Текст книги "Николай II (Том I)"
Автор книги: Андрей Сахаров
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)
Л.Жданов
НИКОЛАЙ РОМАНОВ –ПОСЛЕДНИЙ ЦАРЬ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАБРОСКИ
ВЧЕРА
IНИКОЛАЙ И РОССИЯ
Задыхаясь в припадке водянки, в ясный осенний день умирал царь Александр III[531]531
Александр III скончался 20 октября 1894 года; диагноз – «интерстиценальный нефрит с последовательным поражением сердца и сосудов… инфаркт в левом лёгком с последовательным воспалением» («Правительственный вестник»).
[Закрыть] в Крыму, в своём Ливадийском дворце. Лжесвятой «старец» Иван Кронштадтский[532]532
Лжесвятой «старец» Иван Кронштадтский – святой праведный Иоанн Кронштадтский, в миру Сергиев Иван Ильич (1829 – 1908), протоиерей, настоятель Андреевского собора в Кронштадте, монархист, один из основателей «Союза русского народа».
[Закрыть], исступлённо выкрикивая, возлагая руки на умирающего, провожал его в «лучшую жизнь». А у кресла царя стоял невзрачный, с бледным лицом человек в полковничьем мундире[533]533
До восшествия на престол цесаревич Николай в чине полковника командовал 1-м батальоном лейб-гвардии Преображенского полка.
[Закрыть], с красными, заплаканными глазами, скрашивающими незначительное, маловыразительное лицо с мелкими, женственными чертами…
Это был наследник трона, Николай. Тут же стояла высокая стройная женщина, немецкая принцесса Алиса Гессенская, на которой умирающий отец приказал жениться старшему сыну.
Хотя и странное, малообъяснимое, но всё же искреннее чувство питал наследник к некрасивой, развратной, но умной танцовщице, с которою жил много лет, имел детей…[534]534
Не вдаваясь в подробности интимной жизни балерины Матильды Феликсовны Кшесинской (1872 – 1971), отметим, что Николай II подарил ей роскошный особняк в Петербурге.
[Закрыть] Но – приказ был дан… Полковник подчинился ему беспрекословно, взял в жёны «гессенскую муху»[535]535
«Гессенская муха» – насекомое отряда двухкрылых, вредитель хлебных злаков в Евразии и Северной Америке. В Россию была завезена с фуражом из Германии. Принцесса Гессен-Дармштадтская получила это прозвище в придворных кругах ещё до того, как стала супругой Николая II.
[Закрыть], как уже успели прозвать в народе Алису… Гражданская жена как бы по наследству была передана другому великому князю из многочисленной семьи Романовых…
И Николай, бледный и безмолвный, стоял у кресла, в котором умирал царь, метавшийся и от предсмертной муки, и от сознания того, в какие ненадёжные руки переходят после него власть над огромным царством и судьба рода, участь всей династии.
Если и раньше Николай Александрович не проявлял блестящих способностей, не отличался силой воли и твёрдостью характера, то после удара саблей по голове, полученного в Японии, юноша окончательно утратил душевное равновесие, не говоря об умственной ясности. Где остался рубец от удара, там кости черепа разрослись, стали утолщаться и вечно давили на мозговую оболочку, вызывая этим неправильность, расстройство деятельности в левой половине мозга. А это неизбежно отразилось на всей духовной деятельности Николая.
И только одно осталось незыблемым в будущем повелителе России: безукоризненная дрессировка, усугублённая влиянием властного, беспощадно требовательного отца, который порою не брезгал расправляться «собственноручно» с виновными…
Окружающие, даже самые близкие люди, порою дивились: каким спокойным на вид остаётся будущий царь в минуты самых острых переживаний.
Вечной улыбкой и ласковым, словно заискивающим выражением своих красивых «газельих» глаз юный полковник – царь в грядущем – подкупал людей недальновидных, пугал тех, кто умеет под внешней личиной нащупать душу человека.
– Это второй Александр Благословенный![536]536
Намёк на Александра I, которого называли Благословенным.
[Закрыть] Такой же prince-charmeur[537]537
Prince-charmeur – князь-очарователь (фр.).
[Закрыть]! – лепетали придворные красавицы, кандидатки на фавориток.
– В тихом омуте черти водятся!
Так можно было резюмировать соображения более дальновидных, наблюдательных людей…
А события шли своим чередом…
Алкоголика-царя не стало. Его грузное, налитое водой и вином тело стало разлагаться чуть ли не сейчас же после кончины… Не помогло и бальзамирование…
Над великой империей воцарился маленький человечек в мундире полковника, с глазами газели, с умом штык-юнкера[538]538
Штык-юнкер – младший офицерский чин в артиллерии, равный прапорщику в пехоте.
[Закрыть], с душою обывателя.
Пришло время прибыть в Москву, осенить шапкой Мономаха свой проломленный сталью череп, возложить священные бармы Мономаха на плечи, где тесно было даже полковничьим эполетам…
Но после гнёта, испытанного в годы царствования Александра III, народ ещё не предвидел, что наследник будет хуже отца.
Россия ждала чего-то, на что-то надеялась…
Правда, надеялись только широкие тёмные массы, полагавшие, что молодой, кроткий на вид новый царь будет лучше старого.
Сознательные круги, даже военные, знающие близко полковника, только покачивали головами.
По Москве, задолго до прибытия сюда на коронацию царя, ходило крылатое слово:
Смущённые Рока игрой,
Теперь одного мы желаем:
Чтоб царь Николай наш Второй
Нам не был «вторым» Николаем!..
Этого не случилось в полном объёме, но вовсе не по вине нового царя. Насколько он духом, волею и умом оказался мельче своего тёзки, настолько и последующие годы власти этого «Последнего» только в карикатурном виде напоминали крутое царствование прадеда.
Но в одном сходна их судьба: рядом несчастий всенародных отмечено царение того и другого с самых первых дней…
Тёмная смерть Александра I[539]539
Имеются в виду толки в народе, связанные со смертью императора. Говорили, что вместо Александра I похоронили кого-то другого, подлинный же царь жив и ходит с посохом по России, выдавая себя за сибирского старца Фёдора Кузьмича. Легенда дожила до наших дней.
[Закрыть]… Декабрьская резня…[540]540
Имеется в виду подавление восстания декабристов на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 года.
[Закрыть] Казни и расправа с теми, кто считался цветом армии и русского общества в 20-х годах прошлого столетия, – широкая прелюдия к симфонии произвола, разыгранной в России царём-палачом Николаем I и спустя тридцать лет закончившейся крымским позором и самоотравлением…[541]541
Крымская война 1853 – 1856 гг. завершилась заключением Парижского мира, по которому Россия возвращала Турции Карc, уступала Молдавскому княжеству устье Дуная и часть Южной Бессарабии. Чёрное море объявлялось нейтральным, Россия и Турция не могли в нём держать военный флот. Подтверждалась автономия Сербии и Дунайских княжеств.
[Закрыть]
У Николая II было почти всё то же, но в более мелких размерах, подходящих к его мелкому облику…
Помню Москву в дни «священной коронации»[542]542
Коронационные торжества проходили в Москве 6 – 26 мая 1896 года.
[Закрыть]… Первый День, въезд императора в древнюю столицу. Перед этим весь город был тщательно очищен от «подозрительных» людей… Не было почти дома, где не нашлось бы арестованных… Тысячами высылали людей, совершенно безвинных, из Москвы… Все арестные дома были переполнены… Из охотнорядцев была навербована целая дружина, и вместе с тысячной толпой постоянных и временных членов «охраны» потянулась эта дружина вдоль Тверской улицы и дальше, к самой заставе, откуда должен был появиться новый царь…
А впереди этой охраны, заменяющей настоящий народ, протянулись ещё шпалерами войска…
День был чудный, солнце грело… Но никто не смел раскрыть окна на пути царя и царицы…
Николаю внушили, что составлен против него заговор. Сразу постарались создать стену между Россией и её юным, безвольным, недомыслящим царём…
И я видел, как он ехал, бледный, испуганный, между рядами войск… Я слышал эти «громовые клики радости», которые испускали наёмные охранники из своих широких грудей…
Левой рукой держа поводья коня, правой царь-полковник то и дело салютовал народу… А сам старался не глядеть по сторонам, откуда ждал смертельного удара – анархистской бомбы…
Как зачарованный глядел он вперёд, не правя конём, который был выдрессирован, чтобы не пугаться кликов толпы…
В золочёной карете, немного позади, ехали две женщины в парчовых белых платьях: вдовствующая императрица и жена нового царя, «благоверная царица Александра», из немецких принцесс…
Царица-мать, маленькая, стройная, с лицом более моложавым, чем у её невестки, с красными пятнами на щеках, тоже боялась, волновалась, но владела собою и старалась как можно приветливее кланяться народу московскому.
Алиса сидела бледна как смерть, неподвижна и пряма, как изваяние, едва кивая головой в ответ на приветственные клики войска и охранников…
Толпы, стоящие совсем вдали, глядели… и безмолвствовали!.. Всех обидело, что настоящего московского народа не пускают вперёд – приветствовать нового царя…
Вдруг шествие остановилось…
Вдали, где высилась казённая жёлтая громада генерал-губернаторского дворца, началось какое-то смятение… Прозвучали резкие призывы рожков.
Что это? Открытый мятеж? Нападение заговорщиков-революционеров? Почему оттуда?
Совсем помертвел полковник-царь… Но его быстро успокоил подскакавший флигель-адъютант:
– Дым и пламя показались из-под крыши дворца, мимо которого лежит путь царского шествия… Пожарные проскакали, чтобы угасить огонь… Загорелось от соединений электрических проводов… Тревожиться нет никакого основания…
Торжественное шествие снова тронулось вперёд, к Кремлю, где должно совершиться коронование.
– Дурной знак! Не будет счастливо это царствование!.. – словно шелест прокатился по рядам народа от стен Кремля до Триумфальных ворот[543]543
Триумфальные ворота были сооружены в 1829 – 1834 годах на месте триумфальной деревянной арки, построенной после победы над войсками Наполеона в 1812 году. Находились у Тверской заставы (площадь Маяковского); в 1936 году разобраны.
[Закрыть]…
И народ угадал, душою почуял то, что было написано в книге судеб…
Свершилось торжество коронации.
Немку-царицу, Алису Гессенскую, во время этого торжества больше всего беспокоили её… новые башмаки.
Из белой парчи, шитые на самую большую колодку, они всё-таки оказались малы и жали ноги «гессенской мухи» с лапами слона, как злословили по Москве, когда узнали, что царица жаловалась близким на тесную обувь…
Коронование совершалось с ослепительной роскошью чисто византийского церемониала, поражая толпы иностранцев, которые съехались со всех концов мира, желая взглянуть на редкое в наш век зрелище – на апофеоз самодержавия!
Наблюдая московские торжества, – пишет один из очевидцев, американец Энгерсоль, – эти процессии, празднества, парады, всю ослепительную, не то варварскую, не то восточно-римскую роскошь золотых тканей, драгоценных камней, я невольно переносился мыслью к тому, что видел, наблюдая жизнь бедных русских рабочих и крестьян… думал о полуголодных миллионах людей, которые выбиваются из сил в тяжком труде… О тёмных подданных, скорее – рабах, которыми царь распоряжался, не щадя их тела и души…»
Но всё-таки новый повелитель вспомнил и о своём народе, о москвичах, которые всегда считались вернейшими сынами родины, надёжнейшим оплотом самодержавия и династии Романовых, хотя этот род давно потерял последнюю каплю русской крови, восприняв немецкую от членов Готторп-Голштинской фамилии…
Начались «народные празднества»…
Далеко-далеко от остальной части Ходынского поля, на его краю, поставлен был царский павильон. Густые ряды войск темнели перед ним.
А дальше, на открытом поле, где незасыпанные колодцы, плохо прикрытые, зияли, как волчьи ямы, были раскинуты неуклюжие бараки, – навесы, откуда предполагалось раздавать народу «царские подарки»: копеечные кружки, линючие платки, в которых завязано было по куску колбасы, несколько пряников, леденцов и горсть орехов…
Жалкие дары!
Для получения их уже с ночи стали стекаться к Ходынке десятки и сотни тысяч народу…
Поле было оцеплено, и толпы особенно сгрудились у входов, у ворот, ведущих в коридоры, которые потом сыграли роль мясорубок для потока живых тел, хлынувших в проходы за гибельными дарами, за жалкой царской подачкой, чуть подан был роковой знак…
В тесных проходах люди давили друг друга… Волна полуудушенных, избитых людей, с переломанными рёбрами и членами, наконец, выливалась на Ходынское поле… Но сзади напирали новые толпы… Все кидались к баракам, где надеялись получить коронационную памятку… И целыми сотнями валились люди в старые незасыпанные колодцы… Другие сотни падали сверху, давя нижних, ломая им ноги, руки, погребая под собой…
И царь не кинулся туда со своими войсками, не постарался спасти, кого можно… Он быстро уехал, даже не разобравшись хорошенько в том, что происходит там, где больше трёх тысяч трупов было подобрано после этого «царского угощенья» на Ходынском поле…
Было назначено, конечно, расследование. Выяснилось, что причиной катастрофы был тот разлад, который возник между людьми, окружающими молодого царя, и московской высшей администрацией. Последнюю устранили почти от всякого активного участия в коронационных торжествах… И мстя «пришлым», желая подставить им ножку, московские заправилы с великим князем Сергеем Александровичем[544]544
Сергей Александрович (1857 – 1905) – великий князь, дядя Николая, в 1891 – 1905 гг. московский генерал-губернатор, командующий Московским военным округом.
[Закрыть] во главе не пожалели тысяч и тысяч людских жизней.
Как говорили потом, царь пролил слезу, узнав о том, сколько жизней унёс его праздник…
Но юного полковника успокоили историческими примерами:
– Столько ли ещё людей погибло на празднике, устроенном для Екатерины её фаворитом Потёмкиным! А при коронации Луи-Филиппа десять тысяч народу было покалечено и раздавлено во время большого фейерверка и других празднеств…
И царь успокоился… Следствие окончилось ничем. Начальство осталось нерушимо… А трупы похоронили в большой «братской» могиле…
Только народ ещё с большей уверенностью зашептал:
– Плохо начинается царствование… Быть беде!..
Беды не заставили себя долго ждать.
Если народ ждал худа, чуя будущие беды сердцем, всё мыслящее общество поняло, что предстоит впереди России, в тот самый миг, когда юный император с первой царской речью обратился к тысячеголовой толпе[545]545
17 января 1895 года Николай II выступал перед представителями земств, ожидавшими от молодого царя перемены курса правительственной политики.
[Закрыть], к «ходокам народным», которые в лице представителей всех сословий и народов России явились приветствовать монарха.
Сбитый с толку жадной придворной сворой пройдох и шептунов, ловких интриганов, с Победоносцевым, этим злым гением России, во главе, Николай Последний сразу подпал под мертвящее влияние «обер-прокурора небес», как подпадали под его власть и дед, и отец молодого царя…
Явившись перед лицом избранников целой земли, император всероссийский не нашёл для них простого, искреннего привета, царского слова…
Напутанный призраком крамолы, от которой так долго прятался покойный царь, замуровавший себя в Гатчине, Николай Последний, волнуясь и бледнея, труся в душе, но с наглым, решительным видом, по бумажке прочёл то, что было ему внушено Победоносцевым и остальной придворной шайкой…
Земля стояла перед юным царём, ожидая возрождения, надеясь на проблеск свободы, хотя бы в виде «куцей конституции», о которой толковал во дни «диктатуры сердца» близорукий наивный кавказец Лорис-Меликов[546]546
Лорис-Меликов М. Т. (1825 – 1888) возглавлял Верховную распорядительную комиссию по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, затем был министром внутренних дел. Проводил политику «лисьего хвоста», сочетающую репрессии против революционеров с уступками либералам. Составленная им «конституция» сводилась к организации совещательных комиссий из местных представителей при высших бюрократических органах.
[Закрыть]…
Но вместо желанных слов они услышали казённую бездушную речь, которая кончилась знаменитым крылатым выражением о «бессмысленных мечтаниях»[547]547
Во время своей первой царской речи Николай II, оговорившись, назвал все надежды либералов, представителей земств, об участии в делах внутреннего управления «бессмысленными мечтаниями» (вместо «беспочвенными»).
[Закрыть], облетевшим и Россию, и целый мир…
Потускнело всё кругом в глазах посланцев всенародных… Солнечный день угас…
Вместо юного царя, надежды России, все увидели перед собою говорящую куклу в полковничьем мундире, живой коронованный граммофон, твердящий только то, что наговорят ему другие…
Разъехались земские посланцы… И с ними по всему царству прокатилась весть:
– Бессмысленный юноша при первой встрече со своим народом решился оскорбить заветнейшие народные верованья и мечты…
И кроме стены из прихвостней и жандармов, между народом и Николаем Последним встала стена охлаждения и отчуждения.
Но в распоряжении двадцатишестилетнего полковника-царя было ещё несколько миллионов штыков… Казаки и жандармы избивали у Казанского собора юношей и девушек, посмевших кричать о праве народа…[548]548
Речь идёт о политических демонстрациях студентов осенью 1896 года.
[Закрыть]
А впереди назревала первая гроза, надвигались новые, всё более и более тёмные тучи…
Покойному Александру III удалось устранить войну с Германией, на которую толкали коварного соседа многие причины…
Но шайка, окружающая царя, все эти родичи-воры во главе с адмиралом Алексеем Романовым, Безобразовы и Ко[549]549
Имеются в виду великий князь Алексей Александрович (1850 – 1908), генерал-адмирал, главный начальник флота и морского ведомства (1880 – 1905), член Государственного совета, и Безобразов Пётр Алексеевич, вице-адмирал, начальник Главного морского штаба.
[Закрыть], не насытилась русским золотом, которое грабила без стыда…
Под видом развития военного флота адмирал Алексей Романов начал своё пресловутое судостроительство… И миллионы денег, крупный град бриллиантов посыпались в сундуки любовницы адмирала, балета и в его собственные…
Покойный Бирилев[550]550
Бирилев Алексей Алексеевич (1844 – 1915) – адмирал, морской министр (1905 – 1907), начальник Главного морского штаба, член Государственного совета. Был близок к царской семье.
[Закрыть] ещё в 1898 году писал адмиралу Мессеру:
«С несказанным ужасом прочёл я ваш отчёт. Что же такое? Флота нет. А то, что строится, – выходит негодным… Нам придётся за всё рассчитываться во время войны, когда на карте будет стоять честь, а может быть – и целость России! Все интересы флота сведены к личному интересу одного человека (в. кн. Алексея)! И в этом бы ещё полбеды. Беда в том нравственном разложении, которое из этого истекает… Деньги зря растрачиваются, а дело не делается.
Строили же казённые верфи прежде, строили долго, дорого, но крепко. А теперь строят не дешевле, так же долго, но из рук вон плохо!
Нет, лучше не быть властью, чем не уметь ею пользоваться! Кроме морского управления – и все остальные отрасли не лучше, если в них разберутся люди, умеющие говорить правду не стесняясь».
И как бы в подтверждение этих строк в заграничных газетах появлялись фотографические снимки с расписками в получении миллионных взяток, подписанными… генерал-адмиралом великим князем Алексеем…
Но последний Романов, всецело подпавший под влияние окружающей его клики, ни о чём не думал…
– Всё вздор! Россия могуча! – твердил он. – А эти сказки пускают наши враги…
На протесты лучших людей из народа ответил сперва – памятником своему самодуру-отцу на площади Николаевского вокзала, где кончается «Великая Российская дорога», ведущая от Балтийского моря к берегам Тихого океана, дающая выход царству в незамерзающую гавань Владивостока…
Народ «ответил» царю стихами-загадкой:
Стоит комод,
На комоде – бегемот.
На бегемоте – идиот.
На идиоте – шапка, и на шапке – крест;
А кто отгадает – того под арест!
Не думая, что новый путь может смутить близких соседей, «макак японцев», Николай поддался проискам Безобразова[551]551
Безобразов Александр Михайлович, статс-секретарь, один из виновников русско-японской войны 1904 – 1905 гг. Находясь в близких связях с высокопоставленными лицами в правительстве, агитировал за агрессивную политику против Японии. Под его влиянием были образованы наместничество на Дальнем Востоке и особый комитет по делам Дальнего Востока, деятельность которых вела к обострению отношений между Японией и Россией.
[Закрыть] с присными, которые втянули Россию в войну, окончившуюся позорным Портсмутским миром…
Этот тяжкий урок почти бесследно прошёл бы для царя, но тут грянул первый раскат решительной грозы. Ропот народной тоски и гнева…
Я, как и миллионы моих современников – жителей одной и другой столиц, – помню эти грозные дни. Город с миллионным населением, погружённый во тьму… Костры на улицах, вокруг костров – конные и пешие солдаты… Пушки на перекрёстках… Треск пулемётов, разрывы картечи вдоль Невы, навстречу чёрной толпе, идущей требовать справедливости и свободы, – свинец и смерть!..
Десятки тысяч людей помнят ясное морозное утро 9 января 1905 года… Дворцовую площадь…
Море голов, волны людские заливают Невский, Адмиралтейский проспекты и прилегающие улицы…
Тут и женщины, и дети, и генералы, и литераторы, артисты и учёные…
Ждут, когда появится рабочая масса, через Зубатова[552]552
Зубатов Сергей Васильевич (1864 – 1907) – жандармский полковник, начальник Московского охранного отделения (с 1862 г.) и Особого отдела департамента полиции (1902 – 1903 гг.). Организатор системы политического сыска, заключающегося в насаждении легальных рабочих организаций под контролем полиции.
[Закрыть] и Гапона[553]553
Гапон Георгий Аполлонович (1870 – 1906) – священник, агент охранки, был связан с Зубатовым. Инициатор петиции петербургских рабочих Николаю II, шествия к Зимнему дворцу 9 января 1905 г.
[Закрыть], через труп Плеве[554]554
Плеве Вячеслав Константинович (1846 – 1904) – министр внутренних дел, шеф отдельного корпуса жандармов. Убит эсером Е. С. Сазоновым.
[Закрыть] пришедшая к сознанию, что «только в борьбе с самодержавием может найти и получить свои права русский народ»…
Там, у Зимнего дворца, рядами темнеют войска… Кавалерия, пушки… Гвардейская пехота… Жандармерия… Весь оплот царской власти…
У самого подъезда дворца вырисовываются очертания могучей фигуры великого князя Владимира Александровича[555]555
Владимир Александрович (1847 – 1909) –великий, князь, третий сын Александра II. Главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа (1884 – 1905 гг.).
[Закрыть], окружённого несколькими свитскими офицерами.
Он только что по телефону сносился со своим родичем-царём, получил определённые указания и ждал лишь момента для выполнения царской воли.
Но и этого не сумел сделать удачно «достойный» отпрыск Романовых…
От Исаакия показалась огромная толпа народа: впереди священники с иконами в руках, с Гапоном во главе… Женщины, дети, рабочие… Все – безоружны. Мирный характер шествия особенно подчёркнут, и потому толпа не верит слухам, что её примут залпами… Не верит она и словам юных бледных всадников-офицеров, и настоянию околоточных: «Разойдитесь!.. Сейчас будут стрелять!..»
Женщины и мирные зрители густыми рядами протянулись вдоль решётки сада на углах Невского, где он сливается с Дворцовой площадью и Адмиралтейским проспектом. Дети, как птицы, уселись на голых ветвях, на деревьях Александровского сада…
Замерло всё на площади, наблюдая, как движется вдали чёрная толпа людей, пришедших просить у царя хлеба и защиты от произвола его сатрапов…
И вдруг прозвучал рожок… как клёкот хищной птицы, завидевшей добычу… Вопреки военному уставу прозвучал один лишь раз, а не три, как водится в таких случаях…
Владимир Александрович отдал приказ. Приказ был повторён начальником гвардейского полка, стоящего лицом к Адмиралтейскому проспекту.
И грянул дружный залп…
Не кверху, как это всегда бывает сначала, – а прямо туда, в чёрную толпу, в гущу людей… И сюда, по решётке сада, по его деревьям, с которых жалкими, окровавленными комочками падали тела убитых детей…
Женщины, поражённые пулями, валились без стона на мёрзлую панель… С криком ужаса шарахнулась толпа прочь, давя и опрокидывая друг друга… Вослед им, в спину, грянул ещё залп, поражая на бегу людей, как волков!..
Так ответил Николай Последний молящему народу на просьбу о правде и хлебе!
И что-то непонятное совершилось в природе в этот миг, когда сотни человеческих жизней были сломлены по приказу бездушного повелителя…
Высоко, светло в чистом небе сияло январское солнце… А когда прозвучали залпы, когда кровью окрасились камни и снег мостовой, когда взволнованные души ударами свинца были вырваны из тела, – каким-то бледным светящимся кольцом, как бы дымкой тумана окружилось солнце, как будто вопли и стоны раненых, вся тоска умирающих донеслись мгновенно туда, в неизмеримую высоту, и там смутили покой мировых светил…
Всё-таки жертва была принесена не напрасно.
И эти залпы, и провокационная работа Зубатова, Азефа[556]556
Азеф Евно Фишилевич (1869 – 1918) – тайный агент департамента полиции среди эсеров; разоблачён в 1908 году, бежал в Германию.
[Закрыть], Гапона – всё то, что, казалось, творится на гибель народной мечты о свободе, привело к её торжеству, хотя бы временному…
Кто из современников не помнит о великой забастовке, об этом параличе власти, поразившем Россию в октябре 1905 года! Именно она заставила печальной памяти Сергея Витте, графа Портсмутского[557]557
С. Ю. Витте представлял интересы России на конференции в Портсмуте, посвящённой итогам русско-японской войны 1904 – 1905 гг. и завершившейся подписанием мирного договора 5 сентября 1905 г.
[Закрыть], мечтавшего о президентстве в Российской республике, дать Николаю подписать акт так называемой «куцей конституции» 1905 года.
Подписывая «Хартию свобод», скреплённую словом монарха, Николай уже помышлял о том, как, успокоив взбаламученное народное море лживыми уступками, он снова возьмёт в свои руки вожжи, затянет удила, ещё сильнее пришпорит бока измученному, обескровленному народу.
Что эти строки – не моё личное предположение, а исторический факт, может подтвердить выписка из протокола происходивших в Петергофе прений при выработке текста закона о созыве Государственной думы с совещательными правами…
Ещё в феврале этого, 1905, года был дан торжественный рескрипт, подтверждающий согласие монарха: даровать стасемидесятимиллионному народу его «человеческие права»… И только семь месяцев спустя – после пролитой крови, после приказов «не жалеть патронов!» – Николай решился выполнить своё «царское честное слово»…
Правда, его заставили обстоятельства…
Правда, он думал поступить иначе… Яхта друга и советника царского, посланная Вильгельмом Гогенцоллерном для «спасения» последыша Романова, стояла под парами в Петергофе… Чемоданы были уже уложены.
Но явился Витте и сумел иначе «спасти положение».
Начались исторические заседания…
Все вокруг волновались, трепетали, давали, как умели, ответы на великие вопросы, поставленные Роком и историей перед Россией и её царём.
Сам царь сидел, слушал, изредка задавал вопросы, выказывал своё понимание задач царской власти в её отношении к народу.
Вот идёт вопрос о том, что в первой же статье основных законов необходимо оговорить «полную незыблемость самодержавной власти царской».
– Это можно сделать в манифесте, – замечает осторожный Герарди, председатель департамента гражданских и уголовных дел Государственного совета. – Всё равно положение не изменится, а закон тогда можно легче формулировать.
– Нет! – живо возразил царь. – Это не всё равно. Манифест прочтётся и забудется. А закон о Думе будет действовать постоянно…
Можно только дивиться, как откровенно прозвучало в тих словах признание царя, что манифест забудется. В этом признании – ключ ко всем нарушениям священных обещаний и данных императором слов, которые быстро потом – з а б ы в а л и с ь… Но забывались они царём, не народом… Этого не брал в расчёт «всем на беду рождённый»…
Идёт речь о праве законодательного почина Государственной думы.
Выслушав мнения за и против, царь хитро заметил:
– Что же? Возбуждение Думой законодательных вопросов ни к чему ещё не обязывает! А против того, чтобы ограничить такое право, здесь высказаны были веские соображения. Зажимать рот – опасно. Пусть себе говорят. Мы сделаем всегда то, что найдём нужным. Ограничивать право законодательной инициативы не следует!..
Когда возник вопрос о системе выборов в будущую Государственную думу, Николай довольно пространно и откровенно заявил:
– Должен вам сказать, господа, что для меня лично представляется весьма затруднительным делом разобраться в этом вопросе: нужна ли куриальная[558]558
Куриальная (система выборов) – выборы по куриям, разрядам избирателей по имущественному, национальному, расовому или какому-либо другому признаку.
[Закрыть], сословная или какая-либо иная система при выборах народных избранников… В особенности это мне трудно по новизне дела, по неизвестности того, как может повлиять это на будущие события. Что грозит нам впереди? Но я должен вам напомнить те слова, которые слышали от меня московские, курские и иные депутации от дворян и крупных земельных собственников: «Эти люди должны в будущей Государственной думе иметь столько представителей, сколько я найду нужным…»
Ответил я так вполне сознательно. Их интересы и интересы династии, всего государства совпадают всецело… Как мы видим и в империи Гогенцоллернов.
Основные земельные сословия государства – вот ядро умы, на которое мы сможем положиться среди предстоящих волнений и бурь. Людьми земли я называю тех, кто владеет большими пространствами земли и сам работает, сидит на своих участках… Самое главное и важное для правительства – услышать голос таких людей, применяться к ним, к их желаниям и воле…
Эта довольно пространная реплика была единственной во всё время обсуждения важнейшего из законов его огромной империи.
Только ещё яснее выразил государь своё мнение о том, что список кандидатов, выбранных Думою в председатели, не должен быть представляем на его высочайшее утверждение.
– Может случиться, – предупредительно начал речь Трепов[559]559
Трепов Дмитрий Фёдорович (1855 – 1906) – петербургский генерал-губернатор, товарищ министра внутренних дел.
[Закрыть], – что государю пришлось бы утверждать совершенно неугодных ему лиц…
– Например, Петрункевича[560]560
Петрункевич Иван Ильич (1844 – 1928) – помещик, председатель Союза освобождения (1904), один из основателей партии кадетов, депутат I Государственной думы.
[Закрыть]! – пояснил Николай Последний высказывание своего угодника, товарища министра внутренних дел…
Наконец, когда зашёл разговор о титуле Думы, которую предложено было назвать «Государственной», – царь, вспоминая времена Алексея и Михаила Романовых, осторожно заметил:
– Не лучше ли назвать её Государевой Думой?..
– Вряд ли это будет подходящее название, ваше величество! – решился подать голос граф Сольский[561]561
Сольский Дмитрий Мартынович (1833 – 1910) – граф, статс-секретарь, председатель комиссии по разработке законоположения о новых парламентских учреждениях, председатель Государственного совета и Комитета финансов (1905 – 1906 гг.).
[Закрыть]. – Это учреждение, хотя бы и законосовещательное, является государственным органом, равным по задачам и правам своим Государственному совету… А название «Государева» суживает рамки… Поэтому…
– Хорошо, хорошо… Я с вами согласен, граф: пусть будет «Государственная!» – последовал торопливый ответ, сопровождаемый неизменной любезной улыбкой…
Но в душе, как мы знаем, у него было нечто своё.
На последнее указывает немало данных.
Только что получила Россия свою «куцую конституцию», свой кургузый парламент, как по всей стране зашевелились погромные шайки…
Финляндия была ущемлена хуже прежнего… Поляки стонали под гнётом грубых наместников, ломавших последние устои национального самоопределения в Царстве Польском… Во всех городах, где ютились бесправные, затравленные евреи, начались погромы… Убийцы Иоллоса[562]562
Иоллос Г. Б. – депутат I Государственной думы, кадет, редактор газеты «Русские ведомости». Убит 14 марта 1907 г. рабочим В. Д. Фёдоровым, примыкавшим к РСДРП.
[Закрыть], Герценштейна[563]563
Герценштейн М. Я. – депутат I Государственной думы, главный эксперт кадетской партии по аграрному вопросу. Убит 18 июля 1906 г. на курорте Териоки.
[Закрыть] отпускались на волю… Дубровины[564]564
Дубровин Александр Иванович (1855 – 1918) – врач, один из лидеров Союза русского народа.
[Закрыть], Восторговы[565]565
Восторгов Иоанн Иоаннович – протоиерей, религиозно-политический деятель, издатель религиозно-нравственных газет и журналов, монархист, один из лидеров московских черносотенцев.
[Закрыть], Илиодоры[566]566
Илиодор (Труфанов Сергей) (1880 – ?) –иеромонах, в 1912 г. сложил с себя сан; один из лидеров черносотенцев; бывший друг Распутина, организовал покушение на него. Спасаясь от возмездия, бежал в Норвегию; в 1917 г. издал книгу «Святой чёрт», построенную на фальсифицированной переписке между Распутиным и императрицей.
[Закрыть], всякие монархические «активисты» вроде Дезобри[567]567
Дезобри Л. Н. – отставной офицер, монархист, руководитель Общества активной борьбы с революцией и анархией.
[Закрыть], Маркова 2-го[568]568
Марков 2-й Николай Евгеньевич (1876 – ?) – один из лидеров Союза русского народа, Союза Михаила Архангела, депутат III и IV Государственных дум.
[Закрыть] и прочей сволочи находили доступ в высшие сферы… Николай, украшенный значком Союза русского народа, поднесённым царю от «благодарных» погромщиков с Марковым 2-м и Замысловским[569]569
Замысловский Георгий Георгиевич (1872 – ?) – депутат III и IV Государственных дум, товарищ прокурора Виленской судебной палаты, член Союза русского народа.
[Закрыть] во главе, принимал представителей общественных организаций, являвшихся жаловаться на «союзников», сухо и недружелюбно.
И этот же мягкий, добрый царь-батюшка нашёл в себе твёрдость карать своих братьев и племянников самым строгим образом, вплоть до посылки на передовые позиции под картечь, за то только, что их заподозрила властная царица-немка в убийстве своего «друга» Гришки Распутина…
На трогательную просьбу помиловать Дмитрия Павловича питомца того же Николая, царь ответил словами: «Никому не дано право заниматься убийствами. Знаю, что совесть многим не даёт покоя, так как не один Дмитрий Павлович[570]570
Дмитрий Павлович (1891 – 1942) – великий князь, двоюродный Николая II. К мысли об убийстве Распутина пришёл сознательно, желая как он писал, «дать возможность государю открыто переменить курс, беря на себя ответственность за устранение этого человека…» После революции Дмитрий говорил: «Наша родина не могла быть управляема ставленниками по безграмотным запискам конокрада грязного и распутного мужика… Старый строй должен был неминуемо привести Романовых к катастрофе». За участие в убийстве Распутина сослан на персидский фронт.
[Закрыть] в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай».
Ряд имён служит как бы вехами, по которым шла деятельность государя: Победоносцев… Плеве, Безобразов, Стессель[571]571
Стессель Анатолий Михайлович (1848 – 1915) – генерал-лейтенант. В период русско-японской войны начальник укреплённого района в Порт-Артуре, сдал крепость противнику. Приговорён военным судом к смертной казни, но в 1909 г. помилован царём.
[Закрыть], Трепов, Столыпин, Маклаков[572]572
Маклаков Николай Алексеевич (1871 – 1918) – министр внутренних дел Российской империи в 1912 – 1915 гг. Сторонник неограниченной монархии. В декабре 1916 г. предлагал Николаю II осуществить государственный переворот, разогнать Государственную думу. Расстрелян по приговору советского суда.
[Закрыть], Штюрмер[573]573
Штюрмер Борис Владимирович (1848 – 1917) – председатель Совета министров, министр внутренних и иностранных дел России в 1916 г.
[Закрыть], Щегловитов[574]574
Щегловитов Иван Григорьевич (1861 – 1918) – обер-прокурор уголовно-кассационных дел Сената (1903), министр юстиции (1906 – 1915), председатель Государственного совета (1917); организатор политических процессов (дело Бейлиса), военно-полевых судов. Расстрелян по приговору революционного трибунала в сентябре 1918 г.
[Закрыть], Сухомлинов[575]575
Сухомлинов Владимир Александрович (1948 – 1926) – генерал от кавалерии, член Государственного совета, в 1908 – 1909 гг. – военный министр. В 1916-м арестован за неподготовленность русской армии к первой мировой войне, приговорён к пожизненному заключению. В 1918 г. освобождён по старости. Окончил жизнь в эмиграции, в Берлине.
[Закрыть], Мясоедов[576]576
Мясоедов Сергей Николаевич (1865 – 1915) – полковник (по другим источникам – подполковник); в 1901 – 1909 гг. – начальник жандармского управления на пограничной станции Вержболово. Обвинённый в контрабанде и шпионаже в пользу Германии, был вынужден уйти в отставку. С объявлением мобилизации в 1914 г. призван в ополчение; обратился к военному министру В. А. Сухомлинову с просьбой отправить его на фронт. С 1914 г. – начальник агентурной разведки в штабе 10-й армии, потерпевшей зимой 1915 г. сокрушительное поражение, которое объяснялось Ставкой нехваткой боеприпасов и шпионажем. Командующий армией Сиверс и начальник штаба Будберг, носившие немецкие фамилии, были отстранены от должностей. Мясоедову припомнили предъявленные ему ранее обвинения. В феврале 1915 г. он был арестован, предан военно-полевому суду и казнён.
[Закрыть], «распутинец» Протопопов[577]577
Протопопов Алексей Дмитриевич (1866 – 1917(1918) – министр внутренних дел России в сентябре 1916 – феврале 1917 г. Входил в «Прогрессивный блок» (октябрист). Пытался вооружённым путём подавить Февральскую революцию. Осуждён ВЧК.
[Закрыть], Фредерикс[578]578
Фредерикс Владимир Борисович (1838 – 1927) – граф, генерал от кавалерии. С 1897 г. – министр императорского двора. Пользовался большим влиянием на царскую семью. После 1917 г. в эмиграции.
[Закрыть], Воейков[579]579
Воейков В. Н. – генерал, дворцовый комендант.
[Закрыть], Нилов[580]580
Нилов К. Д. (р. 1856) – командир Гвардейского экипажа (1903 – 1908), флаг-капитан его величества (с 1905 г.), генерал-адъютант (с 1912 г.). Входил в ближайшее окружение государя.
[Закрыть]… Вот кем окружал себя царь земли русской во дворце, подпирая власть Риманами[581]581
Риман Николай Карлович (1864 – 1917) – полковник лейб-гвардии Семёновского полка, участник подавления вооружённого восстания в Москве (1905).
[Закрыть], Минами[582]582
Мин Г. А. (1855 – 1906) – генерал-майор свиты; с 1904 г. командир лейб-гвардии Семёновского полка, подавил вооружённое восстание в Москве. Убит эсеркой Э. В. Коноплянниковой.
[Закрыть], Джунковскими[583]583
Джунковский В. Ф. (1865 – 1938) – генерал-майор, московский губернатор (1905), товарищ министра внутренних дел и командир отдельного корпуса жандармов (1913).
[Закрыть], Спиридовичами[584]584
Спиридович Александр Иванович (1873 – 1952) – генерал-майор, начальник отдельного корпуса жандармов, дворцовой охраны (1906 – 1912), с 1916 г. – ялтинский градоначальник.
[Закрыть] и другими – нет имени и числа. А последней опорой царя против народа служили пулемёты и пушки в руках армии жандармов и городовых, в распоряжении второй армии – провокаторов и охранников…
Если сейчас один из бывших ближайших наперсников не стесняется обвинить низложенного царя в предательстве родины, если Воейков не лгал, что мысль об открытии Минского фронта врагу подал сам Николай Последний, то можно поверить и тому, что в припадке откровенности однажды рассказал Витте своим друзьям.
Это было ещё в начале японской войны, таком же неудачном, как и конец «безобразовской» авантюры, стоившей России сотни тысяч человеческих жизней и миллиарда денег.
В обществе уже началось брожение. Не только в Петрограде, но и в Павловске, рядом с царским дворцом, на музыке, где собирается самая избранная публика, – и там состоялась грандиозная манифестация.
Десятки тысяч голосов требовали от оркестра играть похоронный марш, «Марсельезу». Кричали:
– Долой войну!..
И только городовые при помощи кулаков, напирая сплошной чёрной стеною, могли выжать из огромного зрительного зала тысячеголовую возмущённую толпу…
Нарядная, обрызганная духами толпа высыпала в сад и там продолжала дело протеста… пока не явились войска и не прозвучал предупреждающий военный сигнал.
Вот в эти-то дни Николай открыл Витте душу, как сообщал потом вероломный министр царя.
– Знаете, Сергей Юльевич, у меня есть план… Союз с Францией Россию до добра не доведёт… И я во время последнего свидания с Вильгельмом наметил такую политику… Смотрите…
Он достал листок, на котором рукой германского императора были набросаны основания русско-германского договора, оборонительного… против Франции!
– Такой же листок, написанный мною лично, хранится у Вильгельма! – говорил министру Николай Последний. – Как полагаете: не время ли дать жизнь этому нашему начинанию? Тогда сразу притихнут здешние крикуны-смутьяны, анархисты и жидомасоны, почуяв, что перед ними – неодолимая стена…
Витте, видевший, что происходит в России, понимавший, что падение династии будет стоить ему карьеры, если не жизни, побледнел и убедил царя уничтожить опасный листок.
– Если о нём кто-нибудь узнает, то прежде чем войска кайзера придут на помощь, вы будете схвачены, государь, может быть, даже убиты!.. – в решимости отчаяния воскликнул министр. – Порвите бумагу.
– Вы думаете? Ну что же, я порву… – нерешительно надрывая предательскую запись, согласился государь…
А Витте, как он уверял, окончательно, на мелкие лоскутки изорвал эту «чёрную хартию», ясно подтверждающую, на какую низость и измену народному делу способен был Николай Последний, только бы сберечь свою власть, отстоять шкурные интересы династии…
Если бы даже рассказ графа Витте был приукрашен и усилен ненавистью, какую в конце дней своих питал опальный граф к Николаю Последнему, – зерно правды тут есть.
Недаром во время волнений 1905 года немецкий миноносец «Г-101» на парах стоял в пристани Петергофского дворца…
А близость русского двора, особенно «немки-царицы», к Германии особенно ярко выявилась после начала мировой войны…
И раньше шли толки в высших кругах и в народе о том, что царя окружают клевреты Германии, действующие посредством «немки-царицы», которая при помощи внушений Гришки Распутина и «тайных снадобий» тибетского врача Бадмаева[585]585
Бадмаев Пётр Александрович (до крещения Жамсаран) (1851 – 1919) – бурят, врач тибетской медицины, пользовавшийся популярностью в придворных кругах.
[Закрыть] окончательно подчинила своей воле «полковника Николая»…
