Текст книги "Невероятная Индия: религии, касты, обычаи"
Автор книги: Андрей Снесарев
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Мусульманство нашло себе доступ в пределы Индии очень рано – например, на Малабарский берег или в Синд в начале VIII века, но первое массовое наступление ислама, а вместе с этим и столкновение его с индуизмом имело место на закате X века Набеги Махмуда Газневи [47]47
Махмуд Газневи (971 – 1030) – эмир и падишах среднеазиатского государства Газневидов (с 998 года). При нем государство достигло наибольшего могущества; совершил семнадцать походов в Северную Индию. ( Прим. ред.).
[Закрыть], хотя они в конце концов ограничились захватом лишь Пенджаба, имели целью не столько, может быть, захват территории, сколько сокрушение предметов богослужения (идолов, скульптуры, храмов) и ограбление святилищ и городов. А в конце XII столетия Мухаммеду Гури [48]48
Мухаммед Гури (г. рожд. неизвестен – 1206) – султан государства Гуридов, включавшего большую часть территории Афганистана и Северной Индии. ( Прим. ред.).
[Закрыть]удалось свергнуть индусские династии Дели и Канауджа, чем он и открыл дорогу мусульманскому владычеству. Для истории религии наиболее важным результатом этого завоевания было то обстоятельство, что временное сокрушение раджпутских государств вызвало расселение кланов по всей Индии, из которых некоторые переселились в Раджпутану, которая сделалась потом цитаделью индуизма в Северной Индии. Другие кланы были оттеснены вниз по долине Ганга и сделались старшинами деревень, или волостей, или даже крупных районов, которыми и поныне владеют их потомки в Ауде, Бихаре и низовьях реки.
В течение пяти веков, протекших между рейдами Махмуда Газневи и окончательным установлением империи Великих Моголов, буддизм и индуизм понесли тяжелые потери, поскольку суровые воины из Средней Азии признавали для себя богоугодным делом убивать служителей чужих алтарей и разрушать храмы неверных. Но систематический прозелитизм, по-видимому, был чужд этим завоевателям, исключая, конечно, фанатиков вроде Сикандара Лодхи [49]49
Сикандар Лодхи (г. рожд. неизвестен – 1517) – султан Делийского султаната из династии Лодхи, правил с 1489 года. ( Прим. ред.).
[Закрыть]. Положение ранних мусульманских династий было еще слишком ненадежно, чтобы решиться на широкую пропаганду. Даже в пору первых Моголов императоры были слишком индифферентны к духовным вопросам, слишком были поглощены задачами завоевания. Их власть в значительной мере зависела от связи с раджпутскими владыками; туземные принцессы, на которых они женились, способствовали терпимости к индуизму. И только в последние годы существования империи, когда власть оказалась в руках фанатичного Аурангзеба [50]50
Аурангзеб (1618–1707) – падишах державы Великих Моголов (1658–1707 годы), при котором государство достигло наибольшей протяженности и могущества. ( Прим. ред.).
[Закрыть], начались преследования и насильственное обращение в мусульманство.
Наблюдая ныне распространение ислама по Индии, мы найдем его по преимуществу в тех районах, где завоеватели, прибывшие из Средней Азии, осели не только в качестве политических властителей, но и как владельцы захваченной земли. Число мусульман не так велико в районах бывших столиц – Дели и Агры, так как они столкнулись здесь с хорошо организованными индусскими племенами. В Пенджабе, не считая специальных этнических условий северо-западных районов, мусульмане резко доминируют в западной и южной частях, омываемых Индом и его притоками, но не в восточных округах, всегда тяготевших к Дели. В Кашмире подавляющая часть населения – мусульмане, вероятно, потому, что после завоевания его Акбаром (конец XVI века) Кашмир является излюбленной летней резиденцией двора. После падения империи Великих Моголов Кашмир попал во власть афганцев, исключительно ревностных мусульман, и только в 1819 году власть над Кашмиром вернулась после пяти столетий в руки индусской династии.
Следуя далее на восток, мы найдем, что индуизм остался неприкосновенным на склонах Гималаев (их армии Моголов никогда не занимали), к югу от Джамны, где правили неукротимые бунделы, и вдоль границы с Раджпутаной, где индуизм отстояли наиболее сильные и объединенные раджпутские кланы. И только в Бенгалии ислам ныне представлен очень сильно. Это нужно объяснять тем, что Бенгалия издавна была слабо индуизирована, так как прослойка арийского элемента в ней всегда была ничтожна, а к приходу мусульман она была еще и страной чисто буддийской. Но буддизм в этот момент обнаружил политическую и военную беспомощность – монахи и духовные лица панически бежали в горы, и народная масса, покинутая руководителями, без сопротивления перешла в ислам.
Ислам в Индии как религия носит крайне консервативный характер, располагает простым и отчетливым обиходом и вообще мало отличен от ислама других прилегающих стран, однако при внимательном подходе можно подметить, что индуизм, особенно в земледельческих районах, оказал на него несомненное влияние. Принявши в свое лоно отступников от индуизма, ислам вместе с ними воспринял и некоторые обряды и даже воззрения, отличающие его от первичного аравийского и даже среднеазиатского мусульманства. От индуизма ислам воспринял много демонологии, веру в колдовство и поклонение умершим святым. Земледелец-мусульманин наших дней нередко пользуется индуистом-астрологом, чтобы наметить счастливый день для брака, он не отказывается помолиться также и местному богу о даровании сына своей жене. Все это тем более естественно, что обращение в ислам, если оно случается, происходит в среде низших каст, всегда сохраняющих и при переходе в новую религию своих старых богов.
Не избежал ислам и влияния анимизма, как об этом было упомянуто выше. Наиболее замечательным примером слияния ислама и анимизма являются панчпиры [51]51
Они производят свое имя от «панч пир», то есть пять святых. Некоторые исследователи связывали этот культ с пятью Пандавами, героями «Махабхараты», однако чаще всего в качестве основателя секты фигурирует Гази Мийян, предполагаемый племянник Махмуда Газневи, погибший за веру в Бахрайче (Ауд) в 1034 году с четырьмя своими последователями. Вообще же список основоположников меняется от округа к округу и представляет знаменательную смесь мусульманских священных хроник, надстроенных над традициями анимизма. Так, одним из пяти святых иногда выступает Аминасати, дух какой-то преданной вдовы, сожженной на костре супруга, или Бхайрон, который, по крайней мере по имени, представляет собою Шиву в одной из ужасных форм (Бхайрава, то есть безжалостный) и, вероятно, является следом какого-либо местного бога, занесенного в индуизм.
[Закрыть] Бенгалии и Соединенных провинций [52]52
Соединенные провинции Агра и Ауд – провинция Индии в 1902–1950 годах, состоявшая из исторических областей Агра и Ауд; в 1950 году стала штатом Уттар-Прадеш. ( Прим. ред.).
[Закрыть]. Пять небольших кучек из глины, поставленных в углу дома или под священным деревом деревни, образуют алтарь этого пятибожия; жрецом всегда будет член какой-либо из низших каст.
Третьей религией Индии по числу представителей является буддизм. Слабая распространенность буддизма в Индии могла бы нас освободить от изложения истории и основ старого буддизма, но научный интерес, столь сильно и упорно с ним связанный, его влияние на другие религии и множество путаницы и ошибок, существующих относительно буддизма в обществе, заставляет нас несколько расширить масштаб нашего изложения…
Изложить буддизм, отвлекаясь от личности его основателя, невозможно, так как эта личность помимо воли самого учителя в последующем развитии религии, дойдя до стадии обоготворенности, сделалась сердцевиной культа и тем восполнила первичные недочеты буддизма, который, представляя собою, скорее всего, нравственную систему, был мало доступен для широкой народной массы.
В конце VI века до н. э. в роде Шакьев, одного из многих кшатрийских кланов, у сына небольшого князя или начальника группы деревень, расположенных в благодатных холмистых пространствах последнего яруса Гималаев, родился ребенок Сиддхартха [53]53
Это было имя Будды в домашнем быту. Современники знали его как монаха-проповедника под именем Гаутамы или Шакьямуни («мудрец из рода Шакьев»). Позднейшему миру он известен под именем Будды, то есть «пробудившегося», «познавшего».
[Закрыть] ; местом его рождения был город Капилавасту.
Теперь уже с достаточной отчетливостью установлено в науке, что Будда не миф, а историческое лицо, хотя жизнь его окружена массой легенд, совершенно затмивших и, мы бы сказали, профанировавших скромную и тихую фигуру основателя религии. В юных годах Будда испытал все те радости и наслаждения, которые могла ему доставить чувственная сторона жизни. Но «внезапно» его чувство было потрясено глубоким сознанием пустоты человеческой жизни, а выход из последовавших внутренних терзаний для того времени был один, и Будда ему последовал; он сделался йогом, или странствующим аскетом. На этой ступени спасения задача Будды, как всякого индусского аскета, сводилась к обузданию страстей, выливавшемуся в формы тяжелого подвижничества, к выработке характера, а в общем к личному спасению, а не к спасению других людей. Но вновь «внезапно», после исключительных подвигов аскетизма, вчерашний аскет становится Буддой, «просвещенным», и теперь намечает новую дорогу спасения, совершенно расходившуюся с общим взглядом тех дней, который источник и способ человеческого спасения видел в механическом пользовании культа и формул, непрерывном от колыбели до смерти.
Во избежание скорбей жизни и для достижения нирваны Будда возвестил святой восьмичленный путь: истинная вера, истинная решимость, истинное слово, истинное дело, истинная жизнь, истинная мысль, истинные помыслы и истинное созерцание.
Таково было евангелие, которое проповедовал Будда в течение сорока пяти лет, блуждая по Магадхе (современный Бихар) и в окрестностях Варанаси. Хронология жизни учителя страдает многими неясностями. По-видимому, Будда достиг глубокой старости (88 лет) и умер около 486 года до н. э.
Религия Будды не представляет собою столь резкого шага в религиозном мышлении народа Индии, как это мы наблюдаем на примере других религий, например ислама. Будда был органически связан с господствовавшим в его время брахманизмом и создал просто своеобразную секту, не более. Многое, что привыкли считать чисто буддийским (монашество, этика, ахимса, то есть непричинение зла, нирвана), имело старые и глубокие корни в брахманизме; даже терминологию Будде не пришлось придумывать: она была у него под рукой в богатом лексиконе религиозных и философских трактатов древней Индии. Вообще появление Будды не представляло ничего такого, что могло бы показаться его современникам чем-то необыкновенным.
На первых порах основанная Буддой религия не представляла собою религии в общепринятом смысле слова. Это была, в наиболее ранней форме, просто монастырская община, орден нищенствующих братьев, вроде доминиканцев или францисканцев. И это не было новшеством для Индии. Еще задолго до появления Будды монашеский орден представлялся религиозному сознанию индусов необходимой формой, в которой могла найти свое место жизнь личностей, соединенных общим стремлением к искуплению. Но Будда дал начала новой морали и нового миропонимания, хотя звал сначала немногих и связывал их старыми формами монастырского общения и дисциплины, не придумывая ничего нового. Буддизм лишь потом, много позже, создал ритуал, литургику, нужные молитвословия – словом, культ, заполнив его своими богами и идолами.
Правда, на фоне развитого к тому времени брахманизма с его исключительным аристократизмом жрецов, с отброшенной в социальную пропасть народной массой, со священным языком, для нее совершенно уже непонятным, – на фоне слишком выпукло и резко построенных классовых контрастов учение Будды являлось новым по духу толкованием людских судеб. Оно, говоря о милосердии, воздержании от страстей и высоте всепримиряющего духа, тем самым апеллировало ко всем людям без различия, всех равняло. Довольно было уже того, что предание приписывало Будде такие слова: «Я приказываю, ученики, чтобы каждый учил на своем языке». И Будда проповедовал не на санскрите, а на наречии Восточного Индостана, то есть на местном языке.
Но демократизм первых шагов Будды не должен быть преувеличен. Первыми его учениками были не рыбаки, мытари и нищие, а люди привилегированные и даже образованные. Среди них мы находим двух брахманов Шарипутру и Маудгальяну, его двоюродного брата Ананду (значит, лицо княжеского рода), Рахулу – сына Будды, Девадатту, его двоюродного брата, и т. п. Некоторый контраст среди этого привилегированного кружка как будто представлял собою Упали, служивший ранее цирюльником у «благородных Шакьев», но не нужно забывать, что роль цирюльника при князьях как лица доверенного была не из низких (не ниже какого-нибудь «стольника», «спальника», «стремянного»), да и Упали, которого священные тексты много раз называют «первым учителем духовных правил», вероятно, был не лишен образования. Среди последователей Будды также фигурируют дети богатых купцов и высокопоставленных городских чиновников, как, например, Джаса, то есть люди высокого положения, получившие соответствующее воспитание.
Вообще довольно часто встречаемый взгляд, приписывающий Будде роль социального реформатора, разбившего узы кастового устройства и давшего приют нищим и угнетенным в основанном им духовном царстве, к сожалению, не подтверждается конечными итогами истории. Правда, Будда неоднократно в своих собеседованиях теоретически разбивал идею о касте (особенно о брахманстве), приводя биологические (в особенности) и этические соображения, а в свое общество принимал всех без разбора (рабов – с согласия господ), но решительно, по соображениям очень разумной политики, он не выступал ни против социального порядка, ни против каст…
Этика буддизма не была всецело творением учителя. Брахманская метафизика предупредила буддизм как в идеях, так и в словах. В «Шатапатха-брахмане» («Брахмана ста путей»), созданной в той же местности, что и буддизм, мы находим набросок учения Будды. Здесь много той же самой терминологии, которую мы позднее найдем в буддизме, а среди проповедников упоминается Гаутама – фамильное прозвище Шакьев, племени Будды. Правила, которые учитель обозначал словами «истины» и «пути», были в значительной степени обычны для брахманских писателей по этике. Неприкосновенность жизни животного (ахимса) – древнее верование народа Индии, возникшее непосредственно из идеи переселения душ, которая связывает в одну непрерывную цепь все живые существа – богов и демонов, людей и животных.
В теологии и психологии буддизм игнорировал спекулятивные итоги прежних духовных мыслителей. Будда не отрицает существования бога, он просто уклоняется от решения вопроса. Он предоставляет жрецам отвращать гнев богов или вымаливать у них награды, на его взгляд не имеющие цены. Его точка зрения в этих вопросах – безразличие светского человека. В области метафизики опять-таки его не трогают вопросы происхождения вещей или их конечная судьба; он принимает их как данность. Он более занят практической задачей спасения. Он избегает вопроса о сверхъестественном Создателе, объясняя Вселенную как Волю и Идею и ставя карму, или этическую доктрину о возмездии, на место контролирующего разума Божества.
Ученые часто ставили вопрос, каким образом столь пессимистическая религия, как буддизм, столь туманная по своему содержанию и потому столь малодоступная массе, все же снискала энтузиазм народа Индии. Не входя в подробности вопроса, упомянем только общий ответ авторитетов на вопрос о причинах успеха буддизма.
Новая религия несла с собою весть об освобождении от брахманского закона жертвоприношений, отчасти заменив их ступенями морально-духовных достижений. Возникший среди сословия кшатриев по преимуществу, буддизм спустился к массе, давая возможность духовного мира всякому человеку независимо от его племени или касты. Являясь в основе религией страдания и искупления, буддизм удачно отвечал основному настроению мечтательно-печального населения Индии. Но быть может, более всего популярность религии покоилась на обаятельной личности Учителя, жизнь которого протекла в активном «излиянии добра» и вокруг имени которого постепенно сосредоточился узел наиболее трогательных легенд. После того как буддизм с ходом истории прошел через орбиты влияний зороастризма, гностицизма и христианства, Будда стал рассматриваться верующими как существо божественное, как Спаситель, к которому потекло обожание. Это было новое течение, совершенно чуждое духу старого буддизма, но, видимо, подпираемое снизу духовным искательством масс.
Сила и устойчивость буддизма значительно зависели от сангхи, или товарищества членов монашеского ордена. Это был институт, чуждый брахманизму, не имевший главы, но руководимый невидимым главою в лице учения и правил, возвещенных Буддою.
Со смертью Будды эта община сделалась единственной видимой носительницей идеи, раньше воплощенной в Будде, единственной обладательницей «искупительной истины». Ее устройство, по-видимому, усложнялось постепенно. Во всяком случае, во времена Ашоки (ок. 273–236 годы до н. э.) мы находим хорошо организованный коллектив, владеющий каноническими книгами. Община выработала сложную систему морали, ритуала и правил, начиная с простых правил общежития для монастырей. Они с годами становились более и более сложными, и старый, краткий перечень правил дисциплины для монахов, набросанный после смерти основателя, стал позднее сложным и тягостным. С веками правила стали даже более жесткими, чем в брахманской кастовой системе, и вылились в конце концов в форму рокового гнета, направленного против всякой духовной независимости.
Поворотным пунктом в истории буддизма является III век до н. э., когда в Северной Индии политическая обстановка вызвала к жизни военную монархию Маурьев, которая во время Ашоки распространила свои границы далеко за пределы влияния брахманизма. Монархия явилась созданием авантюриста Чандрагупты, человека низкого происхождения (традиция считала его шудрой). Необходимы были какие-то скрепы для нового государственного организма, и династия воспользовалась той религией, которая захватывала в свои тенета людей разных рас, пониманий и положений. Индуизм не отвечал задачам политического момента, и буддизм при Ашоке сделался государственной религией. Едва ли приспособление буддизма к политической жизни было для него удачей как для религии; возрастая в мировом влиянии, он, естественно, падал в своем духовно-воспитательном содержании. По всей видимости, на период 200–100 годов до н. э. выпадает наиболее успешная пропаганда буддизма [54]54
К этому же периоду относятся постройки крупнейших храмов – таких, как, например, монастыри и ступы в Санчи и Бхархуте (Центральная Индия), которыми начинается история индийской архитектуры.
[Закрыть] . С этим же периодом связано появление изображений Будды, искусство, начатое в Пенджабе, может быть, под влиянием греков, но позднее усвоенное индуистами и джайнами для украшения их многочисленных храмов.
Преобразование местного культа в мировую религию было делом почти одного Ашоки. На Цейлон буддизм был внесен при современнике Ашоки короле Деванампиятиссе. Отсюда он распространился в Бирму (в середине V века н. э.) и Таиланд; несколько ранее был перенесен в Китай и позднее (552 год) в Японию.
Наконец, нужно подчеркнуть еще одну стадию развития буддизма, относящуюся к концу I веку н. э. и отмеченную именем Канишки, который около 100 года собрал буддийский собор в Джаландхаре. Фактически это событие отмечает собою начало падения индийского буддизма.
О последующей судьбе буддизма мы знаем по сообщениям китайских пилигримов, многочисленным скульптурным и эпиграфическим данным и из огромной непальской, тибетской и китайской литературы. Китайский пилигрим Фа Сянь, прошедший в 401–410 годах Индо-Гангскую долину от Афганистана до Бенгальского залива, нашел обе религии – брахманизм и буддизм – живущими рядом одна с другой; брахманские жрецы пользовались одинаковым почетом с буддийскими монахами. Сюань Цзан, объехавший почти всю Индию (630–644 годы), описывает, как брахманизм начал побеждать буддизм, хотя преобладали властители-буддисты. В Северо-Западной Индии среди буддийских монастырей и монахов Сюань Цзан видел «тучи еретиков», то есть брахманские секты, но в Северной Индии, где царствовал сильный Шиладитья [55]55
Шиладитья (VII век) – правитель княжества Мевар в Северной Индии, представитель раджпутской династии Гухилотов. ( Прим. ред.).
[Закрыть], буддизм, по-видимому, еще процветал. Начало падения буддизма нужно относить приблизительно к 750 году. В XI столетии он еще держался в отдаленных провинциях, вроде Кашмира и Ориссы, а Бихар оставался верным буддизму до завоевания его Бахтияром Халджи [56]56
Бахтияр Халджи (кон. XII – нач. XIII века) – турецкий военачальник. Во время вторжения его армии был уничтожен монастырский комплекс Наланда, библиотека которого содержала 9 млн. буддистских рукописей. ( Прим. ред.).
[Закрыть]в 1199 году. Окончательное установление власти мусульман в Северной Индии повело к полному исчезновению из нее учения Шакьямуни. В Западной Индии буддизм был жизненной религией еще в IX веке и, кажется, держался до XII веке, когда оживление шиваизма оказалось одинаково гибельным и для буддизма и для джайнизма.
Итак, просуществовав в Индии тринадцать столетий, буддизм почти исчез из пределов своей родины, захватив, однако, почти всю восточную часть азиатского континента. Как это вышло? Считается, что, хотя в некоторых местах приверженцы буддизма и страдали от преследований, все же он погиб главным образом естественной смертью, не выдержав соперничества двух сект индуизма, возникших из-под крыла реформированного брахманизма. К моменту своего падения буддизм оказался слишком далек от своей первичной простой формы и был запутан формальностями и обрядами точно так же, как и брахманизм в дни возникновения буддизма; поэтому он был побит новыми религиями, как некогда им был побит брахманизм.
Что же до этих новых форм богопочитания вишнуизма и шиваизма, то они, являясь созданием народной массы, имели весьма богатую и многогранную притягательную силу, которая отвечала настроениям людей всех рас, положений, классов, темпераментов. Яркая красочность и многоличие их богов много говорили народному воображению, побивая сухую простоту буддизма. Широта средств увлечения индуизма, начинающаяся тонкой идеей аватар и кончающаяся чувственными перспективами изобретательного Юга, более отвечала страстям народа Индии, чем слишком высокий столб буддийской морали. Буддизм к тому же не гармонировал с некоторыми из народных обычаев, имевших корни, может быть более глубокие, чем религиозное чувство; он, например, проповедуя целибат, бил по семейным чувствам индусов… Конечно, для судеб Индии буддизм сыграл свою роль, но, сыграв таковую, он был брошен, как бросают заржавевшее оружие.
