Текст книги "Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего"

Автор книги: Андрей Безруков

Соавторы: Андрей Сушенцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 4
Южный Кавказ. Поиск источников роста

Силаев Николай Юрьевич  – кавказовед, кандидат исторических наук (2003). Ведущий аналитик агентства «Внешняя политика». Старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО (У) МИД России. Директор Некоммерческого партнерства «Кавказское сотрудничество (2009 – настоящее время). Его публикации посвящены международным отношениям и социально-политическим трансформациям на Южном и Северном Кавказе.

Летом – осенью 2014 года в регионе произошел ряд крупных столкновений между армянскими и азербайджанскими силами в Нагорном Карабахе. В июле – августе 2014 года возникло очередное обострение на линии соприкосновения сторон. В ноябре азербайджанские силы сбили вертолет Ми‑24 армии Нагорного Карабаха. По данным азербайджанской стороны, вертолет собирался атаковать азербайджанские позиции. По данным Армении и НКР, он был сбит во время учений, когда летел параллельно линии соприкосновения сторон. Однако, несмотря на прогнозы многих комментаторов и наблюдателей, эти вспышки не переросли в полномасштабную войну. В последние годы стороны добились установления такого баланса сил в зоне конфликта, который позволяет им эффективно осуществлять взаимное сдерживание. На этом фоне в 2014 году прошли три встречи президентов Армении и Азербайджана: в августе в Сочи, в начале сентября на полях саммита НАТО в Ньюпорте и в конце октября – в Париже. Эти встречи не привели к каким-либо подвижкам в позиции сторон, хотя способствовали тому, чтобы ситуация в зоне конфликта не вышла из-под контроля.

Стратегии армянской и азербайджанской сторон по отношению к конфликту остаются прежними. Азербайджан не отказывается и не откажется от своей позиции по Нагорному Карабаху. Баку добивается возвращения под свою юрисдикцию семи районов, оккупированных силами Армении и НКР в результате войны 1991–1994 годов, и передачи ему территории Нагорного Карабаха. Поскольку эти цели, очевидно, недостижимы в рамках политического урегулирования, Азербайджан придерживается стратегии «отложенного реванша». Пользуясь доходами, полученными от экспорта углеводородов, он добивается военно-технического превосходства над Арменией и НКР. В Баку рассчитывают, что значительный экономический перевес Азербайджана над Арменией, в совокупности с поддержанием транспортной блокады Армении со стороны Баку и Анкары, в долгосрочной перспективе будет способствовать ослаблению Армении. В Ереване ориентируются на поддержание статус-кво, основанного на балансе военных потенциалов двух стран.

За последние годы военный бюджет Азербайджана резко вырос. Так, между 2010 и 2011 годами он увеличился в два раза. В 2013 году, по данным SIPRI, он составил 3440 млн долларов. Он почти на миллиард долларов превышает доходную часть всего государственного бюджета Армении и более чем в 7 раз – ее военные расходы. В то же время, хотя такой дисбаланс поддерживается на протяжении уже нескольких лет (быстрый рост оборонных расходов Азербайджана начался одновременно со взрывным ростом его углеводородного экспорта и ВВП в 2005–2007 годах), он пока не привел к возобновлению войны в Карабахе. Вероятно, это объясняется несколькими причинами.

Во-первых, учитывая высокую зависимость Азербайджана от экспорта углеводородов, Баку не может допустить вовлечения в длительную войну на истощение, тем более такую, которая создаст угрозу для стратегических экономических объектов на его территории, в том числе трубопроводов, по которым нефть и газ доставляются на мировые рынки. Реалистичный сценарий силового установления контроля над Карабахом для Азербайджана может заключаться только в блицкриге, причем таком, на который имеется согласие ведущих мировых и региональных держав. Поскольку достижение такого согласия крайне маловероятно, а возможность блицкрига сомнительна, задача сдерживания для армянской стороны упрощается: суть ее в том, чтобы не допустить быстрого успеха азербайджанских сил и гарантированно перевести возможное столкновение в режим длительного противостояния.

Во-вторых, хотя мандат российской военной базы в Армении, как и обязательства по обеспечению ее безопасности, взятые на себя Россией в рамках ОДКБ, распространяется лишь на территорию собственно Армении, едва ли в случае возникновения полномасштабного конфликта боевые действия ограничатся Нагорным Карабахом. Поэтому возникает неопределенность в отношении российской позиции в возможном конфликте. Конечно, возобновление войны между Арменией и Азербайджаном и начало боевых действий на территории собственно Армении поставило бы Москву перед весьма непростым для нее выбором: либо ставить под сомнение эффективность гарантий ОДКБ (и тем самым прочность самой организации), либо быть вовлеченной в прямое военное столкновение с Азербайджаном. Но пока этого выбора нет, неопределенность в отношении возможных действий Москвы способствует тому, что стороны воздерживаются от военной эскалации.

Нужно подчеркнуть, что в случае с Нагорным Карабахом Запад продемонстрировал свою (отказавшую ему на Украине) способность адекватно взвешивать риски. Какими бы ни были версии относительно происхождения летне-осенних обострений в зоне конфликта в 2014 году, ключевые институты, созданные для его урегулирования, продолжают существовать. Россия, США и Франция продолжают поддерживать контакты по линии Минской группы ОБСЕ, несмотря на острые разногласия между ними в других вопросах. Думается, в том числе потому, что тесное сотрудничество России и Армении, сохранение роли России как непредвзятого посредника между сторонами конфликта, делает цену пересмотра статус-кво исключительно высокой.

В 2015 году, как это было и раньше, продолжатся вооруженные столкновения на линии соприкосновения сторон. Нельзя исключить, что некоторые из этих стычек окажутся настолько масштабными, что заставят наблюдателей говорить об угрозе возобновления военных действий. Однако оснований ожидать возникновения новой войны в Нагорном Карабахе сейчас нет. Наиболее вероятным сценарием, в осуществлении которого заинтересовано большинство вовлеченных игроков, представляется сохранение статус-кво, не исключен при этом рост интенсивности вооруженных стычек на линии соприкосновения сторон.

Пессимистичный сценарий включает в себя возобновление боевых действий, в которых каждая из сторон будет стремиться достичь своих стратегических целей. Для Азербайджана такая цель – либо захват территории Нагорного Карабаха, либо (минимум) возвращение под свой контроль занятых армянскими силами прилегающих к Карабаху районов, не входивших в состав НКАО. Последнее не решает задачи установления юрисдикции Баку над Карабахом, но позволило бы Азербайджану оказывать постоянное разрушительное силовое давление на непризнанную республику. Для Армении стратегическая цель в случае возобновления войны – нанесение Азербайджану такого поражения, которое сделало бы невозможным продолжение им боевых действий и устранило бы перспективу установления его контроля и над Карабахом, и над прилегающими районами. Вероятно, эта цель может быть достигнута в случае занятия новых территорий армянскими силами или нанесения неприемлемого ущерба ключевым отраслям экономики Азербайджана.

Вероятность сценария возобновления полномасштабной войны до 2020 года зависит от нескольких факторов. Во-первых, от того, изменится ли дипломатический контекст вокруг конфликта и не начнет ли Запад расценивать этот конфликт как потенциальную точку давления на Россию, которая весьма не заинтересована в возникновении новой войны в Закавказье, тем более с перспективой ее вовлечения в такую войну. Во-вторых, от изменения сравнительного потенциала сторон: ухудшение экономической ситуации и политическая нестабильность в Армении могут ослабить действующий сейчас в Карабахе режим взаимного сдерживания. В-третьих, триггером может стать и нарастание экономических сложностей в Азербайджане в связи с падением цен на нефть. Однако нужно подчеркнуть – даже в ситуации, когда все три фактора будут действовать одновременно, возобновление войны не станет неизбежным.

Оптимистичный сценарий – полное или частичное урегулирование конфликта – представляется наименее вероятным. Критерий такого сценария: разработка и реализация мер доверия на линии соприкосновения сторон, сокращение числа и интенсивности вооруженных инцидентов, их эффективное расследование, прекращение враждебной риторики, возобновление переговоров о полном урегулировании конфликта. Хотя все стороны конфликта были бы заинтересованы в таком развитии событий на фоне нарастающих экономических трудностей, внутриполитическая ситуация в Армении, Азербайджане, НКР препятствует компромиссам, которые в общественном мнении расцениваются как предательство.

Политическое развитие Азербайджана до 2020 года

Стабильность Азербайджана с его крупнейшей в регионе экономикой и подушевым ВВП, который в два раза превышает таковой у соседей, трудно подвергнуть сомнению. Темпы экономического роста в стране в последнее время замедлились, однако они по-прежнему остаются неплохими на фоне региона и мировых показателей: 3,8 % – в 2012‑м, 5,4 % – в 2013 году. Президентские выборы в октябре 2013 года принесли весьма убедительную победу Ильхаму Алиеву, который набрал 84,54 % голосов, став президентом страны в третий раз. Кандидат от объединенной оппозиции Джамиль Гасанлы получил лишь 5,53 %, несмотря на то что его поддержали политические силы, которые ранее выступали на выборах отдельно друг от друга, – в частности, «Мусават», Народный фронт Азербайджана, «Классический» народный фронт Азербайджана. Национальный совет демократических сил, созданный перед президентскими выборами 2013 года, сумел сохранить свое единство и после поражения. Однако его влияние крайне невелико.

Слаба и так называемая исламская оппозиция. В последние годы из Азербайджана приходят сообщения о давлении властей и представителей религиозного большинства в лице мусульман-шиитов на салафитские общины. Отток носителей радикального политического ислама в «горячие точки» за пределами Азербайджана (Сирия, Ирак) в краткосрочном плане снижает риски дестабилизации в стране. Есть основания считать, что значительная их часть не планирует возвращаться на родину, где их с большой вероятностью ждет преследование со стороны властей.

С точки зрения публичной политики азербайджанский политический режим стабилен, при этом он также исключительно устойчив и с точки зрения кадрового состава высшего эшелона власти. Руководители ряда ключевых органов исполнительной власти находятся на своих постах без малого двадцать лет. Показательно, что азербайджанские «тяжеловесы» сохранили свои посты, несмотря на смену президента в 2003 году. Ключевые политические фигуры, вошедшие в высший правящий слой при Гейдаре Алиеве, сохранили свои позиции после того, как президентом стал Ильхам Алиев. В азербайджанской прессе и в медиа других стран много писали о так называемых кланах во главе с высокопоставленными чиновниками, действующих в Азербайджане. Материалы, посвященные наиболее влиятельным лицам в руководстве страны и их деловым интересам, были опубликованы в числе других сообщений американского посольства в Баку в результате утечки Wikileaks. Не вдаваясь в обсуждение этих деталей, отметим ряд обстоятельств.

Во-первых, тот факт, что, несмотря на внешнюю монолитность правящего режима, время от времени публикуются компрометирующие материалы на представителей его руководства, свидетельствует о неоднородности азербайджанских верхов. Есть признаки политической конкуренции между наиболее влиятельными игроками. Хотя эта конкуренция не носит разрушительного для политического режима характера и удерживается в рамках, которые не подрывают стабильность в стране, она выплескивается в том числе и в экономическую сферу. Неформальные правила игры на рынках могут меняться вслед за политической конъюнктурой в верхах.

Во-вторых, президент Ильхам Алиев не обладает абсолютной властью. Многие руководители ведомств за долгие годы пребывания у власти приобрели собственный политический и экономический капитал, выстроили собственные патрон-клиентские сети и обладают ресурсами для самостоятельной игры. В таких условиях президент оказывается скорее «первым среди равных», а политический курс оказывается суммой векторов, заданных наиболее влиятельными центрами.

В-третьих, особенность Азербайджана с его взрывным экономическим ростом в прошлом десятилетии и сохранением сравнительно высоких по мировым меркам темпов роста в последние два-три года заключается в том, что правящая группа делит постоянно растущий пирог. Страна ощутила эффект глобального экономического кризиса и связанного с ним падения цен на углеводороды в 2009 году, однако пять лет назад спад быстро сменился ростом. Сейчас нет достоверных прогнозов относительно того, как долго продлится текущая конъюнктура на мировом рынке нефти и газа. Нельзя исключить, что дополнительные риски возникнут в том случае, если период низких цен затянется, особенно на фоне приближающегося исчерпания нефтяных (но не газовых) запасов Азербайджана. Возможный долгий ценовой спад представляет собой исторически новый вызов для азербайджанской элиты, и механизмы адаптации к нему ей только предстоит построить.

Бюджет Азербайджана на 2015 год принят исходя из цены на нефть в 90 долларов за баррель. В октябре дефицит бюджета ожидался в размере 1,7 млрд манатов (2,2 млрд долларов). Возможно, дефицит вырастет в связи со снижением доходов от экспорта нефти и газа. Однако Нефтяной фонд Азербайджана насчитывает 37 млрд долларов, что наряду с 15 млрд. долларов золотовалютных резервов позволит поддерживать финансовую стабильность на протяжении нескольких лет. Скорее всего, в 2015 году Баку придется пойти на ослабление национальной валюты, которая в период высокой ценовой конъюнктуры сильно укрепилась и курс которой практически не колебался в отношении доллара и евро. Укрепление доллара и падение цен на углеводороды, по-видимому, вынудят Азербайджан поменять свою валютную политику. В символическом плане девальвация маната может расцениваться как поражение, но на практике страна может от нее выиграть. С одной стороны, это уменьшит расходы бюджета. С другой – поддержит национальную обрабатывающую промышленность, развитие которой в последние годы объявлено одним из приоритетов экономической политики властей. Неизбежное в условиях девальвации удорожание импорта, от которого сильно зависит азербайджанский потребительский рынок, может вызвать социальную напряженность, однако у правящего режима есть необходимый инструментарий для предотвращения ее перерастания в политическую нестабильность.

В более длительной перспективе стабильность Азербайджана зависит от его способности добиться диверсификации экономики (ныне практически моноотраслевой), а также от исчерпания нефтяных и газовых месторождений. Успехи диверсификации пока сомнительны. С 2005 года доля обрабатывающей промышленности в ВВП Азербайджана снизилась с 6,5 до 4,2 % – в 2013 году. В то же время доля добычи полезных ископаемых в 2013 году составила 40 %; она постепенно снижается за счет быстрых темпов роста в строительстве и торговле, в которые, вероятно, и перекачиваются нефтедоллары. По всей видимости, в наступившем году страна уже не сможет обеспечить прежних темпов роста в этих отраслях. Что же касается перспективы исчерпания нефтяных месторождений, то наиболее оптимистичными следует счесть расчеты «Би-Пи», которая ведет добычу нефти в стране и в середине 2014 года оценивала подтвержденные азербайджанские запасы в 1 млрд тонн. При текущей добыче в 43,4 млн тонн в год этих запасов хватит на 23 года. Лучше обстоит дело с газом. Подтвержденные запасы газа составляют 0,9 трлн куб. м, текущая добыча – 16,2 млрд куб. м, то есть при текущем уровне добычи имеющиеся запасы будут исчерпаны через 55 лет. Это означает, что в обозримой перспективе Азербайджан не рискует лишиться ключевого экспортного продукта.

Последние президентские выборы (октябрь 2013 года) стали поводом для ухудшения отношений между Азербайджаном и Соединенными Штатами. Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ раскритиковало выборы за ограничение свободы выражения мнений, собраний и объединений, а также за нарушения в ходе голосования. Это вызвало резкую отповедь Баку. Глава администрации президента Рамиз Мехтиев, который крайне редко выступает публично, дал развернутое интервью, в котором обвинил американских дипломатов во вмешательстве во внутренние дела страны. Спустя несколько месяцев произошел новый обмен заявлениями: посол США в Азербайджане Ричард Морнингстар сказал в одном из интервью, что Азербайджан ждет судьба Украины, если его власти не прекратят давление на гражданское общество и независимую прессу. В ответ Рамиз Мехтиев обвинил Запад в грубом вмешательстве во внутренние дела Украины.

Подобные дипломатические стычки не следует переоценивать в плане тех рисков, которые они могут создать для устойчивости политического режима в Азербайджане. Несмотря на повышенный тон публичных выступлений, Баку и Вашингтон не сворачивают сотрудничество по традиционной повестке их отношений. Не происходит ничего похожего на дипломатическую изоляцию Ильхама Алиева, которую США пытались организовать после прошлых президентских выборов. Наконец, в самом Азербайджане не существует влиятельных политических групп, которые могли бы рассчитывать на успех в игре по дестабилизации режима, в том числе и благодаря жесткому подавлению потенциальных «кандидатов в революционеры». Нельзя исключить, что, делая жесткие заявления по внутриполитической ситуации в Азербайджане, американские дипломаты попросту «отбывали номер», демонстрируя мировым медиа собственную озабоченность преследованиями гражданских активистов.

Азербайджан участвовал в программе ЕС «Восточное партнерство», однако не стал подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом, ограничившись переговорами об упрощении визового режима. Это не привело к ухудшению отношений между Баку и Брюсселем. По всей видимости, ЕС осознает, что попытки заставить Азербайджан провести действенные реформы, направленные на демократизацию, будут контрпродуктивны. А в случае форсированного сближения Азербайджана с ЕС пикировка по поводу демократии и прав человека рискует вытеснить все прочие пункты повестки двусторонних отношений. В то же время Азербайджан традиционно рассматривается как один из альтернативных России поставщиков газа на европейский рынок, и это сдерживает ЕС, как и США, от чрезмерного давления на Баку по «демократической» тематике.

Внешнеполитические риски, с которыми сталкивается Азербайджан, существенно снизились в уходящем году благодаря начавшемуся процессу улучшения отношений с соседним Ираном. Отношения двух стран были сложными, начиная с коллапса Советского Союза. С одной стороны, их сближала религиозная (большинство населения Азербайджана и Ирана – мусульмане-шииты) и этническая (азербайджанцы в Иране – вторая по численности этническая группа после персов) общность. С другой стороны, именно эти общности служат источником напряжения. Светский азербайджанский режим опасался и опасается религиозно-политической пропаганды со стороны Ирана. В свою очередь власти Ирана могут воспринимать само существование независимого государства азербайджанцев как потенциальный источник ирредентизма со стороны крупнейшего этнического меньшинства. Тем более что подобное видение нередко получает подтверждения из Баку. Впрочем, те же самые аргументы могут быть адресованы в обратную сторону. Территория современного Азербайджана вплоть до Гюлистанского мирного договора между Российской империей и Персией (1813) входила в состав последней.

Другая проблема в двусторонних отношениях заключается в спорах о принадлежности некоторых нефтяных месторождений на шельфе Каспия. Азербайджано-иранские отношения не могли улучшить и слухи о возможном использовании азербайджанских аэродромов американской военной авиацией – для готовившегося удара по Ирану, а также то обстоятельство, что Баку поддерживает тесные контакты с Израилем, в том числе покупая израильское оружие. В последние годы произошло несколько пограничных инцидентов, а летом 2012 года дело дошло до отзыва иранского посла из Баку.

В 2014 году на фоне некоторого снижения напряженности в отношениях между Ираном и Соединенными Штатами, а также с обострением ситуации в Ираке началась и нормализация азербайджано-иранских отношений. В апреле президент Азербайджана Ильхам Алиев посетил Иран. А в ноябре Азербайджан посетил президент Ирана Хасан Роухани. В ходе двухдневного визита была подписана Декларация о дружбе и сотрудничестве, президенты обеих стран выступили на азербайджано-иранском бизнес-форуме. Хотя саммит не привел к разрешению существующих между сторонами разногласий – например, было лишь сказано о готовности сотрудничать в согласовании спорных пунктов Конвенции о статусе Каспийского моря, – он стал сильным сигналом к нормализации отношений. Вероятно, немаловажную роль в нормализации отношений сыграли поставки в Азербайджан современных систем ПВО из России, которые позволили укрепить военный баланс между Баку и Тегераном.

В перспективе до 2020 года главным вызовом для Азербайджана станет снижение цен на нефть. Опасно не само их падение – в 2008–2009 годах страна без больших потерь прошла глобальный экономический кризис, – а длительный период низкой конъюнктуры на мировом рынке. Ресурсы Государственного нефтяного фонда позволяют финансировать текущий дефицит бюджета на протяжении нескольких лет. Но нужно учесть, что бюджет 2015 года сверстан исходя из цены на нефть в 90 долларов за баррель, и при сохранении нынешнего уровня цен на нефть дефицит окажется выше. Длительный период экономической стагнации – новая ситуация для азербайджанской политической элиты. В то же время политический баланс в верхах может заблокировать экономические реформы, необходимые для активного привлечения инвестиций в обрабатывающую промышленность. В условиях длительного – два года и более – периода низких цен на основные экспортные товары нельзя исключить обострения внутриполитической борьбы в стране.

Внешнеполитический вектор Армении

Одним из последствий конфликта в Нагорном Карабахе для Армении стала транспортная блокада со стороны Азербайджана и Турции. Баку расценивает изоляцию Армении от международных региональных проектов в сфере развития транспортной инфраструктуры как один из важных рычагов давления на Ереван. Турция солидарна с Азербайджаном и держит свою границу закрытой для товаров из Армении на протяжении более двадцати лет.

Надежды на частичное прекращение этой блокады связывались с Цюрихскими протоколами о нормализации двусторонних отношений, которые Армения и Турция подписали при энергичном содействии России и Соединенных Штатов, но которые так и не были воплощены. В последние годы редкие намеки Турции на готовность открыть границу обесценивались следовавшими за ними заявлениями и инициативами, подтверждавшими прежнюю позицию Анкары: граница будет открыта, только если Армения согласится с подходом Азербайджана к карабахскому конфликту. Вероятно, эти намеки преследовали цель прозондировать перспективы изменения позиции Армении по отношению к приближающейся 100‑летней годовщине геноцида армян в Османской империи. С одной стороны, Армения настаивает на признании геноцида со стороны турецких властей, с другой – Турция явно не готова отказаться от увязывания вопроса о транспортном сообщении с вопросом о Карабахе, хотя Цюрихские протоколы не предполагают этой увязки. В итоге обсуждение перспективы открытия границы не получает практического продолжения.

В условиях наложенных на Армению транспортных ограничений особое значение для нее приобретают отношения с Грузией и Ираном. Причем особенно важными оказываются здесь отношения с Грузией. Хотя Иран стоит на четвертом-пятом месте среди торговых партнеров Армении, он не играет решающей роли в связях Армении с мировым рынком. Транспортный потенциал автодороги, связывающей Армению с Ираном, не настолько велик, чтобы южный сосед мог стать внешнеторговыми «воротами» для Армении. Строительство железной дороги в Иран обсуждается уже много лет, но помимо технических трудностей этот проект может столкнуться и с проблемой его окупаемости. Товарооборот между Ираном, Арменией и Грузией невелик. Товарооборот между Ираном и Россией обеспечивается за счет морского транспорта через Каспийское море. Его торговля с ЕС может быть обеспечена либо через территорию Турции, либо через территорию России, по транспортному коридору «Север – Юг». К тому же, даже если железная дорога в Иран будет построена, она не сможет стать в полном смысле слова транзитной до тех пор, пока остается закрытым железнодорожное сообщение между Россией и Грузией по территории Абхазии. А на пути восстановления абхазской железной дороги стоят труднопреодолимые политические препятствия.

Присоединение Армении к ЕАЭС привнесло новое измерение в эту ситуацию. У Армении нет общей границы с другими членами этого союза, и это остро ставит вопрос об инфраструктурном обеспечении товарных потоков между его членами, прежде всего Арменией и Россией. Успех проекта во многом зависит от того, как будет решена эта задача.

В этой связи обращает на себя внимание возросшая интенсивность дипломатических контактов между Арменией и Грузией за последние два года. Направлением одного из первых визитов Бидзины Иванишвили, занявшего должность премьер-министра Грузии после парламентских выборов 2012 года, стала Армения. В ходе визита Иванишвили сделал заявление, которое можно было истолковать таким образом, что Грузия рассматривает возможность восстановления железной дороги через Абхазию. Армения весьма заинтересована в возобновлении железнодорожного сообщения с Россией через Грузию и Абхазию, и, несмотря на то что грузинское руководство не стало предпринимать каких-либо практических шагов по осуществлению этой идеи, а в Тбилиси она была подвергнута критике, Ереван регулярно ставит этот вопрос в повестку дня двусторонних отношений.

Одним из первых визитов в графике нового президента Грузии Георгия Маргвелашвили также был визит в Ереван. В июне 2014 года последовал ответный визит президента Армении Сержа Саргсяна в Тбилиси, в августе – премьер-министра Грузии в Ереван, а в конце сентября – визит министра обороны Грузии Ираклия Аласания в Армению, вероятно, призванный сбалансировать состоявшуюся незадолго до этого встречу министров обороны Грузии, Азербайджана и Турции в Нахичевани.

По всей видимости, основная причина такой динамики заключается во вступлении Армении в Евразийский экономический союз, а Грузии – в зону свободной торговли с ЕС. Учитывая значение Грузии для российско-армянского транзита, стороны должны были гармонизировать свою политику по присоединению к разным интеграционным объединениям. Между ними могут существовать и договоренности о взаимном использовании юрисдикций друг друга для реализации торговых преимуществ, которые дает зона свободной торговли с ЕС и Евразийский экономический союз. На такую перспективу указывает заявление премьер-министра Грузии Гарибашвили в ходе его визита в Ереван: «Армения и Грузия должны суметь использовать возможность членства в различных объединениях к выгоде двух стран. Это послужит хорошим примером для международного сообщества». Если договоренность будет достигнута, грузинские компании будут регистрироваться в Армении или ввозить в Россию и другие страны ЕАЭС свои товары в качестве произведенных в Армении, а армянские – регистрироваться в Грузии и возить свои товары в ЕС. Если такая схема взаимодействия двух стран осуществится, она станет прочной основой грузино-армянских отношений на ближайшие годы.

В конце ноября 2014 года по итогам переговоров с президентом Абхазии Раулем Хаджимба Владимир Путин заявил: «Считаем возможным вместе с другими партнерами подумать и при общем согласии реализовать такой проект, например, как транзитное железнодорожное сообщение в направлении Сухуми, Тбилиси и далее, с одной стороны на Армению, с другой стороны на Россию». Из Грузии последовало заявление спецпредставителя премьер-министра по отношениям с Россией Зураба Абашидзе, который сказал, что Грузия готова рассматривать вопрос о возобновлении железнодорожного сообщения, «если это послужит урегулированию абхазского конфликта и если все это произойдет с соблюдением принципа территориальной целостности, с уважением суверенитета Грузии».

Невозможно ожидать, что Россия изменит свой подход к вопросу о статусе Абхазии для того, чтобы восстановить железнодорожный транзит через Абхазию, как трудно представить, что Грузия согласится на этот транзит, не потребовав существенных уступок в этом вопросе. Однако заявление президента России символизирует то обстоятельство, что задача обеспечения надежного транспортного сообщения с Арменией поднимается выше в условном списке приоритетов российской внешней политики в Закавказье – в связи с членством Армении в ЕАЭС. Что в свою очередь означает, что у политики нормализации отношений между Москвой и Тбилиси появляется дополнительная мотивация. Эта политика – при всех понятных ее ограничениях – в последние годы служит одним из факторов стабилизации ситуации в Закавказье, и экономическая интеграция России, Белоруссии, Казахстана и Армении оказывает и такое косвенное влияние на общую ситуацию в регионе.

Присоединение Армении к Евразийскому экономическому союзу создает новую ситуацию в российско-армянских отношениях. По сути, Россия берет на себя часть политической ответственности за состояние экономики Армении, так как экономические неудачи этой страны могут быть истолкованы и как неудачи политически значимого интеграционного проекта. Как ожидается, Армения получит дополнительные доходы в бюджет за счет интеграции в сфере таможенного регулирования. Сохраняются низкие цены на газ, поставляемый в Армению.

Основным вызовом для страны станет необходимость восстановления темпов экономического роста. Армении пока не удалось найти новую модель роста взамен докризисной, где главным драйвером был строительный сектор. Низкие темпы роста в конечном счете ведут к оттоку населения из страны, который стал одной из ведущих тем внутриполитической повестки. Демографические потери Армении, в свою очередь, в долгосрочном плане ведут к смещению баланса сил в зоне конфликта в Нагорном Карабахе, ослабляя тем самым военно-политическую стабильность в Закавказье.