Текст книги "Танненберг (СИ)"

Автор книги: Андрей Михельсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Водитель, в кожаной куртке и защитных очках, ждал уже в машине, когда Самсонов вышел на крыльцо. Уселся на заднее сиденье открытой кабины, и велел трогать. Машина шла шустро в сравнении с тащившимися по булыжным мостовым извозчиками, но по ощущениям Самсонова, у которого были свежие воспоминания Анисимова, не больше сорока километров в час даже на прямых и свободных участках. Впрочем, на брусчатке трясло изрядно. Хотелось поговорить с шофёром, расспросить о свойствах и надёжности «чудо-техники», но тот был всецело поглощён дорогой, и отвлекать его Самсонов не решился. Да и кричать пришлось бы изрядно из-за ветра и шума. Поэтому он помалкивал, погрузившись в мысли о своей незавидной участи, которые снова начали одолевать. Теперь, когда он осознал случившееся, освоился со своим новым положением, и убедился, что всё идёт, как и предначертано, у него стали появляться суждения о смысле его трепыханий. Зачем это? К чему это всё приведёт, и добьётся ли он чего-то, даже если ему удастся одержать блистательную победу в предстоящей битве с очень сильным противником? Мелькали мысли о грядущих революциях и всех ужасах гражданской войны, связанных с этим. То, что революции возникли не на пустом месте – это было совершенно очевидно, и только прекраснодушные идиоты из будущего свято верили, что у них, таким образом, отняли сытую и благоустроенную родину. Кто отнял? О, тут было самое широкое поле для фантазий. Начиная от вечно во всём виноватых евреев, заговором мирового сионизма и масонства в придачу, против народа-богоносца, и кончая происками всех иностранных разведок вместе взятых. С другой стороны, если у вас паранойя, то это не значит, что за вами не следят. Так и здесь. Все эти, и ещё с десяток других сил, запросто могли приложить руки к обеим революциям, сначала наклонившим до опасного состояния монументальное здание Российской Империи, а затем и разрушившим его. «До основанья», так сказать. И за всеми этими теориями заговоров как-то теряется обычно из виду то, что жизнь большинства простых людей в России была не просто далека от сытой и благоустроенной, а даже чудовищно убога. И когда во время длительной и тяжелейшей войны эта жизнь, естественно, стала ещё хуже, то достаточно было даже не спичку поднести, а просто искрой брызнуть. И вся эта ситуация теперь у него ассоциировалась с глубокой и застарелой раной, которая начала воспаляться и гноиться. Безграмотный коновал в таком случае, недолго думая, просто и быстро отнимет ногу. А может и обе, на всякий случай. А опытный доктор начнёт лечить. Долго и терпеливо, сохраняя человеку плоть и кровь, полноценную жизнь. А кто он? Доктор, или модифицированный лейкоцит, запущенный в больной организм империи, в которой уже начались воспалительные процессы, и обязанный для начала справиться с внешними раздражителями, то есть войной, чтобы потом в относительно спокойной обстановке заняться лечением больного тела? А не много ли на себя берёшь, Анисимов? Кто ты такой, чтобы рассуждать о судьбах целой страны, и, чего уж там говорить, пожалуй, и мира? Ты обладаешь какими-то супер навыками? Какими-то сверх знаниями? Ты ведь убедился уже, что всего лишь обычный человек, не добившийся ничего особенного ни в той жизни, ни, скорее всего в этой. Хотя… Здесь-то ты уже добился многого, как Самсонов. Генерал-губернаторами кого попало не назначают. Значит, причина всё же в Самсонове. Или в его месте в этой жизни. Возможно, Самсонову и России не хватило самой малости, чтобы история пошла по другому варианту. И этой малостью стал Анисимов, каким-то непонятным образом оказавшийся в голове у Самсонова, и, что ещё более загадочно, как-то уживавшийся там с явно не стёртой личностью обладателя тела, давая ему хоть и скудные, но всё же знания из будущего. Значит, будем лечить? Но для этого сначала надо защитить страну. И все мысли о том, что делать в далёком «потом», надо выкинуть из головы, сосредоточиться на выполнении ближайших задач. Потому что, если он, вместе со своей армией, героически сгинет в лесах Пруссии, то последующие события его волновать уже не будут. Блистательная победа! Как же! Быть бы живу, а там посмотрим…

К этому моменту, когда Самсонов выкинул, наконец, все посторонние мысли из головы, автомобиль въехал на территорию Мохотовского аэродрома. Дорога шла по краю лётного поля, чуть дальше виднелись ангары и навесы, под которыми стояли аэропланы. Аэропланы? Самсонов даже потряс головой, потому что был уверен, что они должны быть в эти времена с двумя крыльями, по типу знаменитого «куккурузника» – бипланами. Здесь же почти все были с одним крылом. Хотя общий вид имели довольно хрупкий и неказистый. И как люди на них летают? Когда машина подъезжала к строениям, из них начали выскакивать люди в форме, и строиться перед крыльцом небольшого здания. Самсонов вышел из машины, а к нему направился строевым шагом штабс-капитан средних лет. Доложился по форме, генерал поприветствовал «орлов», в ответ раздалось дружное «гав-гав-гав, ваш– выс-прев-дит-ство», и последовал дежурный диалог, о том, как им живётся и всё ли у них в порядке. После чего нижних чинов распустили, а с господами авиаторами Самсонов завёл задушевную беседу, прохаживаясь мимо момнопланов, стоявших под ближайшими навесами. Вальницкий пожаловался на техническое состояние машин, потому что были они изношены и ненадёжны. То, что они ненадёжны, Самсонов и сам видел, но чисто внешне, сравнивая их с самолётами будущего. Даже не современными. Крылья у этих машин поддерживались хитроумной системой растяжек, сходившихся к пирамиде над кабиной пилота. Точнее даже не кабиной, а лункой, куда он садился. Но что его больше всего удивило, так это полное отсутствие какого-либо оружия на них. Вообще! Не то, что пулемётов, даже карабина никакого приделано не было. О чём он и спросил.

– А куда же его ставить, ваше высокоблагородие? – Удивился командир отряда. – Максим вообще тяжёлый очень, и ленту к нему держать надо. А даже если Мадсена поставить[5]5
  Ружьё-пулемёт Мадсена, по сути один из первых ручных пулемётов в нашем понимании.


[Закрыть], то пилот его на руках держать не сможет, занят, а наблюдателю и так тесно сзади. Куда ещё в руки что-то давать, кроме нагана?

– Может сверху укрепить, на пирамиде? – Начал интересоваться Самсонов.

– Если наблюдатель встанет, то он или аэроплан опрокинет, или сам выпадет.

В голове у Самсонова это не укладывалось. Но если авиатор так говорит, значит, идея не самая лучшая.

– А если пилоту укрепить перед собой оружие, а спусковой крючок тянуть за верёвку?

– Там пропеллер спереди, он деревянный. И пули его быстро изрешетят.

Самсонов задумался. Он точно знал, что в будущем стрелять вперёд пилоту ничего не мешало. И для этого вовсе не надо было устраивать кардинальную переделку самолёта, смещая пулемёт на ось винта или крылья. Да, на эти крылья не то что пулемёт не повесишь, а и дотрагиваться страшно. В голове всплывали смутные воспоминания про синхронизацию стрельбы пулемёта с вращением винта. Но это была лишь общая фраза, устройства он вообще не представлял себе. Но крутилось и ещё что-то. Вот только вспомнить он этого никак не мог. Как ещё защищали винт от пуль? Защищали? Точно! Пулеотражатель! Нехитрое приспособление, заключавшееся в том, что на лопасти крепились стальные накладки, со скошенными под сорок пять градусов углами. Пуля, попадая в них рикошетила. Интересно, насколько часто она в них попадала? Но если люди, проявляя традиционную изобретательность в убийстве себе подобных, это применяли, значит, процент был небольшой, иначе никто бы этим не занимался. Немного поколебавшись, Самсонов решил всё же поделиться своими воспоминаниями с авиаторами, преподнеся это в виде случайной идеи, которая ему только что пришла в голову. Что было, в общем, недалеко от истины. Авиаторы зависли на некоторое время, осознавая глубину генеральской мысли, но потом командир всё же отверг и её:

– Вес очень большой будет. Аэроплан, или вообще не взлетит, или носом клюнет при посадке.

Самсонов задумался, чувствуя, что они говорят немного о разных вещах. В лучшем случае. В худшем, авиатор просто не хочет ничего делать. Самсонов присмотрелся к нему. Вряд ли. Умное волевое лицо, обычно такие люди легко идут на нестандартные шаги и решения сложных задач.

– Почему же? – Возразил Самсонов. – Разве пять фунтов веса (около 2 кг) так критично скажется на балансе самолёта?

– Пять фунтов? – Удивился в свою очередь авиатор. – Вы же предложили винт усилить.

– Но не весь же! Пулемёт вам надо закрепить прямо по курсу. А накладки сделать только в зоне рассеивания пуль. Думаю два-три вершка достаточно. Неужели ваши машины настолько неустойчивые?

– Нет, конечно. – Смутился авиатор. – В самом-то деле. Правда, часть пуль пропадёт, но думаю немного. Можно даже посчитать сколько. Но всё верно! – Воспрянул духом командир авиаотряда. – Вот только где пулемёт взять.

– Найдём. – Ободрил его Самсонов. – Поищем на складах. Не могут они все пропасть. Главное продумайте систему крепления и стрельбы. Накладки приготовьте.[6]6
  Пулемёты Мадсена незадолго до войны были сняты с вооружения, в связи с переходом армии на новый тип патрона.


[Закрыть] Сколько у вас машин?

– Шесть, ваше высокопревосходительство.

– Но я вижу здесь больше намного.

– Это не наши. Часть Двадцать третьего корпуса, а остальные местной авиашколы и гатчинского филиала.

– Тренировочные? И в каком они состоянии?

– В плохом, ваше высокопревосходительство. Эти аэропланы ещё старее наших, летают на них часто. В общем, не помощники они нам.

– А мастерская здесь есть?

– Есть. Для ремонта в самый раз.

– Отлично. Значит, изготовить крепления и накладки вы можете здесь?

– Да, только у нас предписание от командующего корпусом передислоцироваться в район Макова.

– Да, выдвигаться уже пора. – Согласился Самсонов. – Есть на чём?

– Обещали выделить состав. Ждём.

– Накладки хотя бы закажите. Думаю, прикрутить их вы и сами сможете. Так же, как и пулемёты установить. Если будут. И теперь о главном. Как только установите всё необходимое для стрельбы, с этого момента у вас появляется новая задача – противодействие воздушной разведке противника. Сбиваете всё, что летает без наших эмблем. На остальное не размениваетесь. – И заметив недоумённый взгляд Вальницкого, пояснил. – Не надо гоняться за вражеской пехотой, пытаясь кого-то застрелить. Думаю, с патронами у вас дело обстоять будет не очень хорошо, поэтому поберегите их. Да, и себя тоже. Аэропланов у нас, судя по всему, не очень много. А пара убитых вражеских солдат ничего принципиально не изменит. Задача ясна?

– Так точно. – Подобрался Вальницкий, явно переполняемый новыми перспективами.

– Вот, и славно. – Подвёл итог Самсонов. – Как только найдутся пулемёты, я оповещу вас об этом, и найду способ передать. На этом всё. Готовьтесь к переезду, и займитесь накладками.

На том и расстались. Самсонов уселся в свой автомобиль, и помчался обратно в штаб, размышляя, что ещё он может сделать для спасения себя и своей армии.

* * *

Вернувшись в штаб, он первым делом вызвал к себе интенданта, и озадачил его поиском пулемётов Мадсена с патронами к ним, на складах округа. И лишь когда тот уходил, спохватился, и попросил сделать запросы во все ближайшие крепости. Потом началась работа с горой бумаг, которые мужественно разгребал Орановский. Часть из них требовала внимания командующего, и Самсонов подключился к этой работе. Покончив с этим, он подошёл к большой обзорной карте на стене, где была изображена Польша и Пруссия, и погрузился в её изучение, мысленно прикидывая варианты действий. А уже вечером запросил начальника железнодорожного отдела Лядова, узнать, как у него дела. Тот прибыл усталый, но окрылённый, доложив, что разослал приказы о мобилизации по дистанциям. Следом уже были назначены партии солдат под начальством офицеров, которые завтра должны начать организовывать рабочих, собирать инструменты и подвижной состав, и направлять всё это к Новогеоргиевску, где есть хотя бы жилые помещения. Там же, на станции, предполагалось организовать склады имущества формируемых частей. Поблагодарив Лядова за расторопность, Самсонов поинтересовался, есть ли возможность собрать подвижной состав для перемещения отдельных частей армии и обозов.

– Конечно, есть, ваше высокопревосходительство. – Подтвердил тот. – Многие дистанции, находящиеся за пределами основных маршрутов доставки, продолжают работать в прежнем режиме. Они специально для этого и оставлены, чтобы можно было их использовать для локальных перевозок.

– И много здесь набрать можно? – Уточнил Самсонов.

– Не очень. – Со вздохом ответил Лядов. – Но это смотря как искать.

– В каком смысле? – Заинтересовался Самсонов.

– Во многих депо есть резервы, особенно в Варшавском. Если их потрясти, то можно существенно увеличить количество вагонов и паровозов. Можно ещё попробовать задействовать дистанции к югу от Варшавы. Они не входят в зону ответственности нашей армии, но поскольку именно наш штаб преобразован, по сути, из штаба округа, то, воспользовавшись неразберихой с подчинением, можно что-то получить дополнительно. Главное не переступить некую грань, после которой неизбежно посыпятся жалобы в ставку.

Самсонов посмотрел на собеседника с удивлением, одновременно проникаясь к нему уважением. Этот точно не из породы бюрократов, для него существует только дело, и ради него он готов переступать многие правила. Вообще, удивительно, почему всё так опрометчиво пущено на самотёк в планировании военных действий. Подумать только – война началась, а тут пассажиры под боком катаются, в гости друг к другу ездят. «А вдруг немцы?»[7]7
  Довольно известная фраза из фильма «О чём говорят мужчины». И самое главное, что в реальности Россия потеряла довольно много поездов во время войны, потому что они так и не были вовремя выведены из приграничной полосы. Так же, как и не были толком задействованы.


[Закрыть]

– Вы широко мыслите. – Подбодрил железнодорожника Самсонов. – А что по товарным вагонам и платформам?

– То же самое. Надо только поискать. Кроме того, есть товарные станции, некоторые из них частные, где вообще неизвестно что творится. Если туда нагрянуть неожиданно, то можно найти очень много вагонов. Например, в Глиноецке на кирпичных заводах и глиняных карьерах, или Велишеве на песчаных карьерах. Сказать о количестве сходу не берусь, но это может быть очень много.

– Отлично! – Обрадовался Самсонов, потому что это решало много проблем, связанных с медлительностью переброски войск не только к местам дислокации, но и к фронту. – Как вас по имени-отчеству?

– Александр Владимирович.

– Вот что, Александр Владимирович. Завтра с утра зайдите к начальнику военных сообщений, а я распоряжусь, чтобы он выделил вам в помощь ещё офицеров. И начинайте искать любые вагоны и паровозы. Соответствующий приказ я издам. В нашей полосе ответственности в средствах не стесняйтесь, закрывайте всё сообщение по железной дороге, ну, а южнее, соответственно, осторожней, чтобы раньше времени не вызвать гнев ставки. И собирайте всё это в район Новогеоргиевска. Если будет не хватать людей, смело обращайтесь в любое время. На данном этапе вашу деятельность я считаю первоочередной.

– Ваше высокопревосходительство, собрать-то можно, но я сразу могу сказать, что это будет очень много. Они просто не поместятся в Новогеоргиевске, и встанут на подъездных путях, мешая друг другу.

– В Варшаве оставлять всё это опасно. Как мы отнимем, так и у нас отнимут, если всё это будет на виду. Надо куда-то спрятать от любопытных и завистливых глаз.

Лядов задумался, понимая двойственность ситуации. Помолчали вдвоём, ища выход. Но поскольку Самсонов уже имел конкретные мысли на будущее, то первым предложил решение он:

– Значит, нужна своя станция, где-нибудь к северо-востоку от Новогеоргиевска, но недалеко. А для этого нужны рельсы и прочее. И довольно много. Вопрос к вам, как знатоку местного хозяйства – где взять?

Лядов немного подумал, и предложил:

– Сейчас, в виду недавних изменений стратегии, строится новая ветка железной дороги от Плоцка, с левого берега Вислы, до Кутно. Строится она под европейскую колею, но нам главное рельсы и шпалы, которые мы уложим, как захотим. Строится она частными подрядчиками, поэтому проблем с конфискацией материалов не должно возникнуть. Не могу сказать сразу, какие там запасы, но даже если не будет хватать на нашу станцию, то можно разобрать часть уже имеющихся путей.

– Как замечательно. – Обрадовался Самсонов, едва удержавшись, чтобы не потереть ладони.

– А на сколько путей вы планируете станцию? – Задал вопрос Лядов.

– Это будет точно не два пути. Надо подумать и посчитать, возможно, вместе с вами. Но в любом случае, берите по максимуму, потому что даже если что-то останется, нам это пригодится при восстановительных работах в Пруссии. Людей я вам дам и на это, привлечём кого-нибудь из других отделов, главное, чтобы среди них было хотя бы несколько ваших специалистов.

– Нужны будут деньги. Конфисковать материалы можно, но вот разбирать и грузить их будет некому. Причём на разборку простых солдат ставить нежелательно. Проще нанять местных рабочих, но для этого им надо заплатить.

– Ну что же, выделим вам из армейской казны средства. Главное скорость. Всё вроде. – Подвёл итог Самсонов. – Главное сами не пропадайте никуда, посылайте людей. Могут возникнуть новые вопросы, требующие обсуждения.

– Конечно. – Подтвердил Лядов. – Постараюсь быть всегда в штабе.

– Всё, ступайте, Александр Владимирович. Дел у вас невпроворот.

* * *

И Лядов, не смотря на свалившуюся на него новую работу, ушёл довольный и преисполненный собственной значимости. Поглядывая на шелестевшего бумагами Орановского, Самсонов снова подошёл к карте. Теперь она выглядела для него несколько по-другому, и начали появляться конкретные идеи, как, не меняя формальных предписаний фронта, изменить суть планируемого наступления. Но по прежнему не хватало конкретных данных, когда оно точно планируется, и какие части к этому времени будут на месте. То, что Пятнадцатый корпус Мартоса надо вести не в Маков, а задержать где-то в районе железной дороги, чуть севернее Новогеоргиевска, это было уже ясно. Оставался вопрос с Первым корпусом, когда он прибудет, и с Двадцать Третьим, когда его передадут в распоряжение армии. И передадут ли вообще, потому что было неизвестно, что предпринял Самсонов в ситуации без вселенца в голове, чтобы заполучить себе и этот корпус. Посмотрев на часы, Самсонов понял, что уже поздно. Предаваться размышлениям можно ещё долго, но лучше на сегодня закончить, и отправиться спать в новые апартаменты, которые ему выделил квартирмейстер, Василий уже наверняка там.

Уже поздно вечером он покинул свой штаб, отправляясь в ресторан поужинать. Варшава, переполненная военными, гуляла. В ресторане было шумно, играл оркестр, около которого танцевали пары новомодное танго. Хотя и ходили слухи, что для офицера императорской армии участие в таком танце предосудительно, ведь в нём дама недопустимо вульгарно «трётся брюхом о партнёра». Но в данный момент это господ офицеров, кажется, нисколько не смущало. Они прибыли на войну, и отдыхали. Постановление о сухом законе ещё не успело докатиться до границы. Или его попросту не выполняли. Поэтому здесь наливали. Правда, заведение было «приличным», и никто не буянил, офицеры пили в меру. С трудом найдя свободный столик, Самсонов уселся за него, сделал заказ подбежавшему вскоре официанту. Пока ждал, наблюдал за публикой. Беззаботность людей поражала. С другой стороны, а чего им грустить? Война хоть и объявлена, но серьёзных боёв не было ещё совсем. Ещё не потянулись длинные обозы с ранеными. Эти люди ещё ни в кого не стреляли, и в них ещё никто не стрелял. Они ещё не потеряли боевых товарищей, с которыми может час назад разговаривали. Люди ещё не знают, что их ждёт пока самая страшная война в истории человечества. И самая массовая. Им даже в голову не приходит, что скоро целые страны исчезнут с карты. В том числе и их собственная – Российская империя. Они ещё не понимали, что мир бесповоротно изменился, а впереди всех ждёт беспросветный кровавый хаос. Вдруг он почувствовал беспокойство. Как у всякого военного человека, это обычно было связано с опасностью. То самое чутьё, у Самсонова развитое неплохо. Он напрягся, внимательно поглядывая по сторонам, хоть сознание и утешало мыслью, что ничего страшного в центре Варшавы случиться не может. И вскоре он понял причину этого внезапно появившегося чувства – его буквально сверлили взглядом до боли знакомые синие глаза, мелькавшие за постоянно двигавшимися фигурами. Анастасия Полонская мало изменилась за те восемнадцать лет, что они не виделись, хотя годы и оставили свой отпечаток на её лице. Музыка исчезла, пары кружились в каком-то одним им ведомом ритме, а он сидел, прямой, словно гвоздь, и не сводил глаз с когда-то столь дорогого лица. И она тоже. Их глаза находили дорогу сквозь мельтешащих людей, и, несомненно, она тоже ничего не слышала, погружённая в воспоминания. Но вот по её красивому лицу пробежала тень, глаза заморгали, и она повернула голову в сторону. Вынуждена была повернуть, потому что к ней настойчиво обращался седой мужчина в пенсне, сидевший за тем же столом. Самсонов быстро опустил глаза. Очень кстати появился официант, принёсший еду и бокал вина. Кажется, никто не обратил внимания на их игру в гляделки, которая продолжалась, наверное, несколько секунд, за которые пронеслась целая вечность. Аппетит пропал, Самсонов вяло ковырялся в тарелке, стараясь не поднимать глаз, незаметно погрузившись в воспоминания…

Это был последний год его первой службы в штабе Варшавского округа офицером. Хотя он и не знал ещё, что это так. Анастасия была прекрасной молодой женщиной, кружившей голову многим, но в свои двадцать лет так и не нашедшей избранника. Самсонов, тридцати семилетний офицер, тогда ещё не женатый, прекрасно знал её, но старательно не обращал внимания на столь ветреную особу. И, как это часто случается в таких ситуациях, это её задело. К тому же, он всегда был видным мужчиной, поэтому мог и сам кружить голову женщинам, чем не однократно и пользовался. Но здесь он сразу понял, что шансов у него немного. Анастасия, в отличие от него, богата, вокруг неё всегда вилось такое количество поклонников, что Самсонову просто претило быть одним из многих. И он старательно не обращал внимания на неё. И дождался! Попав под массированный обстрел женских уловок и хитростей, чтобы привлечь его к себе. Но он держался, чем, кажется, привёл Анастасию в бешенство. Она сама устраивала «случайные и неожиданные» встречи, где бы он ни появлялся. Куда бы он ни пошёл, везде была она. Правда, в компании неизменных поклонников, но не было ни малейших сомнений, что они просто следуют за ней, как стадо баранов. Самсонов уже понял, что это такая игра, но своим принципам решил не изменять, и продолжал игнорировать Полонскую, находя даже некое извращённое удовольствие в своей непоколебимости. Однажды, он даже специально отправился в дешёвый кабак на окраине, где кроме вонючей самогонки и местного шмурдюка, именуемого вином, ничего не наливали. Поскольку о своём походе он известил кого надо накануне, то вскоре с удовлетворением увидел явившуюся в это убогое заведение Полонскую, вместе со сворой ухажёров. Его немало позабавило, как она морщила свой носик, стоя в растерянности посреди зала. Под всеобщий хохот сидящих здесь рабочих и мелких лавочников, она выскочила на улицу, поняв, что над ней таким образом пошутили. На какое-то время нелепые преследования прекратились, и Самсонов уже вздохнул было спокойно, но потом произошёл тот роковой случай на охоте.

Он гнал зайца верхом, ориентируясь на лай борзых, и ушёл в сторону от остальных, надеясь срезать путь через неглубокую лощину, заросшую кустами. А когда преодолел её, то понял, что не один. Оглядевшись, он обнаружил скакавшую на него всадницу. Одну. Даже не разглядев ещё лица, он понял, что это Полонская, которой он не видел на начале охоты. И понял также, что прямо сейчас будет сцена. Она обвиняла его во всех смертных грехах, называла негодяем и бесчестным человеком. Что у него нет сердца, и он слеп… В гневе она была ещё прекрасней, чем обычно. Их лошади оказались совсем рядом, и единственное, чем он смог прервать этот поток обвинений, был жаркий поцелуй, лишивший Анастасию возможности ругаться. С охоты они уехали вместе, ни с кем не простившись. И уже в эту ночь были вместе. Нравы высшего общества уже тогда были не столь строгими, как это считалось официально, поэтому даже Самсонов не удивился, что Полонская не девственница. И ему это было абсолютно неважно, потому что после их бурных взаимных объяснений, он понял, что обрёл своё счастье. А известная ветреница перестала появляться в обществе своих поклонников, всегда находясь рядом с ним…

И всё бы было ничего, если бы спустя пол года ему не предложили продолжить службу для набора командного ценза… Ну, конечно в Кушке! Этот крохотный городок среди пустынь на самом юге империи уже в те времена олицетворял собой место, куда законопачивали самых неугодных и провинившихся перед начальством. Самсонов сразу всё понял, тем не менее, как честный человек, сделал предложение Анастасии. Мысли об отставке, чтобы остаться в Варшаве частным лицом, у него даже не возникло. А вот Анастасия его буквально умоляла об этом. Обещала переписать всё имущество на него, сделать его полноправным владельцем поместий. Но Самсонов не мог принять такой дар. Он уверял Анастасию, что добьётся всего, ради неё, и станет генералом и даже генерал-губернатором, но сделает это сам. И если судьба направляет его в Кушку, при этих словах Анастасия дёрнула плечом, то значит это просто очередное испытание для них обоих, после которого обязательно последует взлёт…

Анастасия отказала ему. И в Кушку он поехал, разумеется, один. Нет, он не был убит горем, о разрушенной любви, но пребывал в меланхолическом состоянии, равнодушный ко всему происходящему вокруг. Дальше произошла совсем нелепая история, потому что прибыв в Туркестан, он обнаружил, что место командира полка занято, и никто его не собирался освобождать, хотя и хотел бы. Покрутившись в Ташкенте при штабе, он ждал ответа на отправленный запрос в министерство. Вскоре пришло предписание, отправиться в Елизаветград, и принять под начало местное кавалерийское училище. Спустя семь лет, он встретил там свою Катю, взяв её в жёны, и обретя тихое семейное счастье.

И даже когда он служил в Варшаве после Японской войны, он так и не видел Полонскую, хотя был в курсе новостей, что её муж, за которого она вышла вскоре после его отъезда, был замечен в беспорядках 1905–1907 годов. Его взяли жандармы, он долго находился под следствием, и отправили его в Сибирь надолго. А Анастасия стала обыкновенной соломенной вдовой. Вроде есть муж, а на самом деле нет. И вот теперь, встретив её лицо среди прочих, в душе Самсонова всё перевернулось. Он не знал, как себя вести. Он даже не знал, кто тот мужчина, что рядом с ней. Может муж, вернувшийся из ссылки, может очередной ухажёр, а он получается снова изображает из себя того гордого и непоколебимого офицера, для которого Она, Анастасия, опять не существует… Аппетит пропал напрочь. Он почти ничего не съел. Но сейчас он точно знал, что если даст волю своим чувствам, то армия получит не командующего, а безвольную тряпку, которой не будет никакого дела до судьбы войны. А значит и его собственной! И он, как глупый баран, пойдёт на заклание! Неужели так всё и было? Поэтому он, талантливый штабист, допустил все мыслимые и немыслимые ошибки, и завёл свою несчастную армию в окружение? А когда осознал это, то не нашёл ничего лучшего, чем пустить себе пулю в лоб… Но возможно, его эмоции здесь ни при чём. И возможно, причина гибели армии лежит совсем в другом, о чём он даже не подозревает. Но в любом случае, тревожить старые раны не стоит. Впереди у него столько дел, что отвлекаться ещё и на выяснение отношений с пани Полонской, просто глупо… Осознав эту мысль, Самсонов залпом выпил вино, даже не почувствовав его вкуса, и решительным шагом вышел на улицу, не глядя по сторонам. Прости, Настя…

Придя в свои апартаменты, он умылся, и завалился спать. Василий, чувствуя, что с ним что-то не так, молчал, и не пытался задавать вопросы. Самсонову какое-то время не спалось, но всё же усталость взяла своё, и он отключился.