Текст книги "Архонт Варанги (СИ)"
Автор книги: Андрей Каминский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
У стен Града-Багдада
– Люди или боги возвели это чудо?!
Стоявший на большом плоту молодой кривич не смог скрыть своего удивления, когда маячившие на горизонте башни и шпили превратились в величественные здания великолепного города. Золотые купола мечетей сияли на солнце так, что было больно глазам, а одни только бесчисленные предместья, жавшиеся к высоким стенам, казалось могли вместить в себя целый Киев.
– Ты, Кромегость, как будто Царьграда не видал, – хохотнул за его спиной высокий варяг с кудлатой рыжей бородой, – или греки тоже боги? Так может, ты им требу возложишь?
– Греки обойдутся, а вот Перуну бы варяжской кровью так с радостью, – сходу завелся Кромегость, хватаясь за рукоять меча, – или тебе, Фарлаф, лишь бы языком...
– Так, заткнулись, оба, – рявкнул Свенельд, тяжело пройдясь по плоту, – гонор прибережете для сорочинов. Люди это, Кромегость, люди – сам убедишься, когда кровь им пустишь. Вот только до их глоток еще добраться надо.
Он замолчал, созерцая великолепный город вместе с притихшими молодыми воинами. Багдад приближался – и теперь ясно были видны и два кольца стен, окруживших столицу халифата и блестевшие на солнце возле башен, охранявших врата, шлемы и кольчуги вражеских воинов, внимательно наблюдавших за шедшим по реке флотом. Чтобы его построить, князь Святослав согнал на работы тысячи пленников, действуя пинками и плетью, что не хуже ассирийских и армянских переводчиков, помогало довести до невольников, что от них требуется. Вскоре на рейде Тигра появились большие добротные плоты, изготовленные из срубленных в горах Загроса деревьев. Сейчас эти плоты неспешно двигались вниз по Тигру, тогда как по левому берегу шли орды угров и печенегов, а также союзная армянская конница и сам Святослав со своей дружиной. Великий князь тоже хмуро рассматривал город, над которым веяли черные и зеленые знамена, исписанные арабской вязью. Судя по всему, даже после разгрома Себук-Тегина и Бахтиар Изз ад-Даулы под стенами Мосула, у города уже нашелся новый хозяин, а значит взять город будет не так-то просто.
Означенный хозяин как раз смотрел на приближающееся войско со сторожевой башни Хорасанских ворот, прикрывавших город с северо-востока, и на его лице читалось немалое беспокойство. До недавних пор Фанна Хосров Азуд ад-Даула был вполне доволен собой: не дожидаясь итога битвы при Мосуле он выступил на запад, подоспев к Багдаду аккурат, когда туда пришли вести о катастрофе на севере. Командующий тюркским гарнизоном, Алп-Тегин без боя сдал город новому захватчику и Фанна Хосров вступил во владение Багдадом, получив на это благословение от бессильного халифа Абассидов. Однако теперь его власть над священным городом требовалось подкрепить – и Фанна Хосров, мрачно глядя на багряные знамена с пугающим трезубым символом, вовсе не был уверен в своих силах сделать это.
– Стены города, скорей всего, выдержат натиск ал-русов, – говорил меж тем стоявший рядом Алп-Текин, – но в Багдад со всей округи стекаются беженцы – и рассказывают страшные вещи о зверствах язычников, что усиливает панику. А город не рассчитан на такое множество народу – и очень скоро начнется голод.
– Я это понимаю не хуже тебя, – огрызнулся Фанна Хосров.
– Может, попробуем откупиться? – спросил Алп-Текин.
– У меня не так много золота, чтобы хватило на всю эту ораву, – Буид дернул щекой, – да и сомневаюсь я, что эти язычники сейчас согласятся на меньшее, чем разграбление всего города. Главное – отбить первый штурм, а там посмотрим.
– Посмотрим, – угрюмо кивнул тюрок, – уже совсем скоро.
Все же хозяева города попытались решить делом миром: как только русы подошли к городу на расстояние броска копья, на стенах Багдада у Шамских врат появился толмач. Хоть он и носил арабские одежды, но из-под прикрывшего лицо платка смотрели голубые глаза, да и обратился он к русам на чистейшей славянской речи.
– Царь царей, Фанна Хосров, Длань державы, именем повелителя правоверных Ат-Таи Лиллаха, приветствует вождя русов и не ищет с ним ссор. Если эмир Сват-Саклаб, согласится взять подарки от повелителя правоверных...
– Мне не нужны сорочинские подачки, если я могу взять все, – перебил его Святослав, трогая поводья коня и выезжая вперед, – и мне незачем слушать лай пса, забывшего свой род и Богов, когда его хозяин прячется за стенами. Если твой Хосров хочет мира – пусть сам выйдет и говорит – или вступит со мной в единоборство. Я, Святослав, Князь Киевский, вызываю его на поединок – и пусть эта битва решит судьбу Багдада.
Вместо ответа со стен послышалась короткая команда– и Святослав едва успел подставить щит, в который вонзилось сразу две стрелы. Еще одна воткнулась в землю прямо перед ногами его коня. Князь, угрюмо усмехнувшись, вскинул руку, подавая знак – и небо потемнело от стрел, когда в битву вступили печенежские и угорские лучники. Со стен Багдада также началась стрельба, но быстро захлебнулась – жившие войной и охотой, чуть ли не рождавшиеся с луком в руке, кочевники явно превосходили мастерством вражеских стрелков. Проклятия и крики доносились с городских стен и один за другим те, кто не успел укрыться за зубцами, падали в стремительно растущую у города гору мертвых тел. Нападавшие тоже несли немалые потери, однако пока это никак не влияло на густоту смертоносного дождя обрушившегося на Багдад.
Одновременно началось наступление и со стороны Тигра: одна за другой тыкались в берег огромные плоты и, пока одни воины пускали стрелы в засевших на берегу арабских лучников, другие же с воинственным рыком сходили на берег. Прибрежные предместья Багдада были сметены сокрушительным наступлением русов: ни возведенные наспех укрепления, за которыми прятались воины-дейлемиты; ни запутанная сеть каналов, – слишком узких и мелких для плотов, но достаточно глубоких, чтобы мешать пройти пешцам, – не смогла остановить неистовых северян. Славяне и урмане, чудь и корсь – все варвары, рубясь мечами и топорами, на ходу прикрываясь щитами от сыпавшегося на них дождя из стрел, упрямо рвались вперед. Свенельд, окруженный лучшими из своих бойцов, ревел как медведь, размахивая секирой и прорубая дорогу к стенам Багдада. Вскоре мечи и копья русов ударили в Хорасанские ворота – и вот тут закипела особенно жестокая сеча. В лучшие времена, когда Багдад был в полной силе и славе, осада оказалась бы куда труднее, но сейчас после многих вторжений и упадка, многие укрепления обветшали и стены города оказались не столь уж неприступными, как сначала показалось русам. И вот уже молотил в в Хорасанские ворота таран, наспех сделанный из найденного у причалов увесистого бревна, пока другие воины приставляли к стенам заранее сооруженные лестницы, забрасывали веревки с крюками. Лишь когда сверху полился кипяток, расплавленная смола и свинец, посыпались камни и балки, обожженные и ошпаренные варвары, с неохотой отхлынули от стен Багдада.
– Боитесь честной схватки, проклятые трусы?! – в ярости рычал Свенельд, грозя воротам окровавленным кулаком, – будьте вы все прокляты, отродья женовидного Локи! Клянусь Одином, сотни сорочин повиснет во славу его с выпущенными кишками, пока я буду пить кровь и вино из черепа вашего халифа!
К тому времени спешилась и часть всадников осаждавших город с северо-востока: пусть у них и не было в достатке осадных орудий, они, неся с собой веревки с разлапистыми крюками и наспех сколоченные лестницы, упорно пытались вскарабкаться на стены. Над их головами свистели печенежские и угорские стрелы, прикрывая идущих на приступ русов от атак сверху. Вскоре первые из северных варваров, преодолевая бешеное сопротивление, поднялись на стену, где тут же закипел жестокий бой. Меж тем защитники города уже поспешно оставляли внешнюю стену, сжигая за собой мосты, перекинутые через ров между внутренней и внешней стенами Багдада . Узнав об этом отступили и защитники Хорасанских врат, дав варварам, наконец-таки, захватить внешнее кольцо укреплений – но с внутренней, более высокой стены продолжали летели стрелы и копья, мешая нападавшим прорываться дальше.
Однако вскоре выяснилось, что не это самая серьезная угроза для русов: сквозь свист стрел, предсмертные вопли и воинственные крики вдруг прорвался мерный гул, становящийся все громче и сильнее. В следующий миг в ров с шумом ворвалась пенящаяся вода, уровень которой начал стремительно расти. Также быстро заполнялись водой, выходя из берегов, и окружившие город каналы: мутный поток затапливал дома, смывая в реку торговые ряды бесчисленных рынков, сбивая с ног, накрывая с головой людей и лошадей.
– Что это?! – крикнул Свенельд и в тот же миг почувствовал, как кто-то вцепился в его руку. Обернувшись он увидел бледное лицо цесаревича Василия.
– Это дамбы!– крикнул он, – я читал об этом! Нужно уходить, пока они нас всех не перетопили здесь как крыс.
Свенельд неохотно отдал приказ – и варанга, рыча как оторванный от добычи зверь, отхлынула назад. Погибло, впрочем, не так уж и много – большинство северных воинов умели плавать, да и вода подступала не так уж быстро, чтобы варвары не успели отойти к своим плотам. Также быстро отступили и воины Святослава, вместе с кочевыми ордами, уходя на равнину от неумолимого потока. Но, отступив от Круглого Города, варанга, вместе с уграми и печенегами, отыгралась на Восточном Городе, Муаскер аль-Махди, что стоял на противоположном берегу Тигра, защищенный намного хуже. Всю ночь над рекой разносились вопли арабов приносимых в жертву языческим богам, им вторили плач и крики насилуемых женщин, пока раздосадованные неудачей варвары грабили город. Увязавшиеся за ними армяне и ассирийцы охотно присоединялись в бесчинствах к своим языческим союзникам, мстя за все притеснения, что им довелось испытать от мусульман. Эти крики, как и пламя пожаров, хорошо видных и с внутренних стен Багдада, служили зловещим напоминанием, что все еще совсем не кончилось.
Единение владык
– Похоже, мы все зашли в тупик, – из окна своего дворца Фанна Хосров мрачно созерцал болотистую равнину, в которую превратились окрестности Багдада. В воде все еще плавал разный сор, местами течение колыхало раздувшиеся трупы, зацепившиеся на невидимые подводные опоры.
– Мой господин желает, чтобы я начал то, о чем мы говорили в Ширазе? – негромко спросил стоявший за спиной Азуд ад-Даулы Бахрам ибн Ардашир.
– Да, – кивнул «Длань державы», – теперь, когда воины сказали свое слово, настало время вести переговоры владыкам.
Элтай, джабгу Высокой Тьмы Йавды Йартым сидел в своем шатре, стоявшем на небольшой возвышенности, где печенеги разбили лагерь. Шатер освещался жировыми светильниками из конских и человеческих черепов, с подпиравших шатер шестов свисали скальпы с черными волосами – трофеи оставшиеся еще со времен битвы под Мосулом. Сегодняшний же бой не принес печенегам подобных даров – и это была самая меньшая из причин для недовольства джабгу. Срывая крепкими зубами полупрожаренное, сочащееся кровью мясо молодого барашка, Элтай запивал его кумысом, мрачно думая о том, чем может закончиться поход в эту далекую жаркую страну. Да еще и в союзе с собаками-уграми, этими проклятыми трусами, что бежали от сорочинов там под Мосулом. Другие вожди уже ворчат – хотя на время похода Элтая и выбрали главным над всеми сынами Бече, джабгу Куэрчи Чур и Кабукшин Йула только и ждут как оспорить его старшинство. Если бы Элтай не помнил остров Громового Змея и мрачную пещеру, в которую вождь русов вошел рука об руку с великим бхакши, а вышел один, то давно бы увел все Тьмы, – Высокие и Низкие, – обратно на север!
От мрачных мыслей Элтая отвлек негромкий шорох – подняв голову, джабгу увидел как у входа в шатер мнутся, переступая с ноги на ногу и не решаясь заговорить, двое воинов.
– Чего молчите, собаки и дети собак? – рявкнул Элтай, – говорите, зачем явились.
– Там человек....из города, – промямлил один из воинов, – хочет говорить.
– Отродья шелудивых шакалов и болотных жаб! – рявкнул темник, отбрасывая обглоданную кость, – или боги лишили вас не только мужества, но и последнего ума, раз вам понадобилось беспокоить своего джабгу, чтобы узнать, как поступить с чужаком?! Почему он до сих пор жив, почему его скальп еще не висит на шесте ваших шатров, почему его пустой череп не освещает их, почему его паршивое мясо, до сих пор не брошено шакалам?
– Потому что я не велел, – раздался от входа негромкий голос и при первых его звуках джабгу, только что скаливший зубы, словно дикий зверь, вдруг резко успокоился. Воины, стоявшие у входа, в едином порыве согнулись в три погибели и, ступая по их спинам, в шатер вошел немолодой мужчина в одеянии из косматых шкур. Голову его украшала пугающая шапка из верхней части черепа кавказского барса, вместе со шкурой, на груди виднелось ожерелье из волчьих клыков и змеиных черепов. Черные с проседью волосы выбивались из-под странного головного убора, а сквозь распахивавшееся при каждом шаге одеяние, проглядывало поджарое тело, сплошь покрытое изображениями хищных зверей и птиц, сражающихся между собой.
– Я велел пропустить чужеземного бхакши, – сказал он, – потому что он назвал слово – и Имя. Тайное имя одного из Богов, которых почитали наши предки в стране Канг и которого и по сей день Сыны Бече просят даровать им победу. Знающий это имя, ведомое лишь величайшим из бхакши, заслуживает того, чтобы его выслушали.
– Слово бхакши Ваицу закон для джабгу Йавды Йартым, – Элтай склонил бритую голову, на которой вытатуированный волк грыз клыкастого вепря, – пусть твой гость войдет.
Ваицу кивнул, отступая в сторону и давая дорогу высокому чернобородому мужчине, одетому в белую рубаху, трижды обвернутой веревкой. На его груди красовался золотой символ в виде крылатого солнечного диска.
– Бахрам сын Ардашира приветствует храброго вождя, – склонил голову гость, – мой повелитель, Фанна Хосров, царь царей и длань державы шлет тебе наилучшие пожелания и просьбу помочь нам начать переговоры с шахом ал-русов. Поверь, мой повелитель не из тех, кто забывает оказанных услуг.
– Переговоры, – Святослав с сомнением изогнул бровь, глядя на стоявшего перед ним перса, – думаешь, вам есть, что мне предложить? Что скажешь, Свенельд?
Разговор шел в большом загородном доме, одном из немногих уцелевших после пожара Восточного Города. Некогда он принадлежал какому-то богатому горожанину, что погиб во время штурма – и сейчас Святослав сидел на большом диване, осторожными глотками прихлебывая сладкий щербет. Голый по пояс, князь русов носил одни лишь широкие шаровары, скинув даже обувь и сейчас его босые ступни осторожно разминали две молодые смуглые девушки – бывшие наложницы хозяина дома. По бокам от Святослава, на таких же мягких сиденьях, разместились Свенельд, армянский князь Млех и цесаревич Василий. Все они недоверчиво рассматривали посланника Фанна Хосрова.
– Мой повелитель умеет ценить чужую смелость, – говорил Бахрам Ардашир, – и готов признать, что не видал еще воинов храбрее русов. Но Багдада им не видать – он скорей позволит всему городу сгореть, со всеми его богатствами, чем отдаст захватчикам столицу правоверных. Но Фанна Хосров понимает, что и вы не можете вернуться без великой славы и богатой добычи – и готов преподнести вам и то и другое. Если вы согласитесь на встречу, то поймете, что то, что предлагает шаханшах – достойная награда.
Святослав переглянулся со Свенельдом и тот пожал широкими плечами. Оба понимали друг друга без слов: они уже потеряли много воинов, а новый приступ к Багдаду, даже если и завершится удачей, может стоить еще большей крови – а ведь им еще возвращаться к византийскому кесарю. Да и люди начинали роптать – даже в самой Варанге, не говоря уже об уграх и печенегах, между которыми все чаще вспыхивали старые распри. Святослав перевел взгляд на Бахрама и медленно кивнул, соглашаясь.
Встреча состоялась двумя днями спустя: в назначенное время, к небольшому острову, образованному разлившимися водами, причалило два судна. На одном развевались флаги Пророка и личный стяг Фанны Хосрова, на втором – знамя русов. Фанну Хосрова сопровождали халиф Абу Бакр ат-Таи, Алп-Тегин и Бахрам ибн Ардашир, Святослава – Свенельд, князь Млех, цесаревич Василий и два вождя кочевников – печенег Элтай и угорский кенде Чобо. Хозяев Багдада ограждала стража из тюрок и дейлемитов, спутников Святослава – его дружина. Разговор, как и раньше, шел через раба-славянина.
– Сказать по правде, мне незачем воевать с вами, – говорил Фанна Хосров, – если вы отступитесь от стен Багдада, я не вижу у нас причин для вражды. Я дам вам выкуп, которого хватит всем – и вы сможете спокойно покинуть эту землю.
-Ты думаешь, что русы воюют только ради золота? – презрительно бросил Святослав, – что мы как псы, которым достаточно бросить жирную кость, чтобы мы побежали на запах? Мы в союзе с цесарем Цимисхием и я клялся перед Богами, что не перейду к его врагам.
– Как я знаю, вы не так давно воевали с румами, – заметил Фанна Хосров, – и не их ли кесарь первым отступился от вас, когда бросил вас воевать в одиночку?
– Это было мое решение, – решительно сказал Святослав.
– Пусть так, – пожал плечами Фанна Хосров, – но мне нечего делить и с кесарем Румов. Он воюет сейчас с Фатимидами – и мы, хоть тоже чтим потомков Али, ожидая пришествия «скрытого имама», совсем не друзья с теми, кто нынче правит Мисром. Если вы ударите в тыл халифу Фатимидов, пока он сражается в Палестине...
– И как же это случится?
– Знает ли эмир русов, куда впадает река, на которой стоит Багдад?
– Знаю, – кивнул Святослав, – в Гурмыжское море.
– Мы зовем его Заливом Персов, – кивнул Фанна Хосров, – а выйдя из него, можно, обогнув Аравию, войти к Красное море и по нему подняться прямо к владениям Фатимидов в Мисре. И если они будут в тот момент воевать с ромеями, вы сможете нанести им неожиданный удар с тылу.
– И все это – только за то, чтобы мы не трогали твоего города? – прищурился Святослав, – или же есть что-то еще?
– Есть, – кивнул Хосров, – если ты слышал о нашем заливе – может знаешь и чем он богат?
– Жемчуг? – пожал плечами Святослав, – это все знают.
Однако он не мог скрыть заинтересованности в голосе – разговор начал принимать интересный оборот. Отметил это изменение и Фанна Хосров.
– На островах, что мы зовем Бахрейном, и впрямь много жемчуга, – сказал он, – который, будь он вашим, многократно окупил бы ваш поход. Однако нынче этими богатствами владеют еретики и смутьяны, что зовут себя карматами. Они отрицают всех князей и эмиров, халифов и императоров – это царство гнуснейшей черни, желающей, чтобы все были равны и все было общее – земля, рабы, – да, несмотря на свое учение о равенстве они владеют рабами, – и даже женщины. Никто в той земле – будь ты оборотистый купец или славный воин, никто не вправе распоряжаться тем, что он добыл своим мечом, золотом или острым умом. Все забирает и распределяет, по своему усмотрению, карматский Совет, выбранный не по знатности рода или хотя бы из тех, кто более других удачен в бою, но лишь из тех, кто умеет лучше всех драть глотку. Эти же горлодеры утверждают, что их проклятый порядок должен распространиться по всей Вселенной, ради чего и ходят в грабительские набеги на всех соседей.
Святослав и его спутники с изумлением и отвращением слушали буидского «шаханшаха».
– От начала веков Боги, устраивая землю, разделили и род людской, – медленно проговорил Святослав, – есть те кто пашут и сеют, те кто ведет торговлю и те, кто воюет, защищая их всех. От ступней Всеотца-Рода родились смерды и челядь, от бедер его купцы и ремесленники, от рук князья и от головы – мудрые волхвы. Тот кто посмеет нарушить этот порядок – да будет проклят перед Богами и Людьми! Если та страна и впрямь такова как ты ее описал – Богам будет угодно, если мой отряд снесет ее с лица земли. Но, – Святослав прищурился, – то что от них останется приберешь к рукам ты?
– Ты очень умен, эмир русов, – рассмеялся Фанна Хосров, – но что тебе до того– ты ведь не собираешься оставаться в этих краях надолго? Ты получишь жемчуг Бахрейна, а также сможешь помочь своему союзнику, выйдя там, где Фатимиды никак не ожидают нападения. Я же получу новую богатую землю – и ослабление соперника, который уже облизывается на Багдад, как лиса, забравшаяся в курятник. Мне нет резону обманывать тебя – ведь я уже видел, каковы твои воины в бою, но и ты можешь больше получить от союза, чем от вражды со мной. Так что, по рукам?
Святослав внимательно посмотрел в глаза дейлемита и, коротко кивнув, протянул руку, чтобы закрепить новый договор.
