Текст книги "Школьное богословие"

Автор книги: Андрей Кураев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

АВЕЛЬ И КАИН

На протяжении всей Библии звучит мотив, впервые намеченный в «Шестодневе»: мотив отделения.

В рассказе о творении мира видно, что мир создается путем вычленения, разделения, структурирования. "По определению Господа дела Его от начала, и от сотворения их Он разделил части их" (Сир. 16,26). Мир внутренне членится творческим усилием, чтобы в нем открылось место для человека. В первые же три дня разделяются три великих пространства.

Аналогично членится и время: подлинная святыня Израиля имеет не пространственную локализацию (откуда она у народа, у которого нет своей земли!), а временную. Суббота отделяется от остальных дней недели. Само слово "святой" в древнееврейском языке происходит от глагола "отделять".

В Библии мы видим, как пять Заветов сменяют друг друга. Первый завет был с Адамом. Затем был завет с Ноем (его знаком стала радуга). Следующий завет – с Авраамом. Наконец, собственно "Ветхий Завет" – завет синайский с Моисеем и Израилем. И пятый, "новый" завет, радикально изменивший отношения человека и Бога, исполнившийся во Христе и предсказанный уже ветхозаветными пророками: "Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли египетской... Но вот завет, который Я заключу: вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его" (Иер. 31, 31-33).

И каждый из этих Заветов – это "отсечение", выбор. Слово завет, по-древнееврейски “берит”, происходит от глагола “бара” – резать, и в то же время, возможно, связан с глаголом “бери” – брать, избирать (в русском языке он сохранился почти без изменения).

Уже первый Завет с Адамом есть выделение: не с ангелами заключает Бог Завет, но с человеком. И для человека жизнь в Завете означает тоже некоторое отречение: ему предстоит держаться света Божией воли: "и отделил Бог свет от тьмы"...

Вся последующая Священная история – это история исключения и различения. В зените библейской истории, в Новом Завете (который представляет собой проповедь единства во Христе, не просто формального единства ради единства), "апостол любви", Иоанн призывает людей: "Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире" (1 Ин. 4,1). Но и на заре Священной Истории мы видим, что первый грех людей состоял в отказе от различения: Ева отнеслась к святыне древа познания как ко "всякому древу".

Второй грех, описываемый в Библии, или первый грех за пределами Эдема, – убийство старшим братом младшего. За что Каин убил Авеля? За то, что Бог не принял дары Каина (Быт. 4,5). Но почему в глазах Бога дары братьев оказались различны? Почему жертва Авеля, второго сына Адама и Евы была принята Богом, а жертва Каина, первенца, отвергнута?

Для понимания общебиблейской перспективы стоит заметить, что к четвертой главе книги Бытия уже второй раз в нее вторгается тема передачи прав первородства. Первый раз эта тема зазвучала в рассказе о наречении имен животных. Человек, который в порядке физического времени – новичок в мире, последыш, оказывается главой земной семьи. В глазах Бога он "старше", важнее, существеннее всех животных (даже самых "древних"). В четвертой же главе уже в рамках человеческого рода достоинство первородства отымается от Каина и переходит сначала к Авелю, а после его убийства к третьему сыну Адама – Сифу. Пройдет еще некоторое время, и в середине книги Бытия этот мотив зазвучит уже весьма резко. Исав "за чечевичную похлебку" уступит своему младшему брату Иакову право первородства (Быт. 25,29-34). Более того, минуя старшего Исава, на Иакова от их отца Исаака перейдет участие в Завете с Богом (Быт. 27).

Почему эта тема так важна для понимания всего замысла Библии? Потому, что отношения "Нового Завета" к "Ветхому Завету" будут строиться именно по этому принципу. Израиль – первенец Божий ("Израиль сын Мой, первенец Мой" – Исх. 4,22). Но однажды это право особой, исключительной близости к Богу перейдет на новый народ, на народ христиан. И чтобы Израилю было легче понять духовный смысл происшедшей трагедии, в его священные книги Промыслом Божиим были включены рассказы о переходе Божиих благословений, о переходе прав первородства.

Но в чем же причина предпочтения Авеля Каину?[215] Христианская традиция комментариев Библии полагает, что жертвоприношение Каина оказалось недолжным , и именно потому, что Каин не пожелал взять на себя труд выбора и различения. "Авель принес жертву по выбору, а Каин без выбора; Авель избрал и принес первородных и туки, Каин же принес или колосья, или вместе и колосья и плоды, бывшие в то время", – пишет преп. Ефрем Сирин. То же самое и у св. Иоанна Златоуста: жертва Каина не принята Богом – потому что первенец Адама "принес что, так сказать, попалось, без всякого старания и разбора".

Так действительно ли любую веру можно принести в дар Господу? Верно ли, что истовость и искренность убеждений могут неущербным образом заменить их неправильное направление? Или же желание принести в жертву "Единому Богу" синкретически склеенные обрывки всех верований человечества постигнет та же участь, что и жертву Каина?[216].

Итак, как следствие неразборчивости Каина, линия его потомков исключается из созидательной струи Священной истории. Мессия, Искупитель, не выйдет из потомков первого "сына человеческого"[217]. А потому из поля зрения книги Бытия исключаются каиниты. В Библии как повторное грехопадение предстает соединение детей Сифа ("Сыны Божии") с дочерьми из колена Каинова в шестой главе "Бытия".

Затем Ной будет отделен от допотопного человечества, а среди потомков Ноя исключаются линии Хама и Иафета. Авраам изводится из земли язычников. Далее Бог отличает Иосифа от его же братьев. В конце книги Бытия горизонт собственно священной истории сужается до семейной хроники семьи Иакова. Затем Израиль будет приведен в бытие как раз выделением его из других народов и изведением его из Египта. И Закон, который даст Израилю Бог Шестоднева, будет даже в мелочах напоминать ему о недопустимости играться в оккультные бирюльки типа "путь вверх и путь вниз – один и тот же", "что вверху – то и внизу" и т.п. В книге Левит запрещается сеять на одном поле несколько различных семян, например, пшеницу и ячмень и носить одежду, составленную из разнородных тканей (например, из шерсти и льна – Лев. 19,19). Когда языческие инстинкты все же начнут брать верх – из Израиля по плоти будет выделен "остаток Израиля", Израиль по духу. Из него выйдут в новом Исходе апостолы и первохристиане. Бог – скульптор, который отсекает от глыбы все лишнее, чтобы в итоге явить миру лик Марии.

Это очень важный лейтмотив всей Библии. Библейский сегрегационизм можно оценивать по-разному. Но независимо от оценок, чисто исторически нельзя не заметить, что та интуиция, которой одержима современная цивилизация – интуиция синтеза и объединения, синкретического взаиморастворения и стирания всех граней – прямо противоположна миссии библейских пророков.

Эту же библейскую интуицию мы ощущаем в словах св. Григория Богослова. Возмущенный практическим совмещением языческих верований с христианскими декларациями у части своих современников, он восклицал: "Вот что угодно нашим судьям, чтобы бежала отсюда всякая правда, чтобы все слилось воедино – Христос, человек, солнце, звезда, тьма, ангел добрый и денница уже не светозарная, чтоб были в одном достоинстве жемчужина с диким камнем и сток нечистот с чистым источником – чтоб все смешалось между собою, и слилось вместе, когда мир был еще первозданным веществом, которое только чреватело миром, но не пришло еще в раздельность!".

Конечно, слишком упрощенно было бы считать, что в Библии есть только призыв к разделению и различению. Есть в ней и мотивы соединения, связи. О служении Христа церковное песнопение скажет, что сам Творец пришел соединить "расстоящиеся естества"... Но все же тема творческого разделения, тема размежевания ради сохранения духовной специфичности звучит слишком сильно, чтобы вовсе не заметить ее.

ПОТОП

Важнейший вопрос этики – как уничтожить зло, не уничтожая носителя зла. Если зло исходит из злого сердца – как изменить сердце человека, чтобы оно продолжало жить, но свои стремления направляло бы уже к добру? Никто не может вторгнуться в сознание человека так, чтобы сделать его стерильным по отношению ко злу. Ведь действие, исшедшее из не-свободного, из изнасилованного сердца не может быть этически добрым даже в том случае, если окружающим людям вроде становится от него лучше.

Значит, человек должен сам научиться судить себя и изменять в покаянном кризисе (по-гречески krisis значит – "суд").

Бог – как педагог – может призвать к труду духовного роста и покаянного преображения, может поддержать усилие человека. Ветхий Завет апостолом Павлом так и назван -"педагогом" (Гал.3,24) ("детоводитель ко Христу"). Pedagogos в греческом языке означает "ведущий мальчика", "ведущий детей": это раб, который отводит ребенка из родительского дома в школу, следя за тем, чтобы тот не баловался по дороге. Ветхий Закон и есть такой "строгий дядька", который не позволял евреям баловать с языческими богами.

Но, кроме того, задача педагога – защитить ребенка. Если его физическая или духовная жизнь находятся под угрозой – педагог должен сделать все , чтобы отвести эту угрозу.

И вот, Бог защищает своего "первенца". Он Своей любовью выжигает все вокруг Израиля, чтобы болото язычества не всосало в себя робкие ростки более высокого понимания человека и Бога. Чтобы человечество не лишилось будущего, Промыслитель довольно резко и неоднократно отсекает не в меру навязчивое и прилипчивое прошлое. Греховно-языческие "нажитки" человечества слишком вросли в человеческие сердца. И тогда, чтобы эта болезнь не стала и тотально-всеобщей и бесконечно наследственной, Бог, Создатель жизни, берет на Себя страшное служение: он отсекает от жизни безнадежно пораженные части человечества. Каково же было растление человечества, если Библия вынуждена прибегнуть к недопустимо антропоморфным богословским образам и сказать (Быт.6,6), что "раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем"?!

"Наполнилась земля злодеяниями,.. ибо всякая плоть извратила путь свой на земле" (Быт. 6,11-12). Что за извращение овладело людьми? Христос уподобляет дням Ноя состояние людей перед Концом мира (Мф. 24,37). Главный же порок тех дней будет – "по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь" (Мф. 24,12). И ради десяти праведников Господь готов пощадить грешный город (Быт. 18,32). Но ко времени потопа, очевидно, лишь Ноя не коснулось всеобщее растление. И Бог берет на Себя защиту его и его потомков[218].

Был ли потоп всеобщим? Что означает библейское выражение "и усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом" (Быт. 7,19)? Стоит заметить, что в Библии выражения "вся земля" нередко означает "весь знакомый нам (иудеям) мир". Сообщая о бывшем во времена Иакове голоде, Моисей говорит, что он господствовал "по всей земле" (Быт. 11, 54-57). Вряд ли здесь имеются в виду пять частей света. Христос говорил, что царица Савская приходила послушать Соломона "от пределов земли" (Мф. 12,42), хотя та пришла всего лишь из Йемена[219]. И когда Лука говорит, что в день Пятидесятницы в Иерусалиме были представители "из всякого народа под небесами" (Деян. 2,5), вряд ли стоит понимать его так, что японцы и новозеландцы присутствовали в тот день в Иерусалиме[220]. "Землей", обитаемым миром, евреи естественно называют круг народов и стран, им известных. В общем, по слову блаж. Иеронима – «По герменевтическим правилам слово все должно быть понимаемо в отношении не к целому, а к большей части»[221].

Кроме того, Библия исповедует единство происхождения человечества. Homo sapiens возник не во многих местах Земли одновременно, а единожды и в одном месте (в Междуречьи или, шире, на Ближнем Востоке). Даже с точки зрения атеистической науки, вряд ли возможно считать, что цепь "случайных" мутаций, приведших к возникновению человека, могла произойти одновременно в разных популяциях антропоморфных животных. Потоп же происходит еще на заре человеческой истории. Значит, место рассеяния первых людей еще могло быть вполне небольшим, и для затопления человеческого мира не нужно было затоплять те континенты, где человека еще просто не было. И в ковчег Ною нужно было, соответственно, брать не всю бесконечно многообразную фауну Земли, а лишь тех животных, которые жили рядом с человеком и которых Ной мог бы собрать за неделю (Быт. 7,1-4).

Чудо состоит не в громадности потопа. Чудо в том, что человек был предупрежден об этом и что от гибели спасся не самый сильный, хитрый или сметливый, а самый праведный.

Память о той катастрофе осталась в преданиях практически всех народов. Везде есть сюжеты о "золотом веке", о "мировом древе", о первом грехе против богов (кстати, часто связываемом с недолжным отношением к какому-либо знанию – вспомним греческий миф о Прометее-похитителе) и о потопе. Чрезвычайно близкий к библейскому рассказ о потопе сохранился в вавилонской мифологии. Эта память о событиях времен Адама, хранившаяся у разных народов, постепенно раскрашиваясь разными оттенками и привходящими мотивами. Откровение Моисею лишь расчистило изначальный лик этих преданий, вернуло им их изначальный смысл.

Кроме самих этих преданий, библейскому человечеству от дней потопа и в память о нем остался Завет, который обещает людям, что а) человечество в целом никогда больше не будет уничтожаться водой (и потому Новозаветный Апокалипсис говорит о том, что мир погибнет от огня); b) людям разрешено есть мясо животных и рыб (и, значит, утверждения некоторых современных сект о том, что, дескать, библейская заповедь "не убий" включает в себя запрет на лишение жизни животных, на деле находятся в противоречии с Библией); с) введена заповедь "талиона" – "око за око", "зуб за зуб", что ограничивало инстинкт мести и не допускало пролития человеческой крови за, скажем, кражу имущества.

Кроме того, два символа напоминают людям о Завете Бога и Ноя: в небе – радуга (Быт.9,13), а в живописи – голубь с маслиничною ветвью в клюве как вестник примирения (Быт. 8,11).

Однако от истории с Ноем и его семьей до настоящего времени дошла еще одна весточка. Это – слово "хамство". "Ной начал возделывать землю, и насадил виноградник; и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом, и они не видели наготы отца своего" (Быт. 9,20-23).

Чтобы эта сценка была понятнее, стоит вспомнить, что вплоть до позднего Средневековья люди спали нагими, лишь одеялами защищая себя от ночной прохлады. Кроме того, одежда восточных народов была весьма легкой и по сути представляла собой те или иные формы накидки (брюки или шаровары – это изобретение кочевых наездников). Так что случайная обнаженность во время сна (тем более сна нетрезвого) не была проявлением разврата.

Грехом же Хама было не созерцание как таковой наготы. Нет – это был грех против святыни жизни. Для Ветхого Завета характерно чрезвычайно благоговейное отношение к браку, зачатию и деторождению. Некоторые обряды предписывали совместное омовение и, значит, обнаженность людей (даже в Храме). Хам же, видя чресла отца, посмеялся над источником своей собственной жизни. Непочитание отца и матери для библейского восприятия – это не просто нарушение одной из заповедей, не просто неэтичное поведение. Это – надругательство над самой тайной жизни человека, а, значит, в конечном счете, и над подателем всякой жизни – над Богом. Поведение Хама – Богохульно. "Хамство" же есть в той или иной форме поругание святыни, профанация. Хамство не только ругань. Отпрысками Хама показали себя, например, журналисты, которые при начале строительства Храма Христа Спасителя в Москве утверждали, что питание россиян недостаточно разнообразно и изобильно, чтобы можно было позволить строить Храм. Народу, который считает, что Храм можно строить только от избытка, только от сытой жизни, Храм действительно не нужен. Ему нужно только стойло.

Детей Хама – "хамитов" – Бог определил быть в рабстве у более благоговейных сыновей Ноя. И все же история с Хамом была тревожной: едва выйдя из ковчега спасения, люди вновь разделились. Две силы вновь начали действовать в истории человечества. Значит, Богу вновь надо будет защищать Своих детей от вселенского хамства.

ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ

В этой перспективе для библейского повествования вполне органичен рассказ о разрушении Вавилонской башни.

Образ Вавилонской башни прочно вошел в нашу речь. "Вавилонским столпотворением" называется бестолковщина, бессмысленная и безрезультатная суета. (Само слово "столпотворение", кстати – церковнославянское словосочетание, означающее "создание башни"). Этим образом люди пользуются уже более трех тысяч лет – со времен Моисея. Время же самого этого события точно определить нельзя – оно теряется на самой грани известной истории человечества. Сама же Библия ко времени Вавилонского столпотворения возводит разделение людей на народы ("языки") и утрату единого языка человечества. Разделение людей на разноговорящие племена – беда это или милость Божия? Свой ответ на этот вопрос и дает этот отрывок из книги Бытия.

Для библейского рассказчика, строители Вавилонской башни "двинулись с востока". Скорее, они двинулись на восток: от Армении, где первоначально поселились потомки Ноя, к Междуречью (в "долину Сеннаар" – Быт. 11,2). Поскольку же для палестинца и Армения, и Междуречье находятся на северо-востоке, книга Бытия говорит о движении "с востока".

Цель их движения в греческом и русском переводах Библии определяется так: "построим башню, высотою до небес,[222] и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли" (Быт. 11,4). Однако масоретский (современный еврейский) текст Библии говорит не "прежде чем", но – "чтобы не". Итак, строительство башни должно было помешать расселению послепотопного человечества по земле.

Судя по всему, сеннаарские строители были объединены вокруг потомков Хама (именно внук Хама Нимрод выступает в предыдущей главе книги Бытия как главный строитель городов и как владыка Вавилона – Быт. 10,10-12).

Поскольку именно потомкам Хама грозило наказание за грех их отца, перспектива "расселения" и ухода с обжитых и плодородных земель в неизвестность и последующее рабство воспринималась ими с тревогой. Чтобы этого избежать – они решили объединить всех людей вокруг себя (и по сути – под своей властью), и для этого предложили начать небывалую стройку.

Низшее грозило лишить будущего высшее. На земле установилось бы "единомыслие зла" (Прем. 10,5) (церковно-славянский перевод: "единомыслие лукавства").

С точки зрения исторической, при осуществлении замысла строителей Вавилонской башни и сохранении единого языка для всего человечества на неопределенное время задержалось бы становление многообразия в мире человеческой культуры: люди еще надолго сохранили бы унифицированный образ речи, а значит, и мысли, и поведения. Это резко бы сузило возможный спектр духовных и иных поисков. На много поколений вперед человеческое общество осталось бы одним и тем же и не могло бы испытывать иных возможностей речи о мире, значит, понимания мира и жизни в мире.

А с духовной точки зрения разрушительность такого хода событий заключалась бы в том, что единство человеческому роду при этом было бы обеспечено за счет самых низших влечений. Человечество закостенело бы в самопоклонении, в отказе от стремления к тому, что выше человека (а лишь стремление к более высокому, чем он сам, и может возвысить человека).

Само по себе единство людей не есть абсолютное благо. Вопрос в том – во имя чего это единство. Абстрактное единство невозможно. Как писал Антуан де Сент-Экзюпери, нельзя быть просто "братьями" – братьями можно быть только "в чем-то"[223]. Что объединяет людей, какие интересы и цели сводят их воедино – вот что определяет суть того или иного "объединения".

Разрушая единство строителей Вавилонской башни, Бог разрушает общество, основанное на тоталитаризме греха. Лучше жить порознь, но в свободе, чем вместе, но в рабствовании греху. Лучше пусть каждый человек и каждый народ сам строит свою судьбу; пусть лучше ошибки одних не ложатся на всех остальных бременем, уничтожающим свободу. (Так, война в Чечне заставила белорусских женщин примириться с распадом СССР – ибо защитила их сыновей от посылки на пылающий Кавказ.).

А строительство Вавилонской башни было именно грехом. Что характерно для объединения сеннаарских каменщиков, так это стремление "сделать себе имя" без Бога.

Как и в случае с грехопадением Адама, хамиты желают "стать как боги" и избирают для этого все тот же путь: путь магического самообожествления. Как и Адаму, строителям вавилонской башни кажется, что чисто техническим усилием, чисто внешним действием ("вкусим" – "построим") можно причаститься Богу и стать подобным Ему. Им кажется, что пространство между человеком и Богом сводится к простому расстоянию, в то время как это поистине качественная пропасть. Им кажется, что это расстояние можно пройти лишь самовольным человеческим усилием, не уповая на встречное движение Бога и Его благодати: без диалога, без принятия Божественной помощи.

Итак, первый грех, описываемый Библией, и грех строителей башни в существе своем один и тот же: самообожествление человека. И сегодняшний мир полон проповедниками антибиблейских, антихристианских воззрений, суть которых сводится к лозунгу: "Вы – боги". Именно утверждение принципиальной божественности человеческой души и связанное с этим отрицание Единого Личного Бога-Творца лежит в основе оккультных доктрин Е. Блаватской или семьи Рерихов, антропософии Р. Штейнера и в целом глобального неоязыческого движения "Нью-Эйдж". Каждый человек волен по-своему решать , какая концепция более истинна. Но никто не вправе утверждать, что Библия стоит на позициях оккультного пантеизма. Библия с первых же своих страниц выступает против человекобожия. И потому принцип исторической корректности никому не может позволить утверждать, что Библия, подобно оккультистам, исходит из языческого отождествления Бога и человека.

В более же широком контексте, замысел строителей вавилонской башни состоит в попытке устроиться на земле без Бога. Это замысел практического атеизма. Поскольку же Библия – это книга символических архетипов, экспозиция основных коллизий, происходящих в религиозной жизни человека и человечества. Понятно, что утопическо-атеистический замысел большевиков в русской религиозной философии отождествлялся с повторной попыткой "башнестроительства". "Вавилонской башней" в христианской мысли принято называть попытки организации общественного единства через игру на понижение. Отказ человека служить тому, что выше его, ведет к расчеловечиванию самих людей.

Сегодня же можно сказать, что мироощущение строителей вавилонской башни сказывается и в идее создания единой синкретической религии человечества, которую предполагается создать из обломков исторических религиозных традиций[224].

Как бы то ни было, но сеннааритское объединение человечества оказалось серьезным препятствием к осуществлению Божественного замысла о нашем спасении. Попытка людей через самообожествление отгородить себя от Бога, разорвать нить религиозного восхождения, вызвала сверхъестественное непосредственное вмешательство Бога.

Бог не допускает реализоваться тоталитарным стремлениям хамитов. Однако Божественное вмешательство носит не судейский, а спасающий, характер. Бог не наказывает, а помогает человечеству, не дает ему застыть в вечно довольном самообожествлении. Если человек считает себя достигшим равнобожественного статуса, ему некуда больше идти. Он лишает себя стремлений, а значит, и потребности в росте. Разрушение Богом Вавилонской башни расчистило дорогу для человеческой истории.

Единый праязык всей земли (Быт. 11,9) здесь "смешивается". Речь не идет о том, что каждый вдруг заговорил на новом, национальном языке, и что на месте праязыка тут же явились множество уже развившихся конкретных языков (еврейский, шумерский, армянский...). Скорее всего, люди просто на время утратили вообще дар связной речи. Психиатрам известны подобные поражения речи: человек не может установить связь между тем образом, который он держит у себя в уме и тем словом, которое он проговаривает языком. Взаимное соответствие между смыслом слов и звучанием речи разрушается[225]. И вот один строитель просит подать "топор" – но другой слышит в этой просьбе желание передать "кирпич". Затем, уже выходя из этого патологического состояния, разделившиеся люди постепенно, в течение многих и многих поколений начали вырабатывать отдельные языки, ставшие основой для современных языков.

Так видимое стремление людей к единству обернулось страшным раздроблением.

Однако библейский рассказ о разделении языков будет неполным, если не вспомнить событие, противоположное Вавилонскому столпотворению. Воссоединение разных народов и языков произошло в Иерусалиме уже в новозаветные времена. Это чудо воссоединения описывается в книге Деяний апостолов (Деян. 2). Святой Дух нисходит на апостолов в виде огненных языков. Но этот небесный огонь не сжигает людей, а научает апостолов проповедовать на незнакомых им языках. Община Христа состояла из евреев, вдобавок, по большей части из людей простых, некнижных и не знающих иностранных языков. И вот им Спаситель дает поручение: "Идите и научите все народы". Если бы апостолы после этого засели за словари и учебники, они не успели бы дойти до окраин Римской Империи с евангельским словом. Поэтому им дается необычнейший дар – дар проповеди на языке того человека ("ближнего"), который сейчас стоит перед ними[226].

Дар Духа Святого, конечно, не сводится к пробуждению необычайных лингвистических способностей. По свидетельству апостола Павла: "Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание" (Гал. 5,22).

Таким образом, Библия учит, что единство людей является благом, если оно зиждется на служении добру, и является злом, если оно становится сообществом богоборцев.

Кроме того, библейский рассказ о Вавилонской башне для христиан служит дополнительным антирасистским аргументом: все народы, все расы имеют общий исток, и некогда все человечество было единым.