Текст книги "Ордер на возмездие"

Автор книги: Андрей Воронин

Соавторы: Максим Гарин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Вторая точка слежения была оборудована за офисом, на мансарде соседнего здания. Оттуда на офис фирмы «Свой круг» были направлены две пушки и видеокамера с мощным объективом. X Еще не наступило девять утра, а от противоположного крыльца уже раскатывали красную ковровую дорожку, будто собрались встречать какую-нибудь кинозвезду. Гээрушники, сидевшие в машине, только хмыкнули, когда охранники фирмы вынесли на крыльцо две турецкие пальмы в кадках и принялись мыть их из пульверизаторов, Пальмы были высотой в два человеческих роста.

– Только павлинов живых не хватает, – пробурчал гээрушник, с неодобрением разглядывая то, как усердствуют охранники.

– С чего это они так?

Стоянка перед офисом быстро заполнилась. Пустовало лишь несколько мест, отгороженных розовой ленточкой. Сундуков самолично проверял, как прошли приготовления. Его почти все удовлетворило, он лишь подправил листья пальм и распорядился протереть крыльцо насухо.

В десять утра началось самое настоящее представление. Даже прохожие из любопытства задерживались, чтобы разглядеть происходящее. Гости к Сундукову приехали, словно на бал-маскарад.

Белый «Кадиллак» остановился у ограды, точно попав задней дверцей к ковровой дорожке. Из лимузина не спеша, с достоинством, как подобает человеку духовного сана, выбрался муфтий. Из-под белой чалмы проглядывала зеленая полоса, шитый золотом халат переливался на солнце. Его встретил не сам Сундуков, а один из заместителей.

Затем приехали еще два муфтия и люди из мэрии на машинах поскромнее.

Последним штрихом в картине, ради которого все затевалось, явился Ибрагим Аль Хасан. Он был настолько важен, что мог себе позволить приехать на скромной машине, но в очень дорогом сером костюме. Он сдержанно кивнул, пожимая руку Сундукову. Галстука Ибрагим не надел, покрой рубашки не позволял. Вместо обычного европейского воротничка – воротник-стойка, отчего рубашка напоминала русскую косоворотку. Крупный бриллиант-заколка украшал ворот. Помощник нес за Ибрагимом его кейс, в котором было два лазерных диска.

Зал, в котором собрались руководители подразделений и представители фирм, которые должны сотрудничать, претворяя в жизнь проект Ибрагима Аль Хасана, мало напоминал собрания прежних времен. Никаких стендов, никаких фотографий, лишь проекционный телевизор с двухметровым японским экраном.

Шторы по указанию Сундукова были опущены в одном конце зала – там, где располагался экран, чтобы создать затемнение. В другие окна спокойно лился дневной свет, как раз с той стороны, где располагалась вторая точка слежения ГРУ.

– Что это у них за тусовка? – спросил один следивший гээрушник у другого, который прильнул к окуляру видеокамеры.

– Хрен их разберет! Тебе не один черт?

– Чем мусульмане долбаные занимаются? Хорошо еще, что не мешки с гексагеном возят.

– Интересно было бы посмотреть, если бы все эти исламисты с женами приехали.

– Небось, у каждого штук по десять-пятнадцать. Ты представляешь, столько баб прокормить? Я одну жену с трудом могу содержать.

– Им легче, – отозвался видеоинженер, – у них зимы не бывает. Хрен бы они столько шуб норковых накупили!

Публика собралась колоритная, рассматривать ее было интересно.

– Хотя черт его знает, может, они, вроде попов или католических священников, люди при духовном сане. А мусульманским священникам можно жен иметь? Не знаешь, Вася?

– Какой я тебе Вася? Я Гена, – обиделся «звукач», сдвигая с головы один наушник, чтобы лучше слышать напарника.

Тот с удивлением обернулся и пожал плечами:

– В самом деле. Гена. А вчера со мной Вася на пару работал.

– Васю в больницу положили, говорят, аппендицит лопнул.

– Конечно, он каждый раз на дежурство приходил с полными карманами семечек! – видеоинженер посмотрел под ноги. Там было чисто, но зато шелуха от семечек горками лежала в каждом углу, и в ней копошились тараканы.

– Срач развели! Увидел бы это Бахрушин, – и «звукач» сунул руку в карман, нащупал там остаток семечек, но доставать не решился. – Помнишь, как Бахрушин в прошлом году ботинок снял и на конспиративной квартире тараканов по стенам бомбил?

– Там совсем другая ситуация случилась. Квартирой три месяца не пользовались, а в это время в доме тараканов травили. Так они все в нашу и собрались. Травля улеглась, они и принялись расползаться по дому. Соседей в конец замучили, там какие-то крутые поселились, все по фирме сделали, а из вытяжки на кухне тараканы тучами ползли, лишь только свет выключат. Даже вентилятор забивался. Они жаловаться начали. В домоуправлении, конечно, дверь ломать в нашу квартиру не стали, но позвонили и сказали, что если мы там порядок не наведем, эти крутые каких-нибудь слесарюг найдут, и те дверь выломают. Вот Бахрушин и приехал.

– Погоди, – приподнял руку оператор, – они чего-то там оживились.

В это время в демонстрационном зале появился Ибрагим Аль Хасан. Нашлась работа и для «звукача». Он нацелил пушку на другое стекло, потому как Ибрагим занял не то место, которое ему предназначалось, – он стоял возле экрана. Первой картинкой, которая на нем возникла, была хороши сделанная на компьютере карта южной части России. Виднелся уголок Каспийского моря, на карте поближе к границе Чечни пульсировала зеленая точка.

– Вот здесь, уважаемые, – Ибрагим поперхнулся. В мусульманских тусовках как-то не было принято говорить «дамы и господа», да и тут в зале сидели почти одни мужчины, во всяком случае те, от кого что-то зависело. Женщины лишь разносили кофе и сок. – Соратники, – нашелся Ибрагим, – гости и хозяева. Вот, наконец, наступил тот день, когда мы можем объявить о начале строительства одного из самых крупных духовных центров на Кавказе-Муфтии благостно переглянулись, им понравилось, что Ибрагим сумел обойти слово «Россия».

– И вот как это будет выглядеть, – Ибрагим Аль Хасан не глядя указал на экран. Так делают дикторы, когда рассказывают о погоде, абсолютно уверенные, что когда они произносят слово «Испания» за ними не появляется карта Сибири.

Возникло компьютерное изображение мечети с высокими минаретами и комплекс зданий. Выглядело впечатляюще. Мечеть была вмонтирована в реальный горный пейзаж, горы затемнились, исчезли и виртуальный макет мечети стал поворачиваться, словно, стоял на диске старого патефона. Все ахнули, им ничего не оставалось делать, как зааплодировать. Дальше пошла рабочая информация, которую докладывал помощник Ибрагима: сколько пойдет бетона, металла, стекла, смальты, какая часть заказа передается какой фирме.

Две девушки из обслуги Сундукова разносили среди гостей бумаги: проектную документацию, сметы. Для каждого из гостей уже была заготовлена солидная папка.

– Телевидения только не хватает, – прошептал один из руководителей строительной фирмы-субподрядчика, занимающегося строительством дорог.

– Говорят, что хотели приехать с первого канала, но Сундуков запретил.

– С чего бы это? – пожал плечами строитель.

– Коммерческая тайна, наверное.

– Ничего себе. тайна, если столько людей присутствует!

– Не все же иорданец вслух тебе скажет! Потом закроется с Сундуковым в кабинете, и тогда зазвучат реальные цифры. Ты же представляешь, что не все деньги нам перепадут? Сундуков хорошо откусит, – пробурчал строитель, – но и нам кое-что останется.

– Что ж ты хотел, если он кашу заварил? Это как в лотерее – кто организовывает, тот и выигрывает.

– Никогда раньше мечетей не строил, только православные церкви.

– Ничего, может, еще и синагогу в своей жизни построишь, сделают тебя почетным евреем.

– Мне все равно, я и храм сатаны построю, лишь бы хорошо платили.

Дорожник почесал затылок:

– Помнишь Сидорова? Уникальный человек, единственный, наверное, кто отказался баптистский молельный дом строить.

– Я его заказ и перехватил. А чем он это мотивировал?

– Сказал, что он православный, расстегнул рубаху, вытащил крест и сказал заказчику, мол, человек православный не может в ересь впадать. И отказался. Все смеялись.

Три часа длилось, если можно так сказать, «производственное совещание».

Роли были распределены наилучшим образом и ко всеобщему удовлетворению.

Сундукову досталась честь перевозить и складировать все металлоконструкции.

– Теперь-то я понял, какого черта он склады возле железной дороги арендовал! Все думали: проколется, не найдет, чем их заполнять. Перевозки-то после кризиса сократились.

– Да, Сундуков вперед нас смотрит на полгода. Мы теперь, как те тараканы, только крошки с его стола подъедать будем.

– Большому кораблю – большое плавание. У Сундукова связи. Говорят, они с Ибрагимом чуть ли не родственники.

– Не родственники, а социально близкие элементы, – сказал дорожник. – То ли его двоюродная сестра четвертая жена Ибрагима…

– Я что-то такое слышал. У иорданца одна из жен в Москве обитает.

– Чушь, она татарка, а Сундуков – истинно русский, если мечеть строить взялся. Где ж ты видел еврея с такой откровенной фамилией?

– Я и не говорю, что он еврей.

Дорожнику тоже перепал неплохой пакет заказов. Подъездных путей к стройке предполагалось двадцать километров, да и благоустройство площадки было на его совести – входило в основную смету.

– Дороги, что к церкви, что к синагоге, что к мечети – одинаковые.

Недаром говорят, что все дороги ведут к храму, – шутил дорожник, уже стоя со строителем церквей у фуршетного столика. – А какой храм в конце дороги, меня не касается. Ты его строить будешь. Небось, боязно в первый раз за новую работу браться?

– Какая она к черту новая? – шепотом говорил строитель. – Купола золотые, только вместо креста – полумесяц, а вместо колокольни – минарет, вместо батюшки – мулла.

– Аллах акбар, – произнес дорожник, чокаясь со строителем.

* * *

Когда полковник Бахрушин оставил Комбата с Мишей на ночной улице неподалеку от госпиталя, у него не было времени подумать, чего это вдруг бывшие десантники решили прогуляться, вместо того чтобы воспользоваться его машиной.

– Какого черта ты меня дернул, – возмутился Комбат, – ехать лучше, чем идти.

– Погоди, – Мишаня вытер вспотевший от волнения лоб, – Доктор в Москву приехал, звонил, когда тебя дома не было.

– Доктор… – проговорил Комбат, но не повторил прежней ошибки, – смоленский Доктор?

– Он самый. Ты ему понравился.

– Никогда не мечтал о том, чтобы нравиться бандитам.

– Он узнал, что случилось с Андрюхой, предложил помощь.

Комбат скривился, ему не улыбалась перспектива решать проблемы с помощью бандитов.

– Он предложил вариант. Ему известны исполнители поджога, он готов сдать их нам с одним условием. С ними разберемся мы сами. Ни милиция, ни спецслужбы не должны в этом участвовать.

– С чего это он такой добрый?

– Все дело в Людмиле. Это как на войне.

Мужчины могут выяснять отношения с мужчинами, но нельзя трогать женщин и детей.

– Меня интересует, кто заказал Андрюху, – обозлился Комбат.

– Этого исполнители сами не знают, иначе заказчик бы их уже убрал.

Комбат засомневался, ему не хотелось действовать с подачи Доктора, он знал наверняка, что Бахрушин этого не одобрил бы. С другой стороны, он и сам привык действовать в мирной жизни, как на войне, а законы войны разительно отличаются от гражданских.

Порубов достал из кармана бумажку.

– Вот адрес их так называемого офиса и фамилии. Жду десять секунд. Не соглашаешься, я сжигаю бумажку. Соблазн слишком велик, чтобы носить ее с собой.

Я ни про что другое думать не могу. Раз, два… – в левой руке Мишаня держал сложенную вдвое бумажку, в правой зажигалку.

На счет «семь» Комбат сдался.

– Мы сами посчитаемся с ними, нельзя, чтобы эта мразь убивала людей и дальше.

– Доктор сказал, что они сегодня и завтра будут на своей базе, готовятся к очередному заказу. Если хочешь…

– Хочу, – огрызнулся Комбат.

* * *

Дом, в котором держали свой смертоносный инвентарь поджигатели, стоял в стороне от деревни, в самом углу большого участка.

Комбат раздвинул мокрые от ночной росы кусты и глянул на мертвые окна двухэтажного строения. Над трубой вился легкий дымок. Под яблоней стоял микроавтобус.

– Ты уверен, что Доктор тебя не обманул?

– После того, что ты сделал в Смоленске, на его месте я не стал бы этого делать.

Комбат скользнул к микроавтобусу, дверца оказалась закрыта. Хозяева, скорей всего, спали в доме. Мишаня аккуратно вытянул резиновый уплотнитель из бокового окна фургона и вынул стекло. В салоне было темно и пахло бензином.

Вспыхнул фонарик, вскоре его тонкий луч упал на емкость со шлангом и насосом.

Рублев свинтил крышку.

– Там бензин, Мишаня. Так вот как они это сделали, – его глаза зло блеснули, и фонарик тут же погас.

Порубов утвердительно хмыкнул.

– Что делать будем?

– Для начала убедимся, что тут нет посторонних.

Рублев и Порубов подобрались к дому. Больше Комбат не церемонился. Он ударом ноги вышиб дверь. На одном дыхании взбежал по лестнице, потому что заметил, как наверху зажегся свет. Преступник выдал себя. Мишаня притаился у крыльца.

Заспанный мужчина с взъерошенными потными волосами выбежал на лестницу, в его дрожащих руках плясало охотничье ружье. Он даже не успел выстрелить.

Комбат одной рукой ухватился за стволы и резко рванул их на себя. Мужчина, не удержав равновесия, покатился по лестнице. Рублев умудрился сбежать первым и встретить его ударом ноги.

Напарник поджигателя, услышав возню, выпрыгнул через окно и, хромая, в одних трусах побежал к машине. Мишаня перехватил его по дороге. Они столкнулись лицом к лицу. Бандит попробовал нанести удар, но кулак его не достиг цеди.

Порубов перехватил руку и перебросил противника через себя, затем, не давая опомниться, схватил за волосы и поволок в дом.

Рублев присел на корточки и молча смотрел в глаза то одному, то другому мужчине. Те, не выдерживая тяжелого взгляда, отводили глаза.

– Это они, – проговорил Рублев, – в доме больше никого нет?

– Нет, мы одни, – бескровными губами прошептал поджигатель.

– Мишаня, проверь, я им ни в чем не верю. Порубов пробежался по комнатам – никого.

– Мужики, вы чего?

– От тебя бензином и гарью пахнет, – ответил Комбат, – но больше я с вами разговаривать не намерен. Вы оба знаете за что.

– Ты чего? Деньги надо – бери, я покажу где. Рублев лишь усмехнулся.

– Деньги ваши сгорят, – сказал он.

– Больше в доме никого, – доложил Мишаня.

– Неси их адскую машинку сюда, – распорядился Рублев.

Он осмотрелся. В прихожей виднелся люк от погреба, к крышке которого было прикручено стальное кольцо. Одного взгляда Комбата было достаточно, чтобы всякое желание сопротивляться у пленников исчезло. Рублев отбросил люк. Под ним скрывался достаточно просторный погреб, стены которого были облицованы керамической плиткой. На самодельных стеллажах лежал всякий хлам: старые покрышки, газеты, обрезки досок. Комбат сбросил бандитов вниз одного за другим.

Лицо его стало каменным. Он не слышал ни просьб, ни мольбы о пощаде. Порубов даже испугался, увидев своего командира таким. Рублев молча вылил в погреб бензин из емкости.

– Поделом, – прошептал он, бросая вниз зажженную спичку и захлопывая люк.

Под ногами загудело адское пламя, языки которого пробивались сквозь щели половых досок. С гулом смешивались крики. Рублев передвинул на люк тяжелый старый комод, зашел на кухню и сорвал шланг газовой плиты, отвернул вентиль на баллоне. Затем молча пропустил вперед Порубова и плотно прикрыл дверь дома.

Они шагали по грунтовой дороге к шоссе, когда далеко за их спинами громыхнул взрыв, послышался лай всполошившихся деревенских собак. Комбат даже не обернулся, ни один мускул не дрогнул на его лице. Порубов тронул Бориса Ивановича за плечо. Тот сбросил руку.

– Мишаня, я уже забыл, что мы сделали. И тебе советую забыть, – Мы поступили правильно.

– Мы сделали не свою работу, – проговорил, глядя перед собой, Комбат, – и только потому, что никто другой не мог ее сделать. Забудь.

Глава 8

Все, что прозвучало на совещании, что было записано и отснято, для гээрушников интереса не представляло. Бахрушин остался озадаченным.

«Неужели Ибрагим сам прибыл в Москву только для того, чтобы раздать заказы на строительство? Тут что-то нечисто. Какого черта они в такие сжатые сроки сумели утрясти с властями столько вопросов? Почему им так быстро выделили земельный участок? Почему… – усмехнулся Бахрушин. – Ну, конечно же, хорошо заплатили. Если в Москве чиновники продажные, то чего уж ждать от Дагестана. Да и муфтии слетелись сегодня, словно осы на мед. Все Ибрагим учел. И момент выбрал удачный, в Дагестане никто сейчас против религии не попрет, никому не хочется, чтобы гранату в окно бросили или бомбу под машину подложили. Хитер, иорданец, хитер, ничего не скажешь! Только что именно он замутил, никак не пойму».

Бахрушин хорошо представлял себе реакцию генерала Гаркунова. Тот, увидев столько важных людей, собравшихся вместе поддержать проект, может даже испугаться. Зачем ему встревать в то, что санкционировано властями и чревато последствиями? Единственное, на что способен Гаркунов, так это устраивать слежки, прослушивать разговоры и писать пространные бумаги наверх.

"Все это дым, – рассуждал Леонид Васильевич, – а дым пускают тогда, когда нужно скрыть истинное передвижение войск. Нам специально подсовывают эффектную дымовую завесу. Они хотят, чтобы мы на нее клюнули. Что ж, мы клюнем.

Мне даже пальцем для этого пошевелить не придется, Гаркунов ухватится за строительство мечети двумя руками. Для него все будет ясно, он сконцентрирует наших людей на контроле за стройкой: появляется участок на границе с Чечней, обгороженный, со своей охраной. Туда прокладываются дороги, туда идет транспорт. Эта стройка оттянет почти все силы, какими мы располагаем в этой операции. Нам придется осматривать железнодорожные вагоны, машины и делать это не открыто, а тайно. Придется проверять финансовую документацию, смотреть, куда ушли деньги, кто их перевел на счета. Работы уйма, а результат может оказаться нулевым. Ибрагим не глуп и вдобавок хитер. Неужто он это все сам придумал? Или кто-то ему подсказал? Погодите, погодите… – думал Бахрушин, – где-нибудь уже отрабатывалась подобная схема?"

Он не припомнил такого случая. Путем строительного заказа могли отмывать деньги, похищать их, но никак не торговать оружием. Слишком уж рискованно втягивать официальных духовных деятелей, которые живут в России и, ясное дело, имеют связи с властями и спецслужбами в поставку оружия. Никто из них не пойдет на это. Слишком простой вариант для того, чтобы Ибрагим играл в открытую.

После очередного оперативного совещания у генерала Гарукнова полковник Бахрушин вернулся к себе в кабинет удрученным. Вся информация, которую удалось собрать по иорданцу, была слишком прозрачна, чтобы в нее мог поверить такой опытный человек, как Бахрушин. Леонид Васильевич недоумевал. Все как на ладони, все контакты иорданца и Сундукова отслеживаются, они словно и не прячутся, словно играют с теми, кто за ними следит. Они действуют так, чтобы не оставалось ничего подозрительного, вся их деятельность на виду. Еще немного, и, как казалось Бахрушину, Сундуков вытащит на улицу кровать, чтобы и ночью находиться под бдительным оком ГРУ.

Генерал Гаркунов в душе радовался. Пока все шло по его прогнозам. Вот склады, вот железная дорога. И не лишь бы какие склады, а в Туле, в оружейной столице России. Бахрушин же, наоборот, был настроен крайне пессимистично. Он, возможно, единственный из. всех понимал, что иорданец и Сундуков устроили показуху, прячут за ней настоящие дела. Значит, надо отследить что-то несистемное, случайное, на первый взгляд.

Каждый шаг Сундукова был отслежен. Перед полковником ГРУ лежала распечатка, где почти поминутно была расписана неделя жизни Сундукова и иорданца: встречи с партнерами, встречи с духовными лидерами мусульман, обеды в ресторанах, торжественные ужины, поездка из офиса' «Своего круга» в Серпухов, возвращение в Москву. По дороге заехал на заправку, сам оставался в машине, выходил только шофер. Никто, кроме охранника, с Сундуковым в этот момент не контачил.

«Так, что еще происходило по дороге? – короткий палец полковника ГРУ скользил по распечатке вдоль цифр, обозначавших время. – Даже остановку у светофора, и ту отметили, – усмехнулся он. – Кое-чему я их научил. Сундуков вполне мог переброситься парой слов с теми, кто сидел в соседней машине. Так, так… Заехали в автосервис, машину загнали на эстакаду, меняли масло. Сундуков в это время, естественно, в автомобиле не сидел, заходил в офис. Ну, конечно же, надо расплатиться, переговорить… Все это заняло пятнадцать минут. Затем опять возвращение в „Свой круг“. Поездка домой».

Кольцо замыкалось.

Следующий день похож на предыдущий, как брат-близнец, только не было поездки в Серпухов, заправки и визита в автосервис. Машина два часа без хозяина колесила по городу, за шофером и охранником тоже следили. Они никуда не заезжали, подвезли двух девиц и денег с них не взяли.

Такая милая подробность развеселила Бахрушина.

«Филантропы, гуманисты! Скоро случится такое, что Сундуков начнет старушек через улицу переводить, а в это время за ним будет ходить по пятам чуть ли не все московское управление ГРУ».

Бахрушин дважды просмотрел весь список и наконец-таки отследил несистемные вещи. Одна из них – вечер, проведенный в ресторане вдвоем с женщиной, визит к портному и три заезда на автосервис. Последняя позиция заставила Бахрушина призадуматься.

Машина у Сундукова была новая, такие по пять лет не ломаются. Для того чтобы сменить масло, не обязательно самому заезжать на эстакаду. Да и автосервис был какой-то левый, нет, чтобы машину обслужить в фирменном автоцентре.

«Погодите-ка… – приостановился Бахрушин. И через пять минут он уже знал, благодаря помощнику, что машина Сундукова обслуживается в фирменном автоцентре, на нее имеется сервисная книжка. – Значит, зачем ему нужен автосервис, в котором сшиваются бандиты да продажные сотрудники правоохранительных органов! Ну вот, – Бахрушинютер руки, кажется, я попал в точку».

Дополнительная проверка дала следующие результаты. Сундуков и Матвей Толстошеев были хорошо знакомы. Если Сундуков и покупал что в автосервисе, так сущую мелочь, не достойную его высокого положения. А вот контакты с Толстошеевым происходили довольно часто.

«Вотона,несистемная штучка», – решилБахрушин.

* * *

Сама фигура Толстошеева вызвала у Бахрушина подозрение. Трижды он фигурировал в уголовных делах, но ни разу не дошло до суда, отмазывали его клиенты мастерской. Жил Толстошеев широко, чего официальные заработки не позволяли, Обладая деньгами, он мог бы развернуть дело покруче, но почему-то этим не занимался, словно решил до конца своих дней оставаться хозяином скромной авторемонтной мастерской.

Сегодня в России почти все ведут двойную игру: двойную бухгалтерию, двойную жизнь. Одни доходы для налоговой инспекции, другие – из рук в руки, наличкой, иначе не выживешь.

Бахрушин хоть и находился под началом генерала Гаркунова, но имел и свою группу, которая могла действовать вполне автономно, конечно, в рамках операции. Бахрушин вызвал двух своих оперативников. Инструктаж был недолгим. Он не стал объяснять все подробности подчиненным, поставил им узкую задачу – отследить все контакты Толстошеева.

Два оперативника, капитан Третьяков и лейтенант Остроухов, как настоящие оперативники, на гээруников походили мало. Лейтенант Остроухов был невысокий, толстоватый, носил круглые очки и аккуратную бородку. Третьяков, наоборот, – высокий, худой, с гладко причесанными, прилизанными волосами. За работу они взялись без особого энтузиазма, понимая, что генерал Гаркунов отодвинул их шефа на периферию. Другим достались крупные объекты, важные дельцы, а им приходится заниматься черт знает чем, следить за каким-то мелким предпринимателем, хозяином второсортных авторемонтных мастерских. Но они были людьми военными, приказ получен, значит, его надо выполнять.

И, вооружившись спецсредствами, капитан Третьяков и лейтенант Остроухов занялись привычным делом, следить они умели. Первый же день работы принес двум гээрушникам определенные плоды, хотя утро и послеобеденное время прошли обычно.

До пяти вечера Толстошеев крутился на работе. Он ругался, нервничал, одному из своих подчиненных даже набил морду.

– И правильно, – сказал Остроухов, – нечего пить на работе. Мы же с тобой не пьем, Гена?

– Да, мы с тобой не пьем, хотя хочется. Все телефонные разговоры Толстошеева были прослушаны. И вот, ровно в пять вечера Матвей уединился в кабинете и сделал один звонок. Этот звонок разительно отличался от предыдущих.

В тех шел разговор о деле, о запчастях, о том, что пригонят две левые машины, одна битая, другая абсолютно новая, о том, что пора забирать отремонтированные автомобили, которые только место на площадке занимают. Здесь же речь шла о другом:

– Але?

– Как ты там, Мешков? – спросил Толстошеев.

– Давно тебя не слышал, Матвей Иосифович.

– Вспомнил.

– Ты просто так не вспоминаешь.

– Не телефонный это разговор, Саша, совсем не телефонный.

– Ты мне это будешь рассказывать?

– Как у тебя сегодня вечер? Наверное, с офицерами в преферанс играть сядешь?

– Сегодня нет, сегодня среда. Я в преферанс по четвергам играю.

– Ты шофера не отпускай.

– У меня шофер на срочной службе, ему все едино, что ночь, что день.

– Давай в семь, а?

– Где? – задал вопрос полковник Мешков.

– Подъезжай ко мне, и на твоей машине поедем.

– Хорошо, договорились.

– Что за Мешков? – спросил Третьяков у Остроухова.

– Сейчас узнаем.

Остроухов набрал телефонный номер, представился и поинтересовался, куда только что был сделан звонок. Оказалось, что звонил Толстошеев в одну из подмосковных воинских частей, там, где располагались склады с вооружением.

Через десять минут Бахрушин выяснял, кто такой полковник Александр Мешков.

Информация была интересная, она полностью укладывалась в русло расследования.

Полковник Мешков отвечал за поставки вооружения из подмосковных арсеналов федеральным войскам на Кавказ.

Бахрушин, услышав это, не проронил ни звука, он боялся сглазить удачу.

Тут же связался с Генштабом и запросил информацию на полковника Мешкова.

Информация была получена через двадцать минут. Полковник Мешков оказался настоящей тыловой крысой. За двадцать лет службы ни разу не навещал ни одной горячей точки и, как говорят военные, пороха не нюхал вообще, хотя награды и звезды получал регулярно. Все проверки последних лет говорили о том, что полковник службу знает, склады содержит в полном порядке.

Бахрушина это и насторожило. В сегодняшней российской армии порядка не может быть по определению, это какой-то исключительный случай. Значит, человек или очень честный, или очень хитрый.

«Вот это мы и выясним», – подумал Бахрушин, отдавая распоряжение Остроухову с Третьяковым отследить встречу и по возможности узнать, о чем пойдет разговор.

Служебная характеристика на полковника Мешкова оригинальностью не отличалась, Бахрушину приходилось читать сотни таких. Их писали по одному шаблону. Кто-то когда-то изготовил первую, и затем военные, долго не ломая голову, взяли ее на вооружение, меняя лишь фамилии и звания, так сказать, изобрели серийный продукт. В таких характеристиках иногда проскакивали фразы, относящиеся к коммунистическому прошлому, пришедшие еще из шестидесятых и семидесятых годов, как-то: социальное происхождение, отсутствие дальних родственников за границей.

Послужной список, хоть и был составлен по-канцелярски сухо, говорил куда больше. Мешков всегда находился при складах. В советское время приторговывать оружием, естественно, не мог, но тогда и зарплаты у военных были другие, самые высокие в стране. Теперь же, если полковник не ушел из армии, наверняка что-то имел с того, чем распоряжался, хотя подозрения к делу не подошьешь.

«Так можно каждого заподозрить, даже меня, будто я торгую государственными секретами. Что ж, узнаем. В каждой системе существует официальный пласт информации, которую можно почерпнуть из компьютерной базы данных, из папок с досье, и пласт информации неофициальной, под которой никто не подпишется, но зато охотно сообщат в устной форме, если, конечно, у вас с человеком дружеские отношения».

Бахрушин обладал одним великолепным качеством: он умел ладить с людьми.

И даже те, кого он не видел по году и больше, считали его своим другом.

Вот к одному из таких своих «друзей» Бахрушин и обратился.

Майор-особист лишь только услышал фамилию Мешкова, тут же помрачнел.

– Официальная информация у меня уже лежит на столе, – предупредил полковник Бахрушин, – так что скажи честно, что тебе о нем известно.

– Все, что мне известно, я сбросил в базу данных, – ответил майор.

– Ну, конечно же, – Бахрушин расплылся в улыбке, – но я знаю твою проницательность и мне интересно, что ты о нем думаешь. Не надо ни документов, ни подтверждений, просто твое мнение, как умного и проницательного человека.

Дважды произнесенное слово «проницательность» на майора подействовало как глоток кислорода на человека, вынырнувшего из воды. Тем более, услышать такой комплимент от Бахрушина. И даже если бы майор ничего не думал о полковнике Мешкове, то наверняка сказал бы какую-нибудь ни к чему не обязывающую фразу. Но майор о Мешкове думал вполне определенные вещи, и все, как на духу, выложил Бахрушину.

– Была бы моя воля, я бы его расстрелял, – честно признался майор.

– За что? – задал сакраментальный русский вопрос полковник ГРУ.

– За все.

– Поконкретнее, Николай, – Бахрушин специально избегал называть майора по званию, это бы сразу подчеркнуло официальность в отношениях и обозначило бы дистанцию.

– Леонид Васильевич, – майор развалился в кресле, почувствовав себя важным человеком, – представьте себе субъекта в военной форме, очень скромного, который даже чай пьет на людях из алюминиевой кружки. Живет с женой в гарнизоне в скромной трехкомнатной квартире, естественно, служебной.

– Что ж, уважаемый субъект, не зря у него на погонах три звезды, – вставил Бахрушин. Майор подался вперед и горячо зашептал:

– А в то же самое время его дочка ездит на мерседесовском джипе девяносто пятого года выпуска. И зять ездит на таком же джипе. А самое интересное, что с виду эти джипы абсолютно одинаковы, черненькие, и даже цифры в номерах идентичные, разница только в буквах. Так что соседи думают, будто у них одна машина. Ты можешь себе представить, чтобы обыкновенная учительница английского языка и обыкновенный переводчик зарабатывали столько денег, чтобы ездить на джипах и имели задаром такие отношения с ГАИ, что те им выдали похожие номера?

– Сложно.

– Но это еще не все, – майор покачал пальцем, – их отпрыск, внук полковника Мешкова, посещает престижную школу, где один месяц обучения стоит пятьсот баксов. И учится он там уже пять лет, с первого по пятый. Я уже не говорю о старшей дочери, – вздохнул майор, – те на джипах не ездят, у них «Шевроле».