Текст книги "Среди серых валунов (СИ)"
Автор книги: Андрей Ребека
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
– Люди? Я вижу лишь сборище трусливых кур.
Глава 6. Изумруды в грязи.
Светало, и слабый свет приходящего утра робко наползал из-за горизонта, принося новый день. Надья сидела на скамье общинного дома, безмолвно смотря на то, как один из прибывших в деревню мужчин борется за жизнь Йолима. Хёрб, так звали светловолосого юношу, знал толк в целительстве. Вместе с Алистером они обрабатывали и перевязывали раны, поили Йолима настоями из различных трав и проводили ритуалы с рунными камнями. Каждый раз им казалось, что они справились, и жизни кузнечного подмастерья ничего не угрожает, и каждый раз они ошибались. С каждым часом Йолиму становилось всё хуже. Кожа его бледнела всё больше, приобретая оттенок серой каменной кладки. Освежеванные конечности, не смотря на обработку Раскольным Золотом, продолжали гнить, и неприятный запах, исходящий от них, распространился по всему дому. Йолим уже не стонал. Его грудь едва вздымалась, и каждый его вздох казался Надье слабее предыдущего. Ей хотелось плакать, но за последние пару часов она пролила уже столько слёз, что глаза её пересохли.
Майя и Орилл сидели рядом с ней. Майя изредка всхлипывала, держа одну руку на животе. Другая покоилась в руках Орилла. На его лице не было ни следа обычной ухмылки. Глаза его, обычно задорно поблескивающее, то и дело обращались к покрытому тканью телу старосты Шигора. Двое мужчин потребовалось, чтобы вытащить тело его дяди из оконного проёма. Никто не хотел прикасаться к его голове, но Алистер аккуратно поднял её и сложил к остальным останкам. Мешок, что чудовищный незнакомец бросил под ноги старосте, лежал там же. Надья не осмелилась заглянуть внутрь, но когда Алистер пронёс его через дом, она ясно видела кровь, сочащуюся сквозь ткань.
Под крышу вошла мать Надьи, неся в руках очередной горшок с медицинским снадобьем. Хёрб, Алистер и Биготия литрами вливали его в рот Йолиму, но лучше тому не становилось.
Надья заставила себя отвернуться и взглянуть в окно. Синевато-серое небо изгоняло из себя ночную тьму, принимая рассвет. Никто в деревне не спал, и двор был полон народу. Перепуганные, уставшие, они разбились на мелкие группы. Главы семей вооружились, чем могли: вилами, колунами, дубинами. Кто-то извлёк из семейных реликвий старые, дешевые кинжалы. Сорен, ни на миг не отходивший от Йолима, сжимал в руке свой кузнечный молот. За всё-то время, что лекари бились над его пасынком, он не произнёс ни слова.
Снаружи вновь раздался топот копыт. Все находящиеся под крышей дома обернулись в сторону двери. Любой посторонний звук, теперь, казался Надье предвестием нового кошмара.
Послышалось конское ржание, а затем и звон стремени. "Черноглазый вернулся", поняла Надья.
Коред, так юный травник называл своего наставника, бесцеремонно распахнул двери и вошел внутрь. Оглядев залу, он задержал взгляд на Надье, а затем обратился к Хёрбу:
– Ублюдок ушел, – сказал он, после чего посмотрел на издыхающего Йолима. – Ты всё ещё возишься с ним?
Подойдя ближе, Коред отпихнул Алистера и склонился над трупом. Надье казалось, что черноглазый принюхивается. Осмотрев шов на груди Йолима, Коред закатил глаза и надавил тому на живот. Изо рта подмастерья вырвался сдавленный, едва слышимый стон.
– Оставьте его, – безразлично сказал черноглазый. – А лучше перережьте горло. Через пару часов он умрёт.
– Его раны страшны, я не спорю, – возразил Алистер. – Но юношу ещё можно спасти.
– Учитель, – обратился к черноглазому Хёрб. – Я уже врачевал подобные раны. Я не могу отступить, пока ещё есть надежда.
– Значит вы оба глупцы, – резко ответил Коред, переводя презрительный взгляд от одного к другому. – Любой вшивый деревенский лекарь скажет вам, что это, – он указал на Йолима. – Труп. Не верите мне? Вскройте его заново. Уверен, там недостаёт чего-то жизненно важного.
Хёрб с Алистером переглянулись. Передав чашу с настоем Биготии, Алистер стал медленно надавливать Йолиму на живот. Где-то посередине торса он остановился и отошел назад, утирая пот со лба. Тяжело вздохнув, он сказал:
– Печень. Её нет.
Биготия, казалось бы, не поняла сказанного:
– Что значит "нет"? Куда она могла деться?
Хёрб отложил рунные камни и прикрыл лицо руками.
– Её вырезали, – обреченно сказал Алистер. – Тот, кто сотворил это с ним, вскрыл его брюшную полость, вырезал печень, и зашил обратно. Чудо, что он столько протянул.
Он вытер руки и бросил тряпку себе под ноги. Хёрб уселся на свободную скамью, по-прежнему закрывая лицо руками. Биготия поставила миску с настоем и начала шептать над телом Йолима отходную молитву, несмотря на то, что тот был ещё жив.
– Значит, – подал голос Сорен. – Мой сын обречен.
– Как и каждый из нас, – сквозь зубы процедил черноглазый, раскуривая трубку. – Ему ещё повезло. Некоторые всю жизнь проводят без члена.
Вся взгляды обратились к нему. Кореда это, казалось, ничуть не смутило.
– Нечего на меня пялиться, – сказал он, выдыхая столб дыма. Вытащив из-за пазухи кинжал, он вручил его Сорену. – Окажи сыну последнюю милость – перережь ему горло. Быстро, без боли, как свинье. Мужчине, пусть и без члена, не пристало голым извиваться на столе в ожидании смерти.
С этими словами черноглазый вышел на улицу, оставив за собой лишь клубящиеся, тающие в морозном утреннем воздухе разводы табачной дымки.
Надью забила дрожь. Неужели всё так и закончится? Йолим, её верный, её лучший друг, который был рядом с ней с самого детства? Йолим, который заботился о ней, который прятал для неё книги, беспокоился за её безопасность? Йолим, который первый, не побоявшись перепившегося наёмника, бросился на её защиту? Неужели он умрёт так, изувеченный, от руки любящего его человека? "Я не могу на это смотреть", решила она и, пошатывая, вышла на улицу. Следом за ней вышел Орилл, ведя Майю под руку. Они оба молчали. Да и что здесь можно было сказать?
Коред сидел на крыльце и пускал кольца дыма. Его, казалось, вовсе не заботило то, что за ночь в деревне погибло два человека, что кто-то лишился близких, родных людей.
– Кто вы? – Майя впервые открыла рот с тех пор, как их искалеченный друг вошел в ворота деревни.
Черноглазый оценивающе взглянул на неё:
– А кем бы тебе хотелось, чтобы я был? – он достал из-под плаща кожаный мех и сделал несколько могучих глотков. Надья уловила запах вина.
– Как бы то ни было, – продолжил черноглазый. – Ответ один – я тот, благодаря кому вы всё ещё живы.
Надья внимательно смотрела на черноглазого, пытаясь найти в нём ответы на вопросы, которые она ещё не успела придумать. Ничего необычного в Кореде не было. Он был сухощав, а ростом едва дотягивал до шести футов. Некогда чёрные одежды давно выцвели, покрылись дорожной пылью, и латались не меньше полудюжины раз. Каштановые волосы, щедро подёрнутые сединой, свисали ему до плеч, иногда прячась в косматой бороде. Всё выдавало в нём бродягу, давно не видевшего мыла. Даже его меч был старым, сделанным из уродливой, серой, напоминающей камень стали. И всё же Надья видела в нём нечто большее. За внешностью бандита и головореза, за хамством и безразличием, казалось ей, горит неистовый огонь, способный пожрать всё, что станет у него на пути. "Этот человек больше, чем кто бы то ни было", решила она про себя. "И никому не стоит чинить для него преграды. И ничему".
– Что это было? – спросила Надья. – То, что напало на нас? Что убило Йолима и старосту Шигора?
Сдавленный крик послышался из-за стен общинного дома. Коред ухмыльнулся:
– Будем честны, девочка, вашего парня убило не оно. Его убила рука своего отца. Но ты задаешь правильные вопросы, что оставляет надежду. Значит, ты не так глупа, как кажешься, и у тебя есть шансы протянуть ещё какое-то время.
Надье стало не по себе. "О чём он говорит? "
Черноглазый встал. В его бороде играла ехидная ухмылка. Подойдя к Надье, он провел пальцами по её волосам, от чего страха в ней только прибавилось.
– Твои дружки не нужны этой твари, – сказал Коред. – Они для него испорчены. Нет, конечно, он с радостью выпотрошит их, в надежде нагнать на тебя большего ужаса, но, в сущности, они ему не важнее червей, копошащихся у нас под ногами. Но ты...
Черноглазый обхватил руками её голову и вдохнул запах её волос.
– Скажи мне, – спросил он. – У тебя были мужчины? "Ему нельзя врать", подумала Надья. "Он узнает"
– Нет, господин, – ответила она, покраснев и потупив взгляд.
– А жаль, – равнодушно ответил Коред, выпуская её из рук. – Это, возможно, избавило бы тебя от кучи проблем. Хотя и это далеко не факт.
Черноглазый вдруг посмотрел на Майю, а затем обратился к Ориллу:
– Ты, идиот, спрячь свою девку, и не отходи от неё, коли жаждешь, чтобы с ней всё было хорошо. А ты, – он ткнул пальцем в Майю. – Перестань исходить страхом за себя и маленького ублюдка. Тварь, что была здесь этой ночью, с радостью этим воспользуется.
Надья посмотрела на друзей, пытаясь понять, о чём говорит пришелец. Какие ещё ублюдки?
Прежде чем она успела собраться с мыслями, двери общинного дома распахнулись. Сорен буквально пролетел мимо них и скрылся под крышей своей кузницы. Алистер, Хёрб и Биготия вышли следом.
– Я полагаю, – спросил Коред. – Жаркого в этот раз не предвидится?
– Грешник, – мать Надьи с отвращением посмотрела на черноглазого. – Для тебя нет совсем ничего святого?
– Велламахийскийй табак, кодэйрдские вина и коорайские шлюхи – вот три лика моего божества. А в ножнах я ношу ещё одного божка, – съязвил Коред.
Биготия хотела было что-то сказать, но Хёрб вышел вперёд, примирительно подняв руки:
– Простите моего учителя, – сказал он. – Он не хотел проявлять неуважения. Просто он... такой.
– Ну, так пусть держит свой поганый язык за зубами, – гневно произнёс Алистер. – Столь страшная участь – не повод для шуток.
– Верно, – ответил Коред. – Шутка – это то, что он вообще прожил так долго.
Алистер дёрнулся вперёд, но Хёрб успел удержать чародея:
– Что вы имеете в виду, наставник?
Коред вновь уселся на крыльцо:
– То и имею в виду. В обычной ситуации этот юнец давно бы кормил червей. Но у нас ситуация не обычная, – он указал на Надью. – Тварь не просто так надругалась над его телом, отрезав чуток тут и там. Это был намёк. Шутка, представление.
Собравшиеся переглянулись.
– Я не понимаю, – пролепетала Надья.
– Потому что мозгов у тебя не много, – сказал Коред. – Не беспокойся, не твоя это вина.
Черноглазый обратился к Хёрбу:
– Ну же, парень, вспомни, что я рассказывал тебе о нём. Вспомни, что ты видел. Вспомни его методы.
Надья глядела на Хёрба. Юноша задумался, опустив глаза к земле. Немного помолчав, он взглянул на своего наставника и произнёс:
– Это запугивание. Как и раньше. Мы нашли столько тел... Целью всегда было только одно!
– Рад видеть, что хотя бы твой разум работает как надо. Умей ты еще и махать мечом – цены бы тебе не было.
Алистер, которому, видимо, всё это надоело, дёрнулся вперёд и схватил Кореда за грудки:
– Мне надоело слушать твои язвительные реплики, бродяга! Ты сейчас же расскажешь мне всё, что знаешь, или, клянусь всеми известными богами, я обращу тебя в пепел.
Надье взглянула в черные глаза Кореда. Невозможно было сказать, что он чувствует: злость, испуг, негодование? На миг ей показалось, что пришелец сейчас заговорит, но она ошиблась.
Одним мощным ударом Коред выбил из Алистера дух, заставив того сложиться пополам, хватая ртом воздух. Следующий удар коленом пришелся чаровнику в челюсть, и тот рухнул наземь, отплёвываясь кровью.
Коред медленно обнажил свой страшный серый клинок и приставил его к горлу Алистера:
– Не думай, что можешь приказывать мне, мастер рун, – бесстрастно процедил черноглазый. – Я говорю лишь то, что считаю нужным, и лишь тогда, когда сочту нужным. Следующая твоя попытка надавить на меня закончится тем, что тебя положат третьим телом под полотнище.
Как бы в подтверждение своих слов, Коред слегка чиркнул остриём клинка по щеке Алистера. Кровь из ранки немедленно потекла вниз, испачкав камзол чародея.
– Мастер, прошу, – Хёрб положил руку на плечо Кореда. Черноглазый взглянул на него, и убрал меч в ножны.
– Ты прав, – сказал он. – Всё это – пустое.
Коред повернулся к Надье:
– Тварь что-то увидела в тебе, девочка. Что-то, что пришлось ей по вкусу. И теперь эта погань не остановится. Она будет преследовать тебя, пока не настигнет. Моё появление спугнуло его, и на пару дней оно уйдёт в тень. Но оно вернётся. Вернётся, чтобы забрать тебя.
Коред взглянул на Хёрба и Надья заметила, как молодой лекарь, слегка улыбнувшись, кивнул черноглазому.
– Но мы этого не допустим, – сказал Коред. – Мы дождёмся его, и снесём его проклятую голову. Но сделаем это не здесь. Собирайся, – велел черноглазый. – Мы должны покинуть деревню, как можно скорее. Иначе ваш общинный дом станет настоящей мертвецкой.
Окутанная оторопью, Надья собирала вещи. Коред велел ей не брать ничего, кроме тёплой одежды и съестных припасов. Немного поразмыслив, она сгребла с материнских полок несколько снадобий, помогающих при ранениях. Страх отпустил её, уступив место панической неопределенности. Что-то преследовало её, жаждало убить, и теперь ей нужно покинуть родной дом и уйти неведомо куда с этим бесчувственным человеком с чёрными глазами.
Пока она металась по хате из стороны в стороны, её бабушка молча наблюдала за ней, раскачиваясь туда-сюда.
– Девица всегда познает кровь, – вдруг сказала она.
– Бабушка? – Надья остановилась, уставившись на единственного человека, которого любила по-настоящему.
– Девица всегда познает кровь, – повторила Стовра. – Спасение прячется на дне пустой фляги.
– Я не понимаю тебя, – Надья присела на одно колено рядом со старухой. – Что ты хочешь сказать мне?
Стовра взяла её за руку. Надья чувствовала старую, морщинистую кожу своей бабушки. Тонкую и сухую. Стовра облизнула свои старческие, потрескавшиеся губы:
– Серый каменщик прячет сердце за пазухой. Кошель прячет в себя лица с той же охотой, что подаёт нищему.
На глаза Надьи навернулись слёзы:
– Я не понимаю, тебя, бабушка! Я не знаю, вернусь ли! Прошу, скажи что-нибудь! Что-нибудь, чтобы я поняла, что ты всё ещё здесь!
– Она здесь, – послышался голос у неё за спиной. Надья обернулась. Коред, словно тень скользнувший под крышу дома, стоял, прижавшись к дверному косяку:
– Порой безумие не то, чем кажется.
Черноглазый подошел к Стовре и, также как Надья, опустился на одно колено:
– Говори, – сказал он. В его голосе почти что слышалась нежность. Это удивило Надью больше, чем всё виденное ей ранее.
Стовра, причмокнув, взяла его за руку свободной рукой:
– Голод рыщет среди серых валунов. Он сын, жаждущий угодить своей матери. Муж, желающий насладиться плоть от плоти своей.
Надья переводила взгляд с лица Кореда на свою бабушку. Стовра, как обычно, смотрела куда-то вдаль, и лицо её не выражало ровным счетом ничего. Но Надью поразило то, как на неё смотрел черноглазый. В его глазах, в морщинистом, обветренном лице и косматой бороде сияли невиданная печаль, сожаление и... любовь? Надья видела, как смотрят друг на друга влюблённые, и могла поклясться, что в этот момент Коред, этот язвительный и жестокий бродяга, любил её бабушку так, как никто другой, даже она сама.
Черноглазый нежно сжал старческую, покрытую пятнами руку, а затем поцеловал её.
– Благодарю тебя, – прошептал он, а затем поднялся, и вышел вон.
Надья взглянула на бабушку. Та по-прежнему мусолила свои губы и смотрела вдаль. Смахнув слёзы, Надья поцеловала её в лоб, и вышла следом за Коредом, боясь оглянуться.
Двор был полон народа. Приглядевшись, Надья увидела, что Сорен о чём-то отчаянно спорит с Коредом.
– Я сказал, что иду с вами! – взревел старый кузнец.
– А я сказал, что ты никуда не идёшь, – спокойно ответил черноглазый, подтягивая седельные ремни на своём вороном скакуне.
– Эта тварь убила моего сына! Убила моего друга! Я пойду с вами и лично снесу ему голову!
Коред устало вздохнул:
– Пока эта тварь бродила по деревне и убивала твои близких, ты прятался под крышей дома, завалив двери. На мой взгляд, снести ты сможешь только яйцо.
Сорен раскраснелся:
– Это был мой сын! Я...
– Ты никуда не пойдёшь! – рявкнул Коред. – Если придётся, я отрублю тебе ноги.
Старый кузнец хотел было что-то сказать, но Надья ринулась вперёд и обняла его, уткнувшись в могучую грудь. Его рубаха пахла огнём и металлом.
– Я правда очень грущу о Йолиме, – сказала она. – И я тоже хочу отомстить. Но сделать это мы можем, только послушавшись этого человека.
Надья взглянула старому кузнецу в глаза:
– Пожалуйста, сделайте, как он говорит. Ради Йолима.
Она видела, как Сорен колеблется. На старом лице залегла тень сомнения:
– Алистера вы берёте, – сказал он.
– Алистер – чародей, сведущий в магии и рунном деле, – спокойно ответил Коред. – Он может быть полезен. А вот мастер по ковке подков нам совершенно ни к чему.
Хёрб, всё это время стоящий рядом, положил руку на плечо Сорена:
– Клянусь вам, мы отомстим за вашего сына. То, что отняло его у вас, больше не причинит никому вреда.
Старый кузнец стоял с застывшим лицом. Затем он поцеловал Надью в лоб, окинул неприязненным взглядом Кореда и Хёрба, и зашагал в сторону своей кузницы.
– Одной проблемой меньше, – пожал плечами Коред. Но он ошибался.
– Она никуда не поедет! – Биготия выбежала вперёд и схватила Надью за руку.
– Она должна, иначе ей конец. Как и вам, – сказал Коред.
– Боги покарали нас и её за наши грехи! – возопила Биготия. – Её непослушание, её жажда запретных знаний притянули к нам демона из глубин! Только молитвы спасут её грешную душу! Она никуда не поедет!
Хёрб и Алистер молчали, уставившись куда-то вдаль. Коред прокашлялся:
– Может, тогда ты вспрыгнешь с мечом на коня и разберёшься с проблемой? Даже твоя мать видит, что происходит, так что...
Биготия перебила его, крича ещё громче:
– Стовра – грешница и еретик, позор племени и...
То, что произошло дальше, Надья и представить себе не могла. В своих самых смелых, самых крамольных мечтах она давала матери словесный отпор, но никогда и помыслить не могла ни о чём подобном:
Коред вышел вперёд и махнул рукой. Его ладонь, подобно хлысту, с такой силой врезалась в щеку Биготии, что та повалилась наземь. Из носа её текла кровь, губы были сплюснуты, словно пара спелых ягод.
– Если ты ещё раз откроешь свой поганый рот, – пригрозил ей Коред. – Я вырежу тебе язык и засуну его тебе в зад. Там ему самое место.
Вся деревня застыла в изумлении. Никто ранее не смел противостоять матери Надьи. Даже покойный староста Шигор осмеливался идти ей наперекор лишь в чрезвычайных ситуациях.
Надья смотрела, как её мать сидела на грязной земле, выпучив глаза, а на её лице расплывалась кровавая лужа. Она понимала, что ей должно было быть жаль её, но она ничего не чувствовала.
Коред вспрыгнул в седло:
– Выдвигаемся, – скомандовал он.
Хёрб и Алистер последовали его примеру и влезли на своих нагруженных сумками лошадей. Пегий мерин Хёрба заржал, учуяв аромат множества трав, которыми веяло от юного лекаря. Белая кобылица Алистера не издала ни звука.
Окинув родную деревню взглядом, Надья влезла на свою рыжую кобылку. Та задорно заржала и взрыла копытом землю. Коред скомандовал своему мерину, и все четверо выехали через главные ворота, вперёд, к неизвестности.
Глава 7. Дорога в львиную пасть.
С отъезда их маленького отряда из деревни минуло уже пару часов. Время перевалило за полдень и солнце, воцарившись на небе, периодически проглядывало сквозь верхушки растущих вдоль дороги деревьев.
Надья смотрела по сторонам и думала о том, что раньше не замечала, как же красивы её родные места. Удастся ли ей вернуться сюда, или то, что ждёт её впереди, не оставило ей никаких шансов на возвращение?
Четверо всадников ехали в полном молчании. Их лошади, казалось, вышагивающие в такт друг другу, махали хвостами и изредка фыркали. Куда они едут, Надья не знала, и боялась спросить. Ей думалось, что место их назначения знает один лишь Коред, но она ни за что не осмелилась бы обратиться к нему с вопросом.
Первым в их колонне, на своём пегом мерине, ехал Хёрб. Уверенно держась в седле, он не сводил глаз с дороги, лишь изредка поглядывая по сторонам, словно высматривая, не прячется ли кто за стволами деревьев.
Следом за ним вышагивала белая кобылица Алистера. Надья видела, что чаровник явно чем-то обеспокоен. Он постоянно вертел головой, высматривал в небе птиц, и тревожным взглядом провожал каждого ворона, что пролетал мимо, каркая на тянущихся по дороге всадников. Надья ехала вслед за ним, поглаживая гриву своей рыжей кобылки. Кольиан, деревенский конюх, никак не хотел её отдавать.
– Я вам свою рыжую не отдам, – негодовал Кольиан. – Одного коня вы уже потеряли, когда отправились на торги. И теперь хотите забрать ещё одну лошадь?
Алистер пытался уговорить старого упрямца:
– Ты же знаешь – нам нужно покинуть деревню. Или ты хочешь, чтобы то, что убило Шигора и пасынка кузнеца наведалось сюда снова?
Его слова немного поубавили пыл старого лошадника, но убедить того не смогли:
– Коли так нужно ехать, так пусть один из этих пришлых возьмёт девку себе в седло! У бородатого грубияна не конь – чудовище! Такой способен нести на себе броню и латника в полном боевом облачении, что уж говорить о жилистом старике и малой девице?
Они так бы и спорили, если бы в разговор не вмешался Коред, которому, думала Надья, до смерти надоели споры чаровника и коневода. Черноглазый не стал уговаривать старого лошадника:
– Ты отдашь нам эту лошадь, или я отрежу тебе руки. Без них в седле сидеть невозможно, а значит, лошади будут тебе без надобности. Хотя, кажется, их можно обучить слушаться голоса и свиста, так что для верности, я вырежу тебе и язык.
После такого Кольиан перестал спорить и сам помог Надье оседлать кобылицу. Надья спросила, как её зовут, но старый лошадник, почему-то, не проронил ей ни слова, потому Надья сама назвала кобылку Бельчонком. Так звали лошадь в одной из сказок, что ей рассказывала бабушка, когда они вдвоём сидели у камина.
Сейчас Бельчонок задорно вышагивала, взрывая копытами землю. Иногда она порывалась перейти на рысь, но тогда из-за спины слышалось зловещее ржание вороного коня черноглазого, и Бельчонок послушно замедляла ход.
Надья была уверена, что её кобылка боится Кореда и его мерина не меньше, чем их боялась сама Надья. Или же страх наездницы передаётся и её зверю. Надья, когда-то, читала о чём-то подобном.
Коред на своём вороном замыкал процессию. Иногда Надье хотелось оглянуться, чтобы посмотреть, что делает черноглазый, но ей было слишком страшно. Даже невольно брошенный взгляд он может счесть за нарушение его приказа.
Как только они миновали деревенские ворота, Коред велел им следовать друг за другом:
– Парень, – обратился он к Хёрбу. – Поедешь во главе. Ты, чародей, за ним. Девка следом. Я буду в хвосте. И предупреждаю сразу: если кто-нибудь из вас откроет рот раньше меня – я сам его зарублю. Не понадобится никаких тварей в монашеских рясах.
За всю дорогу его наказ ни разу не нарушался. Иногда Надья слышала позади звуки шуршащего пергамента, или бульканье жидкости в мехе. Черноглазый то и дело прикладывался к вину. "Он так совсем перепьется и, чего доброго, упадёт с коня. И что мы тогда будем делать?" – думала девушка. Впрочем, сказать об этом Кореду она бы всё равно не смогла – бродяга немедленно снёс бы ей голову, после чего, непременно, выпил бы ещё вина, или посмеялся.
Лесной воздух, отдающий запахом листвы и влаги, наполнился табачным привкусом. Не оборачиваясь, Надья поняла, что Коред раскурил свою трубку. Иногда ей казалось, что он только и делает, что курит, пьёт, и грозится кого-нибудь убить. Не то, чтобы её это удивляло. Она уже встречала мужчин, да и женщин, которые, выпивши, грозились оторвать друг другу головы, или перерезать глотки. Порой подобные слова и впрямь заканчивались дракой или поножовщиной, но чаще всего это был лишь обычный трёп. Что касается Кореда – Надья была уверена – свои угрозы он выполняет.
Они миновали очередной участок, в котором лесная дорога сужалась и делала небольшой поворот. Их появление потревожило снующее здесь зверьё и оно, нехотя, разбежалось. Надья заметила, что стаи воронов по-прежнему сидят на ветках, периодически каркая и провожая их взглядом.
– Стой, – скомандовал Коред. Всадники потянули своих лошадей за поводья, и те послушно остановились. Хёрб слегка развернул своего пегого конька, обращаясь к наставнику:
– Вы что-то видите?
– Ничего, что было бы хоть сколько-то важным, – ответил Коред, переводя взгляд с Алистера на Надью. Девушка, под взглядом презрительных чёрных глаза, сама потупила взор.
– Тогда зачем мы остановились? – поинтересовался Алистер. С тех пор, как Коред разбил ему лицо на деревенском дворе, чаровник стал обращаться к нему куда более сдержанно.
– Поссать, – сказал Коред, спешиваясь. – И обсудить дальнейший маршрут.
Отойдя к обочине, черноглазый развязал тесёмки штанов и бесцеремонно стал поливать растущие вдоль дороги кустарники. Надья отвернулась, чувствуя неловкость. Закончив, Коред подошел к своему коню и выудил из седельных сумок какой-то пергамент. Когда он развернул его, тот оказался картой.
– Давненько меня не было в этих местах, – сказал черноглазый, глядя на карту. – И я успел позабыть о том, что скрывают здешние земли..
– Что вы имеете в виду, мастер? – спросил Хёрб. Молодой лекарь тоже спешился и, подойдя к своему учителю, внимательно уставился на карту, что тот держал в руках.
– Изначально, – пояснил Коред. – Я планировал добраться до "Предательского двора" и провести там пару ночей, всё досконально обдумав. Тварь не сунулась бы туда, пока я с вами. Для него это было бы слишком рискованно, и он не привык нападать столь открыто. Дальше я думал выдвинуться либо на восток, в Даф Курнаир, либо пересечь Великую Змею через энгомскую переправу и двинуться на север, в сторону Дахкшера. Чем дольше бы мы двигались, тем меньше терпения оставалось бы у той мерзости, что идёт по пятам. Рано или поздно тварь совершила бы ошибку, и я бы разделался с ней. Теперь я думаю, что эта идея не так уж и хороша.
– Почему же? – задал вопрос Алистер. Чаровник внимательно смотрел на Кореда с таким выражением, будто видел его в первый раз. В чём кроется причина взгляда чаровника, Надья не поняла, но удивилась, почему Коред называет Покой Левиафана Даф Курнаиром. Это название пахло древностью, как и сам город, и лишь немногие называли Покой на его родном языке.
– Потому что я кое-чего не учёл, – Коред вырвал Надью из размышлений. – Людей. В Даф Курнаире сто двадцать тысяч жителей, а на пути в Дахкшер столько мелких поселений, трактиров, деревушек и лагерей, что можно сбиться со счету.
– Это может статься проблемой? – спросил Хёрб, наморщив лоб.
– Да, может, – покачал головой черноглазый. – Ведь эта девка – не одна такая. Пока мы будем волочиться по тракту, хорониться на постоялых дворах, скрываться в деревнях и ютиться под буреломом, тварь может найти себе занятие поинтереснее. Нет, она, конечно, продолжит преследовать нас, по пути находя для себя иные развлечения и отрезая члены иным кузнецам, но когда-нибудь и мы расслабимся. И вот тогда-то сволочь до нас доберётся.
Почесав бороду, Коред исподлобья глянул на Надью:
– Нет, – сказал он. – С этим нужно разбираться быстро. Пока мы знаем, чего ждать, и как с этим бороться.
– А мы знаем? – подал голос Алистер, не слезая со своей белой кобылы. – Лично я не имею ни малейшего понятия, с чем мы имеем дело. Знаю лишь, что оно любит калечить и нагонять ужаса.
– Ты может, и не знаешь, – ответил Коред. – А вот я вполне уверен.
Коред замолчал, уставившись куда-то в небо. Надья поняла, что он о чём-то размышляет. Внезапно, в ней вспыхнула злость. Как же ей надоело, что кто-то постоянно принимает решения за неё! Всю жизнь её мать помыкала ей, как хотела, а теперь и этот черноглазый бродяга распоряжается её жизнью, совершенно не спросив её мнения. Уже готовая прокричать всё это в лицо Кореда, она осеклась: но ведь он делает это, чтобы спасти ей жизнь. Или нет? В мотивах черноглазого она разбиралась не лучше, чем в оружейном или банковском деле. Зачем он здесь: ради её защиты, ради убийства твари, напавшей на них, или и вовсе, по другой, неизвестной Надье причине? Одно Надья поняла чётко: Коред хочет убить то, что напало на деревню, а оно охотилось за ней. И потому она нужна черноглазому живой. Но станет ли он на её защиту, Когда тварь явится по её душу? Или она лишь приманка, подобно червю, коего рыбак насаживает на крючок, в надежде завлечь рыбу? "У рыбы во рту черви гибнут" – напомнила себе Надья.
Она взглянула на Алистера. Чаровник тяжело молчал. Надья знала его недолго, но между ними сложились тёплые отношения. Достаточно ли они теплы для того, чтобы Алистер стал рисковать собственной жизнью ради неё? Ответа на этот вопрос у неё не было. Она вспомнила, как молодой ученик Кореда боролся за жизнь Йолима. Не желая отступать, пока есть хоть какая-то надежда, лекарь продолжал битву со смертью, пока не понял, что та проиграна. Но и это не гарантировало того, что за неё он будет драться столь же отчаянно. В конце концов, если Коред прикажет ему забыть о Надье, Хёрб может его послушать.
– Я изучал эту местность, – Алистер прервал образовавшуюся тишину. – На тракте мы можем найти укрытие лишь за стенами гостиниц, покуда не доберёмся до ближайшего городка, а в лесу больше нет ни лесничих лачужек, ни охотничьих стоянок, известных мне. Но...
Чаровник поморщил лоб и продолжил:
– В нескольких милях отсюда, в глухом лесу, есть старые руины. Я собирался изучить их, но тут случилось... всё это.
– Что за руины? – спросил Коред.
– Всё что я знаю, что они там есть.
Надья, поняв о каких руинах они говорят, осмелилась открыть рот:
– Я знаю об этом месте. В детстве мы с друзьями, исследуя лес, наткнулись на эти развалины и иногда играли там в прятки. Я рассказала об этом месте своей бабушке, и та поведала мне, что эти руины – то немногое, что осталось от тех, кто жил здесь до основания Покоя Левиафана.
– Пешибские постройки, – задумался черноглазый. – Значит, не все они рассыпались за прошедшее тысячелетие.
– Пешибы жили здесь задолго до того, как прибывшие морем люди заложили первый камень Покоя, – заметил Алистер. – Сейчас от них остались лишь память, да записи в свитках. Если те руины и впрямь некогда принадлежали им...
Глаза чаровника загорелись. Для учёного, вроде него, подобная находка должна была быть на вес золота.
Черноглазый, словно сделав над собой невиданное усилие, обратился к Надье:
– Расскажи мне об это месте.
