Текст книги "Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего"

Автор книги: Андрей Безруков

Соавторы: Андрей Сушенцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего

© Безруков А.О., Сушенцов А.А., ред. – сост., 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Введение
Сценарии тревожного будущего

Безруков Андрей Олегович  – советник президента компании «Роснефть», доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО (У) МИД России. Магистр государственного управления, выпускник школы имени Дж. Кеннеди Гарвардского университета. Полковник разведки в отставке. В США руководил консалтинговой компанией в сфере стратегического планирования. Его публикации посвящены проблемам стратегического прогнозирования, новых форм конфликтов, внешней политики США.

Мы живем в удивительный, переломный период времени. Это время неопределенностей, время перемен, время движения. После турбулентных 1980‑х и кризисных 1990‑х нам казалось, что Россия наконец прошла зону штормов и теперь ее ждет если не совсем спокойное, то все-таки предсказуемое плавание.

Однако борьба России за свое место в мире еще не закончилась. Незавершенность нашего пути – это следствие места России между цивилизациями Европы, ислама и Востока. И если наша цивилизационная граница на востоке понятна, на западе и юге она находится в постоянном движении. И Запад, и Юг всегда пытались расширить зоны своего влияния за счет России. В течение последних двадцати лет, истощенная «холодной войной», наша страна, наша цивилизация отступала. В 2014 году она прекратила отступать. Но Запад не остановился. В результате столкновения раскололась Украина, льется кровь на Донбассе.

Именно в это время нам особенно хочется понять, куда идут мир и наша страна. Что стоит за сегодняшним кризисом? Когда начнется экономический рост? Что будет с ценами на нефть? Как долго продлится столкновение России и Запада? Затронет ли кризис Китай? Что произойдет с Европой? Сохранится ли мир на Кавказе?

Для миллионов наших сограждан ответы на эти вопросы имеют не только философское, но и огромное практическое значение.

Цель этой книги – заглянуть в наше ближайшее будущее, в мир 2020 года

Пять лет – это много или мало? Это зависит от того, как быстро движется история. А она движется скачками. В кризисные времена она просто летит, сплетая события в тесный клубок. Вспомните, с чего мы начали прошлый, 2014 год и чем его закончили!

Ускорение исторического времени зависит от нарастания потока информации, от наполненности времени критически важными событиями, которые меняют наше представление о мире, заставляют нас принимать решения, адаптироваться к новой ситуации.

Войны, будучи наполненными такими событиями, приносят гигантское ускорение истории, а Россия де-факто находится в ситуации войны за свое существование как суверенная, независимая держава. Вполне возможно, что через пять лет Россию будет не узнать. Украину тоже будет не узнать. А может быть, и всю Европу.

Вспомните, как изменилась Россия за пять лет сто лет назад – с 1915 по 1920 год. Это были практически разные страны совсем в другом мире. В мире, который сам не мог понять, что и почему с ним произошло. Могут ли нас ждать перемены подобного масштаба?

Способны ли мы понять будущее?

Если наша цель – предсказать, что и как произойдет, то это невозможно. Наша задача не предугадать завтрашний мир, а предупредить читателя о том, что возможно. Помочь ему заглянуть в 2020 год, примерить его на себя, увидев несколько картинок вероятного грядущего.

Конечно же, жизнь сложнее всех наших представлений о ней. Однако любое будущее состоит из возможного и невозможного. Убрав второе, мы можем увидеть контуры первого.

Каким же образом мы можем определить рамки возможного?

Во-первых, подавляющее большинство событий международной жизни не случайно. Они предопределены тенденциями экономического и технологического развития, политическими и социально-культурными процессами. Поняв, какие процессы формируют завтрашнюю международную обстановку, мы сможем в общих чертах увидеть, что нас ждет. Многие демографические и экономические тенденции имеют долгосрочный характер и хорошо поддаются экстраполяции, особенно в пределах относительно короткого пятилетнего периода.

Во-вторых, географическое положение также диктует определенные рамки поведения. Страны не вольны выбирать своих соседей, переставлять местами моря и горы. Народы не могут отказаться от своей культуры, истории и религии. Конфликты за ресурсы и влияние продолжаются веками. Поведение в прошлом формирует поведение в будущем.

В-третьих, история повторяется. Уинстон Черчилль был не первым, кто заметил, что «чем дальше ты заглянешь в историю, тем дальше ты увидишь будущее». Логика многих процессов циклична. За урожаями идут неурожаи, империи возникают и разваливаются, левые сменяют у власти правых.

Наша методология прогноза опирается на выявление ряда ключевых трендов, формирующих международную среду и их последующую экстраполяцию таким образом, что один из вариантов предполагает ускорение тренда, а второй – его замедление. Другими словами, мы определяем «вилку возможностей» для развития ситуации.

На картинку будущего, образованную трендами, накладываются события, предопределенные логикой международной жизни и внутренних процессов в государствах. Стареющие лидеры не останутся навечно, избирательный цикл повторяется каждые четыре-пять лет, а начатые переговоры в любом случае кончаются результатом – позитивным или негативным. Каждый раз мы можем выделить несколько наиболее ожидаемых важных, поворотных событий и отслеживать их уменьшающуюся или увеличивающуюся вероятность. Выбрав несколько таких определяющих событий, мы можем построить картинку того, как изменится международная обстановка.

Такие картинки будущего называются сценариями. Это истории из будущего. Для нас они важны не тем, как близко мы сможем подойти к будущей реальности, а тем, насколько они смогут помочь читателю оторваться от сегодняшних априори и увидеть мир другими глазами – глазами 2020 года. Если, увидев будущий мир и будущую Россию, читатель задумается над тем, стоит ли поступать так, как он планировал ранее, – задача сценариев достигнута.

Однако, как хорошо бы мы ни планировали, жизнь каждый день преподносит сюрпризы. Люди совершают ошибки. Революции неожиданно сметают правительства. Никто не мог предвидеть научные открытия, которые кардинально изменили мир. Вулканы и вирусы не просят разрешений. Только прошлый год принес несколько больших сюрпризов, таких как Крым, «Эбола» и ИГИЛ. Нам останется только надеяться, что сюрпризы перевернут не все наши прогнозы.

Нет смысла пытаться предугадать, каким именно образом развернутся события. Главное – уловить их направление и суть, чтобы лучше подготовиться к жизни в будущем мире. Иначе будущее застанет нас врасплох.

Итак, куда же движется современный мир?

По нашему мнению, современную международную ситуацию можно представить как наслоение проблем, свидетельствующих о смене парадигмы глобального развития. Речь идет о прогрессирующем распаде системы экономических и политических взаимоотношений, созданной Соединенными Штатами и их союзниками после Второй мировой войны. Мир вырос и изменился, ломая засохшую скорлупу системы концептуальных постулатов и международных институтов, которые лежали в ее основе.

На фоне атрофии этой системы происходят глубокие изменения в структуре мировой экономики, связанные с исчерпанием потенциала роста на базе нынешнего технологического цикла и зарождением нового уклада. Мы разделяем точку зрения, что современный технолого-экономический цикл, в котором богатство наиболее эффективно создавалось в секторах, связанных с информационными технологиями, фармацевтикой и энергетикой, постепенно уступает место новому, в котором наиболее востребованными станут технологии биоинженерии и «умных» информационных сетей. Однако в то время, как ведущие отрасли мировой экономики замедляют свой рост, новые еще не способны стать основными генераторами доходов. В результате бизнесы, правительства и рядовые граждане обречены на конфликт из-за дележа пирога, который не только не растет так быстро, как хотелось бы, а кое-где даже и сокращается.

Как результат этих двух основных проблем международная система столкнулась с целым набором кризисов различной природы, глубины и интенсивности. Не претендуя на полноту, посмотрим на основные факторы, которые дестабилизируют как внутриполитическую ситуацию в подавляющем большинстве стран, так и глобальную ситуацию в целом.

Усиливается институциональный и политический кризис атлантизма как системы, претендующей на управление все более «неатлантическим» миром. Всеобъемлющая глобализация и эмансипация привели к тому, что состав руководства ключевых международных организаций, задающих правила игры в сферах экономики и безопасности – Мирового банка, МВФ, Совета Безопасности ООН, – все менее и менее отражает соотношение реальных сил. Все больший вес набирают независимые региональные игроки – Иран, Турция, Индия, Бразилия, ЮАР и другие. Как следствие борьбы за передел экономического и политического влияния, растет международная напряженность. В результате американских попыток сохранить свое глобальное доминирование и контроль над периферией соперников обостряется противостояние США с Китаем и Россией.

Идет эрозия глобального правового порядка, ослабление или намеренный подрыв суверенитета государств. Усиливаются попытки США навязать миру экстратерриториальность своей полицейской и судебной системы. Под сомнение поставлен принцип незыблемости границ. Как следствие, растет число непризнанных государств. Углубление противоречий между ведущими мировыми силами парализует систему ООН.

На базе региональной экономической консолидации ускоряется регионализация международных отношений. Как следствие все более активной роли глобальных корпораций, общественных организаций и отдельных граждан в условиях глобального информационного поля, международные отношения приобретают многомерность.

На наших глазах разворачивается кризис идентичности цивилизаций, ищущих свои новые роли в изменившемся мире. Обостряется борьба за национальную и религиозную идентичность и самоопределение, за передел границ по национальному и религиозному принципу. Растет число конфликтов под этническими и религиозными лозунгами. Европа оказалась в тупике светской толерантности. Православие ищет свою миссию. В США консервативные протестантские движения перекроили Республиканскую партию. И Иран, и Турция, и радикалы ИГИЛ претендуют на то, чтобы определять дальнейший путь ислама. Передним краем религиозных столкновений становится Африка.

Очевиден кризис глобальной модели развития. Экономический рост замедляется как результат исчерпания потенциала прежнего технологического цикла. Экономика и поведение людей изменились, но новая модель устойчивого роста пока не найдена. Коммунизм вышел из конкурентной борьбы за умы. Азиатская «экспортная» модель, в китайском или ином варианте, вряд ли продержится еще одно поколение. Либеральная модель «вашингтонского консенсуса» работает только в США, и то пока печатаются деньги. По мере того как экономический центр мира опять сдвигается на восток, размывается влияние американской экономической системы, теряют вес ее основные элементы – доллар, контроль над мировыми финансами, лидерство в сферах технологии и образования.

С ростом конкуренции между США, Евросоюзом, Китаем, Японией и другими экономическими центрами обостряется борьба за контроль над рынками сбыта и важнейшими ресурсами – человеческим потенциалом, энергоносителями, чистой водой, пригодной для сельского хозяйства землей, благоприятной средой для бизнеса. Соединенные Штаты, формируя трансатлантическое и транстихоокеанское партнерства, берут курс на отход от универсального режима торговли, на передел экономических связей «под себя», на выдавливание своих конкурентов, прежде всего Китая.

Как результат экономического кризиса быстро растет социальное неравенство. В ведущих индустриальных странах дети уже живут хуже их родителей. Растут социальный пессимизм и социальная напряженность, углубляется конфликт между правительствами и их гражданами по поводу распределения сокращающихся доходов. В то время как люди требуют справедливости, государства пытаются организовать тотальный контроль над своими гражданами, особенно над их финансами. В ближайшей перспективе мы увидим сначала спорадическое, а затем и организованное движение протеста против засилья «большого брата». Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден – только первые ласточки.

На фоне роста социальной напряженности очевиден кризис идеологий. Перед нами «глобальный диалог глухих» – в то время как основная масса населения мира требует справедливости, «золотой миллиард» продолжает навязывать концепцию индивидуальной свободы, которая все больше очищается от ответственности и превращается во вседозволенность, в желание «быть Чарли» независимо от последствий. Политический центр, атрибут сильного «среднего класса», размывается, радикалы и популисты-демагоги завоевывают медийное поле. В то же время через несколько лет на арену выйдет совсем новое поколение, чья сознательная жизнь началась в Фейсбуке. Трудно предугадать, как они повлияют на политику.

Если «низы не хотят», то «верхи» Запада пока что «плывут по течению» – налицо явный кризис лидерства. В Европе бюрократы, приведенные к власти системой, построенной в «тучные годы», продолжают прятаться от решений, которые неизбежно принесут боль. Американские политические элиты заняты взаимными разборками; внешнеполитическая бюрократия США – на автопилоте, который не переключался со времени «холодной войны». Как бы ни суетилась «Большая семерка», но реальная внутриполитическая и внешнеполитическая инициатива принадлежит лидерам «остального мира» – Моди, Си Цзиньпину, Эрдогану, Путину, Руссефф, Видодо.

Проблема мирового сообщества заключается не столько в остроте каждого из кризисов, сколько в том, что они носят глобальный характер и, наслаиваясь друг на друга, создают ситуацию, которая выходит далеко за рамки возможностей и компетенции национальных правительств. Власти каждой из стран, принимая решения в соответствии с пониманием своих интересов, зачастую усугубляют положение своих соседей. Борьба за влияние между странами и блоками, слабость и ангажированность международных институтов, да и новизна многих проблем не позволяют выработать эффективные ответы на все более остро стоящие вызовы.

Каждый кризис порождает большое число неудовлетворенных, часто озлобленных людей. Необходимым образом эти люди, считающие себя жертвами тех, кто правит, соберутся вместе. Это могут быть мелкие группы и отдельные протесты. Это могут быть большие организации, у которых найдутся талантливые лидеры. Так было всегда. Так будет и на этот раз.

Альтернативные сценарии будущего

Для наглядности нашего прогноза мы хотели бы предложить читателю две-три альтернативные картинки 2020 года, сделанные на основе предполагаемых событий в ключевых сферах и регионах. Сами альтернативы можно сформулировать как ответы на ряд вопросов, отражающих, в несколько упрощенном виде, главные неопределенности сегодняшней международной среды.

• Выйдет ли глобальная экономика на путь устойчивого роста или она будет продолжать топтаться на месте?

• Останется ли Евросоюз политически аморфной, экономически противоречивой группой под политическим влиянием США или он консолидируется в более компактную организацию с общей экономической политикой и собственным голосом на международной арене?

• Сможет ли Украина построить жизнеспособное государство в новых границах или ее ждет развал на зоны влияния и продолжение гражданской войны?

• Выберут ли США курс на создание нового баланса сил с учетом изменившихся реалий или они будут продолжать политику подавления своих конкурентов силой?

• Станет ли Восточная Европа вооруженным «санитарным кордоном» против России или мостом между Европейским и Евразийским союзами?

• Удастся ли Китаю найти экономическое, внутриполитическое и геостратегическое равновесие в условиях замедления темпов развития или страну ждет период внутренней и региональной нестабильности?

• Пойдет ли исламский мир по пути все большей дестабилизации или он найдет формулу, которая приведет его к стабилизации и возрождению?

• Спровоцируют ли Россию на военные действия на периферии своих границ или ей удастся сохранить мир?

• Охватит ли Евразийская зона свободной торговли пять или целый десяток стран, включая Турцию, Иран, Азербайджан, Украину и страны Центральной Азии?

• Останутся ли у власти левые режимы в Латинской Америке?

• Обретут ли реальную силу БРИКС и Шанхайская Организация Сотрудничества?

• Станут ли реальностью трансатлантическое и транстихоокеанское партнерства?

• Смогут ли Китай и США сохранить стабильность во взаимоотношениях, несмотря на неизбежное изменение в соотношении сил?

• Перенесет ли США военное противостояние в космос и Интернет?

• Останется ли Арктика зоной мирного развития или она станет ареной политической и военной конкуренции?

Ответив на эти вопросы, можно собрать много картинок 2020 года, но для наглядности взглянем на две самые контрастные. Начнем со сценария, более или менее благополучного для России.

К 2020 году мировая экономика постепенно набирает темп. Сначала США, а потом и Европа оставляют позади десятилетие долгового кризиса. Китайские темпы роста уже не те, что пять, а тем более десять лет назад, но это не приводит к экономическому коллапсу и социальному взрыву. Даже цена на нефть постепенно возвращается в комфортную для большинства стран зону вокруг 90 долларов за баррель.

Новая, республиканская, администрация США решила снизить градус конфронтации с Россией. О разрядке говорить пока рано, но политический диалог начался. В отсутствие перспектив «горячей войны» в Европе Пентагон вновь заговорил об американской уязвимости в Азии и в киберпространстве.

Восточная Европа более не пестрит «заявлениями о неизбежной российской агрессии». Перед правительством Украины стоит тяжелейшая задача возрождения экономики и социальной ткани общества, потрясенного войной, как и выстраивания новых отношений с соседями. Но худшее уже позади.

Потепление в отношениях позволило европейским странам отменить большинство санкций, введенных против России. Опять заговорили о «европейском доме от Лиссабона до Владивостока». Российская экономика и рубль постепенно возвращаются к состоянию, в котором они были до начала украинских событий, однако атмосфера кризиса еще ощутима.

Выборы в Германии и Франции привели к власти новые команды, которые позволили поставить вопрос о реформе Евросоюза. В рамках недавно подписанного трансатлантического партнерства у европейских стран нет другого выхода, кроме срочного повышения своей конкурентоспособности. Однако у членов Евросоюза существуют диаметрально противоположные мнения о том, как ее достичь. На повестке дня деление стран на «ядро», готовое к более глубокой, в том числе политической интеграции, и всех остальных, не готовых делиться суверенитетом. Франция колеблется, раздираемая дебатами между «европейцами» и «националистами», но склоняется ко входу в «ядро». Германия, несмотря на раздражение всех остальных, должна сказать последнее слово.

Несмотря на сложные межгосударственные отношения, государства Закавказья сумели найти возможность укрепить региональную транспортную инфраструктуру, которая позволяет им воспользоваться плодами растущих торговых связей в треугольнике Турция – Иран – Россия. Идут консультации об ассоциации этих стран с Евразийским экономическим союзом.

Центральная Азия прошла через болезненный процесс смены национальных лидеров, однако отдельные акты межэтнического насилия и терроризма не привели к региональному взрыву, частично из-за успешной работы структур ОДКБ и ШОС, частично из-за улучшения экономической конъюнктуры, в которой инфраструктурные проекты, оплаченные Китаем, сыграли важную роль.

Хотя будущее границ на пространстве между Средиземным морем и Персидским заливом не вполне ясно, война радикальных исламских группировок в Сирии, Ираке и Иордании выдохлась. Радикалы ушли в подполье. Немалую роль в этом сыграл Иран, который после урегулирования ядерного вопроса взял на себя роль гаранта региональной стабильности. Однако беспокойство вызывает судьба Саудовской Аравии, где процесс смены поколений в королевской семье пришелся на момент, когда региональное влияние страны поставлено под вопрос.

АСЕАН продолжает свой путь региональной интеграции. Хотя территориальные споры вокруг островов Южно-Китайского моря никуда не делись, основные региональные игроки – Индия, Вьетнам, Индонезия – пока фокусируются на внутренних проблемах роста. Основная игра идет вокруг конкурирующих предложений по конфигурации будущего пантихоокеанского режима свободной торговли. Япония делает шаги к более активной роли в регионе и к диалогу с Китаем и Россией – но пока осторожно.

В Латинской Америке Бразилия еще более закрепила за собой статус лидера. Все более привлекает внимание инвесторов Мексика. По всему континенту чувствуется растущее влияние Китая. Оно особенно заметно в Никарагуа, Венесуэле и Кубе, где проекты межокеанского канала, добычи тяжелой нефти в бассейне Ориноко и новый портовый комплекс в Мариэле начинают серьезно менять динамику развития региона. Вслед за американским бизнесом американская администрация, подыгрывая растущему влиянию «латинос», начинает реально задумываться о своей долгосрочной политике на южном направлении.

В турбулентный период 2014–2016 годов БРИКС показал себя как фактор стабильности и разума в мировой политике. В организацию просятся все более самостоятельная Индонезия и вышедший из-под санкций Иран. Рост цен на нефть и снятие санкций с России вновь вывели тему арктического сотрудничества на первые полосы газет.

Однако ничто не обещает, что гроза обойдет нашу страну стороной, а мир обойдется без серьезных потрясений. Худшая альтернатива для России могла бы выглядеть примерно так…

2020 год мировая экономика встречает в болезненном состоянии. Американский экономический подъем, на который возлагали столько надежд, не только не привел к чувствительному глобальному ускорению, но и сам существенно замедлился. Политика Европейского Центрального банка обогатила банкиров, но не решила главных проблем европейской экономики. Более того, отдав инициативу центральным банкам стран ЕС, ЕЦБ, с немецкой подачи, открыл двери процессу дезинтеграции. На фоне проблемной мировой конъюнктуры экономика Китая дала первый реальный сбой, на который руководство страны ответило резким «закручиванием гаек», а население – переводом денег за рубеж всеми возможными средствами. Нефть, несмотря на военные действия в нескольких регионах мира, так и не поднялась выше 70 долларов за баррель. ОПЕК практически перестала быть эффективной организацией.

Новая, республиканская, администрация США сделала ставку на выход из кризиса через рост военных расходов, благо это позволяет одновременно перекроить ситуацию в ключевых регионах в свою пользу. В Европе это выразилось в создании в Восточной Европе военного блока стран от Балтики до Черного моря, который отрезал Россию от Западной Европы. Евросоюз практически парализован как экономическая и политическая организация. Переговоры о создании трансатлантического партнерства близки к завершению, но против соглашения выступают как правые, так и левые радикалы, которые в нескольких странах уже находятся в одном шаге от власти.

«Горячая война» на Донбассе выдохлась, однако ключевые вопросы так и не решены. Националисты, контролирующие власть в Киеве, просятся в созданный американцами Восточноевропейский военный блок и, чтобы отвлечь внимание от экономического коллапса, нагнетают напряженность вокруг Крыма.

С российского Северного Кавказа постоянно идут сводки о терактах и боестолкновениях. Более того, с угрожающей частотой приходят сводки о взрывах в глубине России, в том числе и в столице. ФСБ, ссылаясь на войну, «развязанную ЦРУ против России», периодически демонстрирует по телевидению пойманных иностранных «джихадистов», впрочем, не только из исламских стран.

Сама Россия, фактически отрезанная от мировой экономической системы, налаживает новую экономику, где государство играет роль ведущего инвестора и жесткого регулятора. Несмотря на начавшийся рост производства, инфляция не дает расти уровню реальных доходов.

Южнее армии Грузии и Азербайджана спешно перевооружаются, впрочем, как и Армения. Война буквально «висит в воздухе». А в Центральной Азии она уже идет. Во всем регионе только Казахстан сохранил стабильность после смены лидера. Ферганская долина опять вернулась к тому состоянию, в котором она была в переходную эпоху 1990‑х. В Таджикистане и Киргизстане силы ОДКБ, в основном российские, контролируют крупные центры и лагеря беженцев, но есть ли у кого-то реальный контроль над остальной территорией, не всегда понятно, точно так же, как и в Афганистане.

Еще сложнее обстоят дела в арабском мире. Появление на сцене ИГИЛ и дестабилизация Сирии и Ирака практически упразднили границы в регионе. Администрация Обамы, приняв решение об эскалации конфликта с Россией и не завися от ближневосточной нефти, оставила решать проблему ИГИЛ самим государствам региона, цинично пообещав «поддерживать их материально», разумеется, не бесплатно. У европейских союзников, особенно Франции, свои проблемы с исламскими радикалами, только теперь уже у себя дома. В этих условиях Турция и Иран сделали то, что им оставалось сделать, – двинулись на юг наводить порядок. Для прессы – «руками курдов и иракцев». В результате саудовцы не только оказались нос к носу с частями стражей исламской революции, но и получили в нагрузку на своих границах боевиков. Борьба за наследство между принцами никак не упрощает ни ситуацию в королевстве, ни договороспособность ОПЕК.

Республиканская администрация США отреагировала на возросшую внутреннюю напряженность в Китае активизацией своих союзников на китайской периферии под предлогом сдерживания «роста китайской агрессивности». Япония открыто перевооружается. И не только Япония. Практически все страны региона – Южная Корея, Индонезия, Малайзия, Сингапур, Вьетнам, Филиппины, а также Индия и Австралия – живут в ожидании неминуемого азиатского конфликта.

Для Латинской Америки последние пять лет были непростыми. Замедление экономик континента резко обострило внутриполитическую ситуацию в странах, которые и при хорошей конъюнктуре не отличались стабильностью. В Венесуэле чависты были вынуждены уйти в оппозицию. Обострилась ситуация на Кубе. В Бразилии и Аргентине произошел явный сдвиг вправо.

Падение интереса со стороны Бразилии, конфликты вокруг России, проблемы в Китае и внутренний фокус Индии привели к тому, что БРИКС за пять лет почти не добился прогресса. На фоне конкурирующих заявок на контроль шельфовых зон сотрудничество стран Арктического совета тоже оказалось «замороженным».

Не склонный к эмоциональным заявлениям, бывший Государственный секретарь Соединенных Штатов Колин Пауэл назвал грядущие несколько лет «революционными». Но неизбежен ли революционный скачок? Взорвется ли мир новым вооруженным конфликтом под тяжестью своих противоречий? Признавая наличие многих условий для революционного сценария, нам инстинктивно хочется верить, что нет. Однако это противоречит всему историческому опыту. Такие глубокие перемены в раскладе сил на международной арене редко разрешались без вооруженного конфликта. Никто не хочет рисковать войной. Но этого не хотели и в 1914 году. Просто логика публичного конфликта ставит политиков в ситуации, из которых они не видят другого выхода. Даже если наличие ядерного оружия лучше, чем когда-либо, удерживает крупнейшие державы от авантюр, противники не перестанут искать способы решить споры и свести счеты всеми доступными средствами – прямо или опосредованно.

Неудивительно, что последним словом стала война теми средствами, которые доступны, а по-простому – война всеми доступными средствами – «многомерная» война. В ход идет новый арсенал информационных, политических, финансовых, экономических и других мер удушения противника, пусть не таких громких, но столь же разрушительных. Как говорят, если просто бросить лягушку в кипяток, она из него выпрыгнет. А если посадить ее в воду и постепенно поднимать температуру, то она сварится. Расчет идет на то, что лягушка – в данном случае Россия – этого вовремя не поймет.

Россия в центре мирового урагана

Замедление экономического роста в Европе и Китае и соответствующее падение цен на ряд ресурсов, прежде всего на энергоносители, сильно ударили по российской экономике. Политически Россия приняла на себя удар всей атлантической группировки во главе с США, рассчитывающих санкциями, изоляцией и давлением загнать Россию на место, определенное для нее Западом. В России и ее ближайшем окружении, как нигде, очевидны взаимовлияние и конкуренция культур, религий и цивилизаций, которые ставят под вопрос существующие границы.

Россия еще полностью не почувствовала последствий стагнации, санкций и обвала цен на нефть. Даже если правительство будет способно выполнять свои бюджетные обязательства, удар инфляции и трудности с финансированием основной массы бизнеса скоро станут тяжелой реальностью. Нет сомнения, что будет еще хуже, перед тем как станет лучше.

В этой ситуации страна не может просто плыть по течению, принимая все новые удары. Однако выработку перспективной российской политики затрудняют внутриполитические разногласия. Обнажаются противоречия между интересами сформировавшейся к началу 2000‑х экономической элиты, вышедшей из экспортно-сырьевой модели экономики, и интересами долгосрочного развития страны как самостоятельной индустриальной державы.

Постепенно набирают политический вес силы, осознающие национальный интерес бизнеса и общества в целом в ускоренной реиндустриализации России. Идет борьба за влияние на государственные рычаги между группами элит, ориентированными на «либерально-финансовую» и «индустриально-государственную» модели развития.

Открытый конфликт с Западом, особенно тот факт, что экономическая война против России остро поставила вопрос о диверсификации экономики и экономическом суверенитете, серьезно обострила этот конфликт и вывела его из кулуаров в сугубо практическую, политическую, медийную плоскость.

Перед страной стоит выбор пути дальнейшего развития. В перспективе до 2020 года можно ожидать окончательного формирования национальной бизнес-элиты с самосознанием, основанным на современных конкурентных реалиях России, и постепенный уход поколений, чьи идеи и интересы были результатом опыта советского или переходного периода. Можно сказать, что траектория развития России и ее успех будут зависеть от способности российских элит осознать глубину и революционность необходимых перемен, правильно определить факторы успеха страны в новом мире и мобилизовать потенциал всего народа.