Текст книги "Не надо, Азриэлла!"
Автор книги: Андрей Белянин
Соавторы: Людмила Астахова,Галина Черная,Михаил Бабкин,Дмитрий Мансуров,Христо Поштаков,Франтишка Вербенска,Наталья Татаринцева,Анна Шохова,Иван Иванов,Александр Сивинских
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Ага. Неразгаданные тайны Третьего рейха, сокровища древних пирамид, НЛО и снежный человек в придачу…
– А я не удивлюсь, дорогие мои, – обречённо вздохнул машинист поневоле. – У меня вообще стойкое ощущение, что я, как Алиса в стране чудес, попал в какую-то психоделическую сказку.
– Вот только скучная она какая-то, – высказал лично своё мнение Умберто, рассеянно глядя в окно на кромешную тьму туннеля. – Вот я не понимаю… и что теперь? Куда мы едем?
– А сколько времени, дорогие мои? – вдруг поинтересовался Пётр Борисович. – Я к чему клоню: по-моему, мы уже достаточно давно здесь катаемся. Должны, наверное, скоро вернуться.
– Ой, дай-то бог! А то не хотелось бы мне свою молодую жизнь тратить на бесцельное перемещение по вагонам. Хорошо ещё, что есть пока не хочется и пить…
– А это здесь всегда так, – небрежно махнул рукой уже знающий заместитель машиниста. – Я… сколько уже… пять раз так ездил. И ничего, ни есть, ни пить, ни… ничего другого не хотелось.
– Скучно тут, – расстроился деятельный инкуб. – Давайте… давайте хоть анекдоты потравим.
– Только не пошлые!
– А я других не знаю!
– Я знаю! Приходит, значит, еврей в синагогу…
* * *
– А Василий Иваныч ему и говорит: «Давай Петька… Возвращаемся!»
– Не смешно что-то. Ой, Пётр Борисович, а почему я вас так плохо вижу?
– А почему вокруг всё плывет?! А-а-а-а, я понял! Мы возвращаемся!
– Ура-а-а!
И впрямь: стремительно несущийся сквозь тьму поезд медленно, по неуклонно сменялся уже знакомыми декорациями пенсионерской кухни. Затихал шум колёс, пока наконец-то не превратился в уютное тиканье старинных часов на стенке. Неожиданное приключение закончилось так же внезапно и без объяснений, как и начиналось.
– Ну блин! – Умберто радостно оглядывался. – А я уж думал, не вернёмся!
– Может, чайку кому? – Пётр Борисович как ни в чём не бывало суетился у плиты. – Так сказать, чтоб нервы успокоить.
– А чего покрепче нет у вас? – Теоретически непьющая Анжелика сама себе удивлялась,
– Не советую, милая моя, давайте вот я вам лучше с мятой, зелёного налью. Вку-у-у-усный, мне сын из Израиля привёз. Вы ведь мне поможете, да?
– По крайней мере постараемся! – твёрдо пообещала Анжелика. – А скажите, нет ли у вас какого-нибудь знакомого Вячеслава… или Владислава… или Станислава…
– А зачем?.. – изумился было Пётр Борисович, но, надо признать, сообразил быстро, и глаза его изумлённо округлились.
– Вот именно. «Слава Славе!» – тактам было написано. Это не существительное, это имя.
– Слава… Слава… – забормотал, вспоминая, пенсионер. – Вот и не припомню ведь… Хотя… Есть один – сантехник наш из ЖЭКа, но я с ним никогда не конфликтовал… да и старенький он уже. Пьёт… Нет, я думаю, он здесь ни при чём…
– И всё же… Надо вспомнить… – сосредоточенно сказала Анжелика. За свою жизнь она прочитала не так уж много детективов, но почему-то была твёрдо уверенна в одном: Пётр Борисович должен быть знаком с загадочным Славой. Вероятность того, что пенсионер является случайной жертвой необъяснимого и тайного злодея, просто не приходила ей в голову. – Давайте сделаем так, – решительно сказала Анжелика. – Вот ты!
– Я? – Умберто несказанно удивился.
– Да, ты! Отправляешься в офис, сидишь на телефоне и консультируешь всех пришедших.
– Но… я не умею…
– А делать нечего. На ходу научишься. Вот… – Она порылась в сумке и достала кучу брошюрок. – Тут всё доступно и кратко изложено. Это азы, так сказать. Основы психологии. Штудируй и приступай.
– Ну… ладно… – Умберто направился в прихожую, раздражённо бурча под нос что-то о ненормальном начальстве.
Надо признать, Анжелика и сама побаивалась столь смелого эксперимента. Не рановато ли отдавать клиентуру в руки вот такого, с позволения сказать, специалиста? Но выхода не было, и, решив про себя, что инкуб уж всяко поднаторел в общении с истеричными и себялюбивыми дамами, а значит, и с остальным более-менее справится, самонадеянная девушка выбросила на время эту проблему из головы.
– А мы, милая моя, чем займёмся? – осведомился
Пётр Борисович, вздрогнув от звука захлопнувшейся двери.
– А мы, так сказать, погрузимся в глубины памяти.
– Это каким же образом? Гипнотизировать будете? – Пенсионер был любопытен как дитя.
– Нет, пока обойдёмся более простыми средствами. Несите фотоальбомы. Все!
Через долгие два часа Анжелика уже была готова признать, что ошиблась. Ни один из родственников, знакомых, сослуживцев и коллег Петра Борисовича Славой не звался. То есть нет, конечно. Был Слава Пе-репёлкин, девяноста восьми лет от роду, троюродный брат тёти по материнской линии. На данный момент нот уж двадцать лет проживающий в Израиле. Или вот – Славочка Синицын, правнук бывшей коллеги. Милый мальчик двух с половиной лег.
Пошли фотографии школьные. То есть бывших учеников Негра Борисовича. Юные лица смотрели с частично чёрно-белых ещё снимков. Старый преподаватель вспоминал всех, и, надо сказать, Слав уж там-то выло немало, но… ни один из них не вызывал подозрений. Окончив школу, все они растворились в буйном житейском море и лишь иногда виделись с бывшим дорогим учителем на встрече выпускников.
И вот…
– А это мой предпоследний выпуск. – Старый преподаватель любовно продемонстрировал яркую глянцевую фотографию.
Уже забыв, для чего и зачем они третий час перебирают дорогие сердцу снимки, он просто искренне наслаждался самим процессом. И то правда, нечасто встретишь понимающего собеседника, готового с интересом обсуждать дела давно минувших дней и памятные жизненные события, запечатлённые на снимках.
– Вот Леночка, врачом теперь стала. Вот Коля, он инженер, хулиган такой был, прости господи! А теперь
вот ничего, выучился, работает. Вот Алина Семенова, староста. А тут…
– Что с вами, Пётр Борисович?!!
Пенсионера словно хватил удар. Не имея возможности вымолвить хоть слово, он только беспомощно ловил ртом воздух, и его дрожащий палец указывал на ничем не примечательного мальчика с чёлочкой в третьем ряду.
– Я вспомнил, вспомнил!!! – задыхаясь, произнёс он, едва придя в себя и выпив залпом полстакана воды. – Вот он, Слава! Слава Шапочкин! Странный мальчик, тихий. Себе на уме. Но столько с ним преподаватели намучились! И ещё он всё время на партах рисовал… И писал… Это он придумал такой лозунг – «Слава Славе!». Неудивительно, что он мне был знаком. Мы же однажды всем педколлективом подоконники оттирали от него.
– Значит, он… – растерянно произнесла Анжелика, глядя на фотографию. – Так всё просто…
– Да как же просто?! – измученно ответил старик. – Слава… каким образом он может быть связан с этим поездом?
– Понятия не имею, – честно ответила Анжелика. – Но можно же попробовать это выяснить. Где он живёт?
– Дорогая моя, откуда же я знаю? – покачал головой Пётр Борисович. – Вы же понимаете, сколько у меня за всю мою жизнь было учеников! Помнить адрес каждого – непосильная задача, смею вас заверить. Хотя… – Он задумался, глядя на фотографию. – Вот Ирина Цветочкина, она племянница завуча. Ателе-фон Марины Борисовны я знаю. Попробуем?
«Язык до Киева доведёт!» – думала Анжелика спустя двадцать минут. Марина Борисовна дала телефон племянницы, та – телефон старосты, а уж бывший староста класса отличался редкой общительностью, и у него остались координаты практически всех, с кем он учился. В том числе и Славы Шапочкина.
– Ещё не поздно, – решила Анжелика, взглянув на часы. – Я поеду к нему сама.
– Что же вы, милая моя! – всполошился пенсионер. – А вдруг… это будет опасно?!
– Да не переживайте вы! – рассмеялась девушка. – У нас же не кино про маньяков!
Так она самонадеянно и думала. Пока не вышла из машины где-то почти на окраине города. Уже темнело, редкие фонари бросали тусклый рассеянный свет. На улице – ни души. Подъезд нужного дома – обшарпанный, с неработающим лифтом и нецензурными надписями по стенам. И вот – та самая дверь. Кто ждёт за ней?
– Кто? – настороженно послышалось в ответ на пронзительный звонок.
«Что ж, будем импровизировать», – подумала Анжелика.
– Газета «Жизнь молодёжи», репортёр Макарова. Можно с вами поговорить?
– Со мной? – недоверчиво уточнил голос. – Ну… хорошо.
Дверь отворилась, и на пороге возник робко улыбаю-щийся молодой человек потрёпанного вида. Но абсолютно мирный на первый взгляд.
– Вы Вячеслав Шапочкин?
– Да, я. Но чем я могу вам?.. – И тут он, присмотревшись к поздней гостье, окинув взором нескладную фигуру, далёкое от идеалов красоты лицо и очки с толстенными стёклами, впал в труднообъяснимый для непосвящённого человека восхищённый ступор. На него подействовал всё тот же дар, что доставлял Анжелике весьма много хлопот. Но в этот раз дар был на пользу.
– Проходите… сюда-сюда… Как вас зовут?
– Анжелика, – вздохнула девушка. Оглядывая небольшую комнатку, уставленную холстами и подрамниками, попутно, как всегда, наблюдая бурное и незаслуженное восхищение своей персоной, она чувствовала себя обманщицей.
– Прекрасное имя! – в восторге и упоении воскликнул художник. – А давайте… давайте я нарисую ваш портрет?! Вот прямо сейчас и нарисую!
– Попозже! – строго отрезала Анжелика. – А пока мне бы хотелось задать вам пару вопросов.
– Всё что угодно! – вскричал он с неописуемым счастьем на лице.
– Вы… давно рисуете?
– Да всю жизнь! Сколько себя помню. Я ничего другого и не умею.
– И в школе тоже рисовали?
– Ну конечно! Меня ещё ругали постоянно… – Слава Шапочкин смущённо потупился.
– А вот скажите, пожалуйста… – Анжелика решила, что подозреваемый одурманен её чарами достаточно и можно, так сказать, приступать к главной части допроса. – Вы помните такого Петра Борисовича На-фана?
– Ну разумеется! – мгновенно подтвердил он. – Это мой бывший учитель математики. И… странно, что вы спросили… Впрочем, такая красивая девушка… и умная… Это прекрасно!
– А почему – странно?
– Понимаете, – принялся с удовольствием объяснять художник, – 1 я серию задумал… Картины такие… вроде как символизируют внутренний мир людей различных профессий… Такого ещё никто не делал! Ну вот… стал думать, думать и почему-то вспомнил, как в школе задачки решал… Вернее, пытался решить… Мне потом две недели снился этот…
– Поезд А?!
– Ну да, просто удивительно, как вы догадались! Может, вы экстрасенс? Да, поезд А, поезд В, и как они всё едут, едут, а потом где-то встречаются или, наоборот, не встречаются… В общем, все эти задачи…
– И вы решили начать свою серию работ с внутреннего мира Петра Борисовича?
– Да нет, не совсем… То есть вы всё правильно сказали. Но я имел в виду не конкретную личность, а, так сказать, всех, всех учителей, квинтэссенция души, тайны подсознания, загадки внутреннего мира…
– Достаточно. Я поняла.
На самом деле Анжелика ничего не понимала. Слава Шапочкин с таким удовольствием и подробно рассказывал о своём замысле, что становилось ясно: он действительно не имел в виду ничего плохого и задумывал всего лишь серию необычных картин. Уж бес их знает, хороших или нет. Но… поезд каким-то образом существовал. Пусть и в не совсем реальном мире…
– А вы… можете мне показать эту картину?
– Ну… вообще-то я незаконченные полотна никому не показываю… Но ради вас… – И он торжественно развернул стоивший лицом к стене самый большой холст.
– Да-а-а… – протянула Анжелика после пары минут ступора.
– Вам нравится?! – просим автор.
Сложно даже сказать, могла ли нравиться такая картина. Но что она потрясала – это безусловно. Из тёмного туннеля, словно призрак, возникал мерцающий огнями стремительный поезд. Чуть выше лобового стекла красовалась гордая надпись – «Поезд А». В ярко освещенных вагонах можно было уловить смутные размытые фигуры. Анжелика узнала неразговорчивую бабушку… воинствующего демократа… И… кажется, себя саму – знакомый сутулый силуэт и отблеск от очков…
А в кабине машиниста, выписанный с особой тщательностью, восседал, как уже нетрудно догадаться, Пётр Борисович Нафан. Скорее всего, по задумке художника, он должен был смеяться в упоении, но на лице его явственно проглядывал трудно скрываемый страх.
– Не знаю, почему так, – пояснил Слава. – Я лицо три раза переписывал. Всё впустую…
– А это что? – Анжелика близоруко сощурилась, пытаясь разглядеть смутную надпись на освещенном участке стены. Впрочем, она уже и так знала, что там написано. – «Слава Славе»…
– Да… – смутился Шапочкин. – Ну просилось что-то на эту стену… Цветовой акцент какой-то… Вот я и вспомнил, как в детстве все парты этим лозунгом изрисовал…
«Картина ещё не закончена, – подумала Анжелика. – Что же будет, когда он её допишет? А не исчезнет ли несчастный Пётр Борисович из реального мира насовсем?»
– И… часто вы такие картины пишете? Внутренний мир, тайны души и всё такое?
– Ой, да! – подтвердил тот. – Я уж давно такой стиль придумал. И родных, и друзей почти всех писал. Правда, показать нечего. Раздарил всё им же…
– И… как они?
– В смысле?
– Ну живы-здоровы?
– Конечно! – Художник искренне недоумевал. – А что с ними могло случиться?
«Странно вдвойне и даже втройне, – опять задумалась Анжелика. – Почему только с этой картиной такая история?»
– Скажите. а чем именно эта картина отличается от остальных? Может, вы какие-то новые техники применяли? Писали в медитативном трансе, например… Или использовали в картине тщательно замаскированную оккультную символику… или ещё что?
– Ага, заметили!
Художник столь явно и неподдельно обрадовался, что в душу Анжелики невольно закралось коварное чувство лёгкой паники. А вдруг он – тайный сатанист? Или маньяк? Или ещё что похуже?!
– Краска. Всё дело в этой краске. Смотрите, как сияют рефлексы и как тонко прописаны участки светотени! Видите?! Вот здесь!
– Вижу, – осторожно согласилась она, глядя на абсолютно ничем не примечательное пятнышко примерно в центре картины. – Так вы, значит, пишете какими-то особыми красками?
– Всего одной. Белила. Остальные цвета у меня самые обыкновенные. А вот эта!..
Анжелика пригляделась. В самом деле, среди разбросанных по столу разноцветных, но абсолютно однотипных по форме и фирменной марке тюбиков птицей об-ломинго в стае ворон блестел необычный и удивительно изящный тюбик. С загадочной надписью на тарабарском языке.
– Контрабанда, наверное! – объяснил Вячеслав. – Надпись до сих пор разобрать не могу. Я бы и не купил, да в наш магазин художественный, как назло, краски вовремя не завезли. А у меня как раз белила и кончились. Иду и гляжу – какой сюрприз, сидит дедушка старый прямо на асфальте и продает всякую всячину. Пенсии, наверное, не хватает, вот и сбывает потихоньку старьё. Я ещё этот тюбик долго в руках вертел. Брать боялся, а вдруг срок годности истёк или это вообще не масло, а темпера, например… Да цена-то копеечная. Вот и решился. И не прогадал ведь! Какая краска!!! Наверное, по составу чем-то от обычных отличается! Да ведь заграничная. Умеют там делать! Вот только жалко, что я так и не разобрал, что за фирма. А то бы заказал ещё обязательно.
– А скажите, – внезапно заинтересовалась Анжелика, – что ещё этот старик продавал, не заметили?
– Ну как же, у меня ж профессиональная память! Лампа там была. Старая, ржавая. Восточного типа. Клубок шерстяной. Непонятно, кто его мог бы купить, потом ещё цветочек какой-то алого цвета, искусственный, скорее всего, и… ну и ещё много всего…
– Поня-а-атно… – протянула профессиональный психолог.
– Что вам понятно? – удивился Шапочкин.
– Понятно, что мне теперь делать! – Анжелика попыталась жалобно и кокетливо захлопать ресницами и направила на художника один из самых страстных и любвеобильных взглядов, какой только могла изобразить. – Подарите мне эту картину!
– Но… – Художник искренне опешил. – Как же так… она же ещё не закончена… и потом… это же будет серия… как же так… я не моту…
– Ну пожа-а-алуйста!!!
«А всё-таки есть… – думала девушка по пути домой. – Есть иногда польза от моего таланта!»
Картина на заднем сиденье сиротливо постукивала о пластик дверцы, а в кармане джинсов мирно лежал тот самый злополучный тюбик белил. После того как в знак благодарности коварная дружески поцеловала в щёку творца, тот впал в блаженное состояние ступора, и спереть со стола краску смог бы и пятилетний ребёнок.
«И не кори себя! Это не кража, а вынужденная мера по спасению одного очень милого и славного пенсионера. Что касается этой краски, она наверняка волшебная… Покажу Азазелло, разберётся».
Домой, домой… Время-то уже ощутимо и неотвратимо к вечеру, есть хочется, а потом – забраться с ногами в уютное кресло и, накрывшись пушистым пледом, не торопясь попивать горячий зелёный чай.
Только вот заехать по пути в пока ещё кажущийся чужим офис и проверить, как там дела у начинающего психолога Умберто. Спасти, откачать, утешить, если что…
Утешение, однако, не понадобилось. Уж оставим на совести трудолюбивого инкуба, что он там творил в отсутствие начальства, однако, по его словам, всё обстояло как нельзя более прекрасно. Из клиентов заходила только семья таджикских домовых из соседнего панельного дома с проблемой острой неуверенности в себе и панической боязни грузовых лифтов. Да появлялся одинокий чёрт, страдающий от физической невозможности спереть с ясного ночного неба полную луну. Как уж Умберто разбирался с этими глобальными вопросами – тайна, покрытая мраком. Но поскольку офис не разнесли и никто не скандалил у порога с воплями подать жалобную книгу, стоило признать, что день закончился вполне благополучно.
«Как же мне теперь увидеть Азазелло? – думала Анжелика в тиши и уюте родного дома. – Может, начертить пентаграмму? Зажечь чёрные свечи, которых, кстати, у меня нет, и прочесть заклинание вызова демона, которое я не знаю?»
– Ну зачем такие жертвы? – послышалось из-за спины. – Можно ведь всего лишь позвонить!
Позвонить?
Азазелло, как всегда, появилась из ниоткуда, элегантная и невозмутимая. Подслушивала, что ли?
– Ну конечно, я же оставляла тебе свою визитку со всеми координатами, что же ты…
И она продемонстрировала украшенный пентаграммами стильный кусочек картона, что сиротливо валялся на письменном столе. Анжелика готова была поклясться, что ещё пару минут назад никакой визитки в её квартире не было. Но спорить – себе дороже.
– А что я вижу! Ты занялась на досуге примитивной живописью? – Это начальница углядела картину, прислонённую к стене.
– Нет, это…
– Ого! – Загадочный тюбик с белой краской Анжелика из сумки вытащила, и он тут же привлек неослабевающее внимание Азазелло. – Знаешь, дорогуша, – сказала она, со знанием дела вчитываясь в вязь старинных букв на упаковке, – не советовала бы я тебе начинать карьеру художника таким образом. Кстати, откуда у тебя белила Париотти?
– Чьи? – Анжелика даже забыла разъяснить, что карьера художника никоим образом её не привлекает, а картина и краски принадлежат совсем другому человеку.
– Не знает историю молодёжь! – осуждающе покачала головой начальница. – Впрочем… я слишком строга к тебе. Про несчастного Париотти известно очень мало, и только специалисты, наверное, помнят сейчас его имя. Но то, что эта краска вдруг оказалась у тебя… небывалая удача. Каким образом?
Анжелика вкратце пересказала увлекательные события сегодняшнего дня. Азазелло слушала довольно спокойно. Только один раз с явным узнаванием кивнула головой. Это когда Анжелика описывала загадочного продавца редкостей.
– Петру Борисовичу теперь ничто не угрожает?
– Да, пожалуй. Краску я беру с собой, прослежу, чтобы этот магический предмет не попал опять в неумелые руки.
– А картина?
– Она не закончена, – успокоила её Азазелло. – Да и, я так думаю, дописывать её уже никто не будет. Судя по твоему рассказу… да и по известным мне свойствам этой краски, твой клиент навечно попал бы в плен сего творения, только когда оно было бы полностью закончено. Судя по всему, до этого он переносился в поезд лишь на то время, пока художник работал над картиной. Для верности можешь сжечь её… или утопить, или облить кислотой,, в общем, делай что хочешь…
– А что же это за краска всё-таки? – Успокоившись за судьбу несчастного Петра Борисовича, Анжелика воспылала любопытством.
– Слушай. Лет этак… шестьсот назад… ну или поболее… жил-был один бедный, но гордый художник по фамилии Париотти. Беден он был потому, что в силу сварливого и заносчивого нрава перессорился не только с собратьями-художниками, но и со всеми возможными заказчиками. А жаль, кстати. Ибо художником он был весьма неплохим…
А дальше – всё традиционно. Воззвал он однажды в нужное время в нужном месте к некоему известному с начала веков господину… и получил в обмен на никогда не падающую в цене бессмертную душу вот этот самый тюбик краски. Ему бы распорядиться столь нужной вещью поумнее, но он… о люди!., решил сперва отомстить с помощью краски всем своим обидчикам. Месяц, другой творил он что-то в своей мастерской, месть вершилась, недруги пропадали один за другим. Но художник даже не продумал алиби! Говорят, что обеспокоенные загадочными исчезновениями видных городских художников и меценатов власти провели расследование, обнаружили картины, где были изображены как раз пропавшие люди… И сожгли незадачливого мстителя по обвинению в колдовстве! Правильно сделали, в общем.,
– А исчезнувшие? Их нашли?
– Конечно нет! – Азазелло аж рассмеялась.
– Какой кошмар! И как же такая страшная вещь попала в руки к обычному современному художнику? Ведь он-то никакого договора не заключал.
– На этот счёт не беспокойся! – уверенно заявила Азазелло. – Гилверин теперь раньше чем через сто лет в этом мире не появится.
– Гил… кто?
– Гилверин – бродячий торговец забытыми редкостями. И даже не спрашивай меня, где он достаёт все эти артефакты и каким образом путешествует по мирам и временам. Всё равно не отвечу.
– Не знаете? – Анжелика исполнилась удивления – оказывается, всемогущая начальница о чём-то не в курсе.
– Понятия не имею, – честно ответила Азазелло, зачем-то скрестив пальцы левой руки, – Да тебе оно и не надо, тёмная там история. Ведь мог же быть великим и непобедимым властелином… А он, вишь ты, торговцем заделался… Н-да… Гилверин Харитонович…
– Он ваш?!.
– А тебе пора спать, завтра тяжёлый день, – резко перебила её Витольда Харитоновна и без предупреждения растаяла в воздухе.
«С чего это она решила, что день тяжёлым будет? – озадачилась Анжелика. – Обычные рабочие будни».
Но с начальством, как известно, не спорят. И поэтому она послушно отправилась спать в смутном предчувствии, что таинственный Гилверин Харитонович ещё попадётся на её тернистом профессиональном пути.
