Текст книги "Русский экзорцист (Отчитывающий)"

Автор книги: Андрей Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Оставь его, – опустив стекло, процедила Мария, – это местный. Вчера с нами Толика поминал.

– Вчера – это вчера, а сегодня не хрена тут атмосферу портить, пробормотал Гусь. – Он проводил глазами джип и снова повернулся к бомжу, – я тебе че сказал?

Бомж подхватился и заковылял дальше. Гусь хлопнул в ладоши и потер руки.

– Ну и ладно, нам казино не к чему. Мы по-своему отдыхаем.

Он достал сотовый телефон, в который никак не мог наиграться, и набрал номер.

– Санек, наливай, – сказал он и поспешил в подъезд.

Доехав до "Китай-города", Волохов вышел на Солянку. Труп диггера нашли на углу Хитровского и Подколокольного переулков. Волохов зашагал к Покровскому бульвару. Ночью это место было не самое оживленное в городе, но и не настолько пустынное, чтобы никто не заметил, как человеку отрезают руки. Старые дома начала века, а может, и прошлого столетия пестрели вывесками небольших фирм, нотариальных контор, магазинчиков. Было и несколько жилых домов, так что вряд ли тело тащили издалека. Для себя Волохов уже очертил круг поисков, ограничив его Покровским бульваром, Малым Трехсвятительским и Подкопаевским переулками. Тело могли вытащить из канализационного люка, но могли и вынести из подвала одного из близлежащих домов. Волохов сделал круг и по Хитровскому переулку вернулся к месту, где нашли тело. Постоял, оглядывая дома. Вокруг бурлил водоворот спешащих, задыхающихся от жары москвичей. Автомобили, сгрудившиеся в лабиринтах узких улиц, казались заблудившимся стадом, потерявшим пастуха. Если убийца тот, кого он ищет, должен быть след. Пока он его не почувствовал. Ну, что ж, придется поискать. Двор дома недалеко от церкви Святителя Николая привлек его внимание своей отстраненностью от городской суеты. Казалось, время застыло в нем, сохраняя атмосферу зеленых и тенистых московских двориков. Волохов не торопясь прошел мимо, заглянув во двор. Двери подъездов были с кодовыми замками, но хуже было другое. Во дворе, судя по пустым бутылкам, собирались любители выпить на свежем воздухе, и бдительные старушки возле подъездов подозрительными взглядами провожали каждого проходящего по двору. Волохов с бумажкой в руке, якобы в поисках нужного адреса, пошел вдоль подъездов. Возле одного из них он замер, будто налетел на стену. Он искал след и он его нашел. Остаточное воздействие было слабым, но это был след. Волохов огляделся, запоминая место и, сокрушенно покачав головой – мол, не тот адрес, – вышел на улицу.

Ночь изменила двор почти до неузнаваемости. Старый дом уже спал, тускло светились только окна, выходящие на лестничные площадки. Волохов, стараясь держаться в тени, прошел к подъезду, возле которого днем ощутил след. Код на двери можно было легко определить по истертым металлическим кнопкам. Коротко подсветив фонариком, он пробежал пальцами по кнопкам и вошел внутрь. Справа от лестницы обшитая жестью дверь вела в подвал. Присмотревшись к скобам, на которых висел устрашающих размеров замок, Волохов хмыкнул и, подцепив пальцами, без усилий вытянул скобы из двери. Несколько ступеней вели вниз, в заваленный старым хламом подвал. Пробираясь между сломанных велосипедов, покореженных детских колясок и полусгнивших чемоданов, Волохов вдруг замер, ощутив впереди пустоту. Он посветил фонариком. Свет был тусклый, дрянной. Помянув китайский ширпотреб, Волохов раздвинул лежащие на полу доски, увидел пролом и присел над ним на корточки. В желтом свете проявились серые бетонные стены и мелкий ручеек, бежавший по дну. След вел вниз. Чуть касаясь краев пролома, Волохов мягко спрыгнул, присев, огляделся. Коллектор был высокий, в рост человека, по стенам шли кабели в металлической обмотке и запотевшие трубы, в которых что-то с журчанием текло. Воздух был влажный, но не затхлый. След был отчетлив, и потерять его при всем желании было нельзя. Стараясь не замочить ноги, Волохов пошел вперед, придерживаясь руками за трубы. Возле канализационного люка след раздваивался. Одна часть вела вверх, на улицу, другая уходила дальше по коллектору. Наверху по улице проехал автомобиль, крышка колодца, неплотно лежавшая в пазах, отозвалась глухим звоном. Волохов двинулся вперед. Через несколько десятков метров след внезапно кончился. Бетонная труба уходила вперед, в темноту, боковых проходов не было. В недоумении повертев головой, он прикинул пройденный путь. Выходило, что сейчас он находился где-то в районе Яузского бульвара. Он осветил стены и влажный пол, провел руками по стенам. На левой ладони остались крошки цемента. Кусок бетона здесь был чуть темнее. Волохов выключил фонарь и, закрыв глаза, сосредоточился. По телу побежал озноб, в кончиках пальцев возникло знакомое покалывание, и он остановил трансформацию. Когда он открыл глаза, мир вокруг выглядел иначе. Теплый воздух, сквозивший в тоннеле, приобрел тысячи оттенков цвета. Ручеек под ногами, казалось, был свит из десятков радужных лент. Кусок стены слева светился тусклым фосфорным пятном среди неживого камня. Волохов поднес отяжелевшие ладони с растопыренными пальцами к стене и резко ударил по световому пятну. Кусок стены пропал под его руками, как внезапно исчезнувший мираж. Положив руки на крошащиеся бетоном края отверстия, он заглянул внутрь. Почти над головой нависал кирпичный свод, пахло землей и плесенью. Воздух был тяжелый, густой. Повиснув на руках, Волохов нащупал под ногами опору. Это был старинный подземный ход, ведущий скорее всего к реке. Так называемый "вылаз", на случай осады. След в застоявшемся воздухе ощущался сильнее, и Волохов, скребя ороговевшими кончиками пальцев по стенам, осторожно пошел вперед. Все время подмывало встать на четвереньки. Он с трудом передвигал вперед отяжелевшие ноги, но если суждено встретить врага сейчас, лучше не терять драгоценные секунды на изменение тела. Постепенно понижаясь, вылаз сделал несколько поворотов. Запахло сыростью, кирпич под руками стал влажным, и за очередным поворотом Волохов наткнулся на тупик. В одной из боковых стен зиял пролом. Осколки кирпича перекатывались под ногами, чавкала сырая земля, кладка впереди, казалось, истекала слезами. Волохов приблизил к ней голову и услышал мерный шум воды. Должно быть, за стеной текла река. Осторожно подойдя к пролому, он заглянул в него. Это была небольшая комната с кирпичными стенами, полом и потолком. Волохов протиснулся внутрь. Пахло кровью и еще чем-то, что он не смог определить. Появилось какое-то странное ощущение, будто своды стали давить на него. Если раньше он чувствовал толщину кладки, слежавшийся грунт за ней, то теперь казалось, что за стенами этой комнаты пустота, ничто. Волохов шагнул к стене, подсветил фонарем и царапнул ороговевшим концом пальца между кирпичей. Из-под когтя змейкой поползла мягкая металлическая стружка. Свинец вместо раствора. Вылаз к реке могли построить и в более раннее время, но этот схрон явно сложили иноземные мастера. Он наступил на что-то мягкое, присел, разглядывая. Под ногой лежал кусок полуистлевшей, пропитанной пахучим составом кожи. Волохов приподнял его. Сгибы на коже свидетельствовали, что в нее был завернут небольшой предмет. Запах крови стал ощутимей. Волохов посветил вокруг. Темная лужа наполовину спекшейся, наполовину впитавшейся в кирпич крови напоминала разлитую смолу. Ее было много. Человек, потерявший такое количество крови, не мог остаться в живых. Волохов отступил к выходу, поскреб подошвами по полу, счищая кровь.

– Значит, здесь он тебя встретил, – пробормотал он.

Свернув найденный кусок кожи, он засунул ее в карман куртки. Здесь больше нечего было делать.

Обратный путь до вертикального колодца занял немного времени, хотя навалившаяся усталость замедляла движение. Волохов взялся руками за скобы и полез вверх. Возле чугунной крышки люка он прислушался. Где-то рядом работал двигатель автомобиля. Ну и черт с ним, решил Волохов. Скажу, что погреться залез. Упершись в крышку рукой, он нажал на нее. Никакого результата. Нажал сильнее – то же самое. Он присмотрелся к краям. Нет, не приварена. Утвердившись на скобах, нажал плечом. Крышка приподнялась было, но тут же встала на место. Да что это такое, он же слышал, как она болталась под колесом проехавшего автомобиля. Подумав, что ему придется снова спускаться вниз и тащиться обратно к подвалу в доме возле церкви, Волохов почувствовал нарастающую злость. Шагнув еще на ступеньку вверх, он скорчился, упираясь в люк плечами и спиной.

– Ну, я тебе, – прошипел он.

Глаза застлало багровым туманом, и, издав хриплый рев, он рванулся вверх.

– Ну, Мариш, ну давай, ну что ты, – молодой человек, нашептывая на ушко своей спутнице ласковые слова, пытался расстегнуть на ней блузку, одновременно нащупывая рукоятку откидывания пассажирского сидения. – Ну, молодожены мы, в конце-то концов, или как?

– Может, домой поедем? – возражала молодая жена. – Там мама.

– Вот именно, что там мама, – молодой человек откинул, наконец, сидение и занялся брюками. – Кому мама, а кому теща. Опять будет стучать в стенку и спрашивать, что я с тобой делаю.

– Ну, хорошо, только быстро.

– Еще чего.

"Девятка", стоявшая в переулке под разбитым фонарем, передним колесом на канализационном люке, слегка вздрогнула.

– Дорогой, ты ничего не почувствовал?

– Нет, но вот-вот надеюсь почувствовать, – молодой человек решительно спустил джинсы вместе с трусами.

– Что-то было, я серьезно... ох, ... о-о, не останавливайся, пожалуйста...

– Ни за что не остановлюсь!

Капот автомобиля внезапно подбросило так, что молодой человек чувствительно приложился копчиком к крыше салона. Он метнулся за руль, лихорадочно нащупывая ключи зажигания. Мотор, слава богу, завелся сразу. Путаясь в спущенных штанах, он нажал на газ, со скрежетом включая заднюю скорость. "Девятка" отпрыгнула назад и встала, заглохнув.

Чугунная крышка канализационного люка, кувыркаясь, взмыла в воздух. Вслед за ней из люка с ревом вылетело что-то невообразимо страшное, черное, огромное. Это "что-то" приземлилось на четвереньки, затем поднялось на задние лапы и, волоча толстый хвост и порыкивая, исчезло в ближайшем переулке.

– К маме...

– К теще...

Взревев мотором, "девятка" сорвалась с места.

Конечно, это был сон. Но сон, граничащий с явью, сон-предвиденье приближающейся реальности. Цвета вокруг были мягкие, словно размытые утренней дымкой. Прохладный ветер ласкал разгоряченное тело, увлажнял и смягчал сухую кожу. Раскинутая по телу паутина не стесняла движений, наоборот, живительная прохлада, проникавшая в него через тончайшую золотую проволоку, вплетенную в нити паутины, несла ощущение свежести. Паук-птицеед, играя тонкой сетью, заставлял ее пробегать волнами по коже. Запутавшиеся в паутине майские жуки, щекоча кожу, смешно перебирали лапками. Им было не страшно, они знали, что притаившийся паук не принесет им вреда. Он просто пригласил их поиграть в свою золотую сеть. Паутина была не закончена, ее кончики свисали с тела, трепеща на ветру, словно требуя завершенности формы, сформированной тысячелетиями.

Он оглянулся. За ним стояли его соратники, прекрасные, как и он сам. Их было много, лиц было не разобрать, но он знал, что они улыбаются. Улыбаются и ждут, как ждет и он сам.

И ожидание кончилось: из утренней дымки появилась женщина. Чуть смущенно улыбаясь, она шла к нему по зеленой траве, раздвигая ее босыми ногами. Шла она осторожно, и прятавшиеся в траве кузнечики успевали уступить ей дорогу, зелеными брызгами разлетаясь из-под маленьких ступней. Тело ее было чистое, как девственно белый холст, на который еще не наложены краски. Тело девочки, едва перешагнувшей порог, отделяющий девичество от материнства, но уже сменившее угловатость подростка на мягкую женственность.

Паук тронул нити, призывая его к движению, и он шагнул навстречу женщине-девочке по мягкой траве. В ее глазах читалось сомнение, но он знал, что сможет преодолеть его. Она и сейчас была прекрасна, как жемчужина в полуоткрытом моллюске, но станет драгоценностью, стоит только освободить ее из раковины и оправить в золото.

Он почувствовал легкий укол в предплечье, и картина, подернувшись рябью, исчезла. Ему стало немного жаль, что он не досмотрел сон до конца, и лишь уверенность в том, что скоро сон обернется явью, примирила его с пробуждением.

Рец прижал ватку к месту укола на открытой вене и заботливо кивнул ему, как проснувшемуся ребенку.

– Ты улыбался.

– Мне было хорошо, – счастливо улыбнувшись, ответил Дима. – Я видел сон, там была она...

– Ты узнал ее?

– Нет, лицо я не запомнил, но, кажется, я уже видел ее. Я думаю, она ждет нас.

– Ты прав, она ждет. Давай же не терять времени.

Он помог Дмитрию встать, выдавил на ладонь горку прозрачного геля и мягкими движениями стал натирать его покрытое выпуклыми рисунками тело. Затем подал рубашку с длинными рукавами, летние брюки. Дима оглядел себя. Тело было слегка влажным, поблескивающим. Глядя на переплетающиеся узоры, он вдруг понял, что могут чувствовать картины великих мастеров: гордость своею исключительностью, благодарность мастеру, легкое презрение к окружающим, лишенным возможности дарить красоту. Голова немного закружилась от этого ощущения, но он чувствовал, как бодрость наполняет его.

– Она станет такой же?

– Конечно. Если ты поможешь ей.

– А сейчас, что сейчас? Мы поедем к ней? – нетерпение овладело им.

– Да, я хочу, чтобы ты посмотрел на нее. Я думаю, ты согласишься с моим выбором. Спускайся к машине, я сейчас.

Дима вышел на лестницу, а Рец, вернувшись в комнату, отдернул шторы и подошел к зеркалу. Несколько мгновений он внимательно изучал свое лицо, затем провел пальцами по переносице сверху вниз. Под кожей вместо хряща и костей было что-то сыпучее, словно туда набили песок. Он ткнул пальцем в подбородок, и на этом месте образовалась заметная вмятина.

– Об этом ты не говорил, искуситель, – усмехнувшись, пробормотал Рец.

Опустив руки, он слегка прищурил глаза, разглядывая себя. Под его взглядом нос стал менять очертания, становясь то хищным, как у стервятника, то курносым, как у гиены. Подбородок вытягивался или расширялся, похрустывая раздробленными лицевыми косточками. Он немного поиграл, меняя лицо, заставляя брови нависать, скрывая глаза, сглаживая или выдвигая скулы. Зеркало бесстрастно отражало плавную, но стремительную, словно в пластилиновой анимации, смену внешности.

– А впрочем, мне нравится, – подытожил Рец и вышел из квартиры.

Дмитрий ждал его, стоя возле джипа. Солнце слепило глаза, и Рец подал ему темные очки. Машина выехала со двора. Дима с интересом стал смотреть в окно. Оказывается, весна уже прошла, и на московских улицах царил летний зной. В воздухе висела голубоватая дымка, выбрасываемая бесчисленными автомобилями. Люди, смотревшие на него из переполненной консервной банки автобуса, казалось, ненавидели все вокруг. И это летнее пекло, и спрессованное пространство автобуса, заполненное потными телами, и его, с жалостью глядевшего на них. Даже дети, изнуренные жарой на улицах, играли будто по привычке, а не от избытка нерастраченной энергии.

Старики, собирающие бутылки, нищие, роющиеся в гниющих отходах, спящие на высохшей траве скверов бомжи...

И над всем царило раскаленное обесцвеченное небо.

– Как страшно они живут...

Рец взглянул на него. Черные глаза его, казалось, были полны скорби.

– Ты можешь изменить мир. Только не отступай.

Они подъехали почти к дверям ресторанчика. Жара обожгла их, но тотчас сменилась уютной прохладой, отгороженной от зноя массивной дверью и темными стеклами заведения. Они присели за столик в углу. Есть не хотелось. Рец заказал кружку пива себе, чай Дмитрию и закурил в ожидании.

– Она здесь, она придет? – Дима нетерпеливо оглядывался.

– Она здесь, мне кажется, ты узнаешь ее. Я навещал ее, но меня она не знает. И пусть. Ты станешь ее вселенной.

За соседним столиком с хрустом поглощали пиццу. Возле салат-бара кто-то ковырялся в тарелке, вылавливая маринованные грибы. Девушки разносили заказанные блюда, но ее не было.

Внезапно Рец положил ему руку на плечо, и он увидел.

Он сразу узнал ее тонкую фигурку, русые волосы, заколоты в пушистый хвост, ее чуть курносый носик и смешливые зеленые глаза. Она принесла заказ на соседний столик, и Дима потянулся к ней, но Рец удержал его.

– Девушка, про нас, кажется, забыли, – сказал он.

Она улыбнулась и Дима сразу вспомнил, как она, нагая, шла к нему по мягкой траве и на лице ее была такая же чуть смущенная улыбка.

– Подождите немного, сейчас я постараюсь помочь, – она тряхнула головкой и исчезла.

– Да, – пробормотал Дима, – это она. Я скажу ей, что...

– Нет, мой дорогой, – Рец покачал головой, – она не готова, или ты забыл? Но я обещаю, скоро ты начнешь ее преображение.

Он поднялся из-за стола.

– А теперь пойдем. Пусть она пока забудет о нас.

Глава 8

После путешествия по московским подземельям Волохов вернулся в парк утром. Витька не было. Хотелось спать, и Волохов прилег в тени дерева. Сон был тяжелый, неприятный. Ему казалось, что он ползет в старом канализационном коллекторе. В боковых проходах греются какие-то люди с землистыми лицами. Они одеты в лохмотья, подпоясанные серыми кушаками. Одежда их провоняла потом, вокруг кишат насекомые. Проползая мимо, Волохов задерживал дыхание, но все равно запах немытого тела преследовал его. Неужто от меня, подумал сквозь сон Волохов, перевернулся на другой бок и приоткрыл глаза. Возле него сидел Витек. На земле рядом с ним стоял флакон "Шиповника" с отвинченной крышкой. Витек терзал батон хлеба, ломая его на крупные куски. Увидев, что Волохов проснулся, он подмигнул и приподнял флакон.

– Будешь?

– Нет, спасибо. Чего-то голова побаливает.

– Ну, это к деньгам, – рассудил Витек и припал к пузырьку.

Молодецки крякнув, он занюхал настойку куском хлеба, откусил и с набитым ртом принялся докладывать.

– Значит так, Павел, сегодня они в ресторан поедут, в "Прагу", а вечером в казино двинут. Расслабляться, значит.

– Угу, – Павел потер виски, прогоняя остатки сна, – ну, и нам, стало быть, в казино надо. Очень мне нужны, понимаешь, друг Виктор, эти люди.

– Чего не понять, – кивнул Витек, – только меня в метро через раз пускают, а ты в казино хочешь привести.

Волохов критически оглядел его и согласился, что вид действительно крайне непрезентабельный. Прямо сказать: омерзительное зрелище!

– Это, друг Павел, не грязь, это защитный слой от всех напастей нашей электронной цивилизации, – пояснил Витек, вольготно раскидываясь на траве. В наш век общего заражения экосферы продуктами необдуманной деятельности...

– Дело поправимое, – перебил Волохов нравоучения, – поехали, друг Виктор.

– Куда это?

– Поехали, поехали. Вода все смоет. Кроме грехов.

Платформа электрички была рядом. Павел взял билеты, несмотря на протесты Витька. Народу на платформе не было – работяги еще не поехали с работы, а пенсионеры уже давно перебрались в свои курятники на шести сотках. Витек не ездил в электричках с прошлого года, с грибного сезона. Тогда они с Люськой почти каждый день ездили по грибы на Истру.

Подошла полупустая электричка. Павел присел у окна, а Витек пробежался по вагону в поисках пустых бутылок. Ничего не найдя, устроился рядом, обдавав Волохова запахом немытого тела и недавно выпитого "Шиповника". Когда проехали "Ленинградскую" Павел увидел в окно электрички пруд, и они сошли в "Покровско-Стрешнево". Купили с лотка на платформе кусок мыла и флакон шампуня. Витек принялся ворчать на неумеренные траты, но Волохов сказал, что чистота – залог здоровья, а на здоровье экономить нельзя. Они перешли железнодорожную линию и оказались возле Глебовских прудов. Подбадривая Витька скорым наливом, Волохов загнал его в воду и заставил смыть весь "защитный слой". Через пару часов после мытья и посещения Щукинского рынка Витек прищурясь разглядывал себя в зеркале бывшего "Военторга". Оттуда на него смотрел слегка утомленный, с благородной сединой на висках владелец двух-трех продуктовых палаток. Во всяком случае, именно так Витек представлял себе удачливого бизнесмена. В турецкой джинсе и вьетнамских кроссовках. Он провел рукой по щетине и оглянулся на Волохова.

– Сейчас так модно, – успокоил его Павел. – Ну, время пока есть. Как насчет закусить?

– М-м-м... – снисходительно промычал "бизнесмен", – почему бы и нет?

– А если она не захочет?

– Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Надо только помочь ей реализовать желание, вытащить его из подсознания, помочь отбросить сомнения. Поверь, Рец взъерошил волосы на голове Димки, – я умею убеждать. Отдыхай и ни о чем не беспокойся.

– Да, я знаю. Но ты не убеждаешь. Нет! Ты открываешь истину.

– Можно и так сказать, – усмехнулся Рец. – Ляг, отдохни.

Димка перетянул руку резиновым жгутом, похлопал по венам. Вены были исколоты, словно по руке прошлись перфоратором. Мелкие кровоизлияния превратили сгибы локтей в сплошной синяк.

– Я не попаду, – смущенно сказал он, – поможешь?

Рец взял шприц, нашел возле запястья чистый участок кожи, уверенно ввел иглу, взял контроль. Поршень пошел вниз. Дима откинулся назад, Рец поддержал его за плечи и, положив на водяной матрац, прикрыл простыней.

На лице парнишки блуждала рассеянная улыбка.

Рец скривил губы. Ты – мое существо, с заданными свойствами, подумал он. Моя машина, зомби. Ты сделаешь все, что я прикажу, я лишь облеку приказ в форму откровения, высшего знания, и ты проглотишь все, что я скормлю тебе. Ты подготовишь мне мою мадонну и уйдешь. Ты все равно долго не протянешь. Так осенью умирает однолетнее растение, отдав пыльцу и удобрив почву. Так умирает клетка организма, выполнившая свою функцию. Ты – мой первый опыт. Девчонка – второй. Ошибиться я не имею права!

Рец достал сотовый телефон и набрал номер. Долго никто не брал трубку, наконец гортанный голос, характерно ошибаясь в ударениях, резко спросил:

– Да? Что хочешь?

– Здравствуй, дорогой, – вкрадчиво сказал Рец, – как здоровье твое?

– Тебе какое дело, а? Говори, что надо, – занят я.

В трубке слышались визгливый женский смех и громкая музыка.

– Похоже, ты не узнал меня, – огорчился Рец, – а ведь братом называл.

– Кто это?

– Встречу на Цветном, возле цирка, помнишь?

На другом конце провода долго молчали, потом музыка и смех стихли, словно кто-то выключил магнитофонную запись.

– А-а, – преувеличенно обрадовался говоривший, – здравствуй, брат. Богатым будешь! Совсем скоро купаться в деньгах станешь – не узнал я тебя. Мы тебя помним, ждем, когда позвонишь. Жалко больше не встретить достойного человека.

– Вот и я о том же, – согласился Рец. – Дело есть к тебе, брат. Дело несложное, совсем простое дело. Хорошо заплачу, не обижу. Как, согласен?

– Надо бы встретиться, – вкрадчиво сказал гортанный голос, – детально обговорить. Ошибок не будет – ты будешь доволен и мы рады. Да?

Рец скривил губы. Никак вы не уйметесь, подумал он.

– Очень хорошо, – сказал он, – ошибок быть не должно, дорогой. А встретиться и вправду надо – разговор не телефонный. Куда мне подъехать?

– Прямо к нам приезжай, – поспешно сказали в трубке. Слишком поспешно. – Как дорогого гостя встретим. Все будет: разговор будет, девочки будут. Посидим, как братья. Отдохнем, а?

– Очень хорошо. Говори адрес.

Записав адрес, Рец коротко попрощался. Вот неугомонный народ, пожал он плечами. Учить вас еще и учить.

Свернув с Волгоградского проспекта, Рец припарковал машину на Есенинском бульваре. Выключив двигатель, он посидел, поглядывая в зеркальце заднего вида. Полуденное солнце плавило асфальт, выжигало последние соки из поникших лип и тополей на бульваре. Возле бочки с квасом замерла изнемогающая от зноя очередь.

Нужный дом оказался панельной девятиэтажкой. Через затемненные стекла Рец оглядел двор. На траве возле чахлых кустиков обедали водкой и вареной колбасой грузчики из соседнего магазина. Неподалеку от них крутилась неопрятная старуха, дожидающаяся пустых бутылок. Возле подъезда стоял знакомый "БМВ".

Рец прикрыл глаза. Кожа на лице пришла в движение, волной проходя от лба к подбородку. Разгладились резкие морщины возле губ, разрослись брови. С легким шуршанием пробились на подбородке волосы, преображая аккуратную эспаньолку в широкую подстриженную полуседую бороду. Посмотрев в зеркало, Рец удовлетворенно хмыкнул, провел ладонями по округлившемуся лицу, поправил воротник застегнутой под горло темной рубашки и открыл дверцу.

Прокаленный воздух словно горячей массажной салфеткой охватил лицо. Рец пискнул брелком сигнализации, огляделся и степенно пошел к подъезду. Нужная квартира находилась на шестом этаже. Полуоткрытая дверь с оторванным кодовым замком скрипнула ржавыми петлями, пропуская его в пропахшую мочой полутьму заплеванного подъезда. Он вызвал лифт и, отыскав среди оплавленных кнопок цифру "шесть", вдавил ее.

– Звонят, слышишь, Аслан!

– Сядь, не дергайся. Давайте, парни.

Двое здоровяков, поигрывая накачанными бицепсами под тонкими майками, подошли к двери. Один из них, невысокого роста крепыш со сломанным носом, заглянул в глазок.

– Аслан, там дед какой-то, – сказал он.

– Значит сам не приехал, шестерку послал. Тащите его сюда.

Звонивший вновь протянул руку к звонку, и в этот момент дверь резко открылась. Коротышка, не тратя лишних слов, врезал ему под вздох литым кулаком, ухватил за воротник пиджака и вбросил в прихожую. Второй здоровяк остановил его ударом ладони в голову, подхватил обмякшее тело под мышки и, втащив в комнату, уронил на пол, к ногам Аслана. Коротышка выглянул на лестничную площадку и аккуратно прикрыл дверь. Все происходящее заняло не более десяти секунд.

Аслан носком ботинка поддел голову лежавшего на паласе пожилого мужчины.

– Плесни-ка на него, Казбек, – сказал он слегка осипшим голосом, брезгливо поморщившись.

Казбек открыл бутылку минеральной воды, стоящую на журнальном столике, и вылил ее на голову мужчины. Тот охнул, заворочался и попытался приподняться на подгибающихся руках.

– Лежать, – скомандовал Аслан, придавив голову мужчины подошвой модельного ботинка, – ну, что скажешь?

– За что, люди... я только... кхм..., – мужчина закашлялся и скосил глаза, пытаясь разглядеть говорившего, – мне передать вам велели...

– Кто? – рявкнул Казбек, дико вращая глазами, – говори, сука! На куски порежу!

– Не надо, брат, – Аслан поднял руку, – не горячись. Видишь, человек ни при чем. Ты не бойся, не тронем. Говори, что знаешь, и все будет в порядке.

Он убрал ботинок с лица мужчины и кивнул боевикам, замершим у двери.

Коротышка подошел к лежащему и, схватив за воротник пиджака, рывком поднял на ноги. Затрещала материя. Второй подставил стул, и мужчина упал на него, все еще держась за живот. Аслан налил в стакан остатки минеральной и подал ему.

– Не спеши, выпей, отдышись.

Зубы мужчины стучали по стеклу, вода лилась по подбородку, по морщинистой шее, затекая под застегнутый ворот рубашки.

– Как зовут тебя? – участливо спросил Аслан.

– Ва... Василий.

– Ну, Василий, отдохнул? Теперь давай расскажи нам: кто тебя прислал, зачем, где этот человек сейчас?

– Говори, падла...

Аслан сделал успокаивающий жест.

– Спокойно, брат. Василий, Казбек очень горяч. Не испытывай его терпения.

– Не по-божески так-то встречать человека, – мужчина вытер ладонью лицо и оглянулся на стоящих за спиной здоровяков. Он все еще кривился от боли, но было видно, что страха не испытывает.

– Не тебя ждали, извини, дорогой. Так что ты хотел?

– Мост из Щукина в Строгино знаете? Просили передать, что будут ждать вас возле этого моста со стороны Строгино.

Казбек и Аслан переглянулись.

– Когда ждать будут?

– Через два часа.

– Он что, стрелку нам забивает?

– Сказал: поговорить надо. Работу предложить хочет.

– Раз так – едем. На месте все решим. Ты, дорогой, с нами поедешь, сказал, вставая, Аслан.

– Нет, так не договаривались. Мне только его слова передать велено – и все.

Коротышка взял его под руку и рванул со стула.

– В одной машине поедем – не будем пугать нашего друга раньше времени, – Аслан надел наплечную кобуру, подтянул ремни, – Казбек, ты за руль, этот, – он кивнул на мужчину, – с вами сзади. И чтобы не пискнул.

– Через центр не поедем – сейчас пробки везде. По кольцевой быстрее будет. Ух, только бы пришел... Смерть звать будет, – оскалился Казбек, проверяя "Макаров".

– Иди проверь двор, – скомандовал Аслан, – а вы берите этого. Все, поехали.

Казбек подогнал машину к подъезду, перегородив проезжую часть двора. Грузчики из магазина, отобедав, вернулись к работе. Лишь один дремал на траве под кустом, раскинув руки. Аслан открыл заднюю дверцу. Первым уселся коротышка. Следом втолкнули гостя, второй здоровяк уселся рядом с ним.

Сигналя, машина выскочила на Волгоградку. Проезжающие машины шарахнулись в стороны. Казбек ухмыльнулся.

– Не любят, когда подрезают, а?

– Ты давай поспокойней. Не хватало, чтобы гаишник остановил.

– А-а, полтинник в зубы и все в порядке.

– Время терять не хочется, – пояснил Аслан.

Мужчина, стиснутый плечистыми боевиками, вздохнул и опустил голову.

– Убивать его будете? – спросил он тихо.

– Должок за ним, – Аслан достал портсигар, выбрал сигарету, прикурил. В салоне резко запахло "планом". – Обидел он нас. Сильно обидел. Человека хорошего убил. Такое не прощают. А ты не бойся, Василий, – он обернулся, если ты ни при чем, мы отпустим.

– Ага, – подтвердил Казбек, – совсем отпустим.

На кольцевой автодороге Казбек перестроился в левый ряд и прибавил скорость. Перед Профсоюзной улицей кольцо ремонтировали, и он, непрерывно сигналя и то и дело высовываясь из окна, протискивался вперед.

– Не успели построить, уже ремонт! Куда прешь, урод, не видишь – я еду!

Потасканный "москвич" резко взял вправо и ткнулся бампером в колесо трейлера. Его отбросило и развернуло поперек дороги. Сразу вокруг засигналили, загудели, послышался скрежет тормозов.

– Вот так ездить надо, – похвалился Казбек, оглядываясь на созданную аварию.

– Спокойней, говорю тебе. Успеваем.

Встречный ветер выдувал из салона запах травки. Аслан выбросил окурок и откинулся затылком на подголовник.

– Слышь, Василий, а кто он тебе? Ну, человек этот, который тебя прислал.

– Просто знакомый. Прихожанин. Попросил доброе дело сделать.

– Ха, доброе дело? А ты кто? Почему сказал "прихожанин"?

– Священник я, – тихо ответил мужчина.

– Поп! Э-э, какие друзья у тебя... Впредь умней будь – знай, с кем дружбу водить.

Мужчина промолчал.

– А главное, – добавил Казбек, – молись, поп, чтобы все успешно было. Хорошо молись, глядишь, и поможет.

Справа и слева тянулись однотипные многоэтажки. Москва давно перешагнула кольцевую автодорогу, некогда обозначавшую границу города. Внешняя часть трассы была забита, автомобили двигались сплошным потоком, но на внутренней было относительно свободно. Прижимаясь к свежепокрашенным разделителям, "БМВ" летел, изредка переходя в правый ряд, чтобы обогнать попутные машины. Казбек ругался не переставая.