Текст книги "Не путай клад с могилой"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Андрей Дышев
Не путай клад с могилой

Моему отцу,

Михаилу Кирилловичу,

к 70-летию

Глава 1

– Я боюсь, – сказала она. – У меня дурное предчувствие.

Она опустила одну ногу в воду, которая из-за глубины и чистоты казалась темно-зеленой. Слабая волна лизнула ее белое колено, и Ольга торопливо отдернула ногу.

Олег излишне громко рассмеялся, потрепал жену по щеке и, подняв со дна лодки искалеченного краба, объявил:

– Я сделал ихтиологическое открытие! Если крабу оторвать все ноги и одну клешню, то оставшейся клешней он будет пытаться вставить свои оторванные ноги обратно. Как это называется? Инстинктивное стремление к регенерации?.. Смотрите все, показываю!

С отвратительным звуком он оторвал членистую, утыканную щетинками ногу и дал крабу захватить ее клешней. Несчастный паукообразный, дергая от боли оставшимися конечностями, на мгновение стиснул свои пассатижи, но тотчас разжал. Нога с щелчком, как целлулоидный шарик, упала на дно лодки.

– Убери от меня эту гадость! – крикнула Ольга, замахиваясь на мужа. – Мне и так дурно…

Молодая супружеская пара, Олег и Ольга Ковальские, две буквы О, как я помечал их в своем учетном журнале, внешне на редкость подходили друг другу, несмотря на то, что девушка была на полголовы выше своего супруга – в этом был свой шарм. Что же касается характеров, то не могу утверждать, что молодые жили ладно. Из их номера очень часто доносились вялая перебранка и тихое всхлипывание Ольги. Впрочем, народная поговорка утверждает, что милые бранятся – только тешатся.

Рыжая Марина в отличие от Ольги держалась уверенно и раскованно, словно лучшие свои годы провела под водой. Она грубыми, лишенными всякого кокетства движениями стянула и кинула на дно лодки черную, заштопанную в нескольких местах длинную юбку, через голову сдернула сиреневую кофточку, оставшись в темном закрытом купальнике, который морщился и обвисал на ее худеньком теле, лишенном рельефа, как у мальчика. Наверное, Марину донимали комары – ее спина была покрыта полосами расчесов и царапин, а края ягодиц, выглядывающие из-под купальника, полыхали заревом с отчетливым отпечатком ладони.

Если бы я знал тогда, что значат эти царапины и отпечатки! Если бы я сумел логически сплести этот факт с другими, на первый взгляд малозначимыми фактами – может быть, во всей этой грустной истории пролилось бы намного меньше крови.

Ольга, глядя на Марину, поняла, что отступать некуда. Она наверняка отказалась бы от подводной экскурсии у отвесных скал заповедника, не будь на лодке этой набожной, немного чудаковатой девчонки, перед которой стыдно было даже чертыхаться и поминать бога всуе.

Я поднял за лямку свой акваланг и закинул за плечи. Тяжелые баллоны ударили по спине, кран редуктора уперся в затылок. Моим клиентам еще предстояло открыть для себя подводный мир, восхититься им и полюбить его. Мне же подводное плавание уже не приносило радости.

– Напоминаю еще раз, – сказал я, глядя на Ольгу, которая все еще боролась со своим дурным предчувствием. – На глубине существуют только два сигнала. Первый – «все отлично, о'кей!» – Я сложил из пальцев букву О. – Второй – «мне надо наверх!» – Я показал кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.

Из-под кормовой банки я выволок еще один акваланг. Тот громыхнул по железу как колокол.

– Мне этот не нравится, – сказала Марина. – У него цифры плохие! На тринадцать заканчиваются!

Так она еще и суеверная, подумал я и, взглянув на Ольгу, которая стягивала на затылке волосы алой ленточкой, спросил:

– А тебе нравится этот акваланг?

– Ой, не нервируй меня! – огрызнулась Ольга. – Мне все равно!

– Может быть, ты останешься? – спросил Олег жену, видя, что та на пределе.

Она отрицательно покачала головой. Я впервые видел такую самоотверженную трусиху. Подводное плавание с аквалангом – безобидное развлечение, в котором доля риска ничтожно мала. Молодая жена, наверное, была слишком впечатлительна. Медленно, будто прощаясь с жизнью, она сняла с себя сарафан, оставшись в пронзительно-изумрудном купальнике, и посмотрела на акваланг, как на бомбу.

Я быстро, так хирург-стоматолог действует щипцами, накинул лямки акваланга на плечи Ольги и опустил ей на грудь соединение шлангов с загубником. Олег поднял оставшийся акваланг с несчастливой цифрой «13» и, демонстрируя силу, легко подбросил его одной рукой и поймал плечом лямку.

Я натянул на ноги ласты, перелез через борт и опустился в воду по грудь. Марина перекрестилась, поклонилась скале и последовала за мной. Блаженны верующие! Молодожены еще прыгали по лодке, надевая ласты. Они были похожи на лунатиков, исполняющих танец маленьких лебедей. У Марины дрожал подбородок и посинели губы. Третьим в воду вошел Олег. Он где-то видел, что аквалангисты прыгают спиной назад, и, проделав этот трюк без маски на лице, ушел под воду с головой. Потом он шумно сплевывал воду и сморкался.

Ольга опустилась в воду, придерживаясь за якорный трос, отчего моторка развернулась носом к скале и закрыла ее корпусом.

Я терпеливо ждал, когда все освоятся в воде и будут готовы воспринимать мои команды. Учительство требует железных нервов и умения видеть предмет глазами ученика. Призывая всех следовать за мной, я махнул рукой и нырнул. Некоторое время я видел лишь три пары ног, взбивающих воду ластами на фоне черного пятна лодочного днища, затем, растопырив ноги и руки, под воду опустился Олег. Воздух, который он выдыхал, перламутровыми пузырями струился из легочника, и казалось, что пузыри выходят из головы молодого мужа. Он осмотрелся, убедившись, что жив, свободно дышит и ему ничто не угрожает, качнул ногами и быстро пошел в глубину, проскользнув подо мной. Пришлось хватать его за лодыжку, притягивать к себе и демонстрировать нестандартный жест – поднести к маске кулак.

Затем рядом повисли девушки. Купальник Ольги цвета морской волны слился с донной синевой, и казалось, что ноги девушки плывут отдельно от туловища, и туловище – отдельно от плеч. Марина плясала, словно только что вылупившийся из икринки головастик. Она делала массу бесполезных и хаотических движений, переворачивалась вниз головой, кружилась волчком и, прижав голову к коленям, вращала медленное подводное сальто.

Я глубоко вздохнул, и воздушные пузыри с трамвайным грохотом, сотрясая баллоны, мягко окутали мой затылок. Привлекая всеобщее внимание, поднял руку. Мои ученики тотчас отреагировали, показывая, словно кукиши, сложенные пальцами буквы О. О'кей так о'кей, подумал я, не опекая молодоженов, которые, взявшись за руки, устремились под меня. Их коричневые тела преломились в солнечных лучах, которые золотыми спицами пронзали толщу воды, и, оставляя за собой шлейф пузырьков, растаяли в тени исполинской мохнатой скалы, покрытой водорослями и гроздьями мидий.

Марина дрыгала худенькими ножками у меня перед глазами, и я чувствовал лицом теплый накат воды. Я хотел коснуться ее руки, чтобы успокоить, но неожиданно на вдохе в моем шланге захрипело. Водяные капли попали мне в горло, я с трудом сдержал спазматический кашель. Со мной такого никогда не случалось, и я подумал, что, должно быть, вода каким-то образом просочилась между зубами и загубником. Чтобы удалить из шланга воду, я сделал сильный выдох. Легочник задрожал от роя пузырей, которые пощекотали мне затылок. Ерунда, подумал я, все обойдется, и сделал глубокий вдох, но втянул в себя не воздух, а холодную воду.

Глава 2

Машинально вырывая изо рта загубник и глотая воду, я выскочил на поверхность, как ватерпольный мяч, хрипло вскрикнул и тотчас зашелся в кашле.

– Черт возьми! – ревел я, чувствуя испуг и стыд оттого, что едва не захлебнулся на глазах у своих учеников.

Я быстро пришел в себя и первым делом осмотрел шланг, болтающийся, как амулет, у меня на груди. Я ожидал увидеть глубокий разрыв, но внешне шланг выглядел целым.

– Что за ерунда? – вслух подумал я и хотел было сунуть загубник в рот и снова уйти под воду, как в нескольких метрах от меня шумно всплыла Марина и, сорвав с лица маску, стала кашлять и плеваться.

– Господи, господи, я чуть не утонула!! Я захлебнулась!! Мне в горло попала вода!!

Она отчаянно лупила руками по воде и пыталась скинуть баллоны. Я не успел поймать маску, которую Марина откинула в сторону, и та, сверкнув стеклом, быстро погрузилась в воду.

– Не психуй! – закричал я. – Успокойся! Плыви к лодке!

Она не слушала меня, продолжая изо всех сил раздавать волнам пощечины. Одна лямка соскочила с ее плеча. Опасаясь, что через мгновение вслед за маской под воду уйдут баллоны, я подхватил Марину под мышки и заорал ей на ухо:

– Прекрати дергаться!! Ты не тонешь!! Все в порядке!! Не скидывай акваланг!

Это не подействовало. Марина шарахнулась от меня, словно я намеревался утопить ее.

– Отпустите меня!! Все утонули, и я сейчас утону!! Не трогайте, не то я стану кусаться!!

Она извивалась в моих руках, словно огромная рыбина, и норовила залепить мне пощечину. Я опередил ее и несильно шлепнул девушку по щеке.

– Прекрати!! – с угрозой в голосе крикнул я. – Никто не утонул! Плыви к лодке!

Марина все еще отхаркивала воду, икала, всхлипывала и трясла головой, но позволила мне отбуксировать ее к лодке, покачивавшейся на волнах метрах в двадцати от нас. Когда она ухватилась руками за борт, я стащил с нее акваланг, перекинул его в лодку, а потом помог девушке забраться в лодку. Она села на кормовое сиденье, сжалась в комок. Ее подбородок крупно дрожал, рыжие волосы тонкими прядями налипли на лоб и щеки. В глазах Марины стоял мокрый ужас.

Я влез в лодку и подал ей полотенце. Марина не прикоснулась к нему. Тогда я повесил полотенце ей на голову и улыбнулся.

– Ну что, малышка, разок глотнула водички и испугалась?

Лишь бы не паниковала, не разнесла по всему побережью, что с нами случилось, думал я. Странно все же, что мы оба почти одновременно хлебнули воды.

Я подтащил к себе свой акваланг и еще раз осмотрел шланги и загубник. Как будто все цело. Никаких внешних повреждений не было заметно и на акваланге Марины. Приставил ко рту загубник, сделал вдох. В легочнике забулькала вода.

– Согрелась? – спросил я, стараясь не показывать своего волнения.

– Они утонули, – сказала Марина неожиданно спокойным и твердым голосом.

– Кто? – зачем-то переспросил я.

– Оля и Олег.

– Не говори ерунды! – Я снисходительно усмехнулся, хотя от слов Марины мне стало не по себе. – Почему они должны были утонуть?

– Они захлебнулись. Как мы.

– Не выдумывай, – ответил я, уже не в силах справиться с леденящим чувством ужаса, и, натянув на лицо маску, прыгнул в воду.

Без акваланга я не мог погрузиться на большую глубину. Кроме того, вода помутнела, в ней появилась взвесь, и я не смог ничего разглядеть. Вынырнул, отдышался и снова ушел под воду.

Я нырял раз десять, и с каждым разом мне становилось все страшнее. Не может быть, мысленно повторял я, барражируя под водой вдоль скальной стены, не может быть. Не дай бог!

Когда у меня уже не осталось сил нырять и перед глазами поплыли темные круги, я ухватился за борт лодки и повис на нем, не смея поднять на Марину глаза.

– Они, наверное, далеко уплыли, – произнес я, пытаясь убедить самого себя в этом. – Под водой можно плыть очень быстро. Я тебе точно говорю: они где-то там вышли на берег и отдыхают.

Марина вытирала полотенцем свои огненные волосы.

– Они уже у бога, – ответила она тем же бесстрастным голосом.

– Замолчи! – крикнул я. – Ты дура! Ты ничего не понимаешь!

– А вы убийца.

Я с силой врезал кулаком по лодочному борту и запрыгнул на моторку с такой прытью, словно меня в пятку лизнула акула. Марина испугалась. Она прижала мокрое полотенце к груди, прикрываясь им как щитом, и негромко заскулила.

– Включи свои глупые мозги, невеста бога! – закричал я, потрясая перед ее лицом кулаком. – Все акваланги были исправны, я вчера их накачивал воздухом и проверял!

– А мы? – упрямо твердила она, все еще со страхом глядя на меня. – А мы? Почему мы захлебнулись?

Я не ответил, скрипнул зубами и, раскачивая лодку, кинулся к кормовому люку, где стояли канистры с бензином и лежали инструменты. Взял отвертку, сел верхом на свой акваланг, словно намеревался кастрировать кабана, и принялся развинчивать легочник. Дюралевый колпачок со звоном покатился по металлическому полу. Я встал на колени, чтобы лучше рассмотреть резиновую мембрану, и в первое мгновение не поверил глазам. Тонкий резиновый кружок был разорван, как если бы его проткнули пальцем. Кривая линия разрыва шла от центра к краю.

Марина молча наблюдала за мной. Видя, что я чем-то шокирован, она не задавала вопросов, опасаясь моей бурной реакции. Я снова склонился над легочником. Ближе к центру резинка имела ровный и тонкий разрыв, очень напоминающий разрез, след бритвенного лезвия. К краю тянулась неровная дыра с рваными краями. Так мембрана могла порваться под воздействием сильного выдоха. Но она бы никогда не порвалась сама, если бы ее не надрезали.

Оттолкнув Марину, я схватил ее акваланг, выволок его на свободное место и, уже почти не сомневаясь в том, что сейчас увижу, стал яростно, срезая с винта стружку, орудовать отверткой.

– Так, – прошептал я, глядя на рваную мембрану, как на омерзительного морского гада. – И здесь надрез… Кто-то нехорошо пошутил. Очень нехорошо… Ты свидетель, запоминай все, что видишь.

Ничего не понимая, испуганная ожиданием страшной новости, Марина начала неистово креститься и что-то нашептывать. Я выпрямился и, покусывая губы, минуту рассматривал угрюмые черные скалы, обступившие бухту, потом сел за руль, запустил мотор и медленно повел лодку вдоль стены.

– Я видела, как Оля сорвала загубник и закрыла руками рот, – произнесла Марина. – А потом мне тоже попала в горло вода, и я поплыла наверх.

Лодка легла на правый борт, сделала крутой вираж и прошла обратно.

– А ты не врешь? – спросил я не оборачиваясь.

– Не вру.

Давно со мной не случалось ничего подобного, подумал я. Кажется, на этот раз я вляпался очень серьезно. Лицензии на подводные экскурсии у меня нет. Акваланги – списанные, мне их добыл один знакомый мичман. Предупреждал: их надо отвезти в Симферополь и проверить в специальной лаборатории под высоким давлением. Я этого не сделал. Ограничился тем, что перебрал редукторы, легочники, краны, закачал по сто пятьдесят атмосфер и поплавал с каждым аквалангом на глубине. Теперь придется жестоко расплачиваться за самоуверенность. Без лицензии и лабораторной проверки аквалангов несчастный случай с клиентом будет расцениваться как преступная халатность. Подсудное дело.

От избытка черных эмоций я рванул ручку газа, подняв лодку носом вверх, как коня на дыбы, и заглушил мотор. Несколько минут я неподвижно сидел, глядя на мутное стекло маски, покрытое крупными каплями, и прислушиваясь к истеричному вою растревоженных чаек. Бред, этого не может быть. Это слишком ужасно – два человека погибли сразу, в считанные минуты! Нет, нет, нет! Они могли далеко заплыть. Молодожены – счастливые и легкомысленные. Ольга кружилась в воде, как дельфин в брачном танце, а Марине показалось, что она сорвала загубник. Они наплаваются вдоволь и поднимутся на поверхность. Воздуха в баллонах – на полчаса. А прошло-то всего… прошло двадцать минут.

Я смотрел на часы. Цифры, показывающие секунды, мельтешили, корчились и кишели, словно черви. Время бежало с ускорением, и мне уже казалось, что я слышу его нарастающий вой. Бред, снова мысленно повторил я, не может быть. Сейчас я услышу всплеск воды, а вслед за этим восторженные крики Олега и Ольги: «Эй, на лодке! А вы про нас, наверное, уже забыли? Смотрите, сколько мы насобирали крабов! Сейчас будем им лапы отрывать!» А я медленно повернусь в их сторону и спокойно, без истерики, выскажу все, что о них думаю. И сегодня же выставлю их на улицу. Жить у меня они больше не будут, тем более что вторую неделю не платят денег. Да, денег они не платят…

Какое-то неуловимое чувство коснулось души, словно на обожженную кожу нанесли прохладную смягчающую мазь. В самом деле, мне люди кажутся всегда намного проще, чем они есть на самом деле. Неделю назад молодоженов обокрали на городском пляже, вытащили портмоне, в котором были все деньги и билеты на обратный путь. В ожидании почтового перевода из Москвы они попросили меня немного пожить в долг. Разве я мог отказать?

В то утро Валерий Петрович, мой самый богатый постоялец, снимавший двухкомнатный номер, по своему обыкновению появился во дворе кафе в белых шортах и майке цвета морской волны. Я думал, что он, как всегда, направится трусцой по безлюдным тропинкам, прихотливым орнаментом вьющимся вокруг заброшенных археологических раскопок. Но Валерий Петрович сел на пластиковый стульчик и взглянул на меня.

– Как настроение? – вкрадчиво осведомился он.

– Ничего.

– Кошмар! Кошмар! – воскликнул он, сунув крепкие волосатые руки в карманы шортов. – Так я и думал! Весь ваш сервис ограничивается чистым бельем, вымытым полом и, так сказать, снедью, выложенной на вшивых общепитовских тарелочках.

Он, безусловно, чем-то возмущался, но тон его был настолько театральным, настолько пафосным и насыщенным, что складывалось впечатление, будто Валерий Петрович меня хвалит.

– Ведь вы даже не соизволили узнать, в чем причина слез моих соседей, этой прекрасной юной пары. Или сделали вид, что не заметили?

Я изо всех сил пытался понять, что Валерий Петрович от меня хочет, но у меня ничего не вышло.

Ольга и Олег появились во дворе незаметно. Молча сели за крайний столик. Официант Сашка перестал поливать из шланга бетонный пол, закрутил вентиль и смотал резиновую трубку, которая удавом обвивала ножки столов и стульев.

– Безрезультатно? – спросил Валерий Петрович Ольгу. – А на пляже искали?

Девушка молча покачала головой, а Олег неожиданно громко и зло сказал:

– Ну что тут искать?! Что тут искать?! Бумажник украли! Все! Его нет и уже никогда не будет!

– Четыреста двадцать долларов, – с тяжким вздохом сказала Ольга и вопросительно посмотрела на меня. – И билеты на самолет.

Я понял смысл ее взгляда. Два О внесли за свое проживание в номере люкс лишь аванс, и пришло время выложить остальную сумму.

Прошло три дня, но Олег ни словом не обмолвился, когда намерен рассчитаться со мной. Валерий Петрович, встречаясь со мной, непременно спрашивал:

– Ну, как поживает наша юная чета? Заплатили вам деньги? Нет? Смотрите, как бы они скоропостижно не испарились. Пшик – и нет их!

Подводная экскурсия входила в стоимость проживания, и о предстоящем мероприятии я оповестил всех жильцов гостиницы. Валерий Петрович отказался, сославшись на то, что никогда не был любителем организованных пионерских заплывов; опекун Марины, отец Агап, в миру Михаил Иннокентьевич, в этот день встречался с местным богомазом из Грушевки и тоже не смог составить нам компанию. Так мы оказались у безлюдных скал бывшего заповедника Караул-Оба вчетвером.

Глава 3

– Высадите меня на берег, – попросила Марина. Она облачилась в черную юбку и кофту, зачесала волосы на затылок и связала тугим клубком.

– Зачем? – Я тихо греб одним веслом, медленно продвигаясь вдоль скальной стены и всматриваясь в зеленую бездну бухты.

– Мне страшно. Здесь пахнет утопленниками.

– А я не верю! – громко сказал я, нависая над девушкой и крепко сжимая ее худенькое плечо. – Не верю, что двое здоровых молодых людей погибли оттого, что легочник стал слегка подсасывать воду! Так не бывает! Ты же не утонула? Почему ты не захлебнулась и не пошла ко дну?

– Они были глубже и не успели выплыть.

– А мне кажется, что они выплыли, но только в другом месте.

Марина смотрела на меня и моргала своими белесыми ресницами.

– Что вы такое говорите? Зачем им выплывать в другом месте?

Мне очень хотелось рассказать Марине о том, что на свете еще не перевелись мошенники и ловкачи, но я промолчал. Хорошо, если молодожены действительно таким странным способом унесли ноги, не расплатившись за жилье. А если, не дай бог, в самом деле нахлебались соленой водицы и сейчас лежат на дне?

Я сел за руль, запустил мотор, сделал прощальный круг по бухте и взял курс на Судак. Прошел час с того момента, как молодожены скрылись под водой. Ждать их появления на поверхности уже не было никакого смысла. Либо они сейчас дышали чистым морским воздухом, спрятавшись где-то среди каменного хаоса, либо не дышали вовсе.

Марина, перешагивая через акваланги, подошла ко мне и села рядом.

– Ведь вы не виноваты, правда? – громко спросила она. – Это несчастный случай?

Я мельком глянул на нее. Она меня жалела и успокаивала?

– Мне кажется, это из другой области.

– Из какой из другой?

– Кто-то нарочно подрезал нам с тобой мембраны, – ответил я, перекрикивая рев мотора и шум ветра.

– Но зачем?! – удивилась девушка. – Нас тоже хотели утопить?

– Нас хотели загнать в лодку… Чтобы мы больше не опускались в воду.

– А зачем?

Пошла череда детских вопросов, которые так любила задавать Марина. Но сейчас эти вопросы меня не раздражали. От того, насколько точно я отвечу на все «почему» и «зачем», зависела моя дальнейшая судьба.

– Чтобы мы не смогли следить за Ольгой и Олегом.

– А разве мы собирались за ними следить?

У этой девочки конкретное мышление математика, а не абстрактное – теолога, подумал я. Ей во всем хочется разобраться детально.

– Ольга и Олег не хотели, чтобы мы плыли за ними, – пояснил я.

– Почему?

– Потому что они должны мне семьдесят долларов.

Мы обогнули мыс Пещерный и погнали напрямик к гроту Голицына.

– Ничего не понимаю, – после недолгой паузы сказала Марина и откинулась на спинку сиденья.

– Поймешь, когда мы заглянем к ним в комнату, – ответил я.

– В чужую комнату без разрешения?! – воскликнула Марина, словно я предложил ей заняться грабежом отдыхающих на вечерней набережной. – Нет, я не стану туда заглядывать.

– А знаешь, для чего нам надо туда зайти? – спросил я, стараясь скорее снять с себя подозрения в моральной нечистоплотности.

– Не знаю.

– А ты подумай!

– Я не хочу думать про ваши грешные замыслы! – звонко крикнула Марина и отвернулась, глядя в море.

– Мои замыслы чисты, аки деяния апостолов, – выдал я и покосился на девушку – не оскорбил ли ее чувств. Марина нахмурилась, сложила ладони лодочкой на коленях и поджала губки. Про апостолов я, конечно, зря ляпнул. Богохульство для ее нежного слуха хуже, чем матерная тирада.

– Мы с тобой должны убедиться, – поспешил объясниться я, – что в номере нашей сладкой парочки нет личных вещей.

– Нехорошо так говорить об усопших, – ответила Марина.

– А про лукавых можно так говорить?

Марина не ответила, а я почувствовал, как гнетущая тяжесть спала с души. Самовнушение – великая вещь. Я нашел логическое объяснение случившемуся, и в нем не было ни одного изъяна. Разве что способ, при помощи которого молодожены решили улизнуть, был излишне сложен. Зато у них появилась возможность психологически надавить на меня: жаловаться в милицию на «утопленников», не заплативших за проживание, я не буду, это точно.

Я пристал к берегу под Крепостной горой, недалеко от старой рыболовецкой фермы, хотя всегда причаливал к спасательной станции, на которой работали мои знакомые. Я сам не мог дать объяснение этому поступку. Казалось, что включился и заработал на полную мощь инстинкт самосохранения, который, вопреки здравому смыслу, уже вынуждал меня таиться и выбирать безлюдные места. Марина, рыжая бестия, не преминула обратить на этот факт внимание:

– Да, здесь лучше. Здесь моторку не сразу обнаружат.

Она сняла босоножки, взяла их в руки, соскочила с бака на песок и быстро пошла по пляжу на набережную.

Я догнал ее и схватил за руку.

– Ты куда?

– В церковь, – ответила девушка и потупила взор. – Поставлю свечу Чудотворцу за упокой душ усопших…

– Вот что, Маринка, – сказал я, обнимая девушку за плечи и подводя к лодке. – Ты мне ямку не рой, по-хорошему прошу тебя. Пока что еще ничего страшного не случилось. Мы с тобой утопленников не видели. У Ольги с Олегом была веская причина таким подлым способом удрать от меня. Можешь быть уверена, что они успели вынести из своей комнаты вещи.

– Отпустите меня! – крикнула Марина. – Вы не имеете права прикасаться ко мне!

– Не надо привлекать внимание и делать вид, что я держу тебя силой, – сказал я, еще сильнее прижимая девушку к себе. – Но раз ты стала свидетелем, то должна пойти со мной и осмотреть комнату Олега и Ольги.

Она притихла, раздумывая над моими словами. Я отпустил ее. Марина сделала несколько шагов и села на песок, загребла горсть, выпустила тонкую струйку через пальцы. Я задал ей серьезную задачку.

– Я не свидетель, – сказала она и тотчас скривилась.

– А кто ты?

Марина пожала плечами.

– Я ничего не видела.

– А разве господь бог разрешает лжесвидетельствовать?

– Сначала мне казалось, что я видела, как Ольга срывает загубник, – поспешила исправиться Марина. – А сейчас мне кажется, что этого вроде бы и не было.

– Ты лукавишь, девочка.

Марина никак не отреагировала. Задумавшись, она нервно перебирала песок. Она не могла решить, какую позицию занять по отношению ко мне. Слово «свидетель» ее пугало, похоже, в ней сидел врожденный страх перед следователями и допросами. К тому же если она согласится осмотреть комнату молодоженов и убедится, что вещей Олега и Ольги нет, то ей придется принять мою версию и признать, что мы имеем дело с ловкими мошенниками. А вдруг потом выяснится, что ни в чем не повинная пара погибла из-за моей халатности?

– Вы идите первый, а я за вами, – медленно произнесла Марина.

– Хорошо.

Я слишком легко и без всяких предварительных условий согласился, и это, как мне показалось, несколько озадачило Марину. Доверие привязывает человека надежнее поводка и наручников. Не оборачиваясь, я пошел на набережную, зная, что Марина проследует за мной. На лестнице, ведущей в Уютное, она догнала меня и пошла рядом, едва не касаясь плечом. Я почувствовал, что она стала мне доверять.

– Что теперь будет? – спросила она, пропуская необходимое в этой фразе «с вами».

– Все обойдется, – ответил я.

– Вам страшно?

Она пытливо заглядывала мне в глаза. Я стал перешагивать через ступени, чтобы девушка отстала и не видела моего лица. От мощных каменных стен струилась прохлада.

– Молитесь богу, – посоветовала она.

– Это что-нибудь даст?

– Обязательно даст. Научить вас молитве?

– Научишь, когда мне уже ничего другого не останется. А сейчас скажи: ты видела, куда я вчера вечером сложил акваланги?

– Акваланги? – переспросила Марина, оттягивая время, и, вопросительно взглянув на меня, предположила: – В коридоре?

– Правильно, – ответил я тоном нетерпеливого учителя, которому хочется, чтобы ученица отвечала решительнее и быстрее. – Акваланги стояли в конце коридора, у торцевого окна, то есть рядом с твоей комнатой. Еще не было девяти часов, когда я вместе с Сашей затащил их наверх. Ты это хорошо помнишь?

– Вроде да.

– Акваланги стояли там весь вечер и всю ночь. Именно в эти часы какой-то хулиган развинтил легочники и порезал мембраны. Чужой в гостиницу не зайдет, значит, это сделал кто-то из моих постояльцев.

– Что вы говорите! – с деланным изумлением ответила Марина, внимательно глядя на ступени. – Кто же это мог сделать? Ведь это большой грех!

– Большой, – согласился я. – А потому я прошу тебя, как человека честного, почитающего божьи заповеди, припомнить, не видела ли ты кого-нибудь рядом с аквалангами.

– Рядом? – Марина наморщила конопатую переносицу и даже приставила пальчик ко лбу. – Отец Агап стоял у окна… Да, он стоял у окна и читал Новый завет. Уже было темно, но напротив окна большой ночной фонарь, как луна… Отец Агап всегда в это время читает Евангелие.

– Что-то раньше я не замечал за ним такой привычки. Что ж ему мешает читать Евангелие во дворе, за столом?

Марина пожала плечами.

– Не знаю. Может быть, ему нравится читать и смотреть на море и лунную дорожку. Из двора ведь ничего не видно, и музыка очень громко играет.

– Разве вчера в пансионате были танцы?

– Да, там по нечетным числам танцы. А вчера как раз девятнадцатое число было.

– А что ты делала в это время? Ходила на танцы?

– Что вы! – на этот раз искренне возмутилась Марина. – Я на танцы не хожу.

– Это почему же так? Отец Агап не разрешает?

– При чем здесь отец Агап? – Марина искоса взглянула на меня. Взгляд был неприятным. – Священник всего лишь мой духовный наставник. Он мне не начальник.

– А кто же в таком случае не разрешает?

Было заметно, как Марина покраснела.

– Вы, знаете, такие вопросы задаете, что даже неудобно как-то… С чего вы взяли, что мне кто-то запрещает?

– По глазам видно, – ответил я, глядя куда-то в сторону.

– По глазам? – переспросила Марина и натянуто улыбнулась. – Вы, конечно, человек опытный, частным детективом работали, и все же не думаю, что самое сокровенное можете прочесть по моим глазам.

– И самое сокровенное можно. Глаза – зеркало души, так ведь?

– И что, интересно, вы еще прочитали в моих глазах? – осторожно поинтересовалась Марина, неожиданно открыто посмотрев на меня.

Мы остановились. Я тронул подбородок девушки, слегка приподняв лицо.

Мастерство цыганского мошенничества нарабатывается годами. Я так не умею – полным экспромтом и скороговоркой нести ахинею про дальние дороги, болезни, недавние беды и радости, случайные знакомства и влюбленности, по глазам угадывая попадания в цель и ловко разворачивая верные темы. Но кое-что выпытать у Марины можно было.

– Во-первых, ты со мной не до конца откровенна, – сказал я, пристально глядя в глаза Марине и не позволяя ей опустить лицо.

– Ну и что? – тотчас ответила она. – Девушка имеет право иметь тайны от мужчины.

– И даже во время исповеди?

– Но вы же не священник, чтобы я перед вами исповедалась!

– Исповедь сыщику иногда бывает намного полезнее, чем исповедь священнику.

– Ну ладно! – Марина усмехнулась и отвела мою руку в сторону. – Телепата из вас не получилось. Не старайтесь вытянуть из меня то, что вам не положено знать.

– Значит, ты не хочешь помочь ближнему?

– Я была бы рада, да не в силах этого сделать. Если вы чувствуете на душе тяжесть греха, то в самом деле лучше исповедуйтесь у батюшки.

Это был ответный удар. Ей был неприятен мой случайный вопрос о танцах, может быть, я невольно затронул ее чувства, и теперь Марина мстила мне.

– Так я и сделаю, – спокойно ответил я, к неудовольствию девушки, которой явно хотелось увидеть в моих глазах страх. – Завтра же исповедуюсь.

– А почему завтра?

– Потому что сегодня я хочу убедиться в том, что это не глупый розыгрыш, а несчастный случай.

Оставшуюся часть пути мы шли молча. Я пытался логически разобраться в том, что случилось, и понять, кому надо было совершать пакость с дырками в мембранах и чего пакостник добился этим негуманным актом, но ни к какому разумному выводу так и не пришел. Выходило, что это было делом рук какого-то дебильного маньяка, который навредил без всякой меркантильной цели.