Текст книги "Эвотон: 180"

Автор книги: Андрей Крыжевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Тень! Вторая… Безумные глаза землянина с душераздирающим ужасом заметили перед собой несколько силуэтов, отбрасываемых на металлическую поверхность приглушённым жёлтым светом.

Моё сердце бешено забилось! Вдоль позвоночника побежали миллиарды мурашек вместе с холодом, трансформирующимся в ледяную боль, которая больше всего проявлялась на участках, приближённых к хозяевам теней! Моими руками овладела непрекращающаяся дрожь, и возникло единственно возможное желание – перевернуться на спину! Собрав оставшиеся силы в бросок поворота, я перевернулся на спину.

Мной моментально овладел леденящий душу страх от увиденного!..

ГЛАВА 2

Мы летели в антиграве над Кордисом. В салоне, кроме меня, находился мой нежный супруг – излучающий улыбку землянин, который рассматривал высокие здания главного города планеты. Внезапно его внимание приковало к себе странное скопление патрийцев, передвигающихся непосредственно в воздухе. Поверхность Патрии казалась им ничтожно малой: толпы спокойно прогуливались на высоте около километра! Землянин сначала смутился, но спустя несколько мгновений непонимание сменилось искренним удивлением и восторгом…

– Приготовься, сейчас начнём спускаться в подземный город, – с нежностью произнесла я.

Антиграв внезапно изменил свою траекторию и начал процесс снижения, описывая в пространстве изогнутую дугу.

– Сейчас… – произнесла я и показала рукой в сторону скопления представителей моей цивилизации.

И в этот момент патрийцы скрылись за стенами высочайшего здания, которое, безусловно, уступало Институту науки.

– Прозрачность отключается в одно и то же время каждый день?

В ответ я кивнула.

Появившееся здание имело сложную структуру: основная её часть являлась эллипсоидом – именно в ней бесследно исчезли жители Патрии. От центра эллипсоида к поверхности планеты тянулась колонна металлического происхождения. В ней с лёгкостью могли бы поместиться около пятидесяти таких, как наш, антигравов, летящих друг за другом. А от основания колонны поднимались яркие фиолетовые сгустки и уходили в небо, напоминая далёкие звёзды.

Мы подлетели к тоннелю, из которого наружу мощными лучами вырывался жёлтый свет. Спуск в подземный город… Он рассчитан на одновременное пребывание лишь одного антиграва: перед нами своей очереди ожидали три таких же транспортника. Землянин обернулся. В этот момент задняя поверхность нашего летательного аппарата стала прозрачной, и мы с пилотом обменялись улыбками.

– Когда нырнём под землю, обязательно возьму управление на себя… – отозвался супруг, оторвав взгляд от антиграва позади нас. – Высоко подниматься не стану, – успокаивающе добавил мой милый спутник, и я с наслаждением засмотрелась на его очаровательную улыбку, которая подарила мне согревающее блаженство. Я, конечно же, отлично помнила тот случай, когда он впервые взял управление патрийским антигравом и направил его в потоки транспортников над городом. И только моя личная просьба перед Консилиумом не лишила его тогда права на управление.

Летательные аппараты перед нами благополучно исчезли в тоннеле. Мы немедленно приняли решение разместиться более удобно и через мгновение почувствовали, как субстанционный ремень заботливо прижал нас к спинке наших кресел. Наконец мы начали плавное движение…

В тоннеле нас встретил приятный жёлтый свет, который угасал по мере того, как наш транспортник удалялся от внешней поверхности. Затем появился насыщенный синий…

– Не волнуешься?..

– Немного… За момент переворота, – ответствовал супруг с появившимися в голосе нотками взволнованности. И тогда я подарила ему нежный, утончённый, но проникающий глубоко в душу продолжительный поцелуй… Неземной – как он с наслаждением замечал…

Внезапно для любимого мужчины к антиграву стремительно приблизились четыре небольших (их размер приблизительно равнялся сжатому кулаку) прямоугольных прибора, которые сразу же потерялись под непрозрачной нижней поверхностью летательного аппарата.

– Миниатюрные эвотонные установки?

– Да. С ними быстрее преодолеем расстояние в несколько километров, – объяснила я.

– Там же больше десяти, верно? Слушай, а обязательно соблюдать постоянный угол наклона при использовании установки?

– Скорость перемещения фантастическая.

– Но разве Система не в состоянии маневрировать при этом?

– Такое предпочтительно не практиковать. Помнишь, как происходит процесс? Информация сгенерированных нами и антигравом эвотонов копируется и загружается в нейтральные, которыми заполнено практически всё вокруг. И если менять траекторию при таких обстоятельствах, то Система может отказать.

– А информация, насколько я помню, копируется одновременно со всех эвотонов всего объекта.

– Конечно. Иначе бы Вселенная прекратила своё существование, погрузившись в хаос.

– А как Система определяет объект? Ну, например, сейчас же объектом является не только антиграв, но и мы в нём, и присоединившиеся эвотонные установки, правильно?

– Да, верно. Объект определяет не Система, а пространство. Система лишь считывает.

– А как определяет?!

Наконец мы полетели… Всё произошло мгновенно: через две секунды сила притяжения первого генератора гравитации заставила нас испытать неестественное, а для землянина, наверное, странное и незнакомое напряжение в теле. Словно делалась безболезненная попытка разорвать наши тела по вертикали надвое. Затем всю площадь уже полностью прозрачного антиграва просветили горизонтально направленные концентрированные пучки света – именно так проверялось наличие лишних, а значит – незакреплённых предметов и непристёгнутых пассажиров. Четвёртая секунда попыталась буквально подбросить нас над креслами. Но ремни успешно выполняли свою функцию и мёртвой хваткой удерживали наши тела на месте. И тут же наступил момент, которого я ждала больше всего! Каждую клетку начинало повторно разрывать пополам. Но в несколько раз сильнее! При этом мозг фиксировал непонятное, но до тошноты приятное набухание и расширение тела. Невероятные ощущения. Невероятные!.. А второй гравитационный генератор, который следовал за таким же источником антигравитации, означал лишь одно – поверхность уже совсем близко.

Я перевела взгляд на испуганного супруга. У меня не возникали нездоровые иллюзии: перед полётом его два раза (для моего милого инопланетянина предусмотрели исключение, потому что патрийцы проверялись всего один раз) тестировала Система, которая не ошибается. И, по-моему, только что испытанное ему пришлось по душе… Его непатрийские по красоте брови озадаченно нахмурились и удивлённо приподнялись. Дыхание становилось всё шумнее и чаще. Я понимала, какой вулкан ощущений в нём проснулся! И я была уверена, что этот первый полёт запомнится ему на всю жизнь…

Я сжала его крепкую и широкую мужскую ладонь, почувствовав и пропустив через себя все токи и импульсы. И теперь мы одинаково воспламенились. На планете, где испытать подобное пламя возможно лишь с землянином! Дарящим сладостные льющиеся эмоции и пробуждающим такие же во мне, заставляя закрывать глаза и… безгранично наслаждаться!..

Синий… Жёлтый… И переворот антиграва: подсвеченные верхушки высотных зданий, которые удалялись из-под ног пассажиров, за мгновение оказались у них над головами! А внешний мир, из которого они прибыли, – под ногами. Фантастика!

Я только сейчас обратила внимание, что подсветки верхушек абсолютно всех строений испускают лучи света непостоянно. Огни то вспыхивают, то исчезают, отражаясь в неимоверно высоком потолке, который накрывает всё окружающее пространство перевёрнутого мира. Здесь, в отличие от внешнего, ночь… Тем не менее антигравы стремительно рассекали верхние границы Изнанки. Алон незамедлительно включил функцию автоматического пилотирования – и летательный аппарат без промедления устремился в общий поток, набирая высоту.

Моё внимание привлекла неподвижно сидящая на подвесных качелях юная патрийка с пышными распущенными волосами. Качели уютно устроились под тендериусом, который благоухал, насыщая сладостным ароматом жёлтую траву, укрывшую землю. Запах привлекал трёхкрылых насекомых, которые… светились! Патрийка приподняла голову с плеча и взглянула на огромное изображение сине-голубой планеты с белыми вставками, которые прикрывали желтовато-зелёную сушу. Шар, на котором просматривался материк в виде виноградной грозди, медленно вращался и покрывал значительное пространство усыпанного звёздами потолка… Всё выглядело невероятно естественно и красиво! Божественно…

– Не думал, что здесь ночь, – объяснился израильтянин. – Полетаю в другой раз.

Я тихо рассмеялась и поцеловала любимого землянина, а потом спросила:

– Понравился перелёт из одного мира в другой?

– Спроси дважды! Особенно переворот! Шедевр. Действительно, космическая фантастика…

Их антиграв плавно присоединился к остальным и моментально набрал скорость потока.

– Фидуций не ожидает нас?

– Нет. Думаю, что не знает об инциденте на Луне.

– Знаешь, я считаю, что тезийцы всё знали наперёд, – поспешил заметить Алон.

– Думаешь, тезы причастны к похищению землянина, чтобы снова начать торговаться с моей цивилизацией за тетрадь?

– Нет… – озадаченно ответил он, размышляя над моими словами. – Их сумасшедшая интуиция всё им подсказала. Но… твои недавние слова… имеют некий смысл… Мне так кажется.

– Алон, – недовольно заметила я, больше всего презирая в нём так и не смытое временем невежество его цивилизации. – Интуиция – не способность мистически предвидеть события, а способ идентифицировать наиболее вероятные линии, которые имеют шанс воплотиться в жизнь.

– Иными словами, если мне интуиция подскажет несколько вариантов, то все – правильные?

– Конечно! С одной лишь разницей: какой-то линии повезло в реализации больше, чем остальным.

– Тогда не существует ошибок для… интуиции?

Я рассмеялась и спокойно ответила:

– Ошибок не существует. Ошибка – иллюзия, запомни! Потому что линий – бесчисленное множество только для меня!.. Представляешь, какие объёмы?.. Для меня! А для тебя? А для нескольких миллиардов твоих землян? А знаешь, сколько цивилизаций во Вселенной?.. И у каждого её представителя – линии! И каждую из них пространство детально прорабатывает, синхронизируя с остальными!

– Всё, что может представить воображение, достойно внимания… Не ошибки…

– Вероятности!

– Для каждого конкретного случая…

* * *

Велфарий сжимал в ладони стакан с отличным земным шардоне[1]1
  Шардоне, шардонне (от фр. Chardonnay) – классический сорт белого винограда и одноимённое сортовое вино.


[Закрыть] и разглядывал окружающую действительность Имаджа – места, где каждый патриец имел возможность уединиться, наслаждаясь напитками, великолепными блюдами, за которыми он мог поразмыслить о многом наедине с собой и испытать от этого неимоверное удовольствие.

В центре заведения находилась барная стойка в форме квадрата. Но никаких барменов и официантов… В пределах пространства, заключённого в стойку, была помещена гигантская голограмма, транслирующая в режиме реального времени воображение кого-то из посетителей. Каждый желающий предоставлял разрешение Системе, которая пользовалась правом самостоятельного выбора. Главный критерий – наиболее сильное значение положительного заряда эвотонов. Чем больше удовольствия испытывал патриец – тем больше у него было шансов превратиться в транслятор.

Вел повертел в ладони бокал с прекрасным вином, которое с успехом прижилось и пользовалось небывалой популярностью на Патрии. Иные алкогольные напитки её жителей не интересовали вовсе. Патриец наклонил голову: его голубые глаза великолепно просматривались сквозь лёгкое золото божественного виноградного нектара. И вдруг Велфария начали сверлить карие глаза с противоположной стороны Имаджа! Голубоглазый патриец встрепенулся и незамедлительно поднял голову. Высокий мужчина, выпрямившись и таинственно улыбнувшись, подсел на свободную антигравитационную платформу. Он молчал… Вел медленно приблизил стакан и насладился великолепным букетом. То же совершил и загадочный гость. Он символически пошевелил мизинцем, тем самым пожелав успеха сыну Вилирия. Затем доверительно наклонился и прошептал:

– Принимай мой Вызов, патриец! Мы – не враги друг другу, – благодушно проговорил он.

Велфарий принял приглашение и мысленно ответил ему:

– Патрия, мой приятель, меняется со скоростью совершаемого нами Вызова… Взгляни на окружающих… Их сердцами отныне повелевает абсидеумский холод, тезийская расчётливость и клаудеумская неприступность.

– Этому есть объяснение?.. – неожиданно подхватил незнакомец, уже не казавшийся таким неприступным и важным, словно джезис.

– Всему есть объяснение. И причина…

– Внешняя? – уточнил гость, самодовольно поиграв бровью.

Вел на мгновение закрыл глаза, углубившись в информационное поле…

– Так ты из Института, приятель мой?..

– Сейчас это не имеет абсолютно никакого значения, – деловито ответил незнакомец.

– А что имеет? Причина?

– И то, что я в курсе, кем ты станешь.

– С нашими возможностями… Все знают друг о друге более чем достаточно.

– А я – больше… – с вызовом парировал гость.

Велфарий язвительно хихикнул.

– Я знаю только одно существо, способное узнать ход ближайших событий. На Земле живёт. Немец… Но ни он, ни ты не можете знать больше, чем… – Велфарий демонстративно развёл ладони в стороны. – Поле…

– Можно.

– И как? – патриец впервые за продолжительное время вдруг почувствовал в себе ностальгические нотки предыдущей бурлящей и интересной жизни, которую он в последнее время стремительно терял. – Ты – его создатель? – с доброжелательной улыбкой спросил отец Айюми.

– Я тот, кто узрел его дыхание, Вел! А ты – его инструмент. Один из… Но ты сейчас не представляешь всей масштабности своего участия, что естественно. Теперь относительно причины, – его собеседник попытался что-то ответить, но незнакомец нивелировал все попытки одним лишь взглядом. – Наступила эпоха перемен: нарушился выстроенный миллионами лет баланс. Это почувствуют в первую очередь земляне, потому что их цивилизация имеет дело с абсидеумами.

Вел сощурился в процессе глубокой мыслительной активности.

– Изменения лучше всего заметны в случае с контрастом… Возможно, ты прав, незнакомец.

– Это почувствовали и мы. На себе… Благодаря твоему отцу.

– Моему отцу?! – изумился Велфарий.

– Выслушай меня чрезвычайно внимательно. То, что я узнал, рассказываю только тебе.

– Зачем? Ты подумал об информации, мы обсудили. Уже в поле… Общедоступная.

– Данная информация не обрабатывается информационным полем. Иначе наш разговор не состоялся бы, поскольку я осознал своё открытие уже довольно давно. Слушай меня! Чтобы попасть в чёрную дыру – в иную Вселенную, нужно забыть о совершенствовании – пространству начихать на то, сколько слоёв тебе доступно, – гость заметил на лице Вела зарождающиеся черты недоверия. – Поверь мне, Вел, для формирующейся программы неважен уровень твоего… усложнения, совершенствования, благодаря которым мы перескакиваем со слоя на слой. Стремление каждой Вселенной совпадает с нашими – качество и чистота кода. Впитывая новые знания существующего мира, ты лишь работаешь с уже созданным и прописанным материалом, не более… А зачем новому пространству старый код внешнего? Абсолютно незачем! Оно пишет свой собственный код…

– Анализируя внешний! Создаёт собственный, более качественный код на основании информации из внешних Вселенных, – заметил заинтригованный Вел: его собеседник по-прежнему вызывал у него определённые сомнения.

– Конечно! Он передаётся с памятью эвотонов. Ты, наверное, знаешь, что его невозможно считать.

– Мы не можем заглянуть в память, но не факт, что…

– Факт! И клаудеумы не могут. Но сейчас о другом… Почему мы не можем считать память эвотонов? Потому что эта информация запакована с применением сложнейших алгоритмов защиты, о которых ни одна цивилизация, скорее всего, никогда не узнает. И единственный субъект, способный распаковать её, – создатель. Пространство! Успеваешь за ходом мысли? А что остаётся делать, когда перед тобой возникает распакованная информация, способная тебе же нанести немыслимый вред?..

– Давай вернёмся к более ранней части беседы. Если уровень моего совершенствования не имеет значения, – патриец мысленно отдал команду Системе и откинулся на только что возникшую спинку стула, – то что является фильтром для преодоления границ чёрной дыры?

– Мораль! Уникальный параметр Вселенной, который не поддаётся объяснениям. И в этом его сила, понимаешь?..

– Отлично, незнакомец! Супер! Чрезвычайно занимательная теория… А теперь позволь мне вернуться к истокам нашего разговора: как всё это связано с изменениями в… абсидеумах и патрийцах?

Гость загадочно улыбнулся и ответил:

– Я тебе достаточно рассказал. Остальное додумаешь самостоятельно. Добавлю лишь только, что изменения затронули не только параметры самого пространства, но и интересы цивилизации Деумии… Никуда не исчезнувшей… – собеседник Вела уже собрался встать, но внезапно передумал и вплотную приблизился к патрийцу.

Велфарий периферическим зрением заметил, как в центре заведения гигантская голограмма совершала путешествие сквозь Вселенные. Каждый раз он вместе с остальными посетителями добирался до границы мира и с неимоверной силой врывался во внешнюю Вселенную, чтобы пронестись к её рубежам через колоссальное по размерам пространство. И так далее… Хозяин воображения намеренно прокладывал свою дорогу мимо неописуемых туманностей, клокочущих звёзд и внушительных планет! И вот – граница… С её хаосом и запредельными значениями всех законов… Погружение в пространство, плотность которого взрывает мозг…

– Глянь левее, – с искренним удовольствием проговорил вслух незнакомец. – Видишь тех двоих в сутанах, капюшоны которых скрывают лица? Не поверишь, но слежка за тобой не прекращается с тех пор, как я появился в Имадже. Имей в виду, – гость встал и удалился.

Вел некоторое время рассматривал находящихся за барной стойкой подозрительных субъектов, а затем перевёл взгляд на голограмму. Скорость достигала неимоверных величин – Вселенная за Вселенной, из чёрной дыры в чёрную дыру… Патриец поднялся и направился в сторону выхода.

Некоторые из столиков скрывались внутри плотной цилиндрической поверхности. Там, в замкнутом пространстве, перед отдыхающим предстали, возможно, потрясающие космические пейзажи, своей реалистичностью обязанные как изображению на поверхности, так и дополнительному задействованию голограмм. Такой же принцип применяется и на потолке Изнанки, который безжалостно заигрывает с воображением и опьяняет великолепием девушку, медленно прислоняющую голову к верёвке подвесных качелей…

Внезапно Велфарий замер на месте! Его полный непонимания и замешательства взгляд плавно обвёл чрезвычайно напряжённые патрийские лица. Сомнений не возникало: голограмма! Вел осторожно повернулся направо…

Воображение, до сих пор сотрясающее фантазию посетителей впечатляющими красками путешествий сквозь Вселенные, тщетно пыталось преодолеть очередную границу. Рубеж не казался непроходимым: по-прежнему сохранялись вязкая плотность ткани пространства, невероятные скорости потоков частиц, ослепляющие до боли в глазах вспышки. Взрывы вещества, поступающего извне, отражались волнами, искривляющими действительность во все стороны. Рубеж не казался непроходимым: воображение уже преодолевало таковые.

Велфарий сосредоточенно всматривался, задумываясь всё глубже. Его волновало какое-то таинственное отличие… Особенность, которую он не в состоянии распознать… Феномен, присутствие которого прекрасно осознаёшь и только…

Воображение продолжало предпринимать отчаянные попытки вырваться, но странное блокирование не допускало исключений, всё так же вытесняя нас. И тогда неожиданно мир преобразился! Невообразимое множество насыщенных красок и полутонов струились, заполняли пространство, растворялись и вспыхивали с новой силой, то перетекая в хаотичное движение, то вновь приобретая чёткие контуры. Фантазия не имела предела в мире, где власть живого цвета непоколебима.

– Значит, не из мира… – полушёпотом проговорил я.

Цвета лились сплошным океаном, то спокойным, то вздыбившимся в девятый вал, заполняя собой всё на своём пути – планеты, звёзды… Оставляя лишь их контуры. И вот… океан таки добрался…

– До нас…

Живая, мыслящая, красочная лавина властно накрывала нас. И приходило понимание, что она управляет нами, верша события, судьбы, жизни. Жизни пространств и миров!

И внезапно течение жизни остановилось. Воображаемая Вселенная стремительно теряла свой объём и начинала исчезать не благодаря уменьшению изображений, а по причине умаления диаметра голограммы.

Я оглянулся на ухмыляющегося незнакомца, возле которого находился второй странный патриец с закрытыми глазами. Наверное, именно его воображение привлекало внимание присутствующих. Но зачем?..

– И зачем это красочное представление? Показать, как схлопывается первичная Вселенная? А то мы не знали! – вспылил я.

– Когда-то в тебе проснулась бы страсть… Задуматься… Разгадать… А сейчас ты предпочитаешь энтузиазму колкости в наш адрес!.. А мы, между прочим, показали то, что, возможно, знают лишь клаудеумы.

Внезапно меня согрело лёгкое прикосновение, которого я не ощущал уже довольно продолжительное время. Реальный мир передо мной наливался ослепительными обновлёнными красками. Для моих глаз – прежние, но не для сердца… Тем не менее я демонстративно поднял ладони и парировал:

– Разгадать?.. Давай лучше вопрос! – совершив Вызов, я мысленно спросил незнакомца: – Кто те двое в сутанах? Почему охотятся за мной?

– Идеально скучный и банальный вопрос… Неинтересный… Без фантазии.

– А какой же, по вашему мнению, интересный, господин Подтекст? Или, может, мне лучше спросить твоего собутыльника, мистера «Бурные фантазии»? – я не прекращал язвить, потому что начал намеренно сопротивляться нарастающей иррациональности: той, которая затягивала меня в прошлое; той, которая заставляет принимать авантюрные решения и совершать безумные поступки в приступах безрассудной смелости, той, которую я благополучно растерял… – Наверное, ожидаешь услышать: «Что находится снаружи первичной Вселенной?!» Или: «Как засранец пронёс с собой плазму в Имадж?» – я покосился на боковую выпирающую часть сутаны одного из сидящих за барной стойкой.

– «Снаружи», Вел, не существует…

– Всего доброго, незнакомец! – решительно произнёс я, развернулся и уверенно зашагал к боковой поверхности, значение плотности которой через пару шагов начнёт уменьшаться. Не оборачиваясь, мысленно добавил: – Собутыльнику удачной посадки! И сколько же дорожек для взлёта он испробовал?.. Ха! – я ухмылялся и был доволен собой…

Тем не менее удовлетворение начинало переходить в удивление: я не приближался к выходу ни на миллиметр с момента своих последних слов и не замечал, чтобы мимо меня кто-либо проходил… «Технология невидимости? Возможно…» Дело в том, что передо мной уже находилось отверстие! И я снова почувствовал привычные старые эмоции – только уже не связанные с восторгом…

«Незнакомец! Конечно! Он наверняка заметил!» Я развернулся и обнаружил его откинутую голову с закрытыми глазами.

– Значит, встреча неизбежна… – задумчиво проговорил я, выходя из Имаджа на зелёную улицу, подсвечиваемую искусственным восходом первой звезды.

Меня передёрнуло!.. Возле моего антиграва находился тот, кого я с нетерпением ждал и одновременно опасался. Но загадочный посетитель в сутане появился быстрее, чем я предполагал.

Серая сутана имела эффектный вид благодаря своей строгости. Единственным её элементом являлся верёвочный пояс. Капюшон оголял лишь подбородок, а рукава – кончики пальцев.

– Вариант первый. Я эвотонирую, – мои глаза предупреждающе слегка воспламенились. – Я гибриод, не забывай… Двадцать пятое правило для меня – не закон. Вариант второй. Я забрасываю в информационное поле сигнал о помощи – и все окружающие патрийцы моментально обезвредят вас. Не успеешь моргнуть толк… – я растерянно замолчал, так как неизвестный вежливо пригласил меня внутрь транспортника, ничуть не смутившись.

«Конечно… Землянин!..» – осенило меня. Только им свойственно такое поведение. Мне становилось всё интересней, а любопытство в паре с интригой затмили всякое представление о страхе. – «Страх!.. Айюми!»

Передо мной лежала чрезвычайно красивая девушка. Уязвимость и хрупкость растворялись в непоколебимой мужественности, струящейся из каждой её клетки. Я тихо подошёл, чтобы не разбудить, и присел на край кровати. Её лицо выражало божественное спокойствие и высшую степень королевского благородства. Нежные пальцы, к которым я трепетно прикоснулся, некогда сжимали грубую плазму, чтобы предоставить поколению шанс… Выжить… Влюбляться друг в друга, целоваться! Растить детей, заботиться о родителях и близких. В порыве нахлынувшей щемящей нежности я осторожно, чуть слышно прикоснулся губами к её ладони. Неожиданно девушка шевельнулась! Неужели?! Моё сердце встрепенулось надеждой и среагировало учащённым биением: дочь медленно открыла глаза и сощурилась от света. Я каждый день мечтал только об одном, представляя, как ловлю её взгляд, наполненный теплотой и любовью…

– Айюми! Солнышко моё, как я тебя люблю! – в порыве проговорил я, но тут же ужаснулся от пустоты её глаз. – Айюми! – уже кричал я. В ответ – немая тишина. Чьи-то цепкие руки впились в мои плечи и потащили к выходу. Я неистово сопротивлялся, пытался ухватиться за предметы, стены, воздух, лишь бы ещё раз взглянуть на дочь. Я не сдавался. Я надеялся. Я верил! – Айюми! – крик-стон повис в воздухе. – Это я, отец! – нахмурив брови, девушка прислушалась и повернула голову в мою сторону. – Это я… Айюми… – в ответ – молчание.

Меня вытащили из помещения. Как всегда, осталась последняя возможность! Как всегда, я собрал все силы!.. Рывок! Я свободен! Пулей ринулся к открывающемуся входу. Ещё рывок – и я у ног приходящей в себя дочери. Неужели она вернулась?

– Айюми! – позвал я с восторженной надеждой. Я знал, верил, что этот момент настанет!

Всё произошло в мгновение ока. Дочь повернула ко мне голову. Я замер в напряжённом ожидании, надеясь… Её вновь закрытые глаза под веками пришли в движение. Веки медленно приподнялись, раскрылись. О, нет! Вместо глаз – пугающая и тут же обволакивающая твой рассудок чёрная пустота. Она покидает свои пределы и наступает, ползёт, окутывает леденящей жутью. Я не могу издать ни единого крика, и в этот момент эта леденящая тело и душу чёрная пустота хлёстко лепит мне пощёчину. Тысячи маленьких хрустальных иголок стали рассыпаться в моём теле. Рассыпались, рассыпались, рассыпались…

Я возвратился в реальность. Молния пронзила меня! Тьма! Тьма на уровне моих глаз! На расстоянии вытянутой руки находится незнакомец, а тьма капюшона насквозь пронизывала сверлящим взглядом.

За его спиной появилось отверстие в корпусе антиграва. Я остановил на некоторое время свой взгляд на нём, заметив находящегося в салоне транспортника второго подозрительного субъекта. Вздохнув, забрался в летательный аппарат и погрузился в уютное мягкое кресло. Напротив меня зависла в воздухе платформа-диван, в которой расположилось высокое существо в сутане. Одежда скрывала от меня какие-либо подробности, за исключением подбородка. Кажется, женского…

Мои глаза, наверное, сверкнули, потому что абсолютно свежая и, по-моему, правильная мысль поселилась в извилинах. Конечно! Землянин и патрийка! Конечно! Алон и Юва! И мне захотелось моментально проверить свою догадку, запросив из информационного поля координаты Ювы.

Тем временем в салон зашёл землянин, после появления которого отверстие благополучно затянулось. «Без швов», – промелькнуло в моём мозгу. Но именно сейчас мой бульон чувств, который я успел хлебануть до дна, разнообразился новым – тревогой… Я закрыл глаза, приподнял левую бровь в потоке нервного напряжения и ощутил пустоту.

– Сукин ты сын! – вырвалось из моих уст, когда я осознал, что земная душа взяла полный контроль над абсидеумской и патрийской в момент поглощения бульона… – Моралист хренов! Алон! – я уважительно и издевательски кивнул головой. – Юва, моё почтение! Но у меня единственный вопрос: какого хрена?!

Внезапно в темноте капюшона сутаны вспыхнули два красных пламени. И я успел отреагировать лишь вопросительным взглядом.

– На Земле объясним… – послышался знакомый голос, который уже наливался эхом, растворяясь и исчезая вместе с действительностью… Голос, который не принадлежал Алону…

* * *

– Прочь из моего дома, если тебе дорога жизнь, – проговорил чрезвычайно мрачный Фидуций.

Уязвлённый израильтянин угрожающе выпрямился, не оставляя патрийцу ни малейшего шанса на мирное урегулирование постепенно возникающего конфликта. Тем не менее Фидуций по-прежнему сохранял дистанцию, не желая обострять ситуацию и игнорируя вызывающее поведение землянина. Таким образом, конфликт находился в голове Алона… Юва нежно дотронулась до плеча супруга, и он послушно закрыл глаза. Его дыхание начало замедляться. Потребовалось всего лишь полминуты: царящая тишина наконец оборвалась обновлённым и меланхоличным взглядом. Фидуций впервые за встречу покосился на израильтянина с многозначительным выражением лица и оценивающе заметил:

– Отличный самоконтроль. Не идеальный, но отличный… Что вам от меня нужно?

На столе перед патрийцем находилась глубокая тарелка с кукурузной кашей, приправленной какими-то причудливыми специями, внешне напоминающими миниатюрные бутоны роз лилового цвета, мягко переходящего в белый. Запах, испускаемый ими, опьянял своей нежностью и проникал глубоко в лёгкие, насыщая их туманной, ненавязчивой, но уверенной в себе сладостью. В воздухе рядом с тарелкой парила голограмма с несколькими полосами, залитыми жёлтым цветом, – редактор пищевой ценности, позволяющий настроить количество, соотношение веществ и вкусовые значения блюда в целом. Фидуций точными движениями взял с полностью прозрачной полки зелёный плод, внешне напоминающий земной лайм. Единственным отличием являлось «дыхание» алмония, проявляющееся в движениях кожуры.

– Не «что», а «кто»! Велфарий!

Фидуций рассмеялся:

– Всем он неожиданно понадобился…

– Я в курсе, что он находится в твоём виртуальном мире, абсидеум, – сказала Юва, последним словом основательно задев собеседника.

Фидуций прекратил нарезание алмония, сосредоточившись на своём эмоциональном состоянии, которое подверглось колоссальной буре переживаний. Однако внешне никаких изменений не последовало: патриец продемонстрировал Алону высший пилотаж самоконтроля.

– Убирайтесь на Землю! В вашем распоряжении один патрийский час, не больше.

Юва растерялась: патрийка не понимала причину эмоционального всплеска Фидуция. «Неужели упоминание о его наполовину абсидеумском происхождении могло его так задеть? Главу ликвидированного Консилиума, патрийца, который всегда являлся примером железной неуязвимости…»