Текст книги "Шпага Софийского дома "

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ага, раков, как же! Фон Вейтлингера – вот кого! Подойдя к немцу, отрок сказал что-то вполголоса, оборачиваясь незаметно на струги (ну, это он думал, что не заметно, Олег Иваныч-то еще не окончательно в бревно превратился, хоть и выпил изрядно). Внимательно выслушав отрока, рыцарь кивнул, о чем-то заговорил сам. Олег Иваныч напряг слух, сам не понимая, зачем ему это нужно, просто с детства страдал любопытством. В ночной тишине было отчетливо слышно каждое слово. Ну, почти каждое... Слышно, но ни фига не понятно! Говорили-то по-немецки! Ну, Гришаня, ну, фрукт... Интересно, откуда он знает немецкий? А откуда и Феофилакт... Может, у них тут, в Новгороде, немецкий в каждой школе учат по этим... берестяным грамотам...

Наконец, видимо, договорившись, рыцарь пожал Гришане руку, прощаясь. Высокая фигура ливонца растворилась в ночи за деревьями.

– Слышь, Гриша, а кой ляд игумен по озеру на лодьях плавает, ему что, в монастыре делать нечего? – поднявшись с бревна, как бы невзначай поинтересовался Олег. С вопросом о немецком языке он решил погодить, успеется. Гришаня засмеялся и пояснил, словно первокласснику, что монастырь-то у Феофилакта далеко, аккурат у самого Новгорода, а земли монастырские и по брегам Нево-озера есть, тот же монастырь Никольско-Медведский, что в устье Волхова, недавно отремонтированный. Да и людишки Феофилактовы рыбкой промышляют, зверем, бортничают, за ними пригляд нужен, а какой пригляд без хозяина? Вот Феофилакт и ездит иногда, приглядывает. А как людишкам без пригляду? Эдак монастырская братия без рыбы останется, чем тогда чернецы постничать будут, корой, что ли, березовой?

– Экий ты, Олег Иваныч, право слово, непонятливый, – посетовал слегка захмелевший отрок. – Допрежь чем спросить, головой подумать надо!

– Спасибо за науку, Григорий свет Федосеевич, – обиделся Олег. – А то ведь куда уж нам уж.

Слегка щелкнув Гришаню по лбу, чтоб не очень задавался, он подошел к догорающему костру, уселся на поваленное дерево и долго, до ряби в глазах, смотрел на сине-красные угли, думал. В голове шумело от выпитой медовухи.

Захрустели хворостом чьи-то шаги. Олег Иваныч повернул голову Гришаня. Причесанный, в красивой лазоревой рубахе, шитой серебристыми нитками. Примостился рядом, протянул принесенный туес:

– Испей-ко, Иваныч.

Олег глотнул. Квас исполненный, хмельной. Вкусно. Нет, все-таки неплохой парень Гришаня, хоть и ушлый слишком.

– Чевой-то ты, Олег Иваныч, пояс свой в руках держишь, бить кого-то собрался? – приняв туес обратно, поинтересовался отрок. А и правда, чего? Олег усмехнулся: ну надо же – хотел ведь ливонцу подарить пояс-то, а вот поди ж ты, совсем из башки вылетело.

– Так догоним! – почему-то обрадовался Гришаня. – Рыцарь-то вдоль реки идет, а мы напрямик, лесом. Пойдем, а, Иваныч?

– Ну, сходим, пожалуй. А то что-то совсем сна нет.

Ага, нет, как же! Башка, как бубен, в веки хоть спички вставляй, чтоб не закрывались. Чем шляться черт-те где по лесу, Олег Иваныч, конечно, всхрапнул бы сейчас на струге минут шестьсот будьте-нате, однако вот поперся вслед за Гришаней. А все любопытство, чтоб его...

Ливонца нагнали быстро – то ли тот еле шел, то ли просто стоял, дожидался.

Увидев Олега Иваныча, рыцарь обрадовался, улыбнулся широко, будто родного брата встретил, Гришане "данке" сказал, а тот, дурак, и кивнул, прокололся, ну уж теперь-то от вопросов не отвертится, налим скользкий.

Рыцарь чуть поклонился:

– Не позволит ли достопочтенный сир Олег сказать ему пару слов наедине?

Олег Иваныч хмыкнул:

– Позволит... Гришаня, исчезни!

Отрок кивнул и скрылся в зарослях ореха-лещины. Пошел обратно? Ну, это вряд ли, наверняка затаился за кустами и подслушивает. А какая ему в том корысть? А ливонец какого черта с ним, с Олегом, собрался секретничать? Ведь Гришаня-то, надо полагать, и без того в курсе всего. Вот только чего "всего"?

– В суровые времена даже друзья не должны знать лишнего, – проводив отрока взглядом, тихо произнес рыцарь. – Пройдемте ближе к реке, любезнейший господин Олег, ибо каждое дерево в этом лесу может иметь уши...

"Любезнейший господин Олег" молча спустился к реке вслед за ливонцем.

– Мне рекомендовали вас, господин Олег, как благородного человека, состоящего на службе Новгородского герренсрата и близкого к архиепископу Ионе, – присев на камень, торжественно произнес фон Вейтлингер. Услыхав такое, Олег Иваныч важно качнул головой, а про себя ахнул, испытав непреодолимое желание хорошенько надрать уши Гришане, ибо кто еще мог его "рекомендовать", как не ушлый отрок. Ну, Гришаня, ну, козлик. Надо же герренсрат какой-то, Иона. Олег Иваныч ни про кого ни сном ни духом... однако надул важно щеки, приготовился дальше слушать.

– Я – ливонский рыцарь Куно фон Вейтлингер, направляюсь в Новгород с очень важным делом...

"Ежу понятно, что не рыбу ловить!" – подумал Олег.

– ...по поручению Орденского магистра Вольтуса фон Герзе, надеюсь, хорошо известного своим благородством и вам, господин Олег.

Олег Иваныч кивнул. (Впервые слышу! Вольтус какой-то...)

Однако судьба полна превратностей, и лишь немногим людям уготовано знать ее прихотливые изгибы...

Рыцарь распространялся насчет судьбы довольно долго, с ненужными, по мнению Олега, литературными изысками, а в конце своей цветистой речи признал, что он, Куно фон Вейтлингер, к сожалению, смертен (а что, раньше в этом сомневался, что ли?). А раз смертен, то его миссия находится под угрозой. Особенно теперь, когда оставшиеся корабли Ордена находятся черт-те где, многие люди убиты, а он сам спасся от разбойников лишь чудом да милостью господина Олега.

– Только игумен Феофилакт знает теперь о моей тайне, – продолжал рыцарь, – однако он не скоро будет в Новгороде. Григорий хоть и умен, но, к сожалению, еще мальчик и не выдержит пыток...

(А я, значит, выдержу?! Ничего себе заявочки!)

– ...тем более что он, кажется, низкого звания... (Интересно, кем меня-то Гришаня представил – боярином или князем?)

– ...Вы же, как доверенное лицо архиепископа, несомненно, имеете определенное влияние...

(Вот, значит, как... доверенное лицо! И не кого-нибудь, а архиепископа... Этого самого Ионы, надо думать!)

– ...поэтому я доверяюсь вам, как самому себе... (Спасибо за доверие! Как бы оно мне боком не вышло)...

– ...и прошу передать господину архиепископу и Новгородскому герренсрату: магистр Вольтус фон Герзе готов поддержать Новгород против московитов и Пскова. Но пусть и Новгород тоже поддержит Орден в отношениях с Псковом, извечным врагом Великого Новгорода...

(Ну, насчет Пскова, как извечного врага Новгорода, ты, наверное погорячился, парень... хотя все может быть, кто вас тут знает...)

– Мы готовы даже поддержать ваши вполне справедливые претензии к Ганзейскому Союзу и выступить посредником в отношениях с Любеком, Ревелем и прочими городами Ганзы... Нет, нет, не хмурьтесь, действительно готовы...

– Да не хмурюсь я, Куно, – комара вот со лба согнал. А сообщение твое обязательно передам, ежели сподоблюсь.

– Рад довериться столь благородному мужу!

– Спасибо за добрые слова. Да, вот еще что...

Чуть смущаясь – все-таки не так уж и велик подарок, ну, да главное внимание, – Олег Иваныч вручил рыцарю ремень, попрощался и медленно пошел обратно. Фон Вейтлингер тоже исчез за деревьями. Олег так и не понял, понравился ли ему подарок, – слишком темно было, чтобы пристально всматриваться в выражение лица рыцаря, да и некогда, по правде сказать.

Пройдя шагов тридцать, майор ощутил вдруг какое-то беспокойство поблизости что-то не видно было Гришани. Ушел, не став дожидаться? Это ушлый-то софейский служка? Ага, сейчас! Что-то слабо верится. Тогда где же он?

Ответ на этот вопрос Олег Иваныч получил почти сразу, как только свернул чуть в сторону от реки. Поперек тропы лицом вниз лежало чье-то тело. Чье-то? Рубаха-то уж слишком яркая, даже в полутьме небесно-голубым сияет, да блестит в лунном свете серебряная вышивка по вороту и подолу. Гришаня! Стонет. Значит, еще жив! Но кто же...

Олег Иваныч бросился к отроку. И неяркий свет июньской ночи вдруг померк в глазах майора. Нет, он не потерял сознание – просто на голову Олегу, осторожно подкравшись сзади, набросили большой пыльный мешок из-под муки.

"Хорошо – не из-под перца!" – чихая, подумал Олег Иваныч, чувствуя, как несколько человек скручивают ему руки.

– Будешь дергаться – пришьем! – шепотом пообещал чей-то приглушенный бас. И убьют – с них станется! Олег Иваныч и не дергался, зачем? Против нескольких рыл, да еще с мешком на башке, не очень-то сладишь. Пока не прибили – и то ладно, а уж потом – потом видно будет. Гришаню вот только жалко. Правда, вроде бы жив, но эти уроды ведь и добить могут: сунут нож под лопатку – секундное дело. Впрочем, в данной ситуации он, Олег Иваныч Завойский, к сожалению, ничем Гришане помочь не может. Самому бы упастись как-нибудь. Интересно, зачем он им нужен? Еще интереснее – кому это – "им"?

Немного протащив пленника по лесной тропе, неизвестные ночные тати черными тенями спустились к реке (сквозь мешок было хорошо слышно плесканье волн). Чьи-то гулкие голоса. Команды. Ругань. Узкое помещение... мокрый пол... нет, не пол – палуба, или, скорее, дно. Ого! И еще, кажется, кто-то рядом! Черт, как бы освободиться от этого мешочка. Жаль, руками не получится. Вот если б за что-то зацепиться... Хоть сучок какой-нибудь или гвоздик.

Олег Иваныч пошарил вокруг связанными за спиной руками. Пошарил...хм... если можно так выразиться. Покрутился, чувствуя неподвижное, лежащее рядом тело.

– Эй, товарищ! Господин! Тьфу ты...

Ни ответа, ни привета. Ладно, придется самому. Ну-ка, что там у него... Вроде ноги. Ага, точно, башмак. Пятка. А надо бы – носок. Так-так. Еще немного...

– Вам, господин майор, в цирке выступать можно! – весело похвалил себя Олег Иваныч, стаскивая с головы мешок, зацепленный за носок башмака лежащего рядом человека.

Обстановка вокруг более всего напоминала гроб, только сырой. Мокрые доски по всему периметру, а сверху, в щелястых досках, пропускающих внутрь тусклый утренний свет, что-то вроде лаза, прикрытого бычьей шкурой. В высоту около метра, а в ширину дай бог с половину того. Прямо пенал какой-то, не повернуться. Да еще и сосед рядом – "отель "Атлантик", двухкоешный нумер". И кто же этот товарищ по несчастью?

Мама дорогая!

Ну, не прошло и года!

Куно фон Вейтлингер, ливонский рыцарь, собственной персоной! Все в той же сиреневой, с серебром, курточке-вамсе и узких штанах. Только без меча и кинжала. И в полной отключке! Саданули сзади чем-то тяжелым, типа кистеня, видал Олег Иваныч у воинов Силантия Ржи такую штуку. На совесть саданули – и тяжкого вреда здоровью вроде бы нет, и – лежит доблестный рыцарь Куно, не шевелится. Ага, зашевелился все-таки, застонал. Ну, давай, давай, милый, просыпайся, давно пора!

Очнувшийся рыцарь открыл глаза и очумело уставился на Олега Иваныча.

– С пробуждением вас, ваше сиятельство, – криво усмехнулся майор и, покосившись на узкую дверь, сразу же приложил палец к губам: – Ругаться не советую, сэр, не время!

Перехватив взгляд Олега, ливонец так же с подозрением посмотрел на затянутый шкурой лаз в потолке.

– Меня они зацепили кистенем, а вас? – морщась от боли, шепотом спросил рыцарь.

– Мешок на голову. Куно, давай без церемоний, на "ты". Припечатать кому-нибудь сейчас сможешь?

– Э? – ливонец непонимающе посмотрел на Олега.

– Ах, да... не совсем въезжаешь... Битва! Драка! Бой! Понимаешь?

Рыцарь закивал. Бледное лицо его понемногу розовело – значит, тяжких телесных точно нет, максимум – сотрясение.

– Короче, надо отсюда как-то выбираться, – резюмировал Олег Иваныч. И, желательно, побыстрее. Вряд ли нас захватили из праздного любопытства, да и на простой киднэппинг с целью выкупа тоже что-то не очень похоже. Для этой цели им только ты мог пригодиться, но никак уж не моя скромная персона.

– Полагаю, все дело в моей миссии, – сурово поджав губы, тихо произнес рыцарь, – за мною, вероятно, следили.

– Весьма глубокомысленное замечание. Впрочем, скорее всего – верное. Значит, мы с тобой носители важных государственных секретов. Черт, и угораздило же!

– Вероятно, нас будут пытать, – согласился ливонец.

– Вот и я о том же. Ай, как скверно-то.

Фон Вейтлингер замолк и многозначительно поднял глаза к небу. Вернее, к потолку, к лазу, затянутому бычьей шкурой. По потолку ходили. Впрочем, для тех, кто ходил, это был не потолок, а палуба. Ощутимо покачивало – судя по всему, это было какое-то небольшое судно. Интересно, чье? Разбойничье? Вполне возможно, местные людишки промышляют еще и пиратством. Тогда почему наверху такая тишь? Ни те удалых песен, ни похвальбы славными подвигами на ниве экспроприации чужой собственности. Даже ругань и то вроде бы поутихла. Что за пираты такие, притихшие? Может, кого опасаются? Ан, нет!

Качка заметно усилилась, за бортами зашипела вода – видно, корабль прибавил скорость. Наверху раздался довольный смех вперемешку с руганью. Прогнулся под чьими-то шагами потолок, откинулась шкура.

В узкий прямоугольник лаза .заглянула противная улыбающаяся рожа козлобородого Митри!

– Што, шпыни, поймалися? – Митря довольно затряс жидкой свалявшейся бороденкой.

– Отвали, чучело, – угрюмо бросил Олег Иваныч. – А то сейчас как плюну в глаз!

– Ужо поимеешь за чучело-то! – погрозил кулаком Митря и, обернувшись, прокричал кому-то: – Стяпашка, глянь, развязались, шпыни-то. Нут-ко, слазьте-ка вниз, робяты!

Он отступил в сторону, и в узкое обиталище пленников спрыгнули двое молодых крепких парней в застиранных, выбеленных солнцем и ветрами, рубахах. Незлобиво пнув пленников, они тщательно перевязали стягивающие руки ремни, обильно смачивая их какой-то дурно пахнущей жидкостью. Пока перевязывали, Олег размял затекшие запястья...

– Ну все, бывайте! – двинув попавшегося под ногу Олега под ребра, весело попрощались "робяты", ловко выбираясь на палубу.

Олег Иваныч задумался. С чего это они так радуются? Ну, поймали кое-кого, и что? Не такая уж и заслуга. А! Может, проскочили удачно мимо кого-нибудь? Типа стругов Костромича или Феофилакта. Совсем скверно, ежели так: выходит, могли б Олег с Куно немного шумнуть и... Что "и", майор не додумал, помешал Куно, поинтересовавшись дальнейшими планами "господина Олега".

– Для начала хорошо б осмотреться, а то черт его знает, где мы? Куда плывем-то? Ежели в открытом море... пардон, в озере, – один расклад, а если рядом берег – совсем другой. Кстати, не попробовать ли развязаться? Мне что-то кажется, наша недалекая охрана чересчур самонадеянна. А ну-ка...

Олег Иваныч подтянул ноги к животу. Миг – и стягивающие руки ремни оказались перед его зубами. Ну и пахло ж от них!

– Стой, господин Олег! – непритворно ужаснулся ливонец, разгадав явные намерения Олега. – Ты что, никогда не сталкивался с подобным?

Олег Иваныч пожал плечами. С чем "подобным"-то?

Рыцарь только покачал головой. Оказывается, люди козлобородого Митри не были такими уж "лямыми". Во-первых, как пояснил фон Веитлингер, жидкость (он называл и состав, да Олег не запомнил – к чему?) была ядовита. А во-вторых она быстро твердела и простые сыромятные ремни приобретали крепость цемента. В чем и убедился Олег Иваныч, попытавшись пошевелить руками.

– Как же они нас потом сами-то развяжут, сволочи?

– Зачем развязывать? – удивился рыцарь. – Можно распилить осторожненько!

– Ну и суки...

Олег Иваныч сплюнул на пол и раздраженно ударил связанными руками в заднюю стенку. Доска чуть спружинила. Что-то полетело на палубу, открыв в заднем борту судна маленький – в полсантиметра – глазок. Сучок, чтоб его... Через такую дырку не удерешь. Однако посмотреть вполне можно, все ж лучше, чем пялиться в щели наверху – окромя неба да сапог пиратов ни хрена не видно.

Нет, Бог никак не хотел сжалиться над несчастными пленниками – никакого берега поблизости было не видно. Да и не только поблизости. Безбрежная даль Нево-озера. Впрочем... Что-то маячило за кормою, поднимая пенистые брызги. Олег присмотрелся. Лодка! Маленький челнок, привязанный к стругу прочной веревкой. Фон Веитлингер тоже вдосталь поразглядывал его, поцокал языком зачем-то. Потом оторвался от дырки, взглянул на соседа и перевел внимательный взгляд серых, почти как у Олега Иваныча, глаз на кормовую стенку. Стенка как стенка. На вид – вполне крепкая. Но ведь и стягивающие руки ремешки отнюдь не мягки – замечательно хорошо затвердели, качественно! Постарались "шильники", дай бог, на свои дурные головы!

– Какой хороший цемент! – довольно произнес Олег Иваныч с акцентом "Василия Алибабаевича". – Как ты считаешь, Куно, вышибем?

– С трех ударов! – улыбнулся ливонец. – Если не помешают... Доски совсем прогнили.

– А мы сейчас и не будем, – зашептал майор. – Подождем. Глянь-ка на небо! – он кивнул на верхние щели, сквозь которые виднелась уже не нежная синь неба, а угрюмая тучевая серость. Да и качка стала явно сильнее! Чтобы сидеть ровно, пленникам приходилось сильно упираться ногами в противоположную стенку.

– Надо успеть, – прислушиваясь к доносящемуся снаружи вою усилившегося ветра, предупредил рыцарь. – В бурю они пристанут к берегу. Хотя... – он помрачнел, – ...хотя могут и уйти на широкую воду. В море бывалые моряки именно так и делают. Что ж, у нас, похоже, нет большого выбора!

Ветер становился все сильнее, свинцом угрюмилось небо, волны – спины морских коней – бросали струг в разные стороны, словно неумелый игрок легкий теннисный мячик. По верхней палубе забарабанили крупные дождевые капли. Все чаще и чаще... Громыхнуло. А потом та-а-ак качнуло! Словно в яму ухнули!

Олег Иваныч – человек насквозь сухопутный – внезапно почувствовал себя плохо. Этого еще не хватало! Стиснув зубы, он подполз поближе к корме и с силой ударил в нее ногами. Кроме отбитых пяток, никакого видимого эффекта действия его не произвели – то ли удар был недостаточно силен, то ли доски, вопреки предположению фон Вейтлингера, оказались не такими уж и гнилыми.

– О, нет, господин Олег, не так! – ливонец поднял повыше руки. – Вот этим узлом... Вот сюда... – он показал на пару досок, видимо, более гнилых. – С ударом грома – разом ухнем!

С ударом грома ухнули! Разом!

Да так, что бедная доска треснула сразу аж в двух местах! И тут же огромный водяной пласт с непостижимой силой ворвался внутрь, припечатав сотоварищей к стенке. Каморка быстро наполнялась водой, так что еще немного и...

Одно утешение – разбойникам явно было не до Олега с рыцарем – судя по оглушающему сухому треску, у них обломилась мачта.

Напор воды вдруг ослаб – судно заметно "клюнуло" носом, то ли напоролось на камни, то ли просто скатывалось с волны, черт его знает, вовсе не этот вопрос тревожил сейчас пленников, внезапно почуявших близкую – вот она, рядом! – свободу.

Выломав еще пару досок, Олег и фон Вейтлингер, уцепившись сцепленными пальцами за веревку, поочередно ухнули в воду... Слава Богу, хоть не холодно, лето все-таки, но тем не менее в бурных волнах со связанными руками – приятного мало. Олег Иваныч так, например, очень обрадовался, когда с помощью ливонского рыцаря оказался наконец в лодке. Хотя, если рассудить хорошенько, радостного в этом было мало – утлый дощаник посреди разгулявшейся стихии. Веревку скоро сорвало – не пришлось и перебивать, – и оторвавшаяся от корабля лодка пустилась в вольное плавание.

Выл ветер протяжно и гулко, бесновались вокруг свинцовые волны. Покрытые белесовато-коричневыми шапками пены, они накатывались на утлый челн, словно огромные живые горы. Казалось, каждая из них может стать последней. Впрочем, что – казалось – так оно и было!

"Два дурака в одном тазу пустились по морю в грозу", – вспомнилось вдруг Олегу Иванычу. Примерно такие стишки читала ему бабушка в раннем детстве.

Выбрались, блин, на свободу, два придурка. Один дурацкие стихи вспоминает, другой... А другой вообще с ума спятил – принялся терзать лодку, и без того утлую, пытаясь отломить кусок кормы. Это чтоб поскорее потонуть, наверное. Чтоб не мучиться... Таки отломил, собака! Затем выбил ногой скамейку, бросил Олегу:

– Гребите, майн герр!

Хм... Гребите... Куда, интересно?

– Держим лодку носом к волне, ясно?

Да ясно, куда уж яснее. Олег Иваныч кивнул. Носом к волне... Да хоть хреном – похоже, один черт!

Особенно наглая волна накрыла вдруг беглецов с головами. Олег Иваныч уж думал – все, амба, ан нет, выплыли. Водичку изо ртов повыплевывали, вновь веслами замахали, вернее досками...

Разбойничьего струга уже давно не было видно. Сгинул, пропал, словно призрак. То ли на берег выбросился, то ли унесся в глубь озера, то ли разбился о подводные камни. А может, и так затонул, нахлебавшись водицы, дырочку-то Олег с рыцарем не фиговую в корме проделали, так что туда ему и дорога, на дно, стругу бандитскому, окаянному. Впрочем, похоже, и им то же светит...

Вот еще одна волна захлестнула лодку, еле выплыли. Позади шла, нагоняла, другая. Вполне можно и не вынырнуть.

Рыцарь неожиданно обернулся. Улыбнулся ободряюще, ткнув доской в небо. Действительно, плотная пелена облаков, похожая на овсяный кисель, заметно посветлела, улыбнулась голубоватым разрывом, сквозь который показался на мгновенье золотистый луч спрятавшегося солнца. Блеснул, упал на вершину волны, враз сделав ее бирюзовой, жутковато красивой, и пропал, словно и не было. Обозленная волна яростно подхватила лодку. Что-то узрев впереди, ливонец вскрикнул от ужаса. Олег Иваныч присмотрелся – черная громада острова внезапно замаячила перед ними. Лодку неудержимо несло на скалы... Беглецы даже не успели ничего сообразить, как подхваченное волною утлое суденышко с размаху шваркнулось о прибрежные скалы. Слава богу, не очень сильно! Нет, лодка, конечно, сразу потопла, но ее пассажиры никаких травм не получили, а, оказавшись в воде, сноровисто погребли к берегу. Правда, слово "погребли" не совсем подходило к способу передвижения невольных пловцов ну-ка погребите-ка со связанными руками, попробуйте... Передвигались как могли: где – отталкиваясь ногами от дна, где – "по-собачьи", – по определению Олега Иваныча, именно таким стилем он плавал в далеком детстве. Очередная коварная волна сбила его с ног. Несмотря на это, Олег обрадовался, поскольку почувствовал коленями песчаный, чуть притопленный волнами берег.

Это оказался остров, небольшой, вытянутый в длину шагов на пятьдесят и в десяток шириною. Кроме травы да редких кустов – то ли ракиты, то ли вербы, Олег Иваныч был не силен в биологии, – никакой иной растительности в ближайшей видимости не наблюдалось. С одной стороны островка угрожающе торчали скалы, противоположный же край был уныло-песчаным. Другой земли поблизости видно не было, а может, просто было не разглядеть, в дождь-то. Выбравшись на берег, Олег Иваныч обессиленно уселся за песок и молча смотрел на падающие в воду капли. При этом вяло подумал, что хорошо бы сделать запас зресной воды, как и полагается всем, потерпевшим кораблекрушение. Подумал и мысленно покрутил пальцем у виска – какой, к чертям собачьим, запас, когда тут этой самой пресной воды – до хрена и больше, озеро же, чай, кругом, не море! Олег повернулся сообщить сию радостную весть рыцарю, но передумал. Ливонец молился, и это было правильно. Олег Иваныч помолился бы тоже, только вот не знал – как. Ни одной молитвы воспитанный во времена воинствующего атеизма майор, грешным делом, не ведал, а благодарить Господа простыми словами стеснялся. Вон как немец-то выкобенивается, тут тебе и "Патер ностер", и "Санта Мария", и прочее...

Не дожидаясь ночи, они завалились спать под ближайшим кустом, подстелив на мокрую траву наломанных веток. Олег отрубился сразу же, да и рыцарь недолго ворочался на своем неуютном ложе. Спали крепко, без сновидений, как и положено людям, весьма утомленным. А дождь все не кончался, собака, так и лил как из ведра, лишь иногда чуть ослабевал, чтобы затем вновь припустить с прежней силой.

Утром сияло солнце. Сверкало, отражаясь в зеленоватых волнах расплавленным золотом. Кроме солнца, в волнах отражался невысокий, поросший кустарником берег, камни и две нелепые фигуры, забравшиеся в воду по самую шею. Олег и фон Вейтлингер отмачивали в воде стягивающие руки ремни. Вчера как-то недосуг было этим заняться, а вот сегодня – сам бог велел. И вода в озере теплая, и солнышко светит. Да и времени свободного – хоть отбавляй. Впрочем, насчет времени беглецы не переживали – вряд ли они долго задержатся на острове. Озеро – не океан-море, рыбаки всяко сыщутся. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через неделю. Ну, в крайнем случае, зимой можно и по льду. Ну это уж в очень крайнем... Одежда жертв кораблекрушения сохла на бережку рядом, делать пока было абсолютно нечего – со связанными руками не очень-то рыбу половишь, – Олег Иваныч с рыцарем развлекались светской беседой. Говорил, в основном, немец, Олег больше спрашивал, как-то уж так исхитрился, а может, профессия давала себя знать, да и вообще... В положении Олега каждый бы постарался узнать хоть что-нибудь об окружающем мире. О конце пятнадцатого века, сиречь. Сам-то Олег Иваныч этот период представлял весьма смутно, да и то только потому, что лет пять назад пытался поступить в Академию МВД. Пытался плохо – больше пьянствовал, как раз недавно развелся, но историю подучил немножко. Правда – не очень хорошо. По школьному учебнику для седьмого класса. Исторических романов он на дух не переносил "из-за скукоты", больше предпочитал фантастику. И это еще ничего, вот его сосед по кабинету, Коля Востриков, так тот вообще никакой литературы не читал, кроме обвинительных заключений в уголовных делах, кои самолично же и печатал. Так что, можно сказать, не таким уж неандертальцем в истории был Олег Иваныч, помнил и об Иване Третьем, и его прогрессивном деле собирания воедино всех русских земель. Как было написано в учебнике, все русские люди, как один, спали и видели, как бы скорее объединиться под верховной властью Великого Московского князя. Ну, были, конечно, отщепенцы. В очень-очень умеренном количестве, просто – тьфу. Всякие там Марфы Борецкие, князья Курбские и прочие тохтамыши. Впрочем, Курбский, кажется, не из той оперы...

В реальной же средневековой жизни ох как оказалось разобраться непросто! Вот Гришаня. Русский, а как москвичей не любит! Причем принципиально не любит. Вон как присматривал за Силантием да Костромичом-купчиной, уж те-то, похоже, горой за Ивана Третьего. А Гришаня шушукается с ливонцем этим, как его... псом-рыцарем, во! Жаль, не спросишь уже его ни о чем...

Олег Иваныч вздохнул и задумался. О том, каким же образом построить предварительный опрос рыцаря. Ну, или даже допрос. Типа как свидетеля. Так прямо и представил себе чистый лист уголовного дела. Что там первым-то идет? Ну да, имя, фамилия... Это, положим, ясно. Фон Вейтлингер, Куно. Проживающий по адресу...

– Куно, а ты вообще откуда?

"Пес-рыцарь" заулыбался, тряхнул мокрыми волосами и пояснил, что из Феллина.

– Ясно. А где это?

Ливонец подавился слюной и бросил на Олега недоуменный взгляд.

– Ах да, Феллин, – качнул головой тот. – Никогда не был. Кажется, чуть правее Стокгольма...

– Что ты, боярин? Стокгольм совсем в другой стороне!

– Да знаю, знаю. А Рига от вас далеко?

– Не очень. Но Нарва все-таки ближе.

Олег Иваныч обрадовался, услыхав про Нарву. Бывал когда-то, как же. Значит, этот самый Феллин – в Прибалтике. Теперь можно было продолжать дальше. В ходе неторопливой беседы в голове Олега Иваныча сам собою сложился некий виртуальный протокол допроса. Выглядел он так:

Фон Вейтлингер, Куно. Проживает по адресу: г. Фелн, Прибалтика, в трехэтажном доме рядом с ратушной площадью. Там же, вероятно, и прописан.

Двадцать восемь лет. Профессия – рыцарь Ливонского ордена. Национальность – ливонский (прибалтийский) немец. Родные языки – немецкий, эстонский, русский. Хорошо владеет шведским (если не врет). С эстонским языком понятно: вырос среди слуг-эстонцев, с русским тоже – нянька была русская, потом, по поручению магистра, специализировался на новгородских и псковских делах. В обоих городах бывал неоднократно с деловыми визитами. Смел, расчетлив. Ну, в этом Олег Иваныч самолично уже убедился. Образован. Умен. Несомненно – себе на уме. Характер... Олег усмехнулся. Для завершения портрета рыцаря так и просилось знаменитое: "характер нордический, стойкий"...

Ливонец вытащил из воды руки:

– По-моему, можно попробовать снять. Помогайте.

Освободиться от ремней удалось достаточно быстро. Намокшие, они раскисли и легко вытягивались из узлов.

Поужинали сырой, чуть подвяленной на солнце рыбой, которую удалось поймать рыцарю с помощью двух камней и рубахи. Олег Иваныч принимал посильное участие в ловле в качестве загонщика – громко шумел и топал по воде ногами. Неожиданно для него сырое мясо проскочило в желудок легко, словно Олег всю свою жизнь питался таким вот образом. Желудок не протестовал, наоборот – урчал довольно, требуя новой порции. Поужинав, прилегли на горячий, нагревшийся за день песочек, уставились в высокое небо, синее-синее, с медленно плывущими облаками, белыми, клочковатыми, похожими на сказочные замки. Олег Иваныч нет-нет да и бросал на рыцаря победные взгляды – ловко он его раскрутил, целое досье составил, профессионал все-таки, не хухры-мухры!

Рыцарь фон Вейтлингер довольно щурился. Он тоже составил досье на своего спутника, и ничуть не хуже старшего дознавателя:

"Новгородец. Судя по речи – судейский. Скорее всего, заведует владычным судом, вполне возможно – разбирает тяжбы. Скорее всего, настроен антимосковски. Имеет разветвленные связи среди Новгородского герренсрата и Софийского дома. Был послан в Обонежье с тайной миссией. По-видимому, самим архиепископом Ионой. Миссия настолько тайная, что о ней не знает даже игумен Феофилакт. А ведь Феофилакт близок к Ионе! Уже само по себе это многое говорит о посланнике. О миссии молчит – умеет хранить тайны, ну, это понятно, иного б и не послали. Никогда не был в Ливонии, о Нарве – врет, там нет ни таких зданий, ни таких улиц, которые он описывал. Эта ложь непонятна, хотя – черт с ней. Главное – он явно согласится быть посредником, если дело дойдет до организации переговоров между Орденом и Новгородским герренсратом, Господой, как его там называют..."

Так они и нежились на песочке, улыбаясь каждый своим мыслям. Олег Иваныч Завойский, старший дознаватель Н-ского РУВД города Санкт-Петербурга, и Куно фон Фейтлингер, ливонский рыцарь, полномочный представитель Вольтуса фон Герзе, магистра Лионского ордена...

Ливонский орден. Вернее, отделение Тевтонского ордена в Ливонии, как он когда-то официально именовался. Давным-давно, во времена крестовых походов, в Иерусалиме немецкими рыцарями был основан орден Святой Марии Тевтонской. Чуть позже, чем орден рыцарей Храма Соломона, или госпитальеров. После того как сарацины вынудили христиан уйти из палестины, руководство ордена попросило приюта на западных землях Священной Римской империи. Германский император разрешил. Еще бы... Слишком выгодным все представлялось: крестовый поход на пруссов, прибалтов, русских. Захват новых земель, колонизация, крещение язычников. Все так и было. Были битвы, были захваты, было могущество... рухнувшее шестьдесят лет назад под ударами поляков и литовцев... (Олег Иваныч посчитал, не поленился, 1410 год получился... вот только что там за битва была – не помнил). С тех пор отделение Тевтонского ордена в Ливонии (нынешних Эстонии и Латвии, когда-то населенных древними племенами ливов) все чаще именовалась Ливонским орденом, хотя формально и подчинялось тевтонцам, пока во внутренних орденских разборках не победила так называемая "вестфальская" партия – партия приверженцев самостоятельной политики ордена. Ливонцы владели прибалтийскими городами, имели лучший на Балтике флот (о том же говорил когда-то Гришаня, как он, интересно, там, выжил ли?), земельные претензии к Пскову да устойчивую репутацию склочников, усиленно раздувавшуюся ганзейцами. Ганза – основной торговый конкурент ордена. Да еще есть и поляки, и Дания... Слава господу, хоть шведы пока внутренними распрями заняты. Зато Рижский архиепископ... И ревельцы... Вот уж кому палец в рот не клади – враз откусят и скажут, что так и было! А ведь когда-то орден почти единолично владел Ригой, теперь же пришлось делить власть с архиепископом. К тому же и Ревель с Дерптом фактически управлялись сами собой, не очень-то слушаясь орденского магистра. Такие вот невеселые дела... Еще и псковичи зарятся на мирные орденские земли, вот, отняли, к примеру, замечательный Красный городок, не отдают, сволочи, как бедные ливонцы ни просят... Из всех рассказов фон Вейтлингера у Олега создалось устойчивое представление о Ливонском ордене как о крайне миролюбивом государстве, которое алчные и вороватые соседи (поляки, псковичи и прочая сволочь) не ставят ни в кельнский грош и всячески норовят побольнее обидеть. Ну просто только ленивый не пнет! Одни у ордена закадычные друзья остались новгородцы. Особенно как две зимы назад заключили в Нарве выгодное новгородским купцам соглашение об унификации вощаного веса. Это мероприятие фон Вейтлингер хорошо запомнил, поскольку во многом сам его и организовывал, совместно с новгородским послом, господином Марком Панфильевым, купеческим старостой. На вопрос, знает ли такового Олег, тот глубокомысленно покивал, мол, знаю, конечно, только вот, к сожалению, встречаться не часто приходится, текучка заела.