Текст книги "Не путай клад с могилой"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 36

Мы все рты разинули. Сержант зачем-то тронул ремень, на котором висел «калашников», потом потянулся рукой к бедру, где болтался футляр с радиостанцией, но в итоге лишь пронзительно засвистел в свисток.

На фоне темных деревьев в последний раз мелькнула фигурка Лады и исчезла. Сержант удивленно взглянул на нас и спросил:

– Что это с ней?

Я пожал плечами. Профессор, сунув руки в карманы и глядя под ноги, расслабленно прохаживался рядом с машиной.

– Мы ее не знаем, – сказал он. – Попутчица. Попросила подкинуть до Симферополя.

Я не ожидал от профессора такого точного и уверенного вранья. Он вовремя понял, что от Лады, раз она повела себя нестандартно и вынудила стража правопорядка засвистеть, надо срочно откреститься.

– Испугалась девчонка, – по-своему объяснил я ситуацию.

– А чего меня пугаться? Я не кусаюсь, рога у меня не растут… Пойдемте, проверим машину на угон, – сказал сержант и пошел к «аквариуму».

Я вдруг понял, что оттуда не выйду, что наступил самый удобный момент схватиться за ускользающую свободу и довести начатое дело до конца, повторив прецедент, созданный ловкой Ладой. Уверенный в том, что я покорно следую за ним, сержант, не оборачиваясь, брел на пост. Развернувшись, я молча подтолкнул профессора в машину, сел за руль и, не дожидаясь, когда Курахов захлопнет дверь, сорвался с места. Светящийся куб поста в зеркале заднего вида задрожал и стал стремительно уменьшаться в размерах. На большой скорости я погнал «Опель» по крутому виражу, и визг покрышек, цепляющихся за асфальт, заглушил рев двигателя.

– Осторожнее!! – закричал профессор.

Едва закончился поворот, в свете фар показалась человеческая фигура. Мгновение – и я узнал в ней Ладу. Девчонка стояла на обочине и преспокойно голосовала, словно уставшая от странствий «дальнобойщица».

– Ну ее к черту! – снова крикнул Курахов. Он был напуган, голос его срывался.

Я притормозил и взял левее, выскочив на встречную полосу, но Лада, как ненормальная, прыгнула на середину дороги и, кинув сумку рядом с собой, широко расставила руки.

Я ударил по тормозам. Профессор так путано выругался, что многих ругательных слов я не разобрал, словно он разбавил жаргон таганской шпаны средневековой латынью. Мертво схваченные тормозными колодками колеса наполнили пронзительным визгом ночной лес. Машину немного развернуло левым боком вперед, и, спасая Ладу от неминуемого удара, я отпустил тормоза, позволяя «Опелю» свернуть на обочину, где он, подняв тучу пыли, наконец остановился.

Профессор в ярости ударил ладонью по панели.

– Ненормальная! Идиотка! – кричал он. – Вы чуть не сбили ее!

Не в меньшей степени взбешенный выходкой Лады, я выскочил из машины и в позе, которая не предвещала ничего хорошего, стал поджидать девушку, которая бодренько шла к нам, помахивая сумкой.

– Привет! – как ни в чем не бывало сказала она, почти вплотную подойдя ко мне. – И вы тоже удрали? Молодцы! Здорово мы этого сержанта провели, правда?

Еще секунду назад я думал, что способен отвесить ей крепкую пощечину. Оказывается, я всего лишь полагал, что способен на это. Злость выходила из меня столь же стремительно, как воздух из воздушного шарика, и уже через мгновение я с ужасом понял, что мне нечего сказать ей в ответ.

Намного разумнее было убраться отсюда как можно скорее, чем мучительно подбирать ругательства, и я, не произнеся ни слова, повернулся и сел за руль. Лада закинула сумку на заднее сиденье, нырнула в салон вслед за ней и, покачавшись на мягком диване, промурлыкала:

– Обожаю приключения!

Резкий старт прижал любительницу приключений к спинке сиденья и на некоторое время лишил возможности рассказывать нам о своих увлечениях и пристрастиях. Крепко недовольный мною профессор демонстративно отвернулся, глядя на серую полосу леса, текущую за окном. Я мысленно выстраивал в ряд новые неприятности, свалившиеся на меня после инцидента на посту. Во-первых, у сержанта остались мои права. Это очень плохо, так как без прав на очередном посту ГАИ лучше не появляться. Во-вторых, там не следует появляться и по той причине, что информация о происшествии наверняка передана всем постам, где меня встретят уже как бешеного волка. Ничего не оставалось, как добираться до Симферополя, объезжая посты по «нычкам», а там бросать машину на стоянке и добираться до Львова поездом.

Некоторое время мы ехали молча. Профессор по-прежнему смотрел в окно, Лада опять принялась за бутерброды. Меня ошарашила ее невозмутимость.

Когда Лада фамильярно постучала по профессорскому плечу и протянула Курахову ментоловую конфетку, тот взорвался.

– Вот что, милая вы моя! – гневным голосом сказал он, повернувшись вполоборота к ней. – Хотя бы на уровне своей генетической интуиции чувствуете ли вы, что далеко не все нуждаются в ваших услугах? Вы способны понять, что ваша навязчивая игра слишком затянулась, что уже не смешно и не интересно и, в конце концов, ваше присутствие в этой машине не только бесполезно, но даже крайне нежелательно.

Я думал, что после такой уничижительной оценки ее роли Лада немедленно потребует остановиться и пулей вылетит из машины. Ничего подобного! Я следил за ее лицом в зеркало заднего вида. Девушка лишь на мгновение нахмурилась, затем ее лицо снова озарила улыбка.

– Значит, вы утверждаете, что в моих услугах больше не нуждаетесь? – вкрадчивым голосом спросила она.

Мне показалось, что профессор слегка струсил. Он на всякий случай наклонился вперед, к ветровому стеклу, прислонившись плечом к двери. Конечно, если девушка кидается под колеса автомобиля, то чего от нее можно еще ожидать?

– А вот увидите, – пообещала она. – Очень скоро вы убедитесь, что я нужна вам как воздух.

Мы с профессором занялись разгадкой этой фразы, хотя каждый из нас старательно делал вид, что занят исключительно своим делом: профессор читал замусоленный номер «Курортной газеты», найденный в «бардачке», а я вел машину.

Светало. Контрольная лампа датчика уровня топлива все чаще вспыхивала красным светом, и за Белогорском я уже стал лихорадочно вспоминать, где расположена ближайшая заправочная станция. Две запыленные колонки под хрупким рубероидным навесом я увидел на краю поля, когда стрелка датчика обессиленно упала на ноль и двигатель мог заглохнуть в любую минуту.

Дождавшись, пока осядет пыль и проступят контуры будки, я вышел из душного салона. Утро, как и ночь, было ветреным, небо заволокло тучами, и в воздухе пахло мокрой пылью.

За моей спиной хлопнула дверь – следом вышел Курахов. Он быстро зашел за будку, через минуту вышел обратно, застегивая пуговицы пиджака. Я заплатил за восемьдесят литров – полный бак. Сонная девушка, сидящая в будке, выдала мне вместе со сдачей чек, который Курахов зачем-то сунул во внутренний карман пиджака.

– Послушайте, Кирилл, – негромко сказал он мне, когда я свинтил крышку бензобака и сунул туда горловину «пистолета». – Вам не кажется, что поведение этой молодой особы, мягко говоря, подозрительно?

К этому выводу я пришел еще перед отъездом из Судака, но мне было интересно послушать версию профессора, и я пожал плечами:

– Нет, не заметил. А что вам показалось подозрительным?

– Не говорите так громко! – зашептал он, низко опустив голову. – Она сейчас опять что-то жует и подсматривает за нами. Вполне может быть, что читает по губам… Как вы думаете, чего она так испугалась, когда сержант обратил внимание на ее сумку?

– Не знаю.

– А вы подумайте! – принуждал меня к умственной работе профессор. – Вам не кажется это весьма странным?

– В данный момент, – пробормотал я, вынимая «пистолет» из бака, – странным мне кажется то, что после заправки полного бака еще осталось место как минимум на ведро бензина… Так что вы говорите?

Профессору не понравилось, что я так невнимательно его слушаю.

– Знаете, Кирилл, – недовольным голосом произнес Курахов, – несмотря на мой огромный преподавательский стаж, я очень не люблю повторять дважды. Мысль, произнесенная ученым, все равно что живописное полотно художника – оно неповторимо, штучно, уникально.

– Простите! – покаялся я.

– Да оставьте вы свою бензоколонку! – зашипел Курахов, оттаскивая меня за руку подальше от машины. – Слушайте сюда! Девчонку надо гнать отсюда в три шеи! Мы с ней вляпаемся в очень дурную историю и завалим свое дело.

– С чего вы так решили?

– Она контрабандистка! Я уверен, что она таскает в своей сумке наркотики.

Я посмотрел на профессора с недоверием. Потом мне показалось, что в его словах есть резон.

– Вспомните, как она дала деру от сержанта! А догадываетесь, почему потом снова приклеилась к нам?

– Почему?

– Потому что с нами ей безопаснее и намного дешевле, чем автобусом и поездом. Мы для нее – «крыша». Если девочка попадется, то нам с вами придется очень долго доказывать, что мы не имеем к ней никакого отношения… Или я ошибаюсь?

Вопрос прозвучал несколько двусмысленно. Либо профессор сомневался в том, что я разделяю его мнение, либо в том, что я не имею к Ладе и ее спортивной сумке никакого отношения.

Я решил на всякий случай развеять более серьезные опасения профессора.

– Вы ошибаетесь, – ответил я. – Никаких общих дел у меня с Ладой нет.

– Я очень на это надеюсь, – ответил Курахов. – Но всякое заявление нуждается в доказательстве.

– То есть?

– То есть я настаиваю на том, чтобы вы прогнали эту девчонку.

– Хорошо, я попробую, – согласился я.

– Будьте так любезны.

Мы вернулись к машине. Лада смотрела на нас из приоткрытого окна и стреляла косточками черешни. Курахов тяжело плюхнулся на сиденье, отчего машина качнулась. Я поманил Ладу пальцем:

– Выйди на минутку!

Девушка выскочила из машины, словно только этого и ждала. Мне показалось, что она мгновение колебалась: брать с собой сумку или нет, но все-таки оставила ее в салоне, а дверь за собой не прикрыла.

Я отвел Ладу на несколько шагов от машины.

– Ты меня, конечно, извини, – сказал я, глядя по сторонам, чтобы нечаянно не встретиться с ней глазами, – но будет лучше, если ты вернешься в Судак.

– Ага, – ответила Лада. Я чувствовал ее взгляд на своем лице. Он обжигал, как светильник над стоматологическим креслом. – Все понятно.

– Что тебе понятно? – зачем-то начал уточнять я.

– Это не ты придумал. Это тебе внушил наш занудистый профессоришка. Я ему не нравлюсь. Я оскорбляю его нравственность, да?

– Не говори глупостей, – сказал я, прекрасно понимая, что Лада говорит правду. – Просто тебе опасно ехать с нами. Видела, какие приключения случаются?

– Видела, – ответила Лада, двигая зрачками, словно между моих глаз прыгал пинг-понговый мячик, и она внимательно следила за ним. – Ты же один раз уже прогонял меня. Я ушла. Потом ты вернулся и пригласил опять. Зачем же снова прогоняешь? Ты же не хочешь, чтобы я ушла. Я ведь тебе нравлюсь. Тебе спокойнее со мной. А этот зловредный профессорчик просто завидует тебе и крутит тобой, как пацаном. Разве не так? Ну скажи, не так?

– Тебе все это надо? – Я наконец сумел поднять свои стокилограммовые веки.

– Надо.

– Зачем?

– Узнаешь потом.

– Ты глупая девчонка. Тебе хочется романтики, а мы играем в игры, у которых дурные правила, и эти игры могут закончиться.

– Я не глупая. В отличие от тебя я имею свое мнение. А ты делаешь то, что тебе говорит Курахов.

Она меня сломала. Сопротивляться было бесполезно. Нужно было либо сдаваться, либо воспользоваться каким-нибудь сокрушительным аргументом. Можно сказать, что я пошел против своей воли, когда произнес:

– У меня отобрали права. На ближайшем посту ГАИ машину отберут. А дальше все будет очень скучно и прозаично: мы поедем на поезде, скорее всего в душном и грязном плацкартном вагоне.

Лада, прикрыв глаза, отрицательно покачала головой.

– Знаешь что, машину поведу я.

– Что? – поморщился я. – Ты хотя бы велосипед когда-нибудь в жизни водила?

Лада решила сразить меня наповал. Она достала из нагрудного кармана пластиковую карточку международных прав на все категории транспортных средств и показала мне. Я плоско пошутил:

– Это тебе положено иметь по долгу службы?

– Да, положено.

– Купленные ведь!

– Какая разница!

– Большая. Умение водить машину вместе с правами не выдается.

Лада спрятала карточку в карман куртки и вздохнула.

– Ты прав, словами ничего не докажешь.

Сказав это, она круто повернулась и быстро пошла к машине. Не сомневаясь в ее намерениях, я крикнул:

– Эй, только не так решительно!

Догонять Ладу уже не было смысла. Она быстро села за руль, захлопнула дверь, и в то же мгновение «Опель», выбросив из-под колес фонтан гравия, сорвался с места. Несколько секунд он набирал скорость, напоминая снаряд, летящий над самой землей, затем, подняв тучу пыли, волчком развернулся на месте и с победным визгом кинулся в обратную сторону. Я едва успел отскочить в сторону, как машина промчалась мимо меня, обдав горячим ветром и пылью. Не снижая скорости, она слетела с дорожного полотна, проскочила между колонок, снова развернулась на месте и закончила бешеную скачку, замерев передо мной в нескольких сантиметрах.

Профессор вывалился из машины первым. Ничто так не деформировало его лицо, как страх. Вытирая лоб платком, он быстро подошел ко мне, словно искал защиты, повернулся к машине и скомканно произнес:

– Как вы могли! Доверить этой… Вы видели, что она вытворяла! Вы соображаете, что делаете?..

Лада лениво вышла из машины, растягивая миг триумфа. Она видела, что добилась своего – наши с профессором физиономии красноречиво подтверждали это.

– Педаль тормоза немного проваливается, – сказала Лада, поигрывая ключами.

– Я знаю, – ответил я и прокашлялся. – Ты где научилась самоликвидации, авантюристка?

– В школе-студии каскадеров «Синема-трюк».

– Лучше бы нормально училась в средней общеобразовательной школе, – проворчал профессор, заталкивая платок в задний карман брюк.

– А разве есть такая школа? – спросил я, удивляясь единственной биографической подробности Лады, которая стала мне известна.

– Сейчас есть много разных школ, – ответила Лада.

– У меня бы язык не повернулся назвать эти притоны по развращению молодежи школами, – заметил Курахов. – Что ж, как минимум тремя модными специальностями вы, девушка, овладели. С глубоким состраданием я вынужден это констатировать.

– Ну что? – спросила Лада, не обратив внимание на замечание профессора. – Поедем или еще подышим воздухом?

Курахов, до которого не сразу дошел смысл сказанного, повернулся ко мне.

– Вы что ж это, Кирилл? Решили доверить ей руль? Вместо того, чтобы гнать отсюда? Вы хотите, чтобы она вела машину?

Лада тоже с любопытством посмотрела на меня.

– Ну-ну! – с нетерпением сказала она. – Ответь же авторитетному ученому, Кирилл!

– У меня просто… у меня просто нет слов! – вымолвил Курахов. – Какая-то малолетняя пэтэушница диктует свою волю двум взрослым мужчинам, один из которых – доктор наук! И вы при этом тянете время, словно в чем-то сомневаетесь!

– Машину поведет Лада, – твердо сказал я. Не было смысла объяснять профессору, что намного проще оформить доверенность на имя Лады, чем бросать машину и ехать поездом. Курахов был настолько возмущен, его честь была настолько поругана, что никакие доводы он сейчас бы не воспринял.

Я тронул девушку за руку и кивнул на «Опель».

– Заводи.

– Ну нет! – зашипел профессор. – Этот номер у вас не пройдет! Я многое могу понять…

Он не договорил и, отвернувшись, в прямом смысле встал в позу. Мы с Ладой пошли к машине. Девушка села за руль, я – рядом. Лада посигналила. Профессор не отреагировал.

– Какой капризный. – Лада проехала вперед и остановилась рядом с Кураховым.

– Валерий Петрович! – весело сказал я, приоткрыв дверь. – Карета подана!

Профессор, не меняя ужасного выражения на лице, которое означало полное презрение к нам, сел на заднее сиденье и уставился в окно.

– Вы поставили меня в безвыходное положение, – сказал он. – И, к сожалению, мне ничего другого не остается, как терпеть ваши выходки.

Лада нормально вела машину, претензий у меня к ней не было. Но объезжать по деревенским «нычкам» пост ГАИ, который находился на въезде в Симферополь, она отказалась наотрез, убеждая нас, что все обойдется. Профессор сквозь зубы призывал меня проявить волю и здравый разум, но, возможно, я был не очень настойчив, и Лада, снизив скорость, пристроилась за грузовиком, надеясь, что нас не заметят за его широкими бортами. Но по закону подлости грузовик тормознули, он принял правее и остановился на обочине. Оголенный «Опель», крадущийся мимо поста, не заметить мог только слепой. Второй постовой, выскочив перед нами на проезжую часть, властно замахал жезлом.

Мы с профессором одновременно и невнятно выругались.

– Не делай глупостей, – на всякий случай сказал я Ладе, которая, как мне показалось, уже нацелила правую ножку на педаль акселератора, намереваясь придать автомобилю скорость самолета и мгновенно исчезнуть за горизонтом. Но девушка послушно включила поворотник и съехала на обочину.

– Сиди и не дергайся, – снова посоветовал я, положив руку ей на колено, но Лада, не обратив внимания на мои слова, словно находилась в машине одна, заглушила мотор, вытащила ключи и выскочила из машины. Не успел я раскрыть рта, как она схватила с заднего сиденья свою сумку, закинула ее на плечо и пошла к милиционеру.

– По-моему, нас ожидают крупные неприятности, – сказал профессор, наблюдая через заднее стекло за нашим чрезмерно экспансивным водителем. – Почему вы позволили ей забрать ключи?

– Вы разве не видели, что я не успел схватить ее за руку! – огрызнулся я, понимая, что буду кругом виноват, если сбудется предсказание Курахова.

– А занять место за рулем вы тоже не успели? – ядовитым голосом заметил профессор.

– У меня нет прав, – ответил я, хотя это было слабым оправданием.

– Дорогой вы мой! – распалял себя профессор. – Своей нежной связью с этой… с этой, так сказать, некающейся Магдалиной вы поставили на грань срыва наше дело. Я возмущен! Признаюсь, я был о вас совсем иного мнения. Вы меня просто шокировали! Вам, оказывается, нельзя ничего доверять… Что это?! Куда он ее повел?

Милиционер и Лада шли к будке поста. Наша дама первой поднялась по лестнице и зашла внутрь. Серое небо отражалось в больших запыленных окнах поста, и сквозь блики мы не видели, что там происходило.

– Я думаю, – мрачным тоном произнес Курахов, – что ее сейчас обыскивают.

– Странно, что ее, а не меня.

– Дойдет и до вас очередь, – заверил профессор и то ли шутя, то ли серьезно добавил: – Может быть, пока не поздно, дать деру через поле в лес?

– Я бы дал, но она унесла с собой ключи.

Прошло пять минут. Лада не выходила.

– А сумочку-то она взяла с собой, – сказал профессор, криво ухмыляясь и поглаживая то место, где лежала сумка. – Не доверяет.

– Если она действительно носит с собой то, о чем вы говорили, – вслух подумал я, – то вряд ли скоро выйдет.

Профессор издал трудновоспроизводимый звук, означающий глубокое разочарование.

– Готов поспорить, что вы сейчас думаете о том, как помочь вашей подруге.

– Представьте себе, вы отгадали, – сознался я.

Профессор вздохнул и вдруг мгновенно подобрел.

– Эх, Кирилл, Кирилл! Вы еще молоды, а потому так легко и безоглядно следуете своим порывам по отношению к женщинам.

– Вы так говорите, словно знаете меня много лет.

– Мне достаточно взглянуть на то, как вы обхаживаете эту малолетнюю авантюристку с неполным среднекаскадерским образованием. Вам кажется, что вы совершаете благородные и великодушные поступки, которые подчеркивают вашу мужественность. А мне, с высоты своих седин, видно, что поступки ваши наивны и нелепы, а Лада ничего, кроме несчастья и разочарования, вам не принесет. Запомните мои слова. Это слова умудренного жизнью человека.

– Вы мне немного польстили, профессор, – ответил я, чувствуя себя уязвленным. – На самом деле я не такой благородный, как вам кажется. Ни больше, ни меньше – меркантильный интерес: у меня нет прав, у нее есть. Вот и все.

– Ой ли?! – скептически усмехнулся профессор, но продолжить спор не успел – открылась дверь поста, и на ступени вышла Лада. Без конвоя и с сумкой. Она спустилась вниз, подошла к машине, кинула сумку на колени профессору и как ни в чем не бывало села за руль. Звякнули ключи в ее руке. Машина вздрогнула, и пост ГАИ вместе со всеми недавними проблемами утонул в облаке пыли.

Мы с Кураховым переглянулись.

– Как дела? – спросил я.

– Нормально, – односложно ответила Лада, кидая машину на полосу встречного движения и обгоняя свадебный эскорт, охваченный, словно пламенем, трепещущими цветными лентами и брызгами шампанского.

– Они не поинтересовались доверенностью?

– Нет.

– И не сказали, что машина в розыске?

– Нет, не сказали.

Я, несколько сбитый с толку, откинулся на спинку и уставился на серую ленту дороги, несущуюся под колеса.

– Здесь что-то не то, – резюмировал профессор. – Так просто милиция не отпустит. Может быть, вы им заплатили? Или, скажем, оказали всему посту услугу интимного характера?

Я не ожидал, что Лада так резко затормозит, и едва не припечатался носом к ветровому стеклу. Машина, словно наткнувшись на невидимое препятствие, замерла посреди дороги. С диким воем, слева и справа, нас обгоняли автомобили. Свадебный эскорт чудом не зацепил нас и не поволок за собой. Лада включила аварийную сигнализацию. Почуявший неладное, профессор заволновался.

– А что такое? – спросил он меня. – Что случилось? Почему стоим?

Лада вышла из машины, открыла заднюю дверь и сказала:

– Выйдите, пожалуйста.

– Почему? – развел руками Курахов. – Почему я должен выходить?

И все же выставил ноги наружу и привстал с сиденья. Мгновением раньше я понял, что произойдет, – за то короткое время, что мы были с Ладой вместе, я успел понять: некоторые ее поступки вполне прогнозируемы.

Она залепила профессору такую звонкую пощечину, что даже мне стало больно. Отшатнувшись, Курахов схватился за лицо, потом сделал несколько шагов к обочине, словно намеревался уйти, но тотчас вернулся обратно; злясь на все вокруг, сел в машину и нервно прикрикнул:

– Поехали! Какого черта мы здесь застряли!

Все, с удовлетворением подумал я, больше ничего подобного он Ладе не скажет.

Мы поехали дальше, без всяких остановок и приключений миновав Симферополь и Джанкой, и за эти несколько часов никто из нас не проронил ни слова. Я полудремал на своем сиденье, сквозь щелочки век следя за дорогой, и совсем некстати вспоминал отца Агапа, который так хорошо сглаживал все конфликты, что изредка вспыхивали в нашем гостиничном дворе.

Тогда я еще не знал, что отец Агап, одержимый желанием спасти свою подопечную, почти сутки назад приехал в Лазещину и, замотав указательный палец на левой руке бинтом, весь день слонялся по крохотному станционному залу, стремясь во что бы то ни стало привлечь внимание преступников, всеми правдами и неправдами увидеть Марину и разделить с ней ее тяжкую участь заложницы.

Если бы я знал, что случится в Лазещине с ним, с Уваровым и Анной, то вся эта нехорошая история закончилась бы намного быстрее.