355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Хаас » Корпорация счастья. История российского рейва » Текст книги (страница 1)
Корпорация счастья. История российского рейва
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 21:17

Текст книги "Корпорация счастья. История российского рейва"


Автор книги: Андрей Хаас



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

АНДРЕЙ ХААС

КОРПОРАЦИЯ СЧАСТЬЯ

ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО РЕЙВА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ТАНЦПОЛ

1990-1992

1[1]

Весенним днем 1990 года на гранитном тротуаре набережной реки Фонтанки стояли трое молодых людей. Братья Алексей и Андрей Хаас и их товарищ Миша Воронцов пытливо вглядывались в освещенный солнцем фасад дома № 145 и держали совет по возможным вариантам захвата пустующей квартиры № 9. Идея вторжения в эту нежилую квартиру возникла у них несколько дней тому назад, после дружеских консультаций с художником Виктором Снесарем. В мастерской, располагавшейся в этом же доме, Снесарь выслушал рассказ Алексея о неразрешимых проблемах с жильем и за чаем по-приятельски посоветовал:

– Присмотрись к пустующим квартирам в соседних домах, кругом полно брошенного жилья. Вот я, например, живу в этой квартире уже год и никому ничего не плачу.

Вскоре после посещения мастерской Снесаря Алексей и Андрей оказались в гостях у Инала Савченкова, «нового художника», обитавшего в соседнем семиэтажном доме. Познакомившись с братьями, отзывчивый Инал посоветовал им обратиться к Ивану Мовсесяну, деловитому и осведомленному художнику, наладившему связи с местным домоуправлением. Но осведомленный Иван принял братьев Хаас за гадких утят, людей, не принадлежащих к касте «Новых художников», и надменно отказал им в какой бы то ни было протекции. Не имея склонности к унынию, братья решили помочь себе сами и, не долго ломая голову, присмотрели пустую квартиру в том же доме, где обитал радушный Снесарь. Решение было принято, но по-прежнему оставалось неясно, не поселился ли уже кто-нибудь за пыльными стеклами этого жилища.

– Нужно вставить спички в дверную щель, – предложил Алексей.

– Можно написать записку или почаще заходить и звонить в квартиру, – отозвался Андрей,

– Ребята, может быть, мы просто зайдем, посмотрим и на месте решим, есть там кто-нибудь или нет? – попытался разрешить их сомнения Михаил.

Идея Миши была проста и незатейлива, да и, ко всеобщему удовольствию, реализовать ее можно было прямо сейчас. Отбросив ложную незаинтересованность, троица с тревожными лицами направилась к дому и совершила свой первый подъем по лестнице до третьего этажа, к квартире, в которой им в дальнейшем выпало сообща прожить несколько очень странных лет.

Дорогу они перешли молча, и даже при желании никто из возможных свидетелей этой сцены не заподозрил бы ничего дурного. Просто трое молодых людей идут по своим делам – и только. Правда, одеты они были немного странновато, но в целом это были обычные молодые люди, каких во множестве можно встретить на улицах города. Старший из них, Алексей, был выше всех ростом, широк в плечах и носил длинные, гладко зачесанные назад волосы. Спортивное телосложение и уверенная ухмылка делали его совершенно не похожим на младшего брата Андрея. Тот был необычайно худ, бледен лицом и смотрел на жизнь большими печальными глазами. Про их товарища Мишу можно сказать лишь, что он был высок, коротко стрижен, странен взглядом и, несмотря на зябкий балтийский апрель, уже вырядился в шорты.

Группа новоселов была вооружена внушительных размеров гвоздодером. Андрей остался караулить вход, Миша занял позицию между третьим и четвертым этажами, а Леша установил острие инструмента в дверную щель и весь изогнулся от мускульного напряжения. Через мгновение накладной замок со страшным грохотом оторвался, дверь таинственно распахнулась, а из-под обшивки проема посыпался ручеек известки. Несмотря на необходимость соблюдения мер конспирации, такая неожиданно быстрая и громкая развязка вызвала приступ общего смеха, после чего стало ясно, что дальше партизанить уже нет никакого смысла. Молодые люди вступили в квартиру и тихо прикрыли за собой дверь.

Темный коридор, уходящий в глубь квартиры, расходился по обе стороны множеством совершенно не похожих одна на другую комнат. Одинаковым был только темный, засаленный лепной потолок, ни разу не беленный за время советской власти, весь в хлопьях паутины и коричневых подтеках. Непрошеные гости настороженно пробирались через завалы старой мебели и мусорные кучи. С удивление ем они разглядывали брошенные коммунальными жильцами личные вещи, обои угнетающих цветов, нелепые бумажные картинки, надписи на стенах, брошенные книги и битую посуду. Экспедиция замерла посреди просторного зала расположение мусора и обломков мебели в этой комнате не было случайным. В хаосе валявшегося вокруг мусора и всевозможной дряни чувствовалось присутствие некой жизни. Это было лежбище городских нищих, и после минутного разглядывания обстановки стало совершенно очевидно, что драные матрасы с вонючим тряпьем – это спальня, а ящик, накрытый промасленной газетой и окруженный множеством пустых бутылок, – это столовая бродяг, которые, судя по всему, ушли в город на дневной промысел.

– Похоже, что тут живут бомжи, – брезгливо произнес Алексей изменившимся голосом, стараясь при этом не вдыхать в себя спертый воздух ночлежки.

– Ребя, что будем делать? Сколько сейчас времени? – спросил Миша. – Надо окапываться.

– У нас есть двенадцать рублей, можно купить новый замок, – сообщил друзьям Андрей. – Давайте укрепим входную дверь, поменяем замок и будем держать оборону.

– Прекрасные апартаменты. Это удача, и она не должна пройти мимо! Если мы не удержим эту квартиру, это будет большая глупость, – подытожил Алексей.

– Тогда завтра с утра с инструментами и замком сюда?

– Нет! Сегодня!

– Лучше прямо сейчас!

– Докурим по дороге.

Компания выбралась из дома и направилась на Садовую к ближайшему хозяйственному магазину. Был прекрасный апрельский вечер, вдоль Крюкова канала прогуливались молодые мамаши с колясками, а у Никольского собора бабушки с белоснежными прическами прикармливали голубей крошеным хлебом. Горячо обсуждая новые обстоятельства, ребята подзадоривали себя, поддерживая друг в друге решимость довести до конца начатое дело, хотя при этом совершенно не представляли, что на самом деле делают. Несмотря ни на что, когда уставший к вечеру продавец скобяных товаров выдавил из себя: «Что вам?», троица в один голос заявила:

– Самый большой накладной замок!

Тот вечер и стал подлинным началом всей дальнейшей истории. Истории настолько длинной, что ее истоки представляются теперь далеким седым прошлым, да и количество действовавших в ней лиц не поддается никакому, пусть даже самому примерному подсчету.

Итак, квартира сменила жильцов и зажила новой жизнью. После непродолжительной борьбы и одного громкого скандала на лестнице прежние обитатели навсегда исчезли в трущобах большого города и более не досаждали молодым людям. Решительную точку в диспуте о правах на квартиру поставило заявление Алексея, сделанное им самому назойливому из бывших квартирантов. Оно было настолько впечатляющим и энергичным, что, убоявшись расправы, бомж вытребовал себе два рубля отступных и окончательно отвязался.

Отвоеванную территорию новые хозяева стали постепенно приводить в порядок и видоизменять на свой вкус.

Комнат в квартире было множество, но все они были образованы немыслимым количеством стенок, перерезавших три великолепных зала. Все говорило о том, что до революции это была шикарная господская квартира: красивые лепные украшения на стенах и потолках, старые оконные рамы с бронзовыми запорами, мраморные подоконники, великолепные филенчатые двери, белый камин резного мрамора с массивным бронзовым обрамлением и зеркалом под потолок. Для молодых людей, не имеющих денег и подходящего для их образа жизни жилья, эта роскошная квартира была поистине прекрасной находкой.

Первоначально комнаты были разделены между друзьями в соответствии с их вкусами и излюбленными занятиями. Старший из братьев, Алексей, выбрал в качестве спальни небольшую, но уютную комнату с окном во двор и приспособил гостиную для общего времяпровождения. Его брат Андрей, пленившись видом из окна и ночной дрожью уличного фонаря в колышущемся зеркале Фонтанки, обосновался в комнате с эркером. Миша Воронцов, молодой модельер и фотограф, занял оставшиеся две комнаты, выходившие окнами во двор. Из дома он привез швейную машину, стол, утюги, бумажные лекала, ткани, пакеты со всякой портняжной всячиной и увлеченно погрузился в работу.

Миша был молодым человеком довольно странного вида и одевался только в собственные портняжные произведения. О прежней жизни он обычно сообщал, что жить с алкоголиками-соседями не в состоянии и потому независимость – его жизненный девиз. Во всем прочем его рассказы о себе были немногословны и весьма таинственны.

Что касалось братьев Хаас, то несмотря на трехлетнюю разницу в возрасте и внешнюю несхожесть, их объединяли глубокое презрение к любому труду и богатое воображение, которое рисовало каждый новый день на чистом листе бумаги.

Закончив школу в 1983 году, Алексей был одержим идеей поступить в мореходное училище. Его мечта бороздить моря и океаны не осуществилась, и, оставив мысли о море, он погрузился в пучину Ленинградского рок-н-ролла.

То были славные восьмидесятые, времена бунтарей и романтиков, поэтических бездельников, или, как их ласково именовала милиция, тунеядцев. Для тысяч посвященных центром города был Ленинградский рок-клуб, улица Рубинштейна, 13, и все парадные вокруг этого дома. Группы, сейшены, портвейн, музыка и солдаты рок-н-ролла, весь мир в знакомых, встречи по любому поводу, трава, электрички, пронафталиненные одежды из бабушкиных комодов, ночные посиделки с вином у друзей в коммунальных квартирах, магнитофонные записи и копеечный кофе в «Сайгоне»...

Разные люди встречались ему на пути, и сам он постоянно менялся. Он женился на рок-клубовской тусовщице по прозвищу Таблетка, приобрел в рок-н-ролльной среде прозвище Хаас, поступил в университет на факультет журналистики и в конце концов был пострижен в солдаты. Природные способности не дали ему пропасть на поле боя, и он стал художником в артиллерийском полку, располагавшемся в пригороде Ленинграда, Царском Селе.

Его младший брат Андрей, желая быть похожим на бабушку, майора военно-медицинской службы, все детство мечтал стать хирургом, но к описываемому времени неожиданно для самого себя стал студентом Горного института. В год учебы в нелюбимом вузе Андрей часто навещал брата, доставлял ему маленькие гостинцы из дома, пока его самого не сослали служить в казахстанскую степь.

Возвращение в Ленинград в 1989 году для обалдевшего от солдафонщины Андрея было непростым. Алексей жил в маленькой, но очень уютной квартирке на улице Кораблестроителей, и приезд отставного вояки внес кучу неудобств в его отлаженную жизнь. За два года мир изменился настолько, что, силясь понять происходящее, Андрей долгое время находил себе применение лишь в кухонной стряпне.

Накурившись, он время от времени рисовал какие-то загадочные акварельки. Самое главное и неожиданное было в том, насколько сменился окрас жизни и сопровождающая ее музыка. Отправляясь в армию заядлым рок-поклонником, Андрей бредил роком и готов был за него на многое. Вернувшись, он увидел, что канули в прошлое «Зоопарк», «Алиса», «Игры», «Аквариум» и творчество дяди Свиньи. Теперь были актуальны Кью, Боб Марли, «Kraftwerk», Соммервиль, «Кино».

Перед Андреем замелькала вереница новых лиц, друзей его брата, и первыми из них стали бывший басист группы «Нате» Игорь Длинный, рок-клубовский продюсер Дмитрий Левковский, Сергей Зайцев, солдат рок-н-ролла Алекс Оголтелый, музыкант будущего Сережа Клипс, Олег Цыган и девушка Юля Хрусталева.

Житие было веселое и подкупающе легкое. Маленькая квартирка была всегда полна гостей, и компании бывали разнообразные. Полгода Алексей со товарищи занимался первым международным проектом «Next stop госк-n-roll». Директор рок-клуба, старый гэбист Коля Михайлов, получил доброе органов, и десятки рок-музыкантов и просто тусовщиков из Швеции, Германии и Норвегии приехали в Ленинград под первую волну горбачевской перестройки. Они приехали, чтобы играть музыку и общаться с молодежью из неизвестною СССР и оказались тут необычайно востребованы.

Именно тогда у Алексея появилась идея поиска новой жилплощади: братья и все их друзья уже не умещались в восьмиметровой кухоньке. Ко всему прочему, постоянный хоровод девушек временами притуплял у него чувство братской любви, вытесняя его мощным природным чувством, и потому младшему брату частенько приходилось ночевать где придется.

За водочный гонорар крепкие мужчины с пьяного угла голыми руками и одной кувалдой вдребезги разнесли несколько стенок, искажавших первозданную планировку захваченной квартиры. Комнат стало меньше, но все равно еще много, а одна из них так и оставалась скопищем хлама. Покрытые с ног до головы алебастровой пылью, заказчики разгрома ликовали. За несколько дней мусор растащили по ближайшим помойкам, пространство расчистилось и приятно расширилось. К телефонной линии единственных официально проживающих в доме соседей ночью был неофициально подключен провод, связь с миром наладилась, и троица занялась благоустройством. Заработал туалет, над газовой плитой зажегся огонь, из подъезда была обеспечена подача неконтролируемой электроэнергии, а в камине уютно затрещал костерок, подъедающий остатки старой мебели и кучи квартирного мусора.

На первых порах настоящим бедствием были крысы. Прожорливые твари бегали по квартире днем и ночью» тщетно выискивая у новых поселенцев хоть что-нибудь съестное. Алексей, с прохладцей относящийся к животным вообще, испытывал к крысам настоящее отвращение и от войны с ними отказался, поэтому Мише и Андрею пришлось расправляться с грызунами самыми страшными способами, сохранившимися со времен святой инквизиции. В квартире начала появляться мебель, на ней стали частенько посиживать гости, пили бесконечный чай и курили зеленую хохотун-траву.

Первым предметом, попавшим в квартиру, оказался найденный на одной из дворовых помоек круглый стол. На нем установили бронзовую лампу с цветными стеклами, и с тех пор этот стол стал центром бесконечных посиделок.

Из фойе умирающего кинотеатра «Сатурн», располагавшегося на Садовой улице, во время киносеанса, среди бела дня, были экспроприированы шесть кресел, а на задворках гастронома компания похитила несколько незаменимых в быту колесных тележек из-под молочных продуктов. Отсутствие ванной было удручающим обстоятельством, но и с ним было покончено во время одной рабочей вылазки. Гуляя по разгромленному мародерами красивому купеческому дому, братья наткнулись на квадратную чугунную ванну и спасли раритет.

Немало интересного поселенцы нашли и в самой квартире: красивую металлическую кровать с хромированными шариками, дубовый вещевой сундук, коллекцию еврейской музыки на патефонных пластинках, телефонный аппарат в черном фибролитовом корпусе и беспородного кота, решительно отказавшегося выселяться и ставшего в результате молчаливым домашним призраком. Этого черного и достаточно дикого хищника впоследствии удалось немного приручить, он получил прозвище Пицца и стал четвертым колонистом.

Друзья и гости бывали каждый день и засиживались до утра, знакомства с новыми людьми завязывались прочными узлами безделья. Музыка играла круглосуточно из единственного источника звука, маленького бум-бокса. Телевизора не было, да и смотреть по нему было бы нечего, поскольку телевидение тогда было отвратительной прозастойной тухлятиной.

Мощным ураганом в дом ворвался «Technotronic»,a за ним и «Snap». Американская фирма «Трансептал-Технолоджи» приступила к производству компьютеров «Персональный спутник».

Квартира стала приобретать известность как место встреч довольно обширной компании молодежи, проводившей большую часть своего времени в развлечениях и марихуановом дыму. Общая расслабленность и нечетко выраженное течение времени выработали у обитателей квартиры особый режим жизни.

Время весны истекло, пришло жаркое лето, но в квартире № 9 по-прежнему оставались неизменными сон, чай, гости, табак, музыка и праздность.

2

Яркое солнце лилось сквозь пыльные оконные стекла и приятно нагревало мраморный подоконник, заставленный пепсикольными бутылками. Мир, находящийся за этими немытыми стеклами, совершенно точно был, но его жизненное присутствие никак не ощущалось сидящим на подоконнике человеком. Монотонными звуками, отдаленно напоминающими морской прибой, обозначались проносящиеся подокнами машины, но в самой квартире было абсолютно тихо. Андрей – сегодня он был в драных, пузырящихся на коленях коричневых брючках и застиранной майке «New Order» отчаянно скучал. Он дожидался, когда проснется брат и кончится эта невыносимая тишина. Еще одним обстоятельством, нагонявшим на Андрея холодную тоску, был мучавший его с самого утра голод, к полудню превратившийся в громко урчащую желудочную резь.

– Леша! Ты хочешь есть? – громко крикнул Андрей глядя на закрытые двери личных покоев брата.

Вместо ответа за дверями раздался женский смех. Вздернув от удивления брови, Андрей сконфузился. Дверь спальни медленно раскрылась, и в коридор вышел улыбающийся Алексей в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер.

– Ты чего шумишь? – с ироничным участием спросил он брата. – Да и кто же ест в такую рань? Сколько сейчас времени? Уже три?.. Алина! Познакомься с моим братом.

В коридор босиком вышла коротко стриженная быстроглазая девушка в огромной, доходящей ей до колен футболке.

– Я Алина, привет! – произнесла девушка с улыбкой и протянула Андрею тонкую руку.

Дотронувшись до нее, Андрей покраснел от смущения и пробормотал несколько слов. На него, достаточно скованного и временами даже дикого в разговорах с девушками эта неожиданная встреча с Лешиной подругой оказала странное воздействие. Потупив глаза, Андрей уперся взглядом в подступающую к ногам брата полосу солнечного света и почему-то обиделся, приняв его естественную радость за некое братское предательство.

Неловкость продлилась лишь миг, но в воображении Андрея это было невыносимо неудобное молчание, длившееся вечность. Девушка порхнула на кухню, Алексей улыбнулся, и Андрей сумел сосредоточиться.

Пока Алина плескалась в душе, Алексей развалился в кресле и, положив ноги на стоящий рядом стул, принялся готовить утреннюю папироску.

– Ты чего такой серьезный? – спросил Алексей, хитро поглядывая на брата. – Сейчас что-нибудь поедим. Не могу же я ее торопить, а сама она... – Алексей перешел на шепот: – Она классная, правда? Москвичка, приятельница Зайца.

– Ну да, – выдавил из себя Андрей. В комнату неслышно вошла свежая и раскрасневшаяся Алина.

– Ребята, а у вас нет зеркала? – спросила она, перебирая пальцами мокрые волосы.

Затянувшись папиросой, Алексей поднялся ей навстречу и, уходя, оставил в луче света крутящиеся клубы пряного дыма Они долго отсутствовали, а когда вернулись, в руках у Алексея была открытая бутылка шампанского. Налив вино в чайные кружки, Алексей уселся и с пониманием происходящего радостно засмеялся.

– Алина – модель. Снимается в кино и участвует в показах, – пояснил он брату.

– Леша..., – с явной досадой одернула его девушка. – Приезжайте к нам в Москву. У нас весело, – натужно добавила она и нервно посмотрела на Алексея. Продолжение беседы подвисло, и первым на это отреагировал Алексей:

– Андрюха, ты хотел есть? У нас есть предложение пойти в пиццерию. Ты как?

– Давайте сходим, – произнес Андрей разрядившую обстановку фразу.

На набережной Фонтанки настроение у троицы значительно улучшилось. Возымели свое действие свежий ветер, городской шум и бродящие вокруг горожане. Все стало не настолько интимно, чтобы казаться неудобным, и все трое зашагали к Египетскому мосту.

Заведение, куда они вскорости прибыли, являлось самым заурядным и з тех, что процветали на скупом поле кооперативного общепита. Усатый бармен Николай был старым знакомцем молодых людей. Он покровительственно кивнул им, когда они усаживались за стол, на котором поверх годами не стиранной скатерти лежал мутный лист оргстекла. Трапезная была украшена впечатляющей коллекцией пустых банок из-под пива и невозможно роскошными рогами каких-то вымерших животных. Но больше всего в этом месте потрясал бар. Монументальное сооружение было выполнено из фанеры, обожжено паяльной лампой, покрыто лаком и украшено дерматиновыми вставками с латунными пуговицами. Завершала эту композицию огромная светомузыкальная установка, бросавшая разноцветные лучики на потолок из черного стекла.

Так или иначе, это заведение было не только ближайшим по расположению, но и сулило роскошное времяпровождение.

– Чё будете заказывать? Солянки нет. По-французски ждать двадцать минут. Не мните страницы, девушка, – на одной ноте проговорила уставшая от всего официантка в короткой юбке и лосинах расцветки -«глаз мухи».

– Два жюльена, пепси, бефстроганов с рисом. Нет? Так, тогда эскалоп, хлеба три, судак по-польски. Нет? Э-э... Ну э-э, а можно еще подумать, хорошо, тогда э-э, хлеб, а, уже говорил, ну тогда все, а можно все побыстрее? Повар не машина? Повял.

В кафе натужно заиграла музыка. Это была кантри-баллада американского водилы-дальнобойщика о невероятной любви к перемене мест в исполнении Криса Ри.

– Я есть не хочу, – глухо объявила москвичка.

Алексей убрал руки под стол и поджал ноги под стул.

– Мы тогда быстро, подожди нас, ага? – скучающее банил он.

Опять над всеми повисло неприятное безразличие друг к другу. Алексей закурил, а Алина начала рыться в сумочке.

«А пот и наши приятели», – с радостью подумал Андрей, подняв глаза.

В проходе показался молодой человек, которого братья знали как местного корифея по прозвищу Миха Ангола. Он был не один – с ним прибыло несколько ребят и одна собака.

– Здорово, Леха! Здорово, Андрюха! Привет! – пропел Ангола, поочередно протягивая им руку. – А мы к вам заходили, там никого, нормально, что встретились, привет!

Алина надела темные очки и что-то зашептала Алексею на ухо. Тот немного подумал, перегнулся через стол и начал шептать Андрею:

– Андрей, слушай, вот ключ и пятнашка Ты поешь, а я пойду провожу Алину на вокзал. Ей нужно купить билет, ну и вообще погуляем, ладно? Если будешь уходить, оставь ключ в подъезде сверху за лепкой. Ага?

– А ты есть не хочешь? – спросил Андрей, разглядывая морщинку на лице брата

– He-а, я потом, ну в общем, решим, – ответил Леша, посылая ему лукавый взгляд. Парочка поднялась и начала прощаться.

– Всего хорошего, Андрей, была рада познакомиться, будете в Москве – заходите, – торопливо произнесла Алина без всякого воодушевления.

Леша подмигнул Андрею и пожал руки недоумевающим ребятам.

Когда за Алиной и Алексеем закрылись зеркальные двери с выгравированными бамбуковыми зарослями, Ангола спросил, задирая рукав майки:

– Лехина новая герла?

– Даже не знаю, сам в первый раз вижу, – честно признался Андрей.

На покрасневшем плече Анголы была свежая татуировка, изображающая страшные готические узоры с вплетенными в них загадочными символами.

– Гляди, вчера у Соловья кололи с Зайцем, он себе неделю назад до локтя забабахал. Нравится?

– Да. Слушай, а это не больно?

– Ну, больно, конечно, и еще очень чешется. Заяц говорит, надо поссать на рисунок, тогда начнет заживать. Не знаю, как и быть.

– Давай, я тебе обработаю, – закатываясь смехом, предложил светловолосый Коля, при этом поглаживая морду своему псу.

Все дружно засмеялись и принялись обмениваться последними новостями, анекдотами и штанами на вечер. Пока все говорили, Андрей съел свой кусок жареной говядины и подозрительное лечо, а Ангола переговорил у барной стойки по телефону.

Когда он вернулся с бутылкой пива в руке, лицо его выражало крайнюю степень довольства. Он проинформировал компанию:

– Звонил Шведу. У него уехали родители, пришел Заяц с пылевичем и бабами. Андрюха, пошли с нами? А? Надо только пива купить в ларьке.

– Пошли, – согласился Андрей, закончив изучение счета на девять рублей шестьдесят четыре копейки.

В полутемной прихожей Шведа стояло сразу три шкафа. Они создавали пещеру ужасов или лабиринт, в котором новый гость, если ему предлагали самостоятельно закрыть входную дверь и не провожали в комнату, терялся и звал на помощь:

– Дима! Где ты? Я тут ничего не вижу...

Квартира была коммунальной, и, по оценкам Шведа, в ней в разное время года проживало от двадцати до тридцати пяти человек, давно и искренне ненавидящих друг друга. Народ в «синих» ленинградских коммуналках, как правило, бывал крайне нищий, грубый, не имеющий надежд и светлых устремлений. Так было и в Диминой огромной квартире. Там жили суровые старушки, алкаши и их дебиловатые дети, какой-то дядя, пьяным орущий по ночам, мент-лимитчик, никому не известные мамаши с грудными детьми, пара хачей, десяток кошек и подслеповатый пес, постоянно дремлющий в длиннющем полутемном коридоре.

Естественно, в этом ковчеге жил и сам Дима со своими родителями, опустившимися и оглохшими от беспросветной жизни вокерами. Шведа ненавидела вся квартира, и было за что. Последние несколько лет его магнитофон днем и ночью терроризировал гудящие от похмелья головы соседей. Двери его комнаты работали как в метро, пропуская и выпуская толпы Диминых районных дружков и знакомцев, потрясавших своим грохотом даже соседей снизу. Одним словом, молодежный вертеп дворового масштаба.

– О-о! Кого я вижу! – хитро сощурившись, произнес Сергей Заяц, сидевший по-турецки возле низенького столика, заваленного посудой и бутылками.

Сергей Зайцев, в просторечии Зайчила, недавно вернулся с Черного моря, где они с Алексеем месяц отдыхали у зайцевской мамы в Симферополе, а после в Гурзуфе. Крепкое загорелое тело, коротко стриженная голова, постоянно улыбающаяся физиономия и лично зайцевское отношение ко всему происходящему – это были те черты, которые выделяли его в любой компании. Разговаривал, шутил и смеялся Заяц так, что в его состояние расслабленности начинали втягиваться все собеседники и просто рядом стоящие. Вот и в этот вечер он председательствовал на посиделках у Шведа, одновременно разговаривая со всеми, смеясь, куря, попивая пиво и наглаживая ногу какой-то умирающей от смеха девице, сидящей рядом на стуле.

– А где Леха? – поинтересовался он у Андрея.

– Ушел с какой-то девушкой провожать ее на вокзал.

– С Алиной? Я ее знаю, и не ппо-о на-аслышке. У нее еще сестра есть. Катя, кажется. Ну что, курнем? Где пепельница, кто сделает?..

– Швед!!! Швед!!! – заорал кто-то с улицы. – Швед!

Откинув занавеску, Швед лег на подоконник и высунулся в открытое окно.

– Ты дома?

– Да.

– Сейчас поднимусь.

– Кто там, Швед?

– Длинный.

– Ну у него и нюх, – подытожил Заяц и радостно засмеялся.

Спустя некоторое время в комнату ворвался Игорь Длинный, одновременно здороваясь со всеми и решительно пробираясь через чьи-то ноги к центру—туда, где стоял низенький столик и посиживал Заяц.

– На концерт в ЛДМ пойдете? – спросил он всех сразу, глубоко затягиваясь перехваченной на лету папиросой.

– А что там сегодня? – спросил Заяц.

– Курехин с «Поп-механикой», «Нате» и «Игры».

– Нету денег, – произнес Ангола.

– А я и так пройду, у меня есть одна фея, Наташа рок-клубовская, – проговорил Заяц, потирая от удовольствия живот под майкой и радостно прижимаясь щекой к руке девушки на стуле.

– Я тоже пойду, – заявил Андрей, нащупавший к тому моменту пару смятых трешек в кармане.

– Тогда надо докуривать и двигаться к метро, – стал поторапливать Швед.

– Ты тоже, что ли, пойдешь? – спросил Длинный.

– Нет, я с вами до Балтийской, я там встречаюсь с Кузьмой и Иркой.

3

Быстро темнеющий вечер разлил по небу все оттенки красного. Теплый воздух поднимался над раскаленным асфальтом колышущимся маревом, а огненный шар солнца закатывался по крышам куда-то вдаль, пожирая трамвайные провода и разжигая пожарища в переулках.

Вдоволь нагулявшись с впавшей в молчаливую меланхолию Алиной и пятьдесят раз пообещав ей звонить, Алексей посадил ее на вечернюю «Аврору» и устремился по Невскому к центру. У него было радостное настроение вновь обретенной свободы, и он шел в толпе, строя глазки и весело поглядывая на барышень, парочками прогуливающихся по Невской перспективе.

Навстречу Алексею по проспекту шествовал молодой человек невысокого роста с ясными пронзительными глазами. Этот темноволосый юноша с взметнувшимися бровями был одет в шерстяной пиджак и черные брюки, а в руках держал измаранную красками художническую папку. Возле «Паризианы» молодые люди сошлись и, узнав друг друга, остановились по-ленинградски в центре кишащего людского потока и стали беседовать.

– Как ты, Инал? – спросил Алексей, одной рукой продолжая пожимать ладонь друга, а другой нашаривая в кармане пачку сигарет.

– Слушай... все нормально. Вот только что вернулись с Францем и Сережей.,. Устраиваемся на новом месте...

Инал говорил быстро, но временами делал аритмичные расстояния между словами, что, впрочем, придавало его речи своеобразность и увлекательность.

Разговаривающие вообще мало походили друг на друга из-за разницы в росте (Инал был на голову ниже Алексея) и из-за несоответствия в одежде, однако они испытывали друг к другу самую теплую симпатию и так и не исчерпавший себя интерес, как бывает у редко видящихся приятелей.

– Ты знаешь, мы тоже новоселы, захватили сквот на Фонтанке, прямо над Снесарем,

– Все получилось?

– Да.

– Я же тебе говорил. А ты с кем там?

– Я, Андрюша – мой брат, и Миша Воронцов, ну длинный такой, модельер. Пойдем к нам зайдем, если есть время.

Перейдя Невский, друзья не спеша двинулись по Фонтанке по направлению к Коломне. За час они добрались до места. Во время прогулки Инал подробно рассказал Алексею про три основные новости своей жизни: они нашли новую мастерскую на улице Фурманова, из Германии вернулся Франц Ротвальд, и вчетвером они организовали школу «Инженеров искусств».

– Здорово, – сказал обо всем услышанном Алексей. – А вот отсюда уже видны наши окна.

Еще издалека, на подходе к дому, Алексей заметил рослую фигуру, маячившую на набережной и всматривающуюся в окна третьего этажа. Внешне этот человек неуловимым образом отличался от любого местного обывателя. На первый взгляд ему можно было бы дать лет тридцать, но на самом деле ему было тридцать семь. Это был англичанин Тим Велью, кипучий выдумщик и прожектер, аферист, женившийся в Швеции для получения социального пособия и сбежавший оттуда в Ленинград в поисках легкого бизнеса. Клетчатый тесный пиджак и короткие красные брюки, открывающие остроносые ботинки, были веет лишь потешным дополнением к глумливому выражению его лица Тряся длинными черными волосами, он приветливо отсалютовал рукой и крикнул:

– Hi, Алекс!!! I’m waiting for you. Nice to see you, guys.

– Hello, Тим! Это мой друг Инал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю