Текст книги "Белое движение. Исторические портреты. Том 2"

Автор книги: Андрей Кручинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Однако все эти новопроизведённые чешские полковники и генералы полгода назад были не более чем ротными командирами. Они не имели опыта руководства крупными воинскими соединениями и не могли обойтись без помощи русских офицеров Генштаба, перешедших в Чешско-Словацкий корпус после Октября 1917 года. То же относится и к Каппелю: не раз ему приходилось на поле боя формально объявлять о своём подчинении старшему чешскому начальнику, но фактически бой всегда вёл именно Владимир Оскарович как более опытный командир; он проводил в жизнь собственные планы, но был достаточно тактичным человеком, чтобы не напоминать об этом открыто.

Ряд непрерывных побед сделал имя Каппеля чрезвычайно популярным среди добровольцев Народной Армии и весьма грозным для большевицких отрядов и их предводителей. Вырыпаев сообщает по этому поводу одну любопытную подробность:

«Большевицкий штаб отдельным приказом назначил денежные премии: за голову Каппеля 50 000 рублей, а также за командиров частей: за капитана Хлебникова, командира гаубичной батареи, за командира полевой батареи капитана Попова и за меня по 18 000 рублей. Не помню, сколько за Бузкова, Япучина (конные разведчики), Стафиевского (кавалерия), Юдина (Оренбургская сотня); перед именем каждого стояла цена.

Каппель, читая этот приказ, сказал, смеясь: “Я очень недоволен, – большевики нас дёшево оценили... Ну, да скоро им придётся увеличить назначенную за нас цену...”»

И эти слова он не раз подтверждал на деле.

После второй победы под Сызранью командование Народной Армии Комуча решило воспользоваться благоприятной обстановкой и немедленно организовать наступление на Симбирск. Предполагалось ударить одновременно с трёх сторон: вдоль железной дороги со стороны Бугульмы наступали два батальона l-To Чешско-Словацкого стрелкового полка под командованием полковника Степанова, одновременно с этим отряд Каппеля должен был наступать на Симбирск по правому берегу Волги, а вверх по Волге, отвлекая на себя основные силы красных, должна была действовать белая речная флотилия мичмана Мейрера: наскоро вооружённые трёхдюймовыми орудиями волжские колёсные буксиры «Фельдмаршал Милютин» и «Вульф».

К этому времени отряд Каппеля успел уже значительно пополниться, как за счёт притока добровольцев, так и в результате присылки к нему отдельных рот из формирующихся по городам Поволжья полков Народной Армии. К моменту похода на Симбирск отряд Каппеля, по воспоминаниям Вырыпаева, состоял уже из двух батальонов пехоты, конного эскадрона, казачьей сотни и трёх батарей: лёгкой, гаубичной и конной. Согласно же документам, на 25 июля 1918 года в состав отряда уже входили следующие подразделения: 1-я, 2-я и 3-я роты 1-го Самарского стрелкового полка, 2-я рота 2-го Самарского стрелкового полка, 1-я рота 10-го Бугурусланского стрелкового полка, 1-й эскадрон 1-го кавалерийского полка, 1-я батарея 1-й стрелковой артиллерийской бригады и 1-я гаубичная батарея 1-го гаубичного дивизиона.

Каппель со своим отрядом выступил в поход 17 июля. Перед Симбирском он высадил отряд с пароходов на правый берег Волги, погрузил пехоту для скорости передвижения на подводы и форсированным маршем двинулся вглубь расположения красных, не обращая при этом внимания на крупные силы врага, оставляемые за спиной. Этот рискованный манёвр полностью себя оправдал: утром 22 июля отряд перерезал железную дорогу, соединяющую Симбирск с Инзой, и с тылу ворвался в город. Сильный красный гарнизон под командованием Г. Д. Гая, несмотря на военные таланты этого впоследствии знаменитого советского военачальника, не смог оказать хоть сколько-нибудь эффективного сопротивления и в панике рассеялся. Чехи капитана Степанова опоздали на три часа и вступили в уже освобождённый Симбирск вечером того же дня, хотя следует подчеркнуть, что они, вместе с речной флотилией, отлично исполнили свою часть задачи – отвлекли внимание красных и дали возможность Каппелю совершить молниеносный бросок.

О новом успехе Каппеля было торжественно объявлено в приказе войскам Народной Армии Комуча № 20 от 25 июля 1918 года:

«22-го сего июля молодой Народной Армией снова одержана большая победа: отряд подполковника Каппеля, выступивший из Сызрани 17 июля, прошёл в 4 перехода 140 вёрст и взял Симбирск. Захвачены громадные склады имущества, броневой поезд, подвижные составы, пароходы. Ещё днём и вечером 21 июля отряд разрушил железную дорогу от Симбирска на Инзу и лишил противника возможности выбраться из железного кольца, охватившего город.

Эта победа одержана, этот Суворовский марш совершён благодаря внутренней спайке частей, дисциплине, вере в себя, вере в своего начальника, вере в правое дело...

Блестящая работа боевых частей Народной Армии до настоящего дня, дух этих частей, вера в победу, пусть послужат примером для остальных частей Народной Армии».

Как же воевал отряд Каппеля? Вряд ли кто ответит на этот вопрос лучше Вырыпаева. Вот как он описывает типичные тактические приёмы добровольцев:

«...Из ближайшей деревни пригнали нужное количество крестьянских подвод для нашей пехоты, которая в это время на Волге никогда не ходила в пешем строю. Отнимая у крестьян подводы в жаркое рабочее время, мы, согласно приказа Каппеля, обязательно платили по 10-15 рублей за каждую (тогда это были приличные деньги). При таких условиях отряд мог передвигаться довольно быстро, не утомляясь.

Расспросив у первых попавшихся местных жителей о противнике, в его сторону направлялся разъезд нашей кавалерии. Приблизительно в одной версте следом за ним двигались главные силы. Наша пехота, расположившись по трое-четверо на телеге на душистом сене, обычно дремала или просто наслаждалась природой. Но лишь только слышались первые выстрелы по нашему разъезду, как будто под действием электрического тока, пригретая тёплым летним солнцем, дремлющая пехота выпрыгивала из своих повозок и, ещё не дождавшись команды и остановки, бе жала с винтовками наперевес в сторону выстрелов.

Каппель на коне впереди главных сил обыкновенно кричал в сторону командира пехоты, бежавшего впереди бойцов Бузкова: “Не рискуйте – берегите людей! Каждый боец дорог!” Бегущий мимо не го Бузков брал под козырёк и вполоборота отвечал: “Слушаюсь!”

Повозки останавливались. Я со своими орудиями съезжал с дороги вправо или влево, строил фронт, но с передков пока не снимался до приказания начальника. И когда минуты через две-три выяснялось, что противник заслуживал внимания, тогда начинался бой. Кавалерия частью оставалась прикрытием к орудиям, а часто уходила в обход врага».

В этих боях и походах руководители отряда разделяли все опасности и тяготы похода наравне с рядовыми добровольцами. На первых порах не было и денщиков, так что офицерам самим приходилось ухаживать за своими конями. Питались офицеры и добровольцы также из общего котла. И ещё одна деталь, на которую особенно обращает внимание Вырыпаев:

«В то время каждый командир, в том числе и Каппель, был в то же самое время и рядовым бойцом. На Волге не раз Каппелю приходилось залегать в цепь вместе со своими добровольцами и вести стрельбу по красным. Может быть, потому он так тонко знал настроение и нужды своих солдат, что ему приходилось вести тогда жизнь рядового бойца...

Как было заведено, все чины отряда должны были иметь винтовки или карабины. Каппель в этом отношении был самым примерным. Он не расставался с винтовкой не только как начальник небольшого отряда, но даже и тогда, когда был впоследствии главнокомандующим армиями».

Хотя первые отряды в значительной степени состояли из офицеров, а некоторые роты были и целиком офицерскими (они именовались Инструкторскими), – из-за социалистических взглядов руководителей Комуча погоны были отменены. Общим отличительным знаком бойцов Народной Армии являлась Георгиевская ленточка, носившаяся на околыше фуражки вместо кокарды, а также белая повязка на левом рукаве. Так, о внешнем виде самого Каппеля, каким его увидели жители освобождённого Симбирска, Вырыпаев пишет следующее: «...скромный, немного выше среднего роста военный, одетый в защитного цвета гимнастёрку и уланские рейтузы, в офицерских кавалерийских сапогах, с револьвером и шашкой на поясе, без погон и лишь с белой повязкой на рукаве». Вид действительно весьма скромный и мало чем напоминает эффектную черно-белую «каппелевскую» форму, известную нам по фильму «Чапаев»...

Согласно приказу по войскам Народной Армии Комуча от 25 июля 1918 года, отряд Каппеля должен был быть пополнен до 3 500 человек и развернут в Отдельную стрелковую бригаду двухполкового состава. На практике же, по-видимому, отряд развернулся в бригаду лишь в конце августа, перед набегом на Свияжск. За победу под Симбирском Владимир Оскарович был тогда же, 24 августа, произведён в чин полковника. Тем же приказом Бузков был произведён в подполковники, Вырыпаев – в капитаны, а «доброволец» Борис Фортунатов – в корнеты.

К началу августа власть Комуча распространялась уже на значительную территорию с городами Самарой, Сызранью, Ставрополем (Волжским), Сенгилеем, Симбирском, Бугульмой, Бугурусланом, Белебеем, Бузулуком, Бирском и Уфой. Южнее Самары отряд Генерального Штаба подполковника Ф. Е. Махина освободил Хвалынск и подходил к Вольску. Успешно действовали Оренбургские и Уральские казаки. А на севере группа чешских войск вместе с 4-й и 7-й дивизиями Сибирской Армии под общим руководством Генерального Штаба подполковника С. Н. Войцеховского освободила Екатеринбург. Победы на фронте следовали одна за другой.

Гораздо хуже обстояло дело с новыми формированиями. С самого начала было объявлено, что в каждом освобождённом городе должен быть сформирован полк пехоты, кавалерийский эскадрон и батарея. Однако это, похоже, было полностью отдано на откуп местным воинским начальникам и выполнялось весьма неспешно. Одного притока добровольцев уже не хватало, и 30 июня 1918 года было объявлено о призыве двух возрастов: 1897 и 1898 годов рождения. В июле все формируемые части были объединены в шесть дивизий, в которые обычно входило по четыре стрелковых и одному кавалерийскому полку с соответствующим количеством артиллерии. Однако все эти дивизии так и остались административными соединениями и продолжали своё неспешное формирование вплоть до октября. А на фронте всё так же сражались небольшие добровольческие отряды Каппеля и Махина. Лишь в прифронтовых районах часть новых мобилизованных полков начала борьбу. В районе Сызрани это была бригада 2-й Сызранской дивизии полковника А. С. Бакича. В Симбирске формировалась 6-я Симбирская дивизия под руководством полковника Шмидта, а затем – полковника Николаева. Позднее к этим действующим частям добавились также Казанские формирования и часть Уфимских полков на Каме. Всё же остальные полки в этот период так и оставались не более чем тыловыми гарнизонами. С другой стороны, отряды Каппеля и Махина не имели своих запасных частей, и для их пополнения из формируемых полков по мере готовности вырывались отдельные роты и направлялись на фронт.

В результате вся Народная Армия как бы разделилась на две неравные части: очень небольшую и высокобоеспособную добровольческую армию на фронте и тыловые полки, постоянно пребывавшие в состоянии неготовности, чьи боевые качества со временем становились хуже и хуже: все сколько-нибудь активные офицеры и бойцы из них давно уже отправились на фронт, остались лишь мобилизованные и необученные солдаты, которые совершенно не рвались в бой, и такие же мобилизованные офицеры, которые пережили ужасы 1917 года и просто боялись своих солдат. Использовать такие части в бою в случае нужды не представлялось возможным, и это сулило огромные беды в самом недалёком будущем.

* * *

После освобождения Симбирска встал вопрос о походе на Казань. Напуганное громкими победами Каппеля, большевицкое руководство забило тревогу – все силы, какие только можно, направлялись на Восточный фронт. Против Симбирска и Самары были развёрнуты 1-я армия М. Н. Тухачевского (Пензенская, Инзенская и Симбирская дивизии, всего 7 000 штыков при 30 орудиях) и Вольская дивизия 4-й армии. В Казани под личным руководством нового Командующего Восточным фронтом И. И. Вацетиса лихорадочно сосредотачивалась 5-я армия (6 000 бойцов, 30 орудий, 2 бронепоезда, 2 аэроплана и 6 вооружённых пароходов). Эти силы превосходили фронтовые части белых по меньшей мере втрое. Пассивно обороняться при таком соотношении сил было практически невозможно, оставался один выход – нанести удар первыми, пользуясь неразберихой, всё ещё царящей в красных рядах.

По поводу предстоящего похода разыгрался нешуточный спор между находившимися в Самаре Чеченом, Галкиным и Петровым и готовившимися к броску в Симбирске Каппелем, Степановым, Лебедевым и Фортунатовым. Чечен и Галкин считали, что главный удар необходимо направить на Саратов, а на севере нужно ограничиться лишь демонстрацией и занятием устья реки Камы. Каппель, Степанов и Лебедев, напротив, доказывали, что необходимо нанести удар именно по Казани. И в конце концов Степанов и Лебедев буквально вырвали у Чечена с Галкиным разрешение взять Казань на свой страх и риск.

Был сформирован специальный экспедиционный отряд в составе двух батальонов 1-го Чешско-Словацкого полка и одного батальона из состава отряда подполковника Каппеля с сильной артиллерией. Часть тяжёлых орудий установили на баржах, чтобы использовать их в качестве плавучих батарей. Общее руководство экспедицией было возложено на полковника Степанова, чешскими войсками в составе этого отряда командовал помощник командира 1-го Чешско-Словацкого стрелкового полка поручик (также произведённый в полковники) И. В. Швец, а частями Народной Армии – В. О. Каппель.

1 августа десантный отряд вышел на пароходах из Симбирска под прикрытием шести вооружённых пароходов боевой флотилии мичмана Мейрера. Для красного командования это наступление явилось полной неожиданностью. 4 августа красная речная флотилия была разгромлена белой флотилией в устье Камы, 5 августа корабли мичмана Мейрера подошли к Казани, высадили десанты на пристани, а также на противоположном берегу Волги у Верхнего Услона, где была захвачена тяжёлая береговая батарея. Вечером на пассажирских пароходах подошли основные силы. Пехотные части высадились на берег, артиллерия же должна была поддерживать пехоту с пароходов. Каппель с тремя ротами был послан в обход города с востока, в то время как чешские части должны были наступать в лоб – от пристаней.

С утра 6 августа разгорелся решающий бой за Казань. Уже в час дня Каппель вошёл в город, вызвав в нём панику. Однако советский 5-й Латышский полк, дравшийся на южной окраине города, не поддался общей панике и даже начал теснить цепи чехов к пристани. Сражение затягивалось, но тут к чехам подошла неожиданная помощь в лице сербского батальона, служившего ранее у красных и размещавшегося в казанском кремле. Накануне штурма красное командование потребовало у сербов выдать всех офицеров, но батальон воспротивился этому, ушёл тайно ночью из города и присоединился к чешским войскам. Теперь эти 300 сербов во главе со своим командиром майором Благотичем, по воспоминаниям очевидца, выросли как из-под земли и с диким криком «На нож!» («В штыки!») увлекли за собою и чешские цепи. Красный 5-й Латышский полк, выказавший столько стойкости, в этом бою был уничтожен почти полностью. Беспорядочный уличный бой продолжался ещё всю ночь и утро, но к полудню 7 августа Казань была полностью очищена от красных. Трофеями стало огромное количество военного имущества, а главное – хранившийся в подвалах Казанского банка золотой запас России – 650 миллиардов золотых рублей в монетах, 100 миллионов рублей кредитными знаками, слитки золота, запас платины и другие ценности. На сторону белых перешла в полном составе находившаяся в Казани Академия Генерального Штаба во главе с генералом А. И. Андогским. Значение взятия Казани было огромным – это событие вселило надежды на освобождение от ненавистной власти большевиков в миллионы простых людей, вызвав целый ряд массовых народных восстаний в Прикамье и в частности – восстания рабочих на Ижевском и Боткинском заводах.

Однако бежавшим из Казани красным войскам удалось закрепиться в Свияжске, и в их руках оставался стратегически важный железнодорожный мост через Волгу. Большевицкое руководство напрягало все силы, чтобы как можно скорее восстановить положение. В Свияжск прибыл лично Наркомвоенмор Советской Республики Л. Д. Троцкий, развивший кипучую деятельность и применявший самые жестокие меры для установления дисциплины в разношёрстных полупартизанских красных отрядах: по некоторым данным, он даже ввёл процедуру «децимации» – расстрела каждого десятого в бежавших с поля боя частях. Советская 5-я армия спешно пополнялась новыми войсками, и вскоре Казань была уже окружена с трёх сторон. С Балтики перебросили три миноносца, а местные пароходы вооружались тяжёлыми морскими орудиями, которые обеспечивали им огромное преимущество перед белыми пароходами с их импровизированным вооружением – обычными полевыми трёхдюймовками.

Белые предполагали развернуть в Казани корпус из двух дивизий, но времени на это не оставалось. Сколотить крупные части не успевали, и фронт держали сборные «лоскутные» отряды. Каппель же со своим батальоном был ещё 14 августа спешно вызван из– под Казани обратно в Симбирск, на который наступали части 1-й армии М. Н. Тухачевского. Бои шли до 17 августа и красные были отброшены от Симбирска, но не разгромлены, как это было в предыдущих боях. «Полк[овник] Каппель рассказывал мне при встрече, – вспоминал генерал Петров, – что во время этих боев он впервые почувствовал перед собой хоть ещё слабо организованную силу, но всё же такую, которая выполняет директивы командования.

“Мы ожидали, что покончим скоро, а разыгралось целое сражение, причём мы старались нанести удар своим правым флангом, а красные своим правым. И уже прежней уверенности в успехе не было. Выручил энергичный удар Самарцев в центре. Мы обеспечены от нового удара не более как на две недели”».

Вот тут и стало сказываться отсутствие резервов. Превосходство красных становилось подавляющим: они, скоординировав, наконец, свои усилия, наступали по всем направлениям одновременно. Обстановка под Казанью всё осложнялась, и отряд Каппеля, не завершив операцию, вынужден был срочно отправиться туда.

25 августа Каппель выступил из Симбирска на нескольких пароходах. Его отряд, наконец переформированный в бригаду, состоял из двух стрелковых полков и конного эскадрона при трёх артиллерийских батареях и насчитывал около 2 000 человек с 10-12 орудиями. На следующий день отряд высадился на берег у Нижнего Услона. На этот раз Каппель предложил план глубокого рейда двумя колоннами по правому берегу Волги на Свияжск в тыл основной группировке красных. Если бы ему удалось захватить в Свияжске железнодорожный мост через Волгу, то коммуникации 5-й армии были бы прерваны, а это вполне могло бы закончиться для неё катастрофой почище казанской.

Вечером 27 августа основная колонна подошла к Свияжску. Но в только что пополненной бригаде было много недавно мобилизованных и плохо обученных бойцов, и Каппель не рискнул с таким составом давать ночной бой, а заночевал под городом в деревне Говядина.

Как потом выяснилось, в этот же день 27 августа другой колонной была занята и сожжена станция Тюрлема. А утром находившийся в этом отряде Вырыпаев выкатил свои орудия на берег Волги и прямой наводкой открыл огонь по проплывавшим мимо красным пароходам. Но на этот раз связи между колоннами не было, и Каппель не смог вовремя узнать об успехе своих левофланговых частей.

С утра 28 августа завязался бой за Свияжск. Вначале он протекал успешно, и части бригады ворвались уже на станцию, едва не разгромив Штаб 5-й армии и личный поезд Троцкого. Но в этот момент к красным подошли подкрепления, и при поддержке огня корабельной артиллерии они начали охватывать левый фланг отряда Каппеля, который вынужден был отойти.

Экспедиция вызвала сильную панику у большевиков и тем облегчила положение Казани, но главная задача – захватить мост через Волгу – выполнена не была. Увы, и эта операция под Свияжском, подобно предыдущей, осталась незавершённой, поскольку бригада Каппеля вновь в спешном порядке была вызвана под Симбирск.

К началу сентября для Народной Армии Комуча сложилась практически безнадёжная ситуация, её небольшие отряды на фронте уже не могли сдержать многократно возросший напор красных войск. В этой обстановке бригада Каппеля исполняла роль своеобразной «пожарной команды», являясь по существу единственным мобильным резервом Народной Армии на огромном участке фронта от Казани до Симбирска. Но бригада просто физически не могла одновременно поспеть всюду...

* * *

К Симбирску бригада Каппеля подошла лишь к 12 сентября, когда город уже эвакуировался. Почти одновременно, в ночь на 11-е, была сдана Казань. Теперь перед Владимиром Оскаровичем стояла трудная задача: защищать направление на Бугульму и Уфу и одновременно прикрывать отступление из-под Казани Северной группы полковника Степанова, чтобы дать ей возможность выйти на линию железной дороги. Для этого на левом берегу Волги против Симбирска Владимир Оскарович присоединил к своей бригаде все отошедшие Симбирские части и 21 сентября нанёс всеми силами короткий контрудар по переправившимся на левый берег отрядам красных, сбросив их в Волгу. Ему удалось продержаться на левом берегу реки до 27-го, пока на станции Нурлат части его группы не соединились с частями, отошедшими из-под Казани. И лишь тогда все эти войска, объединившиеся под руководством Каппеля в Симбирскую группу, начали медленное, с упорными боями, отступление вдоль Волго-Бугульминской железной дороги в направлении на Уфу.

В Уфе к тому времени открылось Государственное Совещание, на котором была образована «Всероссийская власть» – Директория, объединившая и заменившая собою Комуч и Временное Сибирское Правительство. Пять дней спустя генерал В. Г. Болдырев был назначен «Верховным Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами России». Это означало, что формально Народная Армия Комуча прекратила своё существование, влившись в ряды общерусской армии. Но вряд ли этот факт заметили сами войска, переживавшие тяжелейший кризис и напрягавшие все силы в борьбе с многократно превосходящими большевиками. Все перемены выразились лишь в том, что кануло в Лету правительство, которое не уважало свою армию и которого не уважала армия, и ушли старшие начальники, которые и так не водили эту армию в бой. Остались всё те же солдаты и всё тёзке незаменимые фронтовые командиры, такие как Каппель и Махин, которые одни только и могли предотвратить надвигающуюся катастрофу.

Собственно, они ожидали от этого соглашения в первую очередь большей координации усилий Сибирской и Народной Армий, скорейшего изыскания достаточных резервов, которые позволили бы стабилизировать положение на фронте. Но здесь их ждало жестокое разочарование: Народная Армия оказалась всё так же предоставлена самой себе. Не следует, однако, винить в этом Сибирскую Армию – она несла не меньшую боевую нагрузку и не располагала свободными резервами. Но в её распоряжении имелись огромные ресурсы Сибири, и задача Болдырева как Верховного Главнокомандующего заключалась именно в том, чтобы правильно и своевременно распределить эти ресурсы. С этой задачей он совершенно не справился, фактически пустив всё дело на самотёк. В результате за падением Казани и Симбирска последовали падение 3 октября Сызрани и, наконец, оставление 8 октября Самары. Волга была потеряна...

К началу октября 1918 года прикрывавшая железную дорогу Симбирск – Бугульма – Уфа Симбирская группа Каппеля (начальник Штаба – Генерального Штаба капитан Ловцевич) состояла из следующих частей:

   – Самарской отдельной стрелковой бригады в составе 1-го и 2-го Самарских и 9-го Ставропольского стрелковых полков, батальона 3-го Башкирского стрелкового полка, кавалерийского дивизиона, пяти батарей, из которых одна была конной и одна гаубичной, и инженерной роты;

   – Симбирской отдельной бригады в составе 21-го и 22-го Симбирских и 24-го Буинского стрелковых полков, Офицерского инструкторского батальона, конного взвода, лёгкой и гаубичной батарей и инженерной роты;

   – Казанской отдельной бригады в составе 1-го, 2-го и 3-го Казанских и Уржумского стрелковых полков, кавалерийского дивизиона, лёгкого артиллерийского дивизиона (в составе трёх батарей), партизанского отряда Атамана Свешникова и телеграфной роты;

   – 4-го Оренбургского казачьего полка.

К ноябрю 1918 года Каппель из-за постоянной угрозы обхода вынужден был оставить станции Мелекес, Нурлат и Бугульму и отвести свои части за реку Ик. Левее, на железнодорожной линии Самара – Кинель – Уфа, была 1-я Чешско-Словацкая дивизия полковника Швеца, но к этому моменту боевой дух чехов резко упал, и они всё более настойчиво требовали отозвать их с фронта и вообще вывезти из России. Дошло до того, что гордость Чешского корпуса – 1-й Чешско-Словацкий стрелковый имени Яна Гуса полк – отказался выступать на позиции. Тяжело переживая позорное поведение своих солдат, полковник Швец утром 25 октября застрелился.

Между тем 20 октября 1918 года войска бывшего Поволжского фронта были разделены на две группы войск – Камскую и Самарскую. При этом в состав Самарской группы вошли Симбирская группа Каппеля и 1-я Чешско-Словацкая дивизия, а командующим группой был назначен генерал Сергей Николаевич Войцеховский. С этим тридцатипятилетним генштабистом судьба на сей раз свела Владимира Оскаровича накрепко, чтобы больше уже не разводить. На протяжении последующих полутора лет Войцеховский был непосредственным начальником Каппеля, затем его боевым соратником – командующим Уфимским корпусом, а затем и первым помощником Каппеля в период Сибирского Ледяного похода...

Войцеховский поставил перед командирами частей вопрос о нанесении всеми силами Самарской группы решительного контрудара по красным на Бугульминском направлении. И он сумел преодолеть сомнения чешских командиров и совместно с Каппелем блестяще провёл этот контрудар. Наступление началось 10 ноября и завершилось к 14-му полным разгромом красной Бугульминской группировки. Но развить успех не удалось, поскольку чешские части, дойдя вновь до рубежа реки Ик, всё-таки отказались наступать дальше, и их пришлось вывести с фронта. Заменить чехов было некем, и примерно месяц Симбирская группа Каппеля оставалась на фронте под Уфой одна.

Вывод чехов с фронта был ускорен и окончанием Первой мировой войны. После победы над австро-германцами и объявления о создании независимой Чехословакии дальнейшие жертвы представлялись чехам ненужными, и весь корпус потребовал немедленной отправки на родину. После долгих усилий союзному командованию удалось уговорить чехов остаться и взять на себя охрану тыловых коммуникаций – Транссибирской железнодорожной магистрали. Как показало недалёкое будущее, наверное, было бы лучше, если бы их сразу отправили домой...

Ещё одним важным событием стал государственный переворот, произошедший в Омске в ночь на 18 ноября: власть Директории была свергнута и вместо неё Советом Министров был избран Верховный Правитель – адмирал А. В. Колчак. На фронте, по авторитетному свидетельству генерала Петрова, к известию о перевороте вначале отнеслись с нескрываемым удивлением. Как сторонники, так и противники свергнутой власти лишь в один голос говорили: «Нашли время!» Важнейшей задачей командиров в этих обстоятельствах было удержать спокойствие в частях на фронте, исключить всякую агитацию, как «за», так и «против».

Это неопределённое положение причудливым образом отразилось и на судьбе Каппеля. В самый день переворота прежний Верховный Главнокомандующий генерал Болдырев, объезжая с инспекционной поездкой фронт, прибыл в расположение частей Симбирской группы, чтобы лично поздравить Каппеля с производством в генерал-майоры. Производство это было вполне заслуженным, однако Владимиру Оскаровичу не раз потом аукнулось то, в какой обстановке оно свершилось: слишком многие интриганы пытались представить его эсеровским ставленником. Ответ же самого Каппеля на это известие передаёт Вырыпаев: «Я был бы более рад, если бы мне вместо производства прислали из резерва батальон пехоты!»

Тогда же на запрос, что делает в его войсках отряд члена Учредительного Собрания эсера Фортунатова, Владимир Оскарович просто ответил: «Ведёт успешную боевую работу на фронте». И не в меру ретивые тыловые начальники должны были оставить корнета Фортунатова в покое. Вообще, Каппель никогда не давал в обиду своих добровольцев, каких бы политических воззрений они ни придерживались. Главным и единственным его критерием в этом отношении была верность Родине и готовность отдать жизнь за неё.

* * *

В конце ноября – декабре 1918 года генерал Каппель с частями своей группы, которая всё чаще именовалась в оперативных документах «Сводным корпусом генерала Каппеля», продолжал медленно отступать вдоль Волго-Бугульминской железной дороги на Уфу, временами нанося красным короткие контрудары. Сил у него явно не хватало: части практически не получали пополнений, снабжение было чрезвычайно скудным; если в начале октября в Симбирской группе насчитывалось до 12 тысяч человек, то за два месяца число это сократилось до 3 тысяч, а к концу декабря «корпус» представлял собою лишь небольшие осколки прежних частей.

Выпал глубокий снег, начались морозы, в частях не хватало тёплой одежды и появилось много обмороженных. Лишь с середины декабря начали выходить на фронт долгожданные подкрепления – пять полков из состава 6-й, 11-й и 12-й Уральских стрелковых дивизий. Но первые бои оказались для них неудачными, так что основную тяжесть пришлось вновь брать на себя корпусу Каппеля.

31 декабря после долгих упорных боев Уфа была оставлена. Одновременно с этим 1 января 1919 года на этом направлении была образована Западная Армия генерала М. В. Ханжина. В её состав вошли 2-й Уфимский корпус, преобразованный из войск бывшей Камской группы, 3-й и 6-й Уральские армейские корпуса. Общее командование над всеми частями, действующими в районе Уфы, принял командующий 6-м Уральским корпусом генерал Сукин, а части корпуса Каппеля, сменённые, наконец, в начале нового года, стали отводиться в тыл, в город Курган, для пополнения и реорганизации.

Поскольку реальная численность корпуса составляла менее четверти от положенной по штату, командованием Западной Армии разрабатывались планы сведения всех его пехотных частей в один Волжский стрелковый полк в составе 1-го Самарского, 2-го Казанского и 3-го Симбирского батальонов. Позже остановились на новом проекте, в соответствии с которым части корпуса сводились в 8-ю Волжскую стрелковую дивизию в составе стрелковых полков: Самарского, Казанского, Симбирского и Волжского. Приказ об этом был подготовлен и, возможно, даже подписан 31 декабря 1918 года или 1 января 1919-го.