Текст книги "Экзамен на профпригодность (СИ)"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

В царствование его величества Петра Второго ни один крестьянин из государственных не был передан в собственность помещикам или заводчикам. А вот обратный процесс медленно, но неуклонно набирал обороты.

Крестьяне, купленные для работы на уральских заводах и приисках, через пять лет работы получали свободу – правда, без земли и без денег. Аналогичное правило действовало и для строителей железных дорог, причем туда брали добровольцев, ибо работа хоть и довольно скромно, но оплачивалась. Срок службы солдат уменьшился до пятнадцати лет, причем в войну год шел за два, а для непосредственных участников боевых действий – за три. При отставке со службы солдат получал или земельный участок из императорского фонда, или единовременно пятнадцать рублей, или ежегодную пенсию в рубль – по желанию. На таких условиях пойти в рекруты находилось немало добровольцев, и пришлось даже создавать институт военных комиссаров. Их обязанностью было следить, дабы помещики не препятствовали своим крепостным уходить в солдаты.

И, наконец, Новицкий решил – настало время совершить то, что в другой истории сделала императрица Елизавета Петровна. А именно – учредить Дворянский ссудный банк. Правда, цели у Сергея были несколько не те, которыми руководствовалась в ином варианте своей судьбы Лиза.

В полном соответствии с названием новообразованный банк начнет выдавать дворянам ссуды – под залог земель и крепостных душ. А в стандартном договоре будет мелким шрифтом напечатано, что последует за просрочкой платежей.

Впрочем, Петр Второй в отличие от Елизаветы всегда предпочитал подстраховаться, поэтому одновременно с Дворянским банком создавалась Императорская коллегия содействия всемерному развитию изящной культуры. Ее задачей было убедить дворянство, что без карет на резиновом ходу, керосиновых ламп, зеркал в рост человека, производящихся на Лыткаринском заводе, книг в позолоченных переплетах и прочей роскоши – это не жизнь, а недостойное благородного человека прозябание. Примерно как без айфона последней модели в двадцать первом веке. Чтоб, значит, у среднестатистического дворянина при наличии свободного времени осталось поменьше шансов не взять кредит. А взяв – еще меньше возможностей его вовремя погасить.

Разумеется, Сергей не собирался сразу применять репрессии с конфискацией ко всем несостоятельным должникам. А только к самым глупым и упертым из них, не внемлющим добрым советам. Им ведь сначала намекнут, что для положительного решения о реструктуризации долга достаточно всего лишь освободить какую-то часть своих крестьян. Разумеется, с землей. Для следующей реструктуризации – еще часть, и так далее. В конечном итоге крепостное право тихо, незаметно и без потрясений отомрет само собой – император рассчитывал, что на это потребуется еще лет десять-пятнадцать, не более. И вот тогда можно будет с шумом и помпой публиковать манифест о даровании свободы русскому крестьянству.

Того, что дворянство быстро разберется в сути происходящего и перестанет брать займы, Новицкий не очень опасался. Да, кто-то, наверное, со временем действительно поймет, что к чему. Но чтобы перестали брать? Да быть такого не может. Вон, в двадцать первом веке и то вовсю берут, причем не только в банках, но и вообще в совершенно грабительских конторах, полное название которых Сергей уже забыл, но помнил, что в нем была частица «микро». Хотя люди в любой момент могут зайти в интернет и детально ознакомиться с тем, каким именно способом банки снимут с них последние штаны. А уж сейчас и тем более будут хватать, только успевай печатать бланки договоров.

Несколько иначе предполагалось решать проблему монастырских крестьян. Здесь император решил немного расширить круг задач Государственного благочиния. Дело в том, что результативно присматривать за ЧК и уж тем более Невидимой службой могли только очень опытные сотрудники, ибо поднадзорные были те еще волки и волчицы. Но где опыта-то набираться? Вот Новицкий и решил – пусть тренируются на настоятелях монастырей, архиереях и прочих влиятельных лицах церкви. Которые иногда трактуют божественные заповеди несколько своеобразно. И, значит, вскоре перед людьми встанет выбор. Или продолжать драть со своих крестьян две, а кое-где и все три шкуры, но при этом соблюдать все, что когда-либо писалось как руководство для святой жизни. Десять заповедей – само собой, причем буквально, без всяких левых толкований, но это еще цветочки. Есть еще и святоотеческие поучения, их ведь тоже необходимо скрупулезно соблюдать.

В общем, умные люди должны все понять с первых же намеков, а дуракам, наверное, поможет суровая епитимья, пост, молитва и тяжелый труд во славу божию.

Промышленное же развитие император повел по пути создания государственных концернов. Главной их особенностью было то, что все расчеты между входящими в концерн предприятиями осуществлялись не деньгами, а специальными чеками. Деньги же требовались только на входе системы, да и то не всегда, а только когда сырье приходилось закупать на стороне. И на выходе – как оплата поступающей в свободную продажу продукции. Та ее часть, что шла по госзаказу, оплачивалась теми же самыми чеками, а деньги шли только на оплату труда персонала.

Впрочем, этот персонал по желанию мог получать часть вознаграждения за труд чеками, что было выгодно, ибо концерны производили довольно широкую номенклатуру продукции, а цены в чеках были немного ниже, чем в рублях. Правда, тут имелась тонкость, заключающаяся в том, что купленное за чеки можно было продать только за них же. Конвертация чеков в рубли являлась уголовным преступлением.

Учитывая же, что деньги в России к середине восемнадцатого века ходили в основном бумажные, серебро и золото она могла пускать на внешние закупки. Отложив, ясное дело, какой-то резерв на случай непредвиденных обстоятельств. Благодаря этому, несмотря на довольно бурное развитие российской промышленности, никакого особого беспокойства в мире данное обстоятельство не вызывало. Ибо, во-первых, практически ничего из продукции машиностроительной отрасли Россия не экспортировала, по-прежнему обходясь сырьем. И, во-вторых, в силу вышеописанных манипуляций с чеками при анализе финансовых потоков казалось, что никакой особой промышленности в России, как и раньше, просто нет. Сведения же о натуральных показателях являлись секретными и кому попало были недоступны.

В последние годы официальный экспорт России хоть и немного, но уменьшился, однако никакого беспокойства у императора это не вызывало, ибо уменьшение было кажущимся. На самом деле Россия именно экспортировала, причем много, но ее торговые партнеры этого не замечали. Страна экспортировала добываемый в значительно превышающих ее потребности количествах элемент с атомной массой сто девяносто семь, по латыни именуемый аурум. То есть золото.

В России золото шло на нужды электротехники, ювелирной отрасли и на монеты примерно в равных количествах. Добывалось же существенно больше, в пятьдесят пятом году приход превысил суммарные потребности в три с лишним раза. И весь избыток был продан за границу. Как англичане с голландцами покупали у негров их земли за почти ничего не стоящие побрякушки, так и Петр Второй приобретал сталь и железо у Швеции, олово, шерсть и корабли у Англии, хлопок у Голландии в обмен на имеющийся у него в избытке металл, немногие полезные свойства которого состояли в том, что он красиво блестит и не ржавеет. Электрические же параметры золота вообще никого не интересовали, ибо никто толком не знал, что это такое.

Но почему-то такие операции считались не экспортом, а импортом.

Из статистического сборника следовало, что пока нормально работают только два концерна, остальные пребывают в разной степени организации. Первый назывался «Нартовская фабрика сложных механизмов», в которую, кроме собственно завода напротив императорского дворца, входило еще две шахты и три металлургических завода. Там делались станки и двигатели. Второй концерн прятался под скромным наименованием «Императорское товарищество скобяных мануфактур», а его головное предприятие находилось в Мытищах. Главной задачей концерна были разработка и подготовка к серийному производству новых образцов вооружения, но и мелочью предприятие не брезговало. Выпускались гвозди, шурупы, навесные замки и дверные петли, но на экспорт почти ничего не шло. Исключением были небольшие партии, время от времени поставлявшиеся на Тобаго. Доход от данной деятельности за прошлый год составил пятьсот семьдесят рублей, а расходы казны на обеспечение функционирования товарищества – пятьсот двадцать. То есть цифры неопровержимо доказывали, что имеет место либо одна весьма средняя мануфактура, либо две-три совсем дохленьких, и все это хозяйство еле-еле сводит концы с концами. Причем, что характерно, все цифры были абсолютно правдивыми! Если бы император имел привычку рубить с плеча, то он давно бы уже объявил всех экономистов шарлатанами, а их теории – лженаукой. Ну, а в действительности его величество, будучи по натуре человеком обстоятельным, пребывал в раздумьях. Хотя, конечно, всю абсурдность подсчета так называемого валового продукта он видел невооруженным глазом. Да кроме того еще и проконсультировался с Саломатиным, каковая консультация только укрепила Сергея в его подозрениях. Оказывается, этот продукт везде считали, сваливая в одну кучу доходы от промышленности, торговли (которая все-таки влияет на развитие страны не совсем так, как промышленность), и даже от финансовых махинаций, которые вообще из совершенно другой оперы. Более того, Яков Николаевич сказал, что Штатах двадцать первого века к валовому продукту плюсовали даже некоторые непроизведенные платежи граждан. Например, у кого-то есть свой дом, по каковой причине он не платит за съемное жилье. Так вот, эти деньги считаются как доход и именно в таком виде вносятся в статистику!

Сергей, услышав такое, поначалу не поверил, но Яков Николаевич, пожав плечами, сказал, что ссылок в подтверждение своих слов он представить не может ввиду отсутствия в Нескучном саду интернета. Вот как только он появится, за ссылками дело не станет. Новицкий, поразмыслив, пришел к выводу, что именно в этом вопросе Саломатину нет никакого смысла врать. Но тогда в случае необходимости ВВП России за пару часов сможет взлететь вообще до космических высот! Ведь у нее есть Аляска. Которую империя могла бы не просто присоединить явочным порядком, а, как положено в цивилизованном обществе, купить. За миллиард фунтов, например. И записать этот виртуально сэкономленный миллиард в доход. Тогда по показателям на душу населения Россия мгновенно обойдет все развитые страны, вместе взятые. Причем в разы. Вот заживем-то!

Одно время император думал, что подобные теории изобрели американцы в двадцатом веке, имея в виду какие-то свои шкурные интересы. Однако оказалось, что и сейчас, в веке восемнадцатом, экономическая мысль уже о-го-го как развернулась! Не так давно Сергей в порядке углубления знаний английского сел читать труды британской экономической звезды первой величины – сэра Чарльза Давенанта. И охренел. Сей достойный муж на полном серьезе утверждал, что производительными, то есть полезными членами общества являются только те, у кого доходы превалируют над расходами. Причем в каждый конкретный момент времени польза пропорциональна абсолютной величине превышения, а в будущем, то есть потенциально – относительной. Всякая же нищета, не могущая свести концы с концами, есть балласт, для государства вредный.

Это прекрасно, подумал тогда Новицкий, откладывая в сторону упомянутый многомудрый труд. Замечательно, что в Англии такие экономисты. Конкретно этот, правда, уже помер, но его теории живы. Пусть ученики с последователями и дальше теоретизируют в том же направлении. А если подобные мудрецы заведутся в России... что ж, им будет предоставлена возможность на практике получить подтверждение своим теориям и стать офигительно, прямо-таки бесконечно полезными членами общества. В потенциале. Ибо даже каторжникам на золотых приисках купца Иконникова в Якутии платят примерно по пять копеек в месяц, расходы же у них равны нолю. А на ноль что ни подели, все равно получится бесконечность. И правильно, пусть моют золото. Ишь ты, ведь по таким теориям он, Петр Второй, есть именно ненужный балласт! Ибо все свои личные деньги тратит до копейки, и все равно иногда на что-нибудь не хватает, приходится у жены занимать. Хорошо хоть она проценты не берет, а иногда забывает и про сам долг.

Но, как бы там ни было, император в силу должности не мог обойтись без периодических размышлений на экономические темы. Однако они вовсе не означают соответствующего склада мышления. Например, далеко не всякий, прочитавший несколько книг и освоивший правописание, является писателем. Если у человека зачесалась задница, то это еще не говорит о его гомосексуальных наклонностях. И о связи движения товарных потоков с денежными способны задуматься не только экономисты и жулики, даже если это и разные понятия. Вот и Новицкий, который уж экономистом-то точно никогда не был, в свое время задумался. Результатом его умственных усилий стала система чеков.

Правда, в жизнь она была внедрена только после консультаций с отшельником Нескучного сада.

– Гордишься, небось, своей сообразительностью? – усмехнулся Саломатин, выслушав Сергея. – В принципе можно, только все это уже придумали до тебя. Ты мне сейчас описал систему безналичных денег в Советском Союзе.

– Значит, дельная вещь, – довольно резюмировал Сергей.

– Не буду спорить. Но учти, что тут имеется одна тонкость. Наверняка появятся желающие каким-то образом превратить безналичные деньги в наличные, но, если ты это допустишь, дело кончится в лучшем случае галопирующей инфляцией. А в худшем – развалом станы, Советский Союз тому примером.

– Спасибо, я и сам так думал. Постараюсь не допустить.

– Сажать будешь или сразу вешать?

– Ну что же вы, Яков Николаевич, меня все в каких-то зверствах подозреваете, мне даже как-то неловко. Разумеется, сажать. Если вдруг понадобится, они и сами прекрасно повесятся, соответствующие условия создать нетрудно.

– Думаешь, чем суровей правитель, тем его больше любят? Возможно, что-то в этом и есть...

– Да мне, знаете ли, как-то все равно. Вот вы, например, меня на дух не переносите, и что? Пусть не любят, если кому неохота. А главных задач у главы государства всего три, причем сникание народной любви в них не входит. Первая – держать в тонусе правящую элиту, не давать ей расслабляться и почивать на наворованном. Вторая – создать и поддерживать механизм воспроизводства той самой элиты. И третья – обеспечить преемственность власти. Вот и все, а со всем прочим прекрасно справятся министры.

– Хочешь сказать, что все перечисленное у тебя уже есть?

– Увы, Яков Николаевич. Увы. Даже насчет первого пункта при желании можно усомниться, хотя, конечно, тут уже достигнуты определенные успехи. Реализация второго пока находится в самом начале. Да и третий пункт не то чтобы до конца, а даже до середины не проработан. Так ведь я же не завтра помирать собираюсь! Надеюсь, что и вы тоже, поэтому время у нас есть.

Саломатин не стал уточнять, у кого это «у нас». При всем своем довольно неоднозначном отношении к императору ученый понимал, что его комфортная и спокойная жизнь продолжается, пока правит его императорское величество Петр Второй, причем это правление происходит штатно, без потрясений и кризисов.

Глава 15

Генерал-адмирал российского флота Рид Эдвардс смотрел на приближающийся шотландский берег со странной смесью воодушевления и грусти. Она была связана с тем, что сейчас шли последние часы на палубе любимого корабля адмирала – шхуны «Мария Третья». Почти точной копии той первой «Марии», на которой Эдвардс почти четверть века назад пришел в Россию, да так там и остался. Единственное существенное отличие третьей «Маши» от первой состояло в наличии паровой машины мощностью в полтораста лошадиных сил.

Сейчас же прославленному адмиралу предстояло принять под команду корабль, подобного которому в мире еще не появлялось. Ее величество Елена Лукьяновна, руководившая составлением проекта, назвала класс таких кораблей «чайными клиперами». Почему именно клиперами, Эдвардс понял сразу – русский аналог слова «клипер», а именно «разрезатель», не очень благозвучен. Но с какой стати именно «чайный»?

Императрица объяснила, что декларируемой задачей клиперов будет быстрая доставка австралийского чая в Россию. Адмирал, почтительно выслушав ее величество, хмыкнул. Во-первых, он неплохо представлял себе, что в действительности будут возить новые корабли. Во-вторых, Эдвардс был в курсе откровенно мизерных объемов заготовки листьев кустарника, именуемого австралийским чайным деревом. В-третьих, к чаю получаемый из оных листьев напиток имел довольно отдаленное отношение, и Елена Лукьяновна, например, его вообще попробовала всего один раз, а больше не стала.

Новым кораблям предстояло всю их жизнь ходить по кругосветному маршруту Санкт-Петербург – Дурбан – юг Австралии – Калифорния – Огненная Земля – Санкт-Петербург. Императрица считала, что в год каждый клипер сможет делать по две ходки. Генерал-адмирал сомневался, но в глубине души надеялся, что его сомнения беспочвенны – больно уж красиво на чертежах выглядели новые корабли. И вот сейчас Риду предстояло принять первый из них – «Фермопилы».

Поначалу у Эдвардса вызывали сомнения две вещи. Почему на новых кораблях не предусмотрено место для парового двигателя? И какого дьявола их постройку заказывают в Англии, когда с такой задачей вполне бы справилась Адмиралтейская верфь в Петербурге? Но императрица быстро внесла ясность.

– Движков нам хронически не хватает, – объяснила она. – На штуки считаем, да и те расписаны на три года вперед. Поэтому ставить двигатели на корабли, кои без них могут прекрасно обойтись, будет неприемлемым расточительством. Кроме того, установка машины заметно снизит и без того недостаточную грузоподъемность. Причин же постройки именно в Англии две. Первая – качество изготовления на Адмиралтейской верфи будет все-таки ниже, а для клиперов это весьма существенно.

– Так ведь англичане же, разобравшись, обязательно начнут и себе стоить такие же! Знаю я их, сам одно время был англичанином.

– Золотые ваши слова, Рид Ксенофонтович! Вы точно обозначили вторую причину. Мы с его величеством тоже на это надеемся. Потому как чайный клипер – это довольно дорогой корабль. Он стоит примерно как два шестидесятипушечных фрегата, даже немного больше. Так вот, если Англия построит один клипер, это будет означать, что в состав ее военного флота не войдет два фрегата. Если построят десять – долой двадцать фрегатов, и так далее. А что для нас лучше? Разумеется, клиперы. Вооружить их не выйдет, конструкция корпуса не позволяет установить хоть сколько-нибудь мощные пушки. То есть создавать трудности для наших морских маршрутов клиперы не смогут, а мы не собираемся конкурировать с Англией в морской торговле.

На самом деле причин было не две, а три, но последнюю императрица озвучивать не стала. Выглядела эта причина так – золото уже добыто, очищено и переплавлено в слитки. Но не мариновать же их теперь! Лучше пусть англичане построят пару клиперов, а наши верфи потихоньку спустят на воду еще линкор и два фрегата для грядущей войны с турками.

В шотландском городе Абердине, на верфи которого русских ждал первый из заказанных ими чайных клиперов, генерал-адмирала Эдвардса встречал его английский коллега – первый лорд Адмиралтейства Джордж Энсон. Ему было поручено своими глазами поглядеть на знаменитого путешественника, обогнувшего Австралию, открывшего пролив между двумя островами Новой Зеландии, а во втором кругосветном путешествии – Гавайский архипелаг. Да уж, не перебеги в свое время этот ренегат к русским, таких успехов он бы точно не добился. Скорее всего, его давно бы повесили.

Если честно, то лорду был не так уж интересен русский генерал-адмирал... но к рекомендациям премьер-министра лучше относиться со всем вниманием. Не так давно в английском флоте, проанализировав чрезвычайно малые потери Эдвардса в первой кругосветке – у него за полтора года путешествия умерло всего три человека – задались вопросом, чем это объясняется. И вскоре специально созданная комиссия пришла к выводу, что дело в совершенно фанатичном отношении русских к чистоте на кораблях. Энсон тогда попытался возразить, что море – это не приемная королевского дворца, но ему напомнили, как в его кругосветном путешествии уже к середине маршрута потери составляли две трети от первоначального состава, и в основном из-за болезней. Были приняты соответствующие меры, и они уже потихоньку начали давать результат.

Два старых морских волка смотрели друг на друга. Один вышел из самых низов и всего добился своим потом и кровью, дослужившись до генерал-адмирала огромной империи. Второй, будучи дворянином, уже в девятнадцать лет стал лейтенантом, а в двадцать два – капитаном. И оба они в свое время были пиратами. Но Энсон перестал грабить и плавать одновременно, поэтому его образ мышления мало изменился. Эдвардс же на русской службе понял, что не все в мире так просто. Да, конечно, иногда ограбить кого-нибудь очень даже не помешает. Как, например, в свое время ему довелось принять участие в нападении на португальский серебряный караван, идущий на родину из Бразилии, каковое предприятие увенчалось частичным успехом. Кто же мог предвидеть, что основное количество серебра будет именно на тех двух галеонах, что в результате боя утонули? Но все-таки лучше сделать так, чтобы этот самый «кто-нибудь» сам пришел в нужный порт и оставил там свой груз, а потом еще и немного доплатил за это. А за ним – следующий. Что и вынуждены были делать те же португальцы позднее, обменивая свое серебро на русское золото и пушки.

Разумеется, организовать подобное сложнее примитивного грабежа, но и прибыль получается заметно выше. Опять же второй путь менее опасен, чем первый, а зачем покойнику деньги?

Энсон вышел в кругосветное плавание во главе эскадры из шести кораблей, а Эдвардс имел под командованием всего два, да и то небольших. Оба они через полтора года вернулись в Россию почти без потерь в экипажах. Английский же пират потерял пять кораблей, причем один, но зато наибольший в эскадре сам продал за какие-то копейки из-за катастрофической убыли личного состава. От цинги, с которой российский флот был просто-напросто не знаком! Потому как был хорошо знаком с квашеной капустой и мочеными яблоками. Да и вода у русских не тухла, ибо ее сразу после кипячения заливали в дубовые бочки, обшитые изнутри серебряной фольгой, и наглухо запечатывали. Да, поначалу пришлось повесить нескольких соблазнившихся отодрать и присвоить лишнюю, с их точки зрения, на корабле роскошь, но расходы на веревки и мыло быстро окупились сторицей.

Прибыль англичан от кругосветно-пиратской экспедиции, продолжавшейся три года, была велика – около девяноста тысяч фунтов. Энсон из них получил чуть меньше половины. Какую прибыль получил император от его первой кругосветки, Эдвардс не знал, но лично ему в качестве премии досталось в полтора раза больше, чем англичанину. Плюс графский титул. А этот, кажется, до сих пор всего лишь барон? Да, коллега, мелковато вы плаваете. Или, точнее, плавали, ибо давно уже сидите на берегу и лелеете свои болячки.

Действительно, Энсон, бывший на десять лет моложе Эдвардса, выглядел почти на столько же старше. А что тут поделаешь? Дурное питание и антисанитария на кораблях никому не добавят здоровья, даже командующему эскадрой. И менять что-либо тут очень непросто – традиции.

У русского же флота никаких традиций не было, зато имелось в наличии непробиваемое упрямство императора и постоянные визиты во флот его комиссаров по морским делам. На корабле больше больных, чем положено по утвержденным его величеством документам? Значит, виноват капитан. На первый раз могли и простить, хорошенько пропесочив, хотя столь мягкие меры применялись не ко всем, а потом без вариантов – понижение в звании и солидный штраф. Если не поможет – разжалование в матросы, и начинай морскую карьеру с самого начала.

Первым несколько затянувшееся молчание на правах хозяина прервал английский адмирал.

– Ваше сиятельство (ох, как у него рожа-то скривилась, отметил про себя Эдвардс), с чего вы предполагаете начать визит – с торжественного обеда или с осмотра корабля?

– Разумеется, с осмотра, ваше превосходительство (вообще-то ты высокопревосходительство, но в английском языке почему-то нет такого слова, поэтому пусть будет просто «экселенси»). Мне прямо-таки кусок не полезет в горло, пока не познакомлюсь вплотную с этим чудом!

– Похвальное рвение, но не вредно ли в вашем возрасте столь решительное воздержание?

Действительно, худоба русского адмирала бросалась в глаза сразу. Как, впрочем, и приличных размеров брюхо его английского коллеги, так что Эдвардс не задержался с ответным комплиментом:

– Может, и вредно, но далеко не настолько, сколь неумеренное чревоугодие. Надеюсь, ваше превосходительство составит мне компанию при осмотре клипера?

– Да, разумеется. С моей стороны не будет нескромностью спросить – кто придумал столь красивое название для нового класса кораблей?

– Нет, что вы, – усмехнулся генерал-адмирал, а потом, как это было заранее оговорено, беззастенчиво приписал себе результаты чужого творчества:

– Я его придумал. Разве не видно, что конструкция клипера есть творческое развитие тех идей, что в свое время были воплощены в моей шхуне? Только с заменой почти всех парусов на прямые, ибо косые малопригодны для кораблей такого водоизмещения.

Для англичанина подобное утверждение стало неожиданностью. С его точки зрения, шхуна Эдвардса и клипер не имели почти ничего общего, кроме разве что непривычно большого относительного удлинения корпуса и немного наклоненных назад мачт. И почему этот ренегат утверждает, что косые паруса не годятся для крупных кораблей? Ведь сами же русские лет пятнадцать назад построили трехмачтовую шхуну «Заря», и она до сих пор успешно плавает. В адмиралтействе уже рассматривался проект чего-то похожего для королевского флота. Правда, ее водоизмещение в полтора раза меньше, чем у клипера, и, может быть, дело именно в этом? Пожалуй, не помешает спросить – а вдруг пират ответит, чем черт не шутит.

Эдвардс действительно не стал вилять или отмалчиваться.

– «Заря» – отличное исследовательское судно, – объяснил он, – но для коммерческих целей не очень пригодное. Все-таки шестьсот тонн водоизмещения для купца маловато. Кроме того, она, хоть и неплохо идет чуть ли не прямо против ветра, все-таки не отличается особой скоростью хода. А для перевозки австралийского чая это очень важно. Ведь он почему-то не может храниться более полутора лет, а первые признаки ухудшения вкуса появляются уже через год. Поэтому нам очень важен корабль, способный дойти от Австралии до Санкт-Петербурга не более чем за четыре месяца.

– Но почему же тогда вы не хотите ставить на клипер свои паровые машины? Ведь в море случаются штили, и сроки вполне могут оказаться сорваны.

– Именно потому, что клиперы предназначены для перевозки чая. Он же за время плавания насквозь провоняет углем или нефтью, а топлива без запаха еще никто не придумал. Хотя наши великие ученые, Кристодемус и Ломоносов, уже занимаются этой проблемой. Но пока ощутимых результатов нет, так что первое время придется обойтись одними парусами.

Ага, сделал заметку в памяти первый лорд, надо будет озадачить умников из Королевского научного общества. Может, у них получится лучше, чем у русских. И, кстати, теперь понятно, почему австралийский чай, недавно купленный Энсоном в Голландии, показался ему порядочной дрянью – он же был собран никак не меньше чем за три года до употребления.

– Итак, барон, какие выводы вы смогли сделать из встречи с этим русским адмиралом? – спросил премьер-министр у первого лорда адмиралтейства через день после того, как «Фермопилы» и «Мария Третья» покинули Абердин.

– Наверное, Великобритании тоже не помешают такие корабли, но этот вопрос скорее в компетенции джентльменов из Ост-Индской компании, нежели моей. А вот Адмиралтейству явно следует озаботиться другой проблемой – как и где перехватывать русские клиперы в случае необходимости? Вплоть до создания специальной эскадры на каких-то особых кораблях.

– Вы считаете, что австралийский чай может составить серьезную конкуренцию индийскому? – прищурился премьер.

– Возможно, но это не единственная причина. Сразу после появления русской колонии в Австралии у них заметно расширились финансовые возможности. Причем, как вы знаете, окончательный расчет за «Фермопилы» был произведен не монетами, а слитками. Золото – вот что, кроме чая, будут возить из Австралии клиперы!

– Да, наши агенты в России слышали про австралийские золотые копи, но их координаты до сих пор выяснить не удалось.

– Господи, причем тут агенты? Все необходимое наверняка будут знать офицеры клипера, и это, кроме содержимого трюма, достаточно веская причина для его захвата.

Как уже говорилось, Энсон, став первым лордом, в душе так и оставался пиратом. Впрочем, об этом прекрасно знали в Лефортовском дворце.

Глава 16

Когда летом тысяча семьсот пятьдесят шестого года Англия объявила войну Франции, даже самые неосведомленные политики поняли, что эта война, начавшаяся в американских владениях двух держав, скоро перекинется в Европу и вовлечет в себя гораздо большее количество участников. Вопрос был только – каких конкретно и когда именно? А точнее – кто еще, кроме Пруссии, Австрии и Франции, ввяжется в эту свару на континенте.

Маркиза де Помпадур уговаривала Людовика Пятнадцатого начать превентивные военные действия против Фридриха, не дожидаясь, пока тот вторгнется в Силезию. Впрочем, она это делала не очень убедительно, что, естественно, было вполне осознанным. Ведь даже такая тряпка, как Людовик, будучи всегда вынужден следовать советам своей подруги, может когда-нибудь взбунтоваться, дабы не признать себя совсем уж ни на что не способным. Поэтому Александра иногда подстраивала так, чтобы в каких-то не очень важных вопросах король поступал вопреки ее советам. И оказывался прав, что сильно повышало как самооценку его величества, так и добрые чувства к подруге, которая искренне хочет как лучше, но получается у нее не всегда. Что поделать – женщина, и этим все сказано.