Текст книги "Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего"

Автор книги: Андрей Безруков

Соавторы: Андрей Сушенцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Политические перспективы Грузии до 2020 года

В 2012–2014 годах правящей в Грузии коалиции «Грузинская мечта» не удалось существенно изменить прежние тенденции экономического развития страны. Энергичные экономические реформы, которые прошли в Грузии в прошлом десятилетии во время правления Михаила Саакашвили, не привели к экономическому прорыву. Более того, были усугублены многие из тех проблем, с которыми сталкивалась еще «дореформенная» Грузия. По подсчетам экономиста Владимира Папава, основанным на данных национальной статистической службы Грузии, импорт в страну в три раза превышает ее экспорт в течение последних лет. В структуре экспорта 22 % занимает перепродажа подержанных автомобилей, которые ввозятся в Грузию из-за рубежа и затем поступают на рынки третьих стран. Еще 8 % экспорта – металлолом. При этом объем импорта в Грузии в 2013 году составил 48,9 % ВВП (7885 млн долл.), а дефицит торгового баланса равнялся 30,9 % ВВП (4977 млн долл.).

В последние два года, после завершения программы помощи Брюссельской конференции доноров и в условиях смены власти, темпы экономического роста в Грузии снизились. В 2013 году ее экономика выросла на 3,2 %. Более высокие темпы были показаны национальной статистической службой по итогам двух первых кварталов 2014 года, однако пока рано судить о том, насколько устойчивой окажется эта тенденция по итогам всего года.

Развитие национального производства и импортозамещение объявлено приоритетной задачей новых властей Грузии. В сентябре 2013 года было объявлено об учреждении Фонда соинвестирования Грузии с капиталом в 6 млрд долларов. Обращают на себя внимание две особенности инвестиционной политики фонда, насколько о ней можно судить по представленным проектам. Крупнейший проект планируется осуществить в сфере недвижимости, которую при всех недостатках экономического развития Грузии трудно назвать слаборазвитой. Два проекта, ориентированных собственно на импортозамещение, не предполагают развитие бизнесов (например, крестьянских хозяйств), уже существующих в соответствующих отраслях, а могут способствовать скорее вытеснению мелких производителей с рынка. Подобная стратегия объяснима, если учесть, что фонд управляет капиталами инвесторов, в том числе частных, которые заинтересованы в получении прибыли. Структура грузинской экономики такова, что реальный сектор в Грузии – не самый привлекательный объект для инвестиций, причем программы поддержки работающих в этом секторе компаний и предпринимателей могут и не приносить прибыли. Однако при такой стратегии нет оснований ожидать, что фонд сумеет создать условия для ускоренного развития национального производства.

Дополнением к импортозамещению должно стать наращивание экспорта. Грузинские эксперты возлагают большие надежды на подписанное в июне 2014 года соглашение об ассоциации с Европейским союзом. По оценкам европейских экспертов, рост ВВП Грузии в результате вступления в зону свободной торговли с ЕС в долгосрочной перспективе составит 4,3 %; ее экспорт должен вырасти на 12 %, импорт – на 7,5 %. Остается открытым вопрос, в какой степени такой рост обеспечит ускоренное развитие национального производства в Грузии. Сейчас основные экспортные потоки страны направлены в страны Содружества Независимых Государств. По-видимому, соглашение об ассоциации и о глубокой всеобъемлющей зоне свободной торговли с ЕС не решит ключевой проблемы Грузии в виде хронического дефицита торгового баланса.

Нормализация отношений с Россией дала эффект в виде быстрого роста грузинского экспорта. За первую половину 2014 года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года грузинский экспорт вырос почти на 23 %, или на 190 млн долларов, причем почти 100 млн долларов из этой суммы обеспечил прирост экспорта в Россию. По итогам первого полугодия 2014 года стоимость грузинского экспорта на российском направлении составила 161 млн долларов. Экспорт в Армению и Азербайджан у Грузии больше, однако большую часть в нем занимают транзитные поставки товаров из третьих стран. С учетом этого Россия выходит на роль крупнейшего импортера товаров, произведенных собственно в Грузии.

Проецируя эти экономические тенденции на внутри– и внешнеполитическую ситуацию в Грузии, можно сделать несколько выводов. Во-первых, Грузия критически зависит от международной экономической конъюнктуры. Сокращение инвестиций, кредитов, денежных переводов из-за рубежа может поставить под вопрос ее способность оплачивать свой импорт. Снижение темпов экономического роста в ЕС и в России может нанести удар и по грузинской экономике. Растущая Турция, скорее всего, расширит свое присутствие на грузинском рынке, однако стоит иметь в виду, что и она зависит от экономического положения своих крупнейших торговых партнеров. Во-вторых, ключевые торговые партнеры Грузии – ее непосредственные соседи, и с этой точки зрения стремление Тбилиси к углублению интеграции с ЕС выглядит не столько как отражение имеющихся экономических тенденций, сколько как политический приоритет. В-третьих, вероятно, крупнейшим выгодоприобретателем прошедших в Грузии за последнее десятилетие экономических реформ (включавших в себя открытие национальных рынков для импорта) оказалась Турция. Это может повлечь за собой и рост политического влияния Анкары, пусть пока он и не выражается в ярких внешнеполитических инициативах.

Летом 2014 года в Грузии завершился почти двухлетний электоральный цикл, открывшийся парламентскими выборами в октябре 2012 года, по итогам которых партия М. Саакашвили «Единое национальное движение» потеряла власть, и завершившийся выборами местных органов власти. В ходе этого электорального цикла завершилось формирование новой внутриполитической конфигурации. Ее характеризует рыхлое доминирование коалиции «Грузинская мечта» при снизившемся от парламентских к президентским выборам, но стабилизировавшемся по итогам выборов муниципальных, влиянии ЕНД. Главные результаты почти двухлетнего электорального цикла можно подвести следующим образом.

В ходе электорального цикла «Грузинская мечта» сохранила свое единство, несмотря на рыхлость коалиции и внутренние противоречия в ней. Показательно, что даже отставка министра обороны Грузии Ираклия Аласания, который считался одним из наиболее популярных политиков в стране, не поколебала прочность коалиции. Не подрывают ее и трения между главой правительства Ираклием Гарибашвили и президентом Георгием Маргвелашвили, которые пока не принимают ярко выраженного политического или идеологического характера, оставаясь пока в аппаратных и протокольных рамках.

Нужно отметить, что основным источником силы Гарибашвили остается его близость к лидеру «Грузинской мечты» Б. Иванишвили. Подобно многим другим грузинским политикам, он не имеет собственной сильной партийной организации или сильной команды. Это еще одна причина не переоценивать оттенки внешнеполитической риторики премьер-министра Грузии: он не настолько самостоятельная и свободная в выборе приоритетов фигура, чтобы эти оттенки имели существенное значение.

По итогам электорального цикла «Единое национальное движение» сохранилось как ведущая оппозиционная сила: его представители стабильно получают второе место на ключевых выборах. Основная причина этого – сохранение у партии финансовых и медийных ресурсов. ЕНД по-прежнему контролирует один из наиболее рейтинговых телеканалов «Рустави‑2». ЕНД пользуется определенной поддержкой в США и ЕС, в том числе и благодаря созданным еще в годы правления М. Саакашвили лоббистским сетям.

Одно из последствий идеологической и политической рыхлости «Грузинской мечты» заключается в том, что ряд ее политических менеджеров, прежде всего представители Республиканской партии, по сути, заинтересованы в том, чтобы идеологически близкое к ним проамериканское ЕНД оставалось в роли второй ведущей политической силы. В то же время у ЕНД, по всей видимости, нет потенциала для наращивания электоральной поддержки. Попытки усилить иные ярко прозападные политические силы – как, например, бывший министр обороны Аласания – пока не привели к успеху.

Со второй половины 2014 года активизировалось уголовное преследование представителей прежних властей Грузии. Бывший премьер-министр Грузии Вано Мерабишвили и бывший министр обороны Бача Ахалая оказались в заключении еще в 2013 году. Накануне муниципальных выборов в Грузии был задержан мэр Тбилиси Гиги Угулава, позже прокуратура Грузии предъявила обвинения по нескольким статьям Уголовного кодекса экс-президенту Михаилу Саакашвили. Последнее вызвало резкую реакцию США: второй заместитель госсекретаря Эрик Рубин заявил о «рисках, которые могут угрожать демократическому развитию страны». Тем не менее власти Грузии не только не остановили расследование уголовных дел против Саакашвили и его соратников, но и обозначили готовность к эскалации этого противостояния.

Результаты парламентских, президентских и муниципальных выборов показали устойчивость сложившейся системы с рыхлым доминированием «Грузинской мечты» и ведущей оппозиционной силой в лице ЕНД. Те, кто мог бы претендовать на роль «третьей силы», пока не демонстрируют убедительных электоральных успехов.

Так, экс-спикер парламента Нино Бурджанадзе на президентских выборах сумела преодолеть последствия своих прошлых неудач и выйти на третье место. Кандидат от ее предвыборного блока занял третье место и на выборах мэра Тбилиси. Препятствия для Бурджанадзе заключаются в высоком антирейтинге, при малых вложениях в партийную структуру и низовые сети поддержки по стране.

«Эффект Бурджанадзе» (неожиданное возвращение из политического небытия и сравнительно неплохой результат на выборах) объясняется тем, что довольно велика доля избирателей, разочарованных в ЕНД и разочаровывающихся в «Грузинской мечте». Риторика Бурджанадзе о «восстановлении справедливости», то есть о расследовании злоупотреблений, допущенных режимом М. Саакашвили, находит у избирателей большой отклик. Активизация расследований по делам функционеров «розового» режима и начало уголовного преследования самого Саакашвили указывают на то, что власти хорошо осознают значение этого запроса. В то же время они едва ли пойдут на возвращение отобранной во время правления Саакашвили собственности, как из-за юридических трудностей, так и потому, что «обратный передел» может подорвать и без того слабую грузинскую экономику. Это означает, что в грузинской политике в ближайшие годы сохранится большое пространство для риторики о справедливости.

В то же время в грузинской политике остается пространство и для появления новых оппозиционных сил. Об этом свидетельствует относительный успех (4‑е место на выборах мэра Тбилиси) оппозиционного блока «Альянс патриотов Грузии». Правда, следует иметь в виду, что противниками такой силы будут и «Грузинская мечта», и ЕНД, и Бурджанадзе.

Внутриполитическая ситуация в Грузии остается стабильной. Однако ее развитие в большой степени зависит от конфигурации интересов крупнейших международных игроков. Нельзя исключить вероятности подвижек в грузинских правящих кругах в том случае, если США будут заинтересованы в росте враждебности между Грузией и Россией. Например, возможна замена идеологически нейтрального И. Гарибашвили на посту премьер-министра на отчетливо прозападную фигуру с последующей политической реабилитации ЕНД. Учитывая, что ЕНД имеет солидное представительство в парламенте (65 мест из 150), нельзя исключить и распад правящей коалиции без новых выборов и формирование новой, включающей в себя прозападные группы «Грузинской мечты» и националов. Впрочем, подобный сценарий для Грузии может оказаться рискованным, поскольку люди Б. Иванишвили едва ли с готовностью отдадут власть, учитывая перспективу их преследования.

Хрупкое равновесие в грузинской внутренней политике имеет важный внешнеполитический аспект: власти страны не обладают пространством для маневров в международных делах. Внешняя активность грузинской дипломатии скрывает выжидательную позицию.

Борьба США за влияние в Грузии

Насколько можно судить, смена власти в Грузии была сюрпризом для Соединенных Штатов, ожидавших победы ЕНД на парламентских выборах в октябре 2012 года. Б. Иванишвили, возглавивший правительство Грузии после выборов, был для американских дипломатов малознакомой и малопонятной фигурой. Хотя у многих союзников нового премьера по коалиции «Грузинская мечта» имелись связи в США, потребовалось время для того, чтобы американские внешнеполитические институты адаптировались к новой ситуации в стране. В результате в течение всего срока пребывания у власти (с октября 2012 по ноябрь 2013 года) Иванишвили так и не совершил визит в США. В качестве нового лидера Грузии Соединенные Штаты посетил уже И. Гарибашвили, и то лишь спустя несколько месяцев после того, как в стране завершились президентские выборы. Наблюдатели не исключали, что импульсом к визиту, состоявшемуся в феврале 2014 года, стали события на Украине. С тех пор Гарибашвили еще раз посетил США – в сентябре 2014 года в рамках поездки на сессию Генассамблеи ООН. Отметим, что второй визит премьер-министра в Соединенные Штаты сопровождался спорами между аппаратами премьера и президента Грузии по поводу того, какой именно из двух лидеров должен представлять страну в Организации Объединенных Наций.

Паузу в грузино-американских отношениях, возникшую в 2013 году, заполняли грузинские политики второго эшелона, давно известные в Вашингтоне и обладающие связями в американских внешнеполитических кругах. Министр обороны Ираклий Аласания и спикер парламента Грузии, лидер Республиканской партии Давид Усупашвили поддерживали и поддерживают весьма интенсивные контакты с представителями Соединенных Штатов.

Дипломатические контакты между Вашингтоном и Тбилиси активизировались на фоне событий на Украине. В декабре 2013 года Грузию посетила заместитель госсекретаря Виктория Нуланд. Затем в Тбилиси прилетела группа американских сенаторов. В сентябре 2014 года Грузию посетил министр обороны США Чак Хейгел. В ходе визита он потребовал от России полностью отвести ее войска от грузинской границы. Это заявление не было никак разъяснено, от чего возникла неопределенность: то ли Хейгел требует вывести российские войска с территории Абхазии и Южной Осетии, то ли он настаивает на некоем перемещении войск на российской территории – требование, которого не встречалось ранее в американской дипломатической риторике в грузинском контексте. Тем не менее намек на готовность США опираться на Грузию в усиливающемся противостоянии с Москвой был вполне ясен.

В самой Грузии эта активизация контактов на фоне украинского кризиса в определенной мере подогрела ожидания того, что Грузии будет предоставлен План действий по членству (ПДЧ) на саммите НАТО в Уэльсе. Когда президент США Барак Обама заявил, что вступление Украины и Грузии в альянс не стоит в повестке дня, это вызвало определенное разочарование в Тбилиси. Однако это заявление отражало лишь неготовность Соединенных Штатов принимать на себя обязательства по обеспечению безопасности Грузии. Саммит НАТО в Уэльсе в начале сентября 2014 года (сразу за ним последовал визит Чака Хейгела в Тбилиси) показал, что США заинтересованы в Грузии как в одном из элементов системы сдерживания России, которую они обновляют в Восточной Европе. На саммите НАТО было принято решение об усиленном сотрудничестве с Грузией. Это предполагает участие в натовском Комитете операционной политики, то есть участие в координации альянса непосредственно по операциям, которые он проводит. Кроме того, предусмотрено расширение связного офиса НАТО в Грузии. В стране также будет создан тренировочный центр НАТО.

Американский конгресс начал процесс предоставления Грузии статуса основного союзника США вне НАТО. В практическом плане этот статус не дает таких гарантий безопасности, как пятый пункт устава НАТО, однако страны, наделенные им, получают возможность приобретения американского оборонительного оружия в особом порядке. Американо-грузинский диалог по вопросам безопасности, таким образом, выходит на новый уровень, хотя гарантии Грузии со стороны США остаются символическими. Остается открытым вопрос о том, какие американские вооружения сможет купить Грузия. С точки зрения баланса сил на Кавказе большое значение имеет то, получит ли она современные системы ПВО, и если получит, то на каких условиях их приобретет – нынешний бюджет Грузии не позволяет таких трат.

Статус основного союзника вне НАТО параллельно предоставляется также и Молдове. Вероятно, Соединенные Штаты будут стремиться к активизации военного сотрудничества между тремя этими странами. В сентябре на Украине прошли совместные с США военные учения «Rapid Trident 2014». В них участвовали и грузинские военнослужащие, причем во время учений Украину посетил глава Генштаба Грузии Вахтанг Капанадзе.

Грузия участвовала в международной миссии под эгидой США в Ираке и участвует в подобной миссии в Афганистане. Грузинский контингент в Афганистане, который единовременно составлял до 1750 человек, крупнейший среди стран, не входящих в НАТО. Его потери за время участия Грузии в миссии в Афганистане (с ноября 2009 года) составили 29 человек, что весьма болезненно для грузинского общества, особенно если учесть, что необходимость участия в афганской миссии власти страны объясняют перспективой членства в НАТО, которое не становится более реальным по мере того, как растут потери.

Значительная часть американской внешнеполитической и определенная часть грузинской политической элиты заинтересованы в том, чтобы вернуть Грузию к состоянию плацдарма для действий против России на Кавказе. К этому стремится «Единое национальное движение», которое пытается увязать российско-грузинские отношения с украинским кризисом. Однако такое развитие событий сдерживается рядом факторов.

Во-первых, США не собираются давать Грузии никаких сколько-нибудь действенных гарантий безопасности. Ей предлагается на собственный страх и риск провоцировать Россию, не ожидая, что американцы окажут ей заметную помощь в критический момент.

Во-вторых, пределы эскалации, на которую Тбилиси может пойти в отношениях с Россией без фатального риска, невелики. Новая война в Абхазии или Южной Осетии была бы для Грузии самоубийственной, учитывая существующий уровень российского военного присутствия в обеих республиках и возросший общий военный потенциал России. Попытки вооруженных провокаций на Северном Кавказе также могут обойтись Тбилиси очень дорого – не случайно в 2012 году от такой попытки отказался даже не склонный к трезвому поведению Михаил Саакашвили.

В-третьих, Россия занимает важное место среди торговых партнеров Грузии. Экспорт в Россию на фоне сокращающегося экспорта на Украину становится для грузинских компаний крупным источников доходов, исчезновение которого трудно будет компенсировать. Денежные переводы из России, сократившиеся из-за падения рубля, остаются большим источником доходов и домохозяйств, и – через налогообложение торговли – бюджета. Отказываться от экономического сотрудничества с Россией, при ясном понимании того, что Запад уже не выделит помощь, сопоставимую с той, что была предоставлена в 2008 году (отметим, что Украина не получила сколько-нибудь сопоставимой помощи), грузинские власти по своей воле не будут.

Другое дело, что у Соединенных Штатов есть обширный инструментарий для вмешательства во внутриполитические дела Грузии и навязывания ей выгодного для Вашингтона политического курса. Будет ли использован этот инструментарий – ключевой вопрос 2015 года.

В 2016–2018 годах в Грузии в случае устойчивого развития внутриполитической ситуации должен состояться новый избирательный цикл – парламентские, президентские, муниципальные выборы. От исхода этого избирательного цикла будет зависеть и внешняя политика страны.

Сохранение у власти коалиции «Грузинская мечта» может быть поставлено под сомнение. Правительство коалиции не добилось пока значимых экономических успехов, при этом оно подвергается критике как со стороны грузинских радикальных «западников», так и со стороны «традиционалистов». Первые критикуют правящую коалицию за недостаточно радикальную позицию в отношении России, вторые – за недостаточную эффективность уголовного преследования представителей старого политического режима.

Можно выделить несколько сценариев развития внутриполитической ситуации в Грузии. Первый – сохранение доминирования «Грузинской мечты», возможно, ценой возвращения ее неформального лидера Бидзины Иванишвили на пост премьер-министра страны. Хотя такое возвращение может дать импульс краткосрочному росту популярности правительства, в долгосрочном плане оно приведет к падению популярности Иванишвили, поскольку будет предполагать, что на него возлагается ответственность за все тактические неудачи властей.

Второй – распад коалиции с выходом из нее команды политических менеджеров, связанных с Республиканской партией Грузии. Собственный рейтинг республиканцев невелик, однако у них есть налаженные связи с Западом и, что немаловажно в условиях Грузии, немалый кадровый резерв. Исход электорального цикла в этом сценарии зависит от того, как пойдет образование коалиций в оппозиционном спектре. В том случае, если республиканцы вступят в коалицию с Единым национальным движением, у «Грузинской мечты» может появиться сильный оппонент.

Впрочем, пока вероятность такой коалиции невелика, поскольку ЕНД все еще не восстановило свою испорченную при Саакашвили репутацию. Рейтинг этой партии сравнительно невысок (на президентских и муниципальных выборах ее представители набирали немногим более 20 % голосов, почти в два раза меньше, чем на парламентских выборах 2012 года; к тому же у партии высок антирейтинг). Возможно, США были бы заинтересованы в том, чтобы привести в Грузии к власти радикальных западников и использовать затем страну как инструмент давления на Россию. Однако этому мешает низкая популярность ЕНД, которую пока не компенсируют неудачи действующего правительства, а также провал ставки американцев на другого радикально прозападного политика – бывшего министра обороны Грузии Ираклия Аласания. Аласания, который позиционировался едва ли не как будущий глава государства, не смог ничего противопоставить премьер-министру, который отправил его в отставку, а сама отставка и выход партии Аласания из коалиции «Грузинская мечта» не привели к распаду коалиции. Утратив должность в исполнительной власти, Аласания лишился «трамплина» для избирательной кампании и, скорее всего, не сможет нарастить свою популярность к парламентским выборам. Что же касается его возможной коалиции с ЕНД, то здесь действуют те же ограничения, что и в случае с республиканцами.

Третий сценарий – приход в парламент сил, ныне в нем не представленных: сторонников бывшего спикера парламента Нино Бурджанадзе и лидера «Альянса патриотов Грузии» Ирмы Инашвили. Они сделали одним из ведущих лозунгов восстановление справедливости, то есть уголовное преследование представителей режима Михаила Саакашвили, и с этим лозунгом довольно удачно выступили на прошлых президентских и муниципальных выборах. При сохранении нынешнего уровня популярности обе силы могут получить парламентскую трибуну на выборах в 2016 году, потеснив как «Грузинскую мечту», так и ЕНД. Такой исход будет означать ликвидацию политической монополиии «западников», фактически действующей в Грузии на протяжении более десяти лет.