Текст книги "Русофобия: антироссийское лобби в США"

Автор книги: Андрей Цыганков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Андрей Цыганков
Русофобия: антироссийское лобби в США

Посвящается моим родителям – Светлане Лучиновой и Павлу Цыганкову, моему деду Александру Присекину и светлой памяти моих дедов: Михаила Лучинова и Афанасия Цыганкова, а также моей бабушки Евгении Цыганковой, сражавшихся во Второй мировой войне.

«Дайте им время; позвольте им быть русскими; дайте им решить их внутренние проблемы в их собственной манере. Пути, по которым народ идет к достоинству и просвещению в правлении, – вопросы, составляющие глубочайшие и самые сокровенные процессы жизни народов. Нет ничего менее понятного иностранцам, ничего, в чем внешнее влияние может принести меньше блага».

Джордж Кеннан. «America and the Russian Future». Foreign Affairs, 1951

Copyright © Andrei P.Tsygankov, 2009. All rights reserved.

First published in English by Palgrave Macmillan, a division of Macmillan Publishers Limited under the title Russophobia by Andrei Tsygankov. This edition has been translated and published under licence from Palgrave Macmillan. The author has asserted his right to be identified as the author of this Work.

Предисловие к российскому изданию

С удовольствием представляю российскому читателю cвою книгу. Уже много лет я преподаю международные отношения в американском университете, общаюсь с коллегами-международниками и стремлюсь понять особенности восприятия России и ее внешней политики в США.

Книга писалась в США в период обострения американских отношений с Россией во второй половине 2000-х и соответствующего такому обострению роста антироссийских настроений в средствах массовой информации. Именно в этот период в американском политическом классе впервые стали раздаваться активные призывы исключить Россию из клуба «Большой восьмерки» и рассматривать ее как слабеющую в экономическом, политическом и военном отношении державу с противоположными американским интересами и ценностями. Значительная часть американской элиты утвердилась в мысли, что Россия не может более считаться партнером, а является потенциальным противником и страной, руководство которой будет осложнять реализацию внешнеполитических планов США.

К сожалению, сегодня не только видные представители элиты, но и сам президент Барак Обама объявляют, что воспринимают Россию в качестве угрозы. В сентябре 2014 года в своей речи в ООН Обама назвал российские действия по отношению к Украине и присоединение Крыма угрожающими мировому сообществу наряду с вирусом Эбола и террористической деятельностью организации Исламское Государство.

В чем причины происходящего? Каковы механизмы принятия решений в Вашингтоне? Почему российско-американским отношениям свойственно циклическое развитие – от стремления к партнерству к обострению и конфронтации? Не претендуя на исчерпывающее объяснение всех особенностей отношений США и России, я хочу обратить внимание на недостаточно проясненную роль в вашингтонской политике тех групп, которые активно лоббируют образ России как страны с антиамериканскими ценностями и интересами. Со времени окончания «холодной войны» такого рода группы никуда не исчезли и оживляются всякий раз, когда российское руководство ставит под сомнение легитимность американского глобального доминирования. Этим группировкам и сегодня отведена значительная роль в отстаивании глобально-гегемонистского понимания интересов США. Это понимание – не единственное, но по-прежнему наиболее распространенное.

Цель данного предисловия – кратко описать деятельность антироссийских группировок в не охваченный книгой период со второй половины 2008 года, включая период российско-грузинского конфликта, так называемую «перезагрузку», начатую с возвращением Владимира Путина на пост президента новую «холодную войну» и ее кульминацию – украинский кризис. Кроме того, предисловие помещает описываемый в книге период обострения российско-американских отношений в общий контекст этих отношений со времени окончания «холодной войны», анализируя их характер и причины.

Политика США в отношении России

Политические отношения США и России развивались циклами уже с конца XIX столетия, включая период «холодной войны». Со времени ее окончания эти отношения прошли в своем развитии еще несколько циклов, включая 1990-е, большую часть 2000-х и вступили в новый третий, начатый «перезагрузкой» 2009 года цикл, деградировавший затем в новую «холодную войну». Для каждого из циклов характерны фазы стремления к партнерству и последующего охлаждения и обострения отношений сторон. Данный раздел описывает обозначенные циклы и анализирует причины их развития¹.

Циклы отношений США и России

Первый период развития отношений США и России пришелся на 1990-е годы. В американском истеблишменте укрепилось сознание победы над Советским Союзом. Ведущее политическое издание, журнал «ForeignAffairs», написал в начале 1991 года, что «советская система потерпела крах не из-за того, чем она являлась, а из-за того, чем она не являлась… свободной, процветающей и успешной». Такая точка зрения нашла поддержку на самом высоком уровне, когда президент Джордж Буш в своем ежегодном послании Конгрессу о положении в стране объявил о «победе» Соединенных Штатов в «холодной войне».

Исходя из таких представлений, предлагавшееся новому российскому руководству партнерство было партнерством с позиции интересов и ценностей победившей державы. Предполагалось, что Россия трансформирует свои экономические и политические институты в близкие американским, сделает западный бизнес приоритетным партнером, а во внешней политике будет способствовать укреплению глобальных позиций США. В свою очередь, американская сторона провозгласит Москву важнейшим партнером и постепенно откроет ей путь к интеграции в международные политико-экономические структуры.

К счастью для американской стороны, ни президент новой России Борис Ельцин, ни ее первый министр иностранных дел Андрей Козырев не возражали против партнерства на таких условиях. Они верили, что история в том смысле, какой придавал тому интеллектуальный гуру Запада Фрэнсис Фукуяма, закончилась и альтернатив прозападному развитию не существует. Российские западники использовали эту мысль для дискредитации социалистического и, следовательно, «утопического» мировоззрения Горбачева и собирались перенять западную капиталистическую модель развития. По их убеждению, Советский Союз был не просто «ненормальным» или «недоразвитым», но и «неправильно развитым» государством². Теперь следовало наверстывать упущенное, то есть ускоренно «реформировать» и распродавать экономику и вступать в западные международные организации, включая Евросоюз и НАТО.

Однако в Вашингтоне не были готовы оказать российскому руководству значительную экономическую помощь, посчитав, что Россия с «правильного пути» уже не сойдет. Программы внешних займов МВФ были направлены не столько на создание новой экономической системы, сколько на разрушение прежней, способствуя укреплению отношений с коррумпированной верхушкой, а не с широкими слоями российского общества. Кроме того, вопреки ожиданиям и последующим возражениям Москвы было принято решение о расширении НАТО на восток. При этом Россию в число стран – членов евро-атлантического союза включить отказались. В итоге российские граждане, утратив советское государство, «приобрели» разрушение экономики, резкое падение жизненного уровня, рост вооруженных конфликтов в регионе и перспективу продвижения североатлантического союза к российским границам. Официальный западнический курс встретил растущее сопротивление со стороны тех, кто настаивал на необходимости усиления роли государства в экономических реформах и возрождении статуса великой державы для России. В Вашингтоне не учли, что значительная часть российского общества руководствовалась представлениями, отнюдь не совпадавшими с западническим мировоззрением руководства.

Период партнерства сменился кризисом, символическим началом которого можно считать замену в 1995 году Андрея Козырева Евгением Примаковым, по праву считающимся отцом философии державного сопротивления глобальной гегемонии США. Вашингтону приходилось теперь иметь дело с российским руководством, все более представлявшим интересы не только прозападного крупного бизнеса или «олигархов», но и бывших советских промышленников, работников государственного аппарата, военных и представителей служб безопасности. Российская внешняя политика перестала в одностороннем порядке поддерживать действия западных стран. Приоритетом были провозглашены «реинтеграция» постсоветского пространства, установление связей с Китаем, Индией, исламским миром, а также развитие двусторонних отношений со странами Евросоюза. В администрации США такие приоритеты были восприняты как антиамериканские. Наступил период охлаждения отношений, завершившийся серьезным кризисом, связанным с вооруженным вмешательством НАТО в дела Югославии. Российское руководство такое вмешательство резко осудило, не поддержав при этом и югославскую сторону.

Избрание Путина президентом России в марте 2000 года и попытка Вашингтона существенно улучшить отношения с Москвой после террористических атак 11 сентября 2001 года начали второй цикл в развитии отношений двух стран. Путин одним из первых оказал американскому руководству поддержку в борьбе с мировым терроризмом. В его лице Россия предлагала США не только координацию действий на уровне спецслужб, но и новый тип отношений в области безопасности и экономического взаимодействия. В ответ президент Джордж Буш-мл. провозгласил новую эру в отношениях с Россией, заявив о своем уважении к курсу Путина как внутри страны, так и на внешнеполитической арене.

Однако и этот западный поворот российского руководства не был оценен в Вашингтоне по достоинству. Несмотря на партнерскую риторику, от России, по существу, ожидали активной или хотя бы пассивной поддержки американского внешнеполитического курса. Этот курс включал в себя выход США из Договора об ограничении стратегических ядерных вооружений, создание глобальной системы противоракетной обороны (ПРО), вооруженное вторжение в Ирак и продолжение расширения НАТО к российским границам. На этот раз предполагалось, что в северо-атлантический союз войдут не только входившие в СССР страны Прибалтики, но и Грузия с Украиной. Поддержка такого рода американской внешней политики в планы Путина не входила, что вскоре привело к обострению отношений с США. Вместе с Германией и Францией Россия вошла в коалицию критиков американской войны в Ираке, а в ответ на планы развертывания элементов ПРО в Европе заявила о моратории на действие Договора об обычных вооружениях в Европе. Последнее предоставляло России возможности свободного перемещения своих вооруженных сил по российской территории. Кроме того, существенно окрепшая в экономическом отношении Россия начала проводить активную энергетическую политику, диверсифицируя поставки и координируя свою деятельность с другими странами-энергопроизводителями. Наконец, в ответ на глобальную стратегию Вашингтона по распространению демократии, приведшую в том числе к «цветным революциям» в Евразии, Россия объявила об ограничениях на деятельность западных неправительственных организаций, укреплении отношений с Китаем и планах формирования Евразийского экономического союза.

Третий цикл отношений с Россией был начат попыткой вновь избранного в США президента Обамы «перезагрузить» отношения с Россией и ее новым президентом Дмитрием Медведевым. На смену исходящей из Вашингтона конфронтационной риторике периода российско-грузинского конфликта пришел деловой тон поиска сфер возможного взаимодействия. Постепенно стороны преодолели близкую к конфронтации атмосферу, возникшую после кавказских событий и российского признания независимости Южной Осетии и Абхазии. Нормализация отношений с Россией проходила в русле возобновления диалога с европейскими союзниками и ключевыми странами мира. Этот диалог оказался изрядно ослабленным при Буше-мл., администрация которого, как никакая иная в истории США, исходила из права диктовать другим свою волю.

На смену амбициям администрации Буша-мл. развернуть в Восточной Европе несколько наземных позиций ПРО пришли более умеренные планы по обеспечению безопасности, причем первые заявления позволяли предположить, что это будет делаться на основе взаимодействия с Россией. Президенты России и США также подписали новый рамочный договор об ограничении ядерных вооружений. Позиция США по расширению НАТО также смягчилась, поскольку и сам проект – частично благодаря жесткости России, проявленной в том числе в ходе кавказского кризиса августа 2008 года, – продемонстрировал свою нежизнеспособность. На смену жесткой критике «антидемократической» политики в России пришло создание Белым домом и Кремлем совместной правительственной комиссии по решению конкретных вопросов, включая вопросы развития гражданского общества. Существенно и то, что повестка российско-американских отношений распространилась на темы экономического сотрудничества (вступление России в ВТО, развитие энергетического диалога, инвестиции и высокие технологии)³. Лиссабонский саммит НАТО в ноябре 2010 г. продемонстрировал возможность сближения позиций России и Запада и в вопросах безопасности.

К сожалению, и этому периоду не было суждено обрести положительную динамику. Вопреки утверждениям критиков действий России в Украине, отношения двух стран начали обостряться задолго до украинского кризиса. Во-первых, остался нерешенным целый ряд вопросов российско-американских отношений. У России вызывали вопросы намерения США по развертыванию системы ПРО в Европе. Вашингтон, в частности, осуществил поставки вооружений Румынии и Польше⁴, но не проявлял заинтересованности в развитии сотрудничества с российской стороной. Игнорировались и попытки Дмитрия Медведева инициировать обсуждение альтернатив НАТО-центричной системы безопасности в Европе. Двери в НАТО для ближайших соседей России также оставались открыты. Таким образом, от России добивались уступок по Ирану, сокращению ядерных вооружений, а также помощи в связи с проведением военной операции в Афганистане и ряде иных вопросов, но не желали вести дело к формированию стратегического союза с Москвой.

Во-вторых, на эту нерешенность беспокоящих Россию вопросов наложились новые, возникшие в период возвращения Путина на должность президента страны. К их числу следует отнести разногласия по Ближнему Востоку, включая перемены в Египте, Ливии и гражданскую войну в Сирии. В последней Вашингтон вознамерился сменить режим, чему, помня о результатах войны в Ираке, активно воспротивилась Россия. Со стороны США резко усилилась критика российского руководства в связи с централизацией власти, коррупцией и делом юриста Магницкого, отношением к протестам на Болотной, PussyRiot, а также нежеланием Кремля выдать Вашингтону работавшего в системе национальной безопасности США перебежчика Эдварда Сноудена.

Украинский кризис стал довершением набиравших силу негативных тенденций в российско-американских отношениях. Как и в период «Оранжевой революции», Россия и США оказались по разные стороны баррикад. Вашингтон поддержал революционную власть в Киеве, а Москва – свергнутого и сбежавшего президента Виктора Януковича. Последовавшие за этим события, включая российское присоединение Крыма и поддержку Новороссии, привели к новому витку кризиса в отношениях с западными странами. Изначальные попытки Обамы «перезагрузить» отношения с Россией завершились введением масштабных санкций против российской экономики и ее переводом из разряда партнеров в одну из важнейших угроз для мирового сообщества.

Причины циклического развития отношений США и России

В прозападных политических и интеллектуальных кругах ответственность за кризисное состояние отношений США и России нередко принято возлагать на российское руководство. При этом наиболее часто встречаются два объяснения. Согласно первому, Россия представляет собой страну с имперской авторитарно-экспансионистской традицией и всегда будет стремиться расширить свои границы, саботируя при этом действия западных стран. Политическая культура страны также авторитарна, она обеспечивает правящему режиму достаточную для проведения агрессивной внешней политики поддержку, поэтому режим склонен переоценивать собственные возможности, ощущая себя достаточно сильным и готовым к экспансии. Второе объяснение, напротив, описывает российский режим как неустойчивый, озабоченный политическим выживанием и действующий в условиях внутренней и внешней нестабильности. Агрессивная внешняя политика описывается в данном случае как попытка режима отвлечь внимание общества от нарастающих социальных и экономических проблем и перевести это внимание в русло поиска внешних врагов и внешнеполитических достижений. Именно так, в парадигме «маленькой победоносной войны», ряд западных специалистов объяснял поведение России в российско-грузинском конфликте 2008 года и конфликте с Украиной 2014 года⁵. Если так, то как в первом, так и во втором случае попытки договориться с Россией и удержать ее в существующих границах и рамках международного права ни к чему не приведут. Вместо этого действия российского руководства следует рассматривать как угрозу миру, проводя в отношении Кремля политику сдерживания и демонстрации силы.

Действительные причины периодически обостряющихся отношений США и России гораздо сложнее. В отношениях двух сторон никогда не бывает так, что всю полноту ответственности несет лишь одна из них. В той или иной степени ответственность ложится на обе стороны, и задачей исследователя является выявление доли и характера такой ответственности. При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что действия российского руководства чаще всего вторичны и являются реакцией на политику Вашингтона и Евросоюза. Динамика отношений американской и российской держав связана с глобальной идентичностью политического класса США и тем, какая роль отводится России в утверждении этой идентичности. В этих отношениях взаимодействуют и обуславливают друг друга два фактора: (1) американская убежденность в собственной незаменимости для поддержания глобального мира и стабильности и (2) российская настойчивость на необходимости выстраивания отношений с США на равной основе. Последняя ставит под сомнение описанную глобальную американскую идентичность, тем самым утверждая Россию в качестве «значимого другого» или державы-угрозы интересам и ценностям США. В этих условиях увеличивается склонность к политическому противостоянию и усилению сторонников жесткой линии во внешней политике обеих стран.

Распад биполярной системы «холодной войны» продемонстрировал убежденность американского политического класса в глобальной идентичности США и обнажил связанную с этой убежденностью тенденцию подстраивать под себя остальную часть мира. Эпоха противостояния с СССР маскировала эту тенденцию, выдвигая на первый план практические императивы выживания и контроля вооружений. Роспуск и последовавшее за этим финансовое банкротство советской сверхдержавы поставили Америку и ее интеллектуальное сообщество в новые условия. Подавляющее большинство ее представителей убеждены в прогрессивности американской гегемонии и «империи», а в академической науке заметно стремление обосновать важность глобализации с американским лицом, альтернативой которой видится глобальная неуправляемость. Реалисты или теоретики баланса власти в мировой политике отстаивают теперь теорию стабильности однополярного мира. Либералы же привычно настаивают на необходимости глобального распространения американских идеалов демократии и рыночной экономики. А так называемые конструктивисты выдвигают концепции глобального изоморфизма культурных норм, возникших в глубинах западной цивилизации⁶.

Конечно, не все так однозначно, и позициям глобалистов оппонируют сторонники снижения роли США в мире, или изоляционисты. Уже со второй половины 1970-х – начала 1980-х годов в американском интеллектуально-политическом сообществе обнаружилась критики доминирования США. Среди них были как левые, формировавшие свои взгляды во многом под влиянием теории Иммануила Валлерстайна о капиталистической «мир-системе», так и сторонники снижения американского глобального участия в целях национальной безопасности. Последние, подобно йельскому историку Полу Кеннеди, осуждали «перенапряжение» (overstretch) великих держав, которое они связывали с нарастанием процессов международной дестабилизации и последующим ослаблением держав, находившихся в центре мировой системы. В 1990-е годы спор глобалистов и изоляционистов отражали полярно-противоположные позиции Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Если первый постулировал триумф либеральной демократии американского образца, то второй предупреждал Америку об иллюзиях универсальности ее ценностей и опасностях подъема альтернативных западным «цивилизаций». Во второй половине 2000-х годов позиции изоляционистов укрепились в результате нарастания мировой нестабильности и восприятия за пределами западного мира роли Америки как деструктивной, а не конструктивной силы в глобальном управлении. Глобальный финансовый кризис, начавшийся со скандалов на Уолл-стрит, поражения внешней политики США в Афганистане и Ираке, а также заметный экономический подъем Китая и других незападных держав стимулировали развитие критической мысли.

Тем не менее в целом глобальная идентичность США выжила, укрепилась и пользуется доминирующим влиянием в элитах. Не только Буш-мл., но сегодня и президент Обама занят поиском новых аргументов в обосновании такой идентичности. Хотя поначалу Обама склонялся к изоляционизму в гораздо большей степени, чем его предшественники, сегодня влияние глобалистов и ястребов в окружении президента существенно возросло, а сам он все чаще звучит как ярый поборник идей американской «исключительности» и глубокой глобальной вовлеченности.

Исходя из укорененности в американском истеблишменте убежденности в глобальной идентичности страны, улучшение отношений с Россией всякий раз связывается с надеждой, что российское руководство осознает и примирится с такой идентичностью США, научившись извлекать из нее свои выгоды. В конце концов, разве не так ведут себя после окончания «холодной войны» остальные крупные и средние игроки в международных отношениях? Все они – и Индия, и Китай, и Бразилия, и многие другие – признают статус единственной в мире американской сверхдержавы, отводя ей особую ответственность и права в поддержании международного мира и стабильности и стремясь укрепить с ней экономические и политические связи. Такого рода надежды на «встраивание» России в рамки своей глобалистской перспективы были положены в основания политики Билла Клинтона в начале 1990-х годов, Джорджа Буша-мл. в начале 2000-х годов и Барака Обамы в 2009 году. Всякий раз американское руководство исходило из того, что лидеры Кремля примут сложившиеся международные отношения и глобальное лидерство США как данность.

В России же как в стране с исторически сложившейся системой ценностей и великодержавных интересов в принципе не могут согласиться с уготованной для нее ролью младшего партнера. Уже Примаков, оппонируя Козыреву, заявил о неизбежности формирования многополярного мира и необходимости для России ориентироваться на укрепление статуса великой евразийской державы. Сегодня эта позиция воспринята подавляющим большинством российского политического класса и отражена во всех официальных внешнеполитических документах страны. Исторически как русская самодержавная, так и советская коммунистическая идеи содержали в себе, помимо великодержавности, важные ценностные компоненты, включая идею трансэтничности, сильного государства и экономической справедливости⁷. На этой ценностной системе сегодня возводится здание «управляемой демократии», трансэтнического «государства-цивилизации» и социального патернализма. В силу целого ряда культурных, исторических и геополитических обстоятельств Россия не может заниматься простым воспроизводством идей западной демократии на своей почве, она должна интегрировать их в соответствии со своими приоритетами.

Такого рода настойчивый акцент на наличии своих собственных интересов и ценностей со стороны российского истеблишмента нередко вызывает раздражение со стороны США, получая свое развитие в попытках оказать на Россию давление и закладывая тем самым основы для будущих кризисов в отношениях двух стран. В свою очередь, российское руководство реагирует на рост давления с нарастающей степенью болезненности, способствуя укреплению уверенности американской стороны в том, что Россия является главной угрозой интересам и ценностям США. В ходе такого нарастающего противостояния происходит политизация интересов и ценностей двух сторон, представляемых теперь противоположными по своему содержанию.

В частности, внешнее давление со стороны США и нежелание признавать за Россией право развивать свою собственную, отличную от западной, систему ценностей способствует укреплению в стране национализма и анти-американизма. Стоит вспомнить, что многие российские инновации в отношении собственной системы ценностей стали результатом западного давления. В первый период правления Путина Россия стремилась позиционировать себя как часть западного мира – как страну демократии и рыночной экономики – с самостоятельными внешнеполитическими интересами. Даже после череды цветных революций в Евразии Кремль сохранил такого рода позиционирование, хотя внутри страны были предприняты меры по ограничению деятельности прозападных негосударственных организаций и фондов. Во время правления Медведева упор на развитие отношений с Западом сохранился и даже усилился, чему способствовало благожелательное отношение к новому президенту со стороны администрации США, редко высказывавшегося в отношении России критически⁸. Однако после нового избрания Путина президентом ценностные акценты руководства подверглись существенной корректировке, завершившись заявлениями российского президента о необходимости сохранить «независимость и суверенитет в духовной, идеологической и внешнеполитической сферах» и утвердить Россию как «консервативную» державу и глобальную защитницу традиционных ценностей⁹.

В Америке как стране с глобальной идентичностью и системой интересов живут и культивируются образы не одной, а нескольких угроз. Помимо России политический класс и средства массовой информации активно «отрабатывают» тему угроз интересам и ценностям США со стороны исламского радикализма и растущего Китая. У американских глобалистов имеются различные ответы на то, почему ни одна из этих угроз не сможет поколебать позиции Америки в мире. В зависимости от идейно-политических ориентаций одни представители глобалистски мыслящего политического класса подчеркивают значимость военно-технологического превосходства США, другие делают упор на преимуществах экономической и политической системы. При этом далеко не все представители истеблишмента видят в России угрозу номер один. Большинство глобалистов считают ее сложным партнером в силу традиционно-великодержавного менталитета и все еще слабой степени интеграции в западные политико-экономические структуры, не готовым пока примириться с глобальным доминированием США. Но нельзя сказать, что все глобалисты озабочены этим больше, чем растущей ролью Китая или исходящей с Ближнего Востока угрозой терроризма. Россия воспринимается как слабое, хотя и капризное (prickly), государство, которое со временем должно будет примириться со своим объективно скромным положением в мировой системе и принять глобальное лидерство Америки как должное. Экономическое и военно-политическое сближения России и Китая тревожит некоторых представителей лагеря глобалистов, но не до такой степени, чтобы изменить принципы защищаемой ими политики. Политика глобального лидерства США представляется им необходимой в том числе и потому, что в мире все еще остаются государства, готовые бросить вызов американским интересам и ценностям.

Вместе с тем активность Кремля на международной арене, а также устойчивость в сознании американского политического класса оставшейся от «холодной войны» памяти советской угрозы способны выдвигать Россию на позиции угрозы номер один¹⁰. Это происходит тем вероятнее, чем активнее российское руководство ставит под сомнение легитимность американской глобальной идентичности и претензий на главенствующую роль в организации мирового порядка. В этих условиях и происходит активизация антироссийских групп, как правило, защищающих глобальное превосходство США от угрозы, исходящей от «авторитарно-экспансионистской» России. Не обладая способностью самостоятельно формировать американскую повестку на российском направлении, русофобские группировки способны активно лоббировать антироссийскую политику, тем самым внося свой вклад в утверждение глобальной идентичности США. Во второй главе предлагаемой вниманию читателя книги я подробнее описываю условия, которые способны усиливать позиции антироссийского лобби. Следующий раздел данного предисловия кратко суммирует эти условия и объясняет активизацию антироссийских групп в отмеченные периоды кризисов в отношениях двух стран.