Текст книги "Камкурт. Хроники Тай-Шин"

Автор книги: Андрей Коробейщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Мальцев посмотрел на часы и дал самому себе еще минуту времени. Самому себе и Лере. Ведь никто не тащил ее насильно в этот клуб. Никто не заламывал руки. Она сама сделала свой выбор. Сделала… Секундная стрелка стремительно двигалась по циферблату, словно таймер, отсчитывающий мгновения до взрыва. Тик-так. Тик-так. Все. Ему показалось, будто тонкая стрелка даже замерла на мгновение, остановленная условным взрывом, оглушительно прогремевшим где-то в подсознании. Нужно уезжать. Мальцев повернул ключ зажигания. Тонированное стекло заскользило вниз. Он еще раз посмотрел на двери клуба.

«Такие как я, приходят в смутное время…».

Автомобиль вырулили с парковки и, проезжая мимо дверей клуба, издал длинный пронзительный звук клаксона, похожий на вой боевого, или скорее, охотничьего рога, объявляющего о начале дикой охоты.

«Это значит, что такое время настало, и я пришел…».

Валерия позвонила через полчаса, но он ей не ответил. Говорить было уже не о чем. Послал только короткое SMS:

«Все твои вещи привезу завтра к родителям. Мой дом для тебя закрыт. Прощай…».

После этого, Мальцев изменил все кодовые сигналы идентификации, что сделало недоступным дом, в прямом смысле этого слова. Видеокамеры в динамических кронштейнах, закрепленные на стенах домах были переведены в режим объемного сканирования, что позволит узнать о том моменте, когда Лера приедет назад, привычно ожидая, что через очередную истерику все будет забыто и прощено. Ведь она до сих пор наивно думает, что знает все его слабые стороны, среди которых жалость и милосердие занимают далеко не последнее место. Он вернулся в кабинет и, достав из сандаловой шкатулки несколько ароматизированных свечей, зажег их, расставляя, в специальных подставках, на ковровом покрытии, где еще несколько часов назад он колдовал над ее фотографией. Сняв одежду, в которой он ездил в клуб, Аргус облачился в свободную куртку и штаны темного цвета, надев на ноги мягкие войлочные туфли. Он знал, чувствовал, что они приедут. Перепуганная женщина и самодовольный наглый гоблин, не сумевший вызвать его на открытый конфликт в клубе. А это значило, что к приезду «гостей» следовало подготовиться. Нельзя подавать необоснованных надежд существам, которые сами ищут боль и хаос. Аргус сел на мягкий ворс ковра. В памяти зашептал далекий голос:

«Наше искусство можно использовать только для защиты. На этом основано все наше мировоззрение».

Он открыл лежащую перед ним коробочку с красками и, погрузив два пальца в акварельную синеву, нанес на лицо первую линию ритуального рисунка.

Тай-Шин. «Волчий стиль». Искусство психофизического воздействия. Зеркальная тьма, отражающая агрессию самоубийцы.

Два года… Два года назад он познакомился с человеком который начал обучать его искусству алтайских воинов-шаманов Тай-Шин. «Свободные Волки». «Вершина Горы». Древняя доктрина сверхчувственного восприятия. Но обучение не было закончено. Однако кое-чему он успел научиться. И раз его не приняли в круг избранных, он волен распоряжаться полученными навыками в соответствии со своим мировоззрением. Однако, несмотря на это, Аргус старался не вносить в искусство «Черного Волка» ничего лишнего. Он прекрасно понимал что, будучи древней доктриной, Тай-Шин смогло остаться действенной и по сей день только благодаря определенным правилам, нарушение которых могло повлечь за собой самые непредсказуемые последствия. «Черный Волк» являлся начальной дисциплиной для дальнейшего изучения Тай-Шин. Сюда входило все связанное с боевым искусством ножа и психологическим воздействием на противника. И именно поэтому следовало быть максимально осторожным во всем, что касалось использования аспектов этого знания в современном мире. «Ну что же, для защиты, так для защиты». Он закрыл глаза и отпустил свой внутренний диалог, погружаясь в спокойную пустоту безмолвного сознания. Ловушки расставлены. Зеркала готовы.

Окутанный тягучим ароматным дымом он так и просидел неподвижно до того момента, пока не запищал пейджер сигнализации, извещая о том, что сканер засек крупный объект в непосредственной близости с домом. Это значило, что кто-то остановил автомобиль на площадке перед коттеджем. Это также значило, что «гости» прибыли. Аргус отрешенно кивнул сам себе, и неслышно встав, совершенно бесшумно переместился к окну. Отсюда площадка перед домом была как на ладони, и он неподвижно наблюдал, как Валерия растерянно пытается открыть калитку, манипулируя своим бесполезным уже браслетом перед пультом домофона. Как и следовало ожидать, она приехала не одна. Ведь могла бы взять такси и хотя бы изобразить что-нибудь оригинальное, придумывая очередную ложь, облаченную в жалостливую нелепицу.

Красный «Порше» пронзительно засигналил, привлекая внимание хозяина безмолвного дома. Спустя минуту, водитель покинул автомобиль, раздраженно что-то говоря своей спутнице. Судя по его жестам, он предлагал не то перелезть через калитку, не то вообще своротить ее с петель.

Аргус не шевелился. Он ждал. Противник должен сам вторгнуться на его территорию, создавая необходимый прецедент. Тогда все условности будут соблюдены. Тогда уже можно будет не сдерживать себя.

– Ты, долбанная козлина! Давай открывай ворота! – Анжей был уже совсем невменяем. Было непонятно, как он вообще доехал сюда, управляя автомобилем. – Привез я твою жену истеричную. Выходи, забирай ее, а то обратно увезу.

Валерия плакала. До нее постепенно стала доходить вся серьезность происходящего. Она присела на корточки прямо перед воротами и обхватила голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. В это время Аргус неслышно вышел из дома через второй вход. Оказавшись на улице, он вдруг замер на мгновение. Ему показалось, что за ним кто-то наблюдает. Он прислушался, различая только шелест теплого летнего ветра в листьях деревьев и вопли пьяного Анжея с другой стороны ограды. Аргус обернулся на темные кусты сирени в глубине сада. Если кто-то наблюдал за ним сейчас, то только оттуда. Мальцев расфокусировал зрение, пытаясь разглядеть незримого соглядатая. Нет. В саду он был один. Его зрение невозможно было обмануть, недаром ведь его называли «тысячеглазым». Но вот это ощущение… Казалось даже что на него смотрит не человек, а сама Вселенная взирает сверху вниз тысячей золотистых глаз, словно зеркальное отражение увеличенное в гигантской линзе. Мальцев покачнулся, почувствовав головокружение. Такое же состояние у него было, когда он покидал Алтай. Вернее было бы сказать – бежал с Алтая. Бежал, гонимый древними страхами и ослепленный обретенным могуществом. Бежал, чтобы помогать людям…

«Не уравновешенный Белым Волком, Черный Волк заведет тебя в самую дикую чащу тайги, ослепив силой и ослабив страхами. Искусство Черного Волка, практикуемое обособленно, опасно для воина Тай-Шин. Помни об этом всегда…»

– Анжей, не надо!

Далекий крик Леры вывел его из состояния оцепенения, вызванного нахлынувшими ощущениями и воспоминаниями.

– Анжей, ты его совсем не знаешь. Ну не надо, господи…

– Я только побазарю с ним и все…

Судя по голосу, проникатель уже далеко зашел на территорию, прилегающую к коттеджу. Вероятно, он сумел все-таки перелезть через забор и, не сумев отворить ворота, пошел бродить по двору в поисках хозяина дома.

Аргус появился из-за угла здания, словно грозный страж потустороннего мира – одетый в темное, с лицом раскрашенным белыми и синими полосами, сплетенными в причудливый узор, он стремительно и уверенно двигался навстречу незваному гостю. Память опять выдала очередную картинку из прошлого – именно такие ощущения испытывал Мальцев, когда шел на первую драку в новой школе…

Около подъезда дома, в который переехали Мальцевы всего несколько дней назад, его ждали местные пацаны. Они кидали в окна маленькие камешки и ржали, о чем-то громко переговариваясь между собой. Мама тогда ничего не поняла, отца не было дома, а камешки все стучались и стучались в окно его комнаты. Тогда для него не было более страшного звука. Липкий, тягучий страх, парализующий мышцы растекся по телу предательской слабостью. Хотелось спрятаться, сжаться, исчезнуть, пересидеть это жуткое время, дожидаясь пока пацаны уйдут, и мир снова станет добрым и светлым, хотя бы на какое-то время. Но камешки снова бились в окно, напоминая о том, что отсидеться в квартире не получиться и нужно принимать какое-то решение. Решение, от которого будет зависеть вся его дальнейшая жизнь. Превозмогая слабость, он подошел к окну и открыл створки. Внизу было человек восемь. Они сразу оживились.

– Эй ты, новенький, давай выходи. Побазарить надо.

– О чем?

– Ты че, борзой в натуре? Сказали, выходи.

– Ты сам борзой. Ты так будешь со своими друзьями разговаривать.

Внизу изумленно замолчали, запереглядывались, а потом несколько деловитых пацанов, показывая свой опыт в подобного рода вопросах, замахали ему руками, приглашая спуститься и перемежая свои предложения отборным матом и угрозами. Слова это слова, но «за базар отвечать надо». И иногда слова меняют все. Особенно если они не подкрепляются действиями. Конфликт перешел в другую фазу. Мальцев кивнул им и закрыл створки. Через минуту, взяв в тумбочке оловянный кастет, он решительно вышел в коридор. В его голове тогда билась одна лишь мысль: откуда в этих людях столько тупой и непонятной злобы? Но эта мысль очень быстро померкла, оставляя в душе волнующее предчувствие грядущей битвы и крови. Там где злоба и тупость, там всегда кровь…

«Черный Волк является неотъемлемой частью каждого воина. Глупо пытаться не замечать его или пробовать избавиться от него. Поэтому у воина остается лишь два варианта – либо он обуздывает Черного Волка, либо Черный Волк обуздывает его».

Анжей увидел его уже слишком поздно. Одурманенное травой и синтетическими стимуляторами сознание работало медленно, но даже если бы он заметил Мальцева раньше, то все равно не сделал бы ни малейшей попытки бежать и спастись. Худощавый Всеволод Мальцев не вызывал у Анжея ощущения опасности ни своим внешним видом, ни своим, обычно, деликатным поведением. Теперь же, увидев перед собой облаченного в темную одежду воина вместо одетого в деловой костюм специалиста по информационным технологиям, Анжей даже не узнал его. Он с удивлением рассматривал человека с причудливой маской, и с его лица не сходила пренебрежительная улыбка, словно ее обладатель постоянно издевался над всем, куда падал его взгляд.

– Смешно? – Аргус чуть наклонил голову, глядя ему прямо в глаза.

Наконец, узнав Мальцева, Анжей фыркнул и рассмеялся, недоверчиво и удивленно пялясь на него.

– Смешно? – повторил свой вопрос Аргус, делая шаг навстречу противнику.

Анжей закивал головой, не переставая смеяться. Ситуация веселила его все больше. Очевидно, сыграли свою роль наркотические растормаживающие препараты. Превозмогая хохот, Анжей пробормотал, вытирая рукавом набежавшие на глаза слезы:

– Лера не говорила, что ты клоуном подрабатываешь… В натуре смешно.

Стремительный удар рукой в солнечное сплетение заставил его замолчать. Широкоплечий атлет осел на землю, судорожно пытаясь втянуть в тело спасительный воздух. Аргус молча замер над ним, отрешенно наблюдая за его беспомощными телодвижениями. Затем он перевел взгляд на ворота. Из-за декоративных решеток на него смотрела Валерия. В ее глазах был ужас. Растрепанные волосы и размазанная по щекам тушь делали ее похожей на ведьму из детских фильмов. Молодую, дьявольски красивую ведьму, которая что-то шептала, словно произнося заклятие позволяющее повернуть время вспять. Она еще не могла поверить, что на этот раз ситуация вышла из-под контроля, и произошло что-то действительно ужасное.

Два человека в круге света перед домом представляли собой нереальное зрелище – как будто две разных эпохи сошлись, чтобы помериться силами. Наркоман, затянутый в облегающий, подчеркивающий фигуру, клубный комбинезон и, одетый в просторную темную одежду, воин с ритуальным узором на лице, словно персонаж забытых древних мифов, шагнувший в этот мир из глубины веков.

Анжей наконец отдышался и поднялся на ноги изумленно разглядывая своего противника. Если бы не боль в груди и столь профессионально нанесенный ему удар, он бы подумал что все это розыгрыш. Но, наконец, разглядев среди сплетения разноцветных линий узора глаза Мальцева, он понял что ситуация далека от юмора, и что человек стоявший перед ним меньше всего хотел его насмешить. Аргус стоял недвижимо, внимательно разглядывая перемену в настроении противника.

– Как-то не хорошо получается. Всем грустно, а тебе смешно. Негармонично.

Он сделал неуловимое движение, и боковой удар, выполненный открытой ладонью, с гулким звуком качнул голову клубного завсегдатая в сторону.

Атлет пошатнулся и тут же встал в защитную стойку, мгновенно протрезвев. Собирая о нем информацию, Мальцев знал, что Анжей Городницкий в прошлом занимался кикбоксингом. Поэтому он ждал стандартной реакции и не менее стандартной схемы передвижений. Неизменная наглая ухмылка на лице кикбоксера выдавала в нем презрение к любому противнику: реальному или потенциальному. Презрение порождает заведомо ложную оценку происходящего. Недооценка порождает поражение. Анжей сделал обманное движение ногой и выбросил вперед руку, сжатую в кулак. Он целился в голову противника, чтобы сразу переломить исход поединка, травмировав его лицо. Но цели там не оказалось. Человек с раскрашенным лицом словно ждал этого удара, предчувствовал его, потому что он ушел с линии атаки за несколько мгновений до ее выполнения. Навыки кикбоксера не позволили Анжею упасть, но он настолько был уверен в логическом завершении своей атаки, что потерял равновесие. Аргус оказался у него за спиной, отвесив ему хлесткий подзатыльник, от которого у противника клацнули зубы.

– Большего не заслуживаешь.

Анжей зарычал от ярости и, развернувшись, провел еще одну стремительную атаку, один из ударов которой все-таки достиг цели. Кулак прошелся вскользь по ребрам, и Аргус чуть слышно выдохнул, гася боль, опять уходя с линии атаки. Противники замерли друг напротив друга.

– Злой клоун… – Анжей опять нагло улыбался, а Мальцев развел в стороны руки, изогнув кисти, сделав их похожими на звериные лапы. Это и были «лапы Волка»: особая техника пробуждения энергии скрытой в центрах, расположенных с тыльной стороны ладоней. Уже через мгновение огненная волна побежала по тончайшим энергетическим трассам, опоясывающим все тело наподобие тончайшей паутины. Глаза налились темной мерцающей силой, за владение которой, все известные гипнотизеры мира отдали бы все свое состояние. Из сумеречной норы подсознания выглянул Черный Волк, владеющий древними тайнами упорядоченного хаоса и созидательного разрушения. И в этот самый момент время словно остановилось. Застыл натянуто улыбающийся Анжей с выставленными перед собой руками. Застыли в воздухе комары, вышедшие на ночную охоту. Замер ночной ветер. Превратилась в неподвижную статую Валерия, растерянно наблюдающая за этой необычной дракой. Звезды остановились на небосводе, прекратив свое непрестанное движение, и сосредоточив свои взгляды на человеке с маской духа-сновидца на лице. Аргус физически почувствовал, как невидимый наблюдатель словно подался вперед, внимательно отслеживая дальнейшее развитие событий. Черный Волк приготовился к прыжку…

Память. Коварная память, снова воспроизводила события давно минувших дней.

Алтай. Непроходимая чаща горной тайги. Два человека в темно-зеленых куртках с накинутыми на головы капюшонами и лицами, разрисованными ритуальными знаками, неслышно двигаются среди буйной растительности леса. Из всего личного имущества – только ножи. Это обязательное условие подобных вылазок.

Волки-шаманы. Хранители Алтая.

– Макс…

Впередиидущий человек мгновенно останавливается и оборачивается к Мальцеву. На Владислава смотрело лицо, черты которого сложно было рассмотреть сквозь причудливый узор маски. Человек прикладывает палец к губам.

– Т-сс… Не произноси здесь мое имя.

Мальцев смущенно кивает. Он сделал это машинально, совершенно позабыв о тех инструкциях, которые получил перед тем, как войти в эту величественную алтайскую тайгу. Здесь нет имен. Войдя в лес, люди перестают быть людьми. Этому его учил человек в маске, застывший перед ним сейчас, словно персонаж какой-то странной сказки. Кочойда. Лесной Дух. Так его называли в высокогорных деревнях местные жители. И неважно кем он являлся в повседневной жизни – здесь он был безликим магическим существом, владеющим сверхъестественными силами.

«Кочойда наносит на лицо ритуальную раскраску для того, чтобы спрятать за ним человеческое лицо. Потому что многие духи сторонятся людей. Одни – опасаются, другие – ненавидят. Когда Кочойда перестает быть похож на человека, духи перестают опасаться его, проявляют к нему интерес, принимают его за одного из духов и впускают в свой мир».

Он смущенно кивает, признавая свою оплошность. Кочойда вопросительно смотрит на него.

– Куда он нас ведет? – Мальцев дрожит, но не от холода. Эта дрожь напоминает предчувствие чего-то неизвестного, пугающего, грандиозного. Кочойда прислушивается к далеким звукам и улыбается.

– Не знаю.

Они опять стремительно двигаются вперед, стараясь не издавать звуков, которые могли бы выдать их присутствие в лесу.

Олень уводил их все дальше и дальше в чащу тайги. Но два охотника неотступно следовали за ним, словно их связывала с лесным животным невидимая нить. Иногда им казалось, что они потеряли след, но олень снова обнаруживал себя, видимо, будучи еще молодым и неопытным. Небо затянули сумеречные облака, и осторожно стал накрапывать дождь. Кочойда сказал, что олень должен вывести их к волшебному источнику с целебной водой, из которого пьют только животные и духи. Для людей эти тайные тропы были недоступны, поэтому пройти ими мог только Кочойда – безликий Лесной Дух.

Ноги в мягкой обуви не оставляли следов на мокром мхе. Охотники передвигались в низких стойках, настороженно вслушиваясь в окружающие звуки. Внезапно из ближайшего валежника раздался грозный рык. Послышался треск ломаемых сучьев. Кто-то большой и грузный продирался сквозь заросли дикой малины. Люди в зеленых куртках замерли на месте в тех позах, в которых их застал этот предостерегающий звук. Кочойда махнул рукой, и они мгновенно оказались на земле, прижимаясь к ней всем телом. Мальцев почувствовал, как останавливается от ужаса его сердце, сначала забившееся в груди, словно плененная птица, а потом тоже застывшее, будто испугавшись, что его звуки услышит тот, кто встал на их пути грозным призраком дремучей тайги. Медведь! Тело скрутила нервная судорога. Мальцев сжал зубы и ощутил приступ тошноты, подталкиваемый наружу спазмом внутренних мышц. Медведь. Словно очередное испытание, повторение невыученного урока, дурной сон, повторяющийся снова. Он не знал, что ему делать. Хотелось одновременно вжаться в землю, вскочить и бежать сломя голову, куда глаза глядят, сделать невероятное усилие и проснуться. Он застонал и пошевелился, приготовившись встать на ноги, одновременно доставая из чехла клинок. Послышался отчетливый характерный звук извлекаемого ножа.

– Тшш-шш, – Кочойда сделал предостерегающий жест. – Он нас услышит.

Мальцев хотел что-то сказать, но только лишь пробормотал что-то невнятное. Все что угодно, только не медведь. Не медведь. Этого просто не могло быть. Треск из валежника послышался с нарастающей силой.

– Он нас заметил, – Кочойда поднялся на ноги, – он знает, что мы здесь. Уходим.

Мальцев вслед за ним поспешно встал и тут же опять опустился на землю – ноги подломились в коленях, ослабнув от невероятного нервного потрясения, впрыснувшего в тело избыточную долю адреналина. Это ощущение в точности напоминало тот паралич в тайге, когда он атаковал тушу мертвого уже медведя. Максим учил его контролировать адреналиновый уровень, там, в палаточном лагере. Но теперь мысли путались, и было невозможно что-либо вспомнить, а тем более применить на практике. Так, дыхание. Поверхностное, резкое, сбивающее парализацию. Теперь, глубокое, ровное, восстанавливающее контроль над чувствами. «Лапа Волка». Голова пустая. Обжигающая волна энергии. Страх живет только тогда, когда поддерживается внутренний диалог. Когда голова освобождается от внутренней болтовни, остаются только инстинкты, ведущие человека к выживанию кратчайшими путями.

– Уходим.

Охотники исчезли с поляны так же стремительно, как и появились.

По дороге им встретился другой олень, на которого они выскочили из густых зарослей. Большой рогатый самец не успел убежать и теперь стоял, широко расставив передние ноги и чуть наклонив перед собой мощные рога. Он еще никогда не видел подобных зверей, и теперь внимательно изучал их повадки, намереваясь отчаянно защищать свою жизнь. Два человека опять замерли, стараясь не делать резких движений. Олень фыркал и неуклюже пятился назад, но эти движения были обманчивы. Мощные ноги могли в любой момент сделать сильнейший рывок, а рога были готовы сокрушить незваных визитеров. Мальцев разглядывал животное, ощущая в руке теплую рукоятку ножа. Клинок был спрятан за лучезапястный сустав, что говорило о том, что оружие будет применено только в самом необходимом случае. Он помнил, что Максим рассказывал ему о том, что олени являются для человека гораздо более опасными животными, нежели даже волки.

– Ахш… – Кочойда смотрел оленю прямо в глаза, разведя в стороны пустые руки и еле уловимо раскачиваясь всем телом, словно приготовившаяся к броску кобра. Тихие слова, словно шипение змеи, успокаивало и завораживало. «Искусство Нашептывания». Смесь древней магии и гипноза. Мальцев почувствовал, как его тело тоже попало в такт этим невнятным заклинаниям, окутавшим его сознание теплыми волнами чужой воли. Он тоже начал двигаться синхронно, будто следуя тихому ритму этих увещеваний, увеличивая их силу. Олень снова фыркнул, но уже менее агрессивно. Его сознание тоже захватили в мягкий плен эти странные звуки. Он стал переминаться и пятиться, а затем, не торопясь и с достоинством, повернулся и побежал в глубь леса. Охотники осмотрелись, прислушиваясь к тайге. Медведя не было слышно, но они все равно не собирались искушать судьбу, понимая, что с подобным существом ножами и гипнозом справиться будет гораздо сложнее.

Они вышли к реке, пробежав еще несколько километров. Раздевшись, они вошли в ледяную воду, смывая с лица краску. Через полчаса лесные духи перестали существовать, превратившись в обычных туристов, идущих по одному из отдаленных маршрутов. Единственным отличием их от привычного образа туриста, было отсутствие рюкзаков. Куртки были вывернуты на другую сторону, краска с лиц смыта, ножи спрятаны за пояс. Через несколько часов они должны были выйти в район одного из поселков.

– Максим, а почему медведь нас не преследовал? – Владислав постепенно отходил от пережитого ужаса, чувствуя, что ему необходимо много говорить.

– В этом не было необходимости, – человек, которого еще недавно именовали Кочойда, теперь выглядел как натуралист-следопыт – внимательный взгляд цепких глаз и аккуратная туристическая одежда. – Он лишь предупредил нас. Мы его поняли и ушли.

– А олень тоже понял нас и ушел?

Максим улыбнулся.

– Олень ушел, но ничего не понял.

Они оба засмеялись, снимая напряжение последнего часа.

– А если бы медведь погнался за нами? – Мальцев машинально запустил руку под одежду и сжал в ладони амулет, висевший на кожаном шнурке: коготь и клык убитого им зверя.

– Это был не медведь, – Максим сделал значительное лицо.

– А кто?

– Страж.

Мальцев нервно поежился и осторожно спросил:

– Страж чего?

– Того, что мы искали – волшебного источника.

– А почему он не захотел пускать нас?

– Не знаю, – Максим пожал плечами, – возможно, у него были на это причины.

– А если бы он все-таки погнался за нами? Что бы мы делали?

Максим внимательно посмотрел на попутчика.

– Ты спрашиваешь, смогли бы мы с ним справиться или смогли бы убежать?

Мальцев кивнул. Он не рассказывал новому товарищу свою историю, но чувствовал, что произошедшее имеет к ней непосредственное отношение.

– Да.

Максим остановился.

– А тебе что больше хотелось сделать?

Мальцев тоже остановился. Он знал, что Макс не любил излишней болтовни, но сейчас ничего не мог с собой поделать, пережитый страх искал выход, и самым простым было выговориться, исторгая из себя остатки эмоционального потрясения.

– Я испытывал два взаимоисключающих ощущения. Мне было страшно. Очень страшно. Я хотел убежать, и я знаю – я бы смог это сделать. В такие моменты человек либо падает, либо бежит как ветер. Но я также чувствовал агрессию. Я хотел убить его. Или хотя бы ранить. Короче, испугать. Я хотел бы, чтобы он перестал чувствовать себя безраздельно сильным. Я хотел бы, чтобы он убрался с нашей дороги.

Максим кивнул, словно соглашаясь с каким-то своим внутренним впечатлением.

– Я чувствую в тебе боль. Давнюю боль. Ты обижен на тайгу, на горы, на зверей. Тебе проще лишить другое существо силы, нежели самому стать сильным, и решить проблему без крови. Бессилие всегда пытается разрушить мир вокруг себя. Сила постоянно создает этот мир, делая его более совершенным. Ты должен отдавать себе отчет, что твои чувства могут оказаться гибельными для тебя. Ты начал изучать древнее искусство. Но ты не можешь не понимать, что основа этого искусства зародилась именно здесь: в тайге, в горах, среди зверей. Ты встал на Путь Воина, поэтому ты не сможешь идти по нему, цепляясь за старые убеждения и обиды. Одно из направлений Тай-Шин, Искусство Черного Волка, касается как раз работы со своими страхами, агрессией, своей темной половиной. Черный Волк является неотъемлемой частью каждого воина. Глупо пытаться не замечать его или пробовать избавиться от него. Поэтому у воина остается лишь два варианта – либо он начинает управлять Черным Волком, либо Черный Волк начинает управлять им.

Мальцев медленно потянулся к чехлу, закрепленному на поясе, и достал оттуда нож. На лезвии заискрились яркие отсветы летнего солнца. Клинок, словно пил этот дневной свет и свежий воздух, истосковавшись по ним в тесном пространстве кожаных ножен. Мальцев поднял его вверх, на уровень глаз, и, прищурившись, зачарованно посмотрел на эту причудливую игру солнечных зайчиков. Максим вопросительно кивнул ему:

– О чем ты думаешь?

Мальцев с печальной улыбкой посмотрел на собеседника.

– Ты же знаешь, зачем спрашиваешь?

Максим пожал плечами.

– Тебе же надо высказаться.

Мальцев взмахнул рукой, и нож описал перед ним замысловатую траекторию, похожую на перевернутую на бок восьмерку или знак бесконечности.

– Я думаю, что этот страж не пустил нас к источнику из-за меня. Он почувствовал мою скрытую боль и подавленную ненависть. Я жалею, что несколько лет назад я не умел им пользоваться, – он медленно водил клинком в воздухе, – Сейчас я начал чувствовать нож. Но это знание уже не сможет ничего исправить.

– Но оно может избавить тебя от боли и страха. Оно может избавить тебя от новой боли и новой ненависти.

Мальцев усмехнулся и, как будто шутя, направил острие ножа в грудь своему собеседнику.

– Да, я понимаю. Ты наблюдаешь за мной. Ты опасаешься, что мой Черный Волк станет опасным для тебя? Для всех вас? Ты поэтому не хочешь свести меня со своим учителями?

Максим тоже улыбнулся и в одно мгновение его собственный клинок оказался у него руке. Мальцев вздрогнул и замер в нерешительности. Он знал, на что способен был его собеседник, когда в руках у него был нож. Магия и молниеносная техника короткоклинкового оружия, сплетенные в грозное боевое искусство древних шаманов. «Тай-Шин». Они стояли так несколько бесконечно долгих минут, глядя друг другу в глаза. Мальцеву вдруг показалось, что сейчас Кочойда зашепчет свои гипнотические заклятья, и он не сможет выдержать этого пронзительного взгляда. Но Максим неуловимым движением развернул острие к себе, спрятав его за руку. Его глаза стали мягче, уже не давя так сильно на психику, парализуя волю.

– Я не опасаюсь. Я знаю. Мои чувства подсказывают мне, что твой Черный Волк еще доставит тебе немало хлопот. Он будет подкарауливать тебя на извилистых тропах твоего пути, чтобы напасть со спины. А если ты развернешься к нему лицом, это совершенно ничего не изменит, он нападет на тебя спереди. Он в любом случае бросит тебе вызов, который ты будешь обязан принять. Если к этому моменту ты не заручишься поддержкой Белого Волка, твоя битва будет непродолжительной. Не уравновешенный Белым Волком, Черный Волк заведет тебя в самую дикую чащу тайги, ослепив силой и ослабив страхами. Искусство Черного Волка, практикуемое обособленно, опасно для воина Тай-Шин. Помни об этом всегда.

Он вложил свой нож в чехол и усмехнулся, разглядывая Владислава.

– Белый Волк очистит тебя от всего лишнего. Нужно лишь время. Ты пришел к нам, а это значит, что неведомая Сила привела тебя сюда. И не мне оценивать твой путь. Я могу лишь идти какое-то время рядом с тобой. Но если наши пути разойдутся, я приму это как должное. А что касается скрытой боли и подавленной ненависти… – Он замолчал, словно раздумывая как правильно изъясниться. – Я ведь тоже человек. Такой же, как ты, как все. Но я понял одну очень важную мысль, которая изменила мое мироощущение – мир вокруг является нашим отражением, и одновременно нашим продолжением. И пока я буду пытаться сражаться против него, он будет наносить мне все новые и новые удары. Один за другим. Именно поэтому в основу боевого искусства Тай-Шин положено милосердие. Основа нашего мастерства в том, что мы влияем на окружающее силой своего духа. Мы изменяем пространство и время, не прибегая к насилию. Сражаясь с миром, люди сражаются сами с собой. Поэтому, твои чувства оправданы. Мы все проходили через это. Нелегко посмотреть в глаза собственному отражению. Особенно, если там замер приготовившийся к прыжку Черный Волк…

Анжей ударил, но его рука провалилась в пустоту. Зеркало. Аргус полностью уступил управление ситуацией противнику, позволив ему самому уничтожить себя. Черный Волк не прыгнул. Он превратился в мистическую Пустоту, которая вмещает в себя все: движение и покой, ярость и милосердие, действие и отрешенность. Кикбоксер восстановил равновесие после неудачной атаки и ударил снова. И снова мимо. Аргус вдруг почувствовал полное безразличие к происходящему. Еще несколько минут назад он намеревался уничтожить этого отвратительного гоблина в дорогостоящем наряде. Но сейчас это чувство будто растворилось в острой ностальгии, внезапно нахлынувшей тоске по алтайским горам и утраченному обществу тайшина. Захотелось просто повернуться и пойти по направлению к автомобилю, сесть в него и уехать, не оборачиваясь, набирая скорость, направляя машину в сторону грядущего восхода солнца. Подальше от этой московской ночи, дающей приют подобным гоблинам и упырям. Анжей сделал обманный финт и ударил ногой, врубившись подошвой в напряженный пресс противника. Мальцев согнулся пополам и рухнул на асфальт. Милосердие… Действительно, нелегко смотреть в глаза собственному отражению. Тем более осознавать, что где-то в глубине души скрывается во тьме подсознания подобный урод. Злобный и надменный, агрессивный и тупой.