспокойно, глава урус-мартановской администрации, а ныне – почти полновластный хозяин всего района, Ахмет Дадоев узнал не из донесений верных людей. Об этом ему сказала разорвавшая привычный городской шум стрельба – звуки автоматных очередей, хлопки гранатных разрывов, и гул, с которым взрывались расстрелянные в упор автомобили. И лишь потом запиликал мобильник.

– Амир, – голос заместителя командира отряда самообороны – командиром как раз был сам Дадоев – дрожал не то от страха, не то от возбуждения. – Амир, в городе ваххабиты! Отделение милиции обстреляно. Тут не меньше полусотни человек с пулеметами и РПГ!

– Шайтан!!! Что это значит?!

– Мы заняли оборону, ведем бой, но их слишком много, амир! Нам не выстоять!

Ахмет Дадоев почувствовал смятение, готовое перерасти в панический страх. За время, прошедшее с победы американцев, мэр Урус-Мартана, а заодно и глава самого сильного тейпа в этих краях, успел свыкнуться с властью, с тем, что выше его здесь нет никого. Сами американцы, выставившие пост на окраине города, не в счет – они подчеркнуто не вмешивались ни во что, происходящее за пределами их заставы, хотя и к себе близко никого не подпускали.

Глава городской администрации удивительным образом пользовался одновременно уважением местных, что было очень важно в Чечне, и доверием московских властей, сделавших ставку на бывшего боевика, добровольно решившего сотрудничать с федеральными силами. Просто Дадоев, успев побыть партизаном и повстанцем, знал, что творят страшные бомбы, которые русские называли объемно-детонирующими, а еще – "вакуумными". Также он знал, во что может превратиться селение, по которому отработает во все свои сорок стволов хотя бы одна установка "Град". И потому, когда Ахмет оказался перед выбором – сохранить верность ушедшим куда-то в Грузию, полевым командирам, или спасти свой родной город, вокруг которого уже занимала позицию русская артиллерия, никакого выбора не было.

Перейти на сторону врага, не запятнав себя явным предательством, не запачкав руки в крови своих братьев – это дорогого стоит, и Ахмет Дадоев смог поступить именно так. Ему поверили русские, и их доверия хватило ровно на столько, чтобы бывший боевик стал главой города. И пусть русские ушли, этот город по-прежнему мог принадлежать только ему. Но тут явились чужаки.

– Иса, Муса! – Ахмет Дадоев, чувствуя, как тело начинает колотить нервная дрожь, крикнул так, что голос его эхом прокатился по многочисленным комнатам роскошного особняка. И его сыновья услышали призыв отца.

Они появились через минуту, словно выросли из-под земли – девятнадцатилетний Иса, худощавый и очень высокий, на две головы выше своего отца, и Муса, пятнадцатилетний мальчишка, коренастый и широкоплечий.

– Отец?

– В городе стреляют, – коротко произнес Дадоев. – Муса, отведи мать и сестру в подвал, там безопасно. Будь с ними рядом! Иса, ты останешься со мной!

Младший из братьев опрометью бросился исполнять приказание отца. Сестра Лейла, семнадцатилетняя красавица, благосклонности которой добивались многие юноши Урус-Мартана, и верная Фатима, уже не такая красивая, как в юности, не так сильно распалявшая огонь страсти, но по-настоящему любимая, могли пересидеть любой бой в подвале. Это был не подвал даже – настоящий бункер, бетонные стены, армированные броневой сталью, стальные же двери, которые не пробить даже из гранатомета. Это было надежное убежище, и именно туда Муса отвел тех, кто был дороже всего для его отца – и для него самого.

– Отец, что случилось? – Иса, даром, что уже не мальчик, а мужчина, полноправный член рода, выглядел испуганным, в точности, как и старший Дадоев.

– Не знаю, – отмахнулся Ахмет, прислушиваясь к тому, что доносилось со стороны города, проникая за высокую стену из красного кирпича. – Ворвались какие-то бандиты. Возьми оружие!

В Чечне, не знавшей настоящего мира почти два десятилетия, любой мальчишка учится обращаться с оружием одновременно с тем, когда учится писать и читать. А Иса Дадоев не был мальчишкой. Он знал, где хранится в доме оружие – без него нельзя, это все равно, что добровольно сунуть голову в петлю – и потому не только взял свой АКМС, но подал второй автомат, почти новый АКМ, полученный когда-то с мобилизационных складов, отцу.

Ахмет Дадоев действовал уверенно и четко, на одном инстинкте. На то, чтобы примкнуть к "калашникову" рожок, снаряженный тридцатью патронами, взвести затвор и отключить предохранитель, у мэра Урус-Мартана ушло ровно три секунды. Никакой спешки, нервной дрожи в руках – каждое движение выверено до автоматизма. Он имел немалый опыт в таких делах, сроднившись с оружием еще в Грозном, когда отбивал атаку за атакой федералов, штурмовавших город в новогоднюю ночь девяносто пятого года. Тогда им пришлось оставить столицу – силы были слишком неравны, но затем Дадоев вернулся, оказавшись в первых рядах тех, кто отбил Грозный, вышвырнув русских прочь, заставив их умыться кровью. С тех пор изменилось многое, само отношение к этой войне, но полученный опыт остался.

– Сейчас я вызову кого-нибудь, надо… – закончить фразу Дадоев не успел – снаружи что-то грохнуло, так, что заложило уши, а затем по окнам второго этажа ударила автоматная очередь.

– Отец! – Иса, упав на пол, ползком двинулся в дальний угол, слыша, как над головой свистят пули, как свинец кромсает дорогой хрусталь, выбивает щепу из отделанных дорогим деревом стен, в клочья рвет роскошные ковры.

– Иса, к окнам! Стреляй!!!

Ахмет Дадоев тоже перемещался ползком, но не в безопасное место – а к одному из окон, стекол в котором уже не было. Встав на колени, глава городской администрации высунул в проем ствол АКМ, и, не глядя, выпустил, не глядя, длинную очередь, обдав прилегающий к особняку двор шквалом огня. В ответ по второму этажу разом ударили из нескольких стволов, и Дадоев упал, ткнувшись лицом в осколки битого стекла, и слыша, как визжат пули, влетающие в проем.

– Иса, стреляй в них, – крикнул Ахмет, обернувшись к своему сыну, в страхе забившемуся в угол за платяным шкафом, солидным сооружением из красного дерева, способным, пожалуй, остановить и пулю. – Стреляй! Не позорь наш род! Если умрем, то как мужчины, в бою, как умирали все наши предки!

По-прежнему ползком юноша, покрасневший от стыда и забывший на мгновение о собственном страхе, двинулся к окну. Снаружи не прекращали стрелять, не меньше десятка автоматов изрыгали свинец, и пули, словно стая рассерженных ос, метались по роскошным комнатам, вгрызаясь в отделанные мрамором потолки, вспарывая полотна дорогих картин, прежде так радовавших глаз хозяина дома.

Иса Дадоев подобрался к окну, слыша, как хрустят под ним осколки стекла, больно впивающиеся в плоть при каждом движении. Держась в стороне от проема, он выставил ствол автомата и нажал на спуск. АКМС в руках парня дернулся, выплюнув щедрую порцию свинца, и в то же миг сам глава семьи тоже выпустил еще несколько очередей.

– Шакалы! – прорычал Ахмет Дадоев, встав в проеме и уже прицельно выпустив остатки магазина. – Вам меня не взять!

С высоты второго этажа своего дворца мэр Урус-Мартана видел, как мечутся под стенами не меньше двух десятков людей в разномастном камуфляже – и российском, и натовском, старого и нового образца. Они бегали между роскошными клумбами, среди розовых кустов, не прекращая стрелять. В прочем, бегали не все – Ахмет Дадоев видел, по меньшей мере, два неподвижно лежавших тела, и еще одного боевика за ноги и за руки тащили куда-то два его товарища, а третий прикрывал их, стреляя короткими очередями.

– Иса, бей их! – приказал Дадоев-старший, торопливо меняя опустевший магазин.

Прижав приклад АКМ к плечу, он замер, целясь в бородатого громилу, бегущего от сорванных взрывом ворот прямо к крыльцу особняка, и рванул спусковой крючок. "Калашников", не отличавшийся точностью стрельбы на больших дистанциях, сейчас, когда до цели было метров сто, не подвел. Боевика сбило с ног, отбросив назад уже безжизненное тело, когда в грудь ему впилось разом не меньше десятка пуль калибра 7,62 миллиметра. А в следующую секунду самому Дадоеву пришлось нырять за подоконник, спасаясь от ответного огня. Снаружи с басовитым рыком ударил пулемет, пройдясь вдоль стен свинцовой плетью длинной очереди. А потом за стенами прозвучал голос, знакомый голос, который глава администрации Урус-Мартана хотел, но никак не мог забыть.

Когда створки ворот рухнули, боевики, возглавляемые Хусейном Шариповым, не мешкали. Больше двадцати человек ворвалось на двор, рассыпаясь по заботливо ухоженному цветнику, окружая со всех сторон дом, настоящий рыцарский замок, в котором как раз только и выдерживать осады, отбивая штурм за штурмом. Здесь царил порядок, чувствовалась заботливая хозяйская рука. Яркие цветы, дорожки, словно по линейке вычерченные – тот, кто жил здесь, любил порядок и аккуратность. Возле пристроенного к самому особняку гаража стояли на открытом воздухе две машины – огромный серебристый «Ландкрузер», и более скромный УАЗ-"Патриот".

– Огонь, – приказал командир. – Убивайте всех, кого увидите, но Дадоев нужен мне живым! Кто тронет его, тому самому отрежу голову!

Боевики бежали по усыпанным гравием дорожкам, и камни хрустели под их поступью. Взяв дом в кольцо, ваххабиты разом открыли огонь из автоматов, выпуская очередь за очередью по высоким стрельчатым окнам. Легкие высокоскоростные пули калибра 5,45 миллиметра с визгом отскакивали от стен рикошетом, а те, что ложились в проемы, еще долго метались внутри дома, не позволяя обитателям укрыться от такого огня.

– Вперед, – скомандовал Шарипов, чувствуя, как сладко заныло в груди – наступил миг, когда он сможет отомстить своему кровному врагу, тому, из-за кого он вынужден был оставить родной город. – Внутрь! Вытащите оттуда этих свиней!

Полдюжины боевиков, прикрываемые огнем своих товарищей, бросились к дому, но навстречу им ударили автоматы. Двое упали сразу, срезанные очередями, повалившись на яркие клумбы. Еще одному пули перебили обе ноги, и двое братьев, рискуя присоединиться к тем, кто уже лежал, истекая последними каплями крови, на гаревых дорожках, кинулись на помощь, спеша вытащить его из-под огня.

– А-а-а, шакалы! – Опустившись на одно колено, Шарипов вскинул АКС-74, выпустив несколько пуль по окнам, огрызавшимся вспышками дульного пламени.

По дому ударил град пуль, но прочные стены выдержали, а из окон продолжали короткими, скупыми очередями, наперебой "говорить" автоматы. Боевики, оказавшись под огнем, замешкались. Где-то закричали раненые, а те, кто был еще жив, искали укрытия. Бандиты падали на землю, в клумбы, сминая яркие цветы, вламывались в розовые кусты, не чувствуя впивавшихся в одежду и кожу шипов. И стреляли, стреляли в ответ.

Рядом с Хусейном Шариповым держался и Аслан, его личный водитель, поливая дом очередями из своего АК-74. Оба поморщились, когда рядом заухал тяжелый ПКМ. Пулеметчик, установивший свое оружие на сошки за ограждением клумбы, служившей каким-то подобием бруствера, не отпускал спусковой крючок, высадив всю ленту, сто патронов, за одну очередь, и наверняка угробив при этом ствол.

Боевики, пока работал пулемет, заставив защитников дома укрыться от шквала пуль, стремительным броском преодолели метров десять, и наткнулись на ответный огонь. Еще кто-то упал, напоровшись грудью на автоматную очередь, закричал раненый, пытавшийся отползти подальше от опасности, оставляя за собой кровавый след.

– Собаки, – прорычал сквозь зубы Шарипов, а затем, выпрямившись, встав во весть рост, словно был заговоренным, и не боялся пуль, крикнул во весь голос: – Дадоев, шакал, это я, Хусейн Шарипов! Слышишь меня? Ты же помнишь меня, Ахмет?! Я резать тебя пришел! Выходи, будь мужчиной! Сам ко мне выйдешь – тебя убью, больше никого не трону! Ты слышишь меня, шакал?!

Его услышали. В ответ сперва раздался неразборчивый поток мата, русского, но звучавшего с местным акцентом, а затем в два ствола почти в упор ударили автоматы. Шарипова спас его водитель – Аслан сбил с ног своего командира, навалившись сверху, прижав того к земле, не давая встать, пока над ними свистели пули.

– Шамиль, Исмаил, – столкнув с себя Аслана, Хусейн Шарипов позвал своих бойцов. – Выкурите оттуда этих шакалов!

Боевики – один, встав на колено, второй, выпрямившись в полный рост – вскинули на плечи раструбы одноразовых гранатометов РПГ-22 "Муха". Они были профессионалами, и изготовили оружие к бою за считанные секунды, даже не задумываясь над тем, что делают. И все же те, кто держал оборону в доме, тоже оказались быстрыми – автоматная очередь сбила с ног Исмаила, и тубус неиспользованного гранатомета выпал из его разжавшихся рук. И в тот же миг выстрелил Шамиль. Из казенного среза "Мухи" вырвался длинный язык пламени, и граната, в полете расправив перья стабилизатора, умчалась к особняку, угодив точно в оконный проем.

Граната разорвалась за стенами, и из окон вырвалось пламя, а вместе с ним – охваченное огнем тело, совершившее короткий полет и замершее под стенами особняка, так и не ставшего крепостью.

– Шайтан! – Хусейн Шарипов подскочил к неподвижно лежавшему Исмаилу, подняв с земли РПГ-22, торопливо прицелился и выстрелил, вогнав еще одну гранату в изрыгавший клубы дыма оконный проем.

Главарь боевиков все же совершил месть, пусть и не так, как хотел, как мечтал об этом. Именно его выстрел оборвал жизнь Ахмета Дадоева. Взрыв впечатал тело главы городской администрации в стену, выщербленную уже десятками пулевых попаданий. Мэр Урус-Мартана уже не видел, как боевики ворвались в особняк, как с грохотом метались по комнатам. Он не видел, как ваххабиты, добравшись до входа в подвал, подорвали бронированную дверь, заложив под нее несколько килограммов пластида.

Муса Дадоев, тоже считавший себя мужчиной, попытался остановить их, но идущий первым Шарипов ударом приклада вмиг выбил дух из мальчишки. А затем уже разгоряченные боем, обезумевшие от запаха крови боевики вытащили во двор укрывавшихся в подвале женщин.