Текст книги "Изгоняющий бесов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Белянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

– Гав!

– Не, Геська, ты от с ним не идёшь, – печально вздохнул седобородый батюшка. – Ты ж пойми, собака от эдакая, что тебя в баню бабы-то и на порог от не допустят. Нельзя животине с людьми в одной воде плескаться-то, а?

Доберман уныло опустил морду вниз носом в пол. Он всегда огорчается, если его куда-то и почему-то не берут. Причины не важны! Для него оно вечно вписывается в некое подобие вековой еврейской печали – вот ведь ни за что ни про что обидели собаченьку…

Хотя исторически порода доберманов была создана в Германии как собака-компаньон для сборщика налогов немца герра Фридриха Луиса Добермана. Ему был нужен верный друг, надёжный пёс, сильный и бесстрашный, всегда готовый постоять за своего хозяина. И, видимо, получившаяся собака вполне сумела ответить представлениям человека о своём предназначении.

Герр Доберман спустя годы был вполне себе доволен получившимся результатом, хотя со временем разные заводчики довольно категорично меняли породу под свои условия и пожелания.

И уж поверьте на слово, Гесс был лучшим из того, что вы могли бы видеть здесь и сейчас. Неидеальным в принципе, но второго такого пса уже точно не найти, будьте уверены.

Он проводил меня в сени.

– Без собаченьки пойдёшь?

– Нет, конечно, – тихо шепнул я, снимая с гвоздика его телогрейку. – Ты гуляешь со мной, просто не заходи внутрь и не создавай лишнего ажиотажа. Но если вдруг мне понадобится помощь…

– Я тебя лизь!

– Погоди, скорее всего, меня начнут бить, и тогда ты придёшь, спасёшь меня и заслужишь вкусняшку.

– То есть всех кусь?

– Да.

– Честно?

– Когда я тебя обманывал?!

– Лизь тебя! На тебе лапку! На тебе две!

– А-а-а, как же ты меня достал и как же я тебя люблю!

Мы обнялись.

Не потому что я так уж рвался, но Гесс обожает обнимашки, он очень добрый и душевный пёс. Доберманы вообще крайне дружелюбны, они ориентированы на людей, а все мифы об их якобы злобном нраве активно культивируются западным кинематографом и банальным отсутствием хоть какого-то правильного воспитания у собаки. За это же деньги платить надо.

Да, конечно, отец Пафнутий тоже не нанимал (да и откуда в нашей дыре?!) хорошего профессионального кинолога. Но поверьте (или не верьте, пофиг!), воспитать достойного добермана без помощи специалиста практически невозможно. Это же самая высокая элита собачьего племени!

Причём качающаяся из одной крайности в другую.

Если вы взяли добермана, либо это будет полный дурак с зубами и мышцами, но зато без мозгов, либо идеально подготовленный, умный, воспитанный и способный к самостоятельному мышлению пёс. Аналога вы не найдёте нигде и никогда. Почти…

Ну, быть может, допустим, есть некие ассоциации с ахалтекинской породой лошадей. Они так же красивы, благородны, спортивны, прыгучи, умны и верны одному хозяину. Ох, боюсь, мои слова могут быть кем-то невольно восприняты как некая скрытая реклама. Нет!

Никому совсем не следует срочно бежать, чтобы брать себе в дом брошенного добермана из приюта или гладкошёрстного жеребёнка-ахалтекинца. Поверьте словам специалистов, это нереально сложные в воспитании животные и далеко не каждому по плечу! Лучше заведите себе какую-нибудь болонку или шпица, вам же проще…

Вечером, как только стемнело, часов в шесть, благословившись и вооружась чем положено, мы вышли из дома, направившись по главной улице до общественной сельской бани. Если идти пешком, то это недалеко, примерно двадцать – тридцать минут по лёгкому морозцу с интимно хрустящим снежком под каблуком.

Верный Гесс бежал рядом в телогрейке и шапке-ушанке, высоко подбрасывая ноги, словно миссурийский фокстроттер. Это, если что, такая порода лошадей, посмотрите на Ютубе. Вдруг кто не знает.

Простите, разумеется, все всё знают…

Отец Пафнутий успел перекрестить меня на дорожку, налить полную фляжку святой воды, выдать двойной запас серебряных пуль для нагана, всучить на руки новенький молитвослов плюс ещё разводной ключ сантехника и самолично выставил нас обоих за дверь. Гесс лизнул руку хозяина, выскользнув вместе со мной.

Если кто на минуту предполагал, что он обо мне забудет, отвлёкшись на полную миску корма от безрогого брюнета, то… ох! Умойтесь, вытрите слюни полотенцем и вновь взгляните на мир чистым взглядом – доберман НИКОГДА не предаёт друга.

И надо признать, что наш седобородый старец не впадал в комплексы по поводу, кто где как кому и насколько дороже. Он просто выпустил свою собаку из дома, сделав вид, что не задумывается, куда и зачем этому остроухому псу понадобилось прогуляться.

Ну не в женскую же баню, в самом-то деле? Признаем, что мы с Гессом это ценили.

Я шёл на дело в полной уверенности собственной правоты. Не знаю, чего и как вы себе с кривой улыбочкой надумали, но лично в моём восприятии дело по изгнанию пошлых бесов из бани было чрезвычайно серьёзным. Ну уж, как минимум, крайне непростым.

Однако рядом со мною всё тем же весёлым северным оленем подпрыгивал благородный доберман, и я сам ни на миг не был намерен отступать. Так что фигу им всем, кто надеется, что мы струсим. С этими мыслями мы и дошли до места.

– Жди у входа. Если что не так, сразу беги к батюшке. Он что-нибудь обязательно придумает и всех спасёт. Договорились?

– Я тебя лизь.

– Ох, лысина Сократова, кто бы был против? Давай лизь по-быстрому, и я пошёл искать беса. Как убью, сразу вернусь к тебе.

– Я тоже хочу.

– Гесс, дружище, мы это уже обсуждали, там, мать их, женская баня. Тебе туда по-любому нельзя. Ни как собаке, ни как кобелю! Сам понимаешь. Жди здесь!

Мой пёс честно кивнул, послушно садясь на задницу у ступенек банного крыльца. Считайте, что тут он и будет меня ждать, даже если бесы просто взорвут баню. И я ему верил.

Хотя, конечно, предпочёл бы, чтоб он был рядом, как на других заданиях. Но увы, сколько можно плакаться, иду, иду…

– А чегой-то от случилось-то? – честно спросил на вахте лысый пенсионер с круглыми глазами, словно он кого-то долго высматривал в ночи, но так и не нашёл. – Билетик-то купить надо бы.

– Я сантехник, вот ключ. У вас горячей воды нет. Я пойду, настрою?

– Ась? Женский день же.

– Трубам не важно, когда лопнуть.

– И что ж ты там делать будешь?

– Чинить.

– А билетик-то чё не купишь?

Пришлось озвучить цель своего визита погромче. Старичок на вахте понял, что слупить с меня денежку за вход не получится, и кивнул в сторону раздевалки:

– Проходи от, раз такое дело. Ходют и ходют, чинют и чинют, от же…

Согласитесь, если в бане происходит хоть какая-то малейшая проблема с горячей или холодной водой, то любой сантехник имеет право претендовать на статус полубога, если у него есть классический разводной ключ и он знает своё дело. У меня ключ был!

В раздевалке находилось пять или шесть переодевающихся женщин, я опустил взгляд, натягивая вязаную шапочку пониже на брови.

– Сантехник! Я сантехник. Воду отключили, иду чинить. Можно?

Господи боже, да вот ещё бы мне и в раздевалке сказали «нет»?! Они все, сколько их было, естественно, закивали – да иди, чини, потерпим, чего уж там…

Ибо ничего другого нам всем – ни им, ни кому-то, ни мне по факту не оставалось. Ну не закрывать же общественное помывочное отделение, когда все уже стоят с тазиками и в мыле?

Внутри бани меня встречали голые тётки, даже не пытающиеся прикрыться мочалками, ни на миг не удивляясь тому, что я мужчина, но имею право войти в баню, хотя сегодня суббота, то есть женский день.

– Сантехник, – равнодушно пояснил кто-то.

Правильно, как говорят католики, сантехник – от слова «сан», то есть святой, поэтому нам везде всегда всё открыто, не задаём лишних вопросов, не пялимся по сторонам и вперёд.

Я шёл, из-под бровей ища взглядом беса, по мере сил стараясь не думать о том, что со мной будет, если он не найдётся, а женщины вдруг поймут, что у меня из инструментов всего один разводной ключ. Которым я, кстати, и пользоваться-то не умею.

Зато револьвер, заряженный серебряными пулями, был под рукой. И фляжка со святой водой была, и мат я помнил. Вот только искомый бес пока всё равно нигде не мелькал, видно, хорошо прятался.

Но и у него других вариантов нет, он выглянет, слишком много женщин, слишком велико для него искушение. Время уходило впустую, я наматывал по бане уже второй круг.

– Ну давай, давай, сволочь, появляйся, не разочаровывай меня.

Тем более что некоторым, с позволения сказать, дамам стало скучно просто уступать мне дорогу. Женщина тоже человек и нуждается в общении, а тут такой случай…

– Ой, а что это у нас тут за мужчина бродит? Почему одетый, даже обидно как-то.

Я сделал вид, что ничего не слышу, просто глухой по жизни, надвинул «горку» ещё ниже на бесстыжие глаза и упрямо двигался вперёд, до боли в пальцах сжимая разводной ключ.

– Вот ить стоит одинокой бабе от помыться-то прийти, разнагишаться, а мужики от тут как тут! Семьдесят лет их гоняю, дверь не открываю, от на улице не разговариваю, так они теперича от за мною и в баню лезут, охальники-и! А ну от иди сюда!

Мне с трудом удавалось скользить, словно конькобежец, удерживая равновесие на мокром кафельном полу, когда незнакомая бодрая старушка, тряся всеми морщинистыми искушениями и размахивая над головой веником, начала гонять меня кругами меж лавок. Чем дальше я от неё уходил, тем громче она лаялась матом и в конце концов хряпнулась где-то на повороте, наступив на случайно (или не случайно?) упавшее ей под ноги мыло.

– Бабы, надевайте деткам тазы на головы, а то ведь, говорят, какая девица увидит в бане сантехника, та за пьяницу выйдет! Верная примета, у меня так мать вышла.

– А у меня мальчик!

– Так ему же хуже, дура…

– А то без сантехника в бане замуж за пьяницу не выйдешь? Да за кого тогда и выходить-то? Где они, непьющие мужики? Я и сама пью, а чего…

– Мама, а я от этого дяденьку-то знаю, он монашком при храме от работает.

– Бе-е-едненький, да как же ему иначе-то на голых баб посмотреть?

– Стройтесь по росту, девки, ловите его, я сейчас селфи делать буду! В Сетях залайкают.

– Да мы его сами все тут толпой отлайкаем так, что мало не покажется!

Вот и как мне прикажете искать беса в таких экстремальных условиях?!

А он там был, я уверен, и, боюсь, даже не один. Заранее забегая вперёд, скажу: нет, он действительно оказался один, тут отец Пафнутий был прав, но это был совсем не тот бес.

Как говорили индусские философы времён создания «Бхагавад-гиты»: «В ночных джунглях не водятся добрые тигры, поэтому, охотник, не стань добычей!»

В общем, почти так и произошло, коварный бес заметил меня первым и завизжал на всю баню противным фальцетом:

– Бесого-о-он! Не под-хо-ди-и-и!

Я обернулся на звук, краем глаза отметив в углу, за лавкой, невысокого чёрного беса в красно-коричневую крапинку. Рожки жёлтые, кривые, морда противная, пятачок сопливый, а хвост совершенно лысый и грязно-розовый, как у крысы.

– Это не привычный искуситель-соблазнитель-пошляк-щекотун, – почти вслух признал я. – Лысина Сократова, да кто же ты есть и чего от тебя ждать?

Видимо, он услышал меня, поскольку на миг расслабился, поверив, что я его не узнаю. Поганая рожица нечистого расплылась в не менее гнусной ухмылке, на миг позволив проявиться чисто калмыцким скулам.

– Монголоид-шуданоид, кирдык тебе, драный камышовый кот. – Я смело шагнул вперёд, поднимая над головой разводной ключ сантехника.

Молитвы такая нечисть не боится, матерных слов тоже, а вот святая вода и серебро – самое оно! Жаль только, стрелять из нагана в бане, в пару, в условиях плохой видимости, среди толпы народа, было категорически невозможно. Ох и веселуха, наверное, началась с его стороны…

– Врёшь, не возьмёшь. – Бес смешанной крови потянул сам себя за уши в стороны и внезапно словно бы разорвался на два десятка крохотных бесов по сантиметру – полтора ростом.

Прыгая высоко, словно кривоногие блохи, всё это нечистое воинство врассыпную бросилось на женщин, прячась в волосах, и я в очередной раз пожалел, что пошёл в баню. Своими ногами мне отсюда явно не выйти. Я попробую пояснить.

Монголоид-шуданоид в чём-то похож на вирус, он способен, распыляясь, управлять целыми ордами, что уж тут для него два-три неполных десятка беззащитных селянок. Глаза пияльских женщин сразу стали стеклянными, движения механическими, минуты не прошло, как, вытянув руки, они пошли ловить меня на относительно небольшом жизненном пространстве. То есть жизненно важном для меня.

От первых двух тётенек я легко ушёл, но, однако, бежать отсюда было некуда – окна узкие, а к двери не пробиться. Выход оставался один. Позорный, постыдный, но…

– Гесс, ко мне! На помощь! – заорал я, запрыгивая на подоконник и высунув нос в форточку.

На мой вопль души обернулись все женщины разом, словно наконец догадавшись, где же я тут прячусь. Они дружно пошли на меня, словно американские зомби, но в этот момент дверь распахнулась и в баню влетела гавкающая чёрная фурия:

– Всех тут кусь, один останусь!

Ну а дальше уже пошёл совершенно неприличный расколбас, описывать который мне, честно говоря, совершенно не хочется. Я до сих пор краснею, но ведь вам надо!

Бесы (по факту один бес!) взвыл непередаваемым переливчатым воплем полицейской сирены, автомобильной сигнализации и пьяного Лепса. Мокрые волосы бедных женщин стали дыбом, на мокром полу зазмеились зелёные искры, лужицы воды резко заледенели, а потом один огненный выдох наполнил баню всеобщим сексуальным жаром!

У меня вдруг заложило уши, защипало в глазах, мир поплыл, все женщины вокруг показались необычайно милыми, красивыми и желанными, я готов был любить всех! Готов был жизнь отдать за самых прекрасных представительниц архангельской глубинки, готов был даже снять свитер, и не только, но…

Когда случайно коснулся рукой нательного креста, наваждение спало.

– Гесс, выручай…

– Лизь тебя! Где бес? Я его гонять буду!

– Бесогон не сдаётся, – хором проверещал нечистый. – Стена из щитов!

Все женщины мигом сгруппировались, укрывшись непробиваемой защитой никелированных тазиков с ручками и выставив против моего пса берёзовые веники и мочалки. Глаза горят, зубы скрипят, на зубах пена, прям какие-то розовые берсерки в хлопьях мыльной пены и шампуня, умопомрачительно голозадое зрелище!

– Всё равно всех кусь, – мрачно объявил мой пёс, явно озадаченный таким дружным отпором. Но нет, если кто подумал, что ретивый доберман сразу в лоб кинется кусаться или драться, то всё не так.

Гесс – добрейшая душа и в первую очередь всегда рвётся поиграть. А тут, разминая лапы, готовясь к прыжку на стену шаек и веников, он вдруг увидел забытый какой-то девочкой красный мячик в тазике, осторожно вытащил его оттуда страшными зубами и начал прыгать козлом.

Мячик же, с ним можно бегать, его можно ловить! Гонять его по полу, скользить, падать на бок, гавкать на него, пролетать под лавками, а когда его шлёпаешь лапой, мячик пищит. Это же просто праздник какой-то! Ну их, этих странных тёток, и меня до кучи, верно?

Но девочка быстро опомнилась, легко стряхнув беса с головы, и залилась слезами обиды. Её маменька, так же резко придя в себя, с кулаками кинулась на Гесса:

– Отдай-ка игрушку ребёнку, кобелюка ты от страшная-а!

Остальные женщины столь же легко переключили внимание на моего пса, и никакой банный бес просто не мог их удержать. Силёнок, дурачку, не хватало, не на то сделал ставку, не учёл силу детского эгоизма, материнский инстинкт и женскую солидарность…

– Бей кобеля! Ишь припёрся в женский день!

– Обижают собаченьку, мячик отнимают, ай-ай-ай! – только и успел пожаловаться мне бедный доберман, загребая когтями на поворотах, падая, вставая, скользя задницей по намыленному полу, разбрасывая лапы во все стороны и сшибая всё, что попадалось у него на пути.

Помывочное отделение в полторы минуты превратилась в лютое скопище голых тел, помятых тазиков и шаек, прилипших листиков в самых интересных местах, перелётных веников и сорванных кранов, из которых во все стороны хлестала холодная и горячая вода, а также мата, воя, визга и осипшего рыка сквозь зубы:

– Не отдам. Моё. Кто против, того кусь!

Пока Гесс устраивал архангельскую областную версию одесской телепрограммы «Смешные и голые» в пене, шампуне и мочалках, я кое-как сумел взять ситуацию в свои руки, загнав наглого шуданоида в угол. Мелкий рогоносец шипел, плевался, скалил зубы, всем видом показывая, что без боя не уйдёт. Прекрасно-о…

Я спокойно вытащил из-за пазухи фляжку со святой водой.

– Только попробуй, бесогон.

Я вылил воду в таз, добавил туда ещё кипятку и сунул крест на верёвочке в тазик.

– Тебе не жить после этого, понял? Ты труп, ты уже не…

Я, не дослушав, выплеснул воду на беса, окатив его с головы до ног.

Дичайший визг на уровне смеси зубоврачебной бормашины с японской бензопилой заставил всех упасть на колени, зажав уши ладонями. Нечистый вдруг начал расти, раздуваясь в размерах, кожа на нём пошла пузырями, голый хвост покрылся кровоточащими трещинами, но в глазах по-прежнему полыхала неземная ярость!

– Декарт мне в печень, верните обычных бесов. Это ведь уже мутанты какие-то, – пробормотал я, озираясь в поисках хоть какого-то оружия.

Стрелять нельзя. Тазы, веники, мыло, типа всё…

– Бесогон, я же тебя зубами грызть буду, я из тебя все соки высосу, я твоё сердце когтями вырву и на твоих же глазах сожру!

Помирать абсолютно не хотелось, я залез под лавку и поймал медленно проплывающий мимо кусок советского хозяйственного мыла. Почти новый, со звездой посередине и надписью «72 % ГОСТ». Вот почему в моменты величайшей опасности для жизни мозг выхватывает именно такие, ничего не значащие детали?

И тут чья-то когтистая лапа с невероятной силой схватила меня за щиколотку. Все мои последующие действия заняли три секунды: я перевернул мыло вершиной звезды вниз, впечатал в середину свой серебряный нагрудный крест и, развернувшись, отправил снаряд прямо в зубастую акулью пасть непомерно раздувшегося беса.

Злобная тварь так быстро клацнула челюстями, что едва не подровняла мне ногти на правой руке. А потом раздалось:

– Ик? Ой… чёй-то мне погано… не, ай-ай… так нечестно-о-о!!!

Беса-шуданоида разорвало в мелкие клочья, только мыльные пузыри взлетели под потолок.

Я упал на бок, приподнялся, на четвереньках подобрал свой крестик, сунул его под кипяток, обжигая пальцы, вновь надел на шею и устало свистнул:

– Гесс, домой!

– Мой мячик.

– Я тебе новый куплю, а этот отдай ребёнку.

– Нет! Не любишь меня, обижаешь!

– Верни ребёнку игрушку. – Я сам вытащил прокусанный красный мячик у него из зубов, аккуратно положил на пол и, стараясь не смотреть на причудливый замес из голых женских тел, вежливо попрощался со всеми оптом: – Тысяча извинений, милые дамы, мы и так изрядно злоупотребили вашим гостеприимством. Нам пора. Сантехнические работы закончены. Баню лучше построить новую. Спасибо за ваше внимание и участие. Все претензии по поводу оскорбления чьих-то религиозных чувств или человеческого достоинства в письменном виде прямо к отцу Пафнутию!

– Чтоб ты провалился, монашек, – едва ли не хором ответили мне.

– Возьми от мячик, собачка, – вдруг объявила девочка, ножкой толкая обслюнявленный мяч Гессу.

Обалдевший доберман, не веря такому счастью, быстренько кивнул, лизнул её в щёчку и слинял, цепко держа добычу в зубах. Мы выбрались, мы победили. Два круглых идиота, выскочившие мокрыми курицами на мороз.

– Бежим, пока не обледенели, – предложил я.

Это, пожалуй, был наш единственный шанс на спасение, поскольку, привлечённое шумом и криками, к общественной сельской бане стало стекаться неторопливое мужское население села Пияла.

– Помоги одеться собаченьке. Помоги, помоги. Я тебя лизь!

Он был прав, и хоть меня тулуп на мокрый свитер и джинсы всё равно особо не спас бы, но доберман с его короткой шерстью гарантированно превратился бы в изящную ледяную скульптуру. Моя верхняя одежда висела на гвоздике у вахты, ватник и шапка Гесса валялись там же.

Пришлось вернуться. Мы одевались быстрее, чем десантники в армии, и уже на выходе проснувшийся дед, вахтёр-контролёр-кассир и сторож в одном лице, прокричал:

– Так вы воду-то починили, ась?

– Хрясь! – в рифму ответили двери банного отделения, с грохотом раскрываясь и являя толпу разгорячённых розовых женщин с вениками. – А ну-ка вернитесь, сантехнички от хреновы!

– Я домой, – благодарно лизнул меня в руку Гесс. – Догоняй меня, поиграем!

С его разрешения я сунул покусанный мячик в карман тулупа, поправил шапку на мокрой голове и со всех ног кинулся догонять удирающего добермана.

Нам свистели вслед, улюлюкали, нас материли, всячески обзывали, потом к нам присоединились весёлые бездомные собаки, и ещё беззаботные дети из-за заборов прицельно кидались снежками, так что в общем-то практически всем потом было что вспомнить.

У деревянных ворот нас ждал Анчутка, мурлыкающий сквозь зубы что-то из раннего Баха.

Как я понимаю, отец Пафнутий отправил его пойти посмотреть, почему это мы там задерживаемся, а тот решил, что ему и отсюда всё прекрасно видно. С бесами или джиннами, да и любой другой нечистой силой всегда так – им нужно давать максимально чёткие приказы, не допускающие ни малейшей двусмысленности.

Иначе они успешно найдут уйму уловок, как не париться по поводу полученного от вас задания, да ещё вас же кинут или подставят. Нечисть, одним словом, что с них взять, они такими созданы. Обман – второе их имя.

Уже дома, только взглянув на нас с Гессом, отец Пафнутий сразу же приказал:

– Пошли вы оба в баню!

Мы и не сопротивлялись ни разу.

Банька была разогрета заранее, словно батюшка прекрасно знал, в каком состоянии мы вернёмся домой. Он и сам присоединился к нам через полчаса, когда мы уже согрелись и слегка отдышались в густом тяжёлом пару.

Вообще-то обычным собакам не особенно рекомендовано горячее купание, но доберман, выросший в архангельской глубинке, с младых когтей полюбил местную баню и чувствовал себя в парилке, как коренной финн в раскалённой сауне.

Отец Пафнутий даже купил ему войлочную шапочку на манер красноармейской будёновки, Гесс с гордостью носил её, и, должен признать, ему оно крайне шло. Он был похож на революционного командира, то ли Щорса, то ли Блюхера – грозный взгляд из-под жёлтых бровей, и усы задорно торчат вверх. Хоть прямо сейчас бери и фотографируй!

Рассказ (доклад, отчёт, исповедь?) о наших похождениях в женской бане был принят к сведению батюшкой, уже когда мы с ним сидели, закутавшись в простыни, за горячим самоваром и мой пёс блаженно лакал прохладную воду из миски на полу.

– От оно, значится, как, паря. Думаешь, мутируют бесы-то, растут над собой?

– Явно, отче. Я иду на одного мелкого привычного рогатого, а встречаю зачастую совершенно иного зверя. Мы с Гессом просто не были подготовлены к тому, что один бес может разом захватить несколько человек. Хорошо у меня был с собой револьвер.

– Хорошо от ты с него по бабам не стрелял!

– Это да, Фрейд бы удавился от зависти при таком богатстве выбора и возможностей. Почему все думают, что в женской бане моются исключительно молодые красотки с тициановскими бёдрами и грудью четвёртого размера? По факту всё совсем не так.

– Перевозбудился от, Федька?

– Если импотентом не стал, то уже неплохо, – поймав сострадательный взгляд добермана, вздохнул я. – Завтра, наверное, на нас опять жаловаться придут.

– Уже две бабы приходили, – важно качнул бородой отец Пафнутий. – Говорят, от произвёл ты там впечатление. Мячик от какой-то у дитяти отобрал.

– Нам его подарили, – поправил я, поскольку мой пёс тут же оскалил клыки, пряча многострадальный мяч под пузо лапой.

– Верю, отчего ж не верить. А другие-то придут, их Анчутка не пустит, ему от двери посторонним открывать не велено.

– Ага, не велено. Ещё скажете, на этого красавчика слюни пускать не благословляется.

– А ты не богохульствуй от. Пей чай!

Я и пью, чего мне ещё тут, в бане, делать. Намылись уже, напарились, можно и на отдых.

Гесс подошёл ко мне и ткнулся в моё колено мордой, молча намекая, что не худо бы расстегнуть ему уши будёновки под подбородком.

Между прочим, надел и застегнул он её сам на раз-два-три в ритме вальса, но демонстрировать все свои возможности при отце Пафнутии отнюдь не спешил.

Я его понимаю, но, с другой стороны, как же раздражал оранжевый бес слева…

Моя отмашка произошла исключительно на автомате: когда я вдруг сообразил, что, собственно, сделал, было уже поздно. И вот, Диоген мне в бочку, белый коридор, длинная лавка, ровный свет с потолка, один здоровенный бесобой в домотканой одежде тринадцатого века, за которым мы с доберманом вынужденно заняли очередь.

– Трамм.

– Тео и мой пёс Гесс, – в ответ представились мы.

– Трамм, трамм, – улыбнулся полуголый лучник с седыми волосами.

– В смысле – трамм?

Он повернулся к нам другим боком, демонстрируя железный болт, до половины ввинченный в висок. У меня слегка похолодело меж лопаток. На войне доводилось видеть всякое и в госпитале потом тоже, но чтоб люди с таким ранением вновь зачислялись на службу…

– Прошу прощения, вы тоже бесогон?

– Трамм, – подтвердил он, постучав пальцем по болту.

– Понятно, это они сделали, – вздохнул я. – Сочувствую, брат. Если чем могу…

– Трамм? – Он протянул руку доберману, вопросительно посмотрев на меня.

Я кивнул, Гесс тоже, после чего смирно подал гиганту лапу. Тот необычайно деликатно и вежливо пожал её, молча и торжественно качая головой.

– Следующий.

– Трамм. – Мужчина встал, улыбнулся нам и скрылся за дверью.

– У него в голове болт! Железяка торчит! Я видел, а ты видел?! Страшно-о… Это ему бесы так сделали? Плохие, злые, пойдём их всех кусь!

Я снял с благородного пса будёновку, критически оглядел старую белую простыню, в которой и вышел из парилки, пошевелил пальцами ног в шлёпках, с тоской думая, что, когда нас вызовут, мы будем одинаково глупо выглядеть перед тем, кто бы ни был в офисе.

Марта или противный Дезмо с чёрными крыльями, без разницы, изумлены будут оба.

Тот, кто первый сказал «два дебила – это сила!», однозначно был гением. Ну, в крайнем случае одним из тех двух дебилов.

– Следующий.

– Пошли, – предложил я.

Гесс счастливо высунул язык и завилял обрубком хвоста, для него любое действие – игра, любое приключение – праздник с фейерверками.

Даже если мы в полной заднице, он всё равно найдёт, где проявить оптимизм, что кусь, а что лизь, практически не ошибаясь с выбором. Так вот, когда мы вошли в офис Системы, за столом сидела Марта. Очень недолго.

В том смысле, что при виде нашей пары она схватилась за живот и в припадке неконтролируемого хохота сползла с кресла на пол. Ну всё, начинается-а…

Она даже не смеялась, она ржала как лошадь, она сучила ногами, она взвизгивала, как хрюшка, она едва дышала, её лицо было красным, а из глаз лились слёзы.

– Девочке плохо, её надо спасти, я её лизь?

– Хоть два раза целиком, – великодушно разрешил я, скрипнув зубами.

Увы, попытки Гесса лизнуть в щёчку, в шейку или в нос рыжую красавицу привели к ещё более неконтролируемому спазму смеха. Честно говоря, наверное, её уже было пора отпаивать водой или дать легкий подзатыльник для приведения в чувство.

Но воды под рукой не было, а бить девушку креслом по голове, наверное, всё-таки не совсем прилично. Мой пёс вдохновенно прыгал вокруг, лаял как сумасшедший, снова и снова пытаясь лизнуть бедняжку в лицо, в шею, в руки и в коленки.

Когда рыжуха уже предсмертно хрипела, я на всякий случай решился оттащить Гесса за ошейник. Доберман упирался, рычал, угрожал меня кусь, потому что они ведь только-только разыгрались, ей почти понравилось, он хороший мальчик и всё такое.

– Ни стыда, ни совести, уфф… – сообщила нам Марта, с трудом выравнивая дыхание, и на полусогнутых, держась руками за стену, вернулась в своё кресло. – Я с вас сдохну.

– Мы старались.

– Вам и стараться не надо, у вас врождённый дар меня изводить. Я уже практически вас уволила за прошлое дело, но старик Пафнутий до сих пор ещё имеет связи. Вот.

Она достала из выдвижного ящика стола две сбербанковские карточки. Одна на моё имя, другая на Gess Frolovski. Типа это для моего пса?

– Само собой, – ответила на мой удивлённый взгляд Марта. – Служебная собака нуждается в сбалансированном питании, услугах ветеринара и постоянных занятиях у профессионального кинолога. Всё это стоит денег. Пока у вас на картах по сто пятьдесят тысяч. Дальнейший уровень роста зарплаты зависит только от вас.

– Круть! – Мы с Гессом церемонно хлопнулись лапой в ладонь.

– Напоминаю, сто пятьдесят тысяч – это ваша несгораемая зарплата в месяц. Даже если вы вообще не бесогонили по причине болезни, лечения, отдыха и так далее, деньги всё равно капают.

– А что вы делаете сегодня после работы? – перебил я.

– Ну, учитывая, что в таком костюме вы можете пригласить меня только в сауну, то… Пожалуй, я посижу дома одна, с кофе и хорошей книгой.

– Тео тоже хороший, он лучше книги, – вступился за меня доберман. – Он со мной играет, вкусняшки не прячет, не…

– Не обижает собаченьку, – в тон закончила Марта, показала ему язык и, сунув руку в тот же ящик, достала маленькую шоколадку.

– Женись на ней, а не то я сам женюсь, – осипшим голосом предупредил меня Гесс. – Я почти уже её люблю! Но ты не волнуйся, я тебя потом два раза лизь.

– И это благородный пёс, который не ест с чужих рук без разрешения, – тихо заметил я.

– Ой. Ты прав. Разреши мне шоколадку, можно, можно, ну можно?!

Когда-нибудь он за вкусняшки всех нас продаст, выкупит и ещё раз продаст, скотина беспринципная. Политика кнута и пряника на нём не срабатывала, то есть на кнут он огрызался, а за пряником мог бегать весь день, пока не догонит и не выцыганит.

Наверное, это я просто из зависти, у него шоколадка тает на языке, и его гладит по загривку нежная рука красивой девушки, а я стою тут посреди офиса в одной простыне, как римский патриций из-под Архангельска, в тапках на босу ногу, и мне ничего не светит – ни ласка, ни вкусняшки. Лысина Сократова, как с этим жить…

– Ладно, шутки в стороны. – Марта поправила на носу очки и привела в порядок растрепавшиеся волосы. – Если вы сюда пришли, значит, будьте добры, получите задание.

– Мы не готовы, – почти в унисон ответили мы с Гессом. – Я не взял оружие, святую воду, серебро, даже одеться толком не успел.

– Не колышет.

– Нет, нет, это была роковая случайность. – Я решительно цапнул добермана за ошейник, разворачивая его к выходу. – Нам пора, надолго не прощаемся, не закрывайте офис, мы туда-сюда, через полчасика ждите.

– То есть вы припёрлись шутки ради довести меня до предынфарктного состояния, а как мне теперь отчёт закрывать, не ваша проблема. Норм, ребята! Выход знаете где?

Я дёрнул ручку двери. Заперто.

Сунул было руку в карман свитера, но где тот карман? В том же свитере, а свитер в бане, и рабочая карта с оранжевым джокером лежит на своём месте. Мы можем вернуться, лишь выполнив задание, потому что это Система, чтоб её, а не казаки-разбойники, хочу – играю, хочу – домой пошёл.