Текст книги "Солар 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

–За птичкой тоже присмотреть? – Глазами показал Дубовик.

–Ты мне фляжку отдай! – Рассмеялся я ему в лицо. – Спрятал, и думал я не замечу!

Дед вздохнул и из широких штанин достал припрятанную вещь.

–Да я так, думал тебе не важно, а мне же в хозяйстве все пригодиться...

–Отлей мне глотка два-три, остальное спрячь, тебе действительно важнее. – Доверчиво разрешил я эту проблему.

Дед сразу повеселел. Мальчишки поняв, что их судьба решилась окончательно, вылезли из за моей спину и пошли с Роськой к дереву деда, обалдело рассматривая Дуб, и все заснеженное пространство вокруг.

–И займись погодой, что-ли. А то гляжу на это безобразие пустынное вокруг и не вериться, что тут были самые прекрасные сады. – Вспомнил из Истории Митгарда я, и сказал деду.

–Мал еще меня учить, молоко на губах не обсохло, а указываешь что делать... -Прищурил он глаза, а потом рассмеялся в мое ошарашенное отповедью лицо. -Идти тебе странник надо, время все меньше и меньше у нас, скоро спадет защита Древ, и тогда, без нее плохо станет нам. В день равноденствия, когда мир повернет на другую сторону, придут в этот мир другие силы... И тогда...

–Знаю, дедушка, Книга мне рассказала. Да, все хотел спросить -А куда она делась то? Вот была, и вдруг пропала. Потерялась? Или еще куда делась?

–Это тебе знать, Идущий, где ты потерял ее, или куда засунул в своих странствиях. -Пожал плечами старик. Мы пообедали в его деревянном доме, и потом, поделив Живую воду, пошли вновь к порталу.

–Помни, не оборачиваться, не просить, не верить, вообще никому не верь, понял? И еще там у порога в Слави коврик лежит, встряхни его, сбей вековую пыль – бери его и по быстрому лети к Прави. Ну а там разберешься.

Вот я уже в третий раз стою у этих врат. За моей спиной мое прошлое впереди мое будущее, по сторонам мои мысли и дела. В голове – то что надо сделать, и планов, планов, как у Наполеона....

Я вошел в открывшийся портал и замер в переходе-шлюзе.

–Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом...

И мир перевернулся.

Глава 5.

Развалины. Этим одним словом можно было описать всю Луну. Я никогда не думал, что тут кто-то жил. Но вот они, развалина на развалине. Луна выглядела как источенный сыр входами и выходами, и у каждого были эти развалины. Сохранившихся зданий в принципе не было видно. А почему развалины? Так как еще можно описать кучи обточенных блоков из камня? Правильно, или стройка или развалины. Руины были страшны своими огромными размерами. Они тянулись почти все время моего пути.

Кто они, жившие тут? Как их звали, и куда делись они? У меня не было ответов на эти вопрос, да и дед мне на них не ответил, как всегда отмахнувшись рукой, что, мол, потом, потом... Сейчас важно запомнить путь, которым тебе надо пройти.

Как только я вышел из шлюза переходника, то тут же направился в сторону от Полярной звезды. Дед объяснил мне путь-дорогу. Приметы для запоминания, он, не надеясь на мою память накорябал ножом на куске коры от своего древа, и засунул ее мне в рюкзак. Туда же отправилась вода в бутыли, и еда, тщательно упакованная в промасленную бумагу, и укутанную в чистый кусок домотканого холста. Запасная одежда и обувь, в отдельном холщовом мешочке. Да и фляжку с Живой водой я не забыл, сунул в свободный бок. Дед еще насильно впихнул мне небольшой мешочек с монетами, как он сказал, на крайний случай. Интересными были дары асов. Лель насыпала мне полную сложенную горсть своих монеток, Хакр дал маленькую бутылочку со своей кровью, остальные одаривались рогом, куском войлока для отдыха скрученным в скатку, и небольшим котелком. Ему я был особо рад. Не раз потом он помогал мне в пути.

Теперь я стремился поскорее пройти самый сложный и длинный путь. Все время прямо – это обходить кучи битого кирпича, невидимых сверху полу заспанных ям. Самым страшным было наткнуться на торчащие повсюду штыри из кованного железа, уж для чего его использовали просто не понятно. Путь еще усложнялся отсутствием нормальных привалов, приходилось укладываться на ночевку прямо посередине развалин, и спать урывками. Еду, как и воду тут негде было взять, поэтому за все четыре дня я экономил ее как мог. А еще здесь где-то было царство ночи. Дед мне особо несколько раз повторил для лучшего запоминания– ни в коем случае не приближаться к непонятным развалинам, типа церквей и пагод. Приходилось и их обходить, едва они появлялись на самом крае моего зрения. Сам путь был довольно простым, все время от Полярной звезды, через развалины, к единственному сохранившемуся тут Бастиону, который также был развалинами, за одним единственным исключением – там сохранилась арка для перемещения, то бишь портал. Как войти в него дед мне несколько раз рисовал в белом снегу Антарктики, особо указывая на возможные подходы к самой стене Бастиона, и возможности вскарабкаться на нее с помощью штырей и веревок альпинистов. Он показал мне оборудование, помог разобраться с карабинами и заставил выучить несколько замысловатых узлов – на все случаи жизни. Приходилось и эти бухты теперь тащить с собой.

Иногда вдоль тропы тянулись пеньки деревьев, иногда торчали ветви кустарников, но в основном своем, были они– руины. Ни одного живого существа в округе, даже насекомых не было видно. Жуть адская. По ночам не было слышно ни одного шороха, ни гула или иного звука. Постепенно усталость накапливалась, ведь приходилось постоянно контролировать окружающее пространство. Я стал более равнодушен к своему внешнему облику. Ну подумаешь руки грязные, вытру их несколько раз в придорожном песке, а затем протру куском ткани что заменял мне рукошник. Особо страдать об отросшей бороде, и усах не приходилось, если мешали – просто отрезал ножом, была возможность – умывался и их мыл. Да я стал похож на запылившегося бродягу. Представляю какой тяжелый дух шел от меня. Но единственным чем я занимался перед сном – это ногами. Я их и смазывал в масле, что дала мне Лель, и обмакивал кровью Хакра все заусеницы и натоптыши, с мозолями для лучшего заживания. К утру все заживало и я вновь шел по пути к порталу. Ноги сами несли меня через этот хаос, приближая к единственному месту для перехода в мир Огня.

Отступление.

В тени других кистей винограда висела совсем не отличающаяся от остальных, подобная же кисть. Много ягод было на ее веточках, и все они блистали своим особым ароматом и цветом. И только несколько из них были действительно отличные от других. Одна из них была кроваво-красного цвета, с оттенком коричневого цвета. Другая была ярко-золотистого оттенка с вкраплениями белого. А третья небесно-голубая с прожилками белой пелены по всему видимому образу. Третья слева, седьмая сверху, четвертая внутри. И еще одно у нее было обозначение – у нее было имя. Его дал Ей сам Создатель, еще когда ласково вылепливал из мечты ягодку. Редкая мечта пришла его разум, и заполонила его. Мечта, в которую был погружен в тот момент. Гея. Так он назвал свое творение, и создав ее, вдохнул в ее пенаты свое дыхание. А потом прикрепил создание внутрь кисти, спрятав до времени. До какого он не задумывался, но был уверен – оно придет. Время, то самое, когда она понадобиться ему. И после этого он забыл о ней.

Долго висели кисти в хранилище создателя, но пришло время ужасное для них. Залезли в хранилище разные вредители, поели – надкусили они все кисти, до которых смогли достать. А дух их внедрился в оставшиеся виноградинки. Вник он в их сущность, пожрал все, что мог изнутри, испортил. И начали гнить виноградинки. Ржа поразила их. Болезни появились на их тонких оболочках. И многое изменилось в самих кистях. Создатель же, занятый не менее важными вещами, забыл о своем хранилище. Больше никто не заботиться о кистях винограда. И тогда ягоды начали сохнуть. И превратились в изюм. И только немногие смогли избегнуть этой участи. Всего несколько кистей смогло остаться нетронутыми. И кисть в которой была Гея тоже была испорчена, но не вся. Ягоду не смогла испортить ни ржа ни болезнь, все сильнее расцветала она, борясь с захватчиками, а потом пришли Бги, и она пала. Всеми забытая, брошенная и наполовину изъеденная.

Отступление.

Мы стояли и держали творения Хаоса у моста Калинового через реку Смородиновую. Мой доспех был залит кровью снаружи и орошен потом изнутри. Ни один из созданий Хаоса не прошел через мое место. Я стоял насмерть. Ноги были вбиты в землю по колена, песок застлал мне лицо, в пылу битвы уже не было сил смахнуть его с лица. Богатыри, что бились неподалёку от меня, уже пали друг за дружкой. От их тел в реку текли ручейки кроваво-красной крови, вороны, летающие по небу, пикировали на их развороченные пиками и мечами тела, и со злобным карканьем выдирали на лету куски мяса из тел. Иногда то один ворон, то другой, садился и вырывал острым клювом приоткрытые в смертной судороге глаза. Сколько их было? Тридцать и три. А дальше я видел убитых своих братьев и сестер. Они лежали вповалку тут и там, так, как смерть заставала их в битве с детьми Хаоса. Кровь, видневшаяся мне темными пятнами, была слегка припорошена от безумия битвы. Наш жизненный путь был окончен тут. Ибо только для этой битвы нас и растили, учили, лечили. Никто уже не поднимался в рост и не кричал боевой клич. Никто не прославлял Бгов, которые были нашей защитой испокон веков. Потому, что те оставили нас умирать на этом месте, у моста Калинового. Мы стали теми, кто умер просто так. Стал разменной монетой в играх Бгов. Мы были детьми Его, а стали пылью, травой. Наш дух, наше слово, станет забытым в веках, или нет?

Я поднял свой двуручник, оббитый серебряными полосами по гарде. Последний из призванных Асов. Хотя я не всех видел на пути Хаоса, может где еще они и выживут. Но их кровь трусов, не станет ли она кровью прародителя. Если это так, то лучше сразу лечь под мечами врагов.

Я стоял и ждал появления новой волны, но ее не было. Не было видно созданий Хаоса, идущих через мост. Смородиновая, ласково принявшая в свои объятья не одного Аса, по прежнему, несла свои волны в сторону моря. Вот только стали они более красного цвета от крови наваленных выше по течению тел убитых. Да и вспухла она от количества скинутых в ее рукав трупов.

–Умри, но ни пяди земли не отдай! – Кричали, умирая Асы.

–Умри, но сдержи поток Хаоса! – Ворчало само Небо, призывая нас на новый бой.

–Умри, но сдержи свои клятвы воя! – Просила стоном Земля.

И я умирал вновь и вновь в этой битве. Не один раз мне с трудом удавалось поднять меч защитника Земли, уставшие руки уже не слушались приказов мозга, пролитая мою кровь каплями разлеталась веером от резких движений-обманок для врага в битве. Мне было 33 года. И имя мне было Ас Гард.

А потом я увидел, как взлетают вверх в синеющее небо тела моих братьев и сестер. И там, под градом молний они становятся блестящими кусками Небесного Хрусталя. Меня не пугала участь присоединиться к ним, меня страшила неизвестность остаться одному. Но тут на меня упал один ворон, потом другой, и вот уже куча их со злобным карканьем терзают мою тушку. Я размахиваю двуручником и пытаюсь отбиться от летающих падальщиков. Отправляя в небытье их несколько раз за удар. Но они, казалось, не кончаются. Мне пришлось вытаскивать себя из земляного плена и идти к краю поляны у моста Калинового. Там я смог отбиться уже в конец от налетевших едоков, желающих моей живой плоти. С меня они успели содрать наплечники и развязать завязки спиной брони. Изорванный плащ тянулся полосами грязной ткани за мной, отваливая измазанными кусками перемешанной крови и землей. Моей кровью. Мой щит. Где он? И в то же мгновение увидел его, валяющийся в пыли, с обитым по краям и опаленным с налипшей окалиной расплавленного голубоватого металла. Его перья были разрублены, окантовка стянута, видать во время битвы, и только мягкий свет голубого небесного металла так же светился даже сквозь тусклый налет пыли, грязи и подтеков крови. Я быстро пересек площадку битвы, взял щит и поспешил к оставленному двуручнику из того же металла. Ни один из кусков добычи не стоил столько, чтобы бросать оружие идя за ним. Повесив привычно щит за плечами на порванный плащ, я прицепил в поножи меч за щитом и отправился разыскивать уцелевших.

Через полчаса поисков понял – их нет. Все тела были взяты для создания Небесного Хрусталя. Остались только валявшиеся тела созданий Хаоса. Живых я добивал, а мертвых пинком ноги отбрасывал в сторону чтобы пройти если бы ла возможность, а если нет– переступал и искал выживших. Пройдя вдоль и поперек поле битвы, я добил тех, кто выжил из созданий Хаоса, и свалил в реку на поругание рыбам их тела, отрубив головы каждому для скорбного кургана памяти, и тут я увидел ее. Ее труп лежал на самом краю поляны у Моста. Не приглядишься – так и пройдешь мимо. Та, что кинула в меня свой меч, и обрезала свои золотистые волосы, в едином порыве принесения в жертву Хаосу частицы себя для быстрой победы была мертва. Она валялась нелепым тюком материи с небольшим вкраплением доспехов на плечах и поблескивающим тусклым нагрудником изукрашенным предвечными рисунками-обращением к отцу их. Дочь Хаоса, нежить, враг всего живого, преданная и забытая, как и я. Ее белеющие ноги отсвечивали в лучах заходящего светила. Она славно билась в битве, убила двух моих сестер и одного брата, но и ее не миновала смертная участь. Я подошел поближе и толкнул ее тонкое тело в воды Смородиновой, и услышал кашлянье. Нагнувшись, поймал в воде ее тело и притянув ее к берегу, вытащил на него. Она лежала в полу забвении, отходя в мир иной, ведомая Смертью, уже отрезанная ножницами Решения. Я зарычал и сердито пнул ее в живот, и она, ойкнув, сжалась в клубочек, принимая боль. Застыла, в тщетном мгновении жалости от своего врага.

–Тварь, созданная на погибель. Ты еще жива? Сейчас я отрежу последнюю нить, связывающую тебя с миром Нави! -Зарычал я на эту, изрезанную в битве и израненную, хаоситку. – По-хорошему, тебя бы попытать денька три, но вижу ты уже отходишь! Жаль, что нет у меня на тебя времени!

И тут она открыла глаза, светящиеся голубоватым светом и прошептала:

–Убей!

Гром не грянул, мой Бг молчал, как и Отец Небес. И я ее помиловал.

Года пролетели незаметно.

Стали мы серьезней и взрослей.

И, навеки расставаясь с детством,

Со школою прощаемся своей.

Сколько слов написано хороших,

Спето песен, сложено стихов-

Все равно, не высказано что-то

Как прекрасен бал выпускников. Лирика. Бал выпускников.

Меня разбудила щекотка. Сотни и сотни мгновений светило сменялись надо моим растерзанным телом. От уничтоженного тела остался жалкий лоскут кожи. И память, вписанная в саму цепочку кислот. Мне не было ни холодно, ни жарко, меня не точила мысль, мне было уже все равно. Но кто-то смог пройтись по оставшимся канальцам нервного волокна, задеть оставшиеся дендриты и запитать их пробуждая всю оставшуюся нервную систему кожного покрова. Умерший и отсутствующий мозг уже не смог принять и обработать импульсы, что пришли по микротрубочкам в аксенах, и его функцию взяли на себя близлежащие скопления нервных волокон – разбитый на части полу умерший нерв. Проанализировав сигналы, он решил присоединить для полноты обработки информации, валявшиеся тут и там нейроны, дав им возможность образовывать своим ростом цепь, которая мгновенно стала расти под солнцем. И тут он столкнулся с самым важным противником – натрием хлоридом, которым было присыпано его тело в большинстве своем, и его грубые кристаллы рвали синапсы и оболочки нейрона. Обдумать эту диверсию ему не дало светило нависшее над его разложенным телом. Палящее и высушивающее, оно просто убивало в зародыше саму способность регенерировать. И нерву пришлось пойти на крайние меры, он переключился на другую ветку развития. Он стал использовать в своем росте кремний. Переключиться на кремниевую форму развития было единственным разумным решением. Алканы поменял на силаны, воду на серную кислоту, диоксид кремния он взял за основу вместо углерода и впаял в получившиеся шары способность накапливать и поднимать температуру под действием линзовых сфер. Чем выше поднималось Солнце в зените, тем быстрее становились проводящие микро канальцы в некоем подобии нервных волокон нейрона. А потом он придумал как сохранять тепло, как извлекать энергию из самой среды. И это стало неким прорывом в его росте. Окружающий мир замер от тревожного ожидания появления монстра. А он всего лишь первый раз вздохнул. И, вспомнив человеческую речь прошептал в окружающее пространство:

–Задай вопрос, пришедший...И я отвечу...

А люди подумали – это песок и кристаллы соли под порывами ветра шуршат. Но прошло мгновение по ощущениям его, а по людскому исчислению века и ответом ему была тишина.

Оракул, привнесенный в этот мир самим Создателем, застыл в ожидании... но его не услышали. Только туристы восхищались певучим звуком пересыпающихся песчинок соли в пустыни Салар де Уюни в Боливии.

Глава 6

Мир открылся предо мной как знакомая и сто раз прочитанная книга. Он красовался полу сожжеными деревьями, обуглившейся травой, разбитой тропой меж языками пламени, вырывавшимися из полуразложившихся развалин. Звеня гулким надоедливым звуком, как умеет только пламя огня, тихо шипел на незваных гостей и потрескивал уже сгоревшим кострищем пожаров. Тягучий и томный воздух был просто безобразно нагрет. Мне пришлось с непривычки закрыть лицо рукой от пахнувшего жара, как от прогретой и открытой широкой печи.

–Уф. – Выдохнул я холодный воздух из легких в жар и, сдавшись, прикрыл глаза от этого пылающего торжества и великолепия стихии огня.

Мир заинтересовался мной, и тонкие, робкие язычки пламени потянулись к скромной персоне, стоявшей у входа в этот огненный ад. Глядя на полыхающий мир, я невольно вспомнил последнюю нашу беседу с Дедом:

"-Плохо, конечно, что ты помог Кощею.

–У меня не было выбора.

–Выбор есть всегда. Даже в самых сложных и ужасных ситуациях есть выбор. Не даром же он пятьсот тысяч лет отмывал душу свою. Что он теперь может натворить с Живой водой, одному Хаосу известно.

–Да там той водицы.

–Важен не объем воды, важна твоя помощь. То, что ты недооценил его. Стоп. А ты знаешь кто такой Кощей?

–Муж Мораны, Царицы Смерти. Владыка Бессмертия.

–А ты не задумывался, почему он пятьсот тысяч лет отмывал душу свою от дел, тех, что натворил и не смог отмыть?

–Наверное, он просто не успел.

–То есть он умирал каждый день, каждый час и минуту, а все равно не отмылся? Что же он натворил такого, раз его душа так грязная ... Ты об этом не подумал? Отмыться до человеческой души...

–Нет.

–А он и не сможет, потому что он и не человек. И ни когда не станет им. Ибо кто сможет простить те дороги в его царстве, что были уложены зрачками его жертв, те горы черепов, отданные им на откуп Бгам Геи. Тот мир, что он проклял и залил даже не кровью, потому что кровь для него -это так, водица. Он залил мир мозгами жертв, и не думай, что он маньяк...

–А разве это не так?

–Сколько тех жертв у маньяка, сто, двести, а тут счёт на миллиарды идёт. Поэтому нет, он не маньяк, он Враг человечества. И если он воплотится в мир людской, и сможет творить свои бесчинства, то род человеческий прервется.

–Вот только не надо пугать меня. -Попросил я, отстраняясь от придвинувшегося ко мне деда.

–А я и не пугаю. Я констатируют факты, а они печальные.

–То есть, он выпьет живой воды и оживет?

–Нет, но его плоть станет подобно людской, а ты знаешь, как зло любить мимикрировать под добро.

–Прятаться...– Задумчиво ответил я старику.

–Именно, только он не станет прятаться, он просто станет подобен человеку во плоти. Почему? Да потому, что у него другая цель.

–Убить последнего человека?

–Нет, убить саму жизнь.

–Но... как можно ее убить?...

–В этом пласте вселенной не все так просто, как кажется..."

И в этот момент я вспомнил про наказ Деда, нагнулся к выходу в Мир Огня и увидел полузасыпанный пеплом коврик, лежащий у самого выхода из Перехода меж мирами. Он был весь в пыли. Взяв и оттряхнув его, я повертел в руках непонятную вещь.

–И что делать с тобой дальше? – Скорее себя, чем коврик спросил вслух.

Но он будто услышал мой вопрос, задрожал и ... повис в воздухе.

–Ковер– самолет! – С восторгом взирая на это сказочное чудо, прошептал невольно я.

Потом осмотрел сокровище, что досталось мне на халяву и понял: летать оно будет, с трудом, с натяжкой, но полетит. И не понятно стало, то ли размер виноват, то ли я такой громоздкий для этого "волшебства". Чувствую, надо просто проверить, сесть и полететь.

Заглянув зачем-то висевшему ковру под низ, я взгромоздился на сборник пыли. С трудом поставив ноги нормально на маленьком пространстве, скомандовал:

–А теперь по-быстренькому к следующему входу полетели.

И тут он рванул. Я даже испугался немного. Это было так неожиданно – такая дикая скорость. Летели мы часов шесть, но это по моим внутренним ощущениям. Если так подумать, шесть часов непрерывного неподвижного полета, это мука. Так и вышло. Тело затекло, ноги сводило не раз судорогой, волосы были в поту и сажи, что поднималась с горевшей округи, а мы, пролетая над этим кошмаром, впитывали пыль, золу, гарь и запах огромного кострища, что длился от края неба до края земли. Это все была Огненная река из сказаний старины далекой.

Спустились мы к земле на одной из больших полянок. Там чернело око портала. К нему и подлетело мое неожиданное "такси". Когда я слазил с коврика, то заметил, что он вроде бы увеличился в размере. И точно – по краю появился мудреный рисунок костра– огня– пламени в рамочках из знаков, рун и непонятных палочках– черточках.

Что это было? Как может коврик увеличиться? Возможно он растет от того насколько часто им пользуются? И что я думаю, возьму его с собой и проверю. Скатал пылесборник в скатку и приточил к верхней ручке рюкзака. Потом пошел к овалу портала.

Коснувшись рукой его тягучей изменяющейся поверхности, представил мысленно следующий мир:

–Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом.

И в тот же миг меня втянуло в порт– шлюз. Вздохнув прохладного воздуха, я попросил вслух отправить меня в следующий мир.

Кто сказал, что надо пройти "огонь, воду и медные трубы"? На самом деле миров больше тысячи шестисот, "сорока-сороков" как утверждают сказки. И утверждение "огонь-вода-медные трубы" всего лишь направление для движения, а вот как пройти этот путь поточнее– это решает сам Путник. Мне надо пройти девять, и выйти в десятом, в царство Кощеево, где и томиться в неволе Солар.

С одной стороны, Кощей, без своего царства, весьма посредственный правитель, а с другой, кто помешает ему устроить то, что он творить в свое царстве и в Нави? Вопросы без ответов. Да и время ограниченно, скоро спадет защита деревьев, и тогда.... Мир снова погрузиться во тьму.

Я оторвался от пустого лицезрения серой стены шлюза и, решительно, поднялся и подошел к стене– выходу в другой мир, подхватив и одев на плечи рюкзак. Как появилась минутка отдыха всегда снимал его – уж больно много мне в дорогу по надавал дед. Отказаться показалось неуместным, вот теперь мои плечи и расплачиваются за скромность.

Коснувшись рукой выхода, я толкнул его, и барьер пал. В тот же миг меня залило водой. Она ворвалась потоком, заняла все пространство шлюза, размазав меня под давлением по стене и выбив весь воздух с легких одним ударом под дых, и отхлынув обратно вытолкнула меня в мир. Без воздуха. Как там объяснял дед? Важно понять, что такое вода, воздух, пламя или мысль. Важно не чем ты дышишь, важно твое осознание, что ты живешь, а остальное приложиться. Мир сам исправит, если он конечно живой, не так как наша умирающая Гея-Митгард-Земля.

Водный мир, в котором я плыл сам создал вокруг меня воздушный кокон, заключив меня в прозрачную сферу, и явив своего стражника. Это был морской конек, с головой человека и телом животного. Одетые тускловатые доспехи прикрывали часть его брюшка и верх туловища. В руках, росших на месте плавников по бокам было копье из странного блестящего металла.

–Доброй ночи, путник. -Приветствовал меня этот странный страж.

–И тебе здравствовать, сторож Бога. Прости, что разбудил тебя. Я по незнанию.

–Работа у меня такая– Родину охранять. Кто ты таков? Куда путь держишь?

–Пропусти меня в следующий мир. А странствую я к царству Кощееву. Зовут меня Сергей, иду с Геи.

–Раз ты знаешь свой путь – то иди, но вначале заплати проходную пошлину.

Я достал из кармашка приготовленные несколько серебряных монет и протянул их стражу.

–А нет чего-нибудь... подеревяннее? -Смущаясь попросил он.

Я удивленно поднял брови и хмыкнув стянул с плеч рюкзак. Достав карандаш из бокового контейнера протянул его страже.

–Что это? -Спросил, осторожно взяв с моих рук карандаш, он.

–Это специальное устройство для рисования. Дерево, и внутри грифель. Им удобно рисовать. Вот только, я не знаю, но вроде мочить его не нельзя.

–Хорошо, не будем его мочить. -Покладисто сказал страж и накорябал когтем пальца на дереве несколько рун.

Я тщательно запоминал это искусство артефакторики, вдруг пригодиться. Карандаш же засветился мягким синеватым светом.

–Это ты на него чары наложил, чтобы он не мочился?

–Догадливый. – Рассмеялся страж. -Проходи. Твой вклад в мир воды сделан.

–А где следующий проход в другой мир? – Даже не тронувшись с места уточнил я.

Страж махнул рукой в сторону колыхающихся водорослей. И пробурчал что-то непонятное.

–Говоришь шесть дней идти? -Не отставал я от стража.

Он оторвался от любования подарком и махнув еще раз рукой в показанную ранее сторону внятно и членораздельно произнес:

–Шесть часов на Баклайе, три часа на черепахах, и час плыть прямо до поляны порталов. И ты на месте.

–Благодарю тебя, страж. -Так же важно и вежливо ответил ему я. И направился в указанную сторону. Осталось только узнать, что такое Баклай, и о каких черепахах шел разговор.

Отступление.

Мы были тут всегда, с того мгновения как пали. Дети Бгов. Самые любимые и ожидаемые. Нас любила мать, нас воспитал отец. Нас учила сыра Земля и наставляли три луны: сестры Фата, Лель и их брат Месяц. Мы пережили падение сестер на Гею, мы смогли прожить страшные годы холода и голода на Митгарде. Мы воевали со всем живым, что есть в этой части виноградины, забыв о доле иной, кроме воя. Мы проклинали и были прокляты, преданы, брошены и убиты на поле брани. А потом за нас решили все, и вознесли тела наши, и сделали из них Небесный Хрусталь. А все бессмертные души– заключили в поссмертии глубоко под покровом Геи, и оставили на страже прапрадеда нашего, Хаоса. И мы были верны. Тяжка доля стражей. Особенно если сторожить приходиться тех, кто кровь от крови, плоть от плоти твоей. Кто души твои дал тебе. Участвовал в твоем появлении в этой виноградине. Но души наши закалились в боях, и теперь мы требуем большего. Мы придем на Гею, и возьмём то, что принадлежало нам по праву рождения. Мы – воины Асы, рожденные свободными и умершие в бою. И имя нам -Легион.

Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану. Козьма Прутков.

Мне никогда не везло на барышень бальзаковского возраста. Вы скажете в нашем процветающем сексуально развращенном мире нет таких, ан нет. Их столько, что, если начать считать на пальцах одной руки по дворам, так и не хватит ни рук, ни ног для каждой улицы. А ведь есть еще и переулочки, проспекты и проезды. Сама как статуя, у которой нет причинного места, баба-бой. Лицо, будто лимона с самого раннего утра наелась, она была истинной дочерью богини с острова Лесбос. А в душе у нее мышь повесилась, хотя, о чем это я, там и мыши то, наверное, никогда не бывало, да и веревки с мылом днем с огнем не сыскать. Вот на таких барышень мне и не везло. А сейчас сидит передо мной на лавочке одна, и таким тонким намеком показывает, свою значимость и необходимость в появлении в моей жизни. Не понимает, бедняжка, что годики то ту-ту, уехали налево, и свое комсомольское тело она может засунуть на полочку к очкам с крупными диоптриями, и забыть слово секс. Береги дальше свою честь, курица с бюстом с картин Рубенса. Мне как-то наложить на твои формы два раза с высокой горы, и припечатать сверху всеми томами "Избранного" Ленина. Почему, ну почему ко мне не тянуться вот такие худые с торчащими формами смешливые мартышки? Чем им мой хаер не устраивает? Я ж его укладывал полтора часа красуясь как сын геолога, без олога и с буквой й. А потом еще марафет наводил на лице, сворованными у соседки-клуши ее косметикой. И вот – ни– че– го. Ну никак не получается впихнуть невпихуемое в мою жизнь. Нет в ней тонкой и звонкой девушки, чтобы радовала мой глаз и иногда не только верхний. Ну да, парень, таких много в мире. Да иногда смешливый и забавный, но, когда доходит до серьезных взаимоотношений – эти куклы исчезают из моей жизни, а появляются вот такие тутушки, с одной ту... Чем, ну чем можно привлечь этих идущих в последний бой матрон? Я ж худой как глиста, лицо самое обыкновенное, незапоминающееся. Глаза, волосы, все усредненное, русское. И вот, уже которая встревает в мою жизнь, разводя своей грудью после-пятого размера все беды и несчастья, что перманентно падают на меня с видимого и невидимого верха. Решил отдохнуть, называется. Сходил на концертик, напился пива, походя стырил два бумажника и один парик с упитого мерзавца, что оттягивал трусики всем идущим мимо него девушкам в джинсах с заниженной талией. Хотя, что это я, последней он нагло забашлял в лифчик пару тысченок деревянных, нагло облапив их своей жадной лапищей. Даже по взвизгам девушки было понятно – она скорее довольна, чем пристыжена. А мне опять не повезло. Ну ни одна из курочек не клюнула на такого разряженного меня. Может так же начать себя с ними нагло вести? Но, черт возьми, воспитание не позволяет. Хотя, чувствую, скоро я забуду и о нем, стану так же нагло раздевать глазами всех идущих мимо меня девушек и женщин, случайно пошлепывать в общественном транспорте красивых барышень, и заглядывать-утыкаться в, сложенные как на подносе, груди-дыньки. Эх, мааа...-ть. А еще эти события последнего времени. После больницы я стремился как можно скорее влиться обратно в жизнь вокруг и около меня. Подключенные связи, вспомненные старые и забытые друзья. Откупоренная банковская ячейка, все это было включено в мою жизнь, для самого "ее наилучшего развития и процветания". Я даже в бизнес вложился, подкупив несколько акций отечественного производителя. Прогорев, но не в ноль, решил расширить сферу охвата купленных акций, и сейчас даже не понимаю – правильно я это сделал или опять полез не туда куда надо. А потом пришел ВВП и сказал на Экономическом Форуме важные для страны слова. И пришлось срочно покупать зеленые и такие родные бумажки по дважды поднятой цене. И это хорошо, что успел. Некоторые, вон, стонут что не "шмогли-побоялись" и теперь палец сосут. Доллар жил, доллар жив, доллар будет жить. Ибо ни одно нормальное государство не смогло так дорого продать простую резанную бумагу по той цене, по которой ее сейчас продают во многих странах. Не брезгуя заработком, я взял на реализацию пару дел. И уже подсчитав полученный аванс приготовился лететь в жаркую страну, когда один из моих одноклашников пригласил меня на концерт. Не смог отказать, а теперь вот стою, и весь такой красивый, с хаером на башке, и приточенным к ремню спиз..ным скальпом мурла стою и облизываюсь на тоненькую телочку, в объятиях этого же самого мурла. А в ответку мне прилетает голодный взгляд тетки с бронелифчиком "за-пятым не занимать" размером.