Текст книги "Белое движение. Исторические портреты. Том 2"

Автор книги: Андрей Кручинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

В одном из писем Александр Васильевич писал: «Моя цель первая и основная – стереть большевизм и всё с ним связанное с лица России, истребить и уничтожить его. В сущности говоря, всё остальное, что я делаю, подчиняется этому положению». Слова эти подразумевали прежде всего разгром советской системы, коммунистической партии. А сделать это можно было, помимо чисто военных мероприятий, прежде всего путём проведения последовательных реформ, которые позволили бы решить основные внутриполитические вопросы. Как же они решались в период существования Всероссийского Правительства Колчака?

Прежде всего адмирал стремился установить закон и порядок. Были восстановлены и совершенствовались административные и судебные органы, в том числе Правительствующий Сенат. Во главе губерний (областей) стояли управляющие. На Урале был введён институт главных начальников края. Возрождались и местные органы самоуправления – городские думы, их управы, сеть земств, впервые появившихся в Сибири в 1917 году. Но при этом государственные структуры воссоздавались в довоенном, имперском масштабе, а ведь чем более громоздким становился государственный аппарат, тем меньше была его эффективность.

Воссозданы были и внешние атрибуты государства – двуглавый орёл (короны заменили сияющим Крестом, а скипетр – мечом), трёхцветный бело-сине-красный флаг и принятый после Февраля гимн («Коль славен» на музыку Д. С. Бортнянского).

Одним из самых важных хозяйственно-экономических вопросов стал аграрный. От умонастроения крестьянства, составлявшего значительный процент солдат и младшего офицерства армии Верховного Правителя, зависело очень многое. Правительство Колчака отменило принятый Временным Сибирским Правительством закон о возвращении прежним владельцам их имений вместе с инвентарём. С 10 декабря было отменено и постановление о государственном регулировании хлебной, мясной и масляной торговли, разрешена свободная торговля этими продуктами «по вольным ценам». В аграрной политике омское Правительство ориентировалось на использование опыта преобразований П. А. Столыпина, создание крепкого индивидуального хозяйства и ликвидацию помещичьего землевладения. Земли, изъятые у крупных землевладельцев большевиками, подлежали продаже через Земельный банк «трудовому собственнику». 8 апреля 1919 года была опубликована «Грамота Верховного Правителя о земле», в которой кардинальное решение аграрного вопроса предполагалось передать «Национальному Российскому Собранию» после победы над большевиками, пока же устанавливалось, что на всех землях урожай мог собирать и использовать тот, кто обрабатывал и засевал поле.

Не менее важным было и решение рабочего вопроса. Министерство труда, возглавляемое социал-демократом меньшевиком Л. И. Шумиловским, в основном руководствовалось законодательством Временного Правительства. Проводился курс на упорядочение взаимоотношений между рабочими и работодателями – «между трудом и капиталом». Были восстановлены биржи труда, больничные кассы (органы социального страхования рабочих); сохранялись и профессиональные союзы, которых к концу 1918 года насчитывалось 184. Впрочем, взаимоотношения властей и профсоюзов были сложными, последние часто и далеко небезосновательно обвинялись в антиправительственной деятельности. В связи с военной обстановкой уровень жизни населения значительно ухудшился. В городах и рабочих посёлках, ввиду роста цен на продовольственные товары, реальная зарплата стала не успевать за прожиточным минимумом, ухудшились условия труда на заводах, фабриках и в железнодорожных мастерских. Предприниматели, в отсутствие закона о восьмичасовом рабочем дне, при попустительстве властей сами устанавливали режим работы на своих предприятиях, несмотря на существование советов бирж труда, сами решали вопросы найма и увольнения, систематически снижали принятые по закону обязательные отчисления в больничные кассы рабочих.

Постановлением Совета министров от 18 февраля 1919 года был образован специальный орган – Комитет по выработке экономической политики, который должен был обобщить предложения отдельных министерств и составить общий план действий в социально-экономической области. В основу экономической политики возрождаемой России был положен принцип частного хозяйства. Крепкое и нормально функционирующее хозяйство было немыслимо без создания и развития отечественной промышленности. Наибольшее внимание необходимо было обратить на развитие крупной индустрии, как наиболее стойкой к различным потрясениям, но при этом государство не должно было отказывать в поддержке мелкой и кустарной промышленности. Первоочередное внимание предстояло обратить на привлечение капитала в топливную, лесную, металлургическую, металлообрабатывающую и горнодобывающую отрасли. Допускалось и приветствовалось присутствие иностранного капитала, но при этом его права должны были быть чётко зафиксированы. Отечественная промышленность защищалась таможенными барьерами.

В области торговли объявлялся принцип свободной частной торговой инициативы. Но при имевшемся товарном дефиците государство должно было найти формы по возможности безболезненного воздействия на заготовку и распределение самых необходимых продуктов. Государство же должно было регулировать и внешнюю торговлю.

Для осуществления экономических преобразований необходимо было улучшение внутренней финансовой системы. В связи с этим поддержку от государства получал частный банковский аппарат. Главными источниками денежных поступлений становились налоги и... печатный станок.

В области путей сообщения заявлялось о всемерном стремлении к восстановлению и улучшению существующих транспортных коммуникаций, увеличению объёма грузоперевозок. Предполагалось восстановление и широкое использование железнодорожного и водного транспорта, причём для восстановления железных дорог широко привлекались иностранные специалисты (в основном – американцы, меньше – японцы), которые занимались обследованием их состояния, выдвигали различные предложения по улучшению условий эксплуатации. Быстрыми темпами проводилась денационализация водного транспорта. Решить проблему коммуникаций между территорией, находившейся под управлением Всероссийского Правительства, и Северным регионом, пытались воссозданием Северного Екатерининского канала между Чердынью (притоком Камы) и Северной Двиной. Канал этот начали строить в XVIII веке, но вскоре забросили. Естественно, что попытка восстановить его в силу трудных обстоятельств военного времени была обречена на провал. Но сам факт этот свидетельствует о том, что поиск решения насущных экономических проблем вёлся постоянно.

Торгово-промышленные компании Англии, Франции, США и Японии с конца 1918 года начали устанавливать выгодные экономические связи с сибирскими кооператорами и предпринимателями. Иностранцев интересовали сибирские богатства: золото, редкие металлы, пушнина, лес; сибиряки нуждались в сельскохозяйственных машинах и промышленных товарах.

Летом 1919 года развернули свою деятельность английские «Компания по снабжению Сибири» и акционерное общество «Лена Голдфилс». Англичане разрабатывали и проект международного консорциума «Российская и Сибирская торговая и финансовая корпорация» в составе крупнейших промышленных и банковских фирм Англии, Франции, США и Японии с расчётом обеспечения преимущественного положения в корпорации британским монополиям. Выдвигались и планы реконструкции российской экономики.

В порядке развития экономических связей между Западом и освобождённой от большевиков Россией на лето 1919 года намечалась Карская морская товарообменная экспедиция. Иностранцы запрашивали Архангельск и Омск об особенностях плавания карским путём, уточняли характер и объем сибирского экспорта и условия товарообмена. Американцы и англичане намеревались направить в устья западно-сибирских рек по пять своих судов с грузом смазочного масла, необходимого для военной техники, военные грузы и части войск. В обмен на машинное масло надеялись получить от сибирских купцов масло сливочное и другие сельскохозяйственные товары. Экспедиция была осуществлена летом – осенью 1919 года, причём с точки зрения мореплавания это было весьма значительное мероприятие. Но в силу того, что положение отступающих колчаковских войск в сентябре – октябре было весьма неблагополучно, поддержку с берега экспедиции оказать не удалось, и она попала в руки красных. О роли Карской экспедиции в развитии мореплавания и торговли можно судить по тому, что уже при Советской власти по её маршруту было проведено пять подобных экспедиций.

На Дальнем Востоке безнаказанно хозяйничали японцы. С разрешения Хорвата они совершали каботажные плавания у русских берегов, при этом часто на захваченных русских же судах. Японцы монополизировали торговлю с местным населением, скупая у него за бесценок пушнину, сельскохозяйственные продукты, рыбу; в то же время на чужой земле добывали золото и другие полезные ископаемые, заготовляли и вывозили лес, в русских водах промышляли ценные породы рыб. С другой стороны, следует сказать, что присланные в Забайкалье и на Дальний Восток японские дивизии были едва ли не единственными из союзников, кто принимал активное участие в боевых действиях против красных партизан.

Разумеется, осуществить в полной мере все заявленные экономические преобразования Всероссийское Правительство не смогло. Главной причиной стала, конечно, война, во время которой вообще затруднительно реализовать какие-либо реформы. Налицо было и «пробуксовывание» чрезвычайно громоздкого аппарата управления промышленностью, инфляция, а также множество других причин.

* * *

Кроме того, политическому режиму Колчака существовало весьма значительное сопротивление. Ушедшие в подполье большевики создавали партизанские отряды, организовывали восстания. Одним из первых стало декабрьское восстание в Омске. 21 декабря произведённый в генерал-майоры видный участник ноябрьского переворота Д. А. Лебедев доложил адмиралу, что в городе раскрыта нелегальная квартира и арестован большевицкий подпольный штаб, готовивший мятеж. Однако контрразведке удалось раскрыть лишь штаб 2-го городского района, причём некоторые из арестованных подпольщиков были самовольно расстреляны на месте. Всего же Омским подпольным комитетом большевиков было организовано четыре таких штаба соответственно в четырёх городских районах; на предприятиях и в железнодорожных мастерских готовились рабочие боевые отряды, была установлена связь с солдатами дислоцированного в Омске 20-го Сибирского стрелкового полка.

Провал одного из штабов вынудил большевицких руководителей отложить восстание, намеченное на 2 часа ночи 22 декабря. Но не предупреждённые об этом вовремя из-за плохой связи штабы других районов дали команду на выступление своих отрядов. В 1-м районе рабочие и солдаты 20-го полка захватили тюрьму и освободили около двухсот заключённых, вооружённые рабочие 3-го района разоружили до четырёхсот солдат, пригород Омска – Куломзино (4-й район) – полностью перешёл в руки восставших.

За Куломзино всю ночь шёл бой, была прервана телеграфно-телефонная связь с фронтом, у мятежников обнаружились пулемёты. Лишь вечером с помощью артиллерии сопротивление повстанцев там было подавлено.

Верховный Правитель тут же повелел подготовить приказ: всех принимавших участие в беспорядках или причастных к ним лиц предать военно-полевому суду, а всем освобождённым арестованным добровольно явиться к караульному начальнику областной тюрьмы, коменданту города или в милицию. Большинство, в том числе почти все арестованные эсеры, действительно вернулись в тюремные камеры. Наиболее активные мятежники были расстреляны, остальные подверглись тюремному заключению. Общее число жертв этого восстания по одним данным превышало 1 000, по другим – доходило до 2 000 человек. Со стороны правительственных войск потери не превышали 20-25 солдат и офицеров; среди них оказалось 3 или 4 чеха.

Поздно вечером того же дня Колчак получил от Вологодского записку, в которой сообщалось о предании военно-полевому суду членов Учредительного Собрания, не имевших никакого отношения к восстанию, если не считать их временной отлучки из открытой мятежниками тюрьмы. Адмирал тут же дал по телефону распоряжение начальнику гарнизона, чтобы этих людей под суд не отдавать.

Утром выяснилось, что шестнадцать «учредиловцев», половину из которых составляли социалисты, всё же ночью были расстреляны. Двоих из них, эсера Девятова и меньшевика Кириенко, присоединили к сорока четырём подлежащим военно-полевому суду большевикам, и всех ликвидировал сопровождавший их офицерский конвой. Офицеры – участники расстрела – были преданы суду, но часть их была по суду оправдана, часть же понесла наказание условно.

Впоследствии адмиралу очень активно вменяли в вину этот эпизод члены Чрезвычайной Следственной Комиссии при эсеро-меньшевицком Иркутском Политцентре, тем более что один из них – К. Попов – едва не оказался в числе расстрелянных. Колчак вполне резонно отвечал, что данное дело не входило в его личную компетенцию: «Это дело следствия, а я сам не давал каких-либо распоряжений по этому поводу. Каким образом я мог приказать следователю арестовать то или иное лицо? » Запрещал Колчак и телесные наказания, но, несмотря на это, следствие в Иркутске стремилось обвинить его во множестве конкретных, возможно даже реальных правонарушений, к которым лично Верховный Правитель отношения не имел.

Вслед за омским восстанием 26 декабря выступили канские рабочие и присоединившиеся к ним четыре роты солдат. Они захватили управления военного начальника и полиции Канска, почту, вокзал и склад с оружием, разоружили железнодорожную охрану. 27 декабря железнодорожники захватили станцию Иланскую к востоку от Красноярска и разоружили роту, посланную на подавление мятежа. 6 февраля рабочие Енисейска и местные солдаты заняли правительственные учреждения, арестовав чиновников города, прервали работу почты и телеграфа, освободили из тюрьмы политических заключённых. Потерпев поражение, канские, иланские и енисейские повстанцы ушли в тайгу, к партизанам (активное партизанское движение в крае началось ещё в ноябре 1918 года). По словам одного из белых офицеров, «вся Енисейская губерния и часть Иркутской буквально горели в огне партизанщины». Местами наиболее активного партизанского движения стала территория между реками Енисей и Кан, объявленная Степно-Баджейской партизанской республикой со своей «партизанской армией» под командованием А. Д. Кравченко и П. Е. Щетинкина, и окрестности села Тасеево – богатый хлебный район, связанный с рабочими золотых приисков енисейской тайги. Здесь была организована Тасеевская партизанская республика.

Уже в конце января 1919 года в Омске вновь была пресечена попытка вооружённого восстания. Все эти мятежи отвлекали войска с фронта, и зачастую для их подавления приходилось обращаться к иностранным подразделениям. Кроме того, карательные экспедиции (так назывались они и в официальных колчаковских документах) нередко действовали не только против партизан, но и против мирного населения, что лишь настраивало крестьян против власти Верховного Правителя и способствовало усилению влияния большевиков. Хотя необходимо отметить, что и партизаны действовали не только против войсковых соединений, а зачастую вели себя как разбойники, грабя и убивая мирных жителей, пуская под откос пассажирские поезда.

Помимо восстаний, огромный вред приносила и инертность значительной части населения, равнодушно смотревшей на происходящее и стремившейся жить по принципу «моя хата с краю». До прихода к власти Колчака сибирский и, отчасти, уральский крестьянин не познали ещё, что такое аграрная политика большевиков. Не испытав прелестей продразвёрстки и других форм грабежа, сибиряк искренне полагал, что большевики отдадут землю именно ему. Именно поэтому многие крестьяне не хотели защищать колчаковский режим, так до конца и не поняв сути его аграрной политики и считая Всероссийское Правительство лишь «реставратором старых порядков».

Охарактеризовав внутриполитическую ситуацию, попытаемся рассмотреть, как влияли на неё личные качества Верховного Правителя. На всю его деятельность прежде всего накладывало отпечаток то, что он был человеком военным. Пути борьбы с недостатками в работе аппарата управления в целом Колчак видел в постепенном сосредоточении всех важнейших направлений работы в собственных руках. Для этого при Ставке Главнокомандующего стали создаваться всё новые и новые службы, что, естественно, упорядочению работы не способствовало. Как писал Управляющий делами Совета министров Г. К. Гинс, «адмирал – Верховный Главнокомандующий поглотил адмирала – Верховного Правителя, вместе с его Советом министров...» Впрочем, нужно отметить, что такая ситуация возникла далеко не сразу, первоначально Колчак был более тесно связан с Советом министров, больше опирался на него.

Одним из самых важных вопросов для Всероссийского Правительства было его международное признание. На Парижской мирной конференции 7 мая 1919 года глава британского кабинета Д. Ллойд-Джордж выразил надежду, что скоро правительство Колчака переберётся в Москву. Считая своевременным признание новой всероссийской власти, английский премьер тем не менее хотел выговорить у Верховного Правителя ряд условий и получил в этом поддержку президента США В. Вильсона, добавившего, что от омского Правительства надо потребовать принятия и проведения программы демократических реформ. Настроения в пользу признания Колчака поддерживались даже некоторыми бывшими руководителями свергнутой Директории: так, Авксентьев выражал готовность служить адмиралу, который, естественно, приветствовал такое решение. В то же время без «условий» не обошлось и здесь: вместе с лидером «Лиги Республиканской России» А. Ф. Керенским эти политические банкроты просили Вильсона потребовать демократизации режима Колчака.

3 июня в Омск поступила обширная телеграфная нота из Парижа за подписью глав пяти союзных держав. В ноте говорилось о непримиримом отношении союзников к Советской власти, обещались материальная поддержка омскому Правительству и содействие реальному превращению его во всероссийское в том случае, если оно возьмёт на себя ряд обязательств: созыв после взятия Москвы Учредительного Собрания, избранного на демократических основаниях, а при невозможности проведения свободных выборов – оставление прежнего (на 1917 год) его состава; обеспечение в Сибири гражданских свобод (свободного избрания муниципалитетов, земств и других общественных организаций, свободы вероисповедания); невосстановление помещичьего землевладения и сословных привилегий; признание независимости Финляндии и Польши, урегулирование отношений с прибалтийскими государствами, Закавказьем и Закаспийской областью и признание их de facto; признание прежних русских долгов. Фактически эти требования были ничей иным, как вмешательством во внутренние дела России. Но выхода у Всероссийского Правительства в тот момент не было. В ответ, подготовленный министром иностранных дел И. И. Сукиным, адмирал внёс две поправки: во-первых, отразить в письме несогласие с восстановлением в правах Учредительного Собрания 1917 года, поскольку в его состав входили большевики, и, во-вторых, – разъяснить, что он не останется на своём посту ни на один день позже, «чем того требуют интересы России». Ни присланную союзническую ноту, ни ответ на неё Верховный Правитель не счёл необходимым довести до сведения Совета министров, почитая своё решение по этому вопросу исчерпывающим и окончательным.

Несмотря на некоторые недомолвки и неясности в ответе, он вполне удовлетворил «дружественные державы», обещавшие по-прежнему оказывать союзническую помощь. Единственное пожелание с их стороны состояло в том, чтобы Колчак, Вологодский и другие члены правительства почаще выступали в печати с рекламой своей «демократической» программы. Однако подлинного единодушия на Западе не было. Консервативные круги считали необходимым не только оказывать материальную поддержку омскому Правительству, но и признать его de facto и de jure; напротив, среди либеральной общественности, встревоженной «чинимыми в Сибири актами беззакония и произвола», господствовала противоположная точка зрения. В Англии её разделяли лейбористы, требовавшие разрыва отношений с Омском. Учитывая серьёзные выступления против поддержки Колчака, правительства стран Антанты стали скрывать истинные размеры оказываемой ему военной помощи. Главным же, что требовалось для признания сибирского Правительства, были победы его армий.

Омская дипломатия добивается военной помощи и на Востоке – от Японии. Улучшению отношений японцев к Колчаку способствовали боевые успехи его войск, а также относительная реабилитация Семёнова и назначение Атамана помощником командующего Приамурским военным округом. О переориентации японской политики свидетельствовала и отставка ещё в январе бывшего харбинского недоброжелателя Колчака, генерала Накашимы. Для признания Всероссийского Правительства, Японии было достаточно лишь подтверждения им всех долгов и международных обязательств прежних правительств. Получив необходимые заверения, японцы стали торопить западных партнёров с признанием адмирала.

Близкими союзниками до недавнего времени были чехословаки, и Верховный Правитель даже предоставил им ряд льгот, в том числе право приобретать недвижимость в Туркестанском крае вопреки запрету на такого рода привилегии для других иностранцев. Первые разочарования в чехословацких легионерах появились у Колчака после самовольного оставления ими боевых позиций; далее его всё больше раздражало нежелание чехов воевать, склонность их начальства к сближению с эсерами и меньшевиками, вызывающее всеобщее возмущение мародёрство войск.

Наибольшую неприязнь Колчака вызывали два высших представителя Чехословакии в Сибири – генерал Я. Сыровой и гражданский комиссар Б. Павлу. А тут ещё неожиданно разгневал Верховного Главнокомандующего и Гайда, выступивший с резкой критикой действий Ставки. Первый конфликт закончился примирением, но вскоре командующий Сибирской Армией был устранён со службы.

Говоря о союзнической помощи, нельзя не отметить, что оказывалась она далеко не безвозмездно. Она осуществлялась через займы или непосредственно под залог части золотого запаса Российской Империи, оказавшегося в руках Всероссийского Правительства. Общая номинальная стоимость запаса превышала 650 миллионов рублей, а на оплату поставок из-за рубежа Правительством было израсходовано около 242 миллионов.

Но, конечно, самым главным фактором, определявшим и внутреннюю, и внешнюю политику адмирала Колчака, оставалась непрекращающаяся война.

* * *

А дела на фронте шли с переменным успехом. Данные о численности армий Верховного Правителя в 1919 году несколько различаются между собой, совпадая лишь в указаниях на огромную разницу между числом бойцов и общей численностью едоков. Связано это было с тем, что в результате мобилизаций чрезвычайно разбухли тыловые учреждения и части. В декабре 1918 года численность боевого состава армий, по разным подсчётам, колебалась в пределах 100-120 тысяч человек, а к марту 1919-го она увеличилась до 150-170 тысяч. Помимо этого, в Сибири и на Дальнем Востоке находилось до 25 тысяч чехословаков, 36 тысяч японцев, 4-5 тысяч американцев, 1-2 тысячи англичан и канадцев, более 1 тысячи французов, а также формирования поляков, сербов, итальянцев, румын. Но практически все иностранцы находились в тылу, не принимая активного участия в боевых действиях.

Поскольку Колчак всегда продолжал чувствовать себя военным моряком, он, естественно, не мог не думать и о создании военно-морских сил, тем более что в его распоряжении было значительное количество морских офицеров, оказавшихся в Сибири после революции и развала флота. В течение 1918-1919 годов были сформированы три речные боевые флотилии – Камская, Обь-Иртышская и Енисейская, которые успешно взаимодействовали с сухопутными войсками, вели борьбу с флотилиями противника. Было сформировано также два подразделения морской пехоты – Отдельная бригада морских стрелков и Морской учебный батальон.

Противник же в декабре 1918 года имел в строю на Восточном фронте 750 тысяч человек, а к лету 1919 года – около одного миллиона.

В конце декабря 1918 года войска адмирала Колчака одержали крупную победу под Пермью, взятой на Рождество. Эта победа, принёсшая значительные трофеи, имела и огромное моральное значение; не могли омрачить её даже последующие неудачи на западном и южном участках фронта – оставление Уфы, Бирска, Оренбурга. «За разгром армий противника Русскими Армиями под управлением Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего адмирала А. В. Колчака, на основании параграфа 1 статьи 8-ой Георгиевского статута», Георгиевская Дума при Штабе Сибирской Армии поднесла адмиралу орден Святого Георгия III-й степени. «Принимая эту высокую воинскую награду, – писал Александр Васильевич в приказе, – я уверен, что доблестная возрождённая Русская армия не ослабеет в своём порыве и до конца доведёт дело освобождения России от врагов и поможет ей снова стать могучей и сильной в среде великих держав мира».

Ещё в те годы было сломано немало копий вокруг вопроса, правомерны ли награждения орденом Святого Георгия, практиковавшиеся на Востоке и Севере России, за отличия в Гражданской войне. На наш взгляд, для А. В. Колчака и многих, очень многих офицеров и солдат Белых Армий эта война вовсе не была междоусобной, а считалась продолжением Великой войны, поскольку большевики расценивались как ставленники немцев. В силу этого награждение Георгиевскими наградами в Гражданскую войну было для Верховного Правителя вполне правомерным.

Военные успехи зимой 1918/1919 года и весной 1919-го стали пиком успехов армии Колчака, причём они непосредственно связывались с личностью адмирала, четыре раза выезжавшего на фронт и во время продолжительных пребываний там стремившегося вникать в нужды офицеров и солдат. Конечно, это ещё больше укрепляло его авторитет.

В начале января 1919 года к Верховному Правителю приехал священник, посланный Святителем Тихоном, Патриархом Московским и всея России. Священник привёз миниатюрную фотографию образа Святителя Николая Чудотворца с Никольских ворот Московского Кремля и благословение Патриарха «на борьбу с атеистической временной властью над страдающим народом Руси». По свидетельству личного адъютанта адмирала, Колчак сказал тогда: «Я знаю, что есть меч государства, пинцет хирурга, нож бандита... А теперь я знаю, я чувствую, что самый сильный – меч духовный, который и будет непобедимой силой в Крестовом походе против чудовищного насилия!»

После крупных успехов белых под Пермью и неудач под Уфой и Оренбургом положение на фронте стабилизировалось. Та и другая стороны готовились к решительному удару. И в начале марта 1919 года войска Колчака, упредив красных, перешли в наступление и стали быстро продвигаться к Волге. Но уже к концу апреля наступательный потенциал был исчерпан, а большевики под руководством М. В. Фрунзе начали энергичное контрнаступление. Изменение стратегической обстановки и отход белых на новые рубежи были связаны с неустойчивостью и прямым предательством некоторых частей, в том числе печально известного Украинского «куреня» имени Тараса Шевченко. Почти всё лето армии Верховного Правителя терпят неудачи, они несут значительные людские и материальные потери.

19 июля по приказу Верховного Главнокомандующего войска перешли на продовольственное и фуражное самообеспечение за счёт местных ресурсов, оплачиваемых из казённых средств. Однако приказ платить за всё, приобретённое или изъятое у населения, выполнялся не всегда, что, естественно, вызывало озлобление.

Отступление продолжалось. Оказались израсходованными последние стратегические резервы. Только снятие большого количества красных полков и дивизий с Восточного на Южный и Петроградский фронты и срочные меры, предпринятые Колчаком и его сотрудниками, позволили задержать красных в сентябре – октябре во время боев на реке Тобол. На отдельных участках фронта колчаковским войскам удавалось достигать временных успехов, но с конца октября стремительное отступление возобновляется. 4 ноября противником был захвачен Ишим, 14 ноября – Омск, 22 декабря – Томск.

* * *

Колчак выехал из своей столицы 12 ноября, за два дня до её падения. Во время отступления между ним и командованием чехословацких частей, за которыми стоял французский генерал Жанен, произошёл конфликт, вызванный захватом бывшими союзниками двадцати тысяч железнодорожных вагонов. Помимо личного состава и имущества Чехо-Словацкого корпуса, вывозилось огромное количество «военной добычи», награбленной в России. Эти эшелоны забивали, железнодорожные пути, замедляя или совсем останавливая эвакуацию русских беженцев и войск. Зачастую же чехи просто отбирали паровозы у санитарных и беженских эшелонов.

8 декабря на станции Тайга братья Пепеляевы – командующий 1-й армией (из войск переформированной Сибирской) генерал А. Н. Пепеляев и сменивший Вологодского на посту председателя Совета министров В. Н. Пепеляев – потребовали у Колчака срочного созыва Земского Собора и кадровых перестановок в военном и морском ведомствах, угрожая Верховному Правителю арестом. На следующий день братьями был предъявлен ультиматум, согласно которому адмирал должен был объявить о созыве Сибирского Земского Собора в срок до 24 часов 9 декабря. Однако ультиматум выполнен не был. Относительной нормализации обстановки способствовало назначение Главнокомандующим войсками фронта генерала В. О. Каппеля. Генерал М. К. Дитерихс на аналогичное предложение ответил, что вступит в командование только в случае, если Колчак уедет за границу...

14 декабря после упорных боев был оставлен Ново-Николаевск, а вскоре, в результате измены, потерян Красноярск. Положение отступающих войск, а вместе с ними и Верховного Правителя, становилось просто катастрофическим.

27 декабря два поезда Верховного Правителя (его собственный и поезд с золотым запасом) были задержаны чехами в Нижнеудинске, за Красноярском. Под видом охраны от нападения «союзники» фактически взяли Верховного Правителя в заложники. Колчаку была вручена телеграмма генерала Жанена с требованием оставаться на месте до выяснения обстановки. К тому времени вспыхнуло восстание в Черемхове, на пути к Иркутску, а за ним и в самом Иркутске.