355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Лазарчук » Малой кровью » Текст книги (страница 6)
Малой кровью
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 23:49

Текст книги "Малой кровью"


Автор книги: Андрей Лазарчук


Соавторы: Ирина Андронати
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Это был вихрь эмоций! Бедняга Пол рвался пополам, и кто была бы Юлька, если бы не сказала ему: лети. Такое выпадает раз в жизни – быть в чём-то первым. Самым первым.

И он улетел, совершенно несчастный.

А она… В общем, она поняла, что ей надо себя как-то занять. А может, это поняла Варечка.

И Юлька, которая чувствовала себя превосходно, а по фигуре, естественно, ещё ничего заметно не было, устроилась работать в летний школьный лагерь – кем-то вроде помощника старшего вожатого. На самом деле она просто рассказывала ребятишкам о Школе, о Питере, о службе, о «колокольчиках», о полётах учебных и боевых, о сгоревших пилотах…

Она даже смогла рассказать о Саньке – о его последнем полёте и последнем бое. О Саньке, Павлике и Анжелке. Какие это были отличные ребята.

Но рассказала, конечно, не всё. Так сказать, ничего личного.

И вообще – у них с Санькой была тайна настолько глубокая, что даже между собой они никогда ничего не обсуждали – так, качнуть головой, дёрнуть плечом, стукнуть локтем в бок, вот и всё обсуждение. Тайну знал ещё и третий человек – без третьего никак не получалось. Анжелка Делло. Летать для неё было так же естественно, как дышать, поэтому Санька, её инструктор, рискнул предложить девчонке: сократим программу практических занятий? Было это в Юлькином присутствии. Анжелка согласилась: она жалела Юльку, из-за дурацкой болезни потерявшую космос. И несколько раз, пройдя медкомиссию, Анжелка оставалась на поле, а в спарке с инструктором вместо неё улетала Юлька.

Большего Санька сделать не мог – чинами не вышел. Но сделал главное: Юлька освоилась с управлением маленьким «Арамисом» достаточно, чтобы взлететь и сесть. И, разумеется, покрутить всяческие пируэты. И выпустить учебные торпеды – куда-то в сторону учебной цели. Правда, визибл она не надевала ни разу – Санька не разрешил.

В конце концов, она была на целый год старше его. То есть – уже, может быть, за чертой…

В летнем школьном лагере, в конце июня, она впервые столкнулась с Ургоном.

Чайна-хиллс, Большой Лос-Анджелес. 27.07.2015, 11 час 00 минут

Ей много раз говорили, что у неё паранойяльная акцентуация (не беспокойся, пожалуйста, девочка, это вовсе не сумасшествие, это способ описать наиболее выраженные черты твоего характера!), что психологический профиль даёт выраженный пик на «шестёрке», что результаты наблюдений и вербальных тестов показывают повышенную склонность к упорядочиванию картины мира (и поймите, дорогуша, на самом деле это просто замечательно – если, конечно, вы не теряете связи с реальностью и не предаётесь всяким… э-э… скажем так, конспирологическим фантазиям), что у неё, вероятно, генетическая предрасположенность к параноическому типу мышления… но тут она начинала бить по рукам и всех, кто пытался выспрашивать про привычки и биографии родственников, отвадила. Кроме дока Мальборо, той как раз можно было всё рассказать.

Зато сама она, проникшись некоторыми звучавшими осмысленно доводами, принялась тщательно проверять себя во всём, делала регулярные записи и регулярно же сличала версии того, как она помнит то или иное событие сейчас, неделю, месяц назад…

Кое-что хранила, большую часть сжигала.

Как, оказалось, много интересного можно узнать про себя таким простым методом…

То же получалось и с планами. Подойди к зеркалу и посмотри на себя: какой там, на фиг, фон Штирлиц. Всё, что она придумывала, делалось на коленке, посредством мозгов, коротенького спецкурса основ защиты от терроризма, нескольких неплохих фильмов (хотя в кино – так и жди подляны на ровном месте,) и нежной любви к Джону Ле Карре, которого неоднократно перечитывала.

Из всего этого Юлька вынесла главное: никогда не делай немотивированно резких движений. Но когда тебе вдруг совершенно немотивированно кажется, что надо драпать – надо драпать. И лучше всего так, чтобы никто не понял, что ты драпаешь. Допустим, и те двое у прачечной были совершенно посторонними людьми, и марцал не успел её «сфотографировать» – он ведь обычный марцал, а не Супермен какой-нибудь, и сон этот дурацкий – простая реакция…

Но почему-то продолжает казаться, что драпать надо.

Она пролистала свои записи – у неё были расписания и маршруты всех автобусов ближнего и дальнего сообщения, координаты двух маленьких частных аэродромчиков, где можно взять на прокат вертолёт или самолёт, адреса двух семей, намеревавшихся в ближайшее время отправиться в традиционное путешествие «к корням» и подыскивавших себе компаньонку… У неё ещё много чего было.

Сейчас ей надо (смотрим карту) вот сюда, в индейское кафе, там есть телефон – и спросить Варечку, как она поживает и нет ли чего от Пола. А то она тут в поход уходила и ещё собирается, так чтобы ей ничего важного не пропустить…

Возле кафе стоял ободранный пикапчик с удочками в кузове – очень старый и даже с выхлопной трубой, то есть мотор его честно работал на бензине. Пол-старший говорил, что это своего рода фрондёрство или позёрство – кому как больше нравится; переделать любую машину на электрическую тягу стоит столько же, сколько десять раз залить бак. Но многие предпочитают вот так безбожно тратиться, чтобы потом дымить в общий воздух – потому что так положено. У самого дэдди в сараюшке на заднем дворе (под огромным транспарантом «Забыть? Чёрта с два!») стоял самогонный аппарат, и время от времени, подмигнув Варе, он покупал килограммов десять-двадцать плодов опунции, начинал колдовать, из сараюшки шёл гнусный запах – зато потом можно было продегустировать домашнюю текилу. Дальше дегустации дело обычно не шло… Но иметь самогонный аппарат тоже было положено.

Вообще на этом «положено» очень многое держалось, так казалось Юльке. Прежде всего – положено не опускать руки. И никогда, ни при каких обстоятельствах – не признавать поражения. Что бы ни случилось…

Это бросилось в глаза ещё в школе. Согласно здешнему учебнику новейшей истории, США вовсе не распались на части в результате тяжелейшего экономического кризиса, который после имперского вторжения поразил все страны Земли и прежде всего те, которые держались на высоких и информационных технологиях: Америку, Японию, Европу… Ни фига подобного: США были расформированы по решению ООН согласно какой-то там антимонопольной резолюции – и подчинились, естественно!.. Юлька специально проверила: и точно, была такая резолюция – за полтора месяца до вторжения. То есть её вносили обиженные страны, но она даже не голосовалась. Потом, естественно, всё это забылось… а вот нетушки: вспомнили и предъявили. А что? После? После. Значит, вследствие. И никаких вам голодных бунтов, никаких погромов, никакой Народной армии… в общем, ничего того, о чём рассказывали Пол, Пол-папа и Варечка. И когда она спрашивала: а почему, собственно?.. – Сэр Муж и Мамми пожимали плечами, а Пол-старший ворчал: потому что правда всегда кому-нибудь неприятна, а этого допускать нельзя. И ещё он говорил, что сейчас с этим как-то более или менее утряслось, а вот до развала – там было такое густопсовое и непробиваемое враньё, что Оруэлл наверняка извертелся в своём гробу…

Вот так вот. Согласно, значит, резолюции. А у Пола, между прочим, шесть рёбер сломаны и беспокоят время от времени – перед дождём. А у Варечки осколком мины бедро пробило – так удачно, что если бы влево на сантиметр или вправо на сантиметр, то осталась бы без ноги…

В кафе, обшитом изнутри неошкуренным горбылем, за массивным деревянным столом сидели двое: старик совершенно сибирского вида, борода веником, и лет тридцати женщина, круглолицая, полная, с ненормально большой грудью. На обоих были полотняные рубахи с вышивкой, шорты и светлые кожаные мокасины явно ручной и не очень умелой работы. Старик ел яичницу, женщина пила пиво.

Они не были похожи на тех, кто может преследовать или подкарауливать, но Юлька на всякий случай села подальше от них и так, чтобы видеть и их, и вход. Сумку с клюшками она положила на пол.

В конце концов, из этого «зауэра» можно стрелять и не откидывая приклад…

Надо что-то съесть, приказала она себе – и стала принюхиваться. Всё равно нельзя позвонить, не заказав чего-нибудь – таковы правила, это она знала.

Пахло, в общем-то, неплохо. Жареной картошечкой… помидорами с луком… апельсинами…

Это она и заказала: жареную картошку, пару сосисок, салат из помидоров и кукурузы и большой стакан свежевыжатого апельсинового сока. И – позвонить.

Трубку схватили после первого же гудка.

– Слушаю… – голос Варечкин, но очень хриплый.

– Мамочка… – сказала Юлька и вдруг почувствовала, как ей не хочется врать, просто нет сил… и вообще там что-то случилось… – Варечка, это я.

– Господи, где ты? Что стряслось? Всё в порядке? Ты жива?

– Я жива, жива. И ничего не стряслось… ничего страшного. Варечка, не перебивай, хорошо?

– Да, малыш. Говори.

– Я… во что-то влипла. Не знаю, во что. И как это получилось. Они за мной гонятся. Вернее, ищут. Я не приеду домой… пока не приеду. И вы… будьте осторожнее. Пожалуйста. Потому что я за вас больше боюсь, чем за себя. Понимаешь? Только Полу ничего не сообщай, ладно?

– А в полицию ты?.. Уже приезжал такой симпатичный констебль…

– Дирк? Приезжал? Это здорово… Но они ничем не помогут. Понимаешь, я не знаю, что мне им сказать. Ведь ничего со мной не произошло. Мне даже не угрожали, ничего такого. Я просто подсмотрела… тут… нечаянно… В общем, это потом. Варечка, я смоюсь от них, ты не волнуйся только, хорошо? Я буду звонить время от времени… а потом вернусь. Всё будет нормально. Не переживай. Я тебя люблю. Я вас всех очень-очень люблю.

И, не дожидаясь ответа, повесила трубку – потому что иначе разревелась бы в голос.

И лишь потом, сев за столик и обняв стакан с соком, она поняла, что говорила слишком громко и что все на неё смотрят: старик, женщина с пивом и смуглая черноволосая девочка за стойкой.

– Всё в порядке! – громко сказала Юлька. – Не обращайте внимания.

И некоторое время на неё действительно старались не обращать внимания. То есть она смела пресные сосиски и очень вкусную картошку, заедая салатом, поняла, что съела бы что-то ещё – и заказала яичницу с ветчиной… потом сообразила, что не ела почти сутки и не надо бы так наедаться сразу, но эта мысль показалась ей вредной. Впрочем, яичницу она постаралась есть медленно. Подошла девочка-буфетчица и предложила кусок пирога. Юлька согласилась. Пирог был с черносливом и настоящими взбитыми сливками. К пирогу предложили кофе, но она уже подрывалась на местном кофе, чая же настоящего в кафе не было, лишь какой-то травяной (зато шести сортов), и Юлька взяла молочный коктейль – настолько густой, что толстая соломина стояла в стакане торчком.

Когда она заканчивала вытягивать этот коктейль (подмывало попросить ложку) и даже устала, вспотела, осовела, – женщина с пивом встала и пересела за её столик.

– Может, чем помочь? – спросила она. – Подвезти, переночевать?

– Да нет, спасибо, – сказала Юлька. – Я и сама как-нибудь.

– Посоветоваться? Я знаю Гордона Липскера, он раньше был юристом. Возможно…

– Спасибо. Правда, не надо.

– Нам не трудно. Поехали с нами. Бросим твоего приятеля в кузов, а ты отдохнёшь. На себя давно смотрела?

– Не помню, – сказала Юлька. – Сегодня… нет. Вчера.

– Вот, – сказала женщина. – Поехали. Ты, наверное, на каких-нибудь наркошников налетела?

– Вряд ли, – сказала Юлька. – Я думаю, это «адские клоуны» были, только без балахонов…

– Ого, – сказала женщина. – Ты, может так оказаться, круто попала. Где это было?

– В Сан-Клементе. Ночью.

– А потом?

– Долго гнались. Я петляла… Часа два как никого постороннего.

– Ага. Ну, ты от них оторвалась, наверное. Хотя… я бы постаралась с недельку не высовываться.

– Вот и я хочу.

– Ну, правильно. Они тебя рассмотрели?

– Боюсь, что да.

– Плохо. Ну, ляжешь на заднем сиденье, никто тебя не увидит. Мы с Райсом едем на рыбалку. Он глухонемой, но понимает по губам. Вот. А меня зовут Сью. Неделю поживёшь с нами в лесу, а потом эти твари тебя забудут. Согласна?

– Хм…

Юлька, в общем-то, не знала, существуют «адские клоуны» на самом деле или это просто городская страшилка. Якобы вот есть такое тайное или полутайное сборище людей, которые ночами устраивают причудливые и иногда жестокие – а иногда очень жестокие – хэппенинги. Среди них много тех, кто владеет ментальными техниками: эмпатов, телепатов и прочих. Это всё тоже входит в программу: выяснить, чем посильнее унизить жертву, испугать, погубить. Многодневные «загонные охоты» были одним из самых распространённых их развлечений… если, конечно, верить всему, что говорят или пишут в «жёлтых» журнальчиках. А ещё они держат девушек в стеклянных витринах – в каких-то своих секретных домах или гаражах. А ещё…

Рыбалка. Прозвучало слово «рыбалка». Почему это так важно?..

Есть.

Теперь я знаю, куда двигать!

– Спасибо, – сказала Юлька. – Я сообразила, что делать. Ха! Теперь они меня нипочём не достанут…

– И всё-таки…

– Нет-нет. Во-первых… – ей захотелось сказать «кончился порох», но здесь её не поняли бы, а объяснять долго и бесполезно. – Во-первых, я просто не хочу вас подставлять – ну, мало ли что… А во-вторых, я сообразила, куда мне ехать. Они туда не сунутся, а если вдруг сунутся, то им же хуже…

– Ну, как знаешь. Успехов! – и Сью протянула руку.

Юлька руку пожала, торопливо расплатилась и пошла, покачиваясь от сытости, к своему мотороллеру. Уже выйдя наружу, она сообразила (видела раньше, но не разглядела), что горбыль на стенах не настоящий, а нарисованный… Убегать ей надо, это да, но не от полумифических страшил, а от кого-то совершенно непонятного… но зато она знает, куда – и знает, как. Там уже её след точно не возьмёт никакая ищейка – ни с каким хвостом…

Это место называется «Тедди» – никто не знает, почему. Неширокая речка, почти ручей, в горном распадке, большая поляна, сборный домик на четыре комнатки, всякие приспособы для барбекю и рыбы на рашперах, – в общем, очень приятное тихое безлюдное местечко. Хорошо ещё и тем, что проникнуть туда можно почти исключительно с воздуха, и ребята с базы «Пасадена» летают туда на лёгких учебных атмосферниках «Флай» и – редко – на учебно-боевых «Веспах». Летают преимущественно техники и инженеры с семьями – у пилотов своя точка для отдыха, и тоже засекреченная, и туда они изредка (начальство смотрит сквозь пальцы) гоняют боевые «Арагорны»…

Так вот: Юлька – так уж случилось – знала, как проникнуть на «Тедди» с земли. Сэр Муж показал тропинку. Просто так, мимолётом, сверху. А она взяла и запомнила. Что делать – память такая.

Правда, чтобы попасть туда по земле, нужно сделать приличный крюк на машине – километров четыреста или чуть поменьше. Немного не доезжая до самого Секвойя-парка – по шоссе, а оттуда назад по горам, пока есть дорога, а потом пешком…

Пешком – где-то порядка тридцати километров. Ну… пройдём, значит. Раз надо. Подумаешь…

План высветился в мозгу сразу весь – и до конца. Он был безумен, а поэтому, вполне вероятно – исполним…

Теперь она не убегала, а заходила для новой атаки. И внутри себя она чувствовала именно это: боевой подъём. Поэтому пришлось сделать самой себе хороший втык: не прекращай прислушиваться, крутить головой и следить, чтобы не зашли в хвост. Да, мы атакуем, но старательно делаем вид, что в панике драпаем зигзагом, не разбирая дороги…

Читала где-то (не у Ле Карре), как профессионал уходит от погони. Неожиданно забегает в парадную – преследователи бросаются следом, разумеется, – а навстречу им выковыливает бабка с авоськой. Они её отталкивают, бегут по лестнице, проверяют двери – не «сквознячок» ли где… А на самом деле мужик стремительно переоделся за дверью и нагло прошёл мимо них.

За нею вряд ли следили в примитивно-физическом смысле. Если и следили, то с использованием каких-нибудь сенсотехник, а вероятнее всего – ждали в засадах в местах наиболее вероятного появления. Возле дома на базе, возле дома родителей, возле лагеря. Какие ещё точки может вычислить Ургон со товарищи? Большая часть мест, где ей ни под каким видом нельзя появляться, была заранее, на холодную голову, перечислена в блокноте. Потом надо будет ещё поразмышлять над этим списком…

Но внешность сменить всё-таки надо. Потому что, помимо продуманных и запланированных засад, бывают ещё и всякого рода случайные встречи. От них тоже надо застраховаться.

Итак, мы едем на рыбалку…

От клюшек для гольфа – так, кстати, ни разу и не опробованных – она избавилась на первом же безлюдном участке шоссе. Просто разбросала их по колючим кустам. И поехала дальше.

Из магазина «Инстант фишермен» вышло кто-то невнятного пола: в мешковатых светло-серых штанах, защищающих от жары, холода, комаров и дождя, в просторной многокарманной рубахе тех же кондиций, в тёмных очках на пол-лица – чтобы не слепили блики, – и в рыбацкой кепочке с длинным козырьком. В руках существо держало длинный зелёный чехол, из которого высовывался кончик спиннинга.

Теперь нужно озаботиться транспортом…

Пол говорил, что раньше в Калифорнии было принято иметь по две-три машины на семью. То есть машин было примерно столько же, сколько взрослых людей. И сегодня просто невозможно представить себе, что творилось на дорогах – особенно в городах…

Но кое-какое впечатление можно было составить и сегодня – оказавшись на утилизаторе.

Этот ещё был маленький. В пустыне, по дороге в Неваду, Юлька видела утилизаторы, тянувшиеся на многие километры вдоль шоссе и до горизонта в обе стороны. А здесь была просто уставленная машинами пустошь у перекрёстка двух шоссе. Естественно, между машинами имелись какие-то дорожки для проезда, но всё равно – похоже было, что они срослись в плотный железный панцирь.

Подавляющая часть их будет безжалостно спрессована, разрезана, потом оттранспортирована в Т-зону «Феникс» и там превращена во что-нибудь полезное. В железные стержни для энергетических конверторов, например. Один легковой автомобиль – это три-пять полётов тяжёлого сторожевика, или две недели питать электричеством такой город, как Большой Лос-Анджелес…

Но многие из старых автомобилей здесь же, на утилизаторе, приведут в порядок, отремонтируют и покрасят. Потому что современные пластмассовые мыльницы и пузырьки – это удобно, практично и дёшево, зато старые железяки – дорого и стильно. А здесь такого рода стиль ценят куда выше, чем в Питере, это она уже неоднократно имела возможность заметить.

И нельзя сказать, что ей это не нравилось. Наверное, её заразил этим ещё Санька с его допотопным мотоциклом…

Машины, подготовленные для продажи, стояли вдоль дороги, а на перекрёстке возле бензозаправки вообще было что-то вроде базара: с переносными тентами, закусочной, полицейским постом и даже мобильным отделением какого-то банка – серебристым микроавтобусом с зарешёченными окнами. Не было только людей. Юлька медленно проехала дальше, потом развернулась. Пока что ей не попалось ничего подходящего.

Свой автомобильчик она увидела издалека – и, подъехав, прочитала, что это «Сузуки-самурай» ноль второго года выпуска. На картонке, приклеенной к капоту скотчем, были написаны всяческие данные, но их она даже не стала читать. Переделан на электрическую тягу – этого с неё вполне достаточно.

Юлька позвонила в колокольчик, висящий на столбе, и минут через десять на тарахтящем жуковатом «Фольксвагене» подъехал самый настоящий индеец. Он молча выбрал нужные ключи из связки, подал Юльке, потом помог забросить в багажник мотороллер и разрешил ехать за собой.

У неё не спросили даже прав. Взяли деньги, выписали квитанцию. Индеец проводил её до выезда с территории, напоследок сказав: «Барахлит переключатель света, миз». Развернулся на узкой дороге, сильно кренясь, и бодро затарахтел обратно.

Глава седьмая

Герцогство Кретчтел, Сайя, планета Тирон. Год 468 династии Сайя, 46 день весны, час Гуся

Солнце перевалило зенит и застыло неподвижно. Камень верхней площадки раскалился, как будто долго лежал в костре. Спасали куски лестницы, которые Серёгин напилил и пропихнул сквозь люк. На дереве ещё можно было лежать…

Из этой же доски он сделал себе щит с узкой Т-образной прорезью для автомата. Наверное, он сильно удивил чапов, когда в первый раз подполз к пробоине в парапете, дал прицелу максимальное увеличение – и выпустил несколько очередей в стрелков, так нагло расположившихся напротив. Автомат почти не давал отдачи, настильность и кучность были великолепные, так что первая же очередь накрыла цель – один повалился, остальные бросились врассыпную. Потом он обстрелял тот расчёт, который стоял левее. Они успели два раза пальнуть по нему, но обе пули пришлись в кирпич. Зато по крайней мере трое отвалились и поползли спасаться. Тогда Серёгин попытался достать тех, кто справа, но ему не хватило буквально несколько сантиметров, чтобы изогнуться и нормально прицелиться – мешал парапет. Он попытался целиться подслеповатым левым глазом, промазал, зато у ребяток не выдержали нервы, и они разбежались. Четвёртую установку отсюда видно не было вообще, но и они, в свою очередь, не представляли для Серёгина опасности…

Теперь он смог разобраться с подносчиками дров. Они оказались как на ладони. Один пытался прикрыться вязанкой, другой бросил дрова и просто стоял, остальные пытались убежать. Он не кровожадничал – если промахивался в спину, то позволял удрать, уползти, спрыгнуть в канавку… Их оставалось много, десятка два как минимум – но Серёгин надеялся, что без серьёзного огневого прикрытия они не полезут. А огонь вести будет некому. Об этом он позаботится.

Несколько раз отчаянные смельчаки пытались подобраться к брошенным дальнобойкам, но Серёгин был начеку. Правда, один раз в него всё-таки выстрелили – и попали в щит. Удар был, как кувалдой, – по левой руке, а потом по лбу. Однако тёмное узловатое и очень плотное дерево (наверное, в воде бы оно утонуло) удар этот выдержало. Потом, разобравшись со стрелком, Серёгин осмотрел щит. Пуля, к счастью, вошла под углом, поэтому пробила первую доску и глубоко погрузилась во вторую – но, расплющившись, не прошла насквозь. Он хотел было добавить третий слой дерева, потом подумал, что это не имеет смысла: тех, кто по фронту, он с гарантией погасит раньше, чем они передёрнут затвор. А против фланговых достаточно и двух досок…

Время от времени он всё-таки не выдерживал, оставлял автомат как угрозу и уползал под площадку – остыть. И заодно прислушаться: а не пробрался ли кто в нижний этаж, не готовит ли диверсию? Но внизу каждый раз было тихо. Серёгин делал глоток коньяку, потом три-четыре глотка воды. Почти сразу же его пробивало обильным потом, и становилось немного легче. Тогда он снова выползал наверх, в жестокое пекло.

…Парни, вас ждут два месяца пекла, говорил, расхаживая перед строем голых по пояс новобранцев, сержант Фогман. У вас у всех за плечами армия и флот, кто-то и повоевать захватил, но я клянусь – ещё нигде над вами так не издевались, как будем издеваться мы. Два месяца вы будете не люди, а дешёвые сучьи потроха. У вас не будет права даже обосраться от натуги, ясно? Притом, что нагрузки будут немерянные, вы и после литры чистого представить их сейчас не сможете. Каждый третий из вас или сдохнет, или запросит пощады, и его пощадят: дадут такого пинка, что он всё забудет и окажется на родной планете только с теми тремя мятыми бумажками, что получил авансом. Повторяю для тупых: каждый третий. У меня обычно отсев ещё больше. В остальных будут вколочены все необходимые рефлексы. Вколочены в прямом смысле – мы будем вас бить. И чтоб я не слышал, что это нарушение прав и так далее. Загляните в свой контракт, там мелкими буквами примечание. Так вот: бить буду. Столько, сколько надо. Может, кому-то из вас это пойдёт на пользу…

Гриша не был садюгой и бил не из удовольствия, а ради дела. И по истечении тех двух месяцев вводной подготовки проставился бочонком пива, а «щеглы» проставились ему встречным бочонком. А потом, когда уже началась служба как таковая, его вспоминали чуть ли не с нежностью – потому что Гриша дал именно ту подготовочку, не больше и не меньше, которая пригождалась каждый день.

И когда пришло известие о его нелепой смерти, помянули его по-человечески – благо, ещё не началась осада.

Но пекло на Лярве было ещё то. Пекло, нефтяные болота и песок. И оказалось, что всё это можно стерпеть. Главное – не паниковать…

Убивает не жажда. Убивает страх.

Хотя Гриша и обещал, что каждый третий сдохнет – не сдох никто. Но многих отправили обратно, это да. Осталась примерно половина.

Серёгин несколько раз был на грани срыва, но вот поди ж ты. И кто может сейчас сказать, выиграл он или проиграл в результате?..

Наверное, проиграл.

Ну и ладно, подумал он. За это время на его счету накопилось тридцать восемь килограммов золота – не бонами, а чистым металлом, в сейфе надёжного банка на Каймановых островах. В случае гибели сумма удвоится, плюс ежегодно три килограмма… Соньке хватит.

Хоть он и хлопнул дверью, а дочку любил.

Ему захотелось вытащить фотку и посмотреть, но он запретил себе это делать. Самая что ни на есть дурная примета. Хуже – только начать строить планы на будущее…

Калифорния, где-то в лесу Анджелес между шоссе 5 и 14

Юлька ожидала, что в горах будет попрохладнее, но напротив, жара только усилилась. Ещё немного, и будет барышня-гриль, мрачно думала она. Поднятый пластиковый верх спасал плохо, а разогнаться, чтобы встречным потоком сдуть зной, не получалось – дорога была слишком сложной для водителя с таким бессовестно маленьким стажем. Редко когда удавалось выжать километров семьдесят в час…

Поразительно – насколько в городе не было прохожих, настолько здесь оказалось полно автостопщиков. На этой трудной дороге с подъёмами и серпантинами. Ну, девочки в коротких юбках – это понятно. Но седые или лиловые бабки в мешковатых шёлковых цветастых штанах и с сумками на колесах – эти-то куда? Или вот эта средних лет пара с дитём в заплечном мешке?..

Как будто беженцы, уходящие вместе с разбитой армией…

Она никого не подсаживала. Не отвечала на призывные жесты, на приветственные вопли – просто проезжала мимо, глядя перед собой.

Сделав морду тяпкой…

И даже не потому, что опасалась охотников. Хотя и это тоже. Просто нужно было быть одной, и всё. Как на дежурстве. Когда среди многих, но всё равно – одна. А иначе нельзя.

И сейчас – иначе нельзя. Интуиция – вещь отчаянно хрупкая и требует тишины. И неотвлечения. Можно делать всякую дурную механическую работу. Например, крутить баранку. Мыть посуду. Чистить оружие…

…Поначалу это была её обязанность – как новичка команды. Она не отказывалась, разумеется; она любила запах щёлочи и ружейного масла. Но уже через неделю тренер Ник Аллардайс, почти семидесятилетний бывший морской пехотинец, похлопал её по плечу и сказал, что довольно и что она может чистить только свой «зауэр-202». На следующий день он зазвал её в тренерскую комнату, всю увешанную старыми пожелтевшими планшетами с разного рода наставлениями по стрельбе, и сказал, что с её данными ей нужен, конечно же, гораздо лучший тренер и что он хочет показать её Майку Гуэртесу, одному из тренеров сборной команды штата. Пришлось отказываться и, потупившись, признаваться в своём положении. Если будет мальчик, сказал Ник, отдавайте в морскую пехоту, плохому там не научат…

Три раза в неделю она отстреливала по сто патронов. А потом сумела так завести разговор, что Ник сам предложил ей, раз уж мэм не хочет профессионально заняться спортивной стрельбой, попробовать себя в полевом снайпинге. Благо, стрельбище рядом.

И Юлька, стараясь не перегнуть палку отказами и прочими ужимками, согласилась попробовать.

Скоро она знала с десяток марок снайперских винтовок всего мира, могла сказать, чем одна отличается от другой, поговорить о преимуществах ручной перезарядки перед автоматической и об отличиях редфилдовских прицелов от уиверовских. Ещё ей нравилось, что Ник весьма уважительно отзывался о русских СВД и СВВ. Кроме того, он заставлял её зубрить наизусть, как влияет температура и влажность воздуха на скорость полёта той или иной пули и на сколько какой ветер и на каких дистанциях пулю отклоняет. Ник был фанатиком снайперской стрельбы – и вот дорвался до благодарного ученика…

Купить винтовку Юлька не могла – она ещё не прожила на одном месте положенных двух лет, – но «свой» очень потёртый «зауэр-таргет-202» с доработанным складным прикладом из пластика и титана и с прицелом «Уивер Т-40» держала в отдельном шкафу.

Чтобы в час «Ч» прийти и просто взять его…

…Ёлки зелёные!!!

Юлька ударила по тормозам. На спуске, хоть и пологом, машину начало заносить, но она всё-таки справилась, распуталась, нормально затормозила и даже поставилась на ручник. Этак можно и того…

Но ничего себе шуточки под боком мегаполиса!

Она посидела, аккуратненько приводя в порядок взыгравшие нервы, потом, ничего не забыв, тронула машину с места, съехала по ровной полукруглой асфальтированной дорожке почти к тому самому, от чего у неё чуть не сорвало башню… опять затормозила – тихо-плавно, тихо-плавно. И долго сидела неподвижно, не решаясь выйти из машины.

Это был пряничный домик! Одноэтажный, с высокой островерхой вафельной крышей, карамельной водосточной трубой, шоколадной дымовой трубой – с маленьким облачком дыма из безе, разноцветными леденцовыми окошками, стенками из песочного печенья, крылечком из халвы, бисквитными подоконничками с кремом, ставенками-козинаками и дверью слоёного теста. Подрумяненная дверь была приоткрыта.

Юлька придвинула к себе футляр со спиннингом, задумалась: брать или нет. Глупо. Засунула поглубже под сиденье, перебросила ноги через низкий бортик кабины и боязливо ступила на траву. По шажку двигалась она к домику, прислушиваясь и напрягая боковое зрение. Теперь, когда она подошла почти вплотную, стало ясно, что домик на самом деле несъедобный. Во всяком случае, не весь. Подоконник у левого окна действительно был бисквитным тортом, причём початым, и ставень был частично обломан и даже обгрызен. Но почти всё остальное – пластик или крашеное дерево… Но всё равно очень здорово!

Только кому же придёт в голову приглашать к себе в гости таким замысловатым способом? Больше всего Юльке сейчас хотелось развернуться и дать дёру. Но вместо этого она сделала ещё шажок, и ещё один, и робко позвала:

– Эй, привет! Как поживаете?

К счастью, ответ раздался не сразу и не за спиной. В домике послышалось какое-то движение, медленное, шаркое, потом отворилась дверь, и на пороге появилась не старая ещё женщина – или очень молодящаяся старуха, – в длинной до пят юбке колоколом и расшитой блузе, перепоясанной широким шарфом.

– Доброго дня вам, добрая гостья, – произнесла хозяйка неярким хрипловатым голосом. – Не хотите ли зайти передохнуть?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю