Текст книги "Чудесный мир"

Автор книги: Андрей Батуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Куконя

Из всех пернатых попугаи выделяются рядом ценных качеств для любителей птиц. Они очень красивы, хорошо привязываются к хозяину, умны, долговечны. Известны случаи, когда в семье жил как бы фамильный попугай, то есть приобретен он был бабушкой или дедушкой, а, доживал свой век уже у внуков. Таким долголетием славятся еще только вороны да крупные хищники, а большинство птиц живет в клетках от четырех до десяти лет.

Но, пожалуй, самое ценное качество попугаев – это их способность говорить и имитировать различные звуки, как например лай собаки, ржание лошади, скрип двери и тому подобное. Правда, научиться говорить могут и другие птицы – вороны, сороки, майны, скворцы, но попугаи в искусстве подражания бесспорно занимают первое место. Я знал попугая, который пел куплеты Мефистофеля. На такой «номер», конечно, способен только попугай.

Моя склонность к этим тропическим птицам постепенно сделала меня обладателем целой живой коллекции. Сейчас, когда я пишу эти строки, у меня живут 13 больших попугаев. Здесь и серые с красными хвостами жако, и зеленые с голубыми лбами амазоны, и белые и розовые какаду, у которых в минуты волнения на головах словно распускаются огромные диковинные цветы – это они поднимают свои хохлы. Но главная моя гордость – короткохвостый лори, Куконя. Вот о нем я и хочу вам рассказать подробно.

В зоопарках мы почти не встречаем лори, так как эти нежные птицы в природе питаются соком цветов, они медососы. У них имеется специальное приспособление – кисточка на конце языка для добывания сока. В отличие от попугаев гладкоязычных, лори называются щеткоязычными. Я знал, что щеткоязычных короткохвостых лори сохранить в неволе очень трудно, и когда мне предложили приобрести Куконю, решил только посмотреть его, но не брать.

В холодный декабрьский вечер я поехал на «смотрины». С первого взгляда на птицу я понял, что зря давал себе зарок, настолько это было красивое и веселое создание. Ярко-красный, с пурпурно-черной шапочкой на голове, штанишки синие, а крылья зеленые на сине-желтой подкладке. Только тропики могут создать такое богатство красок и оттенков. Попугай был очень смелый и, разгуливая по столу, «пугал» сидевших рядом на диване двух собачек той-терьеров, и те боязливо сторонились его большого красного клюва. Выяснилось, что и старый кот боится стремительного и дерзкого лори.

Хозяин уверял, что попугай хорошо говорит несколько слов, но уговаривать меня было излишним, я и так понял, что Куконя именно та птица, которой мне как раз не хватает. И вот мы уже едем с ним в такси. Он сидит в своем спальном домике, который обернут газетами и большой тряпкой. Попугаи очень боятся простуды.

Дома Куконя был водворен в просторную клетку, и я стал с нетерпением ждать, чтобы он что-нибудь сказал. Ведь я еще не слышал, как он говорит. Но мой новый питомец, по-видимому, не был расположен говорить и исполнял на жердочке какой-то своеобразный танец. Он высоко подпрыгивал так, что обе ноги отрывались от жердочки, и своими порывистыми движениями и скачками очень напоминал сороку. Я поставил ему корм – подсолнухи, овес и рисовую кашу. Попугай с аппетитом принялся есть кашу, а затем отдал дань и семечкам. Мандарин он ел с большим удовольствием и очень своеобразно: разгрызал кожицу и затем высасывал его так, что оставалась совсем пустая оболочка.

Попугаи обычно спят, сидя на жердочке. Мои кольчатые попугаи часто спали, прицепившись за прутья вольеры. Но многие лори спят распластавшись на полу клетки, и я на ночь поставил Куконе его спальный домик – небольшой посылочный ящик, на дне которого была постелена «простынка». Увидев свою «постель», Куконя подошел к ящичку, заглянул внутрь, постучал по ящику клювом, словно проверяя, все ли в порядке, и вдруг низким мужским голосом сказал: «Спать, спать, Куконечка, спать, хороший, маленький». Разумеется, я был покорен таким началом.

На другой день попугай, сидя на жердочке, громко зацокал, а затем стал говорить: «Куконя, Кукоша, Кукошенька, говори, говори, скажи что-нибудь. Леня, Ленечка, Леня, не кури, слышишь, что тебе говорят, понял, понял». Признаться, я был поражен. Говорить такие большие фразы могут научиться только жако и амазоны, да и то очень немногие. Первое время я стал записывать, что говорит мой талантливый лори. И чего только здесь не было: «Куконя, Куконечка, Кукошенька, хорошечка, славная тварь, хулиган, хулиганишка, что ты кричишь, ну что ты орешь, ну и вредный же ты, Кукошка, что ты хочешь, а? Кашки, кашки, ах, как вкусно, еще ложку, ха-ха-ха, ай-ай: ай, кто там? Тихо-тихо, чего-чего, что ты испугался, куда ты пошел, иди смотри телевизор» и так далее.

Но вскоре я понял, что составить словесный репертуар Кукони невозможно, так как он запоминал и повторял слова часто с одного раза. Он говорил то, что не мог слышать у меня, и, видимо, помнил со времен своих первых хозяев. Как-то я сел пить чай рядом с клеткой, но не угостил, как обычно, Куконю. Ему это не понравилось, и походив вдоль клетки, он остановился и требовательным тоном сказал: «Чего ты жрешь, давай Кукошке кашки, картошки». Я сделал вид, что не слышу, и продолжал спокойно пить чай. Надо было видеть, как возмутился попугай. Уставившись на меня через решетку клетки и порывисто кланяясь, он закричал с запальчивой интонацией: «Давай мне кашки, слышишь, что тебе говорят». Это было так неожиданно и так по-человечески, что я тут же дал ему кусочек хлеба с маслом, и успокоившийся Куконя вспорхнул на жердочку со своим бутербродом. Больше всего меня поразило то, что слова, сказанные попугаем, имели чисто человеческий оборот: «Давай мне кашки» – и были употреблены вполне к месту.

Обычно болтовня заменяет попугаям песню. Самое поразительное то, с какой точностью попугай не только произносит слова, но и воспроизводит человеческую интонацию! Так, однажды, когда я вернулся домой, мой Куконя сказал: «Ну расскажи мне, что ты сегодня делал, а?». Вопрос был задан настолько выразительно, что я поймал себя на том, что хотел ответить, а ведь он, конечно, ничего не спрашивал, а просто скопировал слышанную фразу. Мои попугаи не раз заставляли меня от души смеяться на неожиданную, удачно сказанную реплику. Так, однажды, потеряв терпение, я прикрикнул на гологлазого какаду, отчаянного крикуна, на что амазон важно заметил: «Спокойно, спокойно…» В другой раз один шахматист с увлечением рассказывал мне о своих турнирных успехах, и вот Куконя, внимательно слушавший рассказчика, неожиданно громко сказал: «Ну что ты врешь, ну что ты врешь, некрасиво, некрасиво…» Возможно, попугай попал не в бровь, а в глаз, во всяком случае получилось чрезвычайно комично. Попугая можно приучить говорить и к месту: например, уходя, говорить «до свиданья», а возвращаясь – «здравствуй», – и птица будет прощаться и здороваться, создавая иллюзию, что она понимает смысл слов.

С большинством птиц дружба устанавливается благодаря кормлению, а особенно при помощи лакомств. Но путь к сердцу попугая лежит через ласку. Попугаи очень любят, чтобы их ласкали, брали на руки, чесали им голову и шею, перебирали перья. Собак, кошек мы всегда гладим по шерсти, а попугаю нравится, когда ему ерошат перья в обратном направлении. Попугай может годами брать корм из рук, но если он не дает чесать себе голову – он остается чужим. Но стоит вам суметь его приласкать, и ваша дружба двинется вперед семимильными шагами.

Приобретя Куконю, я решил форсировать события и с первого дня пытался приласкать его. Ну и попадало же мне! Четыре дня мои попытки оставались тщетными, а руки так были искусаны, точно я с котами воевал. Но к исходу четвертого дня мне удалось почесать ему голову, и покоренный лаской попугай сразу присмирел и разнежился. Вскоре мы крепко подружились и Куконя не только охотно давал ласкать себя, брать на руки и прочее, но и сам, взлетев ко мне на плечо, перебирал мои волосы или тянулся ко рту и лизал своим языком-щеточкой, приговаривая: «Давай поцелуемся, давай поцелуемся…»

Мне часто приходилось слышать утверждение, что птицы ничего не понимают и вся их деятельность чисто рефлекторная, или, как любят говорить, – инстинктивная. Но это неверно. И у птиц есть свои друзья и недруги, свои радости и обиды. Я уже рассказал вам, как не щадя своих рук завоевывал расположение Кукони, а вот мой друг Галина Михайловна завоевала его сердце уже с первой встречи. У Кукони это была, так сказать, любовь с первого взгляда. Он сразу пошел к ней на руки и разрешил себе чесать голову, словно она долгое время уже была его хозяйкой. Встречая свою симпатию, Куконя всегда издавал пронзительный радостный крик и спешил к дверце клетки в ожидании, что его возьмут на руки. Словом, это была дружба – водой не разольешь. И вот однажды, когда Куконя гулял по комнате, Галина Михайловна, собираясь уходить, надела зимнее пальто и подошла попрощаться с Куконей. Увидев на рукавах меховую отделку, Куконя взлетел на руку и принялся выдирать мех. Разумеется, он был посажен в клетку. Ни я, ни Галина Михайловна не заметили, что попугай был страшно обижен столь бесцеремонным пресечением понравившегося ему занятия.

Куконя любит поболтать, сидя у меня на плече.

Прошло три недели, и Галина Михайловна вновь навестила нас с Куконей. «Здравствуй, Кукошенька», – сказала она, но обычного радостного приветствия не последовало. Куконя сидел насупившись, молча. Ничего не подозревая, Галина Михайловна открыла клетку. Попугай не спеша вышел, взлетел на плечо и вдруг стремительно кинулся к ней на голову и стал яростно клевать. Я немедленно водворил его в клетку, и мы недоуменно переглянулись. В чем дело? Почему он, всегда так радовавшийся ее приходу, на этот раз так яростно напал на нее? Может быть, не узнал, перепутал? Решили проверить. Галина Михайловна спряталась за шкаф, а я открыл дверцу. Куконя вышел, поднялся на верх клетки, быстро оглядел комнату и, не колеблясь, полетел за шкаф и с остервенением опять кинулся на Галину Михайловну. Я бросился на выручку, но Куконя так рассердился, что в суматохе досталось и мне. Только теперь мы вспомнили последнее прощание Галины Михайловны с Куконей, и нам стало ясно, что попугай не только прекрасно узнал ее, но он помнит тот вечер и не простил ее. Стремясь к восстановлению добрых отношений с Куконей, Галина Михайловна старалась задобрить птицу, принося ей различные лакомства. Куконя брал от нее бананы, мандарины, яблоки, но еще долго относился враждебно и только месяц спустя дружба была восстановлена.

Куконя очень любит, чтобы им занимались, играли с ним. Он охотно позволяет брать себя на руки и даже лежит на ладони вверх ногами. Играя, он свистит, рычит и шипит, как змея, но все это вполне доброжелательно. Не было случая, чтобы он рассердился или укусил. Стоит свернуть журнал трубочкой, и Куконя ныряет в него, как в тоннель, и там грозно рычит. По клеенчатой скатерти он катается, как на коньках.

Но, конечно, самое занимательное – это когда он начинает говорить. Обычно не так просто заставить говорить птицу, но Куконя всегда поддается на одну уловку. Лори нравится человеческое общество, и вот, если он упорно молчит, я обращаюсь к нему: «Не будешь говорить – ну, мы пошли», – и все присутствующие направляются к двери. И тогда хитрая птица немедленно начинает болтать. Интересно, что если хоть один человек из присутствующих останется, то Куконя продолжает упорствовать в своем молчании. Я знал немало говорящих птиц, но Куконя, безусловно, «рекордсмен» среди них. Как и все говорящие попугаи, Куконя любит иногда и покричать, но разве можно сердиться на птицу, которая целует вас, причесывает и говорит, больше ста слов…

Чика

Что попугаи могут говорить – общеизвестно. Но что говорят не только попугаи – для многих является полной неожиданностью. Среди пернатых, способных разговаривать, особенно выделяются майны. Родина их – южная Индия, Шри Ланка. Саранчевая майна гнездится у нас, в СССР, в бассейне Аму-Дарьи. За последние 40 лет эта птица сильно размножилась, и сейчас уже нередко ее можно встретить в окрестностях Душанбе, Самарканда. Молодые майны, взятые на воспитание человеком, могут научиться превосходно говорить, насвистывать песни, смеяться.

У меня живет малайская майна, по кличке Чика. Немного меньше нашей галки, в шелковисто черном оперении, с темно-фиолетовым и зеленым металлическим отливом. Большой оранжевый клюв, позади глаз ярко-желтые кожистые выросты, которыми она встряхивает, как серьгами.

Подвижная, веселая и предприимчивая, Чика способна болтать часами. Она говорит более двадцати слов, отлично имитирует человеческий смех и кашель, издает красивые свисты. Совершенно ручная, она охотно позволяет себя гладить: ласка доставляет ей удовольствие. Стоит мне погладить ее или спрыснуть из пульверизатора водой, и она сейчас же говорит свое имя.

Как и все наши майны, Чика очень любит купаться. И вот ежедневно я беру Чику на руку и несу в кухню. Здесь уже открыт кран, и Чика сразу летит к раковине. Спрыгнув на дно, она сперва ловит воду клювом, приседает, топорщит перья и, наконец решившись, ныряет под струю. Окатившись с головы до ног, она выскакивает на минуту, чтобы перебрать мокрые перышки, и опять летит под кран. Сделав 5–6 таких заходов и промокнув «до нитки», она взлетает на спинку стула, радостно кричит: «Чика, Чика-аня!» – и начинает заниматься своим туалетом.

Я пользуюсь случаем поиграть с ней. Приготовив несколько шариков из булки или какие-либо ягоды (Чика любит все употребляемые нами в пищу ягоды, включая и виноград), я кричу: «Чика, оп-ля!» – и бросаю ей корм. С поразительной ловкостью птица хватает на лету угощение. Если я подброшу ягоду слишком высоко, то Чика взлетает и ловит ее с искусством мухоловки. Со стороны это может показаться фокусом, в действительности же это – врожденная способность.

Майны являются как бы связующим звеном между скворцами и врановыми (вороны, сороки, грачи). Как и скворцы, они гнездятся в дуплах и скворечниках и откладывают голубые яйца, как и скворцы, во время пения топорщат перья, кланяются. Но моя Чика своими повадками гораздо больше напоминает сорок и ворон. Ведь она малайская майна. Она очень любопытна. Все ей надо посмотреть, потрогать, а если что блестящее, то и стащить. Она смело нападает на чужих людей и клюется весьма чувствительно. Не раз мне приходилось вступаться за своих друзей и утихомиривать дерзкую птицу.

У Чики есть редкое, исключительное качество: в любой обстановке она чувствует себя как дома. Обычно птицы поют, говорят только в привычной для себя среде, но стоит их перенести в новое место, и они сразу замолкают. А Чика способна болтать без умолку. Даже в такси. Ее не смущает ни быстрая езда, ни шум большого города.

На слете юннатов, в Ленинградской студии телевидения, в домах пионеров всегда Чика становится всеобщей любимицей и центром внимания, весело болтает и ничего не боится.

Чика – это моя гордость, но однажды она меня здорово подвела.

Как обычно, утром Чика принимала в кухне «ванну». Зазвонил телефон, и я ненадолго отлучился. Когда я вернулся, Чика весело прихорашивалась. Вскоре я унес ее к себе в комнату. Неожиданно меня позвала соседка. «Вы знаете, у нас появились крысы, – с испугом сказала она. – Я положила на полочке пакетик с маслом, и посмотрите, что они от него оставили!» Бумага была разодрана и изрядная часть масла исчезла. В первый момент я и сам почувствовал сильнейшее беспокойство. Крысы там, где живут птицы, – это ужасно! Они за одну ночь могут убить и перекалечить не один десяток птиц. Но рассматривая «изглоданное» масло, я вдруг все понял. Чувство тревоги сменилось ощущением неловкости и досады на Чику. Экий чертенок! Когда только она успела найти и так обработать масло! Теперь, во избежание расхищения чужого имущества, Чика без меня уже не гуляет.

Чика и на голове чувствует себя как дома.

Ни с одной говорящей птицей у меня не было столько курьезов, как с ней. Как-то, возвращаясь домой, сталкиваюсь в дверях с двумя незнакомыми людьми. Оказывается, они приходили посмотреть моих птиц. Охотно приглашаю их, но вижу, что они явно чем-то смущены и хотят уйти. «Мы лучше в другой раз зайдем, – ваша хозяйка, кажется, не в духе!» Теперь уже заинтригован я – какая хозяйка? У меня никакой хозяйки нет. Посетители выразительно переглянулись и как-то нехотя последовали за мной. Когда я после длительного отсутствия возвращаюсь домой, все мои питомцы встречают меня оглушительным приветствием. Так было и на этот раз. Но вот разноголосица смолкла. Увидев новых людей, Чика вскочила на жердочку и громко сказала: «Кто пришел?» Я заметил, что мои новые знакомые вздрогнули. Ведь майны говорят не раскрывая клюва и тем не менее настолько отчетливо и ясно, что при записи на ленту магнитофона сотрудники Ленинградского радио боялись, сумеют ли они отличить – где говорит Чика, где я! Гости явно не поняли, что это говорит птица, и стали с опаской оглядываться. Только когда я взял Чику на руки и она отчетливо сказала: «Алло, алло, кто здесь шумит?» – мои посетители просветлели, и от их принужденности и смущения не осталось следа. Оказывается, в мое отсутствие они постучали ко мне в комнату. «Кто пришел?» – раздалось из-за двери. «Разрешите посмотреть ваших птиц!» – «Идите к черту!» – последовало после некоторой паузы. Разумеется, бедняги поспешили ретироваться, даже не подозревая, что говорили с птицей.

В другой раз в поезде меня приняли за чревовещателя и даже стали объяснять друг другу, как это делается, пока я не показал им Чику. Смеялись все, но больше всех Чика, что вызывало новую цепную реакцию смеха.

После выступления в Ленинградской студии телевидения нам с Чикой пришлось долго ждать, пока подадут машину. В вестибюле телецентра в этот день можно было видеть интересных «артистов» – львенок по кличке Лайма улегся недалеко от вахтера, несколько поодаль верхом на собаке сидела маленькая обезьянка капуцин и жалобно поскуливала. Но всеобщее внимание было привлечено к небольшой клетке с Чикой. «Алло, алло, молодой человек, кто здесь шумит? Тетя Шура, как дела? Кто пришел? Чика маленькая, Таня, пошел к себе. Ха-ха-ха», – непрерывно неслось из обернутой бумагой клетки. Чика говорила то альтом, то дискантом, то басом. Голос звучал то повелительно, то укоризненно, то иронически, и толпа людей все увеличивалась. Всем хотелось посмотреть разноголосого пернатого оратора. Люди садились на корточки, заглядывали под газету. Удачные реплики Чики сопровождались дружными взрывами хохота. Почти час не расходилась толпа и, когда пришла машина, Чику провожали как настоящую артистку, а лев и обезьянка уехали, никем не замеченные. Неведомо для себя Чика стала знаменитостью, ее записывают на магнитофонную ленту для радио, ее снимает телевидение, ее фотографируют корреспонденты, и все лишь потому, что она так хорошо и охотно говорит.

Скворка

Гуляя с братом в саду, мы нашли слетка-скворчонка. Он был совсем еще маленький и, широко раскрывая желтый клюв, требовал, чтобы его накормили. Весь день с рассвета и до вечера мы только и делали, что совали своему скворке в рот то муху, то кусочек вареного мяса, творог и булку. Все это мгновенно проглатывалось, но только при одном условии: если пища чуть-чуть смочена водой. Иначе скворка как тряхнет длинным клювом, да и выплюнет сухой корм! Потом мы сообразили, что ведь родители, давая корм птенцам, смачивают его своей слюной. Значит, так привык кушать и наш скворец.

Скворчонок быстро рос, и кличку свою знал превосходно. Стоило только сказать: «Скворка», как в корзиночке, где он сидел, раздавалось нетерпеливое верещание. Снимешь покрывало с корзинки, а скворец уже вертится во все стороны, трясет крылышками, кричит и широко разевает рот.

Но вот Скворка стал летать. Сперва он не умел рулить коротким хвостом. Полетит и на что-нибудь обязательно наткнется. Но это продолжалось всего несколько дней, и вскоре слеток летал по всем правилам скворчиного летного искусства. Оставлять Скворку-пачкуна в своей комнате было нельзя, и его поселили в небольшой свободной комнатке без мебели. Здесь была укреплена жердочка, на которой он обычно спал, а на небольшом столике, покрытом клеенкой, стояла вместительная ванночка. Купаться Скворка очень любил. Хоть десять раз в день будет полоскаться в ванночке, лишь бы была налита свежая вода. Войдет в ванночку, окунется несколько раз, побьет по воде крылышками и хвостом и ну бежать из воды, а через секунду опять лезет в ванну. Вымоется и давай отряхиваться, чиститься и перебирать перышки. Таких «заходов» он делал по 5–6, а то и больше. Чтобы Скворка не отвык от нас и остался ручным и доверчивым, мы старались кормить его из рук. Только когда мы с братом должны были отлучиться надолго, Скворке ставилась кормушка с едой. Он ел буквально все: каши, булку, вареное мясо, яйцо, салат, морковь, наскобленную ножом; не отказывался и от нарезанного яблока, а мелкие виноградины глотал целиком. Хотя скворец – птица насекомоядная, но он охотно ел цельную овсянку, а коноплю даже считал за лакомство.

В комнате, где жил скворец, висел на длинном металлическом стержне колокольчик – звонок с черного хода. С некоторого времени рано по утрам звонок стал звонить. Пойдешь открывать – никого нет. Мы уже заподозрили, что это кто-то со злым умыслом безобразничает, но неожиданно все разъяснилось. Как-то утром опять неистово зазвонил колокольчик, и я, не обуваясь, побежал к двери, чтобы выяснить, кто озорничает. Вбегаю в комнату к Скворке и что же вижу? Наш выкормыш сидит на стержне от звонка и звонит вовсю! «Ах ты, бездельник! – возмутился я. – Так вот кто не дает нам с братом спать по утрам?» Пришлось подвязать язычок колокольчика.

Хотя мы и бранили Скворку за его выдумку, но надо отдать должное, что связь между звонком и нашим появлением он усвоил правильно. Скворка заметил, что стоит зазвонить колокольчику, как немедленно я или брат входим в комнату. И вот, когда рано просыпавшийся скворец хотел есть, он взлетал на стержень колокольчика и звонил до тех пор, пока не услышит наши шаги; тогда он летел встречать нас, а мы терялись в догадках о «таинственном звонаре». Последний раз я шел босиком, скворец, не слыша моих шагов, продолжал звонить и попался на месте преступления.

Доверчивость Скворка удивительна.

Известно, что скворцы прекрасно подражают голосам других птиц и воспроизводят различные слышанные ими звуки. Так, например, во время войны скворцы научились имитировать свист мин. Молодые скворцы могут научиться и говорить. Мне как-то пришлось слышать скворца, который произносил не один десяток слов. Наш Скворка отчетливо выговаривал «Скворка», «на, миленький, на», «лети скорей». Интересно, что он знал только эти слова в различных комбинациях и, прожив у нас годы, больше не прибавил ни одного слова к своему разговорному репертуару. Однако и этого запаса слов оказалось достаточно для трагикомического случая.

Как-то мы, живя на даче, позвали старушку помыть полы. Чтобы птица не боялась чужого человека, клетку поставили на шкаф и накрыли полотенцем. В разгар уборки из комнаты, где жил скворец, неожиданно выскочила старушка и заявила, что убирать отказывается. «У вас в квартире нечисто!» – заявила она и как-то вся съежилась.

Только после долгого и бестолкового препирательства выяснилось, что старушка слышала «голоса», и мы сразу все поняли. «Так это скворец у нас ручной говорит!» – пытались мы успокоить старушку, но она упорно порывалась уйти. С большим трудом удалось уговорить её войти вместе с нами в комнату. Я снял с клетки полотенце, но скворец, как назло, ничего не говорил. Тогда я высыпал из баночки себе на ладонь мучных червей. Увидев любимое лакомство, Скворка засуетился на жердочке и проговорил скороговоркой: «Скворка, на, лети, миленький!» Какая «гамма» различных чувств мгновенно отразилась на лице старушки! Здесь были и удивление, и страх, и отвращение. Эффект получился самый неожиданный.

– Экая нечисть! Да озолотите меня, чтобы я здесь стала убирать!

После этого происшествия мы не раз замечали, как суеверные бабки стороной обходят нашу дачу.