Текст книги "На Краю Земли. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Андрей Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)
– Гав-в-в…
– Понятное дело. Мол, аура здесь очень мирная и спокойная? Поддерживаю. Действительно, ощущается нечто похожее… Птички всякие беззаботно перепархивают. Синички, кедровки, сибирские жупаны… Причём, тихо-тихо перепархивают, лишь слегка чирикая-посвистывая. Словно бы стесняясь нарушать местную чудесную тишину. Вон, чёрно-белая сорока сидит на ветке. Сидит, задумчиво глядит на нас и даже не думает возмущённо стрекотать…
Минут за сорок пять они обошли реликтовую рощу вдоль и поперёк. Но ничего интересного не обнаружили – ни странных следов, ни туземных идолов, ни загадочных пещер, ведущих неизвестно куда. А после этого выбрались из рощи и подошли к чёрному кубическому камню, на котором расположился Михась. Его двуствольное ружьё было пристроено на пышной моховой кочке, метрах в пятидесяти-шестидесяти от базальтового обломка.
– Гав-гав, – тихонько и уважительно прокомментировал хаски, мол: – «Похоже, впал в серьёзный религиозный транс. Стоит на коленях, прогнув спину дугой и задрав голову вверх. Глаза, естественно, крепко зажмурены, а губы беззвучно шевелятся. То ли молитву читает, то ли просит о чём-то… Побеспокоим?»
– Зачем?
– Гав-в, – мол: – «Ну, как же. Нам до Ключей – пилить и пилить. А если раньше выедешь, то и на место назначения прибудешь раньше. И лучше, честного говоря, добраться до посёлка до наступления темноты. Чисто для порядка. Так как большинство неприятных и каверзных сюрпризов происходит именно в темноте…»
– Пренебрежём, – отмахнулся Тим. – Зачем излишне осторожничать? Пусть себе медитирует. От нас не убудет. Давай-ка, проявив природную деликатность, отойдём в сторонку.
Они устроились возле крошечного родничка, расположившегося на полдороги между реликтовой рощей и двухметровой луговой стеной.
– Гав, – предложил сознательный и воспитанный Клык, мол: – «Пей, братец, первым. А я уже потом, после тебя…»
– Хороша водица, – напившись, одобрил Тим. – В меру холодная. С лёгкой приятной сладостью. Совсем чуть-чуть газированная. Лакай смело, приятель, утоляй жажду… Смотри-ка ты, – обернулся в сторону луга, – гнус и прочие комары-мошки вьются в двадцати метрах от нас. Вьются-вьются, а сюда, словно бы упираясь в невидимую преграду, пробиться не могут… Облезлый песец выбрался из кустиков голубики. Сделал пару шажков вперёд, остановился, неуверенно подёргал чёрным носом, после чего, испуганно взвизгнув, развернулся на сто восемьдесят градусов и затрусил прочь… Получается, что вокруг реликтовой рощи выставлены какие-то хитрые защитные поля, не пропускающие сюда всяких кровососущих насекомых? А, быть может, и откровенных хищников? Интересное кино…
Примерно через полчаса к роднику подошёл Михась – помолодевший и просветлённый, улыбающийся робкой, практически детской улыбкой.
– Гав, – отметил наблюдательный Клык, мол: – «У него даже зубы изменились. Раньше были жёлто-чёрными, а теперь стали просто жёлтыми. Пропала куда-то вся чернота противная. Словно бы испарилась…»
– Пропала, – согласился Тим и попросил: – Миня, расскажи-ка нам про реликтовую рощу. Почему ты её называешь – спасительницей? Что это за место такое?
– Очень хорошее место. Светлое, – продолжая улыбаться, заверил «половинчатый» паланец. – Иногда из этой рощи люди выходят. Нездешние. Извини, Брут, но лучше объяснить не смогу… Какие – люди? Разные. Иногда непонятные. Выйдут и исчезнут куда-то. То есть, убредут по своим неведомым важным делам. А иногда – хорошие, несущие добро. О них у паланцев сложено множество красивых легенд. Расскажу последнюю, услышанную от прабабушки-покойницы… Дело было, кажется, в 1932-ом году. В порту Паланы бросил якоря пароход «Красный Октябрь». Сгрузил на берег бочки с топливом, ящики с консервами и всякими строительными материалами, включая гвозди и скобы, а также рулоны толи и брезента. Потом загрузился рогожными кулями с вяленой и копчёной рыбой, бочками с красной икрой, моржовыми и нерпичьими шкурами, тюками с пушниной. После чего и отчалил, оставив в госпитале Паланы несколько серьёзно приболевших матросов и пассажиров… Так на Камчатку пришла «испанка». Грипп такой коварный. Началась страшная эпидемия. Многие люди заболевали и очень быстро умирали. И русские, и ительмены, и чавчувены, и каменцы, и итканцы, и апукинцы, и карагинцы, и паланцы… И тогда из реликтовой рощи вышел человек – высокий, смуглолицый, одетый в неприметные одежды. Вышел и передал паланцам, молившимся в это время возле рощи, большой кожаный саквояж, заполненный белыми горошинами. Передал и объяснил, мол: – «Каждому заболевшему „испанкой“ надо давать по одной горошине…». Объяснил, развернулся, удалился в рощу и пропал… Паланцы, перевалив через Срединный хребет, вернулись на побережье Охотского моря и раздали лекарство всем соседям. Всем-всем-всем. Эпидемия постепенно сошла на нет… А ещё реликтовая роща (вообще-то, мы, паланцы, называем её – «Светлая роща»), добра к тем, кто её навещает и, отринув всё сущее, просит о помощи и защите. То есть, оберегает… Попробую объяснить. Паланец, прихватив с собой жену и детей, приезжает на оленьих упряжках сюда. Ставит возле чёрного камня чум-балаган. Живёт с недельку. Общается с рощей. Молится. Разговаривает. Наполняется Светом. Потом возвращается домой. И с ним, как и с членами его семьи, года три-четыре не случается ничего плохого. А с соседями, которые поленились добраться до рощи, случается – замерзают насмерть, руки-ноги ломают, «левой» водкой травятся. Как бы так. Десятилетиями и даже столетиями проверено. Я и говорю, мол, спасительница и охранительница…
Они, перебравшись через травянистый луг, вернулись в посёлок золотоискателей, перекусили, собрали вещи, попрощались с геологами, забрались на броню вездехода (а Михась – внутрь, на водительское место), и тронулись в обратный путь.
Добрались – по надёжной старой сдвоенной колее – до старой армейской дороги и, свернув на неё, продолжили маршрут…
Наступил тихий камчатский вечер. Впереди, слева от дороги, замаячил узнаваемый силуэт Шивелуча.
– Гав!? – забеспокоился Клык, мол: – «Какой-то шум подозрительный… Слышишь?».
Действительно, сквозь усталое рычанье старенького вездехода слышался-долетал непонятный и явственно-угрожающий гул.
Тим достал из кармана штормовки увесистый гаечный ключ («старший по броне» прямо-таки обязан иметь его под рукой), и несколько раз сильно ударил по железному корпусу машины.
Рёв двигателя стих, вездеход остановился. Впереди отчётливо гудело, гремело и грохотало.
Из «водительского» люка показалась черноволосая (с редкими седыми нитями), голова.
– Хрень какая-то, на, – секунд через десять-двенадцать объявил Михась. – Не к добру это. Как бы в дерьмо не вляпаться ненароком, на. Будем, на, определяться…
Недалеко от армейской дороги располагался покатый холм, на вершине которого росла высокая одинокая сосна.
Угрюмов выбрался из вездехода, забрался на холм, дошагал до сосны и – на удивление легко – влез на её макушку.
– Гав-в, – прокомментировал Клык, мол: – «Да, после медитации возле реликтовой рощи наш Миня здорово изменился. Словно бы энергией какой-то зарядился-подпитался. Походка стала другой, более упругой. Голос больше не хрипит. Ловкости прибавилось. Как будто лет на семь-восемь помолодел… А ты, братец, как? Чувствуешь знаковые и насквозь позитивные перемены в организме?».
– Нет, никаких, – сознался Тим. – Впрочем, не вижу здесь ничего странного. Во-первых, во мне нет ни капли паланской крови. Во-вторых, это не мне с малолетства вдалбливали в голову, мол: – «Реликтовая роща – место заветное, оберегающее и волшебное…» В-третьих, я никаких древних молитв с чёрного камушка, колени почтительно преклонив, не нашептывал. Точка… Ага, гул-то затих. К чему бы это?
К вездеходу вернулся Михась и сообщил: – Там, впереди, плотину прорвало, на. Ну, ту, природную, на, образованную застывшей вулканической лавой. Вот, вся грязюка, на, и хлынула на дорогу. Единым потоком, на. Вместе с камнями-валунами, понятное дело. Всё, на, затопила… Выехали бы мы на пятнадцать-двадцать минут пораньше, на, и хана. Попали бы под самую раздачу. Потонули бы на хрен, на… Роща спасла. Охранительница и спасительница. Спасибо…
Глава девятая
Над Шивелучем и рядом с ним
Старенькая армейская дорога, по словам Михася, через шестьсот-семьсот метров «тонула» во вновь-образованном грязекаменном озере. Причём, максимальные глубины этого необычного водоёма, судя по всему, находились на уровне – как минимум – двух метров.
Пришлось сворачивать, объезжая Шивелуч, восточнее.
Непростое это дело, надо признать: базальтовые россыпи, чёрные «языки» застывшей вулканической лавы, извилистые каньоны, заполненные жидкой грязью, на совесть перемешанной со спрессованным пеплом. А ещё речки и ручьи с тёплой водой, не отмеченные на карте. Иногда даже и с горячей – с клубящимся над ней молочно-белым паром. Чуть ли не через каждые двести пятьдесят метров приходилось слезать с брони, отыскивая безопасный путь. Или же надёжный брод…
А Шивелуч тихонько-тихонько ворчал, испуская в вечернее нежно-сиреневое камчатское небо длинные шлейфы бело-серого дыма. Ну, и вулканическими бомбочками изредка плевался. Время от времени над треугольным силуэтом вулкана появлялась-взмывала красно-розовая полоса (иногда и две-три сразу), после чего – с небольшим опозданием – над округой отчаянно грохотало.
– Гав! – неизменно отмечался Клык, мол: – «Опять промазали, снайперы вулканические! В том смысле, что очередной хронический недолёт. Причём, сразу на несколько километров…».
Во время кратковременной остановки у одного из ручьёв с горячей водой Михась, указав корявым пальцем на цилиндрический тёмный камушек размером с артиллирийский снаряд среднего калибра, пояснил:
– Это она и есть, бомбочка, на. Шлёпнулась здесь, на, во время какого-то серьёзного извержения. Естественно, в раскалённом состоянии… Когда, на, шлёпнулась? Может, в 1975-ом году, на. А может, и несколько тысяч лет тому назад. Кто, на, знает? Я же не геолог дипломированный, на, чтобы вот так сходу определить. Тут эти…, полновесные лабораторные исследования нужны, на…
Объездной крюк получился не так уж и велик – километров в пятьдесят пять, но времени на совершение этого манёвра пришлось затратить порядка трёх с половиной часов. Поэтому к дому фермера Пугачёва вездеход подкатил уже ночью, в полной темноте: полноценным уличным освещением жителей Ключей не баловали, так, только отдельные тусклые фонари на центральных улицах посёлка.
– Ну, бывайте, инспекторы, на, – высунувшись из «водительского» люка, вежливо попрощался Михась. – Типа – не грустите без причин, на, и всего хорошего.
– И тебе, Миня, спокойной ночи, – откликнулся Тим. – Спасибо за познавательную экскурсию. Всё было очень мило. Интересное такое кино получилось.
– Гав-в, – поддержал Клык.
Тим, повозившись с полминуты, отомкнул калитку.
– Брут, – окликнул из темноты голос Угрюмова.
– Ага. Здесь.
– Так как, на, прилетишь? Смотаемся к Капищу? Взглянем, на?
– Обязательно. Где-нибудь через недельку-полторы. Жди. Точка.
– Ну, и ладушки. Покедова, на.
– До встречи…
Старенький вездеход, хрипло взревев на прощание, уехал. Из-за низких тёмно-сизых облаков выглянула круглая ярко-жёлтая Луна. Вокруг сразу заметно посветлело.
Они вошли во двор фермерского поместья. Было тихо, только в курятнике недовольно кудахтали рассерженные наседки, разбуженные вездеходным рёвом.
Тим запер калитку и, не дойдя до столба с умывальником метра три-четыре, остановился, сбросил с плеч рюкзак, снял резиновые сапоги и разделся до трусов.
– Гав, гав, – тихонько одобрил Клык, мол: – «Правильно, незачем гадить в доме. А изгваздались мы с тобой, братец, сегодня знатно. Не хуже Серёгиных упитанных свинок. Завтра, уже по светлому времени, почистишься и постираешься… Ну, пошли умываться? Только не забудь и на меня плеснуть немного водички. Обещаю не лаять и не визжать от восторга…».
Умывальник был полон, и Тим поплескался от души, да и Клыка старательно обтёр мокрыми ладонями. А после этого подошёл к рюкзаку, на котором была сложена одежда и, достав из кармана штормовки пачку сигарет и зажигалку, закурил. Необходимо было хоть немного обсохнуть, а полотенца, как легко догадаться, под рукой не было.
– Гав? – присаживаясь рядом с рюкзаком, поинтересовался Клык.
– Выводы по сегодняшнему дню? – выпуская изо рта клубы ароматного табачного дыма, переспросил Тим. – Элементарные, дружище. Крыльев нам с тобой катастрофически не хватает. В том смысле, что завтра надо будет обязательно договориться с Пугачом относительно аренды мотогидродельтаплана. Или же гидромотодельтаплана, что суть одно и то же. Полетаем слегка, ясный перец…
– Гав-в?
– Ну, мало ли достойных объектов, заслуживающих нашего с тобой самого пристального внимания? Много… Во-первых, это вулканы Шивелуч и Толбачик, вокруг которых, вполне возможно, активно тусовался перед смертью инспектор Томас Грин. Во-вторых, Сиреневый распадок, где обитает загадочный шаман Костька. Можно, конечно, просто слегка покружить над этим местом. А можно и приводниться где-нибудь поблизости от распадка, да и наведаться туда пешочком. Не торопясь. С мощным биноклем под рукой. Не то, чтобы я в чём-то конкретном подозреваю уважаемого и авторитетного Ворона. Просто интересно было бы понаблюдать со стороны за повседневной жизнью «настоящего» камчатского шамана. Так, чисто на всякий случай. Типа – для расширения общего кругозора… В-третьих, армейский полигон «Кура», объект крайне подозрительный и неоднозначный. Причём, вполне возможно, что здесь одним-двумя полётами не обойтись. Больно уж она велика, территория полигонная… В-четвёртых, древнее паланское Капище. Пока всё. Потом, глядишь, и ещё что-нибудь всплывёт…
– Гав?
– Реликтовая, она же Светлая роща? Не знаю, честное слово… Ну, допустим, что там, действительно, расположен некий тайный Портал, ведущий в иные Миры. И что с того? Я на сто процентов из ста уверен, что нам с тобой, брат мохнатый, этого Портала ни за что не найти, сколько не старайся.
– Гав?
– Потому, что я за свою долгую и насыщенную жизнь прочёл очень много толстых фантастических романов. А из них однозначно следует, что всякие там тайные Порталы могут открывать-закрывать только те, кто их непосредственно построил-проложил. Железобетон, как любит говорить одна зеленоглазая прибалтийская красотка. Так что, сам, наверное, понимаешь… Ну, пошли спать?
– Гав-в, – чуть смущённо завилял хвостом Клык, мол: – «Меня Найда ждёт в лесу, в условленном месте…».
– Серьёзно? – отправляя затушенный окурок в полупустую сигаретную пачку, удивился Тим. – А как же, блин горелый, усталость, накопившаяся за этот долгий день? Хотя, конечно, понимаю. Горячая любовь-морковь и всё такое прочее. То бишь, не до отдыха дурацкого… Подожди, не убегай. Я тебе, Ромео хвостатому, чего-нибудь пожрать вынесу. Лишним, ей-ей, не будет…
Он поднялся на крыльцо, отпер дверь, прошёл в горницу и зажёг свет. На обеденном столе стояла широкая сковорода с жареной подрумяненной крольчатиной, а рядом с ней располагался высокий кувшин с янтарно-жёлтой медовухой.
Тим отнёс Клыку кроличье жареное бедро и кусок грудки, запер входную дверь на щеколду, вернулся в горницу и вяло поужинал.
Почему – вяло? Усталость, мать её, навалилась по-взрослому. Даже хмельная и забористая медовуха не добавляла бодрости.
Тщательно обтерев кухонным полотенцем ладони и губы, он отправился в спальню. Лёг в постель, укрылся одеялом и, уже проваливаясь в сладкий и заслуженный сон, подумал: – «А ведь уже наступило семнадцатое июля. Следовательно, мне – пару часов тому назад – исполнилось тридцать полновесных лет. Бывает, конечно…».
Утром его разбудил непонятный и настойчивый гул.
«Движок средней мощности работает», – ещё окончательно не вынырнув из вязкой пелены дрёмы, определил Тим. – «Причём, на разных оборотах. Ага, замолк… Вновь, загудел. Похоже, где-то за домом, в районе хозяйственных построек. Поспишь тут, как же…».
Пришлось вставать.
Он, порывшись в одёжном шкафу, наспех оделся, вышел во двор, завернул за угол дома и радостно улыбнулся: ворота длинного сарая оказались распахнутыми, а на прямоугольной гравийной площадке располагалась массивная тележка-прицеп с установленным на ней мотодельтапланом.
– Вернее, с самодельным гидромотодельтапланом, продолжая улыбаться, пробормотал Тим. – Похож, конечно, формой и площадью крыла на классический двухместный «Bidulm-50», но не более того. Киль совсем другой, горизонтальная планка управления более толстая и короткая. Пластиковые поплавки катамарана какие-то неуклюжие и чрезмерно длинные… Двигатель? Полная непонятка. Наверняка, снят с какого-то японского мотоцикла. Или даже с лодочного мотора. Где-то на пятьдесят-шестьдесят лошадиных сил. Впрочем, нормальный вариант, сгодится. А приборный щиток, и вовсе, отсутствует. Мол, летай, отважный пилот, сугубо на природной интуиции…
– Вз-з-з-з! – работая на холостом ходу, однообразно и надоедливо выл двигатель.
Из сарая, тем временем, вышел Пугачёв, на плече которого висела старенькая кожаная сумка с различными инструментами, приветственно помахал правой рукой, после чего подошёл к летательному аппарату и последовательно переключил несколько блестящих тумблеров. Двигатель послушно затих.
– Систему подачи топлива надо слегка подрегулировать, – снимая с плеча тяжёлую сумку, пояснил Серёга. – Ну, и с гидравликой повозиться чуток. Но это ненадолго, минут на сорок-пятьдесят. То бишь, где-то через час можно будет беспрепятственно взлетать в небо бездонное… Кстати, Брут, это и есть мой подарок на твой тридцатилетний юбилей. То есть, месячная бесплатная аренда «Ласточки». Правда, стрёмное имечко? Ну, и горючка, понятное дело, бесплатная. В сарае бочка столитровая стоит, почти полная… Короче говоря, поздравляю с днём рождения и желаю всего самого наилучшего. Иди сюда, бродяга, обнимемся…
Они обменялись крепким рукопожатием и вволю постукали ладошками друг другу по плечам и спинам.
– Гав! – раздалось от забора.
Ещё через минуту показались Клык и Найда.
– Что это они тащат в зубах? – спросил Тим.
– Подарки, надо понимать, – усмехнулся Пугач. – То бишь, по взрослой речной выдре… А что, собственно, такого? Очень даже вкусное и пикантное мясо. Если, конечно, правильно его приготовить. На праздничном столе, в любом случае, лишним не будет. Побалуем, что называется, твоего дядюшку-генерала деликатесом. Это в том глубинном смысле, что на один камчатский деликатес будет больше…
– Гав-в-в-в? Гав! – освободив пасть от тушки выдры, зачарованно выдохнул Клык, мол: – «Что я вижу? Гидромотодельтаплан? Настоящий? Ура! Ура! Ура!».
Хаски, позабыв обо всём на свете, принялся отчаянно прыгать-скакать вокруг неказистого летательного аппарата.
Найда вежливо положила у ног Тима упитанную тёмно-кофейную выдру, переместила туда же и вторую, выпавшую из пасти Клыка, после чего уселась рядом с Сергеем и принялась с любопытством наблюдать за восторженными экзерсисами своего мохнатого ухажёра.
– Он уже больше месяца не летал на мотодельтаплане, – пояснил Тим. – Соскучился немного. Как, впрочем, и я… Только, вот, закавыка досадная образовалась.
– Что такое?
– Понимаешь, у меня на Шпицбергене «Bidulm-50» был оборудован специальным креслом. Типа – «собачьим»… Как я без «второго пилота»? Да и пёс, в гости по утрам не ходи, расстроится…
– Придумаем что-нибудь, – ободряюще подмигнув, пообещал Пугач. – Причём, всенепременно и обязательно. Разлучать напарников – последнее дело… Сделаем, пожалуй, так. Иди-ка, Брут, в дом и завтракай. Да и собак накорми – наверняка, проголодались на ночной охоте. А я здесь сам разберусь. И с движком, и с гидравликой, и с передним креслом… Кстати, на сундуке – рядом с правым буфетом – лежит походная одежда. Твоя-то, – кивнул головой в сторону столба с умывальником, – на совесть загажена. Да и резиновые сапоги подходящего размера стоят рядом с сундуком… Э-э, какие ещё благодарности? Тридцатник – юбилей очень даже серьёзный. Пользуйся, приятель, случаем. Имеешь все права. Пользуйся и не стесняйся. Мне, кстати, аналогичного юбилея ещё четыре с половиной месяца ждать… Как всё сладим, так и выедем к подходящему водоёму. По дороге заодно и проинформирую – про особенности управления «Ласточкой». Про её любимые капризы, причуды и фокусы расскажу. Из нетленной серии – летай, не хочу…
Примерно через два с половиной часа возле одного из заливов реки Камчатки остановился, плавно-плавно притормозив, солидный чёрный БМВ с тележкой-прицепом, на которой был размещён непрезентабельный (явно самодельный), гидромотодельтаплан. Машину сопровождали две собаки. Вернее, рослый пёс-хаски и приземистая бело-бисквитная самоедка.
Пугач выбрался из кабины, отошёл метров на десять-двенадцать в сторону, присел на корточки, встал, вновь присел, после чего недовольно покачал головой и объявил:
– Неудачно, ребятушки, мы припарковались. Не сгрузиться… Вылезай, Брут. Забирайся на обрыв и шагай вон к той толстой лиственнице. Руками будешь махать. Надо встать – мордой автомобильной – впритык к обрыву, строго напротив этого дерева… Клык, и ты посодействуй.
– Гав?
– Вот и гавкай, если что не так…
Через пять-шесть минут машина, всё же, заняла нужное положение. Ещё порядка получаса ушло – с помощью садовой лебёдки, закреплённой на лиственнице, толстых сосновых досок, выложенных в виде настила, и здравого смысла – на выгрузку гидромотодельтаплана на водную поверхность.
– Забирайся, Клык, на переднее сиденье, – велел Тим. – Будем тебя ремнями пристёгивать. По методу знатного камчатского фермера Пугачёва.
– Тяф-ф-ф, – забеспокоилась Найда.
– Гав! – браво запрыгивая на сиденье, успокоил её хаски, мол: – «Не беспокойся, любимая. Всё будет хорошо. Я летун опытный, более двухсот пятидесяти часов провёл в воздухе. Три серьёзные аварии на счету. Прорвёмся, короче говоря. Не впервой…».
– Все технические и лётные инструкции запомнили? – начальственно нахмурившись, спросил Серёга. – Где и когда на что нажимать и за что дёргать? И на что нажимать нельзя в любом раскладе? Молодцы… Так, сейчас пса пристегнём. Сейчас-сейчас. Ждём минуту-другую… Всё, готово. Крепко и надёжно получилось. Не вывалится. Брут, забирайся в кресло главного пилота… Рюкзак помещаю в сетку за передним креслом. Карабин вставляю в специальную прорезь. Защёлкиваю. Он, кстати, заряжен, но стоит на предохранителе. Держи коробку с запасными патронами… Какое ещё, в одно место шерстяное, разрешение? Наплюй и разотри. Ерунда это всё. Нельзя по Камчатке путешествовать без огнестрельного оружия. Нельзя, и всё тут. Прежде всего, по причине наличия большого количества бурых медведей. Бережёного, как известно, Бог бережёт… Ага. Летайте на здоровье. Только меру знайте и не увлекайтесь чрезмерно… Например, не советую Сиреневый распадок посещать. Почему? Дурное место. Слухи всякие так и змеятся. Нехорошие, в основном. Впрочем, ваши дела. Не напрягаю… Брут, как надумаешь возвращаться обратно – звякни на мой мобильник. Подъеду и заберу. Всё, отталкиваю «Ласточку». Удач вам и, понятное дело, незабываемых приятных впечатлений…
Сытый рёв двигателя, короткий разбег, разноцветные брызги во все стороны, взлёт. Внизу заполошно замелькали неказистые поселковые домики и домишки.
Тим уверенно надавил на дюралевую рулевую планку, и самодельный гидромотодельтаплан послушно заложил широкий полукруг – с генеральным направлением на юго-восток.
– Гав-в! – сквозь шум работающего двигателя одобрил Клык, мол: – «Надо, действительно, пользоваться удобным случаем. То бишь, попробовать осмотреть – за один раз – как можно больше намеченных объектов. Включая, естественно, и приснопамятный ракетный полигон „Кура“… Я правильно понимаю суть текущего момента?».
– Правильно, – хмыкнул Тим. – Как же иначе? Взглянем, понятное дело, на «армейское царство». Но так, осторожненько для начала. Чисто одним глазком…
Взглянуть – пусть и одним глазком – на суперсекретный российский военный полигон? Не боясь, что наглый и любопытный летательный аппарат будет, просто-напросто, сбит бдительной охранной службой?
Нет, такого варианта он даже и не рассматривал. Почему? Насмотрелся уже – в полный рост – на местные скорбные реалии. И в аэропорту Петропавловска-Камчатского. И в «копайском» районном УВД. И в потрёпанном Ми-8ПА. И в кабинете Председателя Ключевского муниципального поселения. Насмотрелся и понял (то бишь, решил для себя), что вокруг безраздельно царствует-властвует полный и окончательный бардак… Чего и кого, собственно, бояться-опасаться? Кроме неизвестного убийцы, понятное дело…
Гидромотодельтаплан, слегка подрагивая корпусом, барражировал на восьмисотметровой высоте над тёмно-зелёной равниной.
«Вернее, над бассейном реки Камчатки, которая осталась на северо-западе», – мысленно уточнил Тим. – «А внизу, насколько хватает глаз, разбросаны многочисленные болотца, круглые и овальные озёра, а также разнокалиберные реки и ручьи, текущие на север и на восток. Спустимся-ка, пожалуй, пониже метров на триста-четыреста… Ага, вон и воронки, оставшиеся после падения баллистических ракет. Большие, средние и маленькие. Глубокие и не очень. Относительно свежие и уже заросшие густым кустарником и молоденькими деревцами… Наблюдательная грязно-зелёная вышка. Мало того, что без часового, так ещё и значимо-покосившаяся. Как, впрочем, и следовало ожидать. Бардак, мать его… Люди какие-то толкутся и суетятся на берегу бурной реки. Человек семь-восемь. Судя по одежде, штатские. Что, спрашивается, они делают здесь, на секретном военном объекте? Интересное кино…».
– Гав! – сквозь шум двигателя предупредил Клык, мол: – «У одного из мужиков в руках наличествует длинноствольное ружьё. Может, даже нарезной карабин. Целится, гад, в нашу сторону…».
– Сам вижу, не слепой. Отворачиваем и уходим… Ладно-ладно. Место я запомнил. Вернёмся ещё. Вернёмся и разберёмся. В обязательном порядке. Точка.
Гидромотодельтаплан, заложив широкую дугу, повернул на северо-запад.
Они пролетели над Ключами, над новым мостом, переброшенным через реку Камчатку, и вскоре оказались над старой армейской дорогой. То есть, над тем местом, где вчера прорвало природную плотину.
Тим заглянул вниз и, понаблюдав пару-тройку минут за окрестностями, подытожил: – «Полноценное грязевое озеро получилось. Причём, с площадью поверхности на уровне семидесяти тысяч метров квадратных. Может, и поболе. Теперь „Безымянному геологическому тресту“ придётся затратить немало трудов и финансов, чтобы убрать всё это безобразие… Интересно, а плотину прорвало по естественным природным причинам? Или же кто-то помог ей в этом? То бишь, подсуетился? Кто и зачем? Ну, мало ли… Как ни крути, но дорога, которую сейчас строят люди Сан Саныча, ведёт к вулканам. Более того, она будет проходить непосредственно рядом с Шивелучем. Тяжелогружёные машины, бульдозеры и вездеходы будут безостановочно шастать туда-сюда. Вполне возможно, что это кого-то не устраивает… Ладно, пришёл черёд Шивелуча. Поворачиваем на восток…».
Внизу преобладали чёрно-серые цвета, тона и оттенки: потоки застывшей вулканической лавы, длинные пирокластические «языки», грязевые озёра неправильной формы и участки спрессованного пепла.
– Гав-в-в! – громко известил Клык, мол: – «Вот и он, знаменитый Мёртвый лес. Охренительная, честно говоря, штуковина…».
– Впечатляет, – согласился Тим. – Одиночные мёртвые деревья на угольно-чёрном фоне. Светлые такие, длинные и тонкие, полностью лишённые коры. Даже ощущение хрупкости возникло, словно бы все эти деревца – хрустальные. Мол, если дотронуться пальцем до конкретной ветки, то она тут же рассыплется – в мелкую-мелкую стеклянную пыль. Настоящее чудо природы, короче говоря… Да и сам Шивелуч впечатляет нешуточно: огромный, мрачный, нахохленный, состоящий из нескольких конусов, изборождённых глубокими ущельями, каньонами и провалами. Напоминает злобного и сварливого старика, обиженного на всех и вся… Состоящий из нескольких конусов? Это точно. Вон, очень похоже, растут сразу два новых, второстепенных. Поднимаются из склона практически на глазах… А ещё здесь очень шумно – сплошной гул, сопровождаемый отдельными «выстрелами», производимыми при вылете из основного жерла вулканических бомб и бомбочек… Опа! Над «молодым» куполом поднялось грушевидное тёмно-сизое облако. Серой явственно запахло. Пепловый выброс, не иначе…
Гидромотодельтаплан летел над глубоким каньоном, ведущим к основному кратеру вулкана.
«Это, скорее всего, бывшее русло реки Байдарной. То бишь, высохшее русло. Про это приметное место много пишут-рассказывают в Интернете», – рассуждал Тим. – «Куда подевалась сама река? Исчезла при очередном серьёзном извержении Шивелуча. Высохла, испарилась, умерла. Ну, как те „хрустальные“ деревья, над которыми мы пролетали семь-восемь минут назад… Ого! Что-то ярко-малиновое показалось впереди. Никак, поток раскалённой вулканической лавы течёт по каньону? Точно, она, лава горяченная…».
– Бух-х-х! Ба-бах! – больно ударило по барабанным перепонкам, и метрах в пятидесяти от летательного аппарата пролетел – со страшной скоростью – жёлто-оранжевый огненный поток.
– Гав! Гав! Гав! – активно запаниковал в переднем кресле Клык, мол: – «Это же самая настоящая вулканическая бомба только что пролетела рядом! Огромная и смертоносная! Заканчивай, братец, свои дурацкие и безбашенные эксперименты! У меня, понимаешь, серьёзные сердечные отношения наметились… Не хочу погибать в самом расцвете сил. Не хочу, и всё тут! Точка… Немедленно поворачивай к Сиреневому распадку. Немедленно! В обход этого хмурого и огненного Шивелуча. То есть, в облёт. От греха подальше…».
А, вот, с подходящей для гидромотодельтаплана посадочной площадкой образовались незапланированные трудности. То бишь, сплошные леса, густые кустарники, травянистые луга, горы, нагорья, горушки, топкие болота и островерхие скалы.
Была, конечно же, ещё и река, ненавязчиво огибавшая Сиреневый распадок с юго-востока. Только очень уж извилистая и петлистая. Да и мелкими островками усеянная по самое не балуйся. На такую приводняться – с жизнью распрощаться…
Только со второго захода Тим высмотрел-таки светло-изумрудное озерцо, расположенное в кратере низенького (значит, очень и очень древнего), вулкана.
Подходящее такое озеро, удобное. Метров сто двадцать в диаметре. Может, и все сто сорок. Приводниться на такой площадке, да ещё и в условиях полного безветрия – не вопрос. Раз, два и всё…
Но это если приводняться на стандартном и надёжном «Bidulm-50». А если на пошлой рукотворной самоделке, собранной сугубо на основании «интернетовских» инструкций и чертежей?
