Текст книги "Чудесный мир"
Автор книги: Андрей Батуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Андрей Батуев
Чудесный мир
Памяти моей матери Веры Матвеевны Батуевой
Вместо предисловия
С самого раннего детства, как только себя помню, я больше всего любил живую природу. Часами мог простаивать у цветника, любуясь, как порхают бабочки. Крошечная землеройка, угрюмый еж или веселая белка всегда радовали и волновали меня. Но главными моими любимцами были птицы. Сколько красоты, грации у этих маленьких пернатых созданий! А как замечательно звучат их песни среди зелени ветвей! Еще мальчиком я с восторгом слушал соловьиное пение, да и сейчас с тем же трепетом внимаю песне этого удивительного музыканта.
Общение с живой природой наполняло мою душу большой и светлой радостью. Но в городе разве можно полно насытиться этой радостью? Ведь в лучшем случае я мог жить за городом не больше двух месяцев в году.
И вот, чтобы не тосковать по своим любимцам, так оживляющим природу, я с детских лет стал держать дома насекомых, рыб, ящериц, змей, птиц и зверьков.
В природе в большинстве случаев мы видим их всех на расстоянии: они не доверяют людям и при нашем приближении спешат спрятаться, убежать, улететь. Взятые в руки, кусаются, клюются и даже притворяются мертвыми. Они не верят в нашу дружбу и видят и нас опасных врагов.
Прежде чем вы сумеете завоевать привязанность дикого животного, будьте осторожны. Даже небольшая обезьяна может в несколько секунд искалечить человека. Крупные птицы, такие как попугаи, и хищники представляют немалую опасность, а о змеях или крокодилах и говорить нечего. И тем не менее все они могут подружиться с человеком, и завоевать их доверие и дружбу удается тем, кто искренне любит все живое.
Макака Тиша настолько хорошо воспитана, что ей разрешается обедать вместе со мной.
А как было бы хорошо позвать ласточку, и она, прилетела бы из небесной синевы и доверчиво села на руку! Как радостно угощать рыженькую белку орехами или перебирать перышки на голове белобокой сороки. А разве не интересно выйти зимой в заснеженный сад, кликнуть синиц, дятлов, поползней, снегирей и свиристелей, чтобы нем эта нарядная пернатая компания слетела бы на протянутую тобой руку с кормом?
Если бы эти мечты исполнились, сколько можно было бы узнать интересного, нового из жизни наших маленьких друзей!
В сказках дикие звери и птицы часто служат людям, но это ведь в сказках. А разве нельзя сказку сделать действительностью? Уничтожить вековую недоверчивость животного, сделаться для него настоящим другом? Может быть, есть какое-нибудь «петушиное слово» или заклинание, вроде «сезам, отворись», и, зная его, мы сможем заслужить полное доверие и у пушистой белочки, и у быстрокрылой ласточки.
Маленьким мальчиком я мечтал о таком чудесном заклинании; мне казалось, что я уже чувствую прикосновение крошечных лапок к моей ладони и ощущаю тепло, идущее от моих крылатых друзей.
Глядя на нас, и Пиня научился подниматься по лестнице.
Зеленая мартышка устрашающе обнажает клыки.
Шли годы. Я научился читать, и самыми любимыми книгами стали книги о живой природе. Фабр, Брэм, Кайгородов, Лункевич, Богданов – вот мое любимое чтение детства.
Дома у меня был маленький зоопарк, и мне открылось чудесное заклинание!
Ко мне на руку прилетали стремительные касатки и роскошные золотистые щурки, по мне доверчиво бегали дятлы и поползни. Белка пряталась ко мне в карман, а сорока и попугаи целовались со мною.
Впоследствии мне удалось завоевать дружбу и любовь даже таких строптивых созданий, как обезьяны. В жаркие летние дни я и мои ученики-юннаты берем с собой наших обезьянок в лес, и они имеете с нами гуляют, ловят бабочек, кузнечиков, собирают ягоды, с удовольствием едят листья и цветы одуванчика. И не было случая, чтобы какая-нибудь обезьянка попыталась убежать, настолько они привязаны ко мне и послушны.
Какое же заклинание я узнал?
Охотно открою свой секрет, чтобы и вы могли испытать радость дружбы этих очаровательных созданий. Конечно, это не заклинание, а знание и большая, большая любовь.
Я уже говорил, что с детства мечтал иметь совсем ручных животных, и вот, занимаясь постоянно выкармливанием птенцов, приручением взрослых птиц и зверьков, я научился правильно их содержать и воспитывать. Опыт показал, что самые различные животные могут стать совершенно ручными и будут относиться к вам с полным доверием, а иногда и с настоящей привязанностью.
В этой книжке мы познакомим вас с нашими необычными друзьями. Порой они бывают трогательны, порой забавны, смешны, по всегда остаются преданными и верными.
Амурский полоз уже давно подружился с юннатами.
Даже с крокодильчиком можно стать «своим человеком».
Куси-куси
Куси-куси – это башенный стриж. Птенцом он сорвался из гнезда под крышей и, беспомощно размахивая еще короткими слабыми крыльями, приземлился у самой морды свирепого боксера. Девушка, хозяйка собаки, подобрала малыша и взяла на воспитание.
При первом же знакомстве со стрижом Леночка испытала остроту его коготков. Он так прочно вцепился ей в пальцы, что даже поранил их до крови. Стрижу повезло: это сыграло решающую роль в его дальнейшей судьбе. Леночка решила, что птенец – маленький соколенок, и стала кормить его сырым мясом. Выбор корма оказался удачным. Стриж глотал мясо большими кусками и спокойно сидел в коробочке, заменившей ему гнездо.
Прошло четыре дня. Леночка устала возиться со своим черномазым питомцем. Просительное «куси-куси», извещавшее, что птенец хочет есть, раздавалось с рассвета и до одиннадцати часов вечера. Потеряв всякое терпение, измучившись, девушка позвонила в зоопарк. Там ей порекомендовали снести своего воспитанника в клуб юннатов Дома пионеров. Так попал ко мне Куси-куси.
Теперь для стрижонка наступила кочевая жизнь: каждый день, уходя на работу, я захватывал с собой коробку, в которой сидел Куси-куси. Оставлять на длительное время не умеющих есть птенцов – нельзя: они требуют, чтобы их кормили каждый час, а то и чаще, и несоблюдение этого правила всегда кончается быстрой гибелью птичек. Правда, в холодную погоду маленькие стрижи впадают в оцепенение и выдерживают даже одиннадцатидневное голодание, но в теплой комнате их надо кормить, как и других птенцов.
Я давал малышу сырое мясо и вареное яйцо. Хотя стриж чисто насекомоядная птица, но мух и мучных червей он выплевывал, а мясо и яйцо ел охотно. Кормление птенца сопровождалось всегда немалыми трудностями: он просил есть, не раскрывая рта, и мне приходилось насильно открывать ему клюв и вталкивать пишу, благо рот у стрижа огромный. Когда Куси-куси вырос, я продолжал его кормить, так как стрижи питаются только на лету и брать корм из кормушки научиться не могут.
Большую часть своей жизни стрижи проводят в воздухе. Это великолепные летуны – они носятся с огромной скоростью и при этом часто пронзительно визжат.
Рос Куси-куси медленно, и прошло немало времени, прежде чем его крылья окрепли. Но вот настал день вылета из гнезда, самый ответственный день, когда птенец впервые и навсегда должен покинуть свое гнездо, так долго служившее ему домом. Куси-куси с трудом вскарабкался на край коробочки.
У стрижа все четыре пальца направлены вперед, и поэтому его легко отличить от любой другой птицы. Из-за отсутствия заднего пальца стриж не может сидеть на жердочке или ходить, а только ползает. Ноги ему нужны, чтобы цепляться за каменные выступы скал или карнизы высоких зданий, где он гнездится.
Выбравшись из гнезда, Куси-куси впервые распустил длинные крылья и вдруг, взмахнув ими, полетел, но, сделав два круга, быстро потерял высоту и упал на пол. Стрижу необходимо большое пространство, где можно нестись по прямой с огромной скоростью. В тесной же комнате нужно было все время ловко рулить, летая по кругу, а этого Куси-куси еще не умел.
И все же, повторяя свои попытки, стриж овладел искусством летать в закрытом помещении. Он делал до восьмидесяти кругов и садился на махровое полотенце, повешенное под потолком. Взрослые стрижи, выпущенные в комнате, всегда летят в окно и падают, ударившись о стекло, а Куси-куси никогда этого не делал.
Хотя Куси-куси и вырос, но и теперь я возил его на работу, так как сам есть он так и не научился. И в кружке он так же летал по кругу, а прицеплялся всегда в определенном месте, на сетку вольера.
Когда Куси-куси хотел есть, он издавал свои «позывные», и я знал, что сейчас стриж слетит ко мне. Описав по комнате круг, он ловко подвешивался к лацкану моего пиджака и просительно вздрагивал крыльями.
Нелегко было вырастить стрижа, но он отплатил мне не только доверием, но и раскрытием одной маленькой тайны. Во многих книгах о птицах сказано, что стриж взлететь с плоскости не может, так как этому мешают его короткие ноги и длинные крылья. Но Куси-куси не раз опровергал это утверждение. Сидя на полу или столе, он распластывал крылья и, резко сдвинув их, подбрасывал себя и летел.
Приближался конец августа. Дни стали заметно короче. Это был сигнал к началу перелета птиц, и в первую очередь – стрижей, которые покидают нас одними из первых. Надо было спешить с выпуском Куси-куси на волю. И вот мы поднимаемся на крышу Дома пионеров. В последний раз я несу в коробке своего Куси-куси.
На крыше я взял его на руку. Вот он сидит – большеглазый, черный, с беловатым горлышком. Конечно, он не понимает, что мы сейчас расстанемся с ним навсегда, а для меня эта минута – нелегкая. Он медлит, но менять решения нельзя: дитя воздуха, в квартире он неминуемо погибнет. «Ну, лети!» – тихо говорю я и осторожно трогаю его за плечо, наклоняя руку. И вот он взвивается ввысь, чертит в небе замысловатые фигуры, все выше, все дальше и наконец скрывается из виду. Прощай, Куси-куси!
Снежок
Когда мне исполнилось одиннадцать лет, я получил подарок – трехнедельного голубенка-почтаря. Был он очень несуразный, с огромным клювом и коротким хвостом. Есть еще не умел, и я долго мучился, пока приноровился его кормить. Дело в том, что кормление голубиных птенцов особое. У певчих птиц родители погружают клюв с кормом в раскрытый рот птенца, а голубята наоборот – засовывают свой клюв в раскрытый рот родителей, и те отрыгивают пищу из зоба. При этом взрослый голубь таскает за клюв своего птенца и сильно содрогается. Насколько трогательна картина кормления певчих птенчиков, настолько неэстетично кормление голубят. У голубей бывает два птенца, реже – один. И вот можно наблюдать, как два прожорливых голубенка, одновременно засунув клювы в рот родителю, добывают там корм. При этом они все время пищат и хлопают своего кормильца крыльями.
Мой Снежок ел очень много. Я научился схватывать его левой рукой за клюв и удерживал клюв в раскрытом состоянии, не обращая внимания на попытки голубенка вырваться, а правой впихивал глубоко в рот смоченные водой длинные пластинки вареного яйца и булки. Кормить зерном голубенка было слишком трудно и долго. А яйцо он глотал огромными кусками. В небольших количествах я давал ему еще яичную скорлупу, резаные листья салата и одуванчика, а для лучшего пищеварения – очень мелкие камешки. Кормление птенца всегда носило несколько насильственный характер, так как он не хотел держать клюв открытым, а пытался всунуть его мне между пальцами. Целую неделю мне пришлось исполнять роль папы-голубя, и я был очень рад, заметив, что птенец стал клевать сам. Сначала это были только попытки, и корм часто вываливался из клюва, но вскоре Снежок постиг премудрость самостоятельного питания. Пить он научился много раньше. Я совал его клюв в мисочку с водой, и голубенок быстро сообразил, что ему следует делать. Обычно птицы пьют, сопровождая каждый глоток плавным закидыванием головы, как, например, это делают курицы, голуби же глубоко погружают клюв в воду и пьют не отрываясь.
Сидел Снежок в папочной коробке, на подстилке из резаной мочалы. Голубенок оказался очень чистоплотным и в своем гнезде никогда не пачкал.
Когда Снежку исполнилось сорок дней, он стал летать. Я поселил его в маленькой пустой комнате, а окно замазал мелом, чтобы он не интересовался сизаками, жившими во дворе. Голубенок был абсолютно ручной и прекрасно знал меня и свою кличку. Вскоре он перелинял. Белый, как снег, с могучей грудью и большим массивным клювом, составлявшим прямую линию со лбом, он был моим первым почтарем, и я очень им гордился.
Однажды я принес Снежку зеркало. Увидев себя, он принял страшно важный вид, весь распушился и вдруг заворковал и стал вертеться, распустив крылья и метя по полу хвостом. Так выяснилось, что Снежок – самец. Где достать голубку-почтарьку, я не знал и поймал обыкновенную сизачку. Сначала Снежок то и дело ее поклевывал, но потом оказалось, что это – просто своеобразное ухаживание, и вскоре птицы уже обменивались нежностями. Забравшись в решето с сеном, Снежок начинал гукать, слегка вздрагивая концами крыльев, и голубка спешила в гнездо. Я научился подражать зову Снежка и, спрятав его в корзинку, звал голубку, а она взволнованно бежала за мной по всей квартире, не понимая, где же зовущий ее голубь. Я часто дурачил бедную птицу, заставляя ее по нескольку раз обойти всю квартиру. Но однажды, во время игры, к моему изумлению, неожиданно появился Снежок и с громким воркованием устремился к своей подруге. Оказывается, могучая птица научилась открывать корзинку: не желая сидеть в заточении, он подпрыгивал и, пользуясь моментом, когда крышка приоткрывалась, просовывал голову в щель – и вылезал. Я никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы не увидел этого своими глазами. Впоследствии я усаживал в эту корзину до десяти голубей, и ни разу им не удавалось из нее выйти.
Как-то я отправился к своему школьному товарищу, захватив в коробке Снежка. На улице я столкнулся с соседом Ронькой – большим любителем всяких злых проказ. «Что это ты так бережно несешь?»– обратился он ко мне. «Своего почтаря!» – с гордостью ответил я. «Почтаря? – как бы заинтересовавшись, спросил он. – Покажи!»
Ничего не подозревая, я слегка приподнял крышку. В то же мгновение Ронька сильно ударил по дну коробки и пустился наутек. Коробка выпала у меня из рук, а испуганная птица стремительно взвилась вверх. Я был потрясен. Ведь мой Снежок не только не вылетал за окно, но даже никогда не видел двора. Но самое ужасное это то, что он вылетел из коробки на улице. Дом наш большой шестиэтажный, а мы жили в четвертом этаже, так что я решил, что Снежок безвозвратно потерян. Я вернулся домой к осиротевшей голубке. Здесь меня поразило, что кто-то стучит в стекло. Еще не понимая, что это значит, я открыл форточку, и в комнату ворвался Снежок; громко хлопая крыльями, он слетел на пол и завертелся, радостно воркуя. С момента, как Снежок вылетел из коробки, прошло едва ли две минуты, а он не только сразу нашел свой двор, но даже и форточку! Наверное, ему помогло то, что окно было замазано мелом. Когда я пришел наконец в себя, я схватил белоснежную птицу и закружился с ней по комнате в какой-то пляске диких.
Я часто подумывал раньше: а что, если выпустить Снежка? Ведь почтовые голуби хорошо находят свой дом. Но я читал, что их надо предварительно тренировать, и никак не мог отважиться на это, боясь потерять любимую птицу. Теперь же я твердо решил с наступлением тепла заняться тренировкой своего почтаря.
Весной, в первый же теплый день, я, предварительно заперев голубку, открыл окно. Но Снежок не хотел вылетать. Я долго ждал и, потеряв терпение, взял птицу и выбросил в окно. Голубь, покружившись в шахте двора, вернулся домой. Первый опыт удался, и я стал повторять тренировки. Сначала я пускал его только в окно, затем стал выносить на улицу. Почтарь немедленно возвращался домой. Выпущенный, он высоко взмывал вверх и, сделав несколько кругов, нырял в наш двор. Постепенно я увеличивал расстояние. Особенно мне нравилось ждать возвращения Снежка. Я сажал его в коробку и просил брата отнести подальше от дома и выпустить. Сколько было радости, когда над двором появлялся белый голубь и летел прямо в открытое окно, на котором я ждал его с бьющимся сердцем!
Кончалось лето. Мой почтарь неизменно возвращался с самых дальних расстояний. Теперь уже я увозил его в Сестрорецк, Пушкин, Песочную и, выпустив, спешил домой. Вернувшись я заставал Снежка уже на месте. Все жильцы нашего дома восхищались красивой, сильной и умной птицей. Лишь один человек сгорал от досады и зависти. Это был Ронька. Вскоре его семья должна была переехать в Москву, и он усиленно готовился к отъезду – тренировался в стрельбе из рогатки.
В один погожий осенний день мы со Снежком отправились в Пушкин. Погуляв по парку, я открыл маленький чемоданчик, в котором возил голубя, и выпустил его. Набрав высоту и покружившись над подернутыми пурпуром и золотом деревьями парка, он лег на курс и, поблескивая под лучами уже холодного солнца ослепительно белыми крыльями, устремился к Ленинграду. Таким и запомнился он мне: белоснежный и быстрый, несущийся как стрела!
Я не сразу пошел на вокзал и еще долго бродил по парку. Чувствовалось, что скоро придет серая мозглая пора с дождями и сорвет с деревьев все их великолепие. Парк станет пустым и печальным. Кто знает, может быть, это последний теплый день сезона. И я как бы прощался с красотой осеннего золота и с таким прозрачным и далеким небом.
Дома меня ждало большое огорчение. Снежок не вернулся. Я ждал его на другой день, но прошла неделя, а его так и не было. И вдруг я получил письмо из Москвы от Роньки. Он писал, что перед отъездом убил Снежка из рогатки и отдал его кошке…
Долго я не мог привыкнуть к гибели Снежка. Вид белого голубя вызывал у меня такую острую тоску, что мне казалось, я никогда не привыкну к своей потере. Голубка Снежка продолжала жить одна в маленькой комнате, расстаться с ней для меня значило предать память моего друга.
Незаметно прошла зима, и вновь по-весеннему засветило солнце.
Я долго гулял, наслаждаясь первым жарким майским днем. Вернувшись домой, я, как обычно, пошел навестить голубку; она уже дремала на своем насесте. Теплый воздух струился из открытого окна, и казалось, что даже здесь, во дворе, пахнет весной.
И вдруг высоко в небе я заметил точку, блестевшую в лучах заходящего солнца. Она быстро росла, и вот над нашим двором закружилась серебристая птица. Секунда – и, сложив крылья, она устремилась к моему окну. Я не успел опомниться, как передо мной уже сидел Снежок и, тяжело переводя дыхание, подрагивал чуть приоткрытыми челюстями клюва. Схватив тазик с водой, я бросился к нему, и он долго, с жадностью пил, не отрываясь. Я смеялся и плакал. Ведь он отсутствовал более семи месяцев! Где он был столько времени? Как он нашел свой дом?
Лишь два года спустя одному моему школьному товарищу, гостившему на каникулах в Москве, удалось узнать некоторые подробности. Ранив птицу в крыло, Ронька увез ее в Москву и там продал какому-то любителю-голубеводу. Попав к новому хозяину, Снежок, очевидно, содержался под замком, так как голубеводы хорошо знают верность почтарей своему дому. По-видимому, продержав птицу взаперти всю зиму, новый хозяин весной наконец решился выпустить Снежка. Что случилось дальше – вы уже знаете.
С тех пор прошло сорок лет. Много у меня было и гонных и декоративных голубей, но никогда я не забуду могучей белоснежной птицы, нашедшей свой дом за 600 километров.
Пиня
У берегов Уругвая рыбачило советское судно. Когда трал подняли на палубу, в пульсирующей серебристой массе раздался громкий крик. Озадаченные рыбаки с тревогой смотрели на свой улов.
Оказалось, в сеть вместе с рыбой попал молодой пингвин.
Выбравшись из трала, черно-белое существо доверчиво смотрело на людей. Новый пассажир быстро завоевал всеобщую симпатию, благодаря своему добродушию и беззлобности. Возвратившись на родину, моряки подарили Пиню клубу юннатов.
Пиня в детском наряде.
Здесь он сменил свое скромное птенцовое оперение на наряд юного Магелланова пингвина. Но переодевание было не легким. 54 дня Пиня не ел, не пил и не купался! Он уныло лежал на песке в узком проходе между окном и ванной, безучастно глядя на все окружающее. Повинуясь мудрому инстинкту, пингвин экономил силы! Недаром перед линькой он съедал по два килограмма рыбы! накопленного жира должно было хватить почти на два месяца. Но линька кончилась, и раскатистое «о-о-о» возвестило, что Пиня хочет салаки.
В бассейне увалень Пиня преображается. То он несется как торпеда, то переворачивается на спину, так что из воды забавно торчат перепончатые лапы, и трет себя до скрипа ластами. После купания пингвин отряхивается, изгибает шею дугой, словно в поклоне, и в заключение чихает. Стоит только Пине поклониться, как мы ему оказываем: «Чихни, не стесняйся», – и он тотчас чихает. «Какая умная птица», – поражаются не подозревающие подвоха гости, а юннаты смеются.
Пиня взрослый.
Пингвин оказался способным учеником и даже научился подниматься по лестнице. А недавно Пиня стал киноактером. Его не смущал ни яркий свет, ни стрекот аппарата. Позировал он с большим достоинством, словно понимал важность происходящего. Он очень привязался к людям, а обитателей зооуголка сторонится.
