Текст книги "Не путай клад с могилой"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Глава 34

Есть спрос – будет и предложение. Правило железное. Едва я остановился под огромным буком, листья которого елочной мишурой блестели в свете фонарей, как, материализовавшись из темноты, перед машиной появилась фигура черноволосой женщины в красной шелковой рубашке с остроугольным воротником.

– Есть проблемы? – спросила она, заглядывая в салон через окно. – Могу помочь.

Я включил лампочку на панели и сфокусировал свет на своем лице. Сутенерша сразу узнала меня.

– Ой, это вы! – обрадовалась она, как радуются постоянным клиентам, и продемонстрировала отличную память: – Кажется, я вам задолжала пятьдесят баксов. Как вам Ладочка? Не правда ли, море удовольствия? – пошло улыбаясь, сказала она, словно знала Ладочку по собственному опыту.

– Где она? – спросил я.

Улыбка сошла с лица женщины. Она вздохнула.

– К сожалению, ее сегодня не будет. Она немного приболела.

– Только не надо врать, – попросил я. – Мы с ней расстались три часа назад.

– Я вам не вру. Она была и сказала, что работать сегодня не будет.

– Где она снимает комнату?

Сутенерша помолчала, потом сказала:

– Вы меня, конечно, извините, но домашние адреса девочек мы не даем.

– Говоришь адрес, и будем считать, что ты мне ничего не должна.

Сутенершу не очень устраивала эта сделка. Она считала, что пятьдесят долларов и без всяких адресов принадлежат ей.

– Эй, тетя! – резче сказал я. – У меня мало времени!

«Тетя» мучилась от жадности. Она была уверена, что я хочу обойти ее и расплатиться напрямую с Ладой.

– А не хотите ли прихватить с собой очаровательную брюнеточку? – попыталась она всучить мне «нагрузку». – Пальчики оближете! Объем груди – девяносто шесть, талия – шестьдесят один, бедра – девяносто два. Топ-модель! И умеет все.

– Я чувствую, что ты потеряешь меня как постоянного клиента, – пригрозил я.

– Вы знаете, Ладочка работает у нас всего дня три или четыре, и я точно не знаю, – начала лукавить она, закатывая вверх глаза, прикрытые, как зонтом, гигантскими накладными ресницами. – По-моему, если не ошибаюсь, улица Гагарина, дом два, квартира восемнадцать… Ну, а как насчет брюнеточки?

– В другой раз, – пообещал я, стартуя и оставляя за собой крайне недовольную мной сутенершу.

По дороге я заскочил в магазин, торгующий круглосуточно, купил мед и ананас и попросил продавщицу уложить все это в пакет с претенциозной надписью «Севастополь – город русских моряков».

Улицу Гагарина, находящуюся в центре, теснили с обеих сторон хрущевки, которые когда-то олицетворяли счастье новоселов, а теперь капитально поганили внешний вид курортного поселка. Но благодаря водопроводу, газовой плите и унитазу, этим, так сказать, удобствам, приезжие с деньгами охотно снимали целые квартиры, выселяя постоянных жильцов на время сезона в фанерные «дачи», сколоченные на безжизненных, покрытых горячей ржавой пылью холмах и предгорьях.

Остановившись под окнами второго подъезда дома номер два, я хотел было посигналить – Лада, выглянув в окно, непременно узнает мою машину, но подумал, что этот не очень уважительный жест хотя и спасет мое больное самолюбие, но ничего мне не даст. Лада не выйдет на это подобие собачьего посвиста, в этом можно было не сомневаться.

Пришлось наступить на горло одному из не очень хороших моих качеств, выйти из машины и подняться на второй этаж.

Ненавижу квартиры, у которых не работает или отсутствует дверной звонок. Стучаться – то же самое, что обращаться к человеку, стукнув его в спину. К тому же по стуку можно догадаться о настроении человека и его отношении к обитателю квартиры. Звонок же уравнивает всех, звучит ровно, единообразно и четко. В квартире номер восемнадцать кнопка звонка отсутствовала.

Я стукнул в дверь один раз кулаком, словно прибил таракана, и этот стук в моем понимании означал приблизительно следующее: «Возможно, я был немного не прав, но и ты должна была меня понять – после случившегося у меня стали шалить нервы, но вместо того, чтобы спокойно воспринимать мои эмоции, ты сама взорвалась, чего лучше было бы не делать».

Не интересуясь, кто к ней ломится, Лада приоткрыла дверь и равнодушно посмотрела на меня. Без макияжа, в домашнем халате, с заспанным лицом она была совсем другой, чем на панели. Я бы сказал, проще, но красивее.

– Я тебе мед купил, – сказал я, протягивая пакет. – Мне сказали, что ты заболела гриппом.

– Они соврали, – «черно» пошутила Лада. – У меня СПИД.

– Это ерунда! – махнул я рукой. – У меня тоже.

– Ну, заходи тогда.

Лада открыла дверь шире, отошла в сторону, пропуская меня. Мне сразу понравилась однокомнатная квартира, которую она снимала. Хозяева, видимо, опасаясь за сохранность мебели, вывезли все, что можно было. Кроме широкого гостиничного матраца с подушкой и простынями да платяного шкафа, в комнате ничего не было.

– Хорошо у тебя, – сказал я. – Легко дышится. Мебель не давит на мозги.

Лада села на матрац, по-турецки скрестив ноги, и со скучающим видом посмотрела на меня, мол, вторая шутка менее удачна, валяй дальше.

– У тебя что-нибудь покушать есть? – спросил я, выглядывая в окно. Пейзаж – ни к черту!

– Йогурт.

– А мясо есть?

Лада отрицательно покачала головой.

– Плохо, – загрустил я. – Тогда, может быть, поужинаем в «Бризе»?

Чем мне Лада нравилась, так это тем, что не ломалась и не заставляла долго себя уговаривать. Молча подошла к шкафу, развязала пояс халата, сбросила его к ногам, оставшись, в чем мать родила. Она вела себя естественно, без стыдливости и кокетства, словно мы были мужем и женой с многолетним стажем. Мне нравилась эта манера поведения, и, пользуясь случаем, я откровенно рассматривал ее.

– Я хочу тебе сказать, – произнесла Лада, натягивая на загорелую попку свои символические веревочные трусики, – что я все понимаю. Я понимаю, зачем ты ко мне пришел и что тебе от меня надо. Ты все еще пытаешься с моей помощью насолить своей Анне и возбудить в ней ревность. – Она сняла с вешалки знакомое мне голубое платье. – Нет-нет, все нормально, я отношусь к этому спокойно. Но хочу, чтобы ты имел в виду: я все понимаю.

– Я всегда говорил, что ты страшно умная! – похвалил я.

– Как ты думаешь, это платье надеть или черное? А могу красный костюм.

– Лучше джинсы, – ответил я. – И куртку. И прихвати с собой на всякий случай зубную щетку.

Не знаю, как она догадалась, что это уже не шутка. Не переспрашивая, она оделась так, как я посоветовал: получился походный и вполне приличный прикид – джинсовый костюм, кроссовки и спортивная сумка на плече.

* * *

Черт знает, как они в темноте и густом сигаретном дыму видели шары да еще умудрялись попадать в них кием. Когда мы с Ладой спустились в ночной бар «Бриз», то несколько секунд, ослепшие, стояли на входе, с трудом различая лишь сумрачные тени игроков, колдовавших над бильярдным столом. Мне казалось, что в таком заведении Лада должна была чувствовать себя как рыба в воде, но я ошибся. Ей здесь было неуютно и страшно. Она невольно прижалась к моему плечу, и я почувствовал, как она тянет меня к двери, на чистый ночной воздух, пахнущий водорослями, выброшенными на берег недавним штормом.

Я взял ее за руку и повел к стойке, освещенной красными светильниками, словно фотолаборатория. Мне показалось, что Сереги здесь нет, и я хотел выяснить у бармена, был ли он и будет ли. Но, обойдя бильярдный стол, тотчас заметил в дальнем углу группу парней, потягивающих баночное пиво, и Серегу среди них. Он помахал рукой, поднялся из-за стола, заслонив его вместе с братками, и подошел ко мне.

– Здорово, – сказал он, подавая мне мягкую руку, потом кивнул Ладе. Лада уставилась на его черные глаза, мохнатые брови, круглые щеки с ямочками и долго не могла отвести взгляда. Это было нормально. Серега нравился всем девушкам. Иначе, чем «милашкой», этого обаятельного рэкетира назвать было трудно.

Я тронул Ладу за кончик уха и шепнул:

– Посиди пока за стойкой.

Как только Лада отошла, Серега, попыхивая сигаретой, негромко сказал:

– Короче, тебе надо сматываться отсюда на время. Капитан слюной брызжет, ищет тебя. Если поймает – посадит.

– Я скоро уеду, – ответил я.

– Правильно. А куда, если не секрет?

– В Карпаты.

Серега вскинул свои черные брови.

– Я хорошо знаю Карпаты. Могу дать адреса надежных ребят. Скажешь, что от меня – приютят… А куда именно ты намылился?

– В Лазещину.

Серега кивнул, мол, есть такое место, вынул из кармана пачку сигарет, оторвал от нее кусочек картона и ручкой написал адрес в поселке Ворохта.

– Возьми, пригодится. Это недалеко от Лазещины.

Я спрятал картонку в бумажник. По моему взгляду Серега понял, что я пришел сюда не за этим.

– Мне нужна пара гранат, – сказал я.

От такой просьбы Серегу аж передернуло. Он опустил голову, посмотрел на ботинки, потом – по сторонам. Он напоминал совестливого ученика, которого пристыдил учитель. Наконец Серега с укором взглянул на меня, мол, кто ж говорит о таких вещах прямым текстом? Кивнув, пошел за стойку, через складское помещение, заставленное картонными коробками, в тесную подсобку. Когда я зашел следом за ним, он закрыл за мной дверь и сказал:

– Откуда у меня такие штучки, Кирилл? Я же не заведую оружейным магазином!

– Очень надо, Серега.

– Опасная игрушка, – тянул Серега. Он, как и должно быть, не совсем доверял мне и прощупывал. Эта «прощупка» могла продолжаться слишком долго. Меня это не устраивало.

– Так «да» или «нет»? – поторопил я.

– Не знаю, – пряча глаза, ответил Серега. – Может быть, через пару дней.

– Сейчас!

– Ну ты, парень, разбежался! Сейчас! Где я тебе сейчас их найду?

– Я к тебе часто с просьбами обращаюсь?

– Да я понимаю… – махнул рукой Серега и замолчал. А после паузы: – Симпатичная у тебя девочка. А Анна где? Я давно ее не видел.

– С Анной мы поругались.

– Понятно… Так что вам заказать? Пожрать, выпить хотите?

Он круто перешел на другую тему, оборвав разговор о гранатах, но я понял, что он мне поможет. Профессиональная привычка не произносить вслух явный компромат, не обещать ничего криминального – даже если есть полная уверенность, что я не «пишу» его на диктофон или скрытую камеру.

Мы вернулись в бар. Лада скучала за стойкой, уставившись на стакан с томатным соком. Серега в двух словах и при помощи пальцев объяснил бармену, чего и сколько нам подать в тарелках и налить сейчас, сколько жареных кур и гамбургеров упаковать в фольгу. Я сделал вид, что не заметил, как он склонился над головой одного из своих братков, что-то шепнул, и браток тотчас вышел из бара.

Мы с Ладой съели по две порции шашлыка из осетрины, навернули большую тарелку салата из помидоров и огурцов, выпили неимоверное количество кофе, а Серега все не подходил к нам, не подавал никаких сигналов. Шел третий час ночи. Лада, не понимая, в чем смысл явно затянувшегося ужина, моих разговоров с толстым и смешным парнем, похожим на клоуна, и зубной щетки, которую я посоветовал прихватить с собой, со скучающим видом смотрела телевизор, по которому крутили музыкальные клипы, но ни о чем не спрашивала и не канючила.

Когда я уже собрался заказать по пятой порции кофе, к нам наконец подошел Серега.

– Все в порядке, – сказал он. – В твоей машине.

Я удивился, потому как на «Опеле» стояла совершенно зверская сигнализация, и открыть двери, не наделав много шума, было невозможно. Впрочем, я не стал высказывать свой скептицизм Сереге, кивнул, а он, упреждая мой вопрос насчет того, сколько я ему должен, сказал:

– Потом рассчитаемся. Разберемся! Ну все, будь здоров! Счастливого пути!

Глава 35

Открывая двери машины, я с любопытством смотрел на Ладу. Когда ее терпение лопнет? Когда прорвется поток вопросов, смешанных с раздражением? Мы сели, я открыл крышку «бардачка». Лада демонстративно отвернулась, словно хотела сказать, что урок не прошел даром и она не желает совать свой нос в чужие дела. Мне же хотелось, чтобы она увидела Серегин «подарок» и поняла, что я пригласил ее в опасное путешествие.

Две черные овальные «эргэдэшки» были несколько раз обернуты газетой и перетянуты веревкой, а запалы к ним, похожие то ли на открывалки для бутылок, то ли на брелки для ключей, лежали в зеленой коробочке из-под духов.

– Подержи-ка, – сказал я Ладе, привлекая ее внимание, и протянул ей одну гранату. В другую я стал ввинчивать запал. Лада, глядя то на мои руки, то на свои, по-прежнему проявляла мужественное равнодушие. Меня это в конце концов развеселило.

– Послушай, ты хотя бы ради любопытства поинтересовалась, куда мы поедем, – сказал я, расстегивая замок-«молнию» на чехле сиденья и заталкивая гранату под поролон.

– Мне все равно, – ответила она. – Я тебе доверяю.

– Но почему? С какой стати ты доверяешь малознакомому человеку?

– А с какой стати ты доверяешь мне, хвастаешь передо мной этими штучками? Почему не спрашиваешь, кто я такая, откуда сюда приехала, с кем поддерживаю отношения?

– Меня это не интересует. Я тоже тебе доверяю, – отблагодарил я Ладу тем же комплиментом.

– Ну и прекрасно! – удовлетворенно кивнула она. – Будем считать, что мы признались друг другу в любви.

Ах, вот в какую сторону тебя заносит! Ты заговорила о любви, подумал я и скорее машинально, чем осмысленно глянул на себя в зеркало. Рожа, конечно, немного небрита, критически оценил я себя, но еще вполне привлекательна.

Вторую гранату я затолкал в сиденье, на котором полулежала Лада, и помчался к «Горизонту».

– Поскучай немного в машине, – сказал я Ладе, остановившись перед входом в гостиницу. – Я мигом.

Миг затянулся на полчаса. Профессор, как я и предполагал, уже не спал. Едва я постучался к нему в номер, как он тотчас распахнул дверь и с порога схватил меня за руки, словно я намеревался убежать.

– Я вас жду с вечера! – зашептал профессор, затаскивая меня внутрь и закрывая за мной дверь.

– Разве мы договаривались о встрече? – спросил я.

– Уваров звонил! – едва ли не торжественным голосом известил Курахов. – Кажется, вы постарались, чтобы он меня нашел?

– Да, я переключил свой телефонный номер на «Горизонт». И что он сказал?

– Когда я рассказал ему о пожаре в гостинице и о том, что манускрипт сгорел, он потребовал, чтобы я приехал на место встречи лично.

– Это естественно. Раз манускрипт уже недоступен, вы сами покажете место захоронения клада.

Профессор ходил из угла в угол. Я никогда не видел его таким взволнованным.

– Но что же делать? – спрашивал он то ли себя, то ли меня. – Неужели ситуация безвыходная? Неужели нельзя что-нибудь придумать, чтобы освободить Маришу?

– А зачем что-то придумывать, профессор? – пожал я плечами. – Уваров уже все придумал, все подробно вам расписал – когда и где вы должны быть. Приедете в Лазещину, покажете место, куда графиня закопала сокровища, и получите свою Маришу живой и невредимой.

Курахов остановился и недобрым взглядом посмотрел на меня.

– Надо же, какой вы, однако, остроумный! Приеду, покажу, получу… А известно ли вам, господин, так сказать, директор, сколько лет я потратил на этого Христофоро ди Негро? Сколько здоровья ушло на командировки и экспедиции? Почему я должен ради какого-то безумца и авантюриста жертвовать делом всей свой жизни?

– Значит, вы не хотите делиться? – подытожил я.

– Делиться! – снова передразнил меня Курахов. – Он же отберет у меня все! Он не оставит мне даже медной монетки!

Я как бы невзначай достал из кармана куртки «регент», извлек из рукоятки магазин, поднес его ко рту, сдувая мнимую пыль, и загнал на место.

– Хорошие, однако, игрушки вы носите с собой, – произнес Курахов, не сводя взгляда с оружия. – Это что же – необходимый атрибут для выживания?

– Это аргумент, Валерий Петрович, – ответил я, пряча пистолет в карман. – Когда все остальные будут исчерпаны, я использую этот.

– И как, – осторожно поинтересовался Курахов, – эффект от него достаточно высок?

– Достаточно, – кивнул я.

Профессор дозревал. Я терпеливо ждал.

– На ремонт вашей гостиницы потребуется очень много денег, – Курахов сделал заход с другой стороны.

– Очень меткое наблюдение, – оценил я.

– Я хочу… – профессор аккуратно подбирал слова, чтобы не слишком меня обнадеживать. – У меня есть к вам деловое предложение… Вы хотите заработать?

– Сколько?

– Сколько! – взмахнул руками Курахов. – Если бы я знал, сколько.

– Вы предлагаете мне работу, но не можете сказать конкретно, сколько мне заплатите. Это не разговор, профессор.

– Но вы же понимаете особенность, так сказать, работы, которую я вам предлагаю. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь?

– Не совсем.

Курахов или боялся, или не знал, как точно назвать ту услугу, которую он от меня ждал.

– Ваше оружие, ваши мускулы… То есть я хочу сказать, что, в отличие от вас, я не умею общаться с криминальными типами вроде Уварова. А вы человек приспособленный к условиям нашей жизни. Умеете, так сказать, обвести вокруг пальца. Припугнуть. Или, скажем, в нужный момент дать по физиономии.

– Вы хотите, чтобы я обвел вокруг пальца Уварова, припугнул его и дал ему по физиономии?

– Да.

– И при этом чтобы в ваших руках оказались и Марина, и сокровища консула?

– Вы правы.

– На какую долю сокровищ я могу претендовать?

Профессор замялся.

– Видите ли, ни вы, ни я этих сокровищ в глаза не видели. Может быть, они вообще не стоят ничего. Так, какие-нибудь казначейские бумаги, любовные письма и недорогие украшения – что еще может оказаться в ларце графини, в спешке покидающей осажденный город? Так что мне трудно…

– Валерий Петрович, – остановил я профессора. – Речь идет не о том, что именно мы найдем. А о доле, которую вы дадите мне в качестве гонорара за оказанную вам услугу.

Профессор снова призадумался. Я задал самый страшный, тяжелый и мучительный вопрос для скупого человека.

– Ну-у… Скажем, процентов эдак… Скажем, четверть вас устроит?

– Две трети от суммы, которую определит профессиональный антиквар за все то, что мы найдем, – жестко сказал я.

– Что?! – изумился профессор. – Две трети? Да это просто смешно, молодой человек! На две трети я могу договориться с Уваровым и тем самым обойтись без вас.

– В таком случае желаю удачи, – ответил я и решительно направился к двери.

Курахов остановил меня, когда я уже дошел до холла и свернул к лестнице.

– Кирилл Андреевич! – негромко позвал он, выйдя в коридор. – Если вас не затруднит, вернитесь на минуточку…

– Вы принимаете мое условие? – спросил я.

Курахов покачал головой и показал рукой на двери номеров, мол, не место и не время громко говорить на такую тему.

– Да или нет? – настаивал я.

– Что вы, в самом деле, как мальчишка! – рассердился профессор. – Я все-таки постарше вас и могу рассчитывать хотя бы на уважение с вашей стороны.

– Я вас очень уважаю, профессор, – отозвался я из холла, – но хочу получить две трети.

– Не забывайте, – упрямо стоял на своем Курахов, – что вы мне остались должны. Сколько я вам заплатил за питание и проживание? А сколько прожил?

– Хорошо, – тотчас сделал я контрпредложение. – Все расходы, связанные с проездом к месту встречи и обратно, проживанием и питанием я беру на себя.

– Две трети – это беспредел! – забыв про конспирацию, возмущался профессор. – Одна треть – еще куда ни шло.

– Вы напрасно со мной торгуетесь. Время играет против вас! – напомнил я.

Вдруг с треском распахнулась дверь номера и показалось белое, как луна, лицо женщины.

– Имейте совесть! – ядовито зашипела она. – Четвертый час ночи! Совсем обнаглели. Устроили аукцион. Если не прекратите, вызову милицию!

Профессор, услышав про милицию, прижал руки к груди и медленно пошел к женщине, готовясь всеми способами гасить конфликт, но луноликая с такой силой хлопнула дверью, что наверняка проснулись не только обитатели гостиницы, но и жители близлежащих домов. Профессор не стал останавливаться на полпути и приблизился ко мне.

– Бог с вами! – шепнул он, на удивление быстро принимая мое условие. – Мне дороже обойдется какой-нибудь глупый скандал. Я согласен!

Мы пожали друг другу руки. Профессор, по-свойски закинув руку мне на плечи, подвел к окну, из которого открывался вид на дырявое, в звездах, небо, большую часть которого закрывала призрачная в свете луны крепостная гора, обрамленная зубчатой каймой стены.

– Что ж, друг мой! – сказал профессор с преувеличенным пафосом. – Нас ожидают серьезные испытания. Но я надеюсь, что вы будете моим доблестным защитником. Для начала, коль вы сами вызвались взять на себя все расходы, позаботьтесь о билетах на поезд.

– Мы поедем на моей машине, – ответил я. – Это быстрее и надежнее. Собирайтесь, я буду ждать вас внизу.

– Как? – удивился профессор. – Прямо сейчас? Не лучше ли дождаться рассвета?

– Положитесь на меня, – сказал я.

Лада спала на заднем сиденье, подложив под голову спортивную сумку. Я вынул из багажника плед и накрыл им девушку. Ночь была прохладная и ветреная. Словно морские волны, накатами, шумели тополя, матово сверкая дрожащими листьями. По всему поселку разносились крики петухов и лай собак. Мне стало неуютно от мысли, что сейчас придется мчаться куда-то очертя голову, везти с собой спящую под пледом девчонку, так безрассудно доверившуюся мне, подвергать ее риску и, говоря словами профессора, серьезным испытаниям. Зачем я взял ее с собой? Что я хочу доказать Анне? Что она в моей жизни была всего лишь эпизодом, второстепенной фигурой, которую совсем нетрудно заменить другой девушкой? Но ведь это неправда. И Анна знает, что это неправда. Тогда для чего все эти неестественные выкрутасы?

Курахов вышел из гостиницы с большим кейсом и пакетом в руках. Он был в костюме, при галстуке, и его вид никак не подходил для предстоящего путешествия. Должно быть, профессор полагал, что в пиджаке он будет выглядеть более солидно, чем в спортивном костюме. А может быть, ему не хотелось упаковывать костюм. Я сказал, что его вид не вполне соответствует имиджу кладоискателя, на что Курахов ответил:

– Уж не думаете ли вы, что я буду копать землю?

Я напомнил, что еще совсем недавно он намеревался снять клад в одиночку, но на это замечание профессор не отреагировал. Придирчиво осмотрев переднее сиденье, он сел в машину, предоставив мне возможность уложить кейс и пакет в багажник. Едва я сел за руль, профессор властно махнул рукой и скомандовал:

– Вперед! – И через несколько секунд: – Вы с ума сошли! У вас же машина, а не самолет!

Я свернул на улицу Гагарина и остановился у второго дома. Профессор, не подозревающий о том, что в машине, кроме него, есть еще один пассажир, с трудом сохранил невозмутимость, когда Лада откинула плед, села и, поправляя взлохмаченные волосы, сонным голосом спросила:

– А почему мы остановились?

– Фу ты! – выдохнул профессор. – Что ж вы, девушка, сердце мое гробите? Откуда вы тут взялись?

– Я здесь спала, – ответила Лада, зевая.

– Иди домой, – сказал я, глядя на нее в зеркало.

– Зачем?

– Идите, идите, милая! – подключился профессор. – Нечего вам с нами делать.

– Не пойду, – проявила неожиданное упрямство Лада. – Мне и здесь хорошо… Бррр, как, наверное, холодно на улице!

– Ты нас задерживаешь, – мягко сказал я.

– Как я могу вас задерживать? Что я, по-вашему, ногой в землю упираюсь? Поехали!

– Не будьте такой легкомысленной, девушка! – назидательно сказал Курахов и скользко намекнул: – Мы уезжаем далеко и надолго, а у вас, если не ошибаюсь, работа.

И он с укором посмотрел на меня, мол, какого черта я посадил ее в машину?

Пришлось переходить к иным методам. Я вышел из машины, но открыть заднюю дверь не успел – Лада надавила на кнопку выключения замка.

– Не хулигань, – равнодушно попросил я. Лада не вызывала раздражения, во всяком случае, у меня. – Открывай!

– Зачем?

– Тебе надо идти домой.

– Я лучше знаю, что мне надо. Пригласил – теперь терпи.

– Правда? – Курахов искоса взглянул на меня. – Интересно бы знать, с какой целью вы пригласили эту юную деву с собой?

Я молча вернулся за руль и вырулил на центральную улицу.

– Мне кажется, – заметил профессор, – что очень скоро вы глубоко пожалеете о том, что сделали.

– Кому бутерброд с сыром? – спросила Лада, шурша фольгой за нашими спинами. – У меня еще и кофе в термосе есть.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, – продолжал занудствовать профессор, пропустив мимо ушей вопрос о бутерброде, – что берете на себя ответственность за безопасность этой несмышленой акселератки? Я умываю руки, имейте в виду.

Я молчал. Дальний свет фар выхватывал из темноты деревья, белую линию разметки и дорожные знаки, стремительно наплывающие на нас.

– А куда, интересно, вы сплавите девочку, когда мы с вами начнем… когда займемся делом? Или же вы полагаете, что она будет присутствовать? – не унимался профессор.

Я прибавил скорости. Чем быстрее неслась машина, тем скованнее и немногословнее становился Курахов.

– Значит, никто бутербродов не хочет? – в последний раз уточнила Лада и принялась за еду.

Мы проехали поворот, за которым показался светящийся «аквариум» поста ГАИ. Странно, но по проезжей части, суженной оградительными барьерами, бодренько прохаживались два милиционера с жезлами в руках.

Профессор что-то забормотал и стал ерзать.

– Не психуйте, – спокойно сказал я ему.

– Как вы думаете, они нас остановят? – спросил профессор.

Я не успел ничего ответить – один из постовых поднял палку и махнул ею, приказывая остановиться.

– Вляпались! – сквозь зубы процедил Курахов. – Я так и знал!

– А что случилось? – отозвалась за нашими спинами Лада.

Я взял правее и остановился. Формально придраться к нам было не за что. Скорость в зоне радара, если таковой был на посту, я не превысил, запах спиртного давно улетучился, документы на машину и права – в порядке.

Гаишник, не торопясь подойдя к машине, встал напротив двери с опущенным стеклом, вяло козырнул и представился, невнятно назвав фамилию:

– Сержант …евич. Документы, пожалуйста.

Я протянул ему права – маленькую ламинированную пластинку. Сержант взял ее, кашлянул, переступил с ноги на ногу, сдвинул фуражку повыше, чтобы не мешал козырек, и стал рассматривать фото и читать фамилию. И тогда, по едва уловимому движению глаз, по дрогнувшему излому губ я понял, что моя фамилия ему известна, что он ждал именно меня.

Пластинка исчезла в его ладони. Сержант не торопился, сохраняя выдержку. Он искал повод, чтобы задержать машину.

– Оружие? Наркотики? – усталым тоном произнес он.

– Нет, – ответил я.

Профессор окаменел. Лада как ни в чем не бывало продолжала жевать бутерброд.

– Откройте капот, – попросил сержант.

Я потянул на себя рычаг. Щелкнул замок. Сержант ждал, когда я выйду из машины и сам подниму крышку.

– Расслабьтесь, – одними губами прошептал я профессору. – На вас смотреть страшно.

Я вышел, поднял крышку капота. Сержант склонился над горячим двигателем, слабо освещенным лампочкой. Нет, подумал я, так просто он от меня не отвяжется. Наверняка это длинноносый капитан постарался, чтобы я не уехал из города. Заводить на меня уголовное дело по поводу мордобоя побоится, но с удовольствием расквитается где-нибудь в лесу, без свидетелей.

– «Опель»? – спросил сержант.

Я кивнул.

– «Сенатор»?

Я пожал плечами.

– Много бензина жрет? Багажник откройте! Вещи – к досмотру, пожалуйста.

Я закрыл капот и обошел машину. В багажнике лежали инструменты, кейс да пакет профессора.

– Какого года машина? – спрашивал сержант, но ответа не дожидался. – Техосмотр проходили? На СО проверяли? Надо еще на угон проверить…

В нише багажника можно было без проблем спрятать двух Уваровых, потому черный чемоданчик Курахова с позолоченными замками смотрелся там сиротливо.

– Что здесь? – спросил сержант, показывая на него.

– Не знаю. Это кейс моего пассажира.

– Скажите ему, пусть откроет.

Я позвал Курахова. Профессор на ватных ногах вылез из машины и не к месту начал возмущаться:

– А в чем, собственно, дело?

– Откройте чемодан, – попросил сержант.

– Ради бога! Если в этом есть острая служебная необходимость, то я, конечно, открою. Прошу вас, исследуйте!

Он щелкнул замками и поднял крышку. Сержант, посвечивая фонариком, коснулся рукой сумочки с бритвенными принадлежностями, приподнял край полотенца, постучал пальцем по пухлой папке и кивнул:

– Хорошо, закрывайте. – Сержант медленно пошел вокруг машины, глядя через распахнутые двери в салон. Его взгляд скользнул по сиденьям, панели приборов, потом он уставился на жующую Ладу.

– Сумка ваша? – спросил он у девушки.

– Что? – переспросила Лада, наполовину опустив стекло.

– Чья это сумка? – повторил он.

– Эта? – уточнила Лада, приподнимая за ручки свою «подушку».

Дальше произошло то, во что трудно было поверить. Лада вдруг распахнула дверь с противоположной стороны, молниеносно выскочила наружу и, прихватив с собой сумку, кинулась к лесу.