Текст книги "Миры братьев Стругацких. Время учеников 1"

Автор книги: Андрей Чертков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

8

– Да, – сказала Ася Глумова. С тех пор, как ее муж подался в людены, она почти безвылазно сидела в многоквартирной башне – ожидала. – Да. Появлялся один раз.

«К тебе я стану прилетать, гостить я буду до денницы…» – припомнил Максим старые стихи. Демоны хреновы, вольные сыны эфира…

Предатели, подумал он и чуть не сказал это вслух.

– И что у них новенького? – спросил он.

– У них новенькое от старенького не отличишь, – сказала Ася. – У них и времена перепутались. У него только одно человеческое чувство и осталось – тоска. Музыку он слушал и молчал. Баха и Спенсера.

– Асенька, – сказал Максим. – Я понимаю, что вам все это очень больно, но все-таки попробуйте мне помочь. Попробуйте помочь всем нам…

– Постараюсь, – безжизненно сказала она.

– Это касается времен его прогрессорства. Когда Тойво вернулся с Гиганды, он ничего не рассказывал такого… Ну, может, проговорился случайно… Насчет Странников?

– Он только о Странниках и говорил, – ответила она и пожала худыми плечами. – Потом… Кажется, у него там женщина была. Я не знаю, просто чувствую. И, кажется, очень эта женщина его тревожила. О чем-то она догадалась, вот он оттуда и упорхнул. Но это всего лишь мои бабьи предположения, семьдесят семь дум… Главное, я вовремя ушел, говорил он. Вот уж не знаю, что там за красавица… Господи, да лучше пусть бы у него на каждой планете по десятку баб было, чем так…

– Простите, Ася, – сказал Каммерер. – Я вечно лезу к людям в неподходящую минуту…

– Нет, я всегда рада видеть вас, Максим. И Горбовского рада видеть. С ним поговоришь, и вроде как успокоишься… ненадолго…

– Спасибо, Ася, – сказал Каммерер. – Если что – я для вас всегда на месте.

– Если бы хоть что-то… – сказала Ася Глумова, выключая связь.

Ничего нового Максим не узнал. Женщина на Гиганде. Что может знать простая каргонская женщина о Странниках? Или женщина была непростая?

Горбовский, вспомнил он. Хода нет – ходи с бубей…

К удивлению Максима, старика не оказалось на обычном его месте, в «Доме Леонида», а обнаружился старик, с подачи его робота-секретаря, аж в городе Антонове, где ему делать было вроде бы нечего, да и врачи с большим неудовольствием воспринимали сообщения о том, что человек столь почтенного возраста продолжает пользоваться кабинами Нуль-Т.

Леонид Андреевич сидел на скамейке в парке, и был Леонид Андреевич облеплен детишками в возрасте лет до пяти, и рассказывал он детишкам что-то безумно интересное, не сравнить с максимовыми проблемами…

– Надумал, наконец-то, – сварливо сказал Горбовский. – Все, бесенята, свободны, продолжение следует…

Бесенята унылой стайкой помчались вдоль аллеи.

– Леонид Андреевич, – сказал Максим. – У нас снова не слава Богу…

– Я уже в курсе, – сказал Горбовский. – С большим удовольствием выслушаю вашу, Максим, концепцию. Просто-таки с агромадным наслаждением выслушаю, ибо знаю ее наперед, и заранее терзаю под ноги, как принц Адольф кумирных богов…

Обижаться на Горбовского не следовало по целому ряду соображений. Во-первых, бессмысленно, во-вторых… тоже бессмысленно.

– Леонид Андреевич, – сказал Максим, содрогаясь. – У вас что, своя личная разведка?

– В моем возрасте, Большой Мак, никакая разведка уже не требуется. Равно как и чтение мыслей на расстоянии. Слушаю концепцию.

Никакой особенной концепции у Каммерера не было, но и молчать не годилось.

– Я полагаю, – начал он, – что силы, условно именуемые Странниками, предлагают нам свернуть всю прогрессорскую деятельность. Рискну предположить, что взамен они прекратят всякую деятельность у нас. В противном случае они угрожают вывести из строя всю информационную сеть Земли и, возможно, Периферии. Даже не возможно, а наверняка.

Горбовский удовлетворенно кивал головой.

– КОМКОН-2 предлагает резко ограничить доступ к БВИ частным лицам, взять под контроль всю информацию по прогрессорству и понемногу готовить полную эвакуацию с Гиганды.

– Для чего же только с Гиганды? – поднял брови Горбовский. – Тем более, помнится, что милейший Корней Янович сообщал о больших успехах…

– Связи с Гигандой уже нет, и мы не знаем, что там происходит. Может быть, Странники объявились там в открытую, может быть, Странники превратили планету в Черную Дыру. Все может быть.

– Знаете что, Максим, – сказал Горбовский. – Вы, конечно, непревзойденный разведчик, конспиратор и все такое. Но подчас не можете сопоставить два вопиющих факта, чтобы сделать более-менее грамотный вывод.

– А именно? – снова не обиделся Каммерер.

– Еще месяц назад промелькнуло скромное сообщение, что в лаборатории полимеров Джанет Круликовской под Кейптауном удалось синтезировать вещество, по свойствам своим неотличимое от нашего любимого янтарина.

– Н-ну… – неуверенно сказал Максим.

– Баранки гну, – ласково и с великим терпением парировал Горбовский. – А кто, по-вашему, изобрел янтарин?

– Разумеется, Странники.

– Умница. Если Странники изобрели янтарин, следовательно… Ну, Максим, напрягитесь! Когда я только что излагал всю эту историю детишкам, они сообразили куда быстрее.

– Вы хотите сказать…

– Вот именно! Только не мне бы это говорить, а кому-нибудь из КОМКОНа-2, после чего закрыть тему Странников раз и навсегда. Да, дорогой мой, и людены – мы, и Странники – мы, и, сильно опасаюсь, те ребята на Ковчеге – тоже мы, только непозволительно поумневшие. Вся история со Странниками уже описана в литературе, причем в детской. Только там это называется «поиски Слонопотама». Бедные мы медвежата, бедные мы поросята – мы шли по собственным следам. То, что мы этих следов пока не оставили, ни о чем не говорит…

– Леонид Андреевич, – сказал Каммерер. – Ну нельзя же при нынешнем состоянии науки всерьез говорить о цикличности Времени…

– Нельзя, согласен – но придется, пока вы не сочините более удобоваримую гипотезу. Кстати, в течение тысячелетий люди верили, что время циклично – и ничего, и руки не опускали, пирамиды вон до сих пор стоят…

В этом был он весь – Горбовский Леонид Андреевич, прославленный пилот, Следопыт и мудрец. Эталоном непонятности по традиции принято было считать знаменитого киборга Камилла, но и Камилла Горбовский, случалось, ставил в тупик…

– Тут и вся история с «подкидышами» выглядит иначе, – продолжал Горбовский. – Умные потомки послали глупым предкам посылочку – разумеется, с целью удержать предков от какой-нибудь очередной глупости. Дело не выгорело – опять-таки по глупости нашей и трусости. Бог хитер, но не злонамерен. И даже через много тысяч лет никакому сверхчеловеку в голову не придет отправить своему пращуру адскую машинку. Надеюсь, вы знаете хотя бы, что такое адская машинка?

– Знаю, – ответил Максим. – У нас в подполье на Саракше их очень даже неплохо делали.

– Возможно, что посылочка эта, – сказал Горбовский, – и предназначена была для того, чтобы прервать временной цикл… У Рудольфа просто не хватило выдержки. Доброты у Рудольфа не хватило.

– Информации у Рудольфа не хватило, – сказал Максим. – А вообще я во всем виноват. Мог ведь остановить Абалкина, ушами прохлопал…

– Вот тогда и начали проявляться людены, – сказал Горбовский. – Как еще одна попытка выйти за пределы цикла.

– Леонид Андреевич, дорогой, – сказал Максим. – Все это очень интересно и достойно самого широкого обсуждения. Но я-то не философ, я простой оперативник. Мне не тайны Мироздания постигать положено, а реагировать на явную опасность. А я чувствую, что наши люди на Гиганде в опасности. Более того, в опасности все человечество, коль скоро начались сбои в БВИ…

– Хорошо, – неожиданно согласился Горбовский. – Поговорим о Гиганде. Когда вы делали запросы в БВИ, вам ничего не показалось странным?

– Там все мне показалось странным, – пожал плечами Максим. – Гиганды нет, ничего нет… Да еще герб герцога Алайского к чему-то приплели…

– Вот-вот, – сказал Горбовский, вставая. – «Сведений нет» – это от машины. А герб Его Алайского Высочества с оскорбительным девизом – это, как говорил один толковый безумец, «человеческое, слишком человеческое». Для чего я, по-вашему, покинув свою обитель скорби и одр болезни, развлекаю детишек в городе Антонове?

– Для чего? – тупо повторил Каммерер.

– А для того, – сказал Горбовский, и длинное, темное лицо его осветилось, – что собираюсь я навестить «Дом Корнея», и прошу вас, оперативнейший мой, сопровождать меня, старика, чтобы не получить мне, старику, в лоб. Или по лбу, что, в сущности, едино.

9

«Дом Корнея» нисколько не походил на «Дом Леонида» – да это и не дом, в сущности, был, а целый комплекс зданий и помещений, включавший в себя спортивные залы, арсенал, лазарет, информационный центр, не говоря уже о знаменитом корнеевом музее, в котором быть я не был, а слышать слышал.

Вести флаер я не мог, поскольку голова ничего не соображала. Леонид Андреевич, приговаривая что-то вроде «вы, нынешние – ну-тка!», вытеснил меня с водительского места и тряхнул стариной так уж крепко, что я начал опасаться за его жизнь. За свою, кстати, тоже. Внизу проплывали, временами становясь набок, золотые пшеничные поля.

Зато на подлете к «Дому Корнея» великий пилот вырубил и без того не очень шумный двигатель и спланировал отнюдь не на положенную площадку, а почти за полкилометра от дома, чуть ли не в кусты.

– Вы умеете ползать по-пластунски, Максим? – сказал он.

– Мне бы очень не хотелось тревожить обитателей дома.

– Ползать по-пластунски я умею, – доложил я. – Но вам не рекомендую. Что же касается обитателей дома, то их всех, насколько я понял, свистали наверх – во главе с хозяином.

И тут я вспомнил, что Корней Янович Яшмаа – один из «подкидышей», значок «эльбрус», если не ошибаюсь. Нет, не ошибаюсь. Ну, вот вам еще одно совпадение…

– Вряд ли он нас ждет, – сказал Горбовский, – но подстраховался наверняка. Представьте себе, Максим, что нам предстоит пробраться в штаб-квартиру хонтийской, скажем, разведки, не потревожив и не повредив часовых, тем более, что живых часовых и нет. Дверь, допустим, заблокирована на пароль. Все двери. Вот чертеж дома, – он протянул мне табличку. – Ваши действия?

Дом, повторяю, был незнакомый, зато все блоки стандартные – Корней Яшмаа не любил излишеств. Я некоторое время изучал чертеж, потом вернул его Горбовскому.

– Пока вижу только один путь, – сказал я. – Допустим, все входы действительно заблокированы. Во дворе со стороны слепой стены есть люк – система циркуляции бассейна. К сожалению, это бассейн не в спортзале, а в музее. Вы, случайно, не знаете, кого Яшмаа поселил в бассейне, Леонид Андреевич?

– Случайно знаю, – сказал Леонид Андреевич. – Ихтиомаммала поселил. Этого ихтиомаммала ему покойный Поль Гнедых завещал. Очень надеюсь, что бедное животное переживет и нас с вами. Не повредите ему, Макс, очень вас прошу.

– Как бы он мне не повредил, – проворчал я. Ихтиомаммал, как это явствует из названия, был рыбоподобным млекопитающим с планеты Яйла, размером был с хорошую касатку, имел густой волосяной покров и множество зубов. Самым приятным в этой скотине было то, что она никогда не спала, а все время кружила и кружила вдоль стен своего узилища. А ежели Корней Янович еще и забыл ее покормить перед отлетом…

– Слушаюсь, шеф, – сказал я. – Рад стараться, шеф. Не оставьте своей милостью многочисленных вдов и сирот… Допустим, я вылез живым из бассейна. С руками, с ногами. Дальше что?

– Дальше? – Леонид Андреевич задумался. – Дальше, голубчик, совершенно бесшумно, словно в той же хонтийской охранке, вы проникаете в кабинет хозяина. Там за пультом должен сидеть человечек. С ним нужно обращаться еще бережней, чем с ихтиомаммалом…

– Христом Богом, Леонид Андреевич, – сказал я. – Не боюсь я плыть и утонуть не боюсь. Но ему, ихтиомаммалу-то, что? У него глотка шире энергопоглотителя. Вот он и сглотнет меня, словно семечку… Да что за человечек-то?

– Вот те на, – удивился Леонид Андреевич. – Старый старик знает, а молодой оперативник не догадывается. Ведь у Корнея Яновича жили двое аборигенов Гиганды. Один взбунтовался, запросился домой, а другой был мальчик умненький, учененький, он и остался в доме науки постигать… Только запомни, что этот мальчик может оказаться не такой уж мальчик, а оперативник вроде тебя, так что не расслабляйся.

– Это что, значит, КОМКОН-1 своевольничает?

– Там узнаешь, кто своевольничает. Но смотри, чтобы все остались живыми. Сам же говорил, что угроза человечеству… Ступайте, голубчик, а я поваляюсь тут на травке…

Вот тебе и добрый Леонид Андреевич, думал я, снимая одежду. И себя береги, и зверюгу не замай, и дело сделай… С другой стороны, не слишком ли я засиделся по кабинетам? Но будь ты хоть чемпион, проворней ихтиомаммала не станешь… Что же он, на смерть меня посылает? Никогда я в воде ни на кого не охотился, хотя какая, к черту, охота… Массаракш, он что, с ума сошел?

К зданиям я подобрался по возможности незаметно. Трава была высокой. Люк, правда, тоже находился под кодом, но код был стандартный. Я какое-то время повисел над черной водой, дождался, когда поток переменит направление и нырнул. Меня понесло вперед, и надо было как-то притормаживать, чтобы не выбросило прямо на середину бассейна. Наконец впереди замаячило светлое пятно. Никакого ихтиомаммала за его границами я не видел, да и видеть не мог, поскольку волоски на этой зверюге, насколько я помню, имели соответствующий коэффициент преломления, что очень помогало ихтиомаммалу в жизненной борьбе.

На выходе из трубы я растопырился, как сказочный герой, которого Баба-Яга пихала в печку. Теперь следовало дождаться новой перемены потока, и как раз в промежутке был шанс выскочить. Массаракш, я же представления не имею, какое расстояние до бортика бассейна! Ну, Горбовский, ну, благодетель… И Корней хорош, мог бы чучелом вполне обойтись…

Наконец вода прекратила на миг движение свое, я мысленно сделал арканарский знак, отгоняющий нечисть, оттолкнулся изо всех сил и пошел наверх. И сейчас же неодолимая сила стиснула мои ребра и потащила, потащила…

Ихтиомаммал догадлив был, прыгнул за мной, но недопрыгнул с полметра, разочарованно лязгнул зубами и принялся описывать привычные круги по бассейну. А я продолжал висеть в воздухе, схваченный блестящими манипуляторами трехметрового домашнего робота. Манипуляторы неторопливо втягивались, одновременно опуская меня на пол.

– Рядовой Драмба, – негромко сообщил робот. – Выполняю задание человека Леонида, охраняю человека Максима…

Ой, Леонид Андреевич, как ты меня умыл, думал я. Хотя все рассчитал правильно – и с роботом связался, и меня в соответствующее настроение привел. Теперь пойду всех имать и хватать…

– Тише, рядовой Драмба, – сказал я. – Кто в доме живой?

– В доме живой человек Данг один, – сказал робот. – Сервомеханизмов в доме…

– Не надо про сервомеханизмы, – сказал я. – Где человек Данг и что он делает?

– Человек Данг работает за пультом в кабинете человека Корнея, – сказал робот. – Имеет все допуски…

– Вот что, – сказал я. – Человек Данг болен и может сам себе повредить. Нужно войти в кабинет, взять человека Данга – вот как ты меня давеча из бассейна вынимал – и подержать в воздухе вплоть до особого распоряжения.

Рядовой Драмба выкатился в коридор, я за ним, оставляя мокрые следы. Стало зябко. Вообще как-то глупо арестовывать человека в голом виде. То есть нет, если он в голом виде, очень даже сподручно, но если наоборот…

…Когда робот вкатился в кабинет, тот, кто сидел за пультом, даже не обернулся. По экрану плыли разнообразные значки, по большей части мне непонятные. Когда Драмба схватил его и развернул на меня, я увидел, что человек этот молод, довольно-таки худ и обладает на редкость пронзительным взглядом.

Мне хотелось сказать что-нибудь красивое, книжное, вроде «Надо уметь проигрывать, полковник Шмультке!». На Саракше в молодые годы я любил щегольнуть подобной сентенцией. Но сейчас передо мной был какой-то другой враг. Более опасный, чем вся разведка Островной Империи, чем экипаж Белой Субмарины. Чем даже Рудольф Сикорски – когда я знал его еще под кличкой Странник. Опасный тем, что осмелился в одиночку выйти против целой планеты – во много раз сильнее и могущественнее, чем его собственная…

– Ну что? – я улыбнулся. – Значит, «Отойди, смерд»?

Сейчас он сделает пальцами какой-нибудь пасс и исчезнет. Но он не исчез, а сказал совершенно спокойно:

– Вирус запущен, господин Каммерер. Ваши специалисты уже давным-давно не сталкивались с чем-то подобным. И остановить этот вирус могу только я. Поэтому будем разговаривать на моих условиях. Вы согласны?

– Сейчас сюда придет один человек… – начал я.

– Да я уже здесь, – откликнулся из угла Леонид Андреевич. Он покачивался в гамаке. – Ну, голубчик, натворили вы тут дел, прямо и не знаю, с чего начать… Еле уговорил Корнея Яновича убыть на Гиганду, чтобы потолковать с вами поподробнее.

– Шеф, – сказал я по-хонтийски. – Вы что, отправили Корнея туда, зная, что здесь…

– Именно, – по-хонтийски же ответил он. – Но полетел туда Корней не с пустыми руками, извините за нечаянный каламбур.

Я понял, с чем туда полетел Корней, и похолодел.

10

В полдень на площадь привезли армейские кухни, люди побросали кирки и лопаты и выстроились в длинные очереди, гремя блестящими металлическими судками и котелками. Стерегший толпу дворцовый гвардеец в лихо заломленном берете, стоявший, расставив ноги, на крыше трансформаторной будки, тоже позволил себе присесть. Автомат, впрочем, он держал под рукой.

– Нет, господа, я всего ожидал, только не этого. Я полагал, что начнутся массовые казни, потом мы будем искать свое имущество…

– А я считаю, что гер… что Его Алайское Высочество совершенно прав. Хочешь жрать – будь любезен поработать.

– Но почему всех? Почему я, почетный член коллегии адвокатов, должен махать киркой и таскать эти обломки?

– Вот что я вам скажу, господа: герцог подменный.

– Что за бред? С чего вы взяли? Я неоднократно был во дворце на приемах и прекрасно помню молодого Гигона.

– То-то что помнишь… А мне шурин рассказывал, у него двоюродный брат в Бойцовых Котах служил. Герцога Гигона отравили каргонские агенты. Старый герцог, конечно, погоревал, но без наследника-то нельзя, особенно в такое время. Вот и отыскали среди Бойцовых Котов парнишку, как две капли воды…

– Конечно, и стал ваш парнишка говорить на трех языках, безукоризненно ездить верхом и так далее…

– Но, господа, когда же начнут расстреливать это быдло? Когда мы сможем вернуться в свои дома?

– Лучше скажите спасибо, господин адвокат, что мы здесь работаем, в центре. Мятежников, взятых с оружием в руках, отправили за реку, гасить пожары на заводах, а без респиратора там все равно верная смерть…

– А я так думаю: хоть эти ребята и мошенники были, а все ж таки эпидемию остановили.

– Да бросьте вы, не было никакой эпидемии…

– Что ты несешь, четырехглазый: не было, не было… Как же не было, когда я трое сутки с толчка не слезал?

– Не было эпидемии. Была грязная вода, испорченные консервы…

– Вы еще скажите – руки не мыли…

– А вот я что еще скажу – это все синежопые нам устроили. Они же сплошь колдуны. Им на технику нашу плевать, и на науки то же самое. Молодой герцог, как заварушка в столице началась, бежал на самолете в Архипелаг…

– Так его же, по-вашему, отравили!

– Это его по-шуринову отравили, а по-моему, бежал. И авиетку его сбили крысоеды с десантного катера. И попал он на маленький такой островок, где карлы живут. А карлы эти, надо вам знать, даже среди дикарей дикарями считаются. И вот там-то он и задружил с одним ворожеем из этих карлов, наобещал ему с три короба. Ворожей там у себя поворожил – и восстановилась в герцогстве законная власть… Вы только дождитесь, когда музыка кончится, и сами ворожбу услышите…

– Прямо стыдно слушать, что вы городите. Как же, по-вашему, в Империи-то все обернулось? Он что, ваш карла, и Каргон заворожил?

– Ну, не весь Каргон, а принцессу ихнюю – точно.

– Господа, господа, подобные слухи хуже разрухи. Мир с Каргоном готовился уже давно, у меня есть знакомый курьер в министерстве иностранных дел. А теперь никакого герцогства Алайского не будет, будет после их бракосочетания Алайская Империя Каргон…

– Ловко! Чтобы, значит, и крысоедам не обидно было…

– Кто эту принцессу видел?

– Да в утренних газетах снимок был. Чудно: крысоедиха, а все при ней.

– А вы, господа, слышали про иностранных агентов? Про людей с Туманного Материка?

– Вы же вроде культурный человек, никто не живет на Туманном Материке.

– Да нет, живут, только под землей. И, оказывается, все это время они нам вредили. Они и стравили нас с Каргоном…

– Ну, с Каргоном, положим, мы триста лет воевали…

Люди разговаривали громко, стараясь перекричать радиорупора. Из рупоров для поддержания бодрости духа лилась маршевая музыка – классические марши звучали вперемешку с современными – «Броня крепка, и быстры бронеходы», «Артиллеристы, герцог дал приказ» и, разумеется, «Багровым заревом затянут горизонт».

Внезапно марши смолкли, и стало слышно только, как стучат ложки. Потом радиорупор прокашлялся и заговорил на незнакомом языке:

– Корней Янович Яшмаа! Его Алайское Высочество герцог Гигон ожидает вас в своей загородной резиденции для переговоров о судьбе заложников. Вам будут обеспечены беспрепятственный вход и выход. Корней Янович Яшмаа…

– Ну, что я вам говорил? Сами слышите – синий карла ворожит каждый час, чтобы во всем была молодому герцогу удача…

Молодой герцог спал в эти дни от силы по два часа в сутки. Он сидел за отцовским бюро с гнутыми ножками, перебирая бумаги, подписывая накладные и приказы о снятиях и назначениях. Время от времени в кабинете появлялся Одноглазый Лис, подкладывал новые расстрельные списки, и на каждом герцог неизменно ставил резолюцию: «На восстановительные работы».

– Но, ваше высочество…

– Слишком мало осталось алайцев, господин генерал, слишком мало, Каргон ассимилирует нас за два поколения… И даже наследник мой уже не будет чистокровным алайцем… Как дела на мосту?

– Склепали еще две фермы, но главный инженер говорит, что о большегрузном транспорте пока не может быть и речи…

– Можно подумать, что мост восстанавливают для того, чтобы по нему катались на легких ландо! Передайте инженеру, что лично для него я сделаю исключение и расстреляю.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– Проследите сами, чтобы какой-нибудь идиот не выстрелил в господина Яшмаа.

– Фотографии розданы всем постам, ваше высочество. Взят под стражу флотский экипаж – тот самый, который… Какие будут распоряжения?

– В промышленный район, на пожары…

– Но ведь именно они…

– На пожары… Где же Яшмаа, змеиное молоко?

– Я уже докладывал, что посадку «призрака» зафиксировали три часа назад.

– Отцы-драконы, он что, ползком сюда ползет? Генерал, ступайте и ждите его у входа. Полная лояльность – помните, что они запросто могут уничтожить всю Гиганду…

– Ну, мы-то, положим, крепко взяли их за кадык…

– И тем не менее, люди есть люди… Ступайте, генерал.

– Слушаюсь, ваше высочество.

Герцог остался один и обвел воспаленными глазами отцовский кабинет. Загородную резиденцию, разумеется, основательно пограбили, только что не спалили. В кабинет стащили остатки мебели, накинув на изрезанные кресла и диваны чехлы из мешковины, чтобы не так срамно было. Лужу крови на ковре кое-как замыли, но все равно оставалось розоватое пятно. Видимо, господа мятежники проводили здесь свои дознания. Герцог вспомнил, как разорвалась граната в ложе с комитетчиками и каким покорным сделался сразу зал, как выходили по одному на сцену кратковременные хозяева жизни и приносили ему присягу на вечную верность… Что, впрочем, не освобождало от восстановительных работ…

– Ваше Алайское Высочество!

Герцог улыбнулся. В дверях стоял Бойцовый Кот в новеньком обмундировании и смотрел на герцога сияющими от восхищения глазами («Это же наш Гаг! Мы же с ним в окопах, под бомбами…»).

– Ваше Алайское Высочество! Его превосходительство велели передать, что человек, которого вы ожидаете, прибыл.

– Отлично, Котенок! Веди его сюда, да не вздумай грубить, не вздумай хватать за рукав – этот дяденька так тебя приложит… «Проходите, будьте любезны» – все как положено, понял?

– Так точно, Ваше Алайское Высочество!

Корней Янович Яшмаа продолжал оставаться Прогрессором до мозга костей. Он не позволил себе показаться на улицах столицы в земном териленовом комбинезоне – добыл где-то официальный костюм для приемов, поверх которого небрежно накинул длиннополую черную шинель яйцереза. Но издалека было видно, что он не алаец, потому что алайцы сейчас ходили горбясь и озираясь, недобро поблескивая друг на друга глазками.

– Здравствуйте, Корней Янович, – сказал герцог по-русски. – Проходите, садитесь. Не сюда, здесь пружина вылезла, а разговор у нас будет долгий…

Корней сказал:

– Здорово, Бойцовый Кот. С каких это пор ты герцогом заделался?

И с размаху рухнул в указанное кресло.

– Я всегда был герцогом, Корней Янович. А вы даже не догадались провести глубокое ментоскопирование, хотя и к этому мы были готовы… Впрочем, какая нужда полубогам копаться в памяти какого-то солдатишки? Надеюсь, вы все поняли?

– Не все, – сказал Корней. – Далеко не все.

– Операция готовилась долго, Корней Янович, почти половину моей жизни. Уважаемый господин Яшмаа, пребывая в вашем гостеприимнейшем доме, я не терял времени даром. В те дни, когда вы надолго покидали вашу резиденцию, мой напарник, ваш любимый Данг, с помощью особого кода пробуждал во мне полковника алайской контрразведки, и я с головой погружался в океан информации, которую мне любезно предоставлял БВИ.

Яшмаа ничего не сказал, только глядел на герцога светлыми прозрачными глазами.

– Разумеется, я и не пытался постичь все, – продолжал герцог. Он поднялся из-за бюро и начал расхаживать по комнате, скрипя высокими десантными башмаками. – В основном меня интересовало прогрессорство и Прогрессоры. История, методы, имена. Змеиное молоко, господин Корней! – он внезапно остановился и выбросил руку в сторону кресла. – За кого же вы нас считали? Если уж невежественный дон Рэба догадался о… скажем так, не совсем обычном происхождении Руматы Эсторского, неужели контрразведка страны, столетиями ведущей войны, не засекла бы ваших людей? Этот номер с успехом прошел у вас на Саракше с его своеобразной теорией мироздания, но на Гиганде гипотеза об обитаемости иных миров существует уже пятьсот лет! А легенды о том, что человек упал на поверхность Гиганды с небес – и того дольше!

– Это преамбула? – вежливо поинтересовался Корней.

– Это пиздец! – рявкнул герцог. – Всему вашему прогрессорству и всесилию. Извините, господин Корней, что я так прямо, по-солдатски, но, право же, вы меня выводите из себя своим показным равнодушием. Итак, пятнадцать лет назад мы впервые зарегистрировали посадку вашего «призрака». Нам очень повезло, мы даже засняли ее на кинопленку. Кстати, мы знаем, что в момент посадки «призрак» на какое-то время становится беззащитен, и любой мальчишка с ручным ракетометом… Но мы не спешили. После первой, на редкость неудачной попытки арестовать вашего человека, мы эти попытки немедленно прекратили и ограничивались только слежкой. Квалифицированной слежкой, господин Корней! Без «топтунов» и подслушивающих устройств!

– Неудачная попытка – это Павел Прохоров? – хрипло спросил Корней.

– Совершенно верно. Он же великий изобретатель и властелин автомобильной империи Гран Гуг. Вы покорно проглотили нашу официальную версию о гибели его личной яхты во время шторма, а тело было настолько изуродовано о прибрежные скалы, что опознать его не было никакой возможности, к тому же семья поторопилась с кремацией – с нашей, разумеется, подачи.

– Жалко Пашу, – сказал Корней. – Для нас это была большая потеря.

– А нам, думаете, не жалко было? Ведь Гран Гуг тогда фактически спас герцогство от неминуемого поражения, именно его дизельные тяжеловозы позволили осуществить быструю переброску войск… Зато мы убедились, что физические возможности землянина, да еще подготовленного, намного превосходят таковые у обычного жителя Гиганды. И не дергались, а готовили свою операцию «Подкидыш»…

– Стало быть, вам и эта история известна, – кивнул Корней.

– Разумеется. У БВИ не было секретов от Данга. Согласитесь, что наш майор гениален. Итак, во время операции «Подкидыш» погибли десять наших агентов, многим из которых я и в подметки не годился. И только в двух случаях вы клюнули. Мы поставили на ваше человеколюбие – и не ошиблись. Вы притащили двух маленьких, умирающих дракончиков в свое гнездо, а дракончики выросли… И вовсе не было нужды мне – то есть Гагу – избивать беднягу майора, это уж он сам придумал для вящей убедительности, но вы и так ничего не подозревали. Дикари с дикой планеты, постоянно убивающие друг друга – вот как вы о нас думали…

– Я слушаю, слушаю, – сказал Корней.

– Между тем дикари – я разумею алайцев – и выжили-то благодаря разведке и контрразведке. Еще при моем прадеде был перенят у туземцев Архипелага ментальный прием, ныне известный как «два в одном». Иначе Империя давно раздавила бы нас. Но мы загодя знали их оперативные планы и успешно подкидывали их агентуре дезинформацию. Дорогой господин Корней! Вы, Прогрессоры, только играли в разведчиков, в то время как для нас это был способ существования. Единственно возможный способ. Поэтому не удивляйтесь и не оскорбляйтесь, что вас переиграли. Мы не могли не переиграть вас…

– Я вас понял, – сказал Корней. – В каких условиях содержатся заложники и как вам удалось…

– О, это было довольно просто. Поскольку наша служба располагала уже полными списками ваших людей, мы организовали так называемую эпидемию и провели так называемую вакцинацию… Я прихватил в лазарете у вашего милейшего доктора упаковку снотворного, и наши специалисты сумели его синтезировать… Вы многого не знаете о нас, друг Корней. Итак, заложники. Все они, в том числе и ваш сын, находятся в добром здравии. Пока. И здравие это целиком и полностью зависит от того, договоримся ли мы с вами. Искать их не пытайтесь – аварийные передатчики, извините, изъяты. Нашим хирургам, конечно, далеко до ваших, но огромный военный опыт… Остались, конечно, небольшие шрамы. Впрочем, никто даже не проснулся. Место довольно уютное, но бежать оттуда нельзя. Попытка побега, равно как и попытка освобождения, приведут к немедленному взрыву. И даже не пробуйте ваших гипнотических штучек, поскольку все организовано по Правилу Мертвой Руки. Знаете – сидит солдатик, держит кнопку… Причем родословная солдатика прослежена до пятого колена…

– Знаю, – кивнул Корней. – Дальше.

– А дальше – еще интереснее. Котенок! – крикнул герцог.

В дверях возник давешний восторженный курсант.