Текст книги "Остров смерти"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4

Эта фраза доконала режиссера, он непроизвольно схватился ладонью за левый бок.

– Сейчас ты меня следом за Анохиным в гроб загонишь! Тише, е-мое! Забыл, какие здесь перегородки жидкие?!!

Вернувшись в прихожую, Фалько выглянул в коридор и плотно закрыл дверь.

– Чего ты мелешь, Куликов?

Парень больше не дрожал, но сидел, скукожившись, глядя в одну точку.

– Точно не могу сказать, – губы у него кривились, как у человека, изо всех сил пытающегося не заплакать. – Просто вспомнил вдруг сон.

– Сон, – облегченно выдохнул Фалько.

– В том-то и дело, что я теперь не уверен. Может, это был не сон, слишком все сходится.

– Да уж, подобрали компанию! Одного помереть угораздило, другой сон от яви отличить не может!

– Ты послушай, – Бузыкин выразительно шевельнул сперва мохнатыми бровями, потом редкими усами, загибающимися книзу на концах.

– Тебя я слушать точно не хочу! Ты мне на ходу сочинишь историю.

– Зачем меня? Человека послушай!

– Ну давай, – режиссер снова обернулся к самому юному из игроков. – Только живее. Сейчас притянутся доктора, мне надо быть на освидетельствовании.

– Мне приснилась разная чепуха. – Вроде мы уже на острове, а там зима, холодно. Будто вы нас заставляете в прорубь нырять.

Фалько оскорбился, что его упомянули в перечне «разной чепухи», но виду не подал.

– Потом.., потом мне привиделся наш номер.

Петрович спал, а в номере был еще кто-то. Он ухватил Петровича вот так, – правой рукой парень зажал себе одновременно рот и нос.

– На себе не показывай, – пробормотал Бузыкин.

– Дай ему договорить, не дергай! – нетерпеливо крутнул головой Фалько.

– И укол еще сделал, – продолжил парень, содрогнувшись от воспоминания.

– То есть и удушил, и ядом отравил, – скептически заметил режиссер. – Потом перерезал глотку и сделал контрольный выстрел в голову.

Наклонившись к Куликову, он втянул воздух.

– Так и есть, не выветрилось еще. Что ты пил вчера?

– Да мизер, сто пятьдесят грамм.

– Что пил спрашиваю?

– Коньячный спирт, – парень отвернулся в сторону.

– Ну что вам сказать после этого?! Слов нет, одни буквы. Русским языком было сказано, как себя вести, а вы с точностью до наоборот. Одному кошмары снились, второй вовсе преставился… Надо остальных посмотреть, кто в каком виде.

– Петрович в гости не ходил.

– А кто ходил? Чей был коньяк? Будешь молчать как партизан?

– Не пугайте, я сам отказываюсь участвовать.

– То есть?

– Не поеду ни за какие деньги.

– А договор?

– Расходы возместить? Какие у вас пока расходы? Гостиницу на сутки сняли?

Смертельно напуганный человек был бы, конечно, обузой на острове. Но потерять с самого начала двоих – это тоже нужно пережить. Народ у экрана привык считать, что все подстроено, все куплено, все призы заранее разыграны. И вот сразу замены ни с того ни сего – на «фэйр плэй» уже не тянет. Хотя, с другой стороны, проще было бы сразу отобрать нужных людей…

Все разом не отрегулируешь. Надо сперва заняться самым актуальным – по-тихому сплавить труп. Закон, конечно, не нарушать: пусть врачи засвидетельствуют смерть. Но вот милиция, с ними бы как-то договориться, чтобы нос не совали.

Дело ведь ясное, никаких следов насильственной смерти. Но если захотеть, можно закрутить длинную историю со вскрытием, допросами, поисками отпечатков. Тут еще Куликов со своим дурацким сном. Уговоришь его сейчас, успокоишь, а он возьмет да и ляпнет где-нибудь через неделю, что его соседа по номеру убили.

– Ну и что тебе дальше снилось?

– Он два укола сделал – один, потом другой.

– Куда?

– Между ногами.

– То есть в пах?

Куликов кивнул.

– Пошли посмотрим.

– Ни за что!

– Но ты должен убедиться, что там нет следов. Иначе потом будешь мучиться неизвестно сколько.

– Пусть врачи посмотрят и скажут.

"Пусть в самом деле посмотрят врачи, – подумал Фалько. – Только как им объяснить, почему нужно особо тщательно исследовать пах? А вдруг действительно найдут след укола и закрутится дело? Нет уж, лучше самому. Успокоить парня, заодно и себя.

* * *

Сослуживцы знали Фалько как человека без сантиментов. Сам он уже не помнил: всегда ли был таким или профессия повлияла? Для него дело всегда было на первом месте, а люди делились на три категории: одни мешали, другие помогали в меру сил и способностей, третьи потребляли результат.

Эту вот последнюю, самую многочисленную категорию людей Фалько презирал и боготворил одновременно. Публика, разбросанная по миллионам квартир, представлялась ему чем-то вроде глупого, но могущественного языческого божка, желающего ярких и шумных ритуалов.

Божку всегда хотелось чего-нибудь новенького. Фантазия должна работать, как часовой механизм, без перебоев. Только нельзя заигрываться, нужно оставаться трезвым и расчетливым. Этот прагматизм незаметно для режиссера перешел в его отношение к жизни.

Ни секунды не колеблясь, Фалько вернулся в номер к покойнику. Выгнал ассистента в коридор – предупредить, когда появится на горизонте белый халат. Откинул тонкое летнее одеяло, заправленное в пододеяльник.

Мертвый изобретатель, так и не получивший ни рубля дохода со своих многочисленных патентов, лежал в ситцевой, аккуратно выглаженной пижаме. Режиссер снял темные очки, на что решался в исключительных случаях. С полминуты он морщился и моргал маленькими слезящимися глазками. Привыкнув, наконец, к яркому свету, деловито приступил к своей малоприятной миссии.

Тело на ощупь уже не было телом живого человека, но еще не опустилось до уровня предмета. Кожа еще сохраняла цвет, эластичность, остатки тепла. Фалько не чувствовал брезгливости. Однако, заметив в паху две характерные, точки, он слегка попятился назад.

Не щадивший себя на работе, режиссер лежал в больнице три раза. Ему ставили капельницу, кололи шприцем кучу разных лекарств, и он хорошо запомнил следы на своей коже. Теперь он мог голову дать на отсечение, что эти едва заметные точки оставила игла. Две точки – не больше и не меньше. Совсем рядом. Если не знать о них заранее, заметить трудно, а если знать, они сразу бросятся в глаза.

– Идут! «Скорая» приехала!

Кричать иногда можно и шепотом, именно это сделал ассистент. У Фалько не осталось ни времени ни лишних сил отругать его – сказано ведь было просто постучать.

Глава 5

Произнеся приличествующие случаю слова, Фалько попросил разрешения ненадолго отлучиться. Сейчас самое важное – поговорить с Женей, объяснить, как себя вести. Вдруг его захотят расспросить насчет обстоятельств? Вообще-то врачу «скорой помощи» сто лет не нужно копаться в деталях. Важно, чтобы человек в белом халате сразу зафиксировал причину смерти. В противном случае гарантировано вскрытие, тогда правда выплывет наружу. Правда насчет убийства. Это приговор всему шоу, проект будет загублен на корню.

Козлом отпущения для генерального директора и продюсера канала станет, конечно, он – Фалько. И ничего тут не возразишь: на нем лежала ответственность, он всем распоряжался. Загородный участок, где проходил отбор, последний этаж гостиницы – все это подвластная ему территория.

Такой же территорией должен был стать остров в верховьях Оби.

– Я буквально на пару минут. Без меня не уходите, договорились?

– У нас достаточно вызовов, – сухо констатировал врач. – Искать вас по всей гостинице я не намерен.

– Да я тут рядом. Смерть она всегда некстати, а в нашей ситуации особенно.

– Родственникам сообщили?

– Сообщили. Он сам из Твери – надеюсь, быстро доберутся.

«Начинаю врать, – подумал режиссер. – Врать там, где это совсем не обязательно. Плохой признак. И улыбку виноватую надо убрать с лица – незачем заискивать перед этим типом. Как только почует заинтересованность, сразу заподозрит неладное».

Выйдя в коридор, Фалько уверенно хлопнул дверью. «Черт, не так надо было демонстрировать уверенность, сейчас проснутся все разом».

Говорить с парнем один на один? Бесполезно, Бузыкин все поймет. Да и не стоит взваливать все на себя. Бузыкин – единственный в группе, с кем имеет смысл разделить ответственность. Он тот, у кого можно получить толковый совет. Есть у него свои мелкие недостатки, но главного не отнимешь: умный мужик и надежный.

– Слушай, Женя. Времени у меня очень мало.

Никуда не пропадай, мы еще посидим с тобой и вдумчиво поговорим. А пока предупреждаю: не навязывай никому свой сон. Кто бы с тобой ни разговаривал – доктора, менты – не стоит это дерьмо вытаскивать. Больше всего проблем возникнет лично у тебя. Если захотят найти следы уколов, то найдут. Слыхал про черную кошку в темной комнате? Только подай идею, что она там есть, – и этого достаточно.

– Если я промолчу, меня потом самого заподозрят.

«Вроде напуган до потери пульса, а рассуждает здраво. Однако какой в каждом из нас запас прочности!».

– Когда потом? Ничего на самом деле не было.

Я все внимательно осмотрел, и никаких следов не нашел. Менты – дело другое, эти сразу ухватятся. Сам прикинь: телевидение, масштабный проект, от них зависит – закрыть его или нет. Какие тут взятки можно сорвать, чуешь? Да нет, ты об их настоящих аппетитах понятия не имеешь…

А тебе, знаешь, что предстоит? Тебя, дружок, будут как рычаг использовать. В лучшем случае сделают главным свидетелем, а то и главным подозреваемым. Заставят давать нужные показания, да так, что мало не покажется.

– Что я должен делать? – глядя в пол, спросил студент.

– Ничего себе постановка вопроса, – Фалько снова снял защитные очки и протер платком запотевшие стекла. – Мне ты ничего не должен, думай о себе. Пока тебя никто не принуждает. Потом начнут. Только дай ментам кончик ниточки, вот такусенький. Сперва одежду на нитки распустят, потом кишки мотать начнут.

– Ладно.

– Только не делай мне одолжение! Все, мне пора. Еще поговорим.

К этому времени Бузыкин уже отлепился от кресла, встал на свои х-образные ноги и, ухватив Фалько за локоть, вывалился вместе с ним в коридор.

– Неужели есть?

– Есть, Коля. Именно там, где он говорил.

– Теперь понятно, почему кололи в пах, – задумчиво пробормотал Фалько. – Надеялись, что врачи не заметят.

– Да вскрытие сразу покажет. А вскрытия, чувствую, не избежать.

– На все случаи уже придумана своя хитрость, – заверил Бузыкин. – Недооцениваешь ты прогресс науки. Так же как следы допинга стирают из организма, научились и следы ядов стирать.

– Поэтому два укола? – Фалько грыз то одну, то другую костяшку на сжатом кулаке. – А я еще подумал: зачем?

– Ты бы руки вымыл после трупа!

– Времени в обрез. Я сейчас к врачу. А ты с парнем посиди, успокой, как сможешь. Запрись в номере и никого не пускай.

* * *

Фалько не хотел присутствовать при засвидетельствовании факта смерти. Опасался, что не сдержит своих эмоций, даст медикам зацепку. Он явился сразу после того, как врач с медсестрой собрались на выход.

– Что теперь?

– Ничего, – равнодушно пожал плечами человек в белом халате. – Заберем его в морг до приезда родственников.

– Так они сегодня приедут, сто процентов. И станут мне мозги сушить: зачем в морг отдали, там теперь кучу справок требуют, чтобы тело отдать.

– Если близкие родственники, то заберут без проблем.

«А вскрытие в морге обязательно делают?» – хотелось спросить режиссеру.

Хотелось, но нельзя было.

– А как вы себе представляете? Летом в гостинице держать покойника? Я думаю, администрация вам «спасибо» не скажет, если запах расползется по всему этажу.

Мысль насчет морга не выходила из головы Фалько. Теперь Фалько не знал, что сказать. Любое возражение выглядело бы странным.

* * *

Каждое утро Иллариона Забродова начиналось с пробежки. Летом он просыпался в шесть, обливался по пояс холодной водой, надевал камуфляжные брюки и черную майку и спускался с пятого этажа. Дом на Малой Грузинской был построен в начале века в стиле модерн, в то время еще не экономили пространство.

Пробежав по улицам дистанцию в десять километров, Забродов принимал горячий душ, готовил себе кофе. Обжигающим напитком двойной крепости он наполнял антикварную чашку севрского фарфора – единственный предмет из большого сервиза, подарок одной давней знакомой. Смакование кофе обязательно сопровождалось чтением.

Последнее время Илларион пристрастился выбирать наугад статьи из старинной энциклопедии Брокгауза и Ефрона и читать первые попавшиеся на глаза строки.

Его интересовало все: генеалогия российского дворянства, фотографии британских дредноутов начала века, описание устройства динамо-машин, статистические данные по оборотам нижегородской и ирбитской ярмарок.

В этот раз он наткнулся на статью по уголовному праву:

«Уложению известны три формы участия в преступлении: без предварительного соглашения (скоп), по предварительному соглашению (заговор) и шайка. В первом случае различаются главные виновные и участники, во втором…»

Стороннему наблюдателю трудно было бы с ходу сказать что-то определенное об этом человеке. С одной стороны – камуфляжные штаны, крепкая ширококостная фигура, лысеющая голова с выпуклым лбом и прижатыми ушами. С другой – увлечение изысканными фарфоровыми вещицами, старинными книгами и.., ни к чему конкретно не относящаяся, обезоруживающая интеллигентная улыбка. Но сказал ведь великий писатель, что русский человек широк. Для всех, кто знал Забродова, он был живым подтверждением этих слов.

На телефонный звонок хозяин квартиры ответил не сразу. Он скрупулезно дочитал абзац до конца:

«…во втором – зачинщики, сообщники, подговорщики или подстрекатели и пособники. Прикосновенными к делу признаются попустители, укрыватели и недоносители».

– Слушаю, – немного погодя, сказал он в трубку.

– Здравствуй, Илларион. Это Фалько. Помнишь года три назад…

– Помню, конечно. Первый и последний раз приглашали меня консультантом на телевидение.

– Как у тебя сегодня со временем? Честно говоря, я бы хотел, чтобы ты, по возможности, отложил другие дела. У меня тут такие проблемы,..

Голова кругом идет.

Хозяину квартиры не впервой было слышать подобное. Сила и опыт не так уж часто совмещаются в одном лице. Таких людей часто грузят двоими проблемами близкие и дальние знакомые, а то и просто чужие люди.

– Голос твой мне в самом деле не нравится.

Подъезжай, буду ждать.

– Я как раз из машины.

Через минуту во двор вкатилась «девятка» с пыльными стеклами. Еще через полминуты щуплая фигурка в джинсовом костюмчике свалилась на диван.

– А красавец твой где, на ремонте? – вспомнил Илларион про ярко-красную «тойоту».

– Красавец в стойле. Не хочу здесь слишком громко о себе заявлять.

– Значит, проблемы серьезные. Кофе будешь?

– Давай. Мне сегодня на нервной почве без конца чего-нибудь жевать или глотать хочется.

– Выбирай как лучше: с конца рассказывать или с начала?

– Начну с середины, с самого главного. Слышал что-нибудь про «Русский остров»?

– Сейчас столько всего русским называют.

Затрепали вконец хорошее слово.

– В общем, это шоу на выживание. С призом в четверть миллиона баксов.

– Не слабо. Жалко меня не пригласили поучаствовать.

– Вот как раз приехал пригласить.

– Да ну, я пошутил. Нечестно будет по отношению к остальным. Там ведь люди без специальной подготовки. Небось и женщины есть.

– Есть. Только я к тебе приехал просить, чтобы ты согласился. В этот проект уже вбуханы сумасшедшие, даже по телевизионным меркам, бабки – два месяца уже реклама крутится. А сейчас все висит на волоске.

– Середину я более или менее усвоил, давай теперь к началу вернемся.

– Сигареты есть? Последнюю по дороге скурил, возле киоска не было времени притормозить.

– Ладно, можешь не оправдываться, – подойдя к вешалке Забродов, достал из кармана куртки начатую пачку.

– Конкурс мы провели, отобрали свою «чертову дюжину». Не знаю, может, в самом деле эта цифра сделала свое мерзкое дело? Но, опять-таки, переиграть нельзя, цифра «тринадцать» в рекламе уже засвечена. На сегодня назначен вылет, а двух участников у меня уже нет. Один помер, второй напуган до смерти.

Жадно затягиваясь, режиссер в сжатом виде рассказал про случившееся утром. Раздавил сигарету в красивой хрустальной пепельнице и тут же закурил следующую.

– Я был в морге, там уже делали вскрытие.

И ничего, никто мне даже не намекнул, что вот, мол, сомнения есть. В заключении написано «острая сердечная недостаточность». Выглядит вполне естественно: человек немолодой, переволновался во время отбора. Узнал, что прошел в финал – вот тебе новый повод для стресса.

Забродов слушал стоя, прислонившись к дверному косяку. Поговорку «в ногах правды нет» он не мог применить к себе – стоя ему всегда лучше думалось.

– С этой стороны вроде пронесло. Хуже всего другое. Я прикинул ночной расклад и понял: это кто-то из наших сотворил, кто-то из тех, кто сегодня улетит на Обь.

– Да? – вопрос Забродова прозвучал скорее риторически.

– Либо из моей съемочной группы, либо из игроков. Хочешь, сам подъезжай посмотри.

– Ладно, подъеду. Только нарисуй мне ваш ночной расклад. Сейчас дам бумагу, ручку.

– Понимаешь чем это грозит?

– Продолжением «банкета» на острове.

– Вот-вот. Не пойму, какая была цель, но там может все, что угодно случиться.

– Сколько человек знает?

– Теперь уже четверо. Мы с тобой, парень, что был соседом. И Бузыкин – это наш с ним совместный проект, мы с ним не один пуд соли вместе…

– Понятно, – прервал Забродов ради экономии времени. – Поступим таким образом. Я сейчас смотаюсь в морг, надо убедиться все ли так плохо, как тебе кажется. Тебе там делать нечего – посиди пока и постарайся все вспомнить.

– Ты надолго?

– Постараюсь не задерживаться. Дай-ка ключи от машины. Мой «лендровер» тоже тачка заметная.

Глава 6

В этом московском морге, бывший инструктор ГРУ бывал уже не раз. Однажды опознавал здесь своего близкого друга. Стоило Забродову появиться в любом здании, как мозг автоматически запоминал внутреннюю планировку, точки входа и выхода. Огромный опыт позволял сориентироваться в системе сигнализации и размещении персонала.

Илларион очень быстро оказался в помещении с кафельным полом и высокими металлическими лежаками на ножках с колесиками. Никто из работников морга не заметил, что сюда проник посторонний.

Труп Забродов опознал бы даже без бирки – режиссер описал его с профессиональной точностью. Жалко, конечно, мужика, совсем еще не старый. Жалко, не зависимо от того, умер он своей смертью или стал чьей-то жертвой.

Почти от самого горла начинался длинный разрез, заканчиваясь в нижней части живота. Опавший живот указывал на то, что кое-какие органы успели извлечь при вскрытии. Но сердце было на месте…

– Так быстро? – спросил Фалько с затаенной надеждой, что все не так плохо, когда хозяин квартиры вернулся домой.

– Ничем не могу обрадовать.

От отчаяния щуплый, низенький режиссер сильно стукнул кулаком в стену. Забродов слегка шевельнул бровью.

– Извини.

– Ничего, дом старый, стены крепкие. Его даже тротилом не так просто развалить.

– Ты в методе своем уверен?

– Да. Никакого яда. Но чрезмерная доза сильнодействующего лекарства может с такой же гарантией отправить на тот свет.

– Они это поняли? Тоже все обнаружили?

Пока держат паузу?

– Знаешь, сколько им вскрытий приходится делать? Если никто не настаивает на особом тщании, тогда дело превращается в пустую формальность.

– Ладно, – вздохнул Фалько. – Давай дальше. План я тебе набросал.

Линии на листке трудно было назвать прямыми, но схема читалась. Лестница, лифт, коридор.

Номера обозначены квадратами, рядом мелким почерком фамилии постояльцев.

– Здесь мои люди, здесь – игроки.

– Где проходит внешняя стена?

Фалько начертил контур.

– Двух человек я поставил в коридоре.

– Вооруженных?

– Да нет, конечно. Я же ничего такого не подозревал! Просто поставил, чтобы не лезли посторонние. Все-таки, прошла такая реклама! Да еще и за режимом надо было следить. А то устроили бы мои финалисты на радостях «лей-пей» до утра.

– Ты, значит, воздержание среди них проповедуешь?

– Сегодня съемки в аэропорту. Они должны быть свеженькими и чистенькими. Чтоб потом народ оценил в кого они превратились. В прошлых шоу ведь как было – вроде люди живут как робинзоны – а шмотье выглажено, ноги у девчонок побриты.

– Куликов, отставной капитан ГРУ, – прочел Забродов фамилию возле рокового номера.

– Женя, нормальный парень. Его я меньше всех подозреваю.

– Надо будет мне срочно с ним увидеться.

– Даже не знаю. Я всеми силами ему внушал, что мужик своей смертью умер. А теперь…

– И еще подбрось мне данные по остальным участникам.

– Это запросто. Они у нас кучу анкет заполняли. Есть еще три видеокассеты, где каждый болтает о себе.

– Ценный материал. Сколько у меня времени в запасе?

– Собирались в десять утра улетать. Теперь переиграем на дневной рейс. Я уже звонил в Красноярск по межгороду, предупредил. Нужно ведь еще одного на замену взять.

– Может, лучше двоих? А меня ассистентом каким-нибудь. Я ведь в конкурсах никогда не участвовал.

– Как раз наоборот, преступник сразу раскусит, что ты не из телевизионной братвы. А конкурсантов мы собирали отдельными партиями, а всех вместе – ни разу.

* * *

Игроки собрались в фойе гостиницы и ждали команды грузиться в автобус. Отсутствие двух человек заметили и некоторое время недоумевали. С осведомленными о факте смерти охранниками и ассистентами Фалько успел провести воспитательную работу. Они поведали про отказ финалистов из девятьсот девятнадцатого номера подписать договор.

– Насчет Петровича не знаю, а Женя говорил, что сразу подмахнул, – вспомнила Акимова.

– Точно, – кивнул Рифат.

На этот случай была готова версия.

– Подмахнуть он подмахнул, – подтвердил один из ассистентов. – А Петровичу никак не хотелось бороться за правду в одиночку. Решил, что двоим проще добиться уступок. Ну и агитировал парня полночи. Женя потом явился и объявил, что подпись свою аннулирует. А шеф никого не держит, у него есть люди на замену.

Игроки взялись оживленно обсуждать: какие именно пункты могли оспаривать двое отказников?

Как только Фалько появился в фойе, все одиннадцать сразу обступили его, встревоженные первыми потерями в своих рядах.

– В подробности вдаваться не буду, – жестко ответил Фалько. – Между прочим в каждом договоре стоит пункт насчет конфиденциальности, советую прочесть его внимательно и усвоить.

– Вы же подумать никому не дали: давай подписывай, – напомнил кандидат биологических наук. – Так не делается!

– Еще раз подтверждаю: насильно никого не держим. Пока еще любой из вас может разорвать договор без выплаты неустойки.

Фалько уже привык иметь дело с участниками викторин, конкурсов, ток-шоу. Если сразу их не «построить», начнется бардак. Вот и теперь народ быстренько присмирел и бодро загрузился в автобус.

В последний момент подскочил скользкий тип с диктофоном и прилипшим ко лбу завитком волос. Фалько знал в лицо этого сотрудника скандальней газетенки. Есть журналисты, готовые облить грязью любой проект, причем делают это талантливо. Нюхом схватывают мелкие детали, чтобы потом подать их в издевательском тоне.

Фалько подал знак одному из охранников и скользкого типа быстро заблокировали:

– Извините, но участники не имеют права давать интервью без разрешения компании.

– Так вот ведь начальник, Николай Георгиевич! – журналист радостно, как старому знакомому помахал рукой.

– Подайте заявку, – не глядя в его сторону, ответил Фалько.

– Давайте прямо сейчас напишу.

– На имя генерального директора. В офисе отдадите секретарше.

– Так вы ведь сейчас в аэропорт.

– Ничем не могу помочь. Кто не успел, тот опоздал.

Привстав на цыпочки, газетчик с завитком на лбу стукнул в толстое стекло автобуса и улыбнулся присевшей у окна «ромашке» Зине.

– Только два слова. Что у вас сегодня с утра случилось интересного?

– Ой, много всякого…

На самом деле Фалько больше не мог себе позволить никого отчислить – две замены и так потянут за собой кучу комментариев в прессе. Но если б сейчас ясноглазая девушка с невинным выпуклым лобиком позволила себе вякнуть лишнее, он бы мог сорваться и просто кинуть в нее чем-нибудь тяжелым.

– ..Я сережку свою потеряла.

– Золотую? – подпрыгнул повыше газетчик.

– Да нет, что вы. Зачем мне на острове золото?

Простенькую, дешевую. Но все равно жалко.

«А она не такая наивная, какой кажется», – отметил про себя режиссер.

В это самое время крепкий человек с глубоко посаженными глазами и плотно прижатыми, приросшими к безволосой голове ушами бодро шагал по коридору верхнего этажа гостиницы. Двери всех номеров стояли открытыми – производилась уборка. Одна из женщин в форменном халате собирала в тюк постельное белье, другая пылесосила ковровое покрытие.

– Что за мода сдавать на одну ночь? Столько кроватей теперь перестилать.

– А кого это колышет, кроме нас с тобой?

– Говорят «скорая» рано утром подъезжала.

Увезли кого-то.

– Нажрался, наверное. У них ведь как: сперва в ресторан, там б.., подцепят и с ней в бар. В баре добавят. Ну и в номер что-нибудь прихватят. А сердчишко у теперешних слабенькое, как у зайцев. Вот и «скорую» вызывать приходиться.

Дверь в девятьсот девятнадцатый тоже была распахнута настежь, но здесь еще уборка не начиналась. Войдя внутрь, Забродов быстро огляделся сперва в комнате, потом в ванной. Успел еще приоткрыть окно и выглянуть наружу, прежде чем его обнаружили.

– Стоп-стоп-стоп. Чего это вы здесь потеряли?!

– Каждый раз в этом номере останавливаюсь, – невинно улыбнулся им Илларион. – Число счастливое.

– Девятьсот девятнадцать? С каких это пор?

– Лично для меня. В первый раз, когда здесь жил, познакомился со второй женой.

– Где познакомились, в номере?

– Да нет, в метро. Но число с тех пор для меня счастливое.

На ходу сочиняя байку о мифической жене, Забродов продолжал присматриваться к обстановке.

Впрочем, внешне он казался поглощенным приятными воспоминаниями. Говорил, неторопливо прохаживаясь туда-сюда.

Женщину любого возраста хлебом не корми – а дай про чужую личную жизнь послушать. Но лишнего времени у Забродова не было. Все для себя выяснив, он быстро закруглился.

– Схожу к администраторше. Надо «застолбить» номер, пока не поздно.