Текст книги "Клинок Императора. Книга I (СИ)"

Автор книги: Андрей Гардеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

“Если откинуть религиозные гипотезы в сторону и вернуться к материальному, то мы можем видеть, что часть Абсолюта оставила после смерти четыре конкретных свидетельства распада: магос – кровь Абса, костяк – его хребет, некро-сор – энергию умирания и осколки костей – камни, всеми любимые, – усилки.

А вот некро-руда напрямую к распаду отношение не имеет. Ее появление следствие более сложных вторичных реакций”.

– Храмовник Кшатры Ветус из Дома Уртов – “Мироустройство катаклизма”.

10 месяц 65 года от взятия Парадигмы.

Чувствовал себя долбанной принцессой из сказок. Принять факт, что ты просто свидетель, который и двинуться не способен в моменте, когда решается твоя жизнь – тяжело. Бой за мое тело начался быстро и стало резко не до шуток. Я с таким безумным усердием следил за каждым движением, будто надеялся этим ситуацию изменить. Голова – один сплошной котел восприятия и пульсирующей боли, еще и челюсти сжал.

Грохотание лупило по ушам – бах, бах, бах: Тори стрелял из пистолета, пока Бор пятился, выставляя один за другим квадраты зеркальных преград.

Усилок на мыслещиты – толковая штука, только говорят в освоении сложная. Гвардеец обращался со способностью ловко, приятно было смотреть.

Удары передних лап рассекли на три части первую защиту, разбили на осколки вторую, а уже с третьей высекли только серебристые искры.

Тварь издала громовой рык – от этого звука волосы на теле дыбом встали. Шестилапая кошачья зверюга вышла в свет, продемонстрировав себя во всей красе.

Мутантские мышцы, тёмная шкура; тело весом под четыре сотни килограмм. На холке жирное образование фиолетового мяса, склизкого, омерзительного, и из него выросшее щупальце-плеть – тонкое, эластичное, с клинком-тьманником. И если сама кошка казалась неповоротливой и ленивой, то вооруженное щупальце сверху ни на секунду не останавливало движение: рассекало тьму и притягивало зелень крупиц некро-сора.

Впечатляюще.

Это первое искажение, увиденное в жизни. Меня, наверное, трясло бы, если тело хоть чуток отзывалось. Штука и правда страшная, хотелось бежать далеко и надолго: меня с таким в храме драться не учили. Там все больше про нарезку людей.

Разум постоянно крутил медитацию спокойствия, и в целом это помогало.

Кошка раскрыла пасть, чуть сдвинув голову, и я увидел на ее широком лбу вырезанные теург-формулы. Эта тварь бездны приручена имперацами, значит, скорей всего, отправили по мою душу.

Когорта не отпускала?

Похоже на то.

Тори с дистанции попытался зарядить зверюге в бок способностью тарана. Она ответила, отмахнувшись щупальцем, – силовой таран рассыпался крупицами некро-сора.

Следующий взмах – рубящий. Телохранитель нырнул под удар; в подкате запустил шип. Снаряд вонзился в подбрюшье, брызнула кровь.

Так ее!

Тори обрушил зеленую метку неизвестной мне способности, но тьманник без проблем рассёк и ее. Шестилапая отвлеклась и прыгнула на Бора. Все что тот смог придумать – выставить широкое щитовое полотно. Кошка с глухим звуком ударилась о барьер, прорычала и опять в три быстрых удара изрубила защиту. Все это время Тори стрелял ей в спину. Пули рикошетили от шкуры.

Дерьмо полное.

С таким же успехом можно пытаться убить ее перочинным ножом. С какой-то болью я осознал, винтовка у Бора была единственной возможностью, чтобы нормально отбиваться. Атакующих усилков его алтарь не нёс. С того момента как оружие перерубили, наши шансы серьезно уменьшились: бить в ответ мог только Тори.

Кошка прыгнула, Бор рванул в сторону и выставил новый щиток. Тварь врезалась в него вновь, но теперь щупальце обошло полотно и ударило сверху.

У меня сердце сжалось.

Клинок тьманника избежал все пластины на вороте штурмового доспеха и поразил телохранителя в шею, пробив ему сонную артерию. Две секунды – кровь с красной стала чёрно-зеленой. Лицо серьезно разбухло, белки глаз залило бардовым, а затем щупальце вздулось – Бор в миг истончился, превратившись в мумию.

Такая жуткая смерть ждала всех нас?

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы медитация спокойствия не прекратила работу. Еще не всё…

Зверюга дёрнула щупальце на себя, возвращая оружие обратно в позицию. Сорванная голова отлетела во тьму. Тори все это время закидывал бок твари шипами. С каждой ударной способностью, сгоревшей в пустую, мне все хуже становилось.

Телохранитель сменил позицию, замер и с колена запустил внушительный бело-золотой заряд. Видимо закачал способность до предела. Кошка чуть сдвинулась, и шип ударил в сгиб одной из конечностей, отсек лапу. Та со смешным звуком шлепнулась о землю, но сама ситуация смешнее не становилась: тварь обратила внимание на гвардейца – и в то же мгновение бросилась. Тори рванул в другую сторону. Он был быстр: усилок со способностью ускорения у него в алтаре имелся точно.

Щупальце с клинком ударяло вслед за движениями, пробивая землю и поднимая вверх тучи зеленых “светлячков”. Гвардеец выпустил назад таран. Способность уронила кошку на бок. Тори дёрнулся в обратную сторону – видимо, собираясь выпустить шип с более удачной позиции, но тварь все еще следила за происходящим. Дважды атаковала щупальцем. Первый раз лезвие просвистело у ног – Тори перепрыгнул, перекатился и тут же кошка атаковала вновь. Клинок был направлен в голову. Уйти, отпрыгнуть или пригнуться Тори не успевал. Все что смог – это подставить левую руку. Со смачным звуком тьманник пробил предплечье насквозь.

Зацепив телохранителя точно гарпуном, зверюга потянула его на себя. Тори сопротивлялся. Было больно смотреть на искаженное ужасом лицо. Он быстро понял, что по силе не соперник и упираться ногами в землю – бесполезное занятие. Сменил тактику: принялся закидывать шипы в морду. Тварь рычала, реагируя на попадания. Заряды царапали шкуру, входили неглубоко. Тори все больше бледнел: с раны обильно хлестало. Все вокруг казалось сияло от красных и зеленых искр, рассыпавшихся способностей. Тяжело было смотреть на неминуемо приближающуюся смерть Тори, ведь потом последует и моя.

Чудище подтянуло его ближе. Первый удар когтистой лапы оставил на коже рванные раны. Меня бы такой сразу на части разорвал. У Тори видимо еще и усилок на укрепление кожи имелся.

Следующий удар перебил шею, рассек лицо и плечо. Последний разорвал его на три части; останки Тори рухнули вниз.

Ну что ж, вот и конец. Все-таки глупо как-то.

Просто не повезло…

Медитация сбилась. Страх смерти охватил меня, растоптав тлеющие угольки надежды, но одновременно с этим завершил интеграцию. Алтарь сложился сначала в красивый тёмный куб, с красными узорами теург-формул по краям, затем сплюснулся в квадрат и, в конце концов, врос в плоть. Кожа вокруг дымилась, воняла паленым. Наверное, и хорошо, что сейчас ничего не чувствовал.

Секунда и в центре алтаря появился глаз: узкий чёрный зрачок в охотничье-волчьем янтаре. Он с бешеной скоростью оглядел все вокруг и, в итоге, посмотрел на меня с укоризной. Глаз зажмурился – из него вытекла красная капля – и закрылся окончательно.

Прекрасно.

А мне что теперь делать?

Судя по цветам – квази-божество Жертва. Достаточно иронично. Теперь можно и умирать.

Серебристый луч ударил в тело твари – и в начале я даже не поверил в то, что вижу. Кошку прошило насквозь, луч ушёл дальше и не собирался останавливаться. Страшно представить, что за оружие такое… Что-то из “портальных обменов” с земель Гаата?

Выстрел оставил световой шлейф, сияющий во тьме.

Я глядел внутрь дыры, размером которая была больше чем кулак: ветвистая зелень некро-жил, месиво кишок, набухшие псевдо-пузыри магоса.

С трудом изорванная и израненная тварь повернулась к стрелку. Двигалась она тяжело, в глазах проявилась муть, но щупальце с клинком тьманника крутилось с безумной скоростью, напоминая винт аэроплана. Только никуда она от подоспевшего не улетит…

На меня гость также произвёл неизгладимое впечатление. Признаться, сначала я сильно испугался, подумав, что он – тяжеляк мародёр. Уже в голове прокручивал мысли о том, что сделать, чтобы не достаться в плен идейному палачу – тому, у кого квази-божество говорит: «пытай человечество и плоди тьму», но вскоре умная мысль в голове сообщила: пришедший даже за копейщика не сойдёт, столь странное у него снаряжение.

Громадный человек в световой сфере: двухметровый и широкий в плечах – в сложной технологичной кирасе тёмно-синего цвета. На ногах пластины дополнительной защиты; руки закрывают бронированные чешуйчатые рукава. На поясе обилие патронташей и кобур, меч в ножнах. Его вооружением можно снабдить целое пехотное звено. Только со своего места, разглядел три пистолетных рукояти. А ведь еще и спина была.

На теле – странное: он закрепил небольшие лампы, испускающие на несколько метров вокруг себя яркий белый свет, они и создавали сферу вокруг. Лицо закрыто тяжелой серебристой маской.

Оружие в руке – странный угловатый пистолет, с четырьмя квадратными стволами.

Таких никогда не видел.

Он подошел на расстояние семи шагов к искажению. Тварь попробовала атаковать, но белый свет пробить не смогла: клинок отлетел с икрами.

Про такое даже в сказках не слышал.

Пришедший прицелился.

Потрясающей мощности выстрел с вспышкой, как от сильнейших способностей, заставил зажмуриться.

Серебряный луч ударил в центр кошачьей головы и вышел с другой стороны, останавливаясь в земле через десять метров.

Воитель смотрел какое-то время на дымящийся труп, затем переломил пистолет, придержав нижние заряды. Вылетели шипящие чёрные цилиндры, местами оплавленные. Дым от них вился чёрно-сизый.

Поглядывая на меня, гость вытащил с патронташа два чёрно-красных цилиндра – в этом движение левой рукой была какая-то неловкость – и зарядил их. Пистолет технологично просвистел, когда подтвердил свою готовность; убрал оружие на бедро.

Вытащил меч. Двухцветный: чёрный и серебро… И у него? О чём я вообще и чему удивляюсь? У него есть вещи и лучше, и очевидно дороже – либо не имеющие аналогов вообще.

Гость срезал усилок с щупальца, убрал оружие и наконец двинулся ко мне. Думал пока он все это делал от приступа помру: так сердце колотилось. Издав тяжелый вздох, воитель присел возле меня на корточки.

Я услышал хруст его коленей.

Старый…

Громадная фигура, даже сидячая, возвышалась надо мной, как долбанный форт Предела. Я попытался двинуться. Что-то есть: мелкие, ленивые, болезненные движения – этого мало. Нащупал закрепленные ножны с мечом, но смогу ли сделать что-то большее?

Не уверен.

– Не рыпайся, пацан, – голос хриплый, басовитый, но не угрожающий.

Мой взгляд бегал, не зная за что цепляться. Левая ладонь – чёрный “костеподобный” протез: оттуда и неловкость некоторых движений. Один глаз с серебряной радужкой, другой странный – а, понял, на нём заплатка с изображением глаза.

Забавно.

И как я вообще принял его за мародёра? Он слишком чист, все что на нём есть – за всем ухаживали, все обслуживали – с мирмидонской тщательностью. Никаких следов крови, никаких Варунских замашек безумного накопительства. Да и ведет себя иначе.

– Кто ты?

– Можешь говорить? – в голосе прозвучало подобие радости. – Замечательно. Я – Пепел.

– Ты храмовник?

Он долго смеялся.

– Думай лучше, пацан.

Пепел. Что-то знакомое. Разум закрутился в медитации чистоты.

Пожалуйста, не подведи.

Пепел. Пепельники. Серые. Серокожие. Пепел. Об этом говорил улыбчивый Тив в храме – инцидент у второго форта Крипты в прошлом году, Пепел и взвод провели диверсию на глазах у всех и убили дредноут, лишив мародёров штурмового потенциала.

Было кое-что еще: Пепел, полтора года назад – это рассказывал Лео – стычка, три раненных мирмидонца и погибший. Пепел защитил деревушку серокожих от особо ретивых бойцов. Странные события. Противоречивые. Хотя нет. Вполне конкретные – действует в своих интересах.

– Пепел?

– Думаешь повезло тебе или нет?

– Ты лидер серокожих…

– У серокожих нет лидера. Не лидер. Просто заинтересованный. Ты, умник, это просто так кинул наобум? Уважаю. Ваша разведка не могла быть настолько тупа, чтоб к такому выводу прийти. Рассказывай, пацан-наследник, как докатился до жизни такой. Как ваш драгоценный Лео так обосрался? Про Императора вообще лучше помолчать, ничего не спрашивать и ничего не говорить – папаша твой мозгом совсем оказался плох.

Проигнорировал. Спросил свое:

– Почему ты помог?

– Взять щенка Императора в должники – это сильно. У меня и так был хороший день. А теперь стал еще лучше.

– Ты знаешь, что снаружи этого, – обвёл взглядом окружающее. – Происходит?

– Побольше вежливости, пацан. Я здесь в “этом” живу.

– Так ты знаешь?

– Какой нетерпеливый, – в голосе раздражение. – И требовательный. Да, знаю.

– Много прошло времени?

– С момента неразберихи во Дворце – неделя.

– А что…

– Уже объявили о гибели твоего папаши Императора.

– Кто, по их словам, напал?

– Как кто, – он хмыкнул. – Серые-радикалы и тёмные скиты.

– Как обычно?

– Как обычно.

– Начались погромы?

– Уже закончились. Серокожих много поубивали. Шанкарские твари.

– А я?

– Тебя вроде бы потеряли. Ищут. Сейчас все Когорты будут носом землю рыть, чтоб найти наследника. У кого-то поближе к перевороту, наверняка есть и другие указания. Думаю, они в первую очередь хотят марионетку, пока что, по крайней мере. Вон искажение тебя убивать не спешило, значит планировало за шкирку брать и тащить.

– Почему ты так думаешь?

Пепел начал терпеливо объяснять:

– Потому что оно могло прибежать, изорвать тебя клинком и также убежать, а эти, – указал на мёртвых. – Ничего бы сделать не смогли. Это очевидно. Иск же клейменный, значит действия зависят от поставленной задачи.

Действительно, очевидно.

– Ты много знаешь?

– Я важный человек. Важный человек должен много знать. Ты вот много знаешь?

– Нет.

Он рассмеялся:

– Поэтому ты и по уши в дерьме.

– Но ты же поможешь?

– Конечно. Будешь вечно должным. Вечная дружба, вечная помощь.

– Ты по случайности здесь мимо проходил?

– Пацан, ты такой взрослый, а какие-то чудеса нелепые придумываешь. Ты представляешь насколько фон большой?

– Нет.

– Представь случайно наткнуться на тебя, на территории по площади равной десяти Империям. Нет, конечно, я целенаправленно искал. И нашёл. И рад.

Он вложил в один из моих карманов заостренный усилок тьманника и добавил:

– Это тебе подарок на становление скитом, все по вашим традициям. Цена – два верных гвардейца. Стоило оно того? Не думаю. Но получилось, как получилось. Что планируешь делать?

– При условии, что ты поможешь не сдохнуть тут. Сражаться.

Отсмеявшись, он спросил:

– Как?

– Мечом.

– Ты слаб. Копи силы. Выживай. Задач и без сладких мечтаний полно. Вон, видишь, для тебя и искажения ручное не пожалели. Это вообще недурственный ресурс. Тебе бы сберечься. Отрастить все что нужно. Потом уже воевать. Я не знаю насколько много у тебя мозгов и насколько сильно по тебе ударила гибель сородичей.

– Я в полном адеквате. Насколько может быть в адеквате человек, неспособный двигаться и лежащий в бездне.

– Вот я и говорю – безумец. Тебе в пору выть и плакать, пацан. Вытащу я тебя отсюда, вытащу.

– Все нормально со мной.

– Ты, пацан, или психопат или врун, – он хмыкнул. – Да и Жертву выбрал. Молодец. Правильно сделал, подходит вполне под фронт работ.

– Я не выбирал.

– Скажешь, пацан, конечно, выбирал. По жизни выбирал.

– Не чувствую каких-то отличий особых в бытие скитальцем.

– Так он пока не раскрылся до конца. Ему еще дозволение нужно для внедрения в нервную систему, и всякая другая блевотина хади. Да, я и сам не знаю толком что там. Я не по вашим делам, я больше по мёду. Пока ты только, пацан, считай перед квази-божеством своим метку поставил, мол вон смотри, я здесь. Крикнул до Белой Башни – так сказать. Ладно болтология – это хорошо, но нам пора… знаю одно место. Отлежишься какое-то время. Местный пастух мой должник. Примет тебя как родного сына. Надеюсь.

Он схватил меня и одним движением закинул на плечо, что-то хрустнуло, и я отключился от боли.

***

Я сидел за учебным столом – такой какие были в младших классах.

Мои соседи – головы Тори и Бора.

Понятно – сон.

Отврат.

По кабинету тянулись ленты, слепленные из концентрированных кристаллов некро-сора. Щитовые жуки карабкались по ним, развешивая украшения из золотистых яиц. Мальцы старались. Кладки складывались в теург-формулы.

На стене выше учебной доски висела картина. Изображалась бездна и тьма, фон забивали точки некро-сора. Еще, по центру, вдалеке, основной элемент: Белая Башня – будто исполненная из костей; а еще она сияла. Казалась тёплой.

Головы поглядывали на меня, друг на друга, периодически хихикали, потом жевали заползающих в рот жуков. Мерзкий хруст, нервное хихиканье, опять хруст – безумный цикл раздражающих звуков.

Мои руки плотно покрывали рукава застарелых шрамов.

В кабинет зашел мужчина в красном балахоне. Вместо шеи у него торчала звериная голова, отдалено напоминала волчью. Человеческая голова прорастала из звериной макушки. Еще выше – хвост длинных рыжих волос, с вплетенными пузырями магоса.

Недурно устроился.

Он уселся за учительский стол. Достал томик, открыл.

Все пальцы пришедшего не имели первой фаланги.

Рот учителя двигался, я четко видел, что у него нет языка и зубов. Голос распространяла волчья пасть:

– Отличная добыча, доставшаяся по воле случая. Не дам больше чем ты сможешь взять.

Головы Тори и Бора спрашивали:

– Что ты такое?

Сложносоставная голова отвечала:

– Я есть убийца разума. Лезвие-когти мои режут глотки и выбивают сочность мозгов. Единый глаз мира судит. И приговор может быть только один: смерть всякому великому человеку – тому, на кого укажет охота: охотнику и Жертве.

Тори усмехнулся:

– И в чём заключается твоя квази-божественность?

– Какой аспект? – продублировал вопрос Бор.

– Я жру кровь всякого и кормлю мертвого зверя, вечную жертву нелепой охоты. Я Бог страдающих и тех, кто причиняет страдание. Бог жертв, ищущих укрытие. Бегущих и тех, кто мстит, тех кто борется за жизнь, и тех, кто запускает цикл – мерзавцев и героев.

– Я ничего не понял, – честно ответил ему.

Голова Бора засмеялась.

Тори сплюнул.

Жрец недовольно покачал сложным конструктом головы:

– Еще раз. Повторю. Отличная добыча, доставшаяся по воле случая. Не дам больше чем ты сможешь взять.…

***

Очнулся.

Пепел все еще куда-то тащил.

– Мой меч, – прохрипел я.

Сильно хотелось пить.

– Меч, – повторил.

– Расслабься, пацан. У меня твой меч. Все хорошо. Не похерили железку, сохранили.

Пепел остановился у стены хибары. Бревенчатая…

Здесь и скинул.

Здание чернушное, одноэтажное, покосившееся. Сети теург-формул, закованные в определяющие ромбы; множество раз повторённых по циклам лет.

Давно здесь живут.

Между брёвнами плотно осела зелень некро-сора, точно замазка.

– Джохар! – мощно крикнул Пепел. – Старый дурак, выходи, дело есть.

Подождали минуту.

Из хибары выбрался серокожий в буро-зеленой шубе: чуть сгорбленный, невысокий.

Длинная борода сливалась с цветом кожи. Ее он свил в три косички, с которых свисали маленькие фигурки Копья, Варуны и Кшатры.

Один глаз выпучен, нос, как клюв, зубов почти и не осталось.

Уродец короче знатный.

– Не надо, Пепел, – но говорил он чётко, с дикцией был полный порядок. – Лучше не сейчас.

– Что не надо?

– Вот это все, не надо. С меня достаточно. Я не служу. Дождись, когда помру уже, тогда и приходи.

– Я по делу, Джохар.

– Да знаю твои дела… Это имперец? Мертвый? Что ты опять устроил, иномирец? Нам от твоих движений всегда только мороки лишней. Я не буду его шуву скармливать. Пожалей животинку. Молоко потом две недели подряд только на выброс, уважающие себя раханы такое пить не будут. А уважающих раханов больно дохера вокруг. И всем нужно дань платить.

Я, уловив основное, спросил:

– Иномирец?

– Я не местный, – в голосе Пепла насмешка. – Но, шут растрясись, кто вообще идеален?

Глава 4

“Шестьдесят один храмовник решили бороться с тьмой. Посчитали, что если собрать и соединить все Аспекты, то может получиться возродить Абсолют. К концу пути храмовников осталось семь: Морк, Кшатра, Авалон, Монета, Жертва, Копьё и Варуна. Остальные померли. Если уж по чесноку говорить, то и Морк помер, но все мы знаем Морка – ему это не помешало.

И вот в глубинах бездны, далеко-далеко от Предела, в полнейшей жопе, из которой выбраться уже не получиться – берет эта семерка последний Аспект. Соединяет всё и… ничего не происходит: ведь как сложенная сумма частей трупа не является личностью, так и сумма Аспектов ни хера не Абсолют.

Тогда – за неимением альтернативы – они из того мусора, который оказался под рукой и склепали Белую Башню и Парадигму. Так квази-божества оттянули гибель человечества”.

– Храмовник Морка Абелос – “Пьяные крокодильи проповеди”

10 месяц 93 года от взятия Парадигмы.

– Он жив, Джохар. Видишь болтает даже там.

– Добивать не стану, – старик замахал руками, точно колдовство исполнял. – Ты меня с собой не потянешь. Я на виселице болтаться не хочу. За ним же мирмидонцы притащатся и меня с тобой постреляют, а с пулями в пузе я к выживанию не приучен.

– Так ты болтаться в петле не хочешь или боишься, что постреляют? – Пепел издевался. – Определись, старый.

– Ты голову старику не морочь… – Джохар нахмурился.

Пепел остановил его:

– Мирмидонцев точно не будет. Пацан по доброй воле тут. Подтверди, пацан.

Он сурово посмотрел единственным глазом.

Когда двухметровая груда брони и мышц смотрит на тебя, что-то ожидая – это незабываемое чувство.

Выбора не оставалось: осторожно кивнул.

– Это ты сейчас так говоришь, – продолжил старик свою бормочущую историю. – Он вот кивает, потому что боится тебя уважаемого рахана и это видно. Да и как тебя не бояться? Я его не осуждаю, я тоже боюсь. Плох тот рахан, которого не боятся, а ты хороший рахан. Но как ты уйдёшь, утопаешь по большим раханским делам, страх из него весь и выйдет – увидит он перед собой немощного старика, придёт дерзость, так он и взвоет сразу. И страшной магией позовёт на помощь. Думаешь я не знаю, как оно бывает? А так и бывает ведь. Сколько таких историй знаю.

– Сколько?

– Много!

– Много – это сколько?

– Ладно, немного. Одну знаю.

– Какую?

– Сосед рассказывал.

– Ты один в деревне живешь.

Что я чувствовал, глядя на эту перепалку?

Появилось сомнение в собственном рассудке. Даже мысль посетила, мол может на самом деле я умер вместе с гвардейцами, а это все галлюцинации перед Посмертием, ожидание и развлечение перед Судом.

В приличном обществе не принято обсуждать происходящее за Пределом. Я вот ничего не знал про серокожих. Мысль, что они могут по центру тьмы болтать о ерунде, дурашливо спорить у хибары, возле лавочки, прямо как люди в Империи, казалась дикой, до першения в горле экзотической.

Надо просто признать: я закостенелый идиот, который при сотне возможностей, так ни разу и не поинтересовался о жизни серокожих. С другой стороны, почему раньше меня это должно было волновать? Как обычно: пока жареный петух не клюнет – не почешешься

– Джохар, ты можешь, гуль шанкарский, заткнуться, – в голосе Пепла гуляла злоба; широко так гуляла, с большой щедростью. – Пацан сейчас от шока загнётся из-за твоего выступления. Ты мне, ощипанный шонхор, должен. Поэтому цену набивать не нужно. Я пришёл не торговаться, а долг спросить. Не согласишься – тебя просто зарублю как дикого иглошёрста.

– Слушай, Пепел…

– Ты помнишь о своём долге, червь?

Так понимаю пошли серьезные разговоры. Терпения иномирца хватило ненадолго.

– Увы, Пепел, помню, – старик смиренно кивнул. – Ладно, говори конкретнее.

Джохар изобразил страдальческое лицо и, держась за сердце, уселся на лавку.

Весь вид его говорил о глубокой обиде. Похоже последовательность традиционных движений оказалась нарушена.

– Ой, хади, грязный лицедей. В общем, есть тело…

Пепел пнул меня под бок.

– Эй, – прошипел. – Я еще живой.

Он злобно посмотрел, и пришлось затихнуть. Тут ничего не поделаешь – страшный тип.

– Есть тело, – продолжал Пепел. – Надо подождать пока тело «зарастёт»: позаботиться, так сказать. Кормить, поить, ухаживать. Ума много тут не нужно. У тебя как раз по удаче лишнего и нет.

– Очень смешно.

– Потом задача такая: нацелить его в сторону Предела и спровадить подсрачником. Все понятно?

– Ты же знаешь, Пепел, ко мне раханы ходят. Они захотят забрать мальца, – старик посмотрел мне в глаза. – Забрать, оттащить к мародёрам или псам, за такую человечину у них большие награды. Какую-нибудь имперскую винтовку и три сотни патронов легко могут дать. Сам понимаешь. Винтовка здесь, патроны там, немного еды – и вот ты уже и сам рахан. И любую серую свинью, пришедшую к твоей калитке, ты нашпигуешь свинцом.

– Ничего, Джохар, – небрежно отмахнулся Пепел. – Спрячешь как-нибудь. Под удары подставишься. Придумаешь. Это важно. А чуть пройдёт времени, и он сам кого хочешь нарубает. Кого серьезного трясти пастуха шувы все равно не пошлют, знаешь же.

– Знаю, – поморщился старик. – И сколько?

– Сколько, пацан, тебе времени надо?

– Без понятия, – ответил. – Пока разберусь с алтарем, желательно восстановить тазобедренный сустав. Нарастить пальцы. Плюс-минус неделя.

– А про глаз помнишь?

Морщась, покачал головой:

– Для глаза времени нет, нужно уже двигаться. Если бы мог ходить, ушел бы дальше сразу же. Чем дольше здесь, тем хуже.

– Это ты верно размышляешь, малой. Я все сказал, Джохар, – строго сказал Пепел пастуху. – Сделаешь – долг с тебя уйдет. Я еще чем подогрею, если ты от старости не помрёшь и на момент моего прибытия жив будешь. Уверяю, от подгона радоваться будешь как в молодости. Подведешь, тогда я вернусь и убью тебя. Немного попытаю для приличия, потому что чую сама по себе смерть в твоем возрасте уже не шибко страшит.

– Как обычно убьют либо одни, либо другие, – проворчал он. – Молодого до кровати донеси, эксплуататор.

Пепел закинул меня на плечо, занёс внутрь.

С верхотуры дверного проёма свисала сеть с пятёркой божественных фигурок из тёмного дерева – они больно отстучали мне по голове: там все кроме Авалона и Жертвы. За Авалона, так понимаю, местные могли наказать. Это прямой противник Копья и Варуны, а Жертву, судя по тому, что слышал от скитов – нигде особо не любили, считая его как минимум странным божеством.

Пахло сыростью. В хибаре – всего три комнаты: кухня с печкой и столом, широкая гостиная с диваном, простенькими шкафами и мелкая спальня. Пепел протащил в третью, закинул на кровать.

– Все. Джохар рассчитываю на тебя. И визор принеси из заначки моей. А то пацан умом тронется темноту разглядывать.

– А он слепошарый? – с удивлением протянул Джохар.

– Свежий скит, оказавшийся в жуткой ситуации, где он тебе зрение возьмёт?

Джохар пожал плечами:

– Я не знаю, где ты их самих то находишь вообще… Ущербных. Прости, конечно, малой.

Пепел положил рядом с кроватью ножны с мечом:

– Дальше сам, Кир. Ты должен мне, помни. Крупно должен. Улыбнётся Сар – свидимся еще. Береги себя.

– Спасибо, Пепел.

Я благодарил искренне.

Хмыкнув, иномирец ушел.

Джохар запалил свечу, подтащил стул и уселся возле кровати. Уставился на меня. Наклонял голову набок, чтоб преимущественно выпученным глазом пялиться.

Разглядывал его в ответ: большой нос, тяжелые морщины на лбу. Глаза изумрудные. Говорят, у всех серокожих глаза такого цвета.

Интересно.

Обратил внимание на ладони – скрюченные, как артритом, пальцы.

Сколько ему лет – сложно сказать.

Как вообще стареют серокожие? Тяжелые ли здесь для них условия или они наоборот энергией напитываются от некро-сора?

Много неизвестных.

Он все смотрел и смотрел. Я не выдержал, поинтересовался:

– Никак не налюбуешься красотой такой?

Джохар громко фыркнул:

– Думы думал старческие мудрецовые. Тебе оно всё не скоро дано будет. Умишком твоим имперским не понять, – затем он резко тему сменил. – Есть хочешь?

Задумался.

А ведь, действительно, хочу.

– Да. Только я не знаю, что вы тут едите. Не подурнеет ли мне с вашей кормёжки?

– Разберемся, малой. Я столько имперцев откормил, ты бы ужаснулся узнай сколько вашего калечного брата попадает в передряги. Так что расслабься. Ты не уникален.

Успокоил.

Он ушёл и через минут двадцать вернулся. Большой глиняный кувшин в его руках порадовал. Живот заурчал.

Старик протянул, я взял. Руками уже мог активно двигать.

Глянул внутрь: нечто бело-зеленое. Зелень шла по поверхности тонкой спиралью.

– Что это?

– Молоко.

Выпил. Еще тёплое.

Молоко да, только кислятиной какой-то отдает и густое. Но всяк лучше, чем пустой желудок, да и, в принципе, вкусное.

Я уснул.

Опять.

***

Первый день я отдыхал нормально: Джохар меня не трогал.

Осаждали мерзкие сны.

Я ел то что приносил серокожий: такое же молоко, пару полос безвкусного мяса, много пересоленной каши – с непонятным вкусом – и один раз была черствая булка, в принципе, такая же как в Империи.

Я и забыл за долгое время снов интеграции как приятно вообще есть. Наслаждался каждым мгновением. Да, еда была не лучшая, но с голодухи казалась великолепной.

Неделя интеграции легла на процессы регенерации, мышц пожгло, впору за голову хвататься. Непривычно было смотреть на прутики ручек; истончился я знатно.

Как-то вот так и существовал.

Почувствовал верхнюю часть тела, боль и жгучую чесотку на месте где росли пальцы левой. Они восстанавливались быстро. Уже отрасли по вторую фалангу. Только сейчас я и заметил, что оставил во Дворце перстень Дома. Левая глазница постоянно горела. Терпимо, хотя и неприятно. Надо привыкать к этому ощущению: глаз растить – это надолго.

Немного двигался, исполняя подобие зарядки – от этого быстрее уставал.

Меч в итоге притянул к себе и спал с ним в обнимку. Так было спокойнее.

***

На второй день пастуху надоела устоявшаяся между нами тишина. Теперь Джохар периодически тыкал в меня, будил, узнавал примерно каждые шестьдесят минут как я себя чувствовал – еще и на часы тварь такая показывал – постоянно спрашивал готов ли уходить. Судя по довольному, раскрасневшемуся лицу, так он издевался, такое вот развлечение выбрал.

В какой-то момент очередной побудки, на квадрате алтаря раскрылся волчий глаз. Он уставился на Джохара – и тот, побледнев, выбежал из комнаты.

Правильно сделал.

Я бы также поступил.

– Дай допуск, Кир.

Голос в голове прозвучал ровно, с безразличием. Был он мужским и глубоким.

– Ты из говорящих…

– Ты из наблюдательных. Дай допуск говорю. Надеюсь ты не обезьяна.

– Я не понимаю…

– Ладно. Я сам. Сейчас надавлю. Ты расслабься, понял? Не сопротивляйся, Кир. Так быстрее будет. Пойдёт?

– Нет. Лучше объясни.

– Хорошо. Молодец. Начали, Кир.

Постой – что?

И он надавил. Разум как выжигать начало; я собрался, весь сжался и автоматически закрутился в медитации отрешения.

– Так каши не сварим, Кир. Не годится. Вышло херовато: я за сосок нервной системы ухватиться не успел. Еще раз.