Текст книги "Чудесный мир"
Автор книги: Андрей Батуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Страшное происшествие
(Рассказ юннатки)
Валерка у нас председатель. Он все знает, все умеет, он даже к Яшеньке ходит.
Яшенька – это обезьяна-резус. Живет он в отдельной комнате. Там на двух столах у стены стоит большая клетка со спальным домиком. Но Яшенька только спит в нем, а так целый день гуляет по комнате. Я часто наблюдаю, как он глядит в смотровое окошечко под потолком. Раньше там окно было. Яшенька его разбил, забрался в соседнее помещение, взял ведро с водой и тряпку и давай пол мыть. Ну и «уборочку» сделал! Такой свинушник развел, что мы потом всем кружком два часа за ним убирали. С тех пор окно забили досками и оставили только смотровое окошечко, в которое ему не пролезть. Он все через него за нами, юннатами, подглядывает. Ох и свирепый! Мохнатый с огромными клыками, а сильный какой! Как затрясет свою клетку, так по всему дому грохот пойдет! А вот Валерку любит, ласкается к нему. Тот у него и убирает, и кормит его, даже на руках носит. Недаром Валерку председателем клуба юннатов выбрали.
Я иногда отваживаюсь страшному Яшеньке дать конфетку, а он выхватит леденец из рук, да еще так сердито посмотрит: ну, никакой благодарности, даже обидно!
Сегодня мы с Валеркой вдвоем остались мыть аквариумы. В доме – никого, только мы одни. Вот это здорово!
Валерка уже в десятом классе, и ему дают ключи не только от кружка, но и от всего Дома пионеров… Помыли мы аквариумы, все убрали, и вспомнила я, что сегодня у своих бельчат не была, а они такие забавные – рыженькие, мягкие, пушистые! Кедровые орешки любят просто ужасно!
Я и говорю: «Давай, Валерик, еще побудем хоть немножко, я к Чуку и Геку заскочу», – это я так своих бельчат назвала. «Нет, – говорит, – меня мама ждет».
Пошли мы уже вниз (наш КЮН на третьем этаже помещается), а мне так уходить не хочется, ну просто ни в какую! Валерка хоть и серьезный, и деловой, но добрый. Стал он ключи доставать, а я ему: «Валерочка, позволь я еще останусь! Не беспокойся! Свет, где надо, выключу, двери запру, ключи тете Наташе снесу! Ты ей скажи, что я осталась бельчат покормить! Вот, честное пионерское, – говорю, – все будет в порядке, я только у бельчат посижу полчасика!»
Уговорила. Закрыла за ним дверь, бегу в кружок, настроение – хоть пой, я даже в коридоре сплясала немножко.
Комнаты все солнцем залиты – у нас окна на запад. Набрала я в карман передника кедровых орешков – и к бельчатам. Как они услышали мой голос – вылезли из домика, потягиваются, зевают, ну совсем еще маленькие дурашки! Прибежали ко мне на колени и все носиками вынюхивают: чуют орехи. Взрослые белки и те у нас не кусаются, а уж эти – делай с ними, что хочешь. Вот я и не заметила, как солнце ушло, спохватилась и пошла смотреть время (часы у нас в канцелярии, в первом этаже). В коридорах и на лестнице – полумрак, по углам – тени, и как-то мне не по себе сделалось, все-таки совсем одна! Шаги звучат гулко, и от этого еще тревожнее. Даже противно: ведь в кружке и мыслей таких не было, чего же трусить? Это же мой Дом пионеров, и ключи от него у меня в кармане. Валерик сколько раз один оставался – и ничего! И как вспомнила Валерку, сразу успокоилась.
Спустилась, подхожу к канцелярии и вдруг вижу: под лестницей, в мастерской, что рядом с выходной дверью, свет горит! Кто же это его зажег? Жутко так стало. Стою и не могу двинуться с места. Ведь обещала же я Валерику свет везде погасить, а тут боюсь: вдруг кто-нибудь чужой забрался? И вот здесь… даже вспомнить страшно… из дверей мастерской выходит огромный дядька! Я ему: «Кто вы?» А он молчит и идет прямо ко мне. Тут я сразу почему-то маму вспомнила. Вот кошмар! С глазу на глаз с бандитом в пустом доме! Может быть, я даже закричала. Уж не помню, как, а только одним духом добежала до кружка – и к Яшеньке! Из всех зверей только он и мог защитить, – он самый сильный, самый злой! Влетела к нему и сразу за клетку, а он брови нахмурил и только было ко мне пошел, как вдруг прислушался и – прыг на свое смотровое окошко! Тут и я услышала шаги.
Вдруг дверь распахнулась, а на пороге – дядька, огромный, страшный! Да только не успел он шагу сделать, как Яшенька бухнулся ему на плечи и ну вокруг головы кружить, а сам зубы оскалил и цокает (это он всегда так, когда злится).
Как мой бандит шарахнется назад, и тут такое началось! Стук, ругань, слышу – грохнулось что-то тяжелое, дзинь, бам! Что-то разбили вдребезги и вдруг: бах! бах! бах! – один выстрел за другим, а потом – тишина! И от этой тишины еще страшнее стало. Руки и ноги затекли, платье к спине прилипло, и шелохнуться боюсь.
Неожиданно в дверях появляется Яшенька, такой важный, как наш школьный бухгалтер, в руках у него что-то зеленое. Он несколько раз понюхал это зеленое – да и в рот.
Смотрю – глазам не верю: Яшенька, живой, невредимый, в такой свалке одолел – и кого? Прыгнул он ко мне на колени, нахально обшарил мои карманы, перегрузил все кедровые орешки себе в защечные мешки (сразу у него надулись две груши). Потом спокойно махнул на клетку, сидит, орешки лузгает и скорлупой плюется. «Вот герой», – думаю и сама приободрилась. Вылезла из-за клетки, дверь шваброй подперла на всякий случай. Да, положение! Окно не открыть – в нишу окна сетчатая рама врезана, кричать – никого не дозовешься, а выйти – кажется, ни за какие коврижки я не согласилась бы выйти! Буду так сидеть до утра, пока наши юннаты придут, у тети Наташи вторые ключи от дома есть. Вот только мама будет очень беспокоиться, да ведь и мама поймет, когда все узнает… А Яшенька-то молодец: меня не тронул, а бандита – прогнал! Теперь каждый день буду к нему ходить, то-то Валерка удивится!..
Но что это? Опять шаги, только такие тихие, несмелые. В коридоре скрипнула дверь, и вдруг послышался голос тети Наташи, меня зовет: «Люся! Люся!» Я ей кричу: «Я здесь!» – «А обезьяна где?» – «Со мной», – отвечаю, а она: «Иди сюда скорей, да смотри своего лешего не выпусти!» Уж как я обрадовалась тете Наташе, обнимаю ее и все ей про бандита и про их схватку с Яшенькой рассказываю, да только она как-то странно смотрит на меня, да так строго, мне даже обидно стало. «Вот честное пионерское, не вру!» – говорю, а она мне: «Бандит, говоришь? Да это – наш столяр. Он мебель в мастерской чинил, только собрался домой идти, а тут – ты. Чего же ты от него как коза понеслась? Да еще визжала дурным голосом. Он хотел тебя успокоить, а ты на него своего Яшку напустила. Этот леший ему ворот от рубахи оторвал и руку прокусил!» – «Зачем же, – говорю, – если он столяр, он в Яшеньку стрелял?» Тут тетя Наташа совсем рассердилась: «Бандит, – говорит, – твой Яшенька, полюбуйся на его работу!» – и показала мне на аквариумы, что мы с Валеркой мыли. Глянула я – ну и разгром! Стекла на аквариумах разбиты, все перевернуто, раскидано и три патрона от лампочек пустые болтаются. Вот так бах, бах, бах! В луже на полу пучок водорослей. Посмотрела я на них и вспомнила про «зеленое», это Яшенька принес, а потом съел. Нечего сказать, герой!
Эх, что за человек этот столяр оказался: и стеклорез, и монтер, да быстрый такой, даром что с прокушенной рукой! Мы с тетей Наташей только стекла из аквариумов повыбирали, глядим, – а у него уже все готово. А я-то перетрусила: бандит!
Зато теперь я всегда к Яшеньке хожу, и, странное дело, хоть и знаю, что он тогда только шкоду в коридоре устроил, но в душе живет такое чувство, точно он меня спас когда-то.
Нападение
Теплый вечер был на исходе. По пустынной улице шла хрупкая девушка-школьница с маленьким чемоданчиком в руке. Сегодня у нее был замечательный день: она впервые выступала по телевидению. Возвращаясь, девушка забежала к подруге, которая смотрела передачу, и засиделась там допоздна.
Подходя к дому, она невольно взглянула на часы. «Скоро двенадцать; мама, наверное, уже волнуется, что я так задержалась». И она ускорила шаги. Неожиданно, словно из-под земли, перед нею выросла широкоплечая фигура и загородила дорогу. «Спокойно!» – сказал хрипловатый голос, и перед ее лицом сверкнул нож. От неожиданности нападения девушка почувствовала болезненную слабость во всем теле и какой-то противный, медный вкус во рту. «Часы и чемоданчик сюда, да тихо, а то…» – И парень картинно поиграл ножом. Только теперь девушка рассмотрела гнусное, наглое лицо. Маленькие белесоватые, близко посаженные глаза смотрели жестко и глумливо, на верхней губе топорщилась щеточка рыжих усов. «Отдать часы – мамин подарок – этому гаду?» И, как-то вся внутренне напрягаясь, она сказала возможно спокойнее, открывая замочек чемодана: «Может быть, вам и этого хватит?» Тонкая рука скользнула под крышку, и в то же мгновение чемодан упал на панель, а в лицо бандиту метнулись две огромные змеи. Ничего подобного не ожидавший негодяй выронил нож и пустился наутек; он летел словно заяц, преследуемый сворой гончих, а потрясенная девушка, схватив чемоданчик, финку и прижимая к себе змей, побежала домой.
И теперь, когда ее знакомые спрашивают, откуда у нее финский нож, она отвечает, загадочно улыбаясь: «Это мы с двумя друзьями обезоружили бандита!» И никому в голову не приходит, что друзья – это два амурских полоза, которых воспитала юннатка.
У змей дурная репутация, и редко можно встретить змею в квартире. Но в Москве у одного любителя живут даже гюрза и кобра, а ведь их укус смертелен! Думаете, у них удалены ядовитые зубы? Нет! Просто они настолько привыкли к своему воспитателю, что их смертоносное оружие не грозит человеку. А вот эпизод, снятый в ленинградской квартире. Котенку очень хочется познакомиться с ананасной змеей.
Котенку очень хочется познакомиться с ананасной змеей.
* * *
«Увиденный хамелеон – погибший хамелеон» – гласит испанская пословица. И действительно, хамелеон начисто лишен средств самообороны. Он не может ни бежать, ни кусаться. Но природа наделила хамелеона замечательным даром маскировки. Замаскировавшись посредством покровительственной окраски в ветвях тропического леса, хамелеон часами сидит неподвижно и только глазами следит за окружающим его миром. А глаза у него удивительные! Каждый глаз «работает» самостоятельно – один смотрит вперед, другой – назад. Ну, а если все же хамелеон будет обнаружен, тогда он прибегнет к последнему средству – он постарается отпугнуть от себя.
Хамелеон ведет наблюдение.
Недаром у него такая устрашающая наружность. Он весь надуется, резко изменит окраску и станет неузнаваем.
Увидев такое превращение, неискушенный противник нередко и впрямь капитулирует.
* * *
Даже кровожадное чудовище крокодил может подружиться с человеком. Этот маленький крокодильчик совсем безобидный, и сейчас самое время заняться его воспитанием.
Известно много случаев, когда выращенные человеком крокодилы настолько привязывались к своему воспитателю, что сопровождали его на прогулках и купании. В тропиках одному местному жителю удалось приручить дикого крокодила, жившего недалеко от его хижины в реке. Крокодил приплывал на зов и получал пищу.
Прошло много лет. Уже давно нет в живых человека, приручившего рептилию, но теперь его внук дружит с крокодилом, и стоит мальчику покликать закованного в броню друга, как из воды появляется огромная зубастая пасть. Крокодил выходит на берег и позволяет своему маленькому приятелю трогать и ласкать себя.
Сейчас самое время завоевать его доверие.
Павлиночка
Кто в раннем детстве не следил с волнением за нарядной непоседливой бабочкой, перепархивающей с цветка на цветок? И чем крупнее и ярче бабочка, тем сильнее дрожит ваша рука с сачком: только бы не промахнуться! Конечно, все это пережил и я, и скажу по секрету, что и сейчас, полвека спустя, я испытываю трепет в груди при виде бархатной траурницы или огромного хвостатого махаона. Но теперь этот мир нежных и пестрых созданий не таит уже для меня тех сюрпризов и чудес, которые поражали мое детское воображение. В те далекие дни детства мне казалось, что в наш сад обязательно прилетит огромная бабочка, такая, какой еще я не видел ни на одной картинке, я мечтал об этой сказочной гостье. В большом саду летало множество бабочек, мама подарила мне определитель, и я радовался, когда узнавал ту или иную из них.
Конечно, это были главным образом дневницы с тонким тельцем, булавовидными сяжками и широкими крыльями. Сумеречных; и ночных бабочек я не знал, и когда впервые вечером увидел над разноцветными граммофончиками петуний огромные силуэты с массивными, веретенообразными туловищами, словно стоящими в воздухе и запускающими в цветы длинные изогнутые хоботки, я даже не понял, что это – бабочки. Бражники с поразительной скоростью машут длинными узкими крыльями и, словно окутанные облачком, толчками перемещаются над цветочной клумбой, издавая глухое гудение. Бабочка сосет сок не садясь на цветы – под тяжестью бражника цветок сломался бы.
Сумеречные бабочки лишены легкости и грации дневных, да и окраска их, как правило, не может соперничать с яркостью дневниц. Дневные бабочки такие нарядные, воздушные. Но все они боятся человека, и стоит протянуть руку, как они улетают.
Я быстро убедился, что бабочки настолько нежны, что достаточно их взять за крылышки, как разноцветная пыльца, покрывавшая крылья, мгновенно стирается – и красавица не только теряет свой наряд, но зачастую и способность летать. «Вот если бы можно было приручить бабочку!» – мечтал я. Но все мои попытки оставались тщетными. Бабочки не хотели приручаться!
Как-то в саду на заборе я увидел странный предмет: на тоненькой короткой паутинке висел крошечный рогатый бочоночек, покрытый золотыми пятнышками. Я тронул его, он резко задергался, стукнув меня рогульками. Я невольно отдернул палец: а вдруг ужалит? Долго не решался я снова тронуть загадочный предмет, ведь в шесть лет многое кажется страшным! Но любопытство победило осторожность, и через несколько минут я уже с гордостью нес домой снятый с забора бочоночек. Он то неподвижно лежал у меня на ладони, то начинал приплясывать и вертеться в разные стороны. Кто знает все секреты жизни? Конечно, мама. И я побежал к ней. «Это – куколка бабочки, – сказала мама, – ты подвесь ее, как она висела, на стене в своей комнате, и у тебя выйдет бабочка!» Мы воткнули в стену иголку и ниточкой привязали за паутинку к ней куколку. Каждый день, просыпаясь, я первым делом смотрел на стену, где висела рогатая, в золотых пуговках куколка, но бабочки не было.
Прошла неделя, вторая, и вот я заметил, что куколка потемнела и через тонкую оболочку явственно проступил рисунок крыльев, но какие это были крошечные крылья! Никогда я не видел таких бабочек. Большое тело и малюсенькие крылья! И вот что еще меня удивило: куколка висела вниз головой! Теперь уже были отчетливо видны глаза будущей бабочки и лапки, сложенные между крыльями.
Как я волновался, ожидая выхода моей первой бабочки! Прошел день, а куколка продолжала неподвижно висеть. Проснувшись, когда все еще спали, я побежал к своей куколке. Рисунок крыльев стал еще ярче, но бабочка продолжала оставаться внутри. Я чуть тронул куколку – она не шевельнулась. Вспомнив наказ мамы – не трогать ее руками, я пожалел о своей неосторожности: а вдруг я повредил ей прикосновением? И я с тревогой смотрел на неподвижную куколку. Время шло медленно. Стенные часы пробили семь, и в окно моей комнаты скользнул золотой солнечный луч, осветив стенку, на которой висела куколка. Вдруг она дрогнула, треугольничек между крыльями отломился, в него просунулись ножки, затем головка, и бабочка, схватившись за освобождающийся чехол куколки, стала карабкаться вверх по нитке. Но какая это была странная бабочка! Тело, голова, ножки – все как обычно, а крылышки – крошечные, плотно прижатые к телу. «Как обидно, – подумал я, – что родился такой уродец!» Вот бабочка перестала карабкаться и неподвижно замерла на месте. Теперь она сидела головой вверх, а туловище свешивалось вниз. У новорожденной было только четыре лапки; я тогда не знал еще, что у бабочек этой группы передняя пара ног недоразвита. Через некоторое время прижатые к телу крылышки отогнулись назад, и здесь начались настоящие чудеса – они стали расти у меня на глазах. Пока куколка висела в моей комнате, я не переставал задавать себе вопрос: где же там прячутся такие большие крылья? И вот теперь происходила разгадка тайны. С каждой минутой крылья все больше вытягивались, но их рост шел неодновременно. Одно крыло было длиннее, другое короче. Их вершины были слегка стянуты, и там образовались словно кулечки. Крылья коробились и покрывались какими-то выступами и впадинами. Мне казалось, что бабочка останется уродцем, но прошло еще несколько минут – и все «кулечки» и «выступы» пропали. Крылья вытянулись и сравнялись по величине. Они были сложены, и я видел только их нижнюю сторону, напоминавшую по цвету засохший лист. Окрыление кончилось, но бабочка продолжала сидеть неподвижно. Я не смог удержаться и слегка тронул пальцем крылья. Что за чудеса! Они были мягкие, словно сделанные из тончайших тряпочек, а при прикосновении загибались. Зачарованный происходящим, я продолжал наблюдать. Часы пробили половину, и вот постепенно из совсем плоских крылья как-то изменили свою форму и у основания чуть-чуть разошлись. Бабочка дрогнула и вдруг резким движением раскрыла их, ослепив меня красотой и яркостью окраски. Какая это была красавица! Яркая, красновато-коричневая, с большими, словно из павлиньего хвоста, фиолетово-желтыми глазками! Я смотрел и не мог наглядеться на атласные крылья, отороченные у основания золотистыми волосками. Словно роскошный цветок распустился на месте рогатого бочоночка и сразу украсил мою комнату.
За завтраком только и разговора было, что о родившейся бабочке. Выяснилось, что она называется «ванесса ио», или «дневной павлиний глаз». Ее гусеница так же, как гусеница крапивницы и адмирала, живет на крапиве. Я не мог долго усидеть за столом и, наскоро позавтракав, схватил грушу и побежал смотреть свою Павлиночку. Она сидела на том же месте, сложив крылья, и теперь напоминала сухой лист. Не беспокоить свою воспитанницу, я разрезал грушу и только поднес ее к губам, как около моего лица послышался шелест крыльев – и Павлиночка бесцеремонно уселась на мою грушу. Я затаил дыхание. Вот она развернула длинный тоненький хоботок и, погрузив его в мякоть груши, начала сосать сладкий сок. Я опустил руку с грушей, бабочка продолжала лакомиться, не проявляя никакого беспокойства. Она раскрывала и складывала крылья и, видимо, испытывала большое удовольствие. Наконец, насытившись, Павлиночка вынула хоботок и, свернув его в спираль, Спрятала на нижней части головы. Мгновение – и она порхнула ко мне на плечо. Я подставил ей палец – и что же?! Решительно это был день чудес! Осторожно потрогав палец лапкой, бабочка перебралась ко мне на руку и как ни в чем не бывало продолжала то складывать, то раскрывать крылья. Моей радости не было границ, у меня была своя, ручная бабочка! «Мама, мама, – позвал я, – иди скорей сюда, моя Павлиночка меня знает, она сидит у меня на руке, а только что ела со мной грушу!» Бабочка пошла на палец и к моей маме.
Впоследствии я убедился, что все бабочки, выведенные из куколки дома, как правило, не боятся человека и при приближении руки не улетают, но тогда я этого не знал и радовался, что мне удалось приручить Павлиночку.
В природе бабочка боится не человека, а всего движущегося; если вы захотите поймать сидящее на цветке насекомое и будете очень медленно приближать руку, не наводя тень, то бабочка не заметит опасности и будет поймана. Но если она увидит движение хотя бы вашей тени, этого будет достаточно, и она немедленно взлетит. Все это я узнал много позже, а тогда я был по-настоящему счастлив и даже верил, что Павлиночка знает свое имя. На время сад был забыт: я целый день проводил возле своей воспитанницы.
Стояли последние дни августа. Погода вскоре испортилась, солнце скрылось, моросил мелкий холодный дождь. Павлиночка часами сидела неподвижно, сложив крылья, и не реагировала на подносимые фрукты. Боясь, чтобы она не погибла от голода, я, по совету мамы, смачивал сладким сиропом кусочек марли и, положив его на руку, сажал рядом Павлиночку, а затем, осторожно раскрутив свернутый в спираль хоботок тонкой булавкой, опускал кончик хоботка на марлю – и бабочка принималась сосать сладкий сироп. Обычно, насытившись, словно в благодарность, она раскрывала крылья и, сделав несколько грациозных взмахов, опять складывала их и затихала. Так как Павлиночка мало летала, то окраска ее оставалась по-прежнему яркой и нарядной.
В середине сентября выдался чудный, почти летний день. Солнце весело заглядывало в комнату, и я побежал в сад. Надо было осмотреть все знакомые места, побывать во всех заветных уголках. Когда я вернулся к обеду домой, Павлиночки не было. Я обшарил всю комнату, но тщетно! Бабочка исчезла. Это было мое первое детское горе, я долго не мог привыкнуть к своей утрате. Лишь когда за окном закружились белые мухи, а стекла окон разрисовал замысловатыми узорами дед-мороз, я перестал искать Павлиночку.
Наступал Новый год. У нас в семье этот праздник всегда отмечался очень торжественно. Готовились всякие вкусные кушанья, наряжалась большая красавица елка, я и брат получали подарки. Вечером на елке зажглись свечи. Мы любовались нарядной елкой, осыпанной золотым дождем, украшенной гирляндами бус, разноцветными шариками и всевозможными игрушками. И вот неожиданно наше внимание привлекла тень, мелькнувшая под потолком. Что бы это могло быть? И вдруг на золотую звезду, венчавшую елку, опустилась бабочка; словно нежась под лучами солнца, она распахнула нарядные крылья, и мы узнали Павлиночку! «Вернулась! Вернулась!»– закричали мы, и в честь Павлиночки грянуло оглушительное приветствие. По-видимому, наш восторг заметно превосходил рамки обычного, так как в комнату поспешно вбежала испуганная мама. Она подумала, что, по крайней мере, горит елка. Узнав, в чем дело, мама немедленно стала гасить свечи; только теперь мы поняли, какой опасности подвергалась Павлиночка на елке с зажженными свечами, и принялись усердно помогать маме.
Возвращение Павлиночки казалось мне сном наяву, сказкой. Посудите сами, зимой, в январскую ночь, она вернулась к нам, точно желая поздравить нас с Новым годом! В действительности все было проще и вполне естественно: осеннее поколение бабочек группы ванесс зимует и с наступлением первых теплых дней вылетает из своих зимних укрытий. Крапивница, адмирал, павлиний глаз, которых мы видим в первые весенние дни, – это не вновь вышедшие из куколок бабочки, а зимовавшие с прошлой осени. Я ведь говорил, что Павлиночка исчезла в теплый сентябрьский день. Видимо, в мою комнату забыли закрыть дверь. Ожившая под лучами солнца, бабочка выпорхнула в сени. В сенях было темно и прохладно. Повинуясь инстинкту, она нашла какую-то щелочку и там схоронилась. Под влиянием низкой температуры она впала в зимнюю спячку. В канун Нового года долго топилась плита; разбуженная теплом бабочка выпорхнула из своего убежища и полетела на свет в комнаты, приняв нашу елку за весеннее солнце. Как видите, все просто, но просто для того, кто знает, а ведь мне тогда только что исполнилось семь лет, и для меня появление Павлиночки казалось волшебством.
Много раз я потом встречал Новый год, но, пожалуй, не получал в жизни лучшего подарка, чем в ту новогоднюю ночь.
