Текст книги "Изгоняющий бесов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Белянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Абзац, другого варианта нет.

Интересно, а что думает по этому поводу могучее ангельское воинство на небесах, готовясь к решающей битве, полем боя которой будет вся Земля? Они победят, это бесспорно! А что потом?

Всех хороших отправить в рай, всех плохих сослать в ад, а нам потом на этой истерзанной планете ещё вполне можно будет найти местечко, чтобы построить себе идеальный мирок без ангелов и бесов? Это вопрос…

– Ты задумчивый. Тебе грустно? На тебе лапку, поиграй с собаченькой!

Хм, а почему сразу нет?

Бросание палки верному псу не такая уж пустая забава, как может показаться неосведомленному человеку на первый взгляд. Это одновременно релаксация, физические упражнения, рассеивание тёмных мыслей, да и просто обычное бытовое счастье. Не знаю, как ещё более внятно объяснить… дружбу человека и животного.

Вот, допустим, сейчас я искренне жалел, что в детстве у меня не было собаки. Родители не купили, считали это лишней роскошью. Однако, вполне возможно, именно это избавило бы меня от кучи фатальных ошибок в жизни. А теперь экстренным лечением моей души занимался прыгающий выше головы и по уши довольный жизнью доберман.

У него это получалось. Кстати, вполне себе успешно. Дай лапку! Что может быть лучше?!

Наши невероятные неприятности неожиданно начались ночью. Шесть слов на «эн», ведь вы заметили, да? Сразу припахивает серой.

Всё рухнуло традиционно резко, без предупреждения, без всякой видимой причины и без повода. Полагаю, впрочем, вряд ли это кого-то вдруг удивит. Я же проснулся где-то за час или два до рассвета, когда что-то невероятно горячее коснулось моей щеки.

– Гесс? – не сразу поверил я, спросонья продирая глаза. – Ты чего?

– Собаченьке плохо.

– В смысле? Ты голодный, что ли, или приснился дурной сон? Давай я тебя просто поглажу по… Задница Соломонова, да ты весь горишь!

Меня словно подбросило на матрасе. Если у собаки горячий нос, то она серьёзно больна.

Отец Пафнутий крепко спал в своей комнате, будить его пока, наверное, не имело смысла. Он же по-любому никак не ветеринар. Значит, опять всё на мне.

– Так, Гесс, дружище, иди сюда. – Я опустился на одно колено, бегло ощупав голову пса. – Горячка, жар, температура явно повышена. Горло болит?

– Да… – жалобно вздохнул он. – Всё болит, уши болят, нос болит, лапы болят, пожалей меня! Мне плохо. Я не хочу ничего кусь. Помоги мне, помоги, помоги-и…

– Господи, да что я могу-то? Я не доктор Дулитл, но…

Единственное, что пришло мне в голову, это достать из печки чайник с ещё горячей (тёплой) водой, налить в собачью миску, добавив и размешав там же две ложки мёда.

– Пей.

– Вкусно, – жадно начал лакать доберман, не сводя с меня преданных глаз. – Ты добрый, ты заботливый. Можно я буду называть тебя хозяин?

– Нет, твой хозяин отец Пафнутий.

– Тео! Я всегда буду звать тебя Тео.

– Это для друзей.

– Я твой друг! И ты мой друг. На тебе лапку!

– Лысина Сократова…

– Не хочу лысину, вкусняшку дай!

Так, судя по всему, этому попрошайке резко полегчало, я было развернулся к своей кровати, но нервный доберман тут же догнал меня, толкнув лапой.

– Чего?

– Хозяин кашляет, нехорошо, – всё ещё изрядно подхрипывая, донёс до меня Гесс, кивая мордой в сторону комнаты отца Пафнутия.

Действительно, к привычному храпу батюшки явно примешивались сиплые звуки кашля. Я не очень разбираюсь в его видах или оттенках, но тут мой пёс был прав, вот этот кашель был именно что нехорошим.

Другого, более чёткого определения и не подберёшь.

– Отче, вы… – Я тронул его за плечо. – Вы в порядке?

Он сразу открыл глаза, будто бы и не спал.

– Плохо мне от, паря, лихоманка шарашит.

– Может, парацетамол? Собьёте температуру, а утром я поеду в райцентр за врачом.

– Глупости сие! Самогонки с перцем налей, так от, поди, отпустит.

– У вас жар, его нельзя алкоголем заливать.

– Поспорь мне от ещё со старшим-то, – слабо ворочая языком, ответил поднимающийся старец. – Куда уставился-то, Геська?

Он буквально снял вопрос у меня с языка.

Доберман резко сдвинул жёлтые брови, указывая мне глазами на плечо хозяина. Увы, бледного, как тетрадный лист, беса в мелкую голубую полоску я заметил не сразу. А ведь должен был бы!

Мелкая сволочь сидела на могучем плече отца Пафнутия, бесстыже раздвинув кривенькие ножки, и показывала мне язык. От моего мгновенного удара бес легко увернулся – шустрый гад, но посмотрим, как ты на молитву запоёшь?

Я прокашлялся и нараспев начал:

– Господи Боже, Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй раба Твоего Пафнутия! От сети ловчей, от искушений дьявольских, от деяний бесовских…

– Цыть, Федька, – тихо попросил батюшка. – Если я тебя от правильно понял, то на мне лихоманка пляшет? Белый бес али бесовка в синих пятнах, шустрая, аки понос. Так ли?

– Так, только не в синих пятнах, а в голубую полосочку. Сейчас я ему (ей) как дам по рогам!

– И думать-то такое не смей, лихоманку этим не возьмёшь. Святой водой от не сбрызнешь, молитвой не отчитаешь, матом от тоже не прогонишь. Серебром от тока…

Я без размышлений стянул с себя серебряный крестик на верёвочке и пару раз наотмашь хлестнул по бесу. Тот противно захихикал, словно бы радуясь новой весёлой игре и уворачиваясь с непостижимой для глаз скоростью. Старец вдруг резко закашлялся.

– Чем… больше лихоманка-то скачет, тем быстр… кхм-кха… быстрее человек помрёт.

– Всех убью, – самодовольно подтвердил белый бесёнок. – Старика, собаку, молодого. А ну чихни!

Я вздохнуть не успел, как в носу резко зачесалось. Нет, нет, нет! Если и меня сейчас накроет, значит, мы все тут повалимся от этой ходячей инфекции. Разве только…

– Апчхи!

Я успел выбежать из комнаты, достать у себя из-под кровати пневматическую винтовку, зарядить её и…

– Апчхи! Апчхи! Апчхи-и! – Палец случайно нажал на курок, и серебряная пуля влетела в стену. Декарт мне в печень, как же я стрелять-то теперь буду?!

Из горницы донёсся злорадный хохот беса. Борясь с приступом чихания, я бросил взгляд в комнату – осипший Гесс, даже уже не лая, а хрипя, сколько хватало сил, пытался «кусь» беса.

Мой пёс слабел с каждой минутой, а я ничего не мог сделать. Руки тряслись, глаза слезились, серебряные пульки рассыпались по полу, я рухнул на колени, сжимаясь в конвульсиях непрерывного сумасшедшего чихания. И вдруг оно отступило…

– Жить хочешь, бесогон? – насмешливо спросил меня тоненький голосок.

Я кивнул, кротко стукаясь лбом о половицы. Хочу, очень хочу.

– Тогда встань сам и добей их, – потребовал (ла) лихоманка. – Меньше будут мучиться!

Я втянул ноздрями воздух, покрепче сжимая зубы, выпрямился, встал, перекрестился и, глядя наглому бесу в глаза, отрицательно помотал головой.

– Не разберу, ты храбрый или просто борзый? Ну, будь по-твоему. Сдохни первым!

Он поднял сложенные ладошки к поганому рту, дунул, и у меня вновь так засвербило в носу, что…

– А-апчхи-и!!!!

– Тада-ам! – Лихоманка в умилении прикрыл глаза, опускаясь в брызги моего чихания.

Видимо, поэтому он и не успел уклониться от двадцати шести маленьких посеребрённых пулек для пневматической винтовки. Если уж и чихать, то не напрасно…

Прощальный вой лопнувшего беса оборвался, не успев достигнуть оперного пика. Болезнь исчезла мгновенно. Я без сил опустился прямо на пол. Вот так. Будет знать, сволочь.

Потом ко мне подполз Гесс, толкнулся холодным носом в ладонь и лизнул. Холодным, ага! Я обнял его за шею, мы оба повернулись в сторону отца Пафнутия, но тот уже просто спал.

Дыхание старика было ровным, без кашля, даже храп куда-то пропал. Кажется, теперь всё хорошо, да?

– Пошли спать, вымотался, как собака.

– Как собаченька, – поправил меня доберман.

– Угу, можно и так. – Я поднялся на ноги.

– Возьми меня на ручки. У меня лапки устали. Я тебя потом лизь. Хочешь, два раза лизь?

У меня не было сил с ним спорить, но силы дотащить до лежанки остроухого фарисея почему-то нашлись. Уверен, у этого пса в роду были евреи, а у меня, судя по всему, сплошь доверчивая русская интеллигенция. Нет, ну если я постоянно таскаю этого сорокакилограммового оленя с ушками на руках взад-вперёд…

Гесс уснул, как только уложил его на тёплую лежанку, укрыв куском старого пледа. Только тогда я позволил себе рухнуть на свою постель. Снов не помню абсолютно, просто провалился в густую сладковатую мглу, и всё – ни звука, ни видения, ни искорки. Просто сон. Как же давно я был лишён этого кайфа…

Утром меня разбудил свистящий доберман. Ему пора гулять, туалетиться и метить столбики, тут уж без вариантов, выгул Гесса – исключительно моя обязанность.

Отец Пафнутий сонно ворочался у себя в комнате, на дворе стоял лютый холод, но тем не менее легко одетый Анчутка уже сидел на крылечке, глядя на гаснущие предрассветные звёзды.

Мне впервые пришла в голову мысль, что во время вчерашней драки он ни разу не подал голоса. Не то чтоб вмешаться, а вообще словно исчез на это время из дома. Как такое возможно? В последнее время я начинаю становиться жутко подозрительным, если, конечно, это не паранойя.

– Мелкий бес вчера ночью – твоя работа?

– Моя, – даже не стал отпираться он.

– Собирался убить всех нас и получить свободу?

– Всё проще: меня попросили, я сделал.

– Кто?

– Тот, кому я не мог отказать, ву компрёне муа? – язвительно фыркнул он, сплюнул в снег и ухмыльнулся. – Но я тоже считаю, что экстремальные тренировки – это хороший способ воспитания бесогона. На тебя скоро начнут делать ставки, парень, не подведи нас. Натюрлих?

Я не успел ему врезать, потому что в меня самого с разбегу врезалось четырёхногое счастливое создание в телогрейке и ушанке.

– Идём играть! На тебе лапку, пошли!

– Извини, Гесс, мы тут кое о чём не договорили.

– Ошибаешься, мон ами Тео, – хрустя суставами, встал брюнет. – Уж мы с тобой по этой теме выяснили всё. Детали получишь у его святейшества. В конце концов, кто тут отдаёт мне приказы?

Это был жестокий удар, словно единорог лягнул под дых.

Неужели отец Пафнутий мог сам попросить Анчутку запустить к нам лихоманку, рискуя жизнью верного пса, как и своей собственной?! Про мою жизнь я вообще молчу, кому она тут всерьёз интересна? Кроме меня самого, любимого, и то не уверен.

Готские традиции в этом плане вполне себе совпадают с многочисленными философскими течениями. Естественное прохождение жизни как подготовка к неминуемой смерти. Вечный хоровод череды перевоплощений. Краткий миг вдоха перед бескрайней и бездыханной вечностью.

Ну и ещё, наверное, с десяток удобоваримых и не очень полётов человеческой мысли разных времён и народов, благо потоптаться на этом широком поле не отказался никто.

Я тоже непременно этим займусь, но, видимо, чуточку попозже. Сейчас, хочу – не хочу, холодный (значит, здоровый!) кожаный нос толкал меня в бок, требуя встать и поиграть. Чесать за ухом и гладить зад мне тоже всё равно придётся. Упои меня Диоген, мы пошли играть!

Как говорится, если ты не можешь изменить ситуацию, то изменись сам и начни получать от этого удовольствие. А разговор с «его святейшеством» подождёт хоть до обеда – куда он, в конце концов, денется с нашей общей подводной лодки?

Однако же вероломной капризнице-судьбе, играющей на своей приставке в собственное РПГ, наши мечты и планы не были интересны. Поясню: после молитвы и короткого завтрака – омлет по-испански с сыром, гренками и чесноком, липовый чай, мёд и печенька с изюмом – отец Пафнутий преспокойно удалился в Воскресенский храм.

Мне же было велено явиться за ним через два часа, дабы помогать чем надо на месте. Свечи подносить, книги подавать, с одеждой суетиться и так далее. Обычную влажную уборку у нас делают местные пенсионерки забесплатно. Всех всё устраивает, для них это дело привычное, богоугодное, и всем есть чем на старости лет заняться.

Когда батюшка вышел из дома, Анчутка быстро огляделся по сторонам и подмигнул мне:

– Эй, Тео! Знаешь, чего хочу сказать?

– Предположу, что ты засланный казачок, только и ждущий случая предать всех нас суду революционного трибунала.

– Уи, ну это само собой, я ж бес, – отмахнулся он. – Но сейчас про другое. Ты свою собаку любишь?

– Провокационный вопрос. Во-первых, у него имя есть, и ты его знаешь. Во-вторых, он не мой, у него, между прочим, хозяин есть, в-третьих…

– Короче, да или нет?

Я покосился на навострившего уши добермана и честно кивнул:

– Да, люблю.

– Тогда прими дружеский совет: глаз с него не спускай, сильвупле! Сегодня утром я два раза замечал у этого зверька на плече и на лежанке оранжевого беса. Сам знаешь, что будет, если он по нему лапкой шмякнет.

Я было напрягся для тавтологической отповеди в стиле «а не твоё собачье дело, что будет, если моя собака…» и тут же захлопнул рот. Любому дураку ясно, что если ударить или куснуть оранжевого беса, то одним махом попадешь в Систему.

В тот самый белый коридор без единой таблички ждать своей очереди на вызов и получать очередное задание по уничтожению или изгнанию бесов.

Но Гесс не может махнуть туда один, он же просто пропадёт без меня, это любому пьяному ёжику ясно, хоть к Софоклу за гаданием не ходи.

– Они решили украсть у нас добермана?

– А ты въезжаешь в тему, Тео, – удовлетворённо хмыкнул безрогий красавчик. – Конечно, это не моё собачье дело (так, ну-ну?), однако получается, что твой пёс куда важнее, чем кажется на первый взгляд. Это точно обычная собака?

– В Бремене меня называли «собакой дьявола», – обиженно подал голос остроухий доберман, включаясь в беседу. – Обижали собаченьку, а я хороший.

– Не шипи на него, – предупредил мои действия Анчутка. – Я давно знаю, что пёс говорящий. Тоже мне секрет нашли.

– Но…

– Не боись, не сдам.

– Ладно, спасибо, – нервно прокашлялся я. – Кстати, в Китае один старый лис из местной нечисти назвал Гесса моим домашним бесом.

– И этот обидел собаченьку. Мне грустно, дай вкусняшку, ну дай…

Глядя в его карие глаза, где плескалась жуткая обида на весь окружающий мир и светилось буквально библейское страдание, я, не задумываясь, полез в хлебницу, достал четверть батона и скормил этому наглому шантажисту.

– Лизь тебя. – Доберман тут же завилял обрубком хвоста. – Ой, бес… Бес! Ест из моей миски! Я его кусь?!

– Нет! – в один голос взвыли мы с Анчуткой.

Мой пёс на секунду замешкался, и это дало мне возможность в длинном прыжке дать оранжевому бесёнку по рогам тапкой.

В тот же миг нас обоих перенесло куда и следовало.

Единственно, что если в прошлые разы я был обут в зимние ботинки на шнуровке, то сейчас лишь в носках с одной тапкой на левой ноге и другой в правой руке. Что, впрочем, никого в очереди не удивило. Мне благосклонно кивнули четверо на лавке.

Один запылённый ковбой с Дикого Запада конца девятнадцатого века, один толстячок в греческой тоге и сандалиях, ещё один бородатый тип, то ли геолог, то ли турист, и уже знакомый мне питерский старичок интеллигентного вида. Ну вы ведь помните?

Правда, на этот раз он лишь успел пожать мне руку, тепло здороваясь, как его вызвали сигналом «следующий». С остальными бесобоями удалось если не познакомиться, то хотя бы минуточку поговорить.

– О, это тот самый гот с собакой?

– Правильно говорить Тео и Гесс, – поправил римлянина бородатый геолог. – Они же всегда ходят парой. Без обид, ребята, вы становитесь притчей во языцех.

– Угу, – кивнули мы. – Судя по тому, что нас то зовут сюда, то выгоняют пинком под зад…

– Обычное свинство! – влез ковбой, почему-то брызгая слюнями. – Тут все хамы! Я им говорю: у меня горло, простыл, а они – на Аляску! Бесов с шаманами изгонять. Ха-а-амы! Честное благородное, как джентльмен джентльменам…

– Следующий.

Через полминуты мы лишились общества геолога. Я бы предпочёл, чтобы вызвали ковбоя, но, увы, очередь никто не отменял. Пришлось присесть на лавочку рядом с римлянином.

– Прошу прощения, вы откуда сейчас, из Италии, Испании, Африки или вообще ещё из какого-то края империи?

– Из Британии, – ответил он. – Жуткое место, должен признать. Будут предлагать, не соглашайтесь. Кельтские бесы – это нечто с чем-то.

– Хамы же, – привычно поддержал ковбой. – Я сам там упёрся рогом, говорю им: только Техас! Там хотя бы люди нормальные, можно стрелять в шерифа и вешать негров. Бесы, конечно, хамы, они достают, это есть. Но пресвятой мистер Кольт уравнял нас серебряными пулями. Так-то, джентльмены!

– Следующий.

– Хамы! Кругом хамы. – С этими словами он исчез за дверью, оставив нам в коридоре запах дешёвого табака и поганого виски.

– Кстати, на самом деле это неплохой парень, – неизвестно зачем сказал мне римлянин из Британии. – Отбитый на всю голову, его бесы в плену пытали. Если б тогда не двое ребят из Чернигова, то вообще не оклемался бы. Мог бы уйти по больничному, как полный псих, но его заклинило.

– Понимаю, видел таких на службе.

– А правду говорят, что ваш пёс всё понимает?

– И даже больше. Только гладить его не надо, он этого не любит.

Римлянин резко отдёрнул руку, а доберман вперился в меня изумлённым взглядом – как это не надо гладить? Надо! Пусть гладит мой зад! Почему ты запрещаешь, это нечестно и обидно, да! Ни за что ни про что обижаешь собаченьку…

В конце коридора показался высокий парень в запылённых рыцарских доспехах с французской лилией на щите. Прежде чем мы успели поздороваться, раздалось настырное «следующий». Пришлось лишь вежливо кивнуть и шагнуть в дверь.

Слава богу, за компьютером нас встречала Марта. Взгляд, который она подняла на нас из-под очков, наверное, никто на целом свете не назвал бы дружелюбным. Не то чтобы ласковым или хотя бы там приветливым. Нет, у меня аж мурашки побежали по спине, а догадливый доберман прижал уши, опустил голову ниже колен и спрятался за моей спиной.

Однако, вопреки взгляду, сам голос рыжей красавицы сегодня был необычайно сладок и даже изрядную чуточку медоточив.

– Мы рады вас видеть, уважаемый Фёдор Фролов и его героическая собака по кличке Гесс. От всей души должна поздравить вас с успешным прохождением испытательного срока и справедливым зачислением вашего тандема в благородные ряды высокого Ордена бесобоев. Система приветствует вас! Подпишите бумаги. Здесь и здесь.

Мы с Гессом осторожно переглянулись. Вот, ей-богу, не с таким выражением лица предлагают что-то хорошее. Ей сейчас хорошо было бы в здании Конституционного суда объявлять максимальный срок за нетолерантность, а не приглашать подписать бумаги о приёме на работу.

Тем более что меня всегда учили сначала читать, а уже потом ставить свой автограф под любыми документами.

– Мы ведь можем сначала ознакомиться с этим текстом?

– Подписывай. За себя и за своего пса. Пожа-а-алуйста-а! – вставая из-за стола, с нажимом попросила Марта, изо всех сил пытаясь растянуть губы в улыбку.

– Я, наверное, почитаю дома, посоветуюсь с отцом Пафнутием и тогда уж без спешки…

– Подписывай, сволочь, – не разжимая зубов, ещё раз прошипела она. – Договор типовой, как у всех, все подписывают. И не надо мне тут выкобениваться.

– Давит на собаченьку, – тихо заскулил Гесс. – Злая, нехорошая, вкусняшку не даёт, а у неё есть, я носом чую. Не буду её лизь!

– Я тебе и не дам себя лизь.

– А кому дашь?

После такого вопроса в голову простодушного добермана полетел степлер.

К счастью, женщины редко отличаются меткостью в кидании предметов, хотя и стреляют отменно. Степлер стукнулся о стену, а мой пёс, надувшись, показал Марте язык.

Как она на тот момент сумела удержать себя в руках, ума не приложу. Надеюсь, пистолет у неё по-прежнему лежит в коробке и незаряженный.

– Подпиши, сукин кот… – пискнула она, постучала себя кулаком в грудь и нормальным голосом повторила: – Подпишите, пожалуйста. Вам же лучше будет.

– Конечно, само собой, простите нас, – поспешил подойти я. – Мы всё подпишем, огромное спасибо за доверие. А подскажите, пожалуйста, на сегодня есть какие-то интересные задания?

– Обещаю, у вас будут самые лучшие задания. Никакой суеты или переработки, только какие-нибудь мелкие бесы бытового уровня. Даже облик менять не надо. Вот, допустим, хоть эти, к примеру…

Она отвлеклась, выделила что-то на экране, а я, запустив руку вперёд, быстро нажал клавишу Enter. Я даже не предполагал, что круглолицые рыжеволосые красотки могут так ругаться матом.

– …а-асты консервированные-е! – ещё долго звенело у меня в ушах, несмотря на то что мы с Гессом давно уже не стояли в маленьком офисе Системы.

– А где мы? – очень тихо спросил доберман.

– Не знаю, – честно ответил я, озираясь по сторонам. – Но, по-моему, в куда более безопасном месте, чем пыточная у милой Марты.

– Обманываешь собаченьку?

Ну как тебе сказать, и да и нет.

Нет, в том смысле, что румяную девушку из офиса мы, похоже, достали действительно уже до печёнок, у неё веко дёргалось, а это первый признак женского нервного срыва, который, как уверяют специалисты, куда опаснее землетрясения. По крайней мере, жертв и разрушений тут порой бывает куда больше.

И да, я бесстыже обманывал верного пса, потому что место, куда нас выбросило, также никакого особого доверия не внушало. Лето или весна, тепло, мы стоим на верхушке небольшого холма, вокруг мелкими рощицами располагаются лиственные деревья, прямо под откосом несёт воды какая-то могучая река, вдалеке горят огоньки сёл или деревень, а оранжевое солнышко ушло за синий горизонт уже больше чем наполовину.

Давайте мы всё-таки потщательнее осмотримся. Шагах в трёх-четырёх от нас, прямо в траве, лежал большущий белый камень, плоский, как стол произвольной формы. Больше ничего такого уж особенно заметного. Ну разве что общие моменты.

Широкий простор, яркие ароматы цветов, еле слышимый стрёкот цикад, тихий ветерок, медленно разгорающиеся серебряные звёзды над головой. То есть сплошь благость и романтика.

– Вообще-то Марта сказала, что подобрала нам какое-то максимально лёгкое задание. Ну и где оно?

– Я тут, – жалобно пискнул кто-то.

Мы были готовы ко всему, поэтому не дрогнули, не испугались и не подпрыгнули. Хотя к тому, что мы увидели, полностью готовым всё-таки быть невозможно. Прямо на белом камне, примотанный белыми нитками, был распят маленький белокожий бесёнок.

Сантиметров пять росту, не более. Личико невинное, даже, наверное, можно сказать, слегка туповатое. Или не слегка? Бесполый! Не все бесы такие, в массе у них как раз все первичные половые признаки присутствуют и порой даже активнейше выпирают! Так что беса от бесовки отличить легко, они столь выразительны, что разницу видно невооружённым глазом.

– Маленький, хорошенький. Можно я его не кусь?

– Его тебе, крокодил нильский, и на один зуб не хватит. Ты, кстати, не в курсе, что делает с человеком белый-белый бес?

– Откуда? Я не бесогон, меня не учили, я не знаю. Но я умный! Я хороший! На тебе лапку.

– Гесс, забодал!

– Чем?

– Ушами! – Я сжал виски, четыре раза быстро выдохнул через нос и уточнил вопрос: – Ты, случайно, не слышал теми же ушами, не говорил ли хоть что-нибудь отец Пафнутий о белокожих бесах?

– О каких? – переспросил он и, не дожидаясь ответа, начал гоняться за своим хвостом.

Учитывая, что хвост у него купирован, создавалось впечатление, будто бы этот лось пытается укусить свою же задницу. И надо признать, у него это почти получилось.

– Не самое интеллектуальное времяпрепровождение, – сам себе сообщил я. – Но некоторым для счастья так мало надо.

– Я гоняюсь за своим хвостом, а ты на это смотришь, – неожиданно остановился мой пёс. – Кто из нас умный? Я? Ты? Хвост?!

– Оба идиоты, – честно признался я.

Но если разум Гесса оставался на уровне семи– или восьмилетнего ребёнка, то выходило, что с моей стороны тупости всё-таки больше. Ведь по факту нечистого можно было просто спросить.

Мы уставились на него, бесёнок ответил нам немигающим, отрешённым взглядом.

– Ты кто? – первым рискнул я.

– Бес, – ответил он.

Уже хорошо, значит, идёт на контакт.

– А какой именно бес?

– Кто?

– Ты?

– Чего я? Почему я? Почему не ты?

– Декарт мне в печень, да что же сегодня все тупят?! Как же это бесит, как же… – Я опомнился, чуть не поперхнувшись нежданной догадкой. – Вспомнил, я его вспомнил! Гесс, бежим!

– А как же кусь?

– Какой тебе кусь, с ним даже рядом стоять нельзя! Это белый бес, он отвечает за чистую, девственную, незамутнённую тупость! Нас опять подставили…

Я успел схватить упирающегося добермана за ошейник, изо всех сил волоча его подальше от белого камня. Со стороны это, наверное, выглядело, как будто бы старая бабка из сказки пытается вытянуть с огорода наглую козу-дерезу.

Любой, кто хоть раз пытался сдвинуть с места сорок килограммов упрямой стальной пружины, знает: если доберман не настроен подчиняться, его легче придушить, чем уговорить.

– Не пойду, не хочу, не тяни меня, ты плохой, я хороший, пусти, я его кусь и тебя не лизь, нет тебе лапки, вот, вкусняшки зажал, сам съел, не дал собаченьке, не любишь, бросаешь меня, а я хороший! Чего пристал вообще?!

Кончилось тем, что мне опять пришлось хватать болтуна на руки и нести шагов пять-шесть, пока он не перестал вырываться и рычать. Только когда его окончательно отпустило, Гесс поднял на меня изумлённые глаза, словно не веря самому себе, и тихо лизнул меня в нос.

– Всё прошло? – Я с выдохом поставил его на землю. – Любой, кто окажется рядом с белым бесом, начинает совершать неразумные поступки.

– Тупить? Я тупил?!

– Да, можно и так сказать. А теперь нам надо делать отсюда ноги.

Тут надо пояснить пару моментов. Просто так взять и убить беса тупости нельзя, его защита в том, что у вас на это просто ума не хватит. Однако изгнать вполне можно. Помогает святая вода, чтение вслух жития святых или просто с размаху по рогам учебником высшей математики.

Но, как вы понимаете, ничего этого у нас под рукой не было, мы же не готовились. Конечно, может быть, распределяющей задания офисной девочке Марте, и близко не представляющей себе, что такое реальные «полевые условия», уничтожение одного мелкого беса действительно представлялось лёгким, даже приятным времяпрепровождением? Может быть, почему нет?

Но мы-то тут встряли капитально, и ничего с этим не поделаешь.

А потом ещё в ночном небе раздался оглушительный разбойничий свист, и в лунном сиянии замелькали быстро несущиеся тени. Ахнув, мы с Гессом невольно задрали головы. На фоне звёздного ультрамарина сверкали пятки, ляжки, ягодицы, и слышался звонкий, женский смех.

– Ведьмы, – сиплым голосом опознал я.

В моей пустой голове только сейчас начали складываться детальки малороссийского пазла – пустынная вершина, лишённая растительности, широкая река внизу, дальние огоньки деревень, ароматы полей, высокое небо, алатырь-камень на вершине и голые тётки на мётлах. Угадали?

– Мы на Украине, Лысая гора у Днепра, с тридцать первого апреля на первое мая, так называемая Вальпургиева ночь, шабаш нечистой силы, – зачем-то детально пояснил я развесившему уши доберману.

Господи, да он не только уши развесил, но и глаза выпучил и язык вывалил, как я понимаю, такого количества обнажённого женского тела он ещё никогда не видел. Признаться по совести, так и я тоже. Хотя со мной, допустим, всё понятно, но ему-то оно с чего было так интересно? Он же пёс.

А весёлые ведьмы всё прибывали и прибывали, словно в международный аэропорт Шереметьево-2. Они прилетали на мётлах, помелах (так можно сказать?) исключительно обнажёнными, с распущенными волосами, самого разного возраста.

Женщины, старухи и девушки, демонически хохоча, удачно десантировались или приземлялись на склонах горы, старательно окружая нас и заставляя отступать к белому камню.

– Це хто тут е? – грудной певучей трелью раздалось над Лысой горой. – Ось, бачьте, сестрыцы, якись тут хлопчик е, та ще з ним люта псина! Ой нэ можу, яки воны гарненьки…

Ну, по крайней мере, со страной я точно не ошибся, мы на современной или самостийной Украине. Время летосчисления по календарю Христову значения не имело, думаю, современные киевские ведьмы вряд ли чем-то так уж отличаются от своих товарок двух– или трёхсотлетней давности. Тем более что шабаши проводились по одному сценарию как тогда, так и сейчас.

– Хапайте их, бабоньки-и!

– Кусь или лизь? – неуверенно обернулся ко мне пёс.

– Господи, Гесс, да тут их так много, что и кусать и лизать замучаешься! Бежим!

Возможно, если бы на Лысую гору и с неё вело хотя бы три-четыре тайных тропинки, у нас был бы шанс удрать. А так как ведьмы явно знали эти места лучше нас, то они сумели в считаные секунды перекрыть нам все возможные пути отступления.

Деваться было некуда, вокруг нас с доберманом медленно, но неумолимо стягивалось кольцо крайне недружелюбных и очень голых женщин.

– Тео, тебе плохо? Ты заболел, у тебя лицо красное!

– А? Что? Уф… нет, нет, просто… – смутился окончательно я, пытаясь унять сердцебиение.

Что я мог ему объяснить? До ближайших красоток с распущенными волосами и горящими глазами оставалось не более десяти шагов. Если накинутся скопом, то сначала изнасилуют, а потом убьют. Или прямо наоборот, кто знает, какие у них тут предпочтения?

– Ой, подывитеся на москалика! Вин ще, поди, неженатый. Ну та мы-то усё зараз изправим. Що с ним зробим, бабоньки, га?

Отступая, мы с доберманом оказались практически прижаты к жертвенному камню алатырь. Взгляды приближающихся ведьм были совершенно безумны, в уголках рта пузырилась пена, они хрипели, хрюкали, визжали, показывая на себе столь неприличные жесты, что даже мой бесстрашный пёс впал в неконтролируемую панику.

– Забери меня отсюда, собаченьке страшно-о! Я боюсь их, я их кусь не буду, я лучше в реку брошусь. Лапку дать?

– Не сейчас. – Мне в голову вдруг стукнула невероятно тупая идея. А какая же ещё?

Я нервно рванул верёвочки, стягивающие белого беса. Они лопнули мгновенно. Не самый разумный поступок, признаю́, но в присутствии беса тупости и ведёшь себя соответственно.

– Свобода? – не сразу поверил рогатый малыш. – Не будете меня убивать? И бить не будете, и щёлкать, и щипать? А можно мне тогда…

– Тебе можно всё, – широким жестом разрешил я. – Видишь, дружище, сколько милых женщин пришли с тобой потупить.

– Ой, дывитесь, яка кроха, чудесненька та милесенька, – едва ли не хором нежно выдохнули ближние ряды ведьм. – Хлопчик, а можна нам его потетёшкать трохи?

Я довольно кивнул.

Да, собственно, никто уже и не интересовался всерьёз моим мнением и разрешением. Мелкий бес с места радостно прыгнул на пять шагов в длину, ловко приземлившись промеж грудей самой толстой ведьмы. Счастливый женский визг заполнил всю Лысую гору…

Что было дальше, мы уже не узнаем никогда, поскольку, пользуясь общей заминкой и переключённым вниманием, я быстро потащил Гесса за ошейник к обрыву.

Уйти далеко не удалось, бес был маленький и заразить добродушной тупостью всех сразу наверняка не мог чисто физически. Поэтому наше тактическое отступление было замечено.