Текст книги "Точка отсчета"

Автор книги: Андрей Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Уходи, Юрген, уходи, – прошептал Седов.

Кто-то опять зашевелился внутри него, будто невидимый кукловод дергал за ниточки, заставляя сокращаться мышцы рук и ног. Сердце бухало в ребра, пытаясь выбраться наружу. В ушах звенело, казалось, голоса погибающих людей пробились сквозь космический вакуум, чтобы проститься с Седовым. Опять перехватило дыхание. Зрение обострилось – он различал мельчайшие детали. Прямо на капсулу неслись обломки взорвавшегося корабля. Это мимо, это тоже, отстраненно, словно глядя из зала на сцену, отмечал он. А вон тот может попасть. Обломков было столько, что из-за них Сергей не видел, что происходит с «Вампиром». Крупный осколок ударил в обзорный экран. По стеклу побежали трещины, засвистел уходящий воздух.

– Ну, вот и все… – пронеслось в голове, – дети… Лидия, Лешка… Все.

Глава 11

Здесь ему было уютно и даже просторно, несмотря на замкнутый объем. Видимо, он привык здесь находиться. Правда, рядом был кто-то темный, невидимый, но ощущаемый явственно и оттого немного стесняющий, но этот кто-то вел себя тихо, будто ждал своего часа. Не дождется! Пока я здесь – не дождется!

Сон оставил тело, веки открылись, пропуская утренний свет и стало совсем хорошо. Занавески едва колыхались под ветерком, в комнате было свежо, но не холодно. Тело было готово к действию, мышцы просили работы, движения, но он не испытывал желания двигаться – хотелось продлить эту сонную истому хоть на несколько минут.

Женщина, что спала рядом, тоже проснулась, приподнялась на локте и, касаясь его лица черными волосами, склонилась к нему. Ингрид… только почему-то кажется, что ей сейчас не больше двадцати лет. В глазах ожидание, немного испуга и … счастье? Она счастлива? Это он доставил ей такое счастье? Да, они любили друг друга ночью, им было хорошо, и, кажется, она забывала обо всем, умело направляемая по захлестывающим ее волнам желания в спокойную глубину, где сознание едва теплится, готовое окончательно покинуть измученное ласками тело. Он смотрел на все это как бы со стороны. Сознательно, не забываясь в страсти, подводил ее к последней черте, за которой женщина уже не чувствует, любят ли ее так же, как любит она, отдают ли себя всего, или играют, заменяя техничностью любовь и нежность, заботу и готовность без оглядки сорваться в сверкающую пустоту забытья…

Да, она любит его, видимо, любит давно. Сегодня ночью сбылось ее заветное желание – соединиться с любимым человеком. Она уверена, что впереди только счастье, но он знает, что это не так. Он спокоен, он изучает Ингрид, как энтомолог насекомое: так ли все сделано, не упустил ли он чего-то, что может повлиять на результат? Даже странно… это же женщина, которую он хотел… он хотел?

Ее не стоит разочаровывать, а потому – ночь продолжается, хотя по комнате уже бродит солнце и ветер колышет легкие занавески…

…а здесь ему лучше, нет, не лучше, а по-другому. Здесь он не ограничен телом, но здесь не так интересно. Здесь он просто отдыхает и ждет. Края ванны рядом, и он может приподняться и посмотреть, что там, за краем, но не хочет – он уже все видел. Здесь немного скучно, но вот снова появляется Ингрид. Сейчас она кажется старше, чем раньше, она что-то говорит, и он отвечает, но не слышит ни ее вопросов, ни своих ответов. Она ласковая, но не как любовница, а, скорее, как мать. Она заботится о нем, говорит с ним, чтобы ему не было так одиноко и скучно, и он верит, что ее обещание скоро исполнится. Не может не сбыться, ведь это Ингрид, и она любит его.

…и вдруг над краем ванны появляется знакомое лицо. Это же он сам! Или… это шизофрения? Он не может смотреть на себя со стороны, ведь это не зеркало и не кино.

Забвение… Ингрид обещала, что так будет недолго, а потом он снова будет с ней и она будет… кем? Матерью, любовницей? Чего ему хочется, он не знает. Он не привык желать чего-то, он живет чужими желаниями, чужими снами, чужой жизнью, с которой сольется в единое целое… забвение.

… и вдруг как удар: темные помещения, и опять он в непривычной обстановке, которая должна стать привычной как можно быстрее. И тело сопротивляется, его бьют спазмы, оно не хочет принимать его, но тело смирится, и так будет лучше всем…

…пульт управления, а за обзорным экраном – пустота, и близкий взрыв, и летящие осколки бьют в экран, и в кабину врывается пустота и холод, ледяной холод, какого он никогда не испытывал, и надо спасать его… или себя… или мы теперь – одно целое?

На лице лежало что-то прохладное, мягкое, пахучее. Впрочем, запах был довольно приятным. Седов попытался открыть глаза, но веки словно склеились. Ни рук, ни ног он не чувствовал. Он попытался сказать что-нибудь е надежде, что собственный голос подбодрит его, но не смог издать ни звука. Язык был сухой, будто деревяшка. Он постучал этой деревяшкой по нёбу, по зубам и подивился необычному звуку, отдающемуся в черепе. Я умер? Вряд ли. Не хочется даже думать о том, что я умер, стало быть, будем исходить из того, что я жив. Тогда, что со мной? Где я? Никого не вижу, ничего не слышу, сам с собой говорю! Похоже, башню снесло.

Седов сделал еще одну попытку заговорить. На этот раз получилось что-то вроде мычания. Он крепко зажмурился и снова попробовал открыть глаза. Приглушенный свет проник под ресницы и мягкий, почти ласковый голос сказал:

– Ну вот и хорошо. Давно пора проснуться.

– М-м-м…

– Голубчик, вам нельзя волноваться.

– М-м-м…

– У вас были серьезные повреждения. Около получаса вы провели практически без кислорода, вдобавок получили сильное обморожение. Ваша спасательная капсула разбита. Чудо, что вы вообще уцелели.

Седов разлепил, наконец, веки и сфокусировал зрение. На него, сверху вниз, смотрел полный мужчина. Лицо у мужчины было розовое, вокруг глаз лучились мелкие морщинки. Нос кнопкой, округлый подбородок. Полные мягкие губы, подчеркнуто артикулируя, произносили слова, которые тоже казались круглыми и мягкими. «Кого он мне напоминает?», – подумал Седов. Мужчина потер пухлые ладони и склонился над ним.

– Так, посмотрим, что тут у нас, – толстяк прикоснулся пальцами к уголкам глаз Седова, прикрыл ему веко и озадаченно хмыкнул, – странно, весьма странно.

– М-м…

Мужчина выпрямился и похлопал себя ладонями по груди, словно проверяя, не лежит ли что-то в карманах. Седов скосил глаза. На его лице лежала то ли маска, то ли повязка, закрывавшая лоб, щеки и, судя по всему, рот и подбородок. Сергей выпучил глаза и уставился на доктора. В том, что толстяк – доктор, он теперь не сомневался.

– У вас на лице специальная маска для регенерации отмерших тканей, – как на лекции принялся вещать доктор, – примерно недельку придется потерпеть. Да, да, голубчик. Потом, возможно, сделаем лицевую пластику и будете, как новенький!

Седов опять замычал.

– Вам непременно надо что-то сказать, – доктор в сомнении пожевал губами, – ну, что ж, давайте попробуем.

Наклонившись, он что-то сделал с маской. Седов почувствовал, как расслабились мышцы вокруг губ. Он пошевелил ими. Боли не было, голова не кружилась, а маска приятно холодила лицо.

– Давно я здесь? – спросил он вполне нормальным голосом, хотя и ожидал после рассказа толстяка услышать из собственных уст какое-нибудь кряканье.

– Да вы совсем молодец, голубчик, – доктор удивился и обрадовался одновременно, – голова не болит, головокружения не беспокоят?

– Нет.

– Ага… угу… а скажите-ка…

– Нет, это вы мне скажите, как давно я здесь нахожусь, что это за место и спасли вы еще кого-то или нет?

Толстяк, казалось, огорченный таким напором пациента, опять похлопал себя по груди.

– Подобрали вас вчера, вы на карантинной станции. Мы больше никого не нашли, но позже подошел военный корабль, может на нем…

– С этим кораблем можно связаться?

– Думаю, можно, но в вашем состоянии надо думать не об этом! Вам нужен покой. Через недельку мы снимем маску, потом сделаем пластику…

– Доктор, я все уже понял, – нетерпеливо сказал Седов. Почему-то ему хотелось, чтобы маску сняли сейчас, немедленно. Казалось, какой-то голос внутри него нашептывал ему слова, и он послушно повторял их, удивляясь, что так складно разговаривает после суточного беспамятства, – хотя бы руки освободите!

Доктор приподнял бровь и скривил губы.

– Совершенно невозможно! Абсолютно и категорически! Омертвение тканей…

– Но ведь попробовать можно? – Седов подивился своей уверенности. Мысли были ясными и четкими, будто он формулировал их в слова и произносил про себя, прежде чем выразить вслух.

– Ох, какой вы упрямец. Ладно, давайте освободим, если вы так настаиваете. Но лицо пока трогать не будем.

Правая рука словно вырвалась из сжимавших ее тисков, Седов пошевелил пальцами, сжал их в кулак, покрутил кистью.

– Кажется, все в порядке.

– Да-а… – врач покачал головой, – странно, странно. Я не мог так ошибиться. А, ну-ка, посмотрим здесь.

Он снял фиксацию руки Седова до плеча и отступил в полном замешательстве.

Седов поднял руку повыше. Кожа на руке была гладкая, чистая. Не розовая, как вновь появившаяся после ожога или обморожения, а просто здоровая, нормальная кожа.

– Доктор, по-моему, вы ошиблись. Ничего страшного со мной не произошло.

– Я-то мог ошибиться, – горячась, воскликнул толстяк, – но диагностика показала, что…

– Проверьте аппаратуру, а сейчас – освободите меня, – Седов, наконец, понял, кого ему напоминал доктор – толстого розового младенца-переростка с большелобой головой, румяными щечками и незамутненными ясными глазками.

– Конечно, практики у меня немного, – бормотал доктор, осторожно снимая повязки и щелкая зажимами, – карантин, знаете ли, скорее для проформы. Серьезных случаев давно не было. Но все же, я в недоумении.

Он двумя руками снял маску с лица Седова, отвел ее в сторону и замер, округлив глаза. Приподняв голову, Седов огляделся. Тело находилось в каком-то коконе. Он постучал ладонью по облегающей его ткани и ничего не почувствовал.

– Сейчас, сейчас, – доктор, суетясь, пробежал пальцами по клавишам пульта, установленного сбоку от кровати.

Кокон вздулся, с шипением вбирая прохладный воздух. Это было приятно. Седов пошевелил ногами, поерзал и стал выбираться из плена.

– Осторожно, осторожно, вы еще очень слабы, – хлопотал вокруг врач, придерживая пациента за руку.

Спустив ноги с кровати, Седов осмотрелся. Карантинный отсек околоземной станции представлял собой бокс, отделенный от других помещений несколькими шлюзами. Других пациентов, кроме себя, он не обнаружил. За толстым стеклом находилась еще одна комната, откуда можно было проводить обследование, не входя в контакт с находящимися в карантине. Над кроватью висела большая бестеневая лампа, которую толстый доктор теперь выключил. Седов встал на ноги, потянулся.

– В жизни не чувствовал себя лучше, – сообщил он врачу.

Тот пошлепал губами.

– Знаете, голубчик, вчера я не был уверен, что вас удастся спасти. А сейчас, – он развел руками, – я просто теряюсь в догадках. Позвольте, позвольте, – вспомнил он что-то, – непременно нужно сделать вам энцефалограмму, ментоскопирование. Ваш мозг слишком долго не получал кислорода.

– Доктор, я чувствую себя прекрасно, и если право не соглашаться на ментоскопирование не отменили, то я им воспользуюсь, – сказал Седов, опять-таки больше повинуясь тому, что подсказывала интуиция, чем нормальной логике – после получаса нахождения в вакууме в его мозгу действительно могли произойти необратимые изменения.

– Право не отменили, но поскольку вы мой пациент, я настаиваю! Ну, что вам стоит, голубчик, – взмолился врач, прижав пухлые руки к груди, – поймите, я от безделья просто умираю. Хотя бы энцефалограмму—и все!

– Да не нужна мне энцефалограмма, – возмущенно воскликнул Седов, – практикуйтесь на персонале, а мне отдайте одежду. Когда я смогу улететь на Землю? У меня много дел.

– Одежда ваша пришла в негодность, – толстяк, явно расстроенный, отключал аппаратуру, – кроме того, прививок вам все равно не избежать. К тому же, – с некоторым злорадством сообщил он, – сегодня прилетел какой-то чин из Совета Безопасности планеты, и уж от него-то вы так легко не отделаетесь.

Глава 12

После прививок Седова отвели в один из пустовавших боксов для выздоравливающих. Поначалу от уколов кружилась голова, но это быстро прошло, хотя толстый доктор предостерегал, что «некоторый дискомфорт, включая расстройство кишечника», будет ощущаться несколько часов. Бокс был похож на номер третьеразрядной гостиницы, и лишь правила поведения на карантинной станции, повешенные у двери, и стерильная чистота в помещении напоминали, что Сергей не на Земле.

Седов улегся на кровать. Личный коммуникатор ему вернули, но, сколько он не пробовал связаться с Юргеном, ничего не получалось. Он попытался сделать запрос в министерство обороны, но для этого нужен был допуск, которого у него не было.

Чувствовал он себя отлично, хотелось побыстрее попасть на Землю, отыскать дом Ингрид, дождаться ее и освободиться от сидящего в нем «глиста», как Седов уже окрестил подсаженное существо.

Пропел сигнал – кто-то захотел навестить его. Седов дал разрешение. Дверь, повинуясь его голосу, отъехала в сторону. Средних лет мужчина с тонкими усиками на смуглом лице кивком поблагодарил и вошел в бокс. Он был в штатском, однако, судя по выправке, военная форма была ему привычна. Обежав быстрыми черными глазами помещение, мужчина улыбнулся.

– Добрый день, господин Седов. Моя фамилия Грабер, я полагаю, вам уже сообщили, из какого я ведомства, так что давайте сразу приступим к делу.

Седов жестом предложил гостю присесть. Мужчина устроился на стуле возле журнального столика.

– Я знаю, кто вы, но несколько вопросов хотелось бы прояснить.

– С удовольствием отвечу на ваши вопросы, но прежде мне хотелось бы узнать, спасли кого-нибудь еще с корабля, на котором я летел?

Мужчина развел руками:

– К сожалению, нет. Вы единственный, кто может рассказать о том, что произошло.

Седов почувствовал пустоту в груди и закрыл глаза. К горлу подкатил горький комок, Сергей несколько раз сглотнул.

– Простите, – он с силой потер ладонями лицо, – это были мои друзья.

– Соболезную, – мужчина печально покивал, и, подождав несколько положенных в таких случаях мгновений, повторил вопрос, – итак, что же случилось?

Опуская подробности, Седов рассказал, что был на отдыхе, повстречал старого друга, который предложил подбросить его к Земле. Нападение было совершенно неспровоцированным, кто атаковал их корабль, Седов не имеет никакого понятия.

– Однако вас преследовали в подпространстве, что само по себе удивительно. К тому же, если они решились напасть на военный корабль, ведь ваш друг полковник Скарсгартен, путешествовал на военном корабле, в непосредственной близости от Земли, у них были веские основания.

– Этот вопрос вам лучше задать нападавшим, – сухо сказал Седов.

– Если бы это было возможно, я бы так и сделал. У нас имеются обломки трех кораблей, и когда мы их идентифицируем, многое может проясниться. Вам больше нечего добавить?

– Нет.

– Жаль, – мужчина продемонстрировал, насколько он огорчен, печально покачав головой. – Жаль, что вы не хотите сотрудничать.

– У меня, помимо всего прочего, была травма головы, – напомнил Седов, – и я не помню подробностей.

– Да-да, конечно. Но вот в чем дело, господин Седов: есть сведения, что вы были не в отпуске. Нам известна специфика вашей работы, и в наших силах задержать вас в карантине столько, сколько потребуется. В целях, так сказать, безопасности населения планеты. Вы курьер, использующий тело в качестве м-м-м… чемодана, что ли. Вы везете что-то на этот раз?

Седов насторожился. В конторе не приветствовалось разглашение условий работы, и его должны были предупредить о запросе из Совета Безопасности, если таковой имел место. Кроме того, контора гарантировала своим клиентам анонимность, и без веских оснований сведения о частных заказах огласке не предавались.

– Простите, как мне к вам обращаться?

– Я в звании майора.

– Не знаю, смогу ли я ответить на ваши вопросы без согласования с начальством, господин майор. Промышленный шпионаж, знаете ли, – Седов развел руками. – Я смогу связаться отсюда со своей фирмой?

– Вы, видимо не понимаете, что произошло. Уничтожено, по меньшей мере, три космических корабля. Один из них – военный корабль. Погибли люди. В сложившихся обстоятельствах мы имеем право пренебречь второстепенными интересами частных лиц. К тому же ваша компания не является государственным учреждением.

Майор опустил голову, исподлобья разглядывая собеседника. «Интересно, – подумал Седов, – долго он репетировал подобный взгляд?» Бросить ему кусочек правды, как кость собаке, лишь бы отстал? Если майор узнает все, то Ингрид может попасть в очень сложную ситуацию. Подставлять ее не хотелось. Рассказать про клонов? Но тогда СБ наверняка задержит его для предотвращения утечки информации.

– Могу ли я подумать над вашими словами, господин майор?

– Только недолго. У меня есть предписание, в случае отказа сотрудничать, доставить вас в министерство. Вы в весьма непростом положении и на вашем месте я бы не скрывал ничего, – посоветовал майор, поднимаясь.

Седов опять прилег на кровать.

Юрген погиб… Что-то надо делать. Детей у него не было. Кристина… Он взял коммуникатор, повертел и отложил в сторону. Такие вещи надо говорить глаза в глаза. О, черт! Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Что я скажу? И когда? Этот тип вполне может задержать меня здесь надолго. Седов вспомнил незавуалированные угрозы Грабера. Разговор оставил неприятное ощущение. Пожалуй, они могут заставить сделать ментоскопирование, и тогда уж ничего не скроешь.

Что-то было странное в этом визите. Логичнее, если бы к Седову прислали сотрудника Военного ведомства – как-никак погиб командир элитного соединения. Но при чем здесь Совет Безопасности? Держался майор уверенно, однако осадок чего-то ненастоящего, как при плохой игре актеров в театре, у Седова остался. Начал Грабер гладко, но потом выпустил когти, показывая, что отвертеться Седову не удастся. Лететь с ним? Ну уж нет! О клиниках СБ ходят такие слухи, что добровольно туда никто не пойдет. Или согласиться сделать ментограмму здесь?

А что если Грабер не из Безопасности? Документы он не показывал. Да что я, совсем спятил? Ведь просто так на карантинную станцию не попасть. Наверняка, командира станции предупредили о прибытии представителя СБ. Надо бы поговорить с тем толстяком-доктором.

Седов поймал себя на том, что спорит с самим собой, и разозлился. Еще немного и он начнет рассуждать вслух, а это уж совсем никуда не годится.

Глава 13

Наручный коммуникатор завибрировал, щекоча запястье. Седов потряс головой, прогоняя дремоту, поднес руку к глазам. Номер абонента был ему неизвестен.

– Слушаю, – он решил не включать режим видео – это мог быть тот же Грабер, или, не дай бог, кто-то из конторы.

– Господин Седов? Я – коммодор Лесли Уотерс, начальник штаба разведки флота. Не могли бы вы активировать видеорежим?

– Да, конечно, – Седов принял вертикальное положение и переключил коммуникатор, – слушаю вас, коммодор.

На вид Уотерсу было лет пятьдесят, и выглядел он соответственно растиражированному образу боевого генерала: ежик полуседых волос, короткий прямой кос, квадратная челюсть. Густые брови, нависающие над светлыми, почти прозрачными глазами, делали взгляд коммодора пронзительным и суровым.

– Обстоятельства вынуждают меня обратиться к вам в столь поздний час. Надеюсь, вы меня извините, – хмуро сказал коммодор.

– Все в порядке, слушаю вас.

– Сейчас я на борту эсминца «Немезис» – он был направлен по вызову полковника Скарсгартена с лунной базы…

– Юрген жив? – перебил Седов.

– Поиски продолжаются, – коммодор опустил на глаза тяжелые веки, – но вы должны понимать – надежды не осталось. Прошли сутки с момента э-э… инцидента. Мы не нашли ни одной целой капсулы среди обломков кораблей. Найденные тела сейчас идентифицируются, но полковника среди них нет. Сожалею…

Седов поднялся, подошел к столу и налил себе воды. Залпом выпив стакан, он вытер ладонью губы.

– Я знаю, что с Юргеном Скарсгартеном вы вместе учились в Чарли-Браво, господин Седов, – продолжил Уотерс, – полковник был моим однокашником по академии космофлота и, если вы не против, я бы хотел знать, что произошло. Не могу ли я навестить вас? Я говорил с врачом станции и он, в принципе, не возражает. Это не займет много времени.

– Тут уже образовалась очередь, коммодор, – предупредил Седов, – так что, похоже, вам придется подождать.

– Не понял? – по тону Уотерса было ясно, что ждать, когда его соизволят принять, он не привык.

– На меня, кажется, наложил лапу Совет Безопасности. Представитель Совета уже пытался узнать у меня подробности инцидента. Вспомнить я смог немного, так что он, как я понял, намерен подвергнуть меня ментоскопированию здесь или в одной из клиник Совета.

– А этим-то что здесь надо? – глаза коммодора сузились, – погиб офицер военного флота и расследование, если это будет необходимым, проведем мы!

– Если успеете, – пожал плечами Седов. У него мелькнула мысль воспользоваться старыми трениями между военным ведомством и контрразведкой, – майор Грабер весьма настойчив и, думаю, в ближайшее время меня этапируют на планету.

– Ну, это мы еще посмотрим, – процедил Уотерс, – я буду у вас через полтора часа. Потяните время, если не хотите стать подопытной крысой.

– Я постараюсь, коммодор.

На часах была половина третьего ночи – карантинная станция жила по среднеевропейскому времени. Седов пошарил на всякий случай в шкафу, надеясь отыскать хотя бы врачебный халат, однако кроме полотенец там ничего не было. Выглянув в коридор, он попытался сориентироваться. Получалось, что для того, чтобы встретить коммодора возле шлюза, ему придется пересечь два-три уровня, где человек в одноразовой пижаме с завязками на спине непременно вызовет вопросы у дежурной смены. Это в лучшем случае. В худшем – у него вообще ничего не получится: ведь если Грабер прибыл не один, то он, скорее всего, оставил на выходе из медицинского отсека охрану.

Пустой коридор с приглушенным светом и запертыми дверями пустых боксов напомнил Седову обезлюдевший медицинский центр на Илиане. И было это всего лишь позавчера, и Юрген был жив, и сам Сергей Седов, бывший лейтенант морской пехоты, бывший муж, бывший отец… нет, отец, как раз не бывший, курьер без перспективы на будущее, шел по гулким и пустым коридорам центра, любуясь фигурой доктора Мартенс. И думать он не думал, что совсем скоро еще на одного друга станет у него меньше, что Совет Безопасности, организация, без сомнения, почтенная, однако повсеместно осуждаемая за свои методы, и неподконтрольная почти никому, возьмет его в оборот, а внутри, в собственном теле, он будет носить существо, вызванное к жизни гением, не понятым при жизни. Не понятым, давно исчезнувшим, но, тем не менее, продолжающим через учеников дело, которое, в случае успеха, выведет человечество на новый уровень развития, откроет новые горизонты сознания, предоставит новые возможности… Седов поморщился. В чем он пытается себя убедить? В том, что согласившись на авантюру, предложенную Ингрид Мартенс, сделал правильный выбор? Сам он относился к теориям О'Брайана, как к очередной сказке для взрослых. Может, это Ингрид заразила его своей верой? Нет, ничего она не доказывала, ни в чем не убеждала. Стало быть, он просто купился на просьбу красивой женщины, в очередной раз решив, что она – та самая, которую он так и не встретил, и отказать ей – значило потерять ее? Похоже, что так…

– Эх, Серега, – пробормотал Седов, захлопнул дверь и улегся в кровать, – опять ты нашел себе приключения, и опять из-за баб!

Он отвернулся к стене и закрыл глаза – пусть господа из соперничающих ведомств сами решают, кому он больше нужен. При определенном везении можно было попытаться покинуть станцию с коммодором. Конечно, если тот не побоится конфликтовать с Советом Безопасности. Ну, допустим, покинет Седов станцию и вернется на Землю. Совет найдет его если не в двадцать четыре часа, то в семьдесят два точно, так стоит ли огород городить? С другой стороны, за это время, если, конечно, Ингрид успеет прилететь, он сможет освободиться от существа, которое в нем обосновалось, и со спокойной совестью отдаться в руки Совета. Ментоскопирования не избежать, но у Ингрид хотя бы будет время спрятать свое детище получше, или подготовиться к возможному иску со стороны «Биотеха» и попытаться отстоять плоды своей работы.

Кроме того, можно попросить Уотерса о содействии, чтобы самому сообщить Кристине Скарсгартен о гибели Юргена. Все-таки лучше, если это сделает Седов, а не какой-то казенный чин из канцелярии флота. Да, пожалуй, так и следует поступить: Уотерс поможет ему добраться до Гамбурга, а там они расстанутся. Уж на трое-то суток Седов сумеет оторваться даже от агентов Безопасности.

Видимо, он снова задремал, но сон был странный: Седов будто вспоминал свою жизнь с тех пор, как помнил себя. В диком калейдоскопе смешались детские воспоминания, в большинстве своем отрывочные, редко – детальные, пролетели юношеские годы – учеба в колледже, в Чарли-Браво. Все это перемежалось сводками новостей, телепередачами, техническими характеристиками оружия, которое он осваивал, сценами спаррингов в спортзале училища, картинами боевых операций. В череду воспоминаний о свадьбе и рождении детей вклинивались данные о базах боевиков на Земле и на так называемых «свободных» планетах. Мучительный разрыв с Хелен, развод, дикие пьянки, ранение, отставка и годы пустоты, когда он метался по освоенным планетам в поисках то ли себя, то ли того, кто смог бы объяснить ему, кто он, зачем живет, и, наконец, работа курьером в «Экспресс Деливери» и последняя командировка. Всплыло лицо Юргена почему-то с заплывшим глазом и встопорщенными усами, мелькнул Судаков в своем щегольском костюме, но разорванной до пупа рубашке и пустые мертвые глаза Шерстнева на покрытом инеем белом лице…

Голоса ворвались в его сон совершенно не к месту, накатились, как прибой, разбивая обрывочные воспоминания.

– …не хотите закончить службу на этой лоханке, коммандер! Где Седов? А-а…

Дверь распахнулась, пропуская толстяка-врача, длинного сутулого офицера в чине лейтенанта-коммандера и, как понял Седов, коммодора Уотерса. По наручному коммуникатору коммодор выглядел куда внушительней: в натуре он оказался человечком небольшого роста с подпрыгивающей походкой. Впрочем, коммодор брал не габаритами, а властностью, которой в его голосе хватило бы на трех бригадных генералов.

Сергей встал с кровати, не зная, куда девать вылезающие из коротковатых рукавов руки.

– Господин Седов? – отрывисто спросил Уорнер.

– Коммодор Уотерс?

Стремительно подойдя вплотную к Седову, коммодор сурово посмотрел ему в глаза и протянул руку. Рукопожатие у него было крепким, уверенным.

– Еще раз примите мои соболезнования. Я знаю, каково терять боевых друзей.

– Я давно в отставке, господин коммодор.

– Я знаю вашу историю – Юрген неоднократно мне рассказывал, так что заочно я с вами знаком давно. Прошу садиться, – Седов присел на край кровати, а Уотерс занял единственный стул. Он командовал в медицинском боксе, как на мостике собственного корабля и, похоже, не испытывал неудобств. Обернувшись к топтавшимся возле двери врачу и лейтенанту-коммандеру, видимо, командиру станции, Уотерс сделал резкий жест, – оставьте нас.

Дождавшись, пока дверь закроется, он обернулся к Седову и требовательно взглянул на него. Сергей не стал темнить и рассказал, как было дело, почти ничего не утаивая. Во время рассказа коммодор несколько раз вскакивал с места, бегал по боксу, однако ни разу не прервал Седова.

– Черт! Что за невезение, – Уотерс с размаху ударил кулаком по раскрытой ладони, – надо же было ему так нарваться! А вы уверены, что это были клоны?

– Я-то не уверен, но Юрген в этом не сомневался.

– Случившееся может иметь несколько объяснений, – сказал Уотерс, остановившись напротив Седова, – первое: вы перевозите что-то настолько ценное, что кто-то счел необходимым подстраховаться.

– Вызов в нашу контору шел по личному каналу доктора Мартенс, но Мендоза летел вместе со мной на рейсовом корабле, – возразил Седов.

– Один?

– Один.

– Так, уже интересней. Другое объяснение: группа ждала его на Илиане или прибыла сразу вслед за ним, что представляется лично мне сомнительным. Стало быть, поддержка ждала его на планете. Далее: доктор Мартенс явно была не заинтересована раскрывать перед Мендозой карты, однако вас попытались перехватить еще до взлета, значит, каким-то способом Мендозе удалось заставать ее говорить. А вы уверены, что корабли, перехватившие «Вампир», стартовали с планеты?

– Во всяком случае, так передал по внутренней связи Шерстнев – он пилотировал «Вампир».

– Вот как, – Уотерс опустился на стул и закусил губу. Брови его поползли вниз, губы сжались в тонкую линию, – неужели мы ее нашли, – пробормотал он.

– Что нашли?

– Базу. Или завод, или лабораторию, или роддом – назвать можно как угодно. Место, где производят человекоподобных. Клонов, попросту говоря. Боевиков, диверсантов. Разгромили три лаборатории, но это мелочь. Там производили единичные экземпляры. Три года мы бьемся, чтобы выйти на их след, ничего, а тут… Вот только цена слишком высока.

– Три года? – удивился Седов, – однако вы не торопились. Прошу прощения, но захватить одного-двух боевиков при проведении теракта, провести принудительное ментоскопирование или считать программу с вживленного чипа…

– Не учите меня моей работе, Седов! – взвился коммодор, – что вы можете знать об этом? Если теракт не предусматривает самоубийства, то жизненный цикл этих уродов рассчитывается так, что после акции они дохнут тут же, на месте. Программа закладывается непосредственно перед заданием, действия террористов-клонов контролируются с орбиты беспилотными автоматами, через ретрансляторы, сообщающиеся с теми, кто непосредственно руководит операцией. Мы не может сбивать все спутники в околоземном пространстве, тем более что это ничего не даст – дублирующие системы продолжат работу, а отследить направление сигнала невозможно – он пропадает сразу после выполнения задания.

– Ну, я, конечно, не слежу за новыми технологиями в этой области, – пожал плечами Седов, – но неужели вы до сих пор не выяснили, кто ваш враг? Ни вы, военные, ни Совет Безопасности, ни территориальные органы членов Лиги? Кому выгодно использовать клонов? «Свободным планетам»? Конференции «Восток»?

– Совет Безопасности! – Уотерс воздел руки, – стадо отъевшихся бездельников! Не спорю, на Земле они, и то с нашей помощью, сумели нейтрализовать наиболее радикальные движения, как религиозных фанатиков, так и сепаратистов и революционеров всех мастей, но Совет на этом успокоился. А про так называемые «свободные планеты» вы мне лучше не напоминайте. Я, знаете ли, человек консервативных взглядов и считаю, если уж ты откололся от сообщества, то какие ты можешь предъявлять ему претензии? Какие ты можешь ставить требования, если живешь сам по себе? Почему мы обязаны кормить тех, кто по собственной воле откололся от метрополии? Мы дали им технологии, помогли терраформировать и обустроить планеты, снабдили всем необходимым – живите! Так нет: у них, мол, безработица, у них нищета, у них развал экономики, а виновата старушка Земля – бросила на произвол судьбы. Всем известно, что основные базы террористов расположены именно на этих самых «свободных планетах» и будь моя воля… – Уотерс махнул рукой, – ладно, что говорить. Вот чем должен заниматься Совет Безопасности! Выйти, наконец, из спячки и добыть для нас сведения о базах и центрах всех этих организаций! «Победа и воля», «Мученики века», «Память Арзараха»… Тьфу! кстати о Совете Безопасности: я видел этого Грабера. Он сейчас там, – коммодор ткнул пальцем в пол, – в обществе двух моих ребят. Чтобы не вздумал мешать нашей беседе.