Текст книги "Болото (СИ)"

Автор книги: Андрей Пинаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 16

Дико заорав, Мишка дернулся, но неизвестное существо держало его крепко. Первым опомнился Толик; выхватив меч, он с размаху рубанул по руке. Сверкнули искры, и кисть руки отделилась. Мишка отпрыгнул от стены, пытаясь стряхнуть обрубок со своей руки, но разжать закаменевшие пальцы удалось только общими усилиями. Не веря глазам, я посмотрел на лезвие меча: на нем появилась глубокая зазубрина.

– Па-а-а-дла… заикаясь, выговорил Мишка. – у меня аж рука онемела…

– Что это было?!

– Тварь какая-то… ты посмотри на меч!

Толик поднял с пола отрубленную кисть руки. Он поднес обрубок к лучу фонарика, и мы увидели на срезе блеск металла.

– Какого хрена?! Это киборг что ли?!

– Не похоже… – Игорь осмотрел обрубок и отбросил его прочь. – такое впечатление, будто кость вся изнутри пропитана металлом.

– Не важно. – Толик зажег запальник огнемета. Давайте-ка пойдем отсюда, и побыстрее. Ну ее, эту матку.

Мы кинулись к выходу, но тут же дорогу нам перекрыл темный силуэт. Вытянув руки, он не спеша двинулся к нам. Крикнув, Толик наставил на него огнемет и нажал гашетку; ревущая струя пламени ударила существу прямо в морду, но он продолжал приближаться, словно не ощущая жара. И лишь когда вся плоть на его голове сгорела и обнажился блестящий металлом череп, существо с металлическим лязгом упало.

– Ой, мама… – хныкнула Саша. – посмотри на его зубы… это же упырь, как в кино!

Послышался звон стекла; колышущиеся тени стали окружать нас. Толик трясущимися руками вынул из кармана баллон для огнемета, превращенный в гранату, поджег фитиль от запальника огнемета и метнул баллон в дверной проход. Грянул взрыв, оглушительный замкнутом пространстве, и Толик, махнув нам рукой, кинулся сквозь еще не погасшее пламя. Кашляя от едкого дыма, мы бежали за ним, поливая упырей огнем и отбивая стволами и прикладами тянущиеся отовсюду когтистые лапы. Одна лап полоснула меня металлическими когтями, и по левой руке побежали теплые струйки.

Упыри перекрыли выход, они неторопливо шли на нас плотной шеренгой, стоя плечом к плечу. Мишка вскинул арбалет; стрела ударила одного из упырей точно в покатый лоб, но с визгом отрикошетила и взорвалась где-то в стороне, никому не причинив вреда. Не изменившись в лице, Мишка выпустил вторую стрелу, которая вошла точно между ребер. Взрыв разделил грудную клетку упыря надвое; покачнувшись, он упал, но остальные, не обратив на это внимания, переступили через его труп и продолжали идти к нам, пялясь в никуда незрячими белыми глазами.

Опустошив баллоны огнемета, я сделал длинный выпад и ударил одного из упырей мечом в глаз. Упырь упал, но меч застрял в его вязкой металлизированной плоти, и я вынужден был бросить его. Мы бежали по длинным, запутанным коридорам. Без меча и с пустым огнеметом я чувствовал себя абсолютно беззащитным. На глаза мне попался странный прибор, представляющий собой что-то вроде массивной спутниковой антенны с длинной палкой с круглым набалдашником в центре. Прикинув на глаз его вес, я уперся ногой в край «тарелки» и выдернул стержень.

Мы продолжали отступать, и очень скоро вошли в узкий коридор, ведущий вниз.

– Это, кажется, на минус шестой… – прохрипел Толик, часто мигая покрасневшими от дыма глазами. – давайте туда… больше все равно некуда.

Упыри преследовали нас неотступно; казалось, они вырастали из стен и, несмотря на то, что двигались они медленно, постоянно настигали нас.

Пол в коридоре был покрыт ледяной водой, и чем дальше, тем глубже становилась вода. Вскоре она доходила нам до колен. Боеприпасы кончились, и с двух сторон коридора слышалось приближающееся шлепанье по воде босых ног.

– Все, ребята… – Толик прислонился к стене и вытащил последнюю гранату. – кажется, не поедем мы в город. Простите, что втянул вас…

Из-за поворота медленно вышел первый упырь. Не торопясь и расставив лапы, словно баскетболист, он приближался к нам. Отчаяние придало мне смелости, и, перехватив выдранный из «Тарелки» стержень поудобнее, я что было сил треснул упыря круглым набалдашником в челюсть.

Сверкнула вспышка, и упырь, кувыркаясь, отлетел и врезался в стену. В воздухе сильно запахло озоном; я с изумлением посмотрел на стержень в своих руках. При ближайшем рассмотрении он оказался прозрачным, словно сделанным из цельного куска хрусталя. В его глубине бегали крошечные сияющие искры.

Наверное, что-то подобное ощущает кролик, загнанный волками, который вдруг вырос в сорок раз и обзавелся клыками. С диким ликованием я бросился на следующего упыря. Размахнувшись снизу вверх, я ударил его в пах; вспышка ослепила меня, но я увидел, как упырь взлетел вертикально вверх и с хрустом воткнулся головой в потолок. Замахиваясь для следующего удара, я случайно зацепил круглым набалдашником стену и высек длинную молнию, воспламенившую сразу трех упырей. Повинуясь внезапному наитию, я крикнул:

– Ноги из воды!!!

По стене тянулась прочная на вид пластмассовая труба, и когда ребята подпрыгнули и уцепились за нее, поджав ноги, я зацепился за трубу коленями и, свесившись вниз головой (из карманов посыпалась мелочь), опустил конец стержня в воду и что было сил ударил набалдашником в дно.

Это не было похоже на электричество; волна чистой белой энергии мгновенно наполнила воду, превратив ее в сияющее белоснежное покрывало. Когда свет погас, я обессилено рухнул в воду. Вода была теплая, как парное молоко.

– Ребята… Ребята, где вы? Я ничего не вижу…

Крепкая рука Толика ухватила меня за плечо.

– Здесь мы, все целы. Ты как сам?

– Не вижу ничего… кажется, ослеп… что упыри?

– Все, кончились упыри! Разорвало на куски всех! Неплохую штуку ты добыл…

Подошла Саша и, наскоро перевязав мою руку, сделала мне инъекцию армейского стимулятора.

– Сейчас, должно помочь. Видишь что-нибудь?

– Не-а…

– Давайте, ребята дальше двигаться. Назад нельзя.

Примерно через пять минут я начал видеть неясные светлые пятна – фонарики товарищей; еще через десять минут стимулятор подействовал, зрение восстановилось, и я увидел плавающие в воде куски тел упырей. Похоже, неведомая энергия разорвала на части всех, кто стоял в воде. Вскоре мы вышли в зал; воды в нем было немного, видимо, поэтому два упыря были еще живы. Они лежали у стены, а их оторванные ноги лежали у противоположной стены. Один из упырей сделал свой последний вздох и грузно свалился набок, едва мы приблизились. Второй продолжал с хрипом и свистом дышать.

Толик несильно ткнул его в грудь мечом.

– Блин… носит же земля такую мерзость…

Упырь повернул к нему безобразную голову и уставился на него белесыми глазами. Вдруг белесая пленка лопнула; оказалось, это вторые веки. Из-под них показались почти человеческие глаза. Карие.

– Мы рабы… проскрежетал он и умер.

Толик вздрогнул и повернулся к нам.

– Вы тоже это слышали?

– Господи… так они разумные!

Толик перевернул упыря; с ужасом и изумлением мы увидели в его пояснице порт для подключения компьютера.

– Будь проклято это место!!!

Голос Саши разлетелся, казалось, по всей лаборатории, с потолка посыпалась пыль. Некоторое время мы стояли как бы в оцепенении, потом Игорь вспомнил о цели нашего похода. Он посветил фонариком в центр актового зала, и мы увидели сияющий предмет, напоминающий яйцо.

Медленно и с благоговением Толик приблизился к нему.

– Кажется, мы все же попадем в город!

Однако Игорь его радости не разделял. Подойдя поближе, он осветил «Яйцо» и разочарованно цокнул языком:

– Ничего не замечаешь?

– А что? Это – мать черепах! Мы – едем в город!

– ОНА ДОХЛАЯ!!!

– Что?

– ОНА ДОХЛАЯ НЕ ПЕРВЫЙ ГОД!!!

– Блин…

На поверхность мы выбирались три часа по узкому и грязному лазу, извозившись с ног до головы в жидкой грязи. Выбравшись, мы наскоро отмылись в первой попавшейся луже и, оставшись в одном белье, развели огромный костер, чтобы просушить одежду. Наш костер издалека заметили возвращающиеся ребята из ячейки «Гидра» и поспешили к нам.

– Привет, «Покойники»! ну и извозились вы, точно как мертвецы.

– Да и чувствуем себя не лучше…

– Ну как, удачный был поход? Что добыли?

Толик тяжко вздохнул – сегодня рушились его мечты. Я показал Артему найденный стержень.

– Это что такое?

– А вот смотри…

Я встал, размахнулся и сбил набалдашником крупный несъедобный плод с болотного дерева. Сверкнула вспышка, и плод отлетел на добрую сотню метров, вспыхнув в полете.

– Классно…

Пообедав у костра, мы отправились в обратный путь и к вечеру были в Лагере. Лично для меня этот поход закончился очень удачно – увидев мои покрасневшие и опухшие глаза и пропитавшуюся кровью повязку на руке, Лиза всполошилась и увела меня в медблок, где целых два часа промывала мне глаза и заклеивала рану, а я рассказывал ей о наших приключениях, не забывая приукрасить…

Глава 17

Рано утром я, отмытый от болотной грязи и причесанный, появился в дверях комнаты Борецкого.

– Борецкий, доброе утро! Вы не спите?

– Нет, не сплю. Заходи, у меня как раз готов кофе.

Я вошел, небрежно помахивая прозрачным стержнем. При виде стержня торговец внезапно побледнел и прижался к стене.

– Ме-е-едленно… осторожно положи на стол. Или нет, лучше на кровать, она мягкая. Ты хоть знаешь, что держишь в руках?! там же может быть остаточный заряд…

– Нет. А что это?

– Это концентратор от боевого орбитального бластера… очень опасная вещь.

– Дорого стоит?

Борецкий осторожно взял в руки концентратор и ногтем сковырнул с него засохшие мозги.

– Он стоил бы намного дороже, если б ты не лупил им кого-то по голове.

– Тогда бы я здесь не стоял.

– Пять тысяч.

– Восемь! – удивляясь собственной наглости, я взял из его рук стержень и сделал вид, что вот-вот уроню.

Через три часа личный водитель Борецкого доставил в Лагерь толстую пачку банкнот. Еще через час у нас на руках уже были билеты до города и оставалась еще приличная сумма на расходы.

До прибытия пассажирского бота оставалось две недели, и эпидемия золотой лихорадки в Лагере вспыхнула с новой силой. Ради добычи вожделенного билета были позабыты распри с крысами, а северная ячейка «Алые» даже попыталась проникнуть в лабораторию (им ведь никто не рассказал о нашем путешествии туда). Вернулись они очень обозленные и сообщили, что в лаборатории пылает пожар, судя по всему, не первый день.

Даже девчонки с кухни в своем «Кафе» подняли цены, и только наша ячейка не была охвачена этой жаждой наживы. Целыми днями мы сидели в «Кафе», потягивая легкое травяное пиво, или играли в волейбол на площадке, или просто бесцельно слонялись по Лагерю в ожидании бота. Время от времени Толик и Саша выгоняли нас и надолго запирались в комнате; в один из таких дней я столкнулся в коридоре Лагеря с Мариной, молчаливой темненькой девушкой из ячейки "Ртуть".

– Марин, ты чего? – ее глаза покраснели.

– Ничего. Иди куда шел.

– Да постой ты… чего случилось-то?

– Максим, тебе-то что за дело?

– Ну, может помочь чем… Женька что ли задирается?

– Да при чем тут он! На билет мне денег не хватает, вот что. На четырех человек собрали и жребий бросили. Ну мне и выпало остаться.

– Это плохо… ну ничего, в следующий раз обязательно полетишь. Слушай! Бумажка есть? Давай я тебе план нарисую, в Ист-Каменске такой дом есть классный, денек поковыряетесь и наберете! Наши, я думаю, поймут.

– Максим… а у вас ведь денег с запасом, да?

– А что?

– Хочешь меня?

Я в шоке вытаращил глаза. От скромницы Марины такого я не ждал.

– Я недорого возьму… Мне тысячи на билет не хватает. Сегодня девчонки в «Кафе» засядут, комната свободна будет… делай, что хочешь, я никому не расскажу.

Неумело подражая чему-то, очевидно увиденному в кино, Марина провела ноготками по моей груди. Я осторожно взял ее за руку:

– Марина, ну ты чего?! Ну не надо так. Не плачь, найдем деньги. Вот прямо сейчас пойдем и найдем.

Марина неуверенно улыбнулась:

– Только не говори своим, что я тут…

– Нет, конечно. Да я и сам уже забыл.

– Очень хочется увидеть небо…

Оставив Марину в коридоре, я забежал на минуту в комнату и извлек из тумбочки тридцать красных листков, найденных за три последних месяца нами, купленных и выменянных у других ячеек. Вообще-то это была коллекция Игоря, но я решил, что он меня поймет. С листками в кармане я кинулся в комнату дядьки Петро.

– Петро, сколько дашь за это?

– Полтыщщи дам.

Я повернулся и постучал в дверь напротив:

– Борецкий, добрый вечер. Гляньте-ка на это.

Похоже, Борецкий отлично знал, что я держу в руках; через десять минут торга мне удалось стрясти с него восемьсот кредитов, которые он немедленно мне выдал. Еще двести кредитов я достал из своей личной заначки. Подумав, я достал оставшиеся полторы сотни и добавил к стопке.

Марина засияла, как солнце.

– Я верну, обязательно! Не сразу, конечно, но верну! Спасибо тебе!

Прижимая деньги к груди, она убежала, я остался один в коридоре. На душе было тепло и спокойно; никаких неприятностей не ожидалось, напротив: послезавтра поедем в город, денег хватает, а тут еще и Марину осчастливил… впрочем, одна неприятность все же намечалась, и я решил разделаться с ней поскорее.

Игоря я нашел в нашей лагерной библиотеке, где он, неинтеллигентно закинув ноги на стол, читал какую-то ветхую книгу. Периодически из книги выпадали страницы; Игорь, ругнувшись, поднимал их, смазывал клеем и вставлял на прежнее место.

– Игорь, тут такое дело…

– М-м-м…?

– Я твою коллекцию продал.

Лицо Игоря отразило крайнее неудовольствие.

– Очень интересно. Раньше за тобой такого не наблюдалось.

– Извини… деньги срочно были нужны.

Я кратко пересказал ему историю с Мариной, умолчав, как и обещал ей, о ее непристойном предложении. Игорь оттаял:

– Ладно тогда, фиг с ними. Много хоть дал за них этот пройдоха?

– Восемьсот. Правда, сказал, что я его без ножа режу. Марина отдать обещала…

– Да ну, ладно уж. Передай ей, чтоб оставила себе. – Игорь улыбнулся. – Все равно я эти листочки в тетрадь переписал.

Вздохнув с облегчением, я вышел из библиотеки и лицом к лицу столкнулся с Леной. Морщинки в уголках ее глаз стали глубже, в голосе звучал металл. Куда делась та плачущая девчонка, которой она прибыла в Лагерь?

– Максим, надо поговорить. Ты дал Марине деньги?

– Ну, я.

– Я правильно угадала, чем она с тобою расплатилась?

– Дура! Я ей в долг дал!

– На себя посмотри, кретин.

– Придумали тоже, жребий кидать. Что, пару недель не могли подождать, денег собрать? Лететь, так уж всем вместе.

– Еще раз повторяю, кретин ты. Жребий был поддельный, и денег у нас хватало.

– Так какого хрена вы ее до слез довели?

– Это было наказание. Она крысу не заметила, и та Насте руку прокусила. Вот мы и решили ее за это в город не брать.

– Какие же вы… жестокие.

– Теперь уж все равно. Теперь-то уж возьмем, никуда не деться. Ладно, ты это… извини, если что.

– Ничего, переживу…

За день до отправления начальник выстроил нас на площадке перед Лагерем.

– У кого уже есть билеты, два шага вперед.

Вышли все, кроме «Пиратов». Впрочем, особо огорченными они не выглядели. Начальник спросил:

– А девушки с кухни где?

– Завтрак готовят.

– У них билеты есть?

– Да. У всех пяти.

– Передайте потом, что я говорил. Или нет, я сам. Значит так: завтра прибывает пассажирский бот; с собой вам следует взять лишь деньги. Все личные вещи следует оставить в Лагере, иначе при обыске они будут изъяты. В городе вы будете находиться до тех пор, пока у вас будут деньги. Две недели для одного человека стоят две тысячи кредитов. В любое время вы можете подойти к пилоту и он доставит вас обратно в Лагерь. Город покидать запрещается! Каждый раз вот уже двенадцать лет я предупреждаю, что системы контроля не обмануть, и каждый раз находится умник, который считает, что это ему под силу. Беглецы будут немедленно арестованы, их ячейка оштрафована, а виновники будут помещены в карцер на четыре дня. Также вам запрещается писать письма, пользоваться интернет-автоматами и каким-либо иным способом связываться с людьми в других городах.

Помните, что в отличие от вас, люди в этом городе нормальны, то есть инфицированы. Следовательно, закон они нарушить не могут; следовательно, в любом беспорядке, возникшем при вашем участии, будете обвинены вы.

Начальник перевел дыхание и добавил уже без официальных ноток в голосе:

– Отнеситесь к поездке как к отпуску. И отнеситесь к Лагерю, как к постоянному месту работы. Многие так живут… например, я.

Глава 18

Едва ли кто-то спокойно спал в эту ночь. Утром мы, зевая, сидели в стареньком пассажирском боте, приближавшемся к городу Белогорску. Толик ткнул меня локтем в бок:

– Вон, смотри…

Город был виден издалека благодаря атмосферному генератору, который не позволял вечному болотному туману накрыть его. Со стороны это выглядело как расширяющийся вверх конус чистого воздуха, в центре узкой части которого и находился город.

Бот приземлился на потрескавшейся асфальтовой площадке, мы вышли. Я сделал глубокий вдох и просто физически ощутил, как мои легкие очищаются от тумана и наполняются чистым, прохладным воздухом. Яркое солнце и сверкающее синее небо резало нам отвыкшие от дневного света глаза.

Толик опустился на колени на краю площадки.

– Ребята, смотрите, одуванчик. Нормальный одуванчик, зеленый…

Краем глаза я увидел Марину, она смотрела на синее небо и не могла оторваться. То ли от яркого света, то ли от радости по ее щекам текли слезы.

Мы поселились в маленькой дешевой гостинице, денег хватило на комнату для каждого. Каждый вечер нас навещали двое кураторов, брали с нас расписку, что день прошел без нарушений правопорядка и очень сердились, если кто-то опаздывал к ежевечерней проверке.

А как было не опаздывать! Целыми днями мы бродили по этому маленькому городу, с наркоманским вожделением вдыхая его воздух. К концу первой недели не осталось в городе ни одного парка, ни одной забегаловки, где не побывали бы наши.

Всего девять месяцев провели мы в Лагере, но как же сильно мы изменились… Мы забыли, что в городе принято здороваться с абсолютно незнакомыми людьми и вздрагивали всякий раз, как кто-нибудь кричал: "Привет! Как дела?". Сидя на скамейке или просто идя по улице, не было нужды каждую минуту поглядывать по сторонам и прислушиваться к шорохам. Здесь было абсолютно безопасно, и осознание этого приводило нас в состояние эйфории.

Но главное – небо. Белогорск был маленьким городком, и глядя вверх, человек чувствовал себя как бы на дне серого глиняного стакана: мощности атмосферного генератора хватало лишь на то, чтобы расчистить круг неба непосредственно над городом. Тем не менее, это было настоящее синее небо, от которого невозможно было оторвать взгляд.

Одним прекрасным, ярким утром я проснулся от грохота; зевая и на ходу натягивая джинсы, я подошел к двери и открыл ее. Несмотря на ранний час, Толик был уже собран и даже причесан – явно постаралась Саша, стоящая рядом. С немалым удивлением я увидел, что она сменила свой повседневный наряд – джинсы с футболкой – на весьма милое летнее платье (впрочем, похоже что купленное в секонд-хенд).

– По какому поводу?

– Забыл, какой день сегодня?

– Э-э-э… пятница.

– День города сегодня!

– Кто сказал?

Саша засмеялась:

– В окошко выгляни!

И действительно, центральная площадь, краешек которой был виден из окна, потихоньку заполнялась народом. С максимальной скоростью одевшись и забыв почистить зубы, я вылетел вслед за нашими ребятами. На площади было шумно, играла музыка и зазывали покупателей лоточники с мороженым и пивом; возле высокого здания – очевидно, администрации – поставили простую деревянную трибуну. Вскоре на ней появился седоватый представительный человек.

По всей видимости, это был мэр, так как едва он поднял руку, гомон моментально утих. Музыка играла еще несколько секунд, потом смолкла и она.

– Граждане Белогорска! В этот светлый праздничный день так отрадно мне видеть ваши лица, не омраченные тревогами за завтрашний день! Всего тридцать лет назад наш прекрасный город представлял собой руины, затянутые серым туманом. Но люди вернулись в него, и теперь наш город вновь полон жизни, и над ним вновь синее небо!

За спиной я услышал ленивый голос:

– Смотри, приехали к нам. Говорят, они там крыс едят. Сложно им в ресторане придется…

Я резко оглянулся; рядом со мной стоял молодой человек лет семнадцати с девушкой. Он смотрел на меня с ленивым любопытством.

– Имел я как-то дело с одним из этих… тупой, как пробка. Говорят, у них с мозгами не так, потому и не проходят.

Я уже не слышал восторженных речей мэра; откуда-то снизу, с самых глубин души, поднималось кипящее белое пламя.

– Я ведь могу врезать. Прямо сейчас. Ты не успеешь даже крикнуть.

Юноша снисходительно улыбнулся, как улыбаются взрослые, услышав нелепость от ребенка:

– Правильно их изолируют. У них психика повреждается.

Я только сейчас понял, что юноша, глядя прямо на меня, говорил обо мне в третьем лице, словно считая меня мебелью.

Меня кто-то ухватил за локоть и втянул за спины людей, не дав ответить. Я повернулся; передо мной стояла Марина, и я не сразу ее узнал. Ее волосы, обычно стянутые в невзрачный хвостик, были собраны в сложную прическу, платье спокойного серого цвета открывало плечи, на ее ногах были простые, но красивые туфельки на каблуках, и похоже, этим утром она впервые в жизни пользовалась косметикой. Увидев мой взгляд, она порозовела, однако сказала строго:

– Не лезь, хорошо? Все равно виноватым будешь ты.

А в голосе мэра появились сакраментальные нотки:

– Когда произошла катастрофа, весь мир впал в уныние; люди умирали, и лишь мутанты плодились и размножались на обезлюдевших землях. Но мы вернулись, и снова над нами сияет солнце! И клянусь, мы не забудем великого подвига первопроходцев. В память о них сегодня атмосферный генератор будет на полчаса отключен.

В толпе начался недоуменный ропот; рядом со мною скрюченный радикулитом пенсионер пробурчал:

– Ага, в память… небось опять профилактику провести надо, а запасной сдох.

Серые стены тумана, окружавшие город, заколыхались и начали сдвигаться; не прошло и пяти минут, как туман накрыл площадь. Он был необычно густым, словно брал реванш за все годы, что его не пускали в Белогорск. Туман мгновенно поглотил все краски, сделав яркую праздничную площадь похожей на мутную акварель на серой бумаге.

Люди испуганно озирались, дети в толпе заплакали. Болотный туман имеет странное свойство – со временем к нему привыкаешь и можешь свободно опознавать тени, скользящие в нем, но когда оказываешься в тумане первый раз, чувствуешь себя слепым. Я повернулся к Марине:

– Извини, я сейчас…

Проскользнув между людьми, я бесшумно подошел со спины к своему недавнему собеседнику. Он затравленно озирался, девушка вцепилась в его руку. Я приблизился и прошептал ему на ухо:

– Что, не нравится? А мы так живем.

Он оглянулся, но я уже растворился в тумане. Вновь зайдя сзади, я сказал вполголоса:

– А представь, что это навсегда.

Он вскрикнул и повернулся ко мне, но я удачно скрылся за широкой спиной толстяка. Меня охватило горькое веселье, и я крикнул в полный голос:

– Люди, вас обманули! Генератор не запустится! Туман будет всегда!!!

В толпе началась паника, где-то закричала женщина. Затрещали мегафоны:

– Граждане, сохраняйте спокойствие! Генератор будет запущен в ближайшее время!

И действительно, туман начал отступать, словно вытесняемый волной чистого воздуха. Люди перестали судорожно метаться по площади, но прежнего настроения уже не было. Снова закричали лоточники, зазывая покупателей, заиграла музыка и запрыгал клоун на эстраде, мэр что-то говорил в микрофон, но все это было напрасно. Праздник был безнадежно испорчен.

Вечером пришел Толик. Он толкнул незапертую дверь и некоторое время молча смотрел на меня. Я лежал на кровати одетый, бесцельно глядя в потолок, и тоже молчал. Первым заговорил Толик:

– Максим, ты что ли на площади крикнул? Смотри, узнает начальник…

– Я.

Толик вздохнул и оперся о дверной косяк:

– Ну и правильно. Нефиг было… Хочешь?

Он извлек из-за спины бутылку с густой жидкостью медового цвета.

– Как достал?

– Просто зашел в бар и купил.

– И продали?

– Ага… Будешь?

Я хмыкнул:

– Ну давай.