Текст книги "Драгоценный камень"
Автор книги: Андрей Гуляшки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
VII
Но кто же, наконец, этот «невидимый»? Сумел ли Андрей добраться до той загадочной жилы, которая неудержимо влекла его к себе своим изумрудным зеленым свечением?
Вы скоро это узнаете, но мне кажется, что не это самое важное в моем рассказе.
Как я вам уже говорил, я человек сухой и рассудительный, а рассудительные люди любят последовательность.
Итак, во имя этой последовательности я – правда, ненадолго – снова верну вас к дорогим мне образам моей ранней юности – образам, которые всегда будут чистым светом сиять в моей душе. Если бы я по натуре был лириком, я бы рассказывал вам о них пространно и долго. А вы видите, я вывожу их на сцену всего за несколько минут до финала, то есть за несколько минут до того, как режиссер махнет рукой и скажет: конец – занавес.
Вы догадываетесь – речь идет о Теменужке и Радане.
Бай Димо продал Теменужкиных коз – он был человек с высоким общественным сознанием да к тому же целыми днями копался во всяких машинах на своей мельнице. Где уж тут ему было интересоваться тем, что вытворяли каждый день легкомысленные, но упрямые проказницы? Он продал коз, а опечаленную дочь решил послать к своей сестре в село Цвят.
Однажды утром Радан свистнул мне из-за забора, отделявшего нас от двора бая Димо. Он, разумеется, мог бы и не свистеть, потому что, как вы там это ни толкуйте, свист – проявление известного легкомыслия. Он мог просто подойти к амбару моего дяди и крикнуть: «Эй, Анастас, ты не спишь?» И я ответил бы ему: «Не сплю, заходи!» Но Радан, насквозь пропитанный романтикой, легкомысленно свистнул мне из-за забора.
Я на него не рассердился. Я сложил губы трубочкой, тоже свистнул и высунул голову. Высовывать наружу непричесанную голову было не особенно разумно, потому что меня могла увидеть Теменужка. Но я все-таки высунулся и крикнул.
– Здесь я! – И спросил: – В чем дело?
– В том дело, – сказал Радан, – что бай Димо посылает Теменужку в село Цвят. Хочешь, пойдем ее проводим?
Солнце только что поднялось над их старым орехом, а мне показалось, что наступили сумерки. Да какие там сумерки! Мне показалось, что на меня, на весь мир опускается ужасная, темная ночь. В эти дни я увлекался астрономией и сравнивал девушку с небесным светилом. Правда, это светило не грело меня, но оно сияло рядом со мной, и я с радостью любовался этим сиянием.
– Ты что, никак не проснешься? – И Радан громко рассмеялся. Он был веселый парень, любил посмеяться.
– Нет, я не сплю, – сказал я.
– Пойдешь с нами?
Пойду ли я «с ними»… Зачем Радану нужно было это подчеркивать? Впрочем, романтикам свойственно бессердечие.
– Сейчас иду, – сказал я.
Через час мы отправились в село Цвят. Мы шагали по старой римской магистрали, превращенной новой историей в узкую и неровную проселочную дорогу, извивающуюся, как змея, среди лесных зарослей. Там и сям, особенно на поворотах, виднелись обломки тесаных гранитных плит, наполовину ушедших в землю, покрытых мхом, заросших травой и папоротником.
У Радана было поэтическое воображение, поэтому, увидев поваленное ураганом, сожженное молнией или сохнущее от старости дерево, он начинал охать и показывал нам на эти деревья.
– Бьюсь об заклад, – горячился он, – одного этого деревца хватит на три пекарни… А из этого дуба, знаешь какие бы балки вышли для строек.
И вздыхал – он ведь был человек сентиментальный.
– Так и сгниют здесь. Жалко!
Я лишен поэтического воображения, но скудные остатки древней римской дороги уводили мои мысли к античному прошлому, ко временам Траяна: перед глазами у меня то мелькали железные ряды марширующих когорт, то тянулись длинные вереницы телег, нагруженных шелками, золотом, пурпуром и разными другими чудесами. Но я не испытывал влечения ни к золоту, ни к шелкам, не волновало меня и военное искусство. Поэтому когорты и караваны появлялись и проходили мимо меня по широкой каменной дороге, а я даже головы не поворачивал, чтобы на них посмотреть.
Я думал обо всяких вещах, связанных с тем далеким прошлым, а Теменужка и Радан гонялись друг за другом или убегали в лес, чтобы сорвать какой-нибудь гриб и потом долго спорить, ядовитый он или нет.
Если бы Радан, мечтал я, не развлекал ее всякими поэтическими пустяками вроде грибов, если бы с ней был только я… Эх, она бы сразу увидела, что значит сложившийся, зрелый, положительный человек. Я не стал бы занимать ее тем, сколько кубометров дров можно получить из какого-нибудь сгнившего дерева, а увел бы ее воображение к античным временам и закончил бы свой рассказ пословицей «Сик транзит глориа мунди»[9]9
Так проходит мирская слава.
[Закрыть] – и непременно по-латыни… В самом деле, какие грибы – будь они маслята, шампиньоны или ядовитые мухоморы, – какие грибы могли бы сравниться с таким зрелым и в высшей степени занимательным разговором?
Но я, увы, был не один. Поэтому я молчал. Пусть она по крайней мере видит, что я серьезный человек. А может быть, мое молчание ее удивит? Она подойдет ко мне и спросит: почему ты молчишь, что с тобой? А я ничего ей не отвечу. Только улыбнусь.
К обеду мы были уже около кооперативной сыроварни. Чабаны встретили нас приветливо, угостили кислым молоком и свежей брынзой. Но мы потеряли целых три часа, пока Радан осматривал кошары и вникал в технологию маслобойного производства и сыроварения.
Потом, когда мы отошли уже довольно далеко от сыроварни, у нас возник спор. В том месте, где дорога делилась на три узкие, заросшие травой тропинки, Теменужка сказала, что к селу Цвят надо идти прямо, я показал налево, а Радан – направо. Теменужка уговаривала нас послушаться ее – в прошлом году, когда она ходила с отцом в гости, они шли именно по этой тропинке, и она выводила к верхнему краю села. Радан вспоминал, что три или четыре года назад он ходил в село Цвят по какому-то делу и именно на этом перекрестке сворачивал вправо. Я никогда не бывал в этом селе, но, чтобы выглядеть человеком сведущим, пренебрежительно усмехался и молча показывал налево. И даже пошел по левой тропинке, беззаботно посвистывая.
Не знаю, что заставило их пойти за мной. Или они не хотели уступить один другому, или я повлиял на них своим авторитетным поведением, но они пошли за мной, и мне стало не по себе: а что, если эта тропинка не ведет ни к какому селу Цвят? А ведет на юг, к границе?
Вы спросите, почему же мы не посмотрели на солнце, чтобы определить хотя бы страны света?
В том-то и дело, что в это время небо все затянуло облаками, и никак нельзя было понять, где солнце и есть ли оно вообще. И, ко всему прочему, мы не видели горизонта: спереди, сзади, с боков – со всех сторон был лес, ровный, густой, темный лес.
Итак, мы пошли по левой тропинке, и я окончательно умолк. Было совершенно очевидно, что на тропинку, по которой мы пробирались, давно уже не ступала человеческая нога.
Так шли мы час, два. Стало смеркаться, надвигалась ночь. А никакого села впереди видно не было, Теменужка перестала петь, Радан замедлил шаг и наконец совсем остановился.
– Я предлагаю устроить наш бивак здесь, – сказал он. – Может, это и неприятно, но разумно. Идем наугад, еще налетим на пограничный патруль. Или окажемся вдруг за границей, как беглецы.
Теменужка закусила губу, а я, неизвестно почему, присел на корточки, будто бы для того, чтобы завязать шнурок на правом ботинке.
– Завтра я заберусь на какое-нибудь дерево повыше и сориентируюсь, – сказал Радан. – А сейчас рекомендую сохранять спокойствие и веру в будущее.
– Но как же, – начала было Теменужка и замолчала. Наверно, она хотела что-то сказать, но голос ее прервался. Мне показалось, что в горле у нее стоят слезы, поэтому я приготовился просить у нее прощения и ругать себя последними словами.
– Ничего страшного, – опередил мою самокритику Радан. – У Теменужки есть одеяло и пальто. Наломаем веток и устроим ей постель. А мы разведем костер и будем всю ночь дежурить у костра.
– Да, – сказал я, – будем дежурить.
– А если на нас нападет какой-нибудь зверь? – спросила Теменужка.
– Какие там звери! – засмеялся Радан. – Я слышал, что в этом лесу встречаются только кабаны и шакалы. Они не опасны. Да и я не безоружен. Смотри-ка!
Он вытащил из-под куртки длинный, немного изогнутый на конце охотничий нож.
– Это не слишком надежное оружие, – заметил я.
– Не слишком, – сказал он, – если оно в руках такой чернильной души, как ты. А вот посмотри, как оно выглядит в моих руках.
Он отступил на несколько шагов, взял нож за самый кончик, прицелился в одно тоненькое деревце и замахнулся. Я услышал только, как свистнула сталь, – уже стемнело, и куда полетел нож, не было видно.
– Пойдите посмотрите, – и Радан повел нас к дереву.
Нож глубоко – больше чем на два сантиметра – вонзился в потрескавшуюся кору.
– Здорово! – воскликнула Теменужка. – Ты герой!
Я пожал плечами. Мне хотелось установить, будет ли дождь, и я посмотрел на небо. Неба я не увидел, от меня его закрывали кроны деревьев. Я знал, что ничего не увижу, но все-таки посмотрел.
– А теперь, дети, мы должны выбрать подходящее место для ночевки, – сказал Радан, засовывая нож под куртку. – Надо найти полянку, а то мы не сможем развести костер. За мной!
Было вполне очевидно, что он берет на себя роль командира. Но спорить не было смысла – темнело быстро.
Мы прошли еще немного, поднялись по пологому скату, скользя по опавшей листве и спотыкаясь о корни. Наверху действительно оказалось что-то вроде полянки – такой продолговатый коридорчик, шагов в двадцать длиной, с трех сторон окруженный лесом. Четвертая сторона ничем не была загорожена и казалась открытым окном, за которым легкий наклон поляны переходил в крутой, почти отвесный спуск, исчезавший в мрачном, густо заросшем овраге.
– Лучше этого не найти! – объявил Радан. – Думай не думай, такого и специально не придумаешь.
Думать он был не силен – не то что я, к примеру, и я обрадовался, что он признался в своей несостоятельности. И потом у всех ведь, есть какие-нибудь слабости.
Мы наломали веток, устроили Теменужке постель. Потом развели костер и, когда вспыхнуло пламя, вдруг заметили, что уже совсем стемнело и что нас со всех сторон обступила черная, непроглядная ночь.
Мы сели у костра. У нас было с собой кое-что из еды: хлеб, брынза, помидоры, стручки перца. В котелки мы набрали воды. Поели, поболтали, и у Теменужки стали закрываться глаза – видно было, как у нее отяжелели веки, а голова то и дело падала на грудь.
– Ложись, – сказал ей Радан.
Она улыбнулась ему, потянулась, пожелала нам спокойной ночи. Сказала «спокойной ночи» нам обоим, но я заметил, что посмотрела она только на него. А может быть, мне только так показалось. Было темно, и, хотя горел костер, трудно было все разглядеть как следует.
Я нарвал папоротника, набросал его около костра и лег.
– Ты можешь спать, – сказал я Радану. – Я вряд ли засну раньше полуночи. Я вообще плохо засыпаю.
Так я ему сказал. И был уверен, что действительно не засну. Но усталость после дороги быстро совладала со мной: я самым позорным образом заснул через десять минут после своей декларации о том, что буду бодрствовать до полуночи…
А этой самой ночью произошло вот что.
Радан, как он рассказывал нам, укрыл меня своей курткой, наломал еще веток и некоторое время поддерживал огонь в костре. Подул ветер, разогнал облака, над лесом взошла большая, полная луна. Посветлело, как на рассвете. И Радан решил больше не поддерживать огня – ему надоело таскать хворост и ветки, к тому же он боялся нас разбудить. Но ему стало холодно – он ведь был в одной рубашке. Чтобы согреться, он начал ходить по поляне взад и вперед, размахивая руками. Вдруг он услышал какой-то шум. Шум этот шел снизу, оттуда, где полянка отвесной стеной спускалась к оврагу. Радан лег ничком и подполз к краю полянки. Притаившись за кустом боярышника, он заглянул вниз.
В сущности, этот овраг не так уж густо порос лесом, как показалось ему с вечера. Там и сям по склону торчали кряжистые дубы с пышными кронами, а между ними рос кустарник и белели неизвестно когда сваленные туда камни. И вот среди кустов неожиданно появились двое мужчин. Как будто выскочили из-под земли. Это было очень странно и очень интересно, вроде как в сказке. Но Радан был уверен, что это не сказка, потому что мужчины разговаривали и двигались, как настоящие люди, один из них, который был повыше, даже споткнулся и упал, а другой засмеялся и, как часто делают в таких случаях настоящие люди, не подал ему руки, чтобы помочь. Но Радан не видел их лиц, потому что они все время держались спиной к откосу. Они прошли шагов десять, потом уселись за большим камнем так, что торчали только их головы. На обеих головах были кепки. Через некоторое время над одной головой стала виться тонкая струйка дыма – значит, один из мужчин курил. В сказках никто не курит, и Радан окончательно убедился в реальности всего того, что происходило у него на глазах.
Прошло около четверти часа. Мужчины встали. Тот, что был повыше, пошел направо, а другой, пониже и в сапогах, – налево. Оба исчезли в лесу.
Небо снова загромоздили облака, Стали темно и страшно. Радан лег на теплый пепел от костра, но до рассвета так и не мог уснуть – все думал, кто такие эти двое мужчин, что им нужно здесь, в лесной чаще, и откуда они вдруг взялись – выросли из-под земли, словно воскресшие мертвецы.
Начало светать. Радан встал и спустился в овраг по его пологому, лесистому склону. Спустившись вниз, он прежде всего подошел к большому камню, чтобы определить, откуда он ночью смотрел на людей. Камень оказался скалой зеленоватого цвета, более темной у основания, выщербленной наверху. Там были и другие камни, поменьше, некоторые с чешуйками блестящей слюды, другие – самый обыкновенный гранит. Ничего особенного Радан вокруг не увидел. Но, привыкнув присматриваться к мелочам, он вдруг заметил, что в траве поблескивает что-то золотое. Он нагнулся, поднял. Ничего особенного – окурок от дорогой папиросы. Но он его не бросил, а завернул в бумажку и положил в карман.
Потом пошел к берегу оврага среди папоротника, ежевики и высокой, до щиколотки, сухой травы. Он высматривал, заглядывал под кусты – хотел во что бы то ни стало найти то таинственное место, откуда так внезапно выскочили ночью двое мужчин. Но в кустарнике не было видно ничего примечательного. Он подошел к камню раз, другой, шаря слева и справа среди кустов. Делая третий круг, он снова оказался у самого откоса, у подножья нашего холма, и вдруг поскользнулся, полетел ногами вперед и, не успев понять, что происходит, очутился в какой-то яме, скрытой под ветвями поваленного бука. Ветви у бука были сухие, почерневшие, но из корневища, с обеих сторон ямы, росли молодые побеги, покрытые листвой, так что провал в почве почти невозможно было заметить.
Яма была глубиной больше чем в рост человека; гнилая листва покрывала ее дно полуметровым слоем.
Радан быстро опомнился, осмотрелся и увидел, что в стене ямы темнеет сводчатое отверстие высотой около полутора метров. Ширина отверстия была такая, что два человека могли бы свободно в него пролезть… Радан подобрался к отверстию, осторожно заглянул в него и остановился пораженный: перед ним открывалась галерея, широкая и ровная, как школьный коридор. Конец ее не был виден – он тонул где-то вдалеке, в пещерном сумраке.
Что это за пещера? Представьте себе – она была совсем у нас под ногами! Мы лежали над ее сводом. Если бы мы спустились по крутизне, мы провалились бы прямо в яму сквозь ветви упавшего бука.
Установив, как и откуда «возникли» полуночные гости, Радан довольно потер руки и вернулся к нам.
– А вы все спите да спите! – засмеялся он снисходительно, но добродушно, закончив свой рассказ.
Теменужка смотрела на него, широко раскрыв удивленные глаза.
– Это похоже на сон, – сказала она. – Может быть, вся эта страшная история тебе приснилась?
Не знаю, почему, но мне хотелось, чтобы рассказ Радана оказался только странным, сказочным сном. Радан был такой романтик, что ему могли присниться любые небылицы.
– Я разделяю мнение Теменужки, – сказал я.
– Вы бы лучше прогулялись со мной в пещеру, – ответил Радан. – Хотите?
– Хорошо, – сказал я. – Пещеры есть повсюду. Возможно, что и под нами зияет пещера. В этом нет ничего исключительного. Но история с этими двумя… ты наверняка ее сочинил, чтобы выглядеть интереснее! Признайся!
Радан сунул руку в карман, вытащил бумажку и развернул ее у меня под носом.
– А это что? – спросил он меня.
Я увидел окурок с золотым мундштуком. По величине он напоминал обрубок толстого червяка.
Я был прижат к стене. Делать было нечего – этот окурок с золотым мундштуком неопровержимо доказывал, что Радан действительно герой.
– Знаете что? – оживилась Теменужка. – Давайте спустимся в пещеру! Там, наверное, много сталактитов. Я видела сталактиты только на картинке в учебнике географии.
– Нет, – сказал я. – Сталактиты – это самая обыкновенная штука. Карбонат кальция. Вместо того чтобы собирать карбонат кальция, я предлагаю пойти по следам этих двух бандитов. Мы должны найти их логовище, это наш долг.
Радан некоторое время смотрел на меня, потом нахальнейшим образом рассмеялся.
– Что ты смеешься? – нахмурился я.
– Сейчас скажу. – Он подал Теменужке кусок хлеба с ломтиком брынзы. Потом дал такую же порцию мне. – Сейчас скажу, – повторил он, застегивая свой ранец. – Во-первых, ты не из тех, кто преследует бандитов. Это дело не для тебя. Ты милая книжная душа, ты слишком тёпа для такой опасной охоты.
Я не знал, что именно обозначает слово «тёпа», но инстинктивно почувствовал, что это что-то нелестное для мужчины. Разумеется, мне нужно было тут же обидеться, схватить свой ранец и уйти, не попрощавшись с этим грубияном – моим товарищем и одноклассником. Мы с ним, как я вам уже говорил, сидели за одной партой. Но я знал, что у него лирическое сердце, а люди с лирическими сердцами иногда разговаривают совершенно безответственно. Поэтому я не схватил ранца и не ушел. Я только на лице изобразил обиду. И больше ничего.
– Во-вторых, – продолжал Радан, – сейчас сухо, и никаких следов на земле не видно. В-третьих, ты уверен, что эти двое – бандиты? А если они кладоискатели? Или охотники?
– Лучше всего пойдем в пещеру за сталактитами, – сказала Теменужка, вызывающе поглядев, на меня. – Ничего, что они из карбоната кальция. Я знаю, что они красивые.
– Послушайте, дети, – вмешался Радан. – Мы не будем сейчас искать ветра в поле и не будем ломать сталактиты. Я заберусь во-он на то дерево – видите? Самое высокое. Соображу, где мы, а потом я предлагаю действовать так. Во-первых, добраться до села Цвят. Во-вторых, сообщить милиции об этих двоих. В-третьих, вернуться и обследовать пещеру. Теменужка может сюда с нами не ходить. Если мы найдем сталактиты, я наломаю ей целую корзину.
То, что он отказался от Теменужки и предпочел взять в товарищи меня, заставило меня сразу забыть тяжкую обиду, вернуло мне хорошее настроение, и я улыбнулся – спокойной и мудрой улыбкой.
– Надо быть благоразумной, Теменужка, – посоветовал я ей, – Ходить по неисследованным мрачным пещерам – неподходяще для девушек. Это мужское дело.
Она бросила на меня быстрый взгляд, и я увидел, как в глазах у нее вспыхнули огоньки. Может быть, это были насмешливые огоньки – кто знает? Она сказала:
– Там, где ты будешь ползти, я перелечу, понял?
Я понял, что эти слова относятся ко мне и что они имеют символическое значение, но я не стал их истолковывать. Мало ли что говорят девчонки.
– Ты без меня сюда не приходи, – сказала она Радану. – Обещай мне. Ты ведь пойдешь к геологам?
– Ага! – утвердительно качнул головой Радан.
– Иди куда хочешь, но сюда без меня не ходи!
По форме это был приказ, но голос – я заметил – звучал так, как будто это была нежнейшая просьба. И, поверьте мне, я пожалел, что этот приказ относится не ко мне, а к Радану. Ах, как бы мне хотелось выполнить такой приказ!
– Как мне поступать, это мое дело! – сказал Радан.
Вот ведь неисправимый романтик!
В конце концов оказалось, что мы всего в трех километрах от верхнего края села Цвят. Если бы не холм, мы еще вечером увидели бы мерцающие огоньки крайних домов.
– Вот видите, – я гордо выпятил грудь. – Моя интуиция никогда меня не обманывает. Что касается дорог, у меня нюх безошибочный. Могу вас через весь лес провести с завязанными глазами.
Теменужка так и прыснула. Дятел постукивал клювом по коре, и это он, наверное, рассмешил Теменужку, потому что она смотрела на него, а не на меня.
Одна маленькая подробность: налево от нашего возвышения мы наткнулись на ключ. Вода была такая чистая и прозрачная, что мы не удержались – пили, пока вода не брызнула из носа.
Вспоминая о тех временах, я часто думаю: где эти нежданные чистые радости? Я и теперь хожу на экскурсии и теперь пью воду из лесных источников, но прежней сладости в ней нет. Или ключи стали хуже?
Так вот, через полтора часа мы пришли в село Цвят. Теменужка отправилась к тетке, а мы с Раданом – прямо в сельсовет.
В сельсовете мы застали только одного человека, да и он, видно, только что проснулся, потому что долго смотрел на нас пустым, блуждающим взглядом.
– Я ищу начальника милиции, – сказал Радан.
– Ищи его в селе Рашково, он у тестя своего, – сказал сонливец и зевнул. – У тестя, – повторил он и добавил: – В отпуске человек. Зачем он тебе?
– А кто его замещает? – снова спросил Радан.
– Замещает его Тошо, но и его нету.
Мы переглянулись, помолчали.
– Вы кто такой? – снова приступил к нему Радан.
– А ты кто такой, эй, ты? – вдруг рассердился человек. Он совсем проснулся. – А ну, давай паспорт. И ты! – повернулся он ко мне.
Но когда он узнал, чей я племянник, – дядя мой был знаменит по всей округе, – все пошло хорошо. Выяснилось, что все служащие сельсовета во главе с председателем с раннего утра отправились на то место, где цвятовцы собирались строить маленькое водохранилище. И Тошо, милиционер, тоже потащился за ними, будто без него там не обойдутся. А мы – что нам здесь нужно?
– Кто вы такой? – с убийственным спокойствием спросил Радан.
Человек чуть не подскочил на своем стуле и даже удивил меня тем, что все-таки удержался на месте.
– Черт тебя возьми! – ударил он кулаком по столу. – Кто ты такой, да кто ты такой. Ну, кассир я. Успокоился? Самый доверенный человек у власти. Говори теперь, что тебе приспичило.
Мы снова переглянулись. За спиной у этого человека стояла квадратная железная касса и почему-то заставляла отнестись к нему с особым доверием.
Радан коротко рассказал ему о ночном происшествии, о двух таинственных, мужчинах и о чудесной пещере.
– Там таких пещер сколько угодно! – человек махнул рукой. – В прежние времена это были рудники – медь добывали и всякое другое. – Потом спросил: – А эти двое какие были? Молодые, старые?
– Как будто не старые, – сказал Радан.
– Тогда можете спать спокойно! – засмеялся кассир.
Как все кассиры, он был толстенький, краснощекий, плешивый, а руки его были похожи на куски подошедшего для куличей теста.
– Можете жить спокойно, ребята! – сказал кассир. – Знаю я этих двоих. Вчера приходили сюда. Мне председатель сказал: люди надежные. Не бойтесь!
– Какие люди? – спросил Радан.
– Больно много знать хочешь, парень! – Кассир покачал головой. – Нельзя так: ты кто такой, они кто такие. Бывают дела, которые надо держать в секрете. В интересах службы и безопасности. Район у нас пограничный, так ведь? Значит, проверять кое-что приходится, да так, чтобы никто не догадывался.
Он, видно, решил, что слишком с нами разговорился, потому что он зевнул, и физиономия у него вдруг стала унылая-унылая.
– Живите себе спокойно, – посоветовал он нам.
Мы поняли, что разговор окончен и что нам пора идти.
Пошли к Теменужке. А она чешет лоб кроткой серой коровенке и совершенно не считается с подстерегающей ее опасностью, заключенной в крутых коровьих рогах.
– Она тебя боднет! – предупредил я Теменужку, останавливаясь у входа в хлев.
А Радан вошел внутрь, отогнал корову и махнул мне рукой: иди сюда!
– Слушайте, – начал он, – слушайте и решайте. За себя я уже решил, теперь ваше слово.
– Что ты придумал? – с тревогой посмотрела на него Теменужка.
– Исследовать пещеру, которую я нашел сегодня там, под холмом. Начерчу план и пошлю в руководство союза туристов. Новая пещера в Болгарии – ради этого стоит засучить рукава и потрудиться. Еще я соберу разные минералы и отнесу в гимназию – пусть лежат у нас в кабинете физики и минералогии. А если пещера интересная, по всей стране о ней заговорят, на пари! Туристы набегут – тысячами! А для туристов нужны гостиницы, рестораны, развлечения. Знаете, какая статья дохода будет для села Цвят! Пещера – я вам говорю, – если она и впрямь интересная, превратится в доходное предприятие. Здесь такое наступит оживление, а деньги так и потекут – уж вы мне поверьте.
– Какая еще пещера, – прервал я его, раздосадованный его поэтической фантазией. – Ты ведь слышал, что сказал кассир? Он совершенно ясно сказал: это старинные рудники, разрабатывавшиеся в античные времена тысячами рабов. Вот что он сказал. Здесь добывали медь, может быть, и железо. Село Цвят было индустриальным центром богатого рудного района. Мастера ковали щиты, копья, обоюдоострые мечи, отливали блестящие шлемы, делали кольчуги и непробиваемую броню. Вспомните вооружение фракийских царей, которых Гомер описывает в Илиаде. Это вооружение изготовлялось здесь. Да, я уверен, что на этих рудниках работал, будучи рабом, и легендарный фракиец Спартак. Может быть, в том самом руднике, который ты нашел.
Так я сказал и взглянул на Теменужку. Я думал, что она будет взволнована, почувствовав себя перенесенной в далекие времена Спартака. Но она погладила коровью морду, дала корове пучок сена и сказала:
– Правда, она добрая? Ее зовут Вытка.
– Чудесное имя, – кивнул Радан. – Типичное имя для нашего края. Звучное.
Я замолчал.
– Пещера или рудник, – обернулся ко мне Радан, – в конце концов это все равно. Под землей ведь? Подземные пустоты всегда привлекают внимание. Я слышал, что за границей некоторые пещеры электрифицированы. Садишься себе в трамвайчик, едешь, а перед глазами у тебя проплывают и сталактиты, и сталагмиты, и другие Теменужкины мечты. Тут богатое поле деятельности. Я вам говорю, что этот бывший рудник может превратиться в очень интересный туристический объект. А где наплыв туристов, там и хозяйственное оживление. Я вас спрашиваю: зачем районному кооперативному союзу скупать и вывозить отсюда виноград, когда можно реализовать его на месте? Потребителями будут тысячи туристов. То же самое и с молоком и с брынзой.
Я замер. Учитывая, что поэтическая фантазия моего товарища не знает удержу, я прервал его:
– Знаешь что, – сказал я ему, – не будем говорить о брынзе и о молоке. Меня лично занимает Спартак. Представь себе, что мы найдем надпись, сделанную им в этом старинном руднике!
– Что-то не верится, – сказал Радан. – С чего это вдруг?
Вот таким он и был. Может мечтать обо всяких абстракциях, а дойдет дело до чего-нибудь реального, конкретного – вот как со Спартаком, – он тут же руки вверх и говорит: с чего это вдруг?
– И я пойду с вами, – сказала Теменужка. Она мудро не вмешивалась в наш спор.
– Ты? – Радан совершенно нахально засмеялся. – Ты думаешь, тетка тебя пустит?
Мне стало жалко девочку, поэтому я сказал:
– Попробуй. Поговори с ней. Если хочешь, я тоже поговорю.
– Глупости! – сказал Радан. – Ты наивный человек. Какая же это тетка ни с того ни с сего отпустит свою племянницу?
Теменужка вздохнула. Мы задумались.
Радан засвистел. Я знал его характер, и мне стало поэтому еще грустнее. Было совершенно очевидно: он бросает девушку на произвол судьбы, он больше ею не интересуется.
– Послушайте, дети, – сказал он. – Я предлагаю пойти к геологам. Мы члены ДСНМ, мы должны проявлять интерес к науке и помогать исследователям. Я там задержусь подольше, а вы пробудете день-два и вернетесь. И тетка в таком случае не будет иметь ничего против. Она пустит Теменужку.
– Хорошо, – согласился я. – А рудник? Разве мы не будем его исследовать?
Я собирался снова развить свою теорию о возможности напасть на следы Спартака, но он махнул рукой.
– Ни слова! Наша стратегическая цель – геологическая бригада. Цель благородная, и. я уверен, что тетя не решится нас отговаривать. А если она попробует, мы ей скажем, что она рассуждает антиобщественно, и она капитулирует. Но о руднике – ни слова. По правде говоря, я не вижу смысла распространяться о нем. Рудник – это только тактическая подробность. Мы завернем туда по дороге в бригаду и установим, что он собой представляет как туристический объект.
– Чудесно! – воскликнула Теменужка и всплеснула руками, а потом обняла корову и поцеловала ее в морду. Зачем нужно было обнимать и целовать корову и какую связь этот ее мелодраматический жест имел с планом Радана, мне не было ясно.
– Теперь вот еще что, послушайте, – сказал Радан. – Нам надо запастись едой на два дня. Еще нам необходимы тряпки для факелов. Об этом позаботится Теменужка. Мы дадим ей деньги, и она купит в кооперативе два-три литра керосина. Вот и все. А теперь вперед к тетке – она наш первый бастион!
Этот «бастион» мы взяли очень легко. Услышав о наших планах, тетка ласково улыбнулась нам и засучила рукава.
– Это вы хорошо придумали, – сказала она. – Там один наш человек есть, с инженерами работает. – Она повернулась к Теменужке. – Дяди Лазара двоюродный брат, Стаменко. Помнишь его? В позапрошлом году, когда ты с отцом у нас была, он водил тебя на гулянье в Новоречене. Помнишь?
– А, вспомнила! – прощебетала Теменужка. – Дядя Стаменко, ну конечно. Как же мне его не помнить.
– Он, он самый, – заулыбалась тетя. – Сейчас он в ТКЗХ сторожем служит, да председатель послал его с бригадой.
Она подпоясалась полотенцем, наклонилась над квашней и всыпала туда чистой, белой как мел муки.
– Сейчас поставлю вам сладкую лепешку. А Стаменко скажите, чтоб скорее возвращался – склад сторожить некому. А то что это за склад! Вроде заперт на замок, а такие щели в стенах – не дай бог! Только от лихого глаза подальше.
Мы обещали тете, что приведем этого Стаменко обратно в село.
Было около полудня, когда мы снова подошли к нашему холму.
Радан отрубил три ветки, обмотал их концы тряпками, и факелы были готовы. Мы осторожно спустились в яму. Я делал все, чтобы быть полезным Теменужке, и, наверно, поэтому скатился вниз. Я здорово ободрал бы себе колени и локти, но Радан помог мне удержаться.
И вот мы перешагнули подземный порог. На нас сразу дохнуло влажным холодом. Мы оказались в мрачном каменном коридоре шириной шага в три и достаточно высоком, чтобы можно было идти не нагибаясь.
