Текст книги "Последнее пророчество"

Автор книги: Андрей Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Наверху его били – кулаками, рукоятями мечей, ногами в тяжелых сапогах.

Очнулся он, когда ярко светило солнце. Он был прислонен к борту, в весельную прорезь лился добрый свет, столь неподходящий для вонючего полутемного помещения, врывающийся снаружи морской ветер трепал Варросу волосы. Перед ним ровно двигалось весло, которым гребли трое соседей по скамье.

– Пить! – едва нашел он силы вытолкнуть просьбу из разбитых и опухших как шляпки лесных грибов губ.

Ответом ему последовали свист плети и острая боль в плече; соседи отодвинулись, чтобы ненароком не досталось и им, но не прекратили натужного движения весла. Бой большого барабана задавал медленный, непрерывный ритм.

Так дикий вольный охотник стал галерником на пиратском корабле.

Больше полугода гребцы не выдерживают – умирают от непомерных нагрузок и постоянных ударов плетьми. Варрос сидел за тяжелым веслом почти два года.

В первую же ночь после дня напряженной однообразной работы он хотел покончить с собой, но в последнее мгновение призрачный прекрасный город из сновидения встал во всех своих сказочных подробностях перед глазами. И Варрос решил бежать.

Он пытался сделать это семь раз, но его ловили и нещадно били, иногда ломая ребра, так что потом резкая боль пронзала тело при каждом взмахе весла, а тяжелый бой барабана не давал передохнуть ни секунды. Но после каждого избиения, прежде чем вновь усесться за весло, он еще несколько суток маялся привязанным к мачте на верхней палубе, под палящим солнцем, облепленный слепнями и прочей гнусью. И в полдень, когда терпеть сил уже нет, пираты специально выводили остальных гребцов, чтобы полюбовались, какие муки ждут провинившегося.

Дни для Варроса смешались в один, он перестал думать о чем-либо, кроме этого равномерного движения весла, грохота барабана, короткого отдыха в вонючем трюме, скудной корки хлеба и жидкой похлебки на ночь.

В трюме, после того памятного всем случая, когда двое не жалующихся на физические данные гребцов пытались изнасиловать новичка, к нему больше не подходили – боялись. С дружбой особо не навязывались, но Варрос к этому и не стремился. Гребцов выводили из трюма не каждый день, но случалось, что и выводили, когда дул попутный ветер, сушили весла, выпадала возможность чуть отдохнуть и перекинуться несколькими словами с ближайшими соседями. Сам того не желая Варрос выучил австазийский, немного лунгарзийский и орнейский языки. Хотя галерники были на корабле любых национальностей – и зантарийцы, и инвиргальцы, и беловолосые люди с далеких северных просторов, и смуглокожие чернявые южане, и даже один совсем чернокожий, словно обугленная головешка…

Судьба, то ли в насмешку, то ли в уважение к его будущей великой судьбе – кто мог знать об этом?! – удружила Варросу. Он попал на корабль к самому знаменитому, наглому и удачливому пирату всех морей – капитану Антишу, который славился не только среди австазийских пиратов, но и всех прочих, своей отчаянной решимостью и легендарной смелостью. Поговаривали, что в одном бою Антиш лично зарубил мечом тридцать три противника и что ему покровительствует сам повелитель морей за то, что Антиш ежегодно приносит ему в жертву самую красивую из плененных девушек.

Капитан Антиш был не только безгранично смел, но и умен, он понимал, что значительную часть его преимущества перед врагом составляет скорость его неуловимой галеры. А ее обеспечивали гребцы. И всегда в его трюме было больше рабов, чем мест на веслах. Он не жалел гребцов, выбрасывая за борт умерших от напряжения или продавая в Австазии тех, кто уже не был способен грести с полной отдачей. При необходимости – когда не было пленных – капитан не жалел денег на покупку новых рабов, чтобы посадить их за весла. Команда же тоже, к слову, часто менявшаяся, но пополняемая не рабами, а свободными австазийцами либо прочими авантюристами, которых бросает в поисках удачи по всему миру, была подобрана исключительно из бесстрашных негодяев, за головы которых в Зантарии, Лунгарзии и других государствах Соединства Стран Священной Реки были назначены немалые призы. Разумеется, за голову самого капитана Антиша была обещана фантастическая награда, к которой многие купцы от себя добавили бы солидный кошелек.

Время от времени, скорее чаще, чем реже, пиратская галера с нежным именем «Лорелла» вступала в бой со встречными кораблями – орнейскими, лунгарзийскими, элинорийскими… Как правило, это были купеческие суда и схватка продолжалась недолго, но иногда «Лорелла» нарывалась на военные зантарийские либо лунгарзийские корабли и тогда капитан Антиш – тот самый мрачный человек с плетью, к которому когда-то, целую вечность назад, подошел Варрос с просьбой взять на борт – решал: принимать бой или спасаться бегством.

В последнем случае барабан менял размеренный ритм на сумасшедшую дробь и гребцы выбивались из сил. После таких побегов более половины рабов приходилось выбрасывать на борт. Но, если шел бой, Варросу было еще невыносимее от доносившихся сверху звуков сражения – он должен быть там, круша врагов и подставляя грудь опасности, а не налегать на тяжелое весло.

Однажды, после того как битва отшумела, а пираты праздновали очередную победу, наливаясь пенящимся зантарийским вином, Варрос сказал надсмотрщику, что больше пользы принесет с мечом в руках, а не двигая веслом вместе с другими рабами. К тому времени почти все гребцы, что встретили Варроса в первую ночь на галере, погибли, и надсмотрщик, удивляясь выносливости и жизнеспособности молодого раба, всегда сажал его с краю в левом первом ряду, чтобы он своим примером заводил остальных.

Надсмотрщик посмотрел на Варроса, усмехнулся и пошел к капитану.

Капитан Антиш внешне не был могуч, но его сухощавая фигура состояла из одних мышц. Довольный только что одержанной победой и богатой добычей капитан снизошел до того, что приказал привести Варроса на палубу, расковать его и дать ему оружие.

– Если нанесешь мне хоть царапину, так и быть, возьму в команду! – пообещал капитан.

Варрос надел небольшой круглый австазийский щит на левую руку, взмахнул правой, проверяя как лежит в руке меч, насколько он тяжел и сбалансирован, и бросился в бой.

Он не привык сражаться на шаткой палубе, но если б дело происходило в родных горах, то и тогда скорее всего поединок закончился бы с тем же исходом. Варрос был силен и бесстрашен, тело соскучилось по битве. Но он встретился с настоящим мастером боя.

Капитан играючи, с легкой усмешкой под тонкими щегольскими усиками, отражал сумасшедшие выпады Варроса или просто уворачивался от них, не нападая сам. Варросом от бессилия овладела ярость, глаза застлала кровавая пелена – он стремился уже не просто ранить, как договаривались, а убить ненавистного австазийца. Но тот, видимо, прошел великолепную школу – движения капитана пиратов были стремительны и уверены.

Наконец, Антишу это все надоело, он парировал очередной могучий выпад Варроса и на противоходе выбил клинок из рук потомка Леопарда. Приставил меч к его горлу.

– Иди на весла, гнусный раб, – с непередаваемым презрением процедил пират. – Благородный бой не для тебя.

В эту ночь Варрос хотел покончить с собой во второй раз. Он передумал, но поклялся себе, что сбежит, научится бою на мечах, познает все премудрости этой науки – поскольку одного желания победить оказывалось достаточным в сражениях с такими же, как он, дикарями и простыми солдатами, но мало против настоящего мастера – и убьет капитана пиратов. Он убьет проклятого австазийца. Ради этого стоило жить.

Но Варрос больше не желал рисковать понапрасну и стал тщательно продумывать побег, чтобы подготовить все загодя и избежать любых случайностей.

Своего часа он дождался раньше, чем предполагал.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Король Варрос под охраной воинов в красных плащах отправился во дворец. Он прошел в свои личные покои, где слуги давно приготовили пиршественный наряд. Варрос с некоторым сожалением снял золоченые парадные доспехи и облачился в королевские парчовые одеяния. Золотой меч в ножнах, усыпанных изумрудами и рубинами, складывающимися в сложный, чрезвычайно красивый узор, завершил наряд.

Варрос в нетерпении вышагивал по комнате из угла в угол, то и дело бросая взгляды на дверь.

Наконец, вошел Астрил Гош, лицо старого вельможи ничего не выражало, словно ничего особенного и не произошло. Варрос вопросительно взглянул на него. Хранитель мудрости подождал, пока слуги покинут помещение и двери плотно закроются за ними.

– Силамар вернулся?

– Нет, но, как только он появится, его сразу проведут к вам, – поклонился сановник. – Гости ждут вас, мой повелитель. Скоро вы узнаете, кто замышлял против вас в этот раз. Но послушайте моего совета.

– Какого совета? – нахмурил брови король. – Те, кто хотел отравить меня и моих гостей не заслуживают ни малейшего снисхождения…

– Я не об этом говорю, ваше величество, – снова поклонился Астрил Гош. – Разумеется, зло должно быть примерно наказано, чтобы другим впредь не повадно было покушаться на древний трон Лунгарзии, который сейчас занимает наиболее достойный из всех королей. Напротив, я как раз хочу, чтобы все заговорщики были выявлены, поэтому и осмеливаюсь дать совет. Забудьте о покушении, ваше величество, это уже дело доблестного Кранимара и его воинов – они не пропустят ни единого человека, кто не пригубит вина после вашего тоста в честь великого Зирива-ваната. Ведите себя просто, словно думаете о том, как бы повкуснее поесть и попить. А то сейчас по вашему грозному виду сразу всем ясно, что вы словно готовитесь к бою. Это отпугнет заговорщиков раньше времени, они смогут понять, что их злокозненный замысел раскрыт и вино успели заменить на доброкачественное. Тогда мы не узнаем имен преступников, и они будут плести свои зловредные сети и следующий их удар может оказаться роковым. Сейчас вы напоминаете разъяренного тигра, вышедшего на охотничью тропу в поисках добычи.

– Ты прав, старый мой Астрил Гош, – согласился король, оправляя на себе прекрасные одежды. – Я хочу узнать имена преступников, а посему буду вести себя как ни в чем не бывало. Боги милосердны, ждать осталось совсем недолго. Идем же скорее к нашим гостям!

Фанфары возвестили о том, что король древней Лунгарзии прибыл в пиршественный зал, чтобы отпраздновать со знатнейшими и благороднейшими людьми страны, а также послами дружественных держав праздник великого Зирива-ваната.

Гости стоя приветствовали короля восторженными криками:

– Славься король Лунгарзии, Варрос, мудрейший и справедливейший из всех королей!

– Хвала Зирива-ванату и Сугнуне, что послали Лунгарзии такого бесстрашного и мужественного короля!

– Да пребудет во веки веков король Варрос в добром здравии, а королевство его пусть процветает и богатеет!

Но не все восхищенно смотрели на рослого и красивого мужчину в золотых парчовых одеждах и королевским мечом в роскошных ножнах, не все восторженно приветствовали его, некоторые цедили хмуро сквозь зубы, так что сами расслышать почти не могли:

– Да будь ты проклят, кровавый тиран! Смерть короля Мерналдита жаждет отмщения ненавистному убийце!

– Позор для древней Лунгарзии, что дикарь восседает на ее троне!

– Смердячий узурпатор с грязных языческих островов!

Варросу было совершенно наплевать, как на лживые льстивые речи, так и на искренне ненавидящие взгляды врагов. Большинство недругов способны были лишь бросать яростные взгляды, да бессильно цедить сквозь зубы проклятия, в честный бой – меч против меча, сила против силы, они вступать не отваживались и потому служили лунгарзийскому королю верой и правдой. Самое смешное, что им король доверял порой даже больше, чем тем, кто восторженно расточал ему похвалы и здравицы. И почему-то Варрос был уверен, что отравителем окажется совсем не тот, кто отводит хмурый взор, а тот, кто восхищенно приветствует его с благостной улыбкой.

Варрос сел на точное, только несколько меньшее по размерам, подобие трона легендарного короля Задалара, стоявшее во главе огромного стола. Вернее, к главному столу, у которого были приготовлены места королю, его сановникам и ближайшим друзьям, а также послам самых могущественных держав, были приставлены семь длиннейших столов, по обе стороны которых и рассадили дорогих гостей.

По правую руку от короля сидел Хранитель мудрости королевства Астрил Гош. Кресло по левую руку было оставлено для Силамара, а следующее занимал посол орнеев Холамтан, которому Варрос был многим обязан и очень любил старика, за живой ум и многие знания прощая ему маленькие слабости, такие как излишнее пристрастие к вину и слабому полу.

Собравшиеся на пир гости по приглашающему знаку короля сели в кресла, многочисленные рабы проворно наполнили всем кубки прекрасным янтарным вином, один запах которого мог вскружить голову. Все смотрели на короля Лунгарзии.

Наступило решающее мгновение. Варрос поднял свой кубок, и все последовали его примеру.

– Я поднимаю этот золотой кубок с прекрасным вином, – громким, полным непередаваемого достоинства голосом произнес король, – за древнего покровителя Лунгарзии – великого Зирива-ваната, единоутробного младшего брата могущественного Марлин-ваната, которого в Лунгарзии чтили с незапамятных времен и почитать будут всегда. Да не оставит Зирива-ванат без своего великодушного покровительства прекрасную Лунгарзию и дружественные ей страны, да будет славиться имя Зирива-ваната в веках! В честь него я опорожню сейчас этот кубок до дна, и тот, кто из моих дорогих гостей думает так же, как я, пусть последует моему примеру!

Почти все гости не впервые оказались за королевским столом и уже привыкли к лаконизму его тостов. Все в один голос вторили: «Да будет славиться имя Зирива-ваната в веках!»– и приложились к серебряным кубкам из древнего сервиза лунгарзийских королей. Не все, подобно могучему потомку Леопарда, смогли одним залпом осушить столь приличную порцию холодного терпкого вина, но отпить хотя бы до половины каждый посчитал своим долгом.

Кубки звякнули о дерево столов, гости потянулись к огромным серебряным блюдам с искусными яствами, над которыми с самого восхода солнца трудилась целая армию опытнейших королевских поваров.

Варрос поставил королевский кубок на стол, но даже не посмотрел на золотую тарелку, наполненную изысканнейшими закусками, заботливо уложенными рабами.

Семь человек дружно встали в разных концах огромного пиршественного зала.

– Да будь ты проклят, мерзкий узурпатор, убийца короля Мерналдита, в чьих жилах текла благородная кровь древних владык Лунгарзии! – с пафосом воскликнул старик с длинной седой бородой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ (РЕТРОСПЕКТИВНАЯ)

Капитан Антиш щедро прикармливал на побережьях Зантарии и Лунгарзии множество нищих бродяг, зато располагал необходимыми для его дерзких операций сведениями. Вот и в этот раз он знал, когда из зантарийского северного порта выйдет караван из трех купеческих судов, груженых драгоценными шелками и пряностями, и собирался их перехватить у берегов Лунгарзии.

Что такое три торговых судна для быстроходной галеры с четырьмя дюжинами хорошо вооруженных и обученных отчаянных морских дьяволов на борту? Пустяк. Ничто не предвещало беды.

Но купцам многих стран и капитану Антишу уже было тесно вместе на бескрайних просторах средних морей. На охотника поставили капкан.

Когда «Лорелла», всю ночь мчавшая на веслах к Лунгарзии, вынырнула из предрассветной темноты, три купеческих судна, едва завидев знакомый силуэт, резко развернулись по курсу, пытаясь уйти к безопасным берегам. Их безнадежный маневр лишь вызвал грустно-ироническую усмешку на красивом узком лице капитана Антиша. Бешено застучал барабан, выжимая последние силы из утомленных гребцов.

«Лорелла» стремительно приближалась к жертвам, отрезая им путь.

Но во мгновение ока роли поменялись. Перед австазийским пиратом оказались не купеческие суда, доверху груженные желанной добычей, а боевые зантарийские корабли, вместо шелков и пряностей переполненные солдатами. Когда Антиш сообразил, что его предали, что он угодил в смертельную ловушку, из-за горизонта появились еще три галеры, закрывая ему все возможности для бегства.

«Лорелла» была мгновенно зажата меж корпусов двух псевдокупцов – с ужасным треском, заполнившим гребцам все звуки мира, треснули вовремя не убранные внутрь весла.

Капитан Антиш был не из тех, кто мог, сложив руки, ждать, пока его потащат на виселицу. Он обратился к своим воякам с речью:

– Пришел, братья, последний час, покажем этим зантарийцам, на что мы способны, и, может быть, удача улыбнется нам вновь. Отступления нет, пощады не будет.

Помолчал и добавил:

– Освободите гребцов, выпустите запасных из трюма, дайте им оружие. Объясните, что противник не пощадит и их тоже. Пусть подороже продадут свои жизни, если смогут. Если двое из них убьют одного врага – нам будет радость в царстве мертвых. А если уж вдруг отобьемся – освободим, все боги им в помощь. К бою! И да помогут нам Егиллох и Катамара!

Гребцы на «Лорелле» сидели по четверо на весле, скованные железными поясами с соединяющей цепью по двое. Через каждую двойку рабов пропускалась общая, рыжая от ржавчины, толстая, как питон, цепь. С Варросом сегодня в двойке был прикован новый галерник – на ночной переход все слабые гребцы были отбракованы и посажены свежие, из резерва. Варрос поначалу не обратил внимания на тощего черноволосого лунгарзийца, с которым его сковала прочная цепь. Хотя он уже немного знал лунгарзийский, разговаривать с новичком было не о чем, да и во время ночного рейда, когда глухо-натужно ухает барабан и в любой момент на спину за нерадивость может опуститься витая плеть, особо не поговоришь.

Когда два вражеских корабля зажали с двух сторон «Лореллу», треснувшее весло резко ударило неопытного лунгарзийца по лицу, и тот сидел, сжавшись, закрыв рот руками, по которым стекала кровавая слюна, время от времени он выплевывал выбитые зубы. Варроса все это не касалось, но он не расслаблялся ни на мгновение, готовый в любой момент воспользоваться одним-единственным шансом для побега, если великий Зирива-ванат предоставит его.

К надсмотрщику подбежал один из пиратов и что-то быстро зашептал ему на ухо. Надсмотрщик удивленно посмотрел на товарища, пожал плечами, но кивнул в знак согласия – приказы капитана не обсуждаются. Еще двое пиратов принесли огромную охапку старых мечей и сложили у барабана. Один побежал отпирать люки в помещение, где томились запасные гребцы, двое стали освобождать уставших галерников от толстой цепи.

– Вы! – прокричал надсмотрщик, перекрывая голосом усиливающийся шум сражения. – Вы можете стать свободными австазийцами – так сказал капитан Антиш. Если наш корабль возьмут зантарийцы, все, и мы и вы без разбора, будем болтаться на реях, пощады не будет ни для кого. И капитан Антиш милостиво предоставил вам шанс умереть не как рабам, а как воинам. Разбирайте оружие и ступайте наверх, на корму.

Гребцы молчали, не зная, как воспринимать сказанное. Каждый из них был готов к смерти, но не к сражению.

– Пояса с них тоже снимать? – спросил один из тех пиратов, что освобождал общую цепь.

– Некогда, – махнул рукой надсмотрщик. – Будут защищать друг другу спины… Вы! – вновь обратился он к гребцам. – Тот, кто будет прятаться за другими, будет убит лично мной, обещаю! Вперед, мерзавцы, ваши жизни в ваших руках!

Он посторонился, пропуская гребцов на верхнюю палубу, где вовсю шло ожесточенное сражение.

Варрос с зазубренным мечом в руках, который выхватил не глядя из общей кучи, практически волоча за собой лунгарзийца, поднялся по лестнице наверх, где шла яростная схватка.

От края борта на него тут же прыгнул зантариец в сверкающих доспехах, взмахнув тяжелым топором.

Изменение в жизни с бесправного гребца на участвующего в битве воина не может произойти мгновенно. Если бы не полустертые в памяти, но вбитые в кровь тренировки Тарлака, это была бы последняя секунда в жизни Варроса. Он каким-то звериным чутьем успел отстраниться, толкнув в бок скованного с ним лунгарзийца, и топор напавшего бойца просвистел буквально в дюйме от обнаженного, блестящего от пота плеча потомка Леопарда.

Варрос моментально вонзил зазубренный меч в грудь противника, прорубив яростным ударом оказавшиеся не столь уж и Прочными доспехи. Попробовал выдернуть свой меч, но мертвый зантариец в падении вырвал оружие из рук противника. Варрос плюнул, быстро наклонился и схватил топор поверженного врага. Резко повернулся – еще двое зантарийцев бросились к нему, но удар приняли вышедшие вслед за Варросом галерники.

Варрос отступил, прижавшись спиной к стене надпалубной постройки. Рядом тяжело дышал лунгарзиец, он, кажется, так до сих пор и не понял, что происходит.

Звуки битвы – хэки и боевые кличи, проклятия, предсмертные крики и стоны боли, звон сталкивающихся мечей и треск ломающегося дерева – возрождали в сердце Варроса давно забытые чувства, кровь манила своими запахами. Но тут он вдруг ошеломленно понял, что это не его битва, что он не хочет ни убивать, ни погибать. У него есть клятва, которую он обязан выполнить. Он осмотрелся – капитана Антиша нигде было не видно.

Кто-то из галерников, притаившись у выхода с лестницы, дождался, пока появится ненавистный надсмотрщик с плетью в левой руке и мечом в правой. Ржавый клинок с криком: «На, жирная свинья, получай!»– вонзился в обнаженное брюхо, поросшее густым неприятным волосом. Варрос брезгливо отвернулся, чтобы не видеть, как надсмотрщик повалился на дощатую палубу, толстыми окровавленными пальцами заправляя вываливающиеся кишки обратно и тонко, по-женски, визжа. Скованный цепью с всадившим клинком рабом гребец засадил упавшему надсмотрщику босой ногой под ребра и плюнул в искаженное агонией лицо.

Один из нападающих зантарийцев замахнулся на лунгарзийца, и Варрос в последний момент успел подставить топор. В следующее мгновение он размозжил голову врага. Сбоку на них напирала яростно сражающаяся толпа. Варрос быстро посмотрел на железный пояс, к которому была прикована цепь, связывающая его с лунгарзийцем – никаких возможностей быстро освободиться от напарника не было.

Он выдернул оружие из рук мертвеца, на ходу рванул из-за его пояса тонкий кинжал.

– Брось свою железку, – крикнул он лунгарзийцу, который мертвой хваткой зажал в обеих руках рукоять негодного зазубренного меча, вытащенного из хлама, что принесли пираты. – Держи топор! Прикрывай мне спину, если хочешь жить!

Варрос, нанося удары направо и налево, двинулся к центру корабля. Но капитана Антиша нигде не увидел – возможно, отважный пират пал одним из первых. На носу корабля уже что-то горело.

На него с напарником навалились аж четверо нападавших, по плечу Варроса растекалось кровавое пятно, но боли он пока не чувствовал. Лунгарзиец наконец вышел из тупого оцепенения и стал столь же яростно, сколь и безрезультатно размахивать топором.

Их оттеснили к борту, Варрос убил очередного врага и занес топор, чтобы свалить следующего, но неожиданно для себя оказался за бортом – лунгарзиец то ли оступился и полетел за невысокий поребрик, то ли его ранили, то ли убили.

Вода показалась ледяной – сердце замерло на мгновение, толща воды поглотила все звуки. Но Варрос нашел в себе силы вынырнуть, вытаскивая на свет лунгарзийца. Схватил его за волосы, развернул лицом к себе. Тот открыл глаза и судорожно вобрал в себя воздух – живой. Пока живой, потому что им обоим угрожала смертельная опасность – корпуса пиратского и зантарийского судов в любую секунду могли вновь соприкоснуться, раздавив обоих в кровавое месиво, которое тут же смоет волна.

Варрос отчаянно поплыл, волоча за собой лунгарзийца в просвет между бортами. И выругался – напарник не умел плавать. Варрос схватил первый попавшийся обломок весла:

– Держи! И дрыгай ногами, надо выбираться отсюда!

На головы им валились обломки дерева, рядом падали сверху убитые. Варрос работал руками и ногами как никогда, хотя ему всю жизнь казалось, что он родился, уже умея плавать. Сейчас от этого умения зависела его жизнь. Лунгарзиец, держась обеими руками за деревяшку, пытался барабанить ногами по воде, но Варросу от этого было не легче.

В то мгновение, когда они миновали корму судна, корабли с треском столкнулись вновь. Варрос вздохнул – он был так близок к гибели! Но ничего еще не закончилось – вражеские корабли окружили «Лореллу», и исход был ясен. Так же ясен, как и то, что ни один из бывших на борту «Лореллы» живым не уйдет, кто бы он ни был. Зантарийцы разбираться не будут – капитан ты или раб-гребец.

Великий Зирива-ванат помог Варросу в очередной раз – в нескольких ярдах от «Лореллы»в море плавала огромная бочка, на две трети ушедшая в воду. Раз не затонула сразу, значит и не утонет – это спасение. Это была одна из тех бочек с палубы «Лореллы», куда сливали питьевую воду. Варрос яростными гребками добрался до спасительной скорлупы. Бочка была закрыта. Варрос заплыл за другую сторону, чтобы его не заметили с корабля.

– Осторожней! Держись за нее! – крикнул он лунгарзийцу.

Он даже не замечал, что говорит на родном языке, который для лунгарзийца был полной тарабарщиной. Но напарник понял.

Варрос топором, который так и не выпустил, пока плыл, попытался открыть крышку. После нескольких попыток ему это наконец удалось.

– Залезай! – проорал он, скованному с ним одной цепью. – И держи крышку!

Тот, повинуясь движению головы Варроса, отпустил обломок весла, схватился руками за край бочки и пытался подтянуться. Варрос одним могучим движением правой руки выдернул его из воды и перекинул внутрь. Цепь была достаточно длинной, чтобы не стеснять их движений во время гребли, но недостаточной, чтобы чувствовать себя вольготно. Варросу пришлось буквально выпрыгивать из воды и, перегибаясь, забираться в бочку. Каким-то чудом лунгарзиец сумел удержать тяжелую крышку, и Варрос быстро задвинул ее на место, она впала в паз. Все это произошло за несколько едва уловимых мгновений.

Они рухнули на дно. Было тесно и неудобно, с обоих стекала струями вода, под ногами хлюпало. И запах…

Варрос и лунгарзиец попали в бочку, в которой когда-то хранилось вино, может, остатки вина и заполняли днище. От запаха можно было сойти с ума, но они сидели в неудобных позах, прижавшись друг к другу, даже не пытаясь приоткрыть крышку. Сквозь дерево до них доносился Неутихающий шум сражения, все чаще слышались победные крики на зантарийском языке.

Лунгарзиец, казалось, боялся совершить любое лишнее движение, лишь дышал тяжело и время от времени постанывал – видно, его тоже ранили. У Варроса рана саднила, но он привык стойко переносить боль еще в родных горах. Сейчас он молил всех известных богов – от великих Марлин-ваната и единоутробного его брата Зирива-ваната с его недремлющей женой Сугнуной до языческих Катамары и Егиллоха и дьявола морей и океанов – чтобы зантарийцы не стали в поисках наживы вылавливать из воды одинокую бочку, на две трети ушедшую в воду. И еще он боялся, как бы действительно не перевернуть этот шаткий островок относительной безопасности.

В жуткой тесноте и в почти полной темноте, перебарывая одурманивающий запах перебродившего вина, Варрос подобранным на корабле кинжалом пытался разломать замок на железном поясе, что висел на талии, стараясь не делать резких движений. Наконец это ему удалось, обруч звякнул и повис на цепочке.

Сколько прошло времени, Варрос не знал, но, казалось, над морем воцарилась тишина. Он осторожно приподнял крышку над мерно покачивающейся на волнах бочкой и выглянул наружу. Осмотрелся.

Шесть зантарийских кораблей с раскачивающимися на реях мертвецами двигались домой. Недалеко от бочки, не больше чем в двух десятках ярдов, тонула носом вверх опустевшая пиратская галера.

Вокруг плавали обломки весел, пристроек, всякий мусор и мертвецы.

Варрос подтянулся и сел на край бочки, старясь не опрокинуть ее. Надо было срочно придумать, что делать дальше – далеко в бочке не уплывешь. Ориентируясь по солнцу, можно добраться до лунгарзийского берега, но кто знает, как он далек? Пока галера не затонула окончательно, из деревянных стен надстроек можно сделать плот. К тому же необходимы хоть какая-то еда и запас пресной воды. Варросу не было никакого дела до лунгарзийца, но вдвоем шансов выжить больше. Хотя какой от него прок, даже плавать не умеет…

– Сиди тихо! – приказал Варрос и спрыгнул в воду.

Толкать бочку к тонущему кораблю, хоть и по ветру, оказалось не очень просто, к тому же надо было торопиться.

В конце концов он добрался до наполовину ушедшей в воду палубы, подтянул бочку.

– Дай топор! – сказал лунгарзийцу Варрос. – И вылезай. Тебя как зовут-то, лунгарзиец?

– Генбел из Дапреза, – гордо откликнулся тот.

– Я оторву вот эту крышу, сделаем плот. Быстро обеги то, что над водой, надо найти пресную воду, какую-нибудь еду и побольше веревок – срезай все, что подвернутся под руку. Затем раздень двух-трех зантарийцев, одежда нам пригодится. И бери оружие, если найдешь. Давай живей, скоро корабль уйдет под воду.

Он, орудуя топором, принялся срывать бревенчатую крышу надстройки.

Через полчаса он и Генбел стояли на довольно просторном плоту, пытаясь выловить из воды все, что может пригодиться в многодневном путешествии по морю. Варрос хотел найти обломок весла подлиннее.

– Эй, смотри! – воскликнул Генбел. – Кажется, там кто-то живой!

Он указывал в сторону безжизненно уцепившегося за бревно человека.

– А нам-то какое до него дело?! – проворчал Варрос. Но согласился:

– Давай, попробуем догрести. Эге, да ведь это… капитан Антиш! Великий Зирива-ванат, ты услышал мои молитвы!

Варрос прыгнул в воду и подогнал бревно к плоту. Австазиец был тяжело ранен, без сознания, но сердце билось. Генбел помог перетащить его на плот.

Они видели, как вдали, у самой кромки горизонта, галеру, на которой Варрос провел два многажды проклятых года, поглотила морская пучина. Лишь бревна, мусор да тела убитых несколько дней еще будут напоминать о развернувшейся здесь трагедии, да поползут по всем береговым странам слухи, что легендарный неуловимый пират Антиш погиб, и хоть тело его не украшает виселицу, спастись он ну никак не мог. Разве знали хмельные от победы зантарийцы, что исконный враг всех купцов лежит тяжело раненый на шатком плотике, затерянном в морских просторах, который медленно, но неуклонно приближается к лунгарзийскому берегу, ведомый двумя бывшими рабами?

Небольшой самодельный плотик под импровизированным парусом носило по волнам три дня, пока вдали не показался долгожданный берег. За эти дни тяжело раненый капитан пиратов, единственный из команды чудом оставшийся в живых, так и не пришел в себя, лишь бредил время от времени. Варрос регулярно менял ему повязки на ранах и по глотку смачивал губы вином, что нашел Генбел на тонущей «Лорелле».