Текст книги "Игра Дракона или Конан в Вестеросе (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

   Конан хотел кинуться наверх, чтобы раскроить череп твари и забрать камень, но внезапное предчувствие опасности заставило его обернуться. Культисты, только что яростно атаковавшие черных воинов, вдруг кинулись врассыпную, карабкаясь на окружившие капище скалы. Их подводные союзники, делая огромные прыжки, подобно лягушкам запрыгивали на скользкие камни и исчезая за скалистой грядой. Часть чернокожих кинулась в погоню, но большинство, сплотившись вокруг Лиссы. На ее одежде зияли многочисленные прорехи, бровь рассекала длинная ссадина, но в голубых глазах играло прежнее шальное веселье. Завидев Конана, она шутливо отсалютовала окровавленным аракхом, с прилипшими к нему крупными чешуями. Конан, хищно оскалившись в ответ, перевел взгляд на застывшую у монолита рыбообразную тварь. Но чудовище не смотрело на Конана, уставившись в бурлящие морские воды. Киммериец проследил за его взглядом и почувствовал, как его волосы встают дыбом.

   На первый взгляд всего лишь очередной черно-зеленый вал обрушился на берег, разве что слишком медленно и плавно для обычной волны. И она не откатывается назад, но напротив, медленно поднимается из моря, взбухая водяным холмом. И только тогда Конан осознал, что это уже не вода: на берег, тяжко влача колышущуюся тушу, выползала невообразимая тварь.

   Словно противоестественное продолжение морcких вод на сушу изливалась кошмарная пульсирующая масса – черная, переливчатая, вонючая. Крупнее чем любой кит, неописуемая тварь состояла из бесформенной пузырящейся слизи. По слабо светящейся поверхности перебегали с места на место бесчисленные зеленоватые огоньки – это выскакивали там и сям, как прыщи, подобия глаз. И вся эта похожая на черное желе масса клубясь, густея и изменяясь, выползала на берег, словно исполинский слизень, медленно приближаясь к застывшим людям.

   Когда расстояние между чудовищем и людьми сократилось примерно до десяти футов, один из негров, словно очнувшись, с гортанным яростным выкриком, метнул копье. Оружие с влажным чавканьем врезалось в блестящую черную поверхность и полностью исчезло в ней. В этот же миг мерзкая тварь выстрелила чем-то напоминающим одновременно щупальца и толстую паутину. Блестящие черные нити оплели негра, издавшего душераздирающий вопль и, в следующий миг цепкие щупальца втянули воина в огромный провал открывшийся в горе слизи. С влажным хлюпаньем жуткая пасть поглотила человека, по телу твари пронесся рой зеленоватых огоньков и она, еще больше разбухнув, разом покрыла расстояние, отделявшее ее от людей. С яростными криками чернокожие схватились за оружие, но тварь словно и не чувствовала их ударов: мечи рассекали колышущееся тела без всякого сопротивления, а студенистая плоть тут же срасталась, копья просто проваливались внутрь нее, утягивая за собой и своих владельцев. Множество щупалец , вырвавшись из черной массы, оплели трех негров и их отчаянные крики, прервались когда извивающиеся отростки втянули их в сразу несколько раскрывшихся пастей. Конан окинул взглядом побережье – справа и слева от уродливой твари, точно такие же безобразные монстры выползали из моря, хлеща воздух длинными щупальцами. Конан похолодел, когда осознал тактику, пожалуй слишком сложную для груд безмозглой слизи: пока люди сражаются с первым чудовищем, окружить их и отсечь им путь к спасению.

   -Бегите!!!– заычно крикнул киммериец,– спасайте свою жизнь.

   -А ты?!– выкрикнула в ответ Лиса. Конан задержался с ответом, взглянув на идола: уродливая тварь все также сидела у его подножья и на уродливой морде расплывалась откровенно глумливая ухмылка. Но не она, заставила Конана позабыть о смертельной опасности, нависшей над всеми, а полыхавшее в перепончатых лапах Сердце Аримана. Кровь застучала у него в висках, глаза застила багровая пелена и Конан, уже не думая о своей жизни, ринулся вверх по ступеням.

   -Бегите!– рявкнул он через плечо,– я догоню!

   Стремительно он взбежал вверх, но, едва он занес меч, как доселе неподвижная тварь вдруг ожила, лягушачьим прыжком отскочив от смертоносной стали. В следующий миг тварь проворно запрыгнула на макушку идола. Обезумев от ярости и близости желанной цели, Конан запрыгнул следом, привычно нащупывая мельчайшие щели в черном камне. Яростно глядя на глумящуюся над ним тварь, он сделал выпад мечом, но в самый напряженный момент его нога скользнула по и Конан едва удержался на морде идола, вцепившись одной рукой в выпуклую глазницу.

   Конан бросил взгляд вниз: его люди, послушавшись его, бежали к утесам. Тех кто замешкался ожидала ужасная смерть: адские твари давили людей в багровую кашицу, рвали их на куски, высасывая кровь и мозг из раздробленных костей, пожирая кричащих и сопротивляющихся негров заживо. Но и на скалах, словно уродливые звероподобные горгульи, уже восседали мерзкие твари. С воинственными криками пираты обрушились на жабомордую нечисть, прорубая путь к спасению. Некоторые из выползших из моря тварей еще преследовали убегавших, но большинство облепили алтарь, слившись в бесформенную черную массу, светившуюся множеством зеленоватых огоньков-глаз. Колышущееся слизисто-студенистое тело открывалось дырами-ртами, истекавшими зеленой слизью, извивающиеся щупальца ползли вверх по ступеням, точно исполинские змеи.

   Конан перевел взгляд на жабовидную тварь на морде которой по-прежнему читалось выражение крайней издевки. Слепая не рассуждающая ярость, овладела Конаном и он, напрягая все силы, забросил тело на морду каменной жабы. Он попытался ткнуть тварь мечом, но та, сжав красный камень, спрыгнула вниз, прямо к колышущейся и пузырящейся мерзости. Черная слизь к тому времени выросла выше половины утеса, а извивающиеся щупальца были и того выше. Глубоководный вскинул над головой Сердце Аримана, что-то проквакав и черная стена перед ним вдруг расселась, открывая широкий проход. Бросив через плечо взгляд, полный злобного торжества, рыбомордая тварь, кинулась по образовавшемуся коридору меж подрагивающих слизистых стен. Конан, спрыгнув с идола, почти готов был броситься за ним, но почти сразу студенистые стенки сомкнулись перед ним, и новый пучок черных щупалец, вырвавшись из пульсирующей массы, устремился к груди Конана. Тот наотмашь рубанул мечом, отсекая шевелящиеся отростки. Тягучие слизи при этом упали на его кожу, опалив ее как огнем, но тварь на мгновение отпрянула и Конан, воспользовался этим, отскочив к идолу. Он не мог взобраться на него, понимая, что едва он повернется спиной к чудовищу, оно тут же схватит его. Словно загнанный в западню лев, он смотрел как поднимается вверх пузырящаяся гора, окружившая монолит сплошным кольцом. Лишь в одном месте непрерывность студенистой плоти нарушалась длинным рваным разрывом, похожим на глубокую рану. И из этого разрыва, словно отблеск адского пламени, вырывался алый свет, быстро двигавшийся в сторону моря. Колышущаяся черная масса расступалась перед сиянием Сердца Аримана и смыкалась за спиной Глубоководного. Вот тело твари расступилось перед самым морем и Конан увидел уродливую фигуру выпрямившуюся на берегу в полный рост. На мгновение рыбоподобная тварь повернулась к нему и Конан скрипнул зубами, когда красный свет осветил уродливую оскаленную морду. Издевательское кваканье вырвалось из зубастой твари и чудовище, развернувшись, нырнуло в набегавшую волну. Какое-то время алое свечение еще мерцало в черной воде, но вскоре растворилось, угаснув в непроглядной бездне.

   Конан, окаменевший от бессильной ярости и отчаяния, смотрел на море, пока подобравшиеся совсем близко черные щупальца, не вынудили его отступить еще дальше. Он бросил взгляд на скалы: его люди все еще бились с культистами, пробиваясь к бухте, в которой были спрятаны корабли. Глубоководные, будто потеряв интерес к бойне, прыгали в воду со скал будто огромные жабы. Преследовавшие беглецов слизистые твари, словно тоже охладев к погоне, возвращались на берег, вливаясь в обступившую монолит колышущуюся массу, протягивавшую щупальца к ногам киммерийца. Тот яростно рубил их, но студенистое тело, легко разваливаясь на части, столь же легко срасталось вновь, подбираясь все ближе. Только яростное неприятие подобной смерти заставляло Конана вновь и вновь отбиваться от подползавшей мерзости, сражаясь в своем последнем бою, без всякой надежды на спасение.

   Внезапно над головой Конана послышалось хлопанье могучих крыльев и ночная тьма над его головой расступилась, будто воплотившись исполинским драконом. Блеснули алые глаза и белые зубы и Конан не выдержав, издал радостный крик, увидев зависшего над исполинского тенекрыла. Пусть он и погибнет от зубов виверны, но даже такая смерть будет предпочтительней, чем поглощение мерзкой слизью.

   -Вижу я вовремя, Амра,– послышался знакомый голос, – поднимайся ему на спину, пока эта тварь не добралась и досюда.

   Времени на удивление не оставалось: поддев мечом диадему с отрубленной головы Горта и тиару жреца, Конан запрыгнул на спину тенекрыла. Старый Н'кона, направил его вниз и тварь, сграбастав когтями, распростертое у подножия идола тело жреца, стремительно взмыла вверх, так что Конан, едва удержался, одной рукой цепляясь за острый гребень. Черная колышущаяся масса выбросила вверх несколько щупалец, но им не хватило всего нескольких дюймов, чтобы достать хвост крылатой рептилии. Спустя несколько взмахов мощных крыльев, виверна и ее наездники оказались вне досягаемости смертоносных щупалец шоггота.

   Даже сейчас Конан не спешил покинуть остров Жабы, упросив колдуна, заставить виверну покружить над морем. Пристально вглядывался киммериец в морскую гладь, каждый миг надеясь, что в воде мелькнет отблеск алого света. Но океанские глубины оставались темны и непроницаемы, так что Конан, с неохотой признал поражение. Черный дракон развернулся и, сделав круг над островом, понесся на восток, где уже мерцало сияние восходящего солнца.

   -Кто взял Сердце Аримана?

   – Глубоководные, дети Неименуемого.

   -Зачем он им?

   -Только им ведомо.

   -Как найти их?

   -В лагунах юга и заливах севера, в пучинах восточных морей и на островах запада. Везде где есть Океан, дети Пучины оставили свой след...

   На берегу горел круг из костров и в центре его восседали двое: старый черный колдун, увешанный амулетами и исполин-варвар, с голубыми глазами и черными волосами. Третий лежал на песке: уродливый человек с перепончатыми руками и рыбьими чертами лица. Из недвижной груди все еще торчала стрела и в глазах не было и проблеска жизни, но серые губы все еще шевелились, говоря то, что от него хотел услышать Н'кона.

   -Ладно, брось эту падаль,– махнул рукой Конан, – видно, что он больше ничего не скажет.

   Колдун пожал плечами и прошептал заклинание. Труп дернулся последний раз и затих: мертвый теперь уже окончательно. Киммериец медленно поднялся на ноги, ненавидящим взглядом окидывая океан. Где-то там, в бескрайних пучинах, пребывал его последний шанс на возвращение короны Аквилонии: шанс, похоже, упущенный им безвозвратно. Глубокая черная тоска стиснула его сердце, при мысли, что все его потери, сражения и надежды окончились столь бесславно.

   С трудом он заставил себя выйти из круга костров, направляясь к рокотавшему неподалеку океану. Оттуда уже раздавалось негромкое гортанное пение и рокот там-тамов: большинству черных пиратов удалось уйти с Острова Жаб. Сейчас они праздновали свое спасение, а заодно чествовали Даррена Пайка: под утро пиратский капитан все же не вытерпел, приказав своим людям причалить к острову, как раз тогда, когда поклонники Бога-Жабы, нагнали беглецов отрезав им путь к лодкам. Пираты отогнали островитян стрелами и погрузили на борт оставшихся негров и Лиссу – именно ради ее спасения, бастард с Железных Островов, рискнул нарушить запрет и двинуться на помощь нежданным союзникам.

   Вот и он – сидит возле костра с кружкой пива в одной руке и жареной бычьей ляжкой– в другой, в окружении белокожей Лиссы и черной Йененги.

   -О, Конан! – пират подскочил, слегка пошатываясь,– садись рядом, выпей.

   -Разве что с горя,– усмехнулся киммериец, присаживаясь у костра,– хотя тебе, конечно, есть с чего радоваться. Все же, я привез тебе несколько безделушек.

   -Весьма ценных безделушек,– рассмеялся Пайк,– не волнуйся, я дам твою долю.

   -Оставь себе,– равнодушно произнес Конан,– я потерял много большее, чем пара камешков.

   -Слушай, Конан, – пират склонился ближе к уху Конана,– ты славный воин, да и твои люди отменные рубаки. Раз уж тебе пока не удается вернуть свое королевство– может поможешь кое-кому удержать чужое?

   -О чем ты? – без особого интереса спросил Конан, принимая из рук Лиссы чашу с вином.

   -После нападения на остров Жабы меня не примут на островах Василиска, – зашептал Даррен,– да и провались они в Бездну. На Западе затевается славная заваруха: Эурон Грейджой одел корону из плавника и объявил себя королем Железных Островов. Но он хочет большего – не только Морской, но и Железный Трон. Он собирает величайшую армаду в истории Вестероса – тысячу кораблей. На Островах слишком мало дерева и людей, чтобы дать ему желаемое, т поэтому он созывает всех, кто знает его по морскому разбою в здешних водах, пиратов со всеми их кораблями. Такой воин как ты и твои черные дикари, могут славно поживиться в грядущей войне.

   -Ты предлагаешь мне...

   -Плывем с нами на Запад, Конан,– вмешалась в разговор Лиса,– если ты поможешь Эурону овладеть Семью Королевствами, может и он поможет тебе.

   Первой мыслью Конана было отказаться: у него не было ни малейшего желания вмешиваться в дела этого чужого и во многом непонятного для него мира. Тем более, что и Аквилония, возможно, оставалась где-то на севере, по-прежнему, пребывая под гнетом немедийских захватчиков, направляемых ахеронским колдуном. Мысль о том, что он ничего не сможет сделать, чтобы вернуть себе трон жгла Конана, как огнем. Но все чаще его посещали и иные мысли... Теперь, когда Сердце сгинуло в морской пучине Конана стали одолевать старые искушения наемника и пирата – стоять на палубе собственного корабля, во главе отчаянных головорезов, мчаться вперед в захватывающем предчувствии схватки, поживы и грабежа... Зачем искать власти над народом, успевшим забыть о нем? И зачем пытаться хватать с неба звезды, гоняясь за утраченной навеки короной? Отчего не вспомнить прошлое и вновь не погрузиться в алые волны войны и разбоя, что так часто захватывали его в былые времена?

   С трудом он заставил себя вновь прислушаться к словам Даррена.

   -Я сам с Железных Островов,– продолжал Пайк,– и хорошо знаю свой народ. Он тебе понравится: это храбрые воины, привыкшие брать свое железом и кровью. Наш бог– Утонувший Бог, Хозяин Моря. Железнорожденные верят, что они происходят от его детей, русалок и водяных.

   Конан вскинул голову, пристально глянув в лицо Даррена.

   -Наши жрецы,– еще тише сказал тот,– много знают о море и его обитателях. Быть может, они расскажут тебе и где найти твоих новых друзей.

   -Ты умеешь уговаривать, Даррен Пайк,– губы Конана искривились в недоброй усмешке,– хорошо, я согласен. Я отправлюсь на запад, чтобы помочь в вашей драке, а ваши жрецы, пусть помогут мне найти этих рыбомордых воришек. А я уже сам постараюсь убедить их отдать мне Сердце Аримана.

   С хищной улыбкой он поднял чашу и сдвинул ее с чашами Даррена и Лиссы, знаменуя становление нового союза, призванного перевернуть историю обоих миров.

  –

7.Тьма сгущается

   -И ты хочешь, чтобы я поверил король Аквилонии доверил столь важную весть какому-то пирату, вместо того, чтобы явиться сюда самому? Откуда мне знать, что ты не убил короля, а тпотом явился сюда с нелепыми россказнями, в надежде выманить у меня золото.

   Троцеро, граф Пуантенский, невысокий и гибкий, сейчас мерил шагами зал, как пантера в клетке, бросая недоверчивые взгляды на стоящего перед ним мужчину в потрепанной морской одежде. Кроме них в комнате, также присутствовал неприметный человек среднего роста, облаченный в черный балахон с капюшоном. Бледное лицо с тонкими чертами, оставалось спокойным, контрастируя с рассерженным лицом графа и встревоженным – разбойника.

   -Что думаешь, Хадрат?– остановился Троцеро перед человеком в капюшоне,– стоит ли верить этому негодяю или лучше повесить пока не поздно.

   -Я могу предъявить доказательство,– с некоторым вызовом произнес пират, доставая из-за пазухи свиток пергамента. Троцеро выхватил его из рук пирата и недоуменно вскинул брови, вчитываясь в текст. На пергаменте было написано: "Троцеро, графу Пуантенскому. Сильвио, вольный мореход с Бараха передает тебе это письмо, потому что я не знаю, когда смогу увидеться с тобой лично. Погоня за Сердцем Аримана, завела меня намного дальше, чем я мог представить. Сейчас, когда ты читаешь эти строки, я плыву в неведомые земли, чтобы попытаться заполучить Сердце или сгинуть на чужбине. Чтобы со мной не случилось, не поддавайся горячке и не пытайся воевать без меня – это будет лишь напрасной тратой сил и людей. Не поддавайся отчаянию: я еще вернусь свое королевство и повешу шкуру Ксальтотуна на кусте ежевики. Конан".

   -Почерк вроде его,– пробормотал Троцеро,– но все равно все это так странно...

   -Дайте мне,– внезапно произнес Хадрат и Троцеро, после некоторого колебания протянул пергамент жрецу Асуры. Тот на мгновение простер руку над расстеленным письмом, после чего удовлетворенно кивнул.

   -Это письмо написано Конаном,– сказал он,– и он, судя по всему, жив.

   -И где он?– ворчливо произнес Троцеро.

   -Этого я сказать не могу,– покачал головой Хадрат,– все вокруг так изменилось.

   Троцеро мрачно кивнул, хорошо понимая о чем говорит Хадрат. Совсем недавно по прокатилась серия подземных толчков, заставивших выйти из берегов Хорот и Алиману, разрушивших множество селений. Но Пуантен еще легко отделался – куда сильней пострадала Зингара, чье западное побережье вдруг оказалось границей с неведомой ранее землей, где на великой реке стоял большой город с черными стенами.

   -Расскажи нам, как ты встретился с королем Аквилонии,– буркнул граф, обращаясь к Сильвио,– если все это правда, то ты получишь достойную награду.

   -Я знаю Конана по Барахским островам,– начал свой рассказ пират,– я ходил на одном судне и с ним и с Валерией из Красного Братства, что и после Конана оставалась королевой пиратов. С ней мы отправились на Черный Берег, чтобы набрать тамошних дикарей в свою команду.

   Словно завороженные Хадрат и Троцеро слушали рассказ пирата о странном, непостижимом колдовстве, сведшим хайборийских пиратов с чужим, неизвестным никому миром, загадочным образом возникшим на границах Черных Королевств. Он рассказывал о душных джунглях полных крылатых драконов, об острове населенном рыбовидными тварями и черном идоле Жабы, перед которым отродья Бездны творят свои кровавые обряды.

   -И так Конан решил, что отправляется на Запад, в надежде разыскать кого-то, кто вернет ему камень,– закончил Сильвио свой рассказ,– отправив только меня на север с этим письмом. "Если Аргос остался на месте, то, возможно, и Пуантен тоже,– сказал он мне,– отправь это письмо графу Троцеро и он осыплет тебя золотом".

   -Ты получишь золото, не сомневайся,– буркнул Троцеро,– а теперь, оставь нас.

   -Что скажешь Хадрат? – произнес граф, когда за барахтанцем закрылась дверь, – Неужели Ксальтотун столь могуч, что может сносить с лица земли целые страны и создавать новые?

   -Не думаю, ваша милость,– с поклоном произнес жрец Асуры,– происшедшее пока вне моего понимания. Моих знаний хватило лишь на то, чтобы уразуметь, что тут не обошлось без Сердца Аримана, но Ксальтотун тут не причем. Возможно, он и сам пребывает в растерянности.

   -Возможно,– хмыкнул Троцеро,– зыбкое слово. Будем надеяться, что это так, жрец. Значит, ты считаешь, в этом замешано Сердце?

   -Скорей всего, ваша милость. И тем больше поводов у Конана его отыскать,– тогда возможно с его помощью удастся вернуть все назад.

   -Опять "возможно",– проворчал Троцеро, – передо мной сейчас стоят куда более срочные дела. За Алиманой творится настоящий бардак: зингарский принц Ринондо, властитель Западных Марок успел схлестнуться с пришельцами из неоткуда– причем столь неудачно, что разом потерял пол-армии, а сам попал в плен. Рассказывают, что его сожгли на костре какие-то жрицы в красных одеяниях. Он был самым вероятным кандидатом на зингарский престол, а теперь...

   -Король Конан не хотел, чтобы вы вмешивались в войну в Зингаре,– заметил Хадрат.

   -Король неизвестно где и теперь каждый сам за себя,– проворчал Троцеро,– мои предки роднились с королями Зингары еще когда Пуантен был независимым королевством и я имею прав на зингарский престол не меньше, чем любой из тамошних аристократов. Не сегодня завтра Валерий двинется на юг и мне не помешает сильный союзник, когда немедийцы начнут штурмовать наши горы.

   -Дело не только в Валерии,– заметил Хадрат.

   -Чародей,– помрачнел Троцеро,– думаешь, он тоже станет в этом участвовать? Говорят, что его даже в Немедии видят нечасто, не то, что в Аквилонии...

   -Думаю, что недавние события заставят его вернуться к делам текущим,– произнес жрец асуры,– хотя вряд ли он начнет с Пуантена.

   ...

   Ото всех краев известного мира приходили тревожные и пугающие вести. От Пустошей Пиктов до Кезанкийских гор, прокатилась серия подземных толчков. разрушивших множество деревень и повредившие крепостные стены городов. К востоку от Гипербореи и северной Бритунии, где ранее простирались тундры и степи, ныне появилось студеное море, с множеством островов, бьющее яростными волнами о восточные границы обеих королевств. Там же где оставалась суша, разобравшись и устроившись после недавних толчков, местные жители узнавали, что по ту сторону границы вместо знакомых государств и народов, появлялись новые, никому доселе неизвестные страны, с чудными, говорящими на непонятных языках народами. В возникшей панике множились пугающие слухи, появлялись безумные пророки и жуткие предсказания.

   Аквилония, почти не пострадавшая от этих изменений, тем не менее, прочувствовала их особенно остро. Чувство всеобщего хаоса наслаивалось на чувство национального унижения и горечи от смерти короля. В оккупированной стране, значительная часть которой все еще не подчинялась чужеземному ставленнику, немедийцы и без того чувствовавшие себя неуютно, ныне же и вовсе не знали, что и думать. Единственное, что удерживало их власть над страной было то, что многочисленные противники короля Валерия, тайные и явные, пребывали в не меньшей растерянности.

   Через несколько дней после невероятных событий, в королевском дворце в Тарантии собрались Тараск, король Немедии, Валерий, король Аквилонии, барон Амальрик Торский и Ксальтотун из Пифона. Ораст тоже был тут – бывший жрец Митры, а ныне ученик ахеронского колдуна не отходил от него ни на шаг. Однако именно к ему и его учителю был обращен первый вопрос владык Запада.

   -Случившееся за рамками моего понимания, также как и вашего,– сходу отмел все невысказанные возражения Ксальтотун,– что бы там не болтали глупцы и невежды о моем участии.

   -Тогда что же?– вполголоса произнес Амальрик,– неужто боги карают нас за грехи?

   -Нет бога превыше того, которому я служу,– покачал головой Ксальтотун,– а Сета не волнуют грехи смертных. Нет, тут что-то иное – и как мне кажется, я знаю, кого за это надо винить.

   Горящие черным огнем глаза уставились на побледневшего Тараска.

   -Сердце Аримана пропало!– сказал Ксальтотун,– и я знаю, кто его взял. Когда все это началось, я быстро понял, что тут задействована магия Камня– иное колдовство не могло бы сотворить такого. Я заглянул в тайник, где лежало Сердце – и он был пуст!

   Амальрик и Валерий постепенно отодвигались от короля Немедии, словно от прокаженного. Сам Тараск пытался что-то сказать, но вместо этого лишь глотал ртом воздух, не в силах вымолвить ни звука перед обвиняющим взглядом колдуна.

   -Я поймал раба, который следил за мной, узнав, где спрятано Сердце,– продолжал маг,– и от него я узнал, что он этот делал по твоему приказу. И так я узнал, что ты предал меня – меня, кому ты обязан королевским троном!

   -Я бы не сделал этого, если бы ты сам вел честную игру!– выкрикнул Тараск,– зачем ты сохранил жизнь королю Аквилонии?! Конан сбежал из дворца именно потому, что ты сначала пощадил его, а потом упустил из рук, надышавшись черного лотоса. Я надеялся, что потеря камня сделает тебя осторожней и заставит больше считаться с нами!

   -Конан жив?– произнес Амальрик, не веря своим ушам.

   -Я не могу доверять тому, кто кусает протянутую ему руку,– произнес Ксальтотун,– твое предательство уже сотворило немало вреда– и я не могу чувствовать себя в безопасности. Если Конан доберется до Сердца и найдет знающего чародея– все мои планы пойдут прахом.

   -О каких планах можно говорить сейчас, – нервно рассмеялся Валерий, – когда мы неведомо где?

   -Если я верну Сердце, все можно будет исправить,– произнес Ксальтотун, – но сначала,– колдун не закончил фразу, вставая из за стола и подходя к Тараску.

   -Не подходи!– король Немедии вскочил из-за стола, выхватывая меч,– ты, отродье Сета!

   Он замахнулся, чтобы опустить лезвие меча на голову колдуна, но тот выставил руку, схватившись голой ладонью за клинок и выкрикнув заклятие. Тараск с ужасом увидел, как благородная сталь покрылась бурой ржавчиной, чернеющей на глазах. Клинок в руке Тараска рассыпался пылью и король с ужасом смотрел на черные пятна, ползущие по его ладони. Тараск пытался закричать, но из его горла вырвался лишь сдавленный хрип, глаза вылезли из орбит и налились кровью. Удушающий трупный смрад разнесся по комнате, одежды короля потемнели и рассыпались прахом, обнажая гниющую плоть, в которой копошились черви. Тараск издал булькающий хрип и рухнул на пол рассыпавшимся от удара скелетом, обтянутым почерневшей кожей.

   -Надеюсь, это послужит уроком остальным,– Ксальтотун повернулся к Амальрику,– у него был наследник?

   -Аспензия, дочь,– выдавил побледневший Амальрик,– скверная девчонка.

   -Вот и хорошо,– кивнул Ксальтотун,– объявишь ее наследницей и о своём регентстве. Ты ведь хотел править Немедией– теперь твои мечты сбылись.

   -Так Конан и правда жив?– несмотря на страх, все же рискнул спросить Альмарик.

   -Да,– неожиданно произнес Валерий,– когда я расследовал убийство графа Фееспия в королевской башне, то...

   -Это уже неважно,– пожал плечами Ксальтотун,– слуги Сета– коего в здешних краях называют иначе,– уже рассказали, куда мы попали. Клянусь Владыкой – если мне удастся первым разыскать Сердце Аримана, то все враги, – старые и новые,– быстро падут к нашим ногам.

   -Ораст,– продолжал колдун, повернувшись к бывшему жрецу Митры,– ты говорил, что бывал во многих странах, где учился колдовству у разных мастеров. Расскажи мне о самых сильных из них: думается, в ближайшее время нам найдется что с ними обсудить.

  –

8.Пламя Запада

   Огненные языки плясали в неистовом танце, сплетаясь в причудливых сочетаниях, порождая странные, не похожие ни на что картины. В яростной схватке схлестнулись лев и дракон, извивались щупальца спрута и вокруг всех них сжимал кольца огромный змей. Ужасные бесформенные тени метались над выраставшими в пламени стенами и башнями неведомого большого города. Над гигантскими пилонами и пурпурными храмами со шпилями словно лик некоего недоброго бога парило бледное лицо с черной бородой. Словно два черных огня полыхнули магнетические глаза и застывшая у огня женщина в красных одеяниях невольно отпрянула, когда бородатое величественное лицо вдруг обернулось змеиной мордой. Раздвоенный язык плясал меж острых зубов, будто силясь достать лицо женщины.

   Враг!

   На мгновение женщина отвернулась не в силах дальше взирать на пугающие видения. Когда же она заставила вновь взглянуть в огонь, видения уже изменились: теперь глазам Красной Жрицы предстал рослый, широкоплечий мужчина с мускулистыми руками и покрытым шрамами лицом. Его красный кафтан украшали золотые львы , а на густых черных волосах блестела золотая корона. Яростные синие глаза уставились на женщину в красном и та снова невольно поежилась от преисполнявшей их внутренней силы.

   -Это тоже враг,– пробормотала она, продолжая вглядываться в огонь. Все новые картины– причудливые, пугающие, ужасающие,– сменяли одна другую и жрица потеряла счет времени, рассматривая их.

   -Верховная?– робкий голос раздался от входной двери и женщина обернулась, завидев невысокого плотного мужчину в красных одеяниях.

   -Говори, Мокорро,– через силы улыбнулась она.

   -Там, Госпожа Вогарро и господин Донифос Пенимион, просят о встрече.

   -Раз просят, то пусть зайдут,– кивнула женщина. Жрец, кивнув в ответ, торопливо исчез за дверью и Кинвара, Верховная жрица Красного храма Волантиса, Пламя истины, Свет мудрости, Первая служительница Владыки Света и триарх Волантиса, приготовилась встречать гостей.

   В центре огромного зала, отделанного алым камнем, полыхал огромный костер, вырывавшийся из черной дыры в полу. Перед пламенем, на высоком троне из алого камня восседала темноволосая жрица, облаченная в красное одеяние. Еще двое восседали на тронах поменьше, спиной к Вечному Пламени.

   -Таких бедствий Волантис не знал со времен Рока,– негромко говорила сгорбленная женщина с жидкими седыми волосами и с небольшим шрамом под глазом от сведенной слезной татуировки. Живые черные глаза цепко, с явным недоверием, окидывали лица ее собеседников: вдова Триарха Вогарро, именуемая еще Портовой Вдовой и Шлюхой Вогарро, и по сей день, даже прорвавшись к вершинам власти, не доверяла бывшим господам.

   – Многие дома разрушены землетрясением и наводнениями, тысячи горожан остались без крова или погибли. На западном берегу Ройны тоже много разрушений, также как и в Селорисе, Волон Терисе и на Апельсиновом берегу.

   -Селорису вообще не повезло,– заметил грузный лысоватый Донифос,– Селору исчезла, также как Волейна. Вместо плодороднвх земель в речных долинах до самого Дотракийского моря простираются озера и болота, переполненные попеременно соленой и пресной водой. Хотя и Дотракийского моря тоже нет– вместо него лишь густые джунгли, населенные жестокими дикарями, которые по сравнению с которыми дотракийцы это Святое Воинство.

   -Зато их много меньше чем дотракийцев,– усмехнулась Кинвара,– да и два притока – небольшая потеря, если мать-Ройна, по-прежнему питает своими водами Эссос.

   -Это да, но и того, что есть достаточно, чтобы люди взволновались, – произнесла Портовая Вдова, бросив на Кинвару настороженный взгляд: слишком уж безмятежное выражение лица жрицы ее тревожило. Также как и хитрое выражение лица Донофоса – единственного из "старых" триархов, сохранившего должность и после Освобождения.