Текст книги "Пути Держателей. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Вы, наверное, знаете не хуже меня, что из Красных плохо выходят средства медицинской помощи. Тем не менее, запершись в вагонном туалете, я свернул несколько тонких Красных в жгуты и попробовал зашить рану. Уже через пару часов и повязка, и Нити начали гореть, реагируя на присутствие Черных, и мне пришлось спешно пороть стежки.

Оценив ситуацию, я решил во что бы то ни стало найти демона, способного немедленно вернуть меня на родину. Добравшись до Канска, я пересел на другой поезд и отправился на юг, в Иркутск, где в деревне староверов, недалеко от Байкала, вот уже пару сотен лет живет один шаман-тоэх, старый знакомец отца.

Не знаю, на что я рассчитывал, но мне была необходима любая помощь. Возможно, не начни я паниковать, ее можно было бы получить у Куратора Красноярска, к тому же тоэха, но… Я уже бежал и не мог остановиться.

Когда поезд остановился в Тулуне, охота снова меня нашла.

Он пришел ночью, когда я что-то покупал в привокзальном ларьке. Сначала, с шипением выставив витрину, в соседней шашлычке вспыхнул пожар. Опять кричали люди, примчалась пожарная машина. Я замер за прилавком, опустив пакет с покупками, а тянущая боль отозвалась в раненом плече. Медленно осмотрелся. Знаете, в языках пламени того пожара мне до сих пор видится его лицо.

– Я вернулся, как и обещал, Киоши Мацусиро.

Голос раздался сверху и сзади, а я, бросая пакет, отскочил от ларька.

Поддерживаемый Красными, он висел в воздухе, скрестив руки на груди, метрах в пяти над землей. Завопив от ужаса, в сторону шарахнулась молодая парочка. Тут же наружу выглянул продавец. Заорал матом, побелев, как мел, и бросился обратно – на этот раз Охотник действительно материализовал перед людскими взорами свой облик. Да, тогда я позавидовал ему – человеческое тело весьма обременительная вещь, и я бы дорого дал в тот момент, чтобы быстро избавиться от своего…

Я пригнулся, разминая мышцы и ожидая неизбежной драки, но он медлил.

– Хочу надеяться, ты принял правильное решение, – Охотник опустился к земле, а тяжелые полы его плаща захлопали на усиливающемся ветру. – Теперь отдай.

И он протянул ко мне когтистую руку.

– Никогда, – я отступил назад, готовя защиту.

– Жаль, – пожал плечами он, окончательно опускаясь на землю.

Это вновь не было дракой – я лишь уходил от его атак, успевая поражаться их стремительности и силе. Он попытался спеленать мои ноги, но я отпрыгнул, обрубая его Нити прозрачной полусферой. Охотник улыбался.

Присев, он откинул для замаха левую руку и, внезапно вынув из-за спины короткую Красную с Черными шарами на концах, метнул мне в грудь. Так сильно, что от рывка его развернуло на месте, окутав плащом.

Я увернулся, почти порвав собственное тело, но исчерпал на это большую часть сил. Охотник переместился к зданию скромного вокзала и продолжил атаки, разом сплетя пару багрово-красных шестов. Я падал, прыгал и катался по земле, но удар сыпался за ударом. На коже, куда доставало оружие Охотника, оставались едкие, светящиеся в темноте пятна красной слизи.

Выстрела я не услышал из-за гула в ушах. Заметил только, как Охотник, вскрикнув, покачнулся, а полы плаща взметнулись, словно птичьи крылья. Затем он медленно завалился, прижимая руки к развороченной дробью груди. Хозяин ларька – толстый крепкий мужик, выскочил из дверей, переламывая охотничью двустволку и перезаряжая.

– Жив, китаеза?

Он подмигнул мне, но было видно, что это лишь маска, прикрывающая страх.

– Звони ментам… – пустые гильзы упали на землю. – Я тебе, сука…

Но тут толстяк замер, во все глаза уставившись на лежащего Охотника. Я же смог лишь отползти на пару шагов.

Охотник приподнял голову, но на этот раз смельчак не успел вскинуть ружье. Невидимым скальпелем ему смахнуло половину двустволки вместе с руками. Закричав, человек упал на колени, прижимая обрубки к лицу.

Мой враг приподнялся, отбрасывая искалечившую толстяка Нить, и тут же подобрал из воздуха новую. Тонкие разрезы красными росчерками молниеносно покрыли тело продавца ровной сеткой, превращая одежду в лоскуты. Тот замер, словно вмиг окаменел, а затем развалился по прочерченным надрезам, превращаясь в бесформенную гору мяса.

Охотник встал в полный рост, и кровь уже не шла из ран. Шляпа скрыла лицо – он осматривал повреждения. Затем тот устало покачал головой и стремительно бросился на меня.

В голове мутилось, раненое плечо надрывалось кровью, и я почти не соображал, что делаю, продолжая бороться за жизнь. О, мастер Конта, это настоящий виртуоз смерти, могу в этом поклясться.

Охотник прошел в клинч, словно напоминая, что он не только могучий колдун, но еще и тоэх, жаждущий ближнего боя. Я же, как и прежде, лишь блокировал удары его когтистых лап, почти не пытаясь ударить в ответ. В этот раз он сломал мне три ребра и оставил на груди гребенку шрамов.

Юноша невольно приподнял руку к груди, где под рубашкой белели следы свежей, еще не до конца регенерировавшей, раны. Кончиками пальцев коснулся висящего на шее амулета.

Виктор, по-прежнему не произнося ни слова, дотянулся до бутылки, подливая и себе, и собеседнику. На улице царила глухая ночь, и комнату освещал лишь неровный, беспокойный свет огня. В его свете задумчивое лицо Куратора казалось неживым. Киоши сделал еще один щедрый глоток, и продолжил:

– Я не помню, сколько времени он избивал меня, загоняя на пустырь. Но в себя пришел уже там – на пятаке за вокзалом, на старых железнодорожных путях. Там я упал, больше не способный сопротивляться, и начал молиться, решив, что сейчас умру.

Он приближался спокойно, даже величественно, мерно отстукивая шаги по старым шпалам, легко перешагивая сразу через три штуки, а за его спиной полыхало зарево пожара. Голосили люди, а пожарные сирены в который раз пели свой скорбный гимн. Пусть это звучит глупо, но в тот миг Охотник казался мне самим Ангелом Смерти, поднявшимся из глубин Ямы. Он подошел вплотную, нависая…

Виктор Конта повернулся, словно впервые за все время рассказ начал интересовать его.

– …наклонился, по-прежнему не открывая лица. Он был так близко, что поля шляпы касались меня… Осторожно, двумя окровавленными когтями, он поддел цепочку, висящую на моей шее.

– Нет, – прошептал он, качая головой. Едва слышно. – Это не может быть настолько просто…

Не знаю, сколько мы провели на этом пустыре. Так и стояли, почти не дыша, победитель и побежденный. Потом он отпустил цепь и выпрямился, запахивая плащ.

– Игра не окончена, Киоши Мацусиро. И это я не оканчиваю ее, будь я хоть трижды наказан за это и хоть четырежды проклят. Ты сам отдашь его мне. Клянусь, отдашь сам.

Его пронзительные желтые глаза второй раз встретились с моими. Был ли я избит и напуган, но мне показалось, что в глазах этих заключена половина силы моего противника – они гипнотизировали и приковывали, ломая волю, не давая оторваться и разглядеть остальную часть лица.

– А сейчас беги, Киоши, – сказал он мне, дыша в лицо. – Беги, и мы закончим эту игру позже. Будь верен данному слову, и станешь идеальным соперником.

С этими словами он обернулся и с хохотом ринулся к вокзалу, к стоящим у перрона поездам. Там он принялся невидимой стихией убивать людей и жечь автомобили, насыщая свою дикую жажду крови. Я, спотыкаясь и падая, побежал прочь, не думая ни о чем.

Пренебрегая сном, я ринулся обратно на запад, надеясь обхитрить преследователя.

Поездами больше не пользовался, пересаживаясь с автобуса на автобус, с одной попутной машины – на новую. Так и не придумав, как быть дальше, я бежал, находя покой в самом процессе. Через деревни и города, обогнув Красноярск с юга, истощая последние силы. Старался вовсе не пользоваться Нитями и запутывал следы.

Позавчера вечером я въехал в Новосибирск, где рассчитывал хоть немного отдохнуть и собраться с мыслями. Рана Охотника, нанесенная отчаянным продавцом ночного ларька, по моим расчетам, должна была хоть немного задержать его. И, признаюсь честно, последние пару дней я уже начал тешить себя надеждой, что смог улизнуть, оторваться…

Но прошлой ночью Охотник снова напал.

И вновь я бежал, ускользнув из его капканов. Тогда я понял, что могу принять единственное в этой ситуации решение – приехать на Маяк.

Эпизод II. Куратор. Часть четвертая

– Вот мой рассказ, – Киоши бросил осторожный взгляд на неподвижную фигуру Куратора. – Как вы знаете, теперь мне остается надеяться только на вашу помощь.

Виктор утонул в кресле, сцепив пальцы на пустом бокале, и задумчиво смотрел на прогоревшие в камине дрова. За окном сгустилась мокрая ночная мгла.

Молодой тоэх ждал, обдумывая историю, только что рассказанную наместнику. Он только что открыл перед хозяином особняка почти все свои карты и теперь оценивал, не совершил ли роковой ошибки.

– Я благодарен тебе, Киоши, – заговорил Виктор, неотрывно глядя на умирающие угли, – за доверие, с которым ты пришел в стены моего дома. Полагаю, что теперь нам необходимо продумать дальнейшие действия. Если, конечно, ты желаешь и далее оставаться в живых и сохранить семейную ценность.

Киоши расслабился, утопая в спинке кресла, и не смог скрыть глубокого вздоха. Волна тепла омывала его сознание – отныне игра продолжалась со свежими козырями на руках.

– Мы имеем амулет, – Виктор мягко поднялся на ноги.

Поставил бокал на подлокотник кресла, начал расхаживать по темной комнате, неслышно ставя ноги на огромную звериную шкуру.

– Амулет, содержащий в себе…

Короткая пауза.

Виктор вопросительно посмотрел на юношу, но тот поджал губы, словно не заметил взгляда.

– …нечто, очень важное, – невозмутимо продолжил Куратор, ничуть не смутившись. – Меня почти не интересуют феодальные войны Тоэха, но очевидно, что некие силы начали охоту за этой вещью. Имея возможность убить тебя, они настаивают, чтобы ты сам отдал им амулет. Совершают поступки странные, местами не вполне логичные. Вероятно, этому есть объяснение.

Треснуло полено, рассыпав искры.

– Ты мог бы попробовать спрятать кулон. Однако учитывая, что Охотник, кажется, умеет ходить по горячим Нитям – это бессмысленно. Убить его ты тоже не в силах, а я в данном деле помощи оказать не смогу, только если он не перешагнет грань закона.

Виктор взял из открытой коробки сигару, миниатюрную гильотинку. Щелкнул. Медленно, глядя в пол, прошел до камина и опустился на корточки.

– Киоши, – Куратор вынул из камина еще тлеющий уголек и тут же ненадолго замолк, раскуривая сигару. Сделал несколько пробных затяжек и продолжил на выдохе, позволяя дыму свободно вытекать изо рта. – Мне понадобится немного времени, но я попробую что-нибудь придумать. Пока что ты находишься в безопасности. Можешь отдохнуть, набирайся сил и регенерируй.

Он выпустил в потолок огромный клуб.

– А в доказательство своей искренности, я тоже хочу рассказать одну занятную историю.

Виктор вернулся в кресло, выдохнул под потолок несколько призрачных колец.

– Сегодня утром, пока ты спал, сюда приходил гость, – мурашки пробежали по спине Киоши, но он не подал виду. – Он разыскивал тебя. Больше двух метров ростом, смуглый, совершенно лысый. Тоэх, разумеется. Он одевается в черный плащ и носит широкополую шляпу.

Киоши окаменел. Виктор продолжил, небрежно свесив через подлокотник руку с сигарой, чей огонек подмигивал в темноте. Куратор смотрел на почти прогоревшие дрова.

– Он хотел, чтобы я отдал тебя ему, – мидзури криво усмехнулся. – Сначала уговаривал, затем даже угрожал. Я отослал его прочь, диктуя слово защиты. Он убрался, хоть и не с добрым лицом – мне показалось, в планы твоих врагов не входит война на два фронта. Ушел, пообещав все равно найти тебя, рано или поздно, ибо не смогут эти стены скрывать тебя вечно.

Снова наступила тишина, лишь угли лениво щелкали в камине.

– Я рад, что положился именно на вас, Виктор, – твердо сказал Киоши.

Сказал истинную правду, без капли лести или лжи.

– Спасибо, – Виктор потер лоб. – Еще вопрос, если позволишь?

Юноша кивнул с готовностью.

– Полагаю, ты много размышлял, спасаясь от преследования. Тебе лучше, чем мне, известны политические течения, наполняющие Империю. Как же ты сам полагаешь – кто стоит за описанными событиями? Подумай хорошо, ведь в твоем рассказе, как я понял, речь шла именно о войне двух миров, а не обычном конфликте кланов. В вашем мире действительно мог произойти заговор?

– Я уже давно не был на родине… Но точно знаю лишь одно, – молодой тоэх говорил от всего сердца, – это не Император! Если заговор направлен не внутрь Тоэха, а имеет цель вновь развязать войну между расами, Владыка не имеет к этому никакого отношения. Он в действительности чтит законы предков. Именно с началом его правления с мидзури честно поддерживается длительный мир. Но также я знаю, что на Тоэхе найдется гораздо больше противников Императора, обвиняющих его в мягкотелости и трусости, чем сторонников двора, твердо стоящего на позициях мира.

– Я не хотел усомниться в принципах твоего хосадаку, – Куратор примирительно раскрыл ладонь. – Просто хочу убедиться, что ранее, когда-либо, ты не встречался со своим Охотником. Не видел его в клановой цитадели. В свите отца. Или при дворе. Или еще где-то. Может, вспомнишь ниточки, раньше казавшиеся случайными?

– Нет, – Киоши снова откинулся на мягкую спинку кресла, – если бы я знал этого тоэха, сказал бы об этом сразу. Мы не встречались раньше. Скорее всего, это наемник, один из охотников за головами, причем Ткач Красной и Черной. Матерый, обладающий собственным почерком.

– Хорошо, спасибо, – Виктор встал, откладывая сигару. – Бессонная ночь мне гарантирована.

– Спасибо вам, – Киоши тоже поднялся, – что вообще помогаете.

– Пустяки, просто я уже давно…

Голос, донесшийся из соседнего зала, оборвал его на полуслове.

– Отец?

Киоши бросил на дверь затравленный взгляд, а Виктор впервые не совладал с эмоциями, чуть заметно закусив губу. Повернулся, пряча неловкость.

Резная красная дверь бесцеремонно распахнулась, и в каминную комнату быстрой походкой вошел молодой человек. Остановился на пороге, щурясь в полумрак.

Он был примерно одного возраста с Киоши, если мерить категориями людей. Высокий, под стать отцу, однако, в отличие от своего родича, от парня буквально веяло самоуверенностью.

Современный цветастый стиль мешковатой одежды, вкупе с развязными манерами, неслышно нашептывали, что подобные выходки не являлись редкостью при общении с ним. При этом резкие черты лица и волевой подбородок сразу выдавали в нем чистокровного Конту.

– Я искал тебя, отец, – он повернулся и, заметив сидящего незнакомца, добавил. – А, наш гость! Я уже слышал от слуг… Надеюсь, не помешал разговору? Отец, здесь же темно, отчего не зажжете лампы?

– Двери, сын, делаются деревянными, чтобы в них было удобно стучать.

Виктор сделал несколько шагов навстречу, но парень лишь легкомысленно взмахнул рукой. Стучать в двери? В собственном-то доме?

– Киоши, я хочу познакомить тебя со своим сыном.

Тоэх поднялся, отставил пустой бокал и подошел. Несколько секунд младший Конта и Киоши молча мерили друг друга взглядами. Затем молодой мидзури совершенно небрежно потер нос, другой рукой поправляя повязанную на поясе куртку.

– Это Киоши Мацусиро, мой гость, – сказал Виктор, и тоэх чуть поклонился. – Киоши, это Борис Конта, мой сын. Это, как и у меня, его настоящее имя.

– Мне приятно познакомиться с наследником столь славного мастера.

– Будем знакомы, – кивнул Борис, и они пожали друг другу руки.

– Отец, – когда Киоши отошел в сторону, наследник Куратора посмотрел на часы на экране смартфона, – искал тебя, чтобы предупредить, что мне нужно уехать. Назначена важная встреча, и, возможно, я не буду ночевать дома, хорошо? Буду утром, хотя могу потеряться и на пару дней – не переживай. Возьму «мерс», ладно?

Виктор кивнул, но по его лицу чувствовалось, что он скрывает напряжение.

Было так странно наблюдать за хладнокровным Куратором, теряющим самообладание в присутствии собственного ребенка… Но Киоши не торопился с выводами.

Борис наскоро попрощался с отцом, кивнул Киоши и вышел, скрипя по паркету толстыми рифлеными подошвами здоровенных ботинок. В дверях соседней залы он вдруг задержался и обернулся:

– Надеюсь, уважаемый Киоши оценит гостеприимство нашего дома, задержавшись подольше.

Неприкрытая усмешка. Намек. Даже, возможно, вызов.

В этом не было ничего несправедливого – враждовавшие с Тоэхом многие сотни лет, далеко не все мидзури были столь сдержаны и дипломатичны, как Виктор Конта.

Киоши замешкался, но Виктор спас положение.

– Уважаемый Киоши уже оценил гостеприимство дома Конта, и уедет, как только мы решим все интересующие нас вопросы, Боря.

Тот еще раз криво улыбнулся, щуря глаза. Кивнул, тряхнув взъерошенной копной темных волос, и ушел. Вскоре от дома с ревом стартовал черный «Мерседес», громкая музыка из салона которого еще долго гуляла по поселку неспокойным эхом.

– Прошу простить бестактное поведение моего сына, Киоши Мацусиро, – Виктор откашлялся в кулак. – Ты должен понимать, что Борис воспитывался у матери, потому у нас сложились… я бы сказал, сложились непростые отношения. Ты, как тоэх, живущий в колонии, должен понимать, что на наших родинах детей воспитывают… в совсем ином, так скажем, идеологическом ключе.

Юноша кивнул. Он не совсем понял, что такое идеологический ключ воспитания, но то, что расы недолюбливали друг друга до сих пор, знал и без того. Те, кому хотелось мира и терпимости – уходили в колонии.

– Сейчас я покину тебя, – Куратор не торопился прикрывать дверь. – Однако повторюсь – можешь не волноваться, о твоем пребывании здесь не узнает никто. Дом полностью в твоем распоряжении. Все, что тебе понадобится, требуй у слуг, я отдам нужные приказы. Полагаю, теперь мы увидимся за завтраком.

Тоэх еще раз поклонился.

– Спокойной ночи, Виктор.

– Спокойной ночи, Киоши.

Виктор уже переступал порог, но вдруг остановился. Закрыл дверь, прислоняясь к дереву плечом. Отрезанный от света из соседней комнаты, во внезапно сгустившейся темноте Киоши не сразу заметил морщины, перечеркнувшие лоб Куратора.

– Война Бешенства закончилась не доминированием одной расы над другой. И даже не вмешательством сильных, – сказал Конта, старательно взвешивая каждое слово. – Только в объединении против единого врага тоэхи и мидзури смогли найти силы, чтобы избежать крушения своих отчизн. Мы, их далекие потомки, ныне пожинаем плоды этих трудов. Конечно, мелкомасштабные войны и пограничные стычки между нашими народами не прекращались никогда, невзирая на перемирия и запреты. Конечно, на протяжении многих столетий находились недовольные существующим положением дел, равно как и разбойники, мародеры, бунтари. Но… Буду честен, Киоши – ты не первый приносишь мне вести о странных событиях, происходящих в наших домах. Исходя из имеющейся информации, я могу предположить, что заговорщики, предлагающие богатства и почет в обмен на пустяк, пусть и важный пустяк, вряд ли являются бандитами. А потому хочу задать последний вопрос. Киоши, скажи, при твоей первой встрече с представителем заговорщиков на вершине горы на Тоэхе, не упоминал ли трехглазый… суэджигари?

Ледяной ветер пронесся по комнате, всколыхнув теплую золу и тревожно зашевелив шторы. У тоэха перехватило дыхание, и он стиснул зубы, падая в пучину ужасных догадок. По спине сбежала капля холодного пота.

Конта терпеливо ждал, глядя в пустоту. Затем юноша, сбрасывая оцепенение, чуть заметно покачал головой. Это бы он запомнил точно…

Виктор не мог видеть его реакции – мидзури не дано, словно диким зверям, видеть в темноте, но он все же угадал ответ. Решительно кивнув, Куратор стремительно вышел из каминного зала, оставив дверь едва прикрытой.

Тоэх облокотился о спинку кресла и решил еще немного выпить.

* * *

Киоши шел по бесконечному бетонному шоссе. Дорога, висевшая в утреннем небе, начиналась на рассвете, изгибалась через необъятный небосвод и исчезала на закате.

Орел, гордо раскинув широкие крылья, парил над головой.

Киоши брел.

Орел наблюдал.

Но это оказалась вовсе не дорога… это Нить. Серая Нить суэджигари, злым роком простертая над всеми мирами. И не знают ни люди, ни демоны Держателя ее.

И быстрая мысль, кольцом охватившая разум. Кулон смертельно опасен!

Он один, этот кусок камня, способен причинить владельцу столько зла, что с лихвой хватит и на десять тоэхов во все долгие века их жизней. Рано или поздно, амулет заставит хозяина самому искать смерти.

Бросить… Потерять… Отдать?

Голос отца, заглушаемый гулом моря.

Серая паутина на лице.

Бег по протянутой кем-то дороге, над медленно встающим солнцем.

Снова сверкают красочные палитры, приближая неизбежный миг. И вот, врываясь струей тумана, вспыхивает Серая.

Ты способен видеть Нити?

А зловещий силуэт все столь же неподвижен. Замер, победно ухмыляясь, скрестив на груди руки, спрятанные в полах мышиного плаща с багровым подбоем. Пепельные волосы длинной прядью скрывают половину обезображенного шрамом лица.

Крик орла летит далеко, далеко, далеко…