Текст книги "Криминальный отдел"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 20

Командиры групп стояли по стойке «смирно» Как новобранцы школы милиции на первом в их жизни строевом смотре. Генерал играл желваками. Подполковник орал в голос. Матом. На столь много досадивших ему следователей. Орал в кабинете генерала.

– Доигрались, мать вашу. Чуть не весь отдел полдня продержали в засаде! За сигаретами послать было некого! Банк едва не лишили миллиона. А толку – ноль без дырочки! Тоже мне, Пинкертоны! Хреновы!

– Мы, между прочим, вообще здесь ни при чем. Мы находимся в отпуске без сохранения содержания, – тихо возразил Григорьев.

– В отпуске? В отпуске!.. Только не без сохранения содержания, а без сохранения совести! Шерлоки, растуды вас, Холмсы…

– Но кто мог предполагать?..

– Вы должны были предполагать. Вы! Если вы сыщики, а не хвост собачий. Все управление над нами потешается. Устроили облаву, как гестаповцы в кино. Все провода перервали. Все окрестности ямами перерыли. Тоже мне, герои! Не хватило своего ума справиться – надо было помощи попросить. У соседей. Может быть, там кто посообразительней нашелся..

– Я не понимаю, почему такая паника, – попытался возразить Грибов. – Да, сорвалась операция Но ведь в силу не зависящих от нас обстоятельств. Не по нашей вине. Разве такого не случалось раньше?

– «Не по нашей…» Естественно, не по нашей… По вашей! Раздолбай.

– Товарищ подполковник. Лев Григорьевич, – подал голос генерал, – все-таки у нас производственное совещание. А вы…

– Простите, товарищ генерал Сорвался. По форме. Но по содержанию… По содержанию считаю, что за провал операции следователей Грибова и Григорьева следует наказать строжайшим образом. Чтобы другим неповадно было. Вплоть до открытия следственных мероприятии по факту допущенного превышения служебных полномочий и, возможно даже, разглашения предназначенной для служебного пользования информации…

– Ну уж ты хватил, Лев Григорьевич. Разглашения…

– А откуда в таком случае преступники могли…

– Какой информации? – не поняли следователи.

– И все же я считаю, нельзя вот так, с маху. Следует разобраться в деле самым тщательным образом. И лишь потом делать оргвыводы. Все-таки мы имеем дело с живыми людьми, а не с одними только должностями. Надеюсь, вы меня поняли…

– Так точно, товарищ генерал Понял. Но должен поставить в известность, что, как непосредственный начальник, я буду настаивать на служебном разбирательстве и наказании проявивших преступную халатность подчиненных мне работников в рамках отпущенных мне полномочий.

– Это ваше право.

– Разрешите идти?

– Идите. Все идите. Все могут быть свободны…

Находившиеся в кабинете работники потянулись к двери. Кроме допустивших преступную халатность следователей.

– Какой информации? – еще раз переспросили так ничего и не понявшие следователи.

– Оперативной информации, – ответил генерал, устало массируя голову руками. – Той, о которой преступники не должны были узнать. – И кивнул на лежащую на столе папку: – Вот, полюбопытствуйте.

– Можно? – еще раз уточнил Грибов.

– Читайте уж, – махнул рукой генерал.

Грибов раскрыл папку и пробежал по листу глазами. И сразу помрачнел. Сбоку через его плечо заглянул в папку Григорьев И тоже не развеселился.

– Когда он позвонил? – спросил Грибов.

– Два часа назад. И сказал… Все то и сказал, что вы прочитали.

Грибов с Григорьевым уперли глаза в носки ботинок. Дальше оправдываться было бессмысленно. И глупо. Дальше действительно надо было отдавать под суд. Или как минимум гнать из органов поганой метлой…

– Как же они так смогли вас? Как детей малых. Вы же не первый год в сыске. Как такое могло случиться? Что они до последней машины… Как шахматные фигуры на доске. Как же вы могли не провериться? Как могли не заметить контрслежку? Тем более такую плотную контрслежку?

– Мы проверялись, – тихо сказал Грибов, – даже более тщательно, чем обычно.

– А как они тогда вас вычислили? Как машины подсчитали? Как?!

– Не знаем.

– Не знаете… Мне ваше «не знаем» к рапорту не подшить. С меня конкретные причины требуют. И конкретные головы. Такая буча поднялась… Вернее сказать, отец похищенной девочки ее поднял. Мне звонил. И выше тоже звонил. Такого наговорил… Что я передать вам не способен. И правильно наговорил. И что еще наговорит, если они теперь озвереют и, как обещали, ему ее уши пришлют. За контакт с милицией.

Я же вас просил тихо работать, как мыши в погребе. А вы как специально…

Следователи молчали. Словно двоечники, обещавшие исправиться и получившие вместо очередной двойки кол.

– Теперь по оргвыводам. От следствия я вас, естественно, отстраняю. Наказывать за прокол, как и обещал, не буду. По полной программе не буду. По мелочи – не обессудьте. Слишком серьезный случился провал, чтобы обойтись без административных мер. Постараемся ограничиться лишением премий и отнесением присвоения очередного звания где-нибудь месяцев на десять. От всех прочих карательно-воспитательных мер как-нибудь сам отбрешусь. Если, конечно, отбрешусь.

Ну а если не отбрешусь, то мое седалище стряхнут вот с этого кресла. Несмотря на беспорочную двадцатипятилетнюю службу. Те стряхнут, кто давно на нем посидеть мечтает. Ну а ваши седалища, соответственно, с ваших стульев. Вот такие вот дела. Въехали?

– Въехали.

– Ну тогда всю информацию передайте Федорову.

– Но мы… – попытался что-то возразить Григорьев.

– Все. Будем считать вопрос закрытым! Поймите наконец, в дерьме мы – по самую маковку. И вы, и я. Помочь я вам не в состоянии. Сам качаюсь. Помочь себе можете только вы.

В общем, так. Есть у вас три дня. На все про все. Или вы находите преступника, или… все мы переходим на работу в ближайший продмаг. Грузчиками. Если возьмут. Ясно?

– Куда уж яснее.

– Три дня я вас прикрою. А больше – не взыщите. Больше трех дней я в этом кабинете и сам не просижу.

– Разрешите идти? – уже совершенно официальным тоном испросили разрешения проштрафившиеся следователи.

– Идите… Да, и вот что я вам еще советую. По старой дружбе. Постарайтесь встретиться с отцом ребенка. Так сказать, в частном порядке. Поговорите с ним. Объясните. Убедите. Попросите. На колени встаньте, в конце концов… Может, он поймет ситуацию, посочувствует и перестанет терроризировать жалобами начальство. Вы же с ним все это время в контакте были.

Попытайтесь решить это дело миром. Чтобы если не головы на плечах сохранить, то хоть время выиграть. Все поняли?

Следователи обреченно кивнули.

– Ступайте. И дай вам бог…

Следователи развернулись кругом и разом шагнули к двери.

Глава 21

Следователи сидели в машине. Потому что в кабинете не хотелось. В кабинет заходили сослуживцы и молча сочувствовали. Или молча злорадствовали. В зависимости от того, кто заходил.

В машину не заходил никто.

– Как же это вышло-то? – спросил Григорьев.

– Так и вышло. Как обычно выходит. Кто-нибудь один лопухнулся, его заметили, уцепились и размотали всю цепочку

– И обнаружили все засады?

– Да, вес сомнительно. Это же скольких топтунов надо было ставить Чтобы они в глаза не бросились.

– Никак не меньше десятка. Но тогда получается, что их было чуть ли не больше, чем нас. А нас было много.

Следователи замолчали, слушая какую-то дурацкую музыку, кричащую из автомобильного приемника.

– А может, это кто-нибудь из наших? Который знал…

– Скажешь тоже! Наши, они есть наши.

– Сейчас и наши могут стать не нашими. Время такое. Что все продается, что покупается.

– Нет Не верю. Вещдоки попользовать ну или там благодарность принять за смягчение режима содержания – допускаю. Но киднеппинг. Под такую статью никто не полезет. Это уже не погоны… И потом, откуда наши могут знать явно случайных преступников? И во имя чего рисковать? За миллион? Который преступники еще не получили? И неизвестно, получат ли.

– Ну тогда ума не приложу. Если бы они просто об операции что-то узнали, тогда понятно. Но они же каждую засаду указали! По головам.

– Это точно, что по головам…

– Ну и что будем делать? – спросил Григорьев.

– Искать продмаг. Поприличней. Где много платят и мало заставляют грузить.

– Я серьезно.

– А если серьезно, то поедем в гости к банкиру. Другого выхода на преступника, кроме как через него, у нас нет. Будем пасти его, пока шантажист снова не объявится.

– Ну да. Пустит он нас после всего этого на порог.

– Один раз пустит. У нас там магнитофон остался. А больше… а больше нам и не надо.

Глава 22

Банкир был дома. И уже не был так предупредителен, как раньше. Он не выкатывал столик с закусками. Он молча слушал извинения следователей. И не принимал извинений.

– К сожалению, в этой ситуации мы не могли ничего поделать. План операции был продуман очень хорошо Но сработала какая-то случайность Мы не знаем, какая случайность, но она сработала…

Но банкир не слушал объяснений. Он не хотел слушать объяснений. Потому что объяснениями ничего поправить было нельзя.

– Случайность? Какая случайность… – тихо говорил он. – Я же спрашивал вас, начальство спрашивал, возможно ли все это сделать незаметно. Мне обещали. Мне гарантировали. Говорили, что опыт… А теперь все насмарку. Теперь они могут пойти на крайние меры. Понимаете – НА КРАЙНИЕ! Которые… Зачем я связался с милицией? Зачем?

Жена банкира ничего не говорила. Жена банкира плакала.

– Я понимаю. Но в таких делах без помощи милиции обойтись все равно невозможно. Рано или поздно…

– Уйдите, пожалуйста. Уйдите из моего дома.

– Я, конечно, понимаю ваше горе.

– Уйдите! Оставьте нас в покое. И заберите наконец свои железки.

И банкир отбрасывал по столу магнитофон так, что отлетали соединительные провода.

– Заберите! И уйдите! Пожалуйста…

– Мы, конечно, уйдем. Но без этой аппаратуры мы не сможем установить местоположение преступников…

– Не надо нам устанавливать местоположение. Нам надо им деньги отдать. Там, где они скажут. И получить дочь. Живой получить. Вы понимаете! Живой!

Вторая, необязательная часть визита явно не задалась. Смягчить забросавшую кляузами высокое начальство потерпевшую сторону не удавалось. Впрочем, и не должно было удаться. Потерпевшая сторона имела право на эмоции. Она рисковала потерять не стулья. Она рисковала потерять гораздо большее.

Со второй частью можно было заканчивать. И переходить к обязательной первой…

Григорьев сгреб со стола бесполезный уже магнитофон, сбросил его в портфель, еще раз попытался извиниться.

– Мы постарались сделать все, что возможно…

– Я знаю, что постарались… – ответил как эхо банкир. Вторую часть фразы: «Только мотайте отсюда побыстрее», – он не произнес. И так все было понятно.

Григорьев вздохнул и встал. Но очень неудачно встал. Потому что зацепился за собственную ногу. И, падая, сильно наклонился в сторону банкира. И наверное, упал бы, если бы не уперся в него. Он уткнулся в банкира и постарался сгладить свою неловкость. Он попытался превратить банальное падение мордой в ковер в жест доброй воли.

– Мы сочувствуем вам. Держитесь! – сказал он и приобнял банкира за плечи, одновременно упершись ему лбом в грудь.

Фраза прозвучала фальшиво. А уж объятия…

Банкир двинул плечами, пытаясь стряхнуть с себя чужие руки.

– Извините. Мы сделали все, что могли. И мы вам действительно очень сочувствуем…

Банкир показал глазами на дверь.

– Там без замка. Одна щеколда.

Следователи вышли на уже знакомую им лестничную площадку. И спустились к машине. Все было, как несколько дней назад, когда прозвучал звонок вымогателя. Только теперь все было спокойно. И безнадежно.

– Ну как? – спросил Григорьев, садясь в машину.

– Мелодраматично. До слез. Ты, часом, в драмкружке не подвизался? – ответил Грибов.

– Я серьезно.

– Ну а если серьезно…

Грибов включил автомобильный приемник. И прокрутил шкалу настройки. Стали слышны голоса. Но не дикторов, заполняющих очередную музыкальную паузу. Стали слышны голоса банкира и жены.

– Ну успокойся. Успокойся, – монотонно твердил муж.

– Я не могу… Не могу… – всхлипывала жена.

– Я тоже не могу, – отвечал муж. – Так больше не могу. Достали они меня. Все говорят, обещают, клянутся, а толку – нуль. Еще одна такая неудача, и они убьют ее. Из-за них. Из-за того, что засадить пару мерзавцев за решетку им важнее, чем спасти жизнь нашей девочки! Миллион им хочется сохранить. И погоны генеральские… Грибов убавил звук.

– Если серьезно, то операция прошла успешно.

– Ну, значит, не зря обнимался, – сказал Григорьев.

Грибов запустил мотор. Отъехал в ближайший переулок. И заглушил мотор.

– Кто первый?

– Давай наудачу.

– Давай.

Григорьев достал монетку.

– Твой орел. Моя решка. Подбросил монетку. Поймал ее на руку. И открыл ладонь.

– Первый я. Остальные по порядку номеров…

– …Ну успокойся, успокойся. Больше они не придут, – бубнил голос в автомобильном приемнике. – Все будет хорошо. Только перестань плакать…

Григорьев перебрался на заднее сиденье, лег, поджав ноги, укрылся с головой случайным пледом. Затих. Но потом приподнялся и сказал героическо-киношным тоном:

– Если что случится, то… То меня не буди. Я в отпуске. Без содержания. И снова накрылся пледом.

Глава 23

На улице было темно. И в салоне машины было темно. Только изредка вспыхивала точка горящей сигареты.

Григорьев сидел на водительском месте, привалившись затылком к набалдашнику сиденья. Уже третий час сидел. Уши его прикрывали плейерные наушники. Но даже сквозь наушники был слышен храп, доносящийся с заднего сиденья. И еще были слышны голоса

– Ну хватит тебе. Может, еще все обойдется.

– Нет. Чувствует мое сердце…

– Ну не трави себя, не трави. Что будет, то будет.

– Что будет… А все из-за твоей треклятой работы. Все из-за денег. Вот они и вышли боком. Зачем нам было столько денег? Зачем?

– Что-то ты раньше об этом не говорила. Когда их тратила. Против трат не протестовала Не спрашивала «зачем?».

– Я же не знала…

– Зря не знала. Надо было знать. Там, где деньги, там всегда находятся люди, которые желают ими поживиться. За чужой счет. А где большие деньги, там их много. Это статистика, о которой надо знать. Рано или поздно…

– Но почему у нас? Почему именно мы…

– Потому что мы ничем не лучше и не хуже. Посмотри телевизор. Там только про нас. Про таких, как мы. Каждый день В криминальных сводках. Потому что у нас есть что взять. Что потребовать… К сожалению, за безбедную жизнь приходится платить.

– Но не ребенком же! Он-то при чем?

– Да, ребенком – это перебор. Ребенок не должен участвовать в чужих разборках. Ребенок – это беспредел.

– Ты хочешь сказать, что это из-за твоих дел… Что ты догадываешься, кто это мог быть?

Григорьев напрягся. И добавил громкости Чтобы заглушить храп.

– Ничего я не хочу сказать. То есть разборки, конечно, есть. И недовольные есть Недовольные всегда есть. Но никого, кто бы мог… Никого! Это кто-то посторонний. Кто-то совсем чужой. Ну успокойся, успокойся…

Григорьев убрал громкость и посмотрел на стекло наручных часов. Маленькая стрелка переваливала через цифру три. Три часа ночи.

«Интересно, когда они устанут? И уснут? – подумал следователь, глядя на единственное светящееся во всем доме окно. – Если вообще уснут».

Во двор, через арку, нетвердой походкой вошел прохожий. И направился к машине. Григорьев плавно сполз по сиденью вниз. Толкнул в ногу громко спящего напарника. Тот открыл глаза и на всякий случай потянулся правой рукой к левой подмышке.

– Тс-с! – поднял палец к губам Григорьев. И замер.

Прохожий наткнулся на капот машины, очень удивился неожиданному препятствию, пробормотал что-то насчет того, что понаставили чего-то такого на дороге, и пошел себе дальше.

Отбой. Ложная тревога.

Грибов упал и уснул. Григорьев выпрямился и снова прибавил громкость.

В наушниках звучал плач. Один только плач…

На часах было одиннадцать минут четвертого. Через час с небольшим, если ничего не произойдет, можно будет разбудить храпуна. И занимать нагретое им место…

Глава 24

Возле банка стояла машина. Вернее, далеко от банка стояла машина. Потому что возле банка ее присутствия бы не поняли. Там отстаивались совсем другие марки. Иномарки. Которые у них по карману не каждому их банкиру.

– Не, ну ты смотри, «мерс» на «мерсе», – лениво удивлялся Григорьев. – И «Вольво» погоняет. А налоговая полиция жалуется, что не знает, каким образом контролировать реальные доходы граждан Которые уклоняются.

– А это не граждане.

– А кто?

– Банкиры. Граждане те, с которых каждый месяц двенадцать процентов, как груши с дерева. И еще пени за не уплаченную в срок квартплату.

– А с этих?

– А эти всегда в убытке. Они так считают, что им государство остается должно. И платят. Из тех денег, что собирают с граждан.

– Еще «шестисотый», – показал Григорьев. – Откуда они только в таком количестве берутся?

– Из магазинов. В Московской области покупается новых «Мерседесов» больше, чем во всей Европе, – сказал Грибов.

– Иди ты?!

– Установленный и не скрываемый покупателями факт.

– Не понимаю. Зачем им иномарки? К ним же запчастей – днем с огнем…

– А у них с запчастями проблемы нет. Они, когда у них подфарник бьется, сразу идут и новый покупают. «Мерседес»…

Следователям было скучно. Следователи сидели в потрепанных «Жигулях» и лениво жевали бутерброды. С ливерной колбасой. Наблюдая проезжающие мимо машины.

– Вон та тоже ничего себе.

– Иномарка?

– Какая иномарка? Девчонка вон та. Которая из иномарки вышла.

– Эта скорее ничего тебе

– Почему это ничего мне? – возмутился Григорьев.

– Потому что из иномарки вылезла и в «Жигули» не полезет.

– Это еще надо посмотреть.

– И смотреть нечего И не на что. Неинтересен ты ей.

– Это почему это?

– Потому что их у нас тоже приобретается больше, чем во всей Европе. А у тебя зарплата меньше, чем стоит косметика на ее лице.

– Ты думаешь?

– Знаю. Так что ты лучше смотри на тех, кто из троллейбусов выходит…

В динамике приемника хлопнула дверь.

Следователи замолкли.

В динамике хлопнула еще одна дверь и зазвучали голоса. Управляющего банком. И его заместителя.

– Здравствуйте.

– Добрый день

– Что у вас нового?

– Ничего нового. И хорошего тоже ничего. И наверное, уже ничего не будет Боюсь, они просто не дождутся. И убьют дочь.

– А что милиция?

– Здесь нужна не милиция. Нужны деньги.

– Деньги нужны всем И всегда.

– Мне они нужны больше других.

– Миллион?

– Больше.

Следователи переглянулись.

– Ситуация изменилась. Из-за того, что… В общем, изменилась. Теперь он требует в два раза больше.

– Вряд ли сможем вам помочь. Таких денег у банка нет. Впрочем, и меньших нет.

– Но у нас прошла одна сделка. Доход от которой составил большую сумму. Гораздо большую. В наличном расчете…

Голоса умолкли. Надолго умолкли.

– Сколько вам надо?

– Миллион девятьсот. Остальные я достал сам. Под залог квартиры и машины.

– Отсюда следует, что вернуть их вы не сможете?

– Вернуть не смогу. Но* я постараюсь их не потерять.

– Не понял.

– У меня есть к вам одно предложение. Которое может спасти мою дочь и уберечь ваш капитал.

– Какое?

– Преступникам нужны деньги. Получив их, они отпустят ребенка. Причем сразу же, как увидят деньги. И если не дать им их употребить в дело…

– Вы хотите всучить им «куклу»? То есть показать доллары, а отдать ксерокопированные бумажки?

– Нет, я не смогу всучить им бумажки. Доллары должны быть настоящими. Потому что они наверняка их пересчитают. И наверняка проверят. Хотя бы выборочно. И уже не выпустят из рук. Но эти доллары могут быть мечеными. И тогда по их следу мы сможем выйти на преступников.

– Каким образом меченные?

– Радиомаяком. В одной из пачек будет спрятано радиопередающее устройство. А у сопровождающей меня охраны – радиоприемное. Когда передача состоится, они смогут проследить преступников, куда бы они ни направились. При этом сами оставаясь невидимыми.

– А почему бы тот же самый план не предложить милиции?

– Милиция не будет работать по нашим планам. И не согласится выпустить из рук деньги. Даже на несколько минут. Потому что в случае неудачи не сможет компенсировать их утрату. А самое главное, милиция не может гарантировать соблюдения тайны операции. В милиции кто-то работает на преступников. По крайней мере, преступники знают все, что знает милиция. И значит, информация уходит от них.

Следователи даже поперхнулись. Так жестко была сформулирована проблема.

– А где гарантия, что деньги не потеряет наша охрана?

– Стопроцентной гарантии нет. Но есть высокая степень вероятности, что этого не случится. Деньги будут переданы из рук в руки и в тех руках останутся. Вместе с маяком. Там, где будет происходить передача, преступники вряд ли решатся проводить долгое исследование. Скорее всего постараются как можно быстрее его покинуть и добраться до своего логова. На подходах к которому наша охрана сможет их остановить. Ну или, если их будет много, запросить помощи милиции.

Кроме того, даже если вдруг представить, что по каким-либо причинам радиомаяк перестанет работать, место встречи буду знать я. И успею сообщить его вам.

– А если…

– Если они не захотят отдать заложницу, если ее уже нет… и если они решат избавиться от меня, как от ненужного им свидетеля, то вы все равно будете знать их местонахождение. Вы почти ничем не рискуете. Рискую один только я. Мне нужны доллары Настоящие доллары И все доллары. Чтобы показать их и забрать свою дочь. Они нужны только на это малое мгновение. А потом вы сможете вернуть их обратно…

– Хорошо Я обдумаю ваше предложение. И посоветуюсь с начальником службы безопасности. Надеюсь, время терпит?

– Время терпит. Но не далее чем до завтрашнего утра.

– Передача должна состояться завтра?

– Нет Завтра я должен получить сообщение о времени и месте встречи. Если завтра я не скажу «да», послезавтра деньги уже не понадобятся…

В динамике захрустели шаги и хлопнула дверь.

– Значит, они все-таки вышли на него, – сказал Грибов. – Каким образом? Ведь мы же прослушивали все его разговоры!

– Не все. Мы не прослушивали его разговоры до того, как поставили микрофон. Кроме того, сообщение могло прийти как-нибудь иначе. Например, быть подброшено в почтовый ящик. Или просунуто под дверь. Или под «дворник» автомобиля. Как тогда, в самый первый раз.

В конце концов, не важно, как они вышли на связь. Важно, что они вышли на связь. Что они продолжают торговлю. И это значит…

– И это значит, что в ближайшие дни они назначат встречу. Это значит, что мы вышли на прямой след…

– Не мы вышли. Они вышли. А мы только заметили их следы. К сожалению, эту партию ведем не мы. Эту партию ведут они. Пока всухую…