Текст книги "Беовульф"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Дерево – может и нет. Но вот его хранитель… – завороженно сказал Эрзарих. – Посмотри правее… Да нет, не туда! В роще, под холмом!

Ремигий проследил направление, куда указывал лангобард, и шепнул в бороду такое словечко, что сам устыдился.

Ничего подобного нет, не было и быть не может!

Однако оно есть.

* * *

Разум подсказывал: Ирминсул, зачарованная ясеневая роща и уж тем более ее «хранитель» никогда не остались бы незамеченными обитателями долины Рейна.

Деревья очень высоки, сам Ирминсул – титан, размером с целую гору, с золотисто-зелеными листьями и стволом окружностью в сотню шагов! – должен быть заметен очень издалека. Его наверняка можно увидеть со склонов Арденн и тем более от поселения ругов!

Дерево немыслимо древнее, до реки совсем недалеко, следовательно много лет назад Ирминсул обязаны были разглядеть путешествующие по Рейну римляне – десятки кораблей ежедневно ходили от Аргентората вниз по реке до Бонны, Агрипповой Колонии и вплоть до Германского моря!

А уж любой подданный Империи, узревший эдакую диковину, непременно донес бы до сведения любознательных соотечественников, что на левом берегу Рейна воздвигается нерукотворное чудо света, по сравнению с которым пирамиды Гизы покажутся куличиками на песке, вылепленными несмышлеными детишками!

Объяснить тот несомненный факт, что ни римляне, ни явившиеся им на смену варвары «не замечали» Ирминсул, было невозможно – представьте, что человек, проходя мимо, случайно не заметил Александрию, Афины или Иерусалим!

Несколько дней тому сам епископ Ремигий, долго изучая взглядом простершиеся с севера на юг холмистые низины со склонов Арденн, не углядел ничего похожего на огромное светло-зеленое облако, нависавшее над поймой Великой реки!

Кстати, Хильдегунда и ее сородичи-руги, равно как и готы, жившие ближе к горам, про древо-великан не упоминали! Они его не видели.

Тут попомнишь о некоторых туманных намеках, разбросанных по трудам некоторых древних географов и исследователей – начиная от Птолемея и Платона и заканчивая Плинием.

Универсум якобы неоднороден, в трех Сферах Большого творения (можно назвать их как привычнее – Сферами Небес, Тверди и Подземным миром, или Асгардом, Мидгардом и Хелью, смысл от этого не меняется) можно встретить прорехи – если угодно, «грыжи», замкнутые «отростки» пространства, «малые сферы», связанные с обитаемой Вселенной единственным узким проходом.

Стоит вспомнить, что отдельные историки – возьмем Марка Теренция Варрона![28]28
  Марк Теренций Варрон (116-26 гг. до н. э.), один из крупнейших римских энциклопедистов, писателей и философов. Автор семидесяти четырех трактатов, среди которых «Жизнь римского народа», подробная история римской цивилизации.


[Закрыть] – полагали, что платоновская Атлантида находилась в такой вот «грыже», посему найти оставшиеся после затопления острова скалы невозможно, не зная, где находится проход в означенную «малую сферу». Ну а поскольку немногие выжившие атланты унесли эту тайну с собой в могилу…

Итак, одно объяснение, обладающее некоторой претензией на достоверность, найдено. Хорошо, пусть Ирминсул и окружающая его роща находятся в «малой сфере», которую не рассмотреть обычным взглядом. Но как в таком случае два ничего не подозревающих всадника проникли в тайную область, о которой знают лишь немногие избранные, наподобие человека, обронившего монетку-амулет с затертым профилем Галлы Плацидии и нацарапанными рунами? Почему не ощутили, как пересекли невидимый рубеж? И куда идти дальше? Если, конечно, отсюда позволят уйти…

Могут ведь и не позволить.

Ясень-великан, равно как и его потомки, проросшие из семян ежегодно разбрасываемых Ирминсулом, отчасти вписывались в привычную картину мира – деревья, пускай и ОЧЕНЬ большие, имеют право на существование. Никто же не возражает против китов, африканских элефантов или гиппотавров, тварей весьма крупнотелых, но более чем реальных?

Ствол Ирминсула понизу украшен тысячами золотых и серебряных вещиц, застывших в смоле или оставленных кем-то в трещинах коры? Тоже ничего удивительного – вспомним галльских друидов и дубы священных рощ, которым совсем недавно, еще два-три столетия назад, до Великого нашествия, клали требы драгоценными украшениями!

Однако германские племена редко поклоняются деревьям, их обычаи отличны от кельтских!

Наконец, status mundi, основа мира, осталась неизменной: небо и солнце наверху, твердь внизу, люди и лошади не ходят на головах, птицы не ползают, а черви не летают – обычный дрозд, приземлившийся поодаль на низкую травку и выхвативший клювом из крошечной каверны в земле розового дождевика, был тому прямым доказательством.

…Иные путешественники описывали незнаемые земли, руководствуясь не столько истиной, сколько желанием украсить сочинение нафантазированными красивостями и необычностями, приятными жаждущему новых впечатлений читателю.

Так рождались и рождаются псиглавцы, исхиаподы или метаципленарии, твари выдуманные, однако прочно поселившиеся на пергаментах, описывающих невероятные приключения многих поколений отважных землеходцев, побывавших на пространствах от Иберии до Индии и сказочного Китая с запада на восток и от Каледонии до Дарфура и земель царицы Савской с севера на юг.

Если однажды епископу Галлии и Бельгики придет в голову описать свое путешествие из Стэнэ к Рейну и переправить пергамент в Италию, серьезные географы Ремигия высмеют его не просто как человека с чрезмерно богатым воображением, а как беззастенчивого лжеца.

При всем своем богатстве, древности и разнообразии греко-римская мифология не породила существ, подобных тому, что неторопливо спускалось со склона холма к подножию Ирминсула. В сочетании с чудесным ясенем, необычным светом, пробивающимся сквозь его крону, и цветами папоротника зрелище абсолютно нереальное. Это даже не сказка и не сон, скорее видение иного мира…

Эрзарих в свою очередь точно обозначил живую тварь общим для всех племен германского языка словом «drago», обозначавшим крылатого монстра с четырьмя лапами, длинным хвостом, головой фантастической ящерицы и тускло-бронзовой чешуей.

Дракон, он и есть дракон, не ошибешься.

А как же святой Георгий, спросите вы? Разве не дракона поразил он своим копьем? Ничего подобного, прославленный византиец убил змия – сиречь демоническое чудовище, принявшее облик гигантской черной змеи, а вовсе не персонажа бесчисленных варварских саг, красочно повествующих о самых разнообразных драконах, в большинстве своем тварей недобрых, хитрых, самолюбивых и от природы коварных.

Летучий огнедышащий ящер всегда был достоянием варваров, причем не только германцев, но и кельтов – гибернийские монахи описывали их в своих трактатах, драконы фигурировали в героических сказаниях галлов и басков, а почти каждый великий герой Pax Teutonica[29]29
  Pax Teutonica (лат.) – «Германский мир», общее римское название варварского сообщества.


[Закрыть] рано или поздно обязан был столкнуться с драконом, дабы победить его или умереть в славной битве, стяжав великую славу и оставшись в памяти грядущих поколений.

Однако образ «дракона» трактовался варварами куда шире – недаром изображениями ящеров украшали носовые оконечья лодей, делали татуировки и амулеты, это существо было воплощением силы, стремительности и независимости.

Дракон не только и не столько громадный и необычный зверь, он прежде всего носитель древней, дочеловеческой мудрости, воплощенный в тело крылатого змея божественный или равный божествам дух, а кроме того, он как-то связан со всемогущей Судьбой – драконы не могут оказать на нее прямого влияния, но частенько способствуют исполнению велений Судьбы…

Вот, собственно, и все, что знал епископ Ремигий о драконах, ранее полагая, что более детальные и глубокие знания в этой области уж точно никогда не пригодятся – наивные варварские россказни относились к институции невозможных и безусловных небылиц.

Известно, что диавол способен омрачить рассудок христианина непотребными или обольщающими видениями, показать человеку то, чего не существует в действительности, чтобы помутить рассудок и толкнуть на путь греха, но…

Но создать, воплотить, сделать фантом вещественным Люцифер не в состоянии – Падший не может творить, этот дар отторгнут от него навеки, он лишь извращает и уродует уже сотворенное. А существо, вышедшее к гостям зачарованного леса, во-первых материально, во-вторых, от него не исходит ничего дурного или мерзостного, в-третьих, взгляд крупных золотистых глаз светится разумом, тогда как демоны ада неразумны, безвольны и лишь управляемы своим господином – Ремигий знал это твердо, поскольку ему не раз приходилось сталкиваться с одержимыми злыми духами людьми и экзорцировать бесов.

Дракон был совсем другим. Каким именно – понять невозможно, но другим. Он не был порождением изначального зла. «Серый ангел» в необычном воплощении? Очень может быть…

Так или иначе это существо выглядит совсем не устрашающе – да, внушительно, загадочно, невероятно, но не жутко. Он не пугает, скорее вызывает изумление и восхищение совершенными пропорциями, плавным движением и отсветом бессмертия, присущем лишь тем, кого сотворили прежде смертного Мира.

«Гигантом» змей вовсе не был: от морды до хвоста шагов тридцать, в холке – с крупного иберийского жеребца. Грудь очень широкая, куда шире, чем у африканского слона. Крылья сложены на спине, лапы толстенные, с могучими когтями и острой шипообразной шпорой.

Голова небольшая, чуть крупнее, чем у вола или тура, с тремя изогнутыми рогами – один направлен прямо вперед, два других – назад. Шкура, как уже упоминалось, в мелких чешуйках, напоминающих тусклые бронзовые монеты, впечатление усиливают зеленоватые подпалины на брюхе и складках возле толстых коленей.

Подходить близко ящер не стал. Улегся под сенью Ирминсула, обвился хвостом с зазубренным острием на кончике. Лошади епископа и Эрзариха заметно нервничали, но это был не страх перед нечистью, а обычное поведение животного, завидевшего крупного хищного зверя – точно так же они реагировали на медведей нынешним утром.

– Мое имя – Фафнир, – донесся до людей тихий голос. – Вы у меня в гостях, вас никто не тронет и не обидит. Не надо бояться.

– А кто боится? – буркнул Эрзарих и с усилием вогнал меч обратно в ножны. Одними губами шепнул епископу: – Не называй свое имя, нельзя…

– Знаю, – кивнул Ремигий.

Все до единой саги предостерегали: не следует открывать свое истинное имя воплощенному духу, иначе он сможет завладеть тобой. Однако есть разница между именем язычника и именем крестным, дарованным от Всевышнего.

– Я – Ремигий Ланский, епископ святой церкви Христовой! Кто ты на самом деле, ответь?

Лангобард едва за голову не схватился.

– Фафнир, – повторил дракон. – Хранитель. Тот, кто следит за исполнением клятв. Оберегаюший закон. Спящий на золоте. Зрящий в тумане. Покровитель тех, кто ходит во мгле. Тот, кого убьет стяжающий бесславную славу. Друг ванов. Охраняющий древо возрождения. Прозревающий будущее и помнящий былое.

«Только дракон может так выражаться, – чуть отрешенно подумал Ремигий. – Ну что ж, посмотрим, кто кого переболтает!»

Епископ спрыгнул с седла, бросил поводья Эрзариху и сказал:

– Оставайся здесь. Кажется, я знаю, о чем стоит побеседовать с этим… С Фафниром.

– Я с тобой!

– Хорошо. Только постарайся не вмешиваться.

– Ты годи, тебе предназначено говорить с духами. Я буду молчать.

– Вот и чудесно.

* * *

…Ремигий чувствовал себя уставшим как никогда в жизни. Складывалось впечатление, что уходяший день длился не меньше седмицы – возможно, крупица истины в этом и была, никто не знал, как течет время в «малой сфере» Фафнира.

Судя по усталости и слипающимся глазам, давно наступила ночь, если не следующее утро. Однако, когда зачарованный лес остался позади, сменившись куда более привычным ельником, солнце все еще оставалось на небе, пускай и изрядно склонилось к закату.

Как была пересечена граница между владениями Фафнира и привычным Срединным миром, вновь никто не заметил – вроде бы только что ехали в направлении, указанном драконом под сенью колоссальных ясеней и дубов, а вот сейчас в воздухе снова разлился запах хвои и влажного мха, стало заметно темнее, дорога превратилась в звериную тропу.

Давала себя знать пресыщенность впечатлениями – разговаривать не хотелось. Мысли Ремигия текли неровно, епископу еще предстояло осознать и обдумать, что именно он видел и каковы будут последствия этой неожиданной и чудесной встречи.

Была от разговора с Фафниром и практическая польза, что примиряло холодный логический рассудок римлянина с «невероятным» – дракон ясно указал цель дальнейшего путешествия и одарил несколькими странными советами в обычной иносказательной манере. Как понимать фразу «из моря выходит не зло, из моря выходит обида; зло лишь питает ее», Ремигий не представлял, тем более что она была произнесена Фафниром вне осмысленного контекста, хотя и касалась Даннмёрка.

Да, земля Даннмёрк. Каким ветром Северина занесло в этот отдаленный край, взять в толк было решительно невозможно – не на крыльях же? Припомнив подробные военные карты Германии, Бельгики и морского побережья, составленные для легионов Марка Аврелия, епископ пришел к выводу, что даже по прямой от Стэнэ до южных рубежей земель данов выходит полтысячи римских миль!

Однако по прямой летают только птицы (или драконы…), человек вынужден обходить естественные преграды, горы, болота, переправляться через реки! Загадка, одним словом.

Не поверить Фафниру было невозможно: ящер назвал Северина по имени, даже упомянул, что у мальчишки при себе «кинжал с рунами Асгарда» – помнил Ремигий этот кинжал. Но Даннмёрк? Почему тогда не Скифия или Палестина?

Объяснять Фафнир не стал – ответил просто, так, мол, сложилось. Не бойся за своего родича, он путешествует с добрыми людьми, я их знаю. Каждого.

Час от часу не легче. Оказывается, Северина опекают приятели дракона. Немыслимо! Всего двадцать дней назад жизнь казалась такой тихой, размеренной и предсказуемой – по меркам нынешнего смутного времени, конечно! – а теперь выясняется, что силы незримые внезапно пробудились, пришли в движение и вопреки обыкновению начинают влиять на бытие смертных.

Что произошло с миром? Каковы причины?

– Вселенная меняется, – ответил Фафнир. – Меняется куда стремительнее, чем люди могут представить. Вы краткоживущи, обделены способностью чувствовать истечение сил, тварное для вас выше и предпочтительнее бестелесного… Древние народы уходят, люди завоевывают Среднюю сферу, вытесняя своих предшественников, многие из которых не хотят и не могут сдаваться без боя. Волшебством человек не обделен, но лишь немногие избранные владеют ничтожными его крохами. Ваш род получил иной дар и покровителя, о котором никто из нас не смел даже мечтать… Вы особенные, не такие, как первосотворенные. Иное дело, как вы воспользуетесь своим даром. Хорошо зная людей, думаю, что многим он окажется не по силам.

– Почему же?

– Тяга к материальному пересилит. В этом опасность.

Эрзарих, как и было обещано, не встревал – то, о чем беседовали годи и воплощенный дух, было выше его варварского разумения. Одни хорошо: Фафнир указал дорогу, вверх по Рейну до устья, оттуда к восходу. Золотой бург стоит на побережье, ошибиться нельзя. Яснее ясного, не заплутаешь.

…К реке вышли в сумерках. Лес неожиданно расступился, открыв широкую ленту седой реки и темный противоположный берег. Далее простиралось обширное междуречье Рейна и Альбиса, бесконечные и сумрачные Тевтобургские пущи, где некогда сгинула армия Публия Квинтилия Вара, зловещий Мёрквуд, горы Богемии и истоки Данубиса.

Там, впереди, лежали неизведанные и гиблые земли, на которых не сумела закрепиться античная цивилизация – только лишь Клавдий Друз, приемный сын Октавиана Августа, совершил невероятное: в девятом году до Рождества этот талантливый полководец и возможный наследник колоссальной Империи переправился через Рейн во главе нескольких лучших легионов, с боями дошел до берегов Альбиса, где и погиб.

Лишь его сводному брату Тиберию удалось повторить это достижение и привести к недолгой покорности Риму варварские племена междуречья.

Вскоре по распоряжению Августа, отлично понимавшего, что удержать эти гигантские пространства будет невозможно никакими силами, Тиберий вывел легионы на западный берег Великой реки и восстановил границу Империи по Рейну. С тех пор в ответ на варварские набеги римляне ограничивались молниеносными карательными экспедициями на восток, не уходя от побережья дальше чем на полсотни миль.

Пять столетий в огромном плавильном тигле «дикой» Германии созревала сила, которая выплеснулась на Рим и подвела черту под тысячелетней историей великого государства. Что происходило за рекой сейчас, не знал никто. Может быть, и к лучшему.

– Дорога, – сразу отметил Эрзарих. – Каменная, ромеи строили. Ездят по ней много и часто, лошадиный помет свежий, на земле по краю отпечатки подков. Подковы с тремя шипами, как посмотрю. Такие делают остроготы, Амалунги. До большого бурга рукой подать, к темноте успеем. Видишь дымы над рекой?

– Бонна, – уверенно кивнул Ремигий. – Городом правит рикс саксов Эорих. Как говорила Хильдегунда, он держит торговлю по реке. Саксы торгуют, значит примут если не с распростертыми объятиями, то хотя бы без враждебности – незачем пугать людей, у которых есть серебро и золото.

– Конечно, проще отобрать, – рассмеялся лангобард. – Но только на дороге, в бурге нельзя, там любого человека охраняет закон и слово рикса.

– Вот когда закон станет охранять тебя везде, германцы перестанут быть варварами, – отозвался епископ.

– В лесу один закон: твой меч. Поспешим, темнеет…

Лошадки ступили на старинный «консульский» тракт, проложенный еще в эпоху раннего принципата, при Нероне и Клавдии. Некоторые плиты потрескались, на обочине слегка раскрошились, в стыках между прямоугольными камнями проросли хилые травинки, но Ремигий был уверен: via Germania[30]30
  «Германская дорога» (лат.). Начиная с 370 г. до н. э. и строительства древнейшей мощеной дороги via Latina римляне проложили несколько десятков тысяч километров магистралей в Европе, Азии и Африке. Остатки «Германской дороги» частично сохранились до XX века, на ее месте сейчас находится «рейнский» автобан, построенный во времена А.Гитлера.


[Закрыть] прослужит еще не одно столетие. Вскоре обнаружился гранитный столб, чуть покосившийся, но целехонький.

По камню было выбито: «BONNA IV. CONS. DEC. EM. DENT», что означало вполне доступное каждому уроженцу Италии: до Бонны осталось четыре римские мили, возведено при консуле Деции Эмилии Дентате. У основания столба неаккуратная варварская рука нацарапала сочетание рун, дарующих удачу в пути и символизирующих Вотана-странника.

Цивилизации соединились, иначе и не скажешь.

Ни встречных всадников, ни попутчиков – люди стараются добраться до бурга засветло, а вечером никто не рискнет отправиться в дорогу. Эрзарих не ошибался, власть рикса распространяется на окрестные земли, однако до постоянной стражи на торговых путях варвары пока не додумались, никаких разъездов и следящих за порядком дружинников.

Напали верги – обороняйся. Останешься жив, но лишишься имущества – жалуйся риксу, только тогда он отправит своих воинов на поиски татей. Ну а если отобьешься без ущерба, то все вопросы снимаются, свободный вооруженный человек сам себе хозяин и сам в ответе за собственные жизнь и добро. Абсолютная демократия, какая республиканскому Риму и не снилась!

– Удивлен, – проворчал в бороду Ремигий. – Надо же, город-то выглядит как и прежде…

Бонну никогда всерьез не штурмовали: отозванные в Италию легионы и римское гражданское население ушли отсюда, оставив «бург» в сохранности, а бережливые германцы ничего не разрушали без надобности, проявляя свое «варварство» только там, где не собирались оставаться надолго.

К чему разорять большой теплый дом или стену, которая оградит от нападения врага? Какой безумец сожжет крепкие пристани для лодей? Разрушить старую римскую мельницу? Да за такое руки отрубить мало!

Разумеется, Бонна не раз переходила из рук в руки, ею поочередно владели готы, вандалы, аланы и, наконец, саксы – племя, к которому иные варвары относились с тихой насмешкой. Торгаши, мол. Разве пристало воинам марать руки о ремесло, приличествующее лукавым грекам, продажным ромеям и каверзным галлам?

Истинный воин, потомок великих героев Скандзы, добывает серебро в кровавой сече, клинком разя супостата! Саксы зубоскальства не спускали, доказывая, что мечом владеют не хуже других, а священная ярость подвластна всякому народу, одновременно не забывая считать монеты и слитки серебра в виде длинных прутьев, которые так и назывались – «саксонский хворост».

Эорих дружил или был в союзе со всеми окрестными вождями, торговал с фризами и батавами, отправлял обозы к сикамбрам и бургундам, рейнская и морская рыба в бочках шла по Рейну в Гельвецию, ну а соль, обмениваемая у поморских фризов за железные плуги, оружие и добротные ткани, ценилась везде, солеварен к западу от Великой реки было немного.

Богатый рикс всегда привлекает внимание вождей победнее, но выковырять Эориха-сакса из укрепленной Бонны казалось делом немыслимым – скупердяйство и торгашество этого племени имело оборотную сторону: они могли себе позволить самое лучшее оружие, дружинные через один облачены в настоящие кольчуги (знающий кузнец с помощниками мог сделать за год от силы две-три такие брони!).

Кроме того, владетели Бонны и Колонии Агриппы спокон веку сражались в пешем строю, который после знакомства с римлянами и их тактикой был улучшен и реорганизован. Саксы быстро уяснили, что плотный строй щитников запросто удержит кавалерию неприятеля, а традиционно сражающиеся поодиночке лангобарды, алеманы или даже могучие готы разобьются о стену щитов, как водные брызги о скалы.

Долины Рейна Эориху было мало – душа чересчур благоразумного варвара желала большего. Много лет он вынашивал почти невыполнимый план: отгородиться от агрессивных сородичей не просто рекой, а морем. Так, чтобы жить спокойно, богатеть и умножать свой народ.

Приветив у себя кафолического книжника-бокарью, проповедника-грека, рикс узнал о строении мира и еще двадцать зим назад начал отправлять боевые дружины на остров, называемый Британией.

В семьях саксов, как и у иных варваров, рождалось много детей, больше половины выживали благодаря устроенной жизни, голода здесь не знали. Много детей – много воинов! Лишних можно отправить за море – посмотреть, как там, отыщутся ли подходящие земли?..

Отыскались. Британия была населена кельтами, свирепыми и жестокими, но слишком разобщенными. Младший брат Эориха с дружиной уже сумел захватить угодья на западном побережье острова, отстроил бург на месте разрушенного римского Камулодуна[31]31
  Камулодун – окрестности Колчестера и Ипсвича, Великобритания.


[Закрыть] и каждый год принимал пополнение, отправляемое в Британию риксом.

Впервые в истории варвары занялись тем, что в Риме именовалось созданием постоянных колоний.

– …Знаешь, что он задумал? – Изрядно пьяный, но вполне ясно мыслящий грек по имени Никодим понизил голос до шепота.

Ремигий с вниманием слушал.

– Эорих вовсе не дряхлый старик, ему сорок два года, рикс полон сил и планов. Уже этим летом он собирается строить большой флот в устье Рейна. По-настоящему большой, в несколько сотен лодий. Еще через год-другой он соберет свой народ, летом, – когда нет штормов и ветер благоприятствует! – погрузит на корабли и отправится завоевывать Британию! Представляешь, каково?

…Прежде этот дом принадлежал какому-то безвестному центуриону, теперь же его занимал отец Никодим из Адрианополя – советник рикса, человек ученый, но склонный к пьянству.

Рукоположение он получил в Никее, а вот какое чудо привело Никодима к саксам, клирик помнил слабо – каждодневное бражничание доброй памяти не способствует. В вере, однако, был крепок и истов как любой грек, придерживался Никейского символа, а встретить в прирейнском захолустье настоящего епископа и не мечтал. Свято хранил шесть книг, привезенных с собой из Фракии, – Евангелия, Ветхий Завет и четыре тома сочинений Августина, архиерея, державшего диоцезию Гиппонскую.

Эрзарих, развалившись на широкой лавке, громоподобно храпел – лангобард устал, испил крепкого саксонского пива, набил пузо вареной телятиной и горя теперь не ведал. Нет ничего лучше хорошего дома и гостеприимного хозяина, а дорога впереди дальняя…

– Завоевывать Британию, – повторил Ремигий. – История повторяется, а, брат Никодим? Идет по кругу. Некоторые варвары встают на римский путь, тебе не кажется?

– Кажется, – глубоко, как делают только очень пьяные люди, кивнул грек. – Спираль истории, ваше преподобие… Эорих уже почти христианин, на капище рядом с идолами крест поставил. Слушается меня, образованность ценит…

– Пил бы ты поменьше, святой брат, цены бы тебе не было. Всё, хватит разговоров, спать пора.

Никодим уныло посмотрел на очередной непочатый кувшин, вздохнул, потеребил пятерней пышную черную бородищу и последовал совету Ремигия буквально: уронил голову на столешницу, объяв ручищами помянутый кувшин вкупе с кружкой, и засопел, ровно младенчик.

– Какое время, такие и нравы, – весело фыркнул епископ. Встал, постелил на свободной лавке чистую попону, отыскал маленькую подушечку, набитую сеном. Прошептал после обязательной молитвы:

– Зри, Господи, на каких столпах возводится храм твой! На несокрушимых… Это надо же, из самой Византии сочинения Августина сюда припер, не поленился, не бросил, не потерял и не пропил…