Текст книги "Русофобия: антироссийское лобби в США"

Автор книги: Андрей Цыганков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Страхи лобби перед возрождением России

Кое-кто из людей, о которых говорил Козырев, стремился сохранить Россию в состоянии замешательства и унижения, окончательно лишить ее способности к возрождению былого статуса великой державы. На Западе многие помнят свой страх перед «красной угрозой», рассматривая при этом Россию как варварскую страну.

В первой половине 90-х годов лобби выступало против появлявшихся на Западе программ взаимодействия с Россией и оказания ей помощи, сколь угодно ограниченной, в различных аспектах преобразований. Збигнев Бжезинский, бывший советник президента Джимми Картера по национальной безопасности, одним из первых поставил под сомнение допустимость проведения политики «идеалистического оптимизма». Причинами сомнений Бжезинского были российская коррупция и все еще сильные империалистические инстинкты России²². Пока НАТО расширялось на восток, в «империалистических намерениях» на бывшем советском пространстве обвиняли Россию. Затем Бжезинский стал выступать за установление американского контроля над всей Евразией, поскольку в Евразии находится большая часть мировых ресурсов и поскольку все «прежние претенденты на мировое господство были выходцами из Евразии»²³. Утвердить американский контроль над Евразией предполагали путем усиления независимости нерусских государств, укрепления связей с Китаем и деятельности, направленной на децентрализацию российского государства. Предупреждая возможные возражения со стороны согласных на партнерские отношения с Россией, Бжезинский открыто заявил о том, что «если придется делать выбор между укрупненной евро-атлантической системой и улучшением отношений с Россией, первой задаче следует отдать наиболее высокий приоритет»²⁴.

Бжезинский сыграл также ключевую роль в убеждении президента Клинтона и многих представителей американского истеблишмента форсировать расширение НАТО, несмотря на противодействие России. В союзе с советником по национальной безопасности Тони Лейком Бжезинский старался удовлетворить новые чаяния правительств стран Восточной Европы и построить сеть сторонников расширения НАТО на восток²⁵. Консервативные обозреватели вроде Уильяма Сафира из The New York Times помогали Бжезинскому в провозглашении обоснования и причины расширения НАТО за счет новых членов. Сафир настойчиво проводил довод об «окне возможностей», подавляя им оппонентов. «Мы должны расширить союз, предоставив членство в нем Польше, Венгрии, Чехии, государствам Балтии и, наконец, Украине», поскольку «Россия, в сущности, авторитарна и по привычке и склонности стремится к экспансии», – утверждал Сафир. Это нужно сделать сейчас, пока «Россия слаба и всецело занята собственным выживанием, а не позднее, когда такой ход станет нестерпимой для сверхдержавы провокацией»²⁷.

Ричард Пайпс развивал тезис об «авторитарной по сути и традиционно экспансионистской России» в исторической перспективе. В статье, опубликованной в журнале Foreign Affairs, Пайпс напомнил читателям о «тяжком бремени истории» России, неспособной «раз и навсегда порвать с советским прошлым»²⁸. Пайпс настаивал на том, что проблема выходит за пределы даже советского прошлого, поскольку россиянам «надо преодолеть не только наследие коммунизма, но и наследие царизма, а также православной церкви (верного партнера царизма), веками внушавшей подданным неуважение к праву, подчинение сильной, действующей по произволу власти и враждебности к Западу»²⁹. Затем Пайпс повторял тезисы Бжезинского о склонности России использовать имеющиеся у нее ресурсы и военную мощь в империалистическом духе, а завершал свои рассуждения предупреждением о том, что в России не стоит видеть потенциального союзника. Россия все еще может превратиться во врага, писал историк, «если управляющие судьбой России люди, эксплуатируя политическую неопытность и глубоко укоренившиеся предрассудки российского народа, снова устремятся к славе, на которую они пока не имеют права»³⁰.

Вторая «холодная война»: Россия как исторический союзник

Когда Владимира Путина избрали президентом России, антироссийская риторика продолжилась и усилилась. Республиканцы – члены лобби решили эксплуатировать возможности, предоставленные президентской компанией 2000 года, для того чтобы осудить внешнюю политику администрации Клинтона и наброситься на Россию как на «самую опасную клептократию в мире»³¹. В развернутых и масштабных дебатах о том, потеряна ли Россия для Запада, другие участники возложили вину за потерю России исключительно на российский национальный характер. Так, Мэтью Бжезинский, племянник Збигнева Бжезинского, заявил о том, что «никто не терял Россию, кроме самих русских» с их рабской «славянской душой» и бандитским интриганством³².

Однако президент Джордж У. Буш смотрел на вещи иначе. Вскоре после 11 сентября Буш и его советники охарактеризовали Россию как «страну, совершающую внушающий надежды переход», и как «важного партнера в войне с терроризмом»³³. Самым важным событием стало подписание Россией и США в мае 2002 года совместной декларации, где провозглашалась «качественно новая основа» американо-российских отношений и окончание эпохи, в течение которой две страны «рассматривали друг друга как врагов или как стратегические угрозы друг другу». «Мы – партнеры, и мы будем сотрудничать в продвижении стабильности, безопасности, экономической интеграции, совместно противодействовать глобальным угрозам и помогать в разрешении региональных конфликтов»³⁴. Идеи, лежавшие в основе этой декларации, были равносильны второму прекращению «холодной войны». Даже если это новое мышление возникло в результате появления взаимной угрозы, а не выработки общих ценностей, оно стало сигналом того, что Россию признали равной. Такое новое видение нашло поддержку в американском обществе: 60 % американцев относились к России благосклонно, а 55 % считали, что в следующем десятилетии Россия будет играть важную роль в мире³⁵. Уровень поддержки общественности существенно ограничил способность лобби действовать и продвигать антироссийские стереотипы. В условиях уверенно выходившей на первый план угрозы исламистского экстремизма лобби примерно до первой половины 2003 года не могло активно действовать с прежней эффективностью. Ситуация изменилась после того, как Россия отказалась поддержать действия США в Ираке.

3. Возвращение дискурса «холодной войны»

Два произошедших в 2003 году события – отказ России поддерживать политику США в отношении Ирака и арест нефтяного магната Михаила Ходорковского – стали серьезным испытанием для администрации Буша. Возник соблазн трактовать неучастие России в ликвидации режима Саддама Хусейна так, как это делала предыдущая администрация, то есть в качестве отклонения от определенных Вашингтоном условий партнерства с Москвой. Столь же сложно было не считать лишение Ходорковского свободы прямым вызовом энергетическим интересам Америки. Поскольку провозглашенное американо-российское партнерство еще не окрепло, лобби с успехом воспользовалось возникшей брешью и стало обвинять Россию в антизападных намерениях.

Раскол в политическом сообществе

Президент Буш и его советник по вопросам национальной безопасности Кондолиза Райс не считали, что действия России несовместимы с новой структурой американо-российских отношений. Дух понимания, необходимый для наведения мостов между позициями США и России по таким вопросам, как Ирак, нашел отражение в заявлении Райс о том, что США следует «наказать Францию, игнорировать Германию и простить Россию». Буш и Райс воздерживались и от оценок ареста Ходорковского. Райс поначалу склонялась к узкой концепции интересов США³⁶, но после 11 сентября 2001 года не видела альтернативы сотрудничеству с Россией в противодействии усиливающимся террористическим угрозам. Жестко защищая интересы США, Райс считала важным и партнерство с Россией. Президент Буш также давал понять, что не ожидает от России точного копирования порядков США. Даже возникшие впоследствии глубокие разногласия с Москвой по вопросам Украины, Грузии, Каспийской низменности, Ирана, Косово и противоракетной обороны не побудили Буша и Райс рассматривать американо-российские отношения как новую «холодную войну». По словам Буша, «отношения с Россией сложны, но это важные отношения, которые надо сохранять и поддерживать»³⁷. Райс придерживалась схожего мнения: «Американо-российские отношения можно называть по-разному, но только не непримиримой враждой», и отказывалась «разбрасываться такими понятиями, как «новая холодная война»»³⁸.

Однако вице-президент Дик Чейни рассматривал политику России и ее разногласия с Белым домом в качестве угрозы интересам США. В интерпретации Чейни Россия стала возрождать систему авторитаризма и использовать энергетические ресурсы в качестве инструмента запугивания и империализма³⁹. Чейни, опытный боец «холодной войны», предпочитал рассматривать Россию как потенциальную угрозу и фактически отстаивать новую стратегию изоляции России. Такой конфронтационный подход США уже приняли в отношении Ирака и теперь испытывали его по отношению к России. Действительно, многие ярые сторонники войны в Ираке вроде Джо Либермана, сенатора-демократа от штата Коннектикут, Джона Маккейна, сенатора-республиканца от штата Аризона, и заместителя министра обороны Пола Вулфовица отличались жесткой позицией по вопросам России. После попыток Кремля повлиять на результаты выборов на Украине идея конфронтации с Россией ради защиты демократических ценностей в регионе получила популярность и у неоконсервативных, и у неолиберальных идеологов и нашла выражение в разнообразных публикациях и политических акциях.

Представители вашингтонского истеблишмента, стремящиеся использовать символы «холодной войны» для достижения политических целей, таких как завоевание большей заметности или оправдание проводимой политики, способствуют возвращению настроений времен «холодной войны». Например, Хиллари Клинтон, сенатор-демократ от штата Нью-Йорк, внесла в конгресс законопроект об учреждении Медали холодной войны для награждения ветеранов-военных, служивших во время «холодной войны». Речь Клинтон в сенате изобиловала такими выражениями, как «наша победа в холодной войне» и способность «отразить угрозу, исходившую из-за железного занавеса»⁴⁰. Другие примеры этого политического вектора – решение воздвигнуть в столице США Мемориал жертвам коммунизма, «Богиню демократии» и решение президента Буша выступить на церемонии открытия этого мемориала 12 июня 2007 года. Буш воспользовался данным событием и напомнил слушателям следующее: «Свобода драгоценна, и ее нельзя считать само собой разумеющейся; зло реально, и ему надо противостоять». Словно читая текст времен «холодной войны», Буш говорил о «жертвах имперского коммунизма, идеологии, уничтожившей, по оценкам, 100 миллионов невиновных мужчин, женщин и детей»⁴¹, но забыл даже упомянуть о жертвах империалистических войн, которые Запад вел от имени «свободного мира».

Лобби: война с Путиным, а не с террором

Лобби вывело пересмотр истории «холодной войны» на новый уровень, занявшись «согласованными усилиями, направленными на отчуждение России от Запада»⁴², как назвали данную ситуацию опытные наблюдатели вроде Стивена Коэна, Анатоля Ливена и Грэма Эллисона. Лобби начало демонстрировать «еще бóльшую антироссийскую направленность, чем та, что была характерна для политики США в отношении советской коммунистической России»⁴³. Россия, возглавляемая Путиным, позиционировалась в качестве потерпевшей поражение, но продолжающей сопротивляться и не думающей о раскаянии стране, и этот образ настойчиво популяризировался. Разговоры о новой «холодной войне»⁴⁴ со временем становились популярней, а мнение Буша и Райс оттеснили на периферию. Кроме того, Томас Грэм, главный советник Буша по России и сторонник партнерских отношений с Москвой, в январе 2007 года ушел в отставку.

Успех лобби отчасти был результатом его способности использовать принцип эластичных групп, действующих как самодостаточные команды, имеющие собственные программы действий и индивидуальные цели и при этом согласованно работающие по некоторым принципиальным вопросам. Одна из таких тем – отношение к Владимиру Путину как к врагу США. Различные группы, существующие в рамках лобби, требовали от России разных уступок: военные-«ястребы» хотели усиления американского контроля над энергетическими ресурсами России и над ее военной инфраструктурой; «ястребы»-либералы тосковали об относительно децентрализованной политической системе ельцинской поры; сторонники восточноевропейского национализма надеялись выжать из России финансовые компенсации. При всем разнообразии частных целей группы в своей критике Путина использовали риторику «холодной войны» и бичевали централизацию российского государства, усиление государственного контроля над энергетическими ресурсами России и наступательную внешнюю политику России. Группы лобби, подходя к России с разных сторон, сосредотачивали внимание на Путине и делали это в тоне, порой граничившим с истерическим.

Военные-«ястребы» предсказуемо сосредоточились на внешней политике Путина. Брюс П. Джексон, один из самых активных русофобов, в своих показаниях сенатскому комитету по международным отношениям описал воздействие политики России на постсоветском пространстве как «долгосрочную угрозу интересам Европы и США, стремящихся к стабилизации и демократизации этого региона»⁴⁵. Говоря о «цветных революциях» в Грузии, в Украине и не приводя особых фактических доказательств в пользу своих утверждений, Джексон предъявил длинный список совершенных Россией грехов. В их числе – противодействие развитию демократических правительств в соседних с Россией странах, блокирование разрешения конфликтов, поддержание военной мощи, воспрепятствование развитию эффективных многосторонних институтов. Также к грехам отнесены взаимодействие с «военизированными и преступными группировками в других странах, в том числе в «политически мотивированных или вызванных преступными мотивами взрывах и убийствах вроде недавнего подрыва автомобиля в Гори, Грузия, и неоднократных покушений на жизнь Виктора Ющенко» и манипулирование ценами на энергоносители и энергию. Джексон отказался обсуждать интересы России на постсоветском пространстве, но заявил, что действия Путина «больше мотивированы злым романтизмом, нежели рациональными расчетами, связанными с национальными интересами», и что США «имеют дело не с благожелательной автократией, а с бандитской властью, вульгарной и привыкшей к насилию»⁴⁶.

В ноябре 2006 года один из членов редакционной коллегии газеты The Wall Street Journal привел поставки российского оружия в Венесуэлу и противодействие попыткам США ввести санкции в отношении Ирана и Северной Кореи в качестве свидетельств того, что внешняя политика России стала «открыто, иногда беспричинно враждебной по отношению к США». Этот же человек писал: «Наступило время начать думать о Владимире Путине как о враге США»⁴⁷. В другой редакционной статье та же газета обрушилась на Путина с критикой. По мнению газеты, Владимир Путин своими действиями внутри России и за рубежом сделал больше всех других руководителей для того, чтобы «предчувствия возвращения времен холодной войны оправдались». Возлагая вину за это прямо на Путина, газета далее рекомендовала Западу «пробудиться и осознать нарастающую угрозу», поскольку в случае России США «впервые после победы в холодной войне сталкиваются с моделями, которые хуже всех прежних»⁴⁸.

«Ястребы»-либералы трудятся над осуждением прошлого России, где не было ни демократии, ни прав человека. Стивен Сестанович, бывший советник президента Клинтона, заявлял, что хотя Россия время от времени обвиняет США в применении двойных стандартов в войне с терроризмом, Путин не жертва, а приобретатель выгод от двойных стандартов. Вашингтон не проявил достаточной твердости в осуждении нарушений прав человека, совершенных Путиным в Чечне и при вмешательстве в дела суверенных государств, в прошлом входивших в СССР⁴⁹. Вместе с другими либеральными учеными мужами Сестанович считает, что причины усиливающихся разногласий между Россией и США в мировых делах связаны с недостатком демократии в России. «Меньшая открытость России… увеличивает потенциальный ущерб для США и их союзников от новых глобальных угроз», – писала газета The Washington Post⁵⁰. Исходный тезис о том, что демократии проводят сходную внешнюю политику, общепризнан либеральными идеологами. Впрочем, между странами Запада есть глубокие разногласия по ряду вопросов внешней политики: война в Ираке, конфликт на Ближнем Востоке или «мультилатерализм» и роль международных институтов. Вместо принятия другого, широкого взгляда на государственное строительство «ястребы»-либералы ожидают, что Россия быстро станет демократией западного типа и будет следовать в фарватере внешней политики США. «Ястребам»-либералам помогают сторонники радикальной вестернизации России. Например, на ежегодном Гарвардском симпозиуме по России, состоявшемся в 2006 году, Андрей Илларионов, бывший советник Путина, представил Россию как опасный режим, стремящийся централизовать власть и бросить вызов Западу. Николай Злобин из Центра оборонной информации сетовал на отсутствие ясности в американо-российских отношениях. По его мнению, хотя Россия и потерпела поражение, но после «холодной войны» ее никогда должным образом не разоружили, и в этом основная причина конфликта⁵¹.

Кроме того, сторонники восточноевропейского национализма привлекают внимание общественности и политических кругов к проблемам этнического национализма в России. Обвиняя Путина в спонсировании и эксплуатации этнических фобий⁵², они пренебрегают сложными корнями этнического насилия и формирования российской идентичности. Некоторые из этих предпосылок схожи с первопричинами этнического национализма в западноевропейских странах и связаны с массовой иммиграцией из мусульманских республик, а другие причины коренятся в нищете и идеологическом вакууме, возникшем после падения коммунизма. Критики России отказываются также от анализа вопросов этнической дискриминации, которой подвергаются русские в восточноевропейских государствах вроде Латвии и Эстонии.

Несмотря на разногласия, все входящие в лобби группы изображают Путина человеком, умышленно провоцирующим новую «холодную войну», и сходятся во мнении о необходимости разработать жесткий ответ России. Отчасти такая реакция на политику России апеллирует к разуму, поскольку мобилизация на защиту в условиях «холодной войны» представляется логичной. Однако призывы к противодействию России рассчитаны также на провоцирование эмоциональной реакции со стороны России, ведомой гневом и разочарованием. По-видимому, эта провокация и является главной причиной последовательного использования лобби оскорбительной риторики. Лобби сравнивает президента России с фашистом, средневековым царем, Сталиным, Гитлером, Милошевичем, Муссолини, Пиночетом или Франко⁵³ и обвиняет Путина в убийствах его политических противников⁵⁴. К умышленно провокационным выражениям наподобие «убитая демократия», «бандитизм» и «хищническая политика»⁵⁵ прибегают, чтобы вызвать непропорциональную реакцию со стороны России. Подобное логичное сопротивление затем используют для подтверждения выдвигаемых лобби обвинений, а они, возможно, приведут Белый дом к необходимости жестко реагировать на действия России.

По мнению лобби, жесткая реакция Белого дома должна предусматривать исключение России из западных институтов и ее моральную, политическую и экономическую изоляцию. Например, после того как Россия выступила против американского вторжения в Ирак и российские власти в 2003 году арестовали Ходорковского, советник Министерства обороны США Ричард Перл призвал исключить Россию из «Большой восьмерки». Перл заявил, что «ни одна из стран «Большой восьмерки» не позволяет себе подобных действий в отношении одного из своих ведущих бизнесменов»⁵⁶. Сенатор-республиканец от штата Аризона Джон Маккейн и Джо Либерман, сенатор-демократ от штата Коннектикут также призвали президента Буша приостановить членство России в «Большой восьмерке» до тех пор, пока «правительство России не прекратит свое наступление на демократию и политическую свободу»⁵⁷. Этот призыв получил поддержку членов лобби и их сторонников⁵⁸. Другие законодатели выступили против вступления России во Всемирную торговую организацию и настаивали на сохранении поправки Джексона-Вэника к закону 1974 года о торговле, хотя освобождали от ее действия другие страны, например Украину. Сопредседатели Совета по международным отношениям, независимой рабочей группы, занимающейся изучением американской политики по отношению к России⁵⁹, и бывшие кандидаты в вице-президенты Джон Эдвардс и Джек Кемп предупредили Россию о возможной политической и моральной изоляции: «Если сегодняшняя реальность российской политики сохранится… то возникнет серьезный риск того, что российское руководство за рубежом и в самой России будет восприниматься нелегитимным»⁶⁰. Были и другие люди, требовавшие, чтобы США энергичней проводили политику интеграции государств вроде Украины и Грузии в орбиту Запада, а также удерживали западные компании и финансовые рынки Запада от инвестирования в российскую экономику⁶¹.

Хотя Россия – далеко не совершенное государство, в мире есть много нестабильных режимов и много стран, где нарушают права человека, однако американские ученые мужи не указывают на них. Например, членам лобби еще предстоит проявить такое же критическое отношение к многочисленным нарушениям прав человека в Пакистане, Афганистане и Израиле. Члены лобби едва замечают случаи убийства и заключения в тюрьму лидеров оппозиции в Грузии и Казахстане, но если громкое убийство происходит в России, они сразу же придают случившемуся первостепенное значение и незамедлительно, без каких-либо доказательств, связывают такое убийство с Кремлем. Сходным образом лобби обвиняет российское руководство в разжигании этнического насилия, не замечая возрождения антисемитизма и угнетения этнических групп в Европе или в других частях мира. Критики Кремля настаивают на блокировании инвестиционных потоков, идущих в Россию, но у них не возникает никаких проблем по поводу ведения бизнеса с Китаем, который является более закрытым обществом. Как отметил Стивен Коэн, во внешней политике, когда США вмешиваются в дела Грузии или Украины, Америка «продвигает демократию», а когда то же самое делает Кремль, это является «неоимпериализмом». Когда НАТО подходит к фактически окружает Россию, это – «борьба с терроризмом» и «защита новых государств», а когда Москва протестует против такого поведения Запада, она мыслит категориями «холодной войны»⁶². Другой проницательный наблюдатель назвал подобную политику «скорее продвижением враждебности, чем продвижением демократии»⁶³.

Из этого следует, что в американском истеблишменте господствует представление о том, что Россия просто не заслуживает отношения к ней на равных. Гэри Харт так озаглавил свой комментарий к докладу Совета по международным отношениям: «Россия: движение в неверном направлении». Краткое его изложение вполне можно прочесть и так: «Плохое состояние американо-российских отношений является исключительно виной русских, отказывающихся проводить внутреннюю политику, соответствующую нашим требованиям. Нам следует судить русских по самым высоким стандартам, хотя мы отказываемся объяснить причину наших поступков»⁶⁴. Причина, по которой Россию выделяют, напрашивается сама собой: возглавляемая президентом Путиным страна пытается проводить независимую внешнюю политику, продолжая внутренне отличаться от США. Гегемонистское мышление, стоявшее за американским вторжением в Ирак, раскрывается и в политике США по отношению к России. Действительно, есть признаки того, что лобби хотело возложить вину за Ирак на Россию⁶⁵.