Текст книги "Сочинитель 2"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

*** Примерно в то же самое время, когда Назаров сидел в "Невском паласе" с Олафсоном, у руководителя фирмы "ТКК" Дмитрия Максимовича Бурцева также состоялась весьма важная и серьезная встреча... Пойти на нее Бурцева вынудила полученная еще утром информация об убийстве Гришина. Дмитрий Максимович не сомневался, что его заместитель погиб из-за где-то допущенной им ошибки в ходе отработки версии участия Плейшнера в похищении контейнеров с водкой. В случайное разбойное нападение Бурцев не верил – он считал, что какие-то гопники просто не смогли бы легко и просто зарезать хорошо подготовленного сотрудника у самого его дома... А раз так – значит Гришин шел в верном направлении, значит в этом раскладе действительно замешан Плейшнер. Теперь дело уже было не только в похищении груза – погиб один из "своих". И не просто погиб, а был ликвидирован на заказ. Такое прощать было нельзя, люди бы не поняли... В результате, после недолгих размышлений, Дмитрий Максимович принял решение обратиться к руководителю одной охранной фирмы, в которой работали, в основном, бывшие сотрудники "комитета". "Комитетчики" всегда стояли особняком от других охранных структур, где на работу принимали, кого попало. "Комитетчики" брали только своих – за редкими исключениями... Такая сложилась традиция. Свои-то были людьми проверенными, а стало быть надежными, а вот отставные менты, например, как правило тащили за собой целый шлейф нежелательных связей с криминальным душком... И молчать бывшие менты умели хуже, и купить их было легче... Чего там – если уж менты сплошь и рядом друг друга закладывают и в тот же "комитет" через одного "постукивают", то о чем, вообще, с ними говорить? "Комитетчики" же свою организацию строили как секту, как некий тайный орден, куда чужакам дорога была заказана... Примерно по тем же соображениям Бурцев не стал "подтаскивать" к решению своих проблем ментовскую "крышу" с "Апрашки" – та крыша была хороша для мелких "терок-разборок", а коль скоро дела стали такими серьезными, что уже до трупов дошло, здесь надо идти к "своим". С охранной фирмой, руководителя которой Бурцев попросил о встрече, Дмитрий Максимович никогда не работал – надобность не возникала... Но, как говорится – все однажды случается в первый раз. Шефа "комитетовской" охранной структуры Бурцев знал давно – когда-то даже работали вместе... Кстати, звали в это охранное предприятие и самого Дмитрия Максимовича, но тот отказался – посчитал, что в порту будет выгоднее и спокойнее. Никогда ведь не знаешь заранее, где найдешь, где потеряешь... Бурцеву было известно, что у "комитетовской" охранной фирмы (свято чтящей Уголовный кодекс и работающей только с солидными клиентами) существовало особое и совсем не афишируемое подразделение, состоявшее в основном из ребят, работавших некогда в Управлении специальных операций... Эти ребята умели не только головой думать – они еще отлично действовали руками и ногами при необходимости. Многое умели эти ребята, а самое главное – они умели не оставлять следов после своей работы... Встреча Дмитрия Максимовича с бывшим сослуживцем была не очень короткой и завершилась договоренностью: за "вписывание" в свои проблемы Бурцев гарантировал солидную сумму в валюте. Тут уж ничего не поделаешь: дружба дружбой, корпоративная солидарность солидарностью, но работать задарма – это вы извините... Работать за идею можно только при условии необходимого и достаточного финансового обеспечения со стороны государства. К слову сказать, Бурцев не "заказывал полностью" Плейшнера, то есть – речь о физическом устранении Некрасова не шла. По крайней мере на первом этапе. Дмитрию Максимовичу нужно было лишь, чтобы Плейшнера захватили, доставили в укромное место и там "поработали" с ним, если понадобиться – то и с "пристрастием". А дальнейшее уже зависело от информации, которую удалось бы из Плейшнера выжать... Тянуть с осуществлением акции "комитетчики" не стали. Вечером 10 мая Некрасов решил посетить баньку на Садовой – с девочками, как положено, чтобы расслабиться полностью... Милка-Медалистка куда-то запропастилась, и Плейшнер взял с собой двух совсем молоденьких "посекух" – он и имена-то их толком не запомнил. Расслабиться Некрасов не успел не то, что полностью – даже частично. Девки даже не заголились еще, когда в предбанник сауны быстро и тихо вошли три человека в масках – обычного, кстати, роста и телосложения. Плейшнер открыл было рот, но его коротко ткнул в шею один из "гостей", и Скрипник тихо выключился... Потом двое пришельцев быстро залепили Мишутке рот пластырем, сковали руки наручниками и засунули бесчувственное тело в грубый дерюжный мешок – в таких поросят на продажу возят... Так же тихо и молча, подхватив куль, двое вышли из предбанника, а третий произнес одно-единственное слово, обращаясь к запертым проституткам: – Свободны. Вся операция по захвату Скрипника заняла несколько минут... Плейшнер очнулся еще в багажнике автомобиля и мгновенно сопрел от ужаса – надо, надо было постоянной личной охраной обзаводиться, давно пора подошла! И говорили ведь умные люди, советовали... Вон, Антибиотик – никуда без охраны, хотя кто на него руку поднять осмелиться? Осмелился один в прошлом году, так его сами же мусора и взяли... Но он-то, Мишутка – не Виктор Палыч, не того калибра. Вот и доигрался хрен на скрипке – больно музыку любил... Везли Плейшнера долго, потом наконец машина остановилась, Некрасова, словно скотину бессловесную, вынули из багажника, понесли куда-то... Наконец, мешок развязали и пленника вытряхнули на пол. Плейшнер заморгал глазами от яркого, как ему казалось, света – а на самом-то деле подвал, в котором он оказался, избытком иллюминации не страдал. Некрасов замычал что-то, и человек в маске шагнул к нему, резко сорвал пластырь с губ Мишутка только охнул... Впрочем, Плейшнер постарался сразу взять себя в руки ему было очень страшно, но сказалась лагерная закалка, там хорошо учили скрывать страх и слабость, слабых и боязливых "опускали"... Скрипник подвигал губами, сплюнул и сказал, переходя из лежачего положения в сидячее: – Фу, бля, чуть не задушили... – Здороваться надо! – прозвучал приглушенный голос. Плейшнер поднял глаза и увидел троих – лицо каждого было закрыто маской. – Здрасьте, здрасьте,– закивал Плейшнер, стараясь унять противную дрожь вдоль хребта.– Встречались когда? Чегой-то я лиц ваших, уважаемые, не припомню... Старый стал, зрение падает... Кому это я понадобился так срочно? И чего машину зря гоняли – сказали бы, я сам пришел... Люди с закрытыми лицами смотрели на него молча, потом один, стоявший в центре, ответил: – Нужда возникла в разговоре – откровенном и конфиденциальном. – Конфи... каком? Да я и слов-то таких не знаю,– заблажил Плейшнер, шныряя глазами по подвалу.– Слушайте, робяты – вы кто будете-то? На мусоров не похожи, на "братков" – тоже... Кто вы, а? – Мы, может, судьба твоя, урод! – эти слова вылетели из-под крайней левой маски.– Ответишь на наши вопросы, и по-хорошему – отпустим. Покатишься на все четыре стороны... – Ага, ага,– закивал Некрасов.– Конечно... Почему же не ответить – конечно, отвечу... Все, что знаю – пожалуйста. – Кто убил Гришина? – вопрос прозвучал, как Щелчок бича. Плейшнер ничего не понял, а потому испугался еще сильнее: – Какого Гришина, вы че, в натуре? Не знаю я никакого Гришина! И слыхом не слыхивал... Во, артисты – Гришина какого-то кто-то мочканул, а с меня спрашивают... – Второй раз спрашиваю: кто убил майора Гришина на проспекте Стачек? Скрипник замотал головой: – Не, ребята, вот тут вы в непонятное попали – с вашим Гришиным. Напутали... Ежели б я знал, то разве... Договорить до конца он не успел – страшный удар ногой в ухо опрокинул Плейшнера на бок, он забился на полу и завыл: – Пошто беспредел творите, псы?! Я не знаю никакого Гришина, не знаю, здоровьем клянусь!.. – Ну ладно,– сказал тот, кто, видимо, был в группе похитителей за старшего.Чего кота за яйца тянуть? Он по-людски говорить не хочет и не умеет, так что... Давайте хлопцы, погрейте дядю... А я пока наверх схожу... Только не тяните особо... – Ничего,– откинулся стоявший справа.– Мы быстренько. Старший ушел наверх, один из оставшихся деловито начал разводить огонь в маленькой печке, а второй шагнул к Плейшнеру, у которого лысина покрылась крупными бисеринами пота. – Ну что, падаль? Не хочешь по-хорошему? Сам себе могилу роешь – ты не понял еще? Кто убил Гришина? Говори, тварь!! Кто взял груз, и где он? Ну!! Плейшнер шумно сглотнул и севшим голосом переспросил: – Груз? Я извиняюсь – какой конкретно? Слышь, только не бей, я просто понять хочу – за какой груз базар идет? – Водка... Кто дал наколку? Ну?! – А-а, так вы вон чего,– вздохнул Некрасов чуть ли не с облегчением, потому что хотя бы начал понимать, за что с него "спрашивают".– Так бы сразу и сказали, что за водяру предъявляете... А то – Гришин какой-то... А про водку – это вам не со мной толковать надо, я уж теперь и не знаю, где она... Это вам с Антибиотиком перетереть нужно – может, он и поможет вашей беде... А наколку Медалистка дала... Я не знаю, откуда она, блядюга, ксероксы притащила... Это она всю бодягу заварила, я не хотел... Плейшнер говорил очень быстро, но, видимо, не убедил спрашивавшего – тот снова ударил Скрипника ногой, отшвырнув к стене: – Какая, к хуям, медалистка, ты чего пургу метешь?! Где груз? Кто убил Гришина?! Плейшнер забился в корчах у стены, а допрашивавший обернулся к возившемуся у печки: – Ну, что? Скоро ты?.. Его подвела слишком большая уверенность в полной деморализации и физическом подавлении пленника – трудно было предположить попытку сопротивления со стороны избитого, немолодого уже урки, да к тому же – со скованными руками... Правда, руки-то у него были скованы спереди, а не сзади... А Плейшнер понял, что терять ему нечего – сейчас его начнут жечь, потом еще чего-нибудь придумают... Про "Абсолют" вытянут все – и даже если не кончат потом (что вряд ли), Антибиотик не простит, что раскололся. Некрасов, когда его отшвырнуло к стене, уткнулся носом в совковую лопату – ее он и подхватил, вскочив на ноги. Страх смерти придал сил и решительности – лопата, описав дугу, ударила повернувшегося к "истопнику" человека по голове. Он упал, а Плейшнер хрипло выдохнул, уже замахнувшись на второго, но тот успел среагировать – нырнул под удар и инстинктивно рубанул ребром ладони в полную силу по шейным позвонкам Некрасова... Мишутка услышал какой-то противный хруст, а потом у него в голове словно телевизор выключился – навсегда... Плейшнер упал лицом в бетонный пол, но боли уже не почувствовал. Тот, кого он ударил лопатой, вскочил на ноги, бросился к пленнику – и очень быстро понял, что Некрасов больше не сможет ответить ни на какие вопросы... Человек стащил с головы маску, скривившись от боли, и с досадой сказал напарнику: – Ты что, очумел? Полегче не мог? Он же нам живой нужен был... Вот, блядь... Давай, топай за Санычем, он нам устроит "разбор полетов"! Старший, спустившись в подвал, немного повозился с телом Плейшнера, потом безнадежно махнул рукой: – Все... Ну что – силу девать некуда? Совсем работать разучились... Чего стоите? Давайте теперь в цемент его... Терминаторы хуевы... Известие о похищении Плейшнера вызвало в Питере много толков – в определенных кругах города, конечно, в основном, в бандитских и правоохранительных. Ну, и в порту об этом скоро судачили чуть ли не все подряд – потому что там Некрасов был человеком не последним... До майора Назарова эта новость дошла 19 мая. А поскольку Аркадий Сергеевич уже знал об убийстве Гришина, для него не составило труда сопоставить два факта и понять, кто мог "заказать" похищение Плейшнера... А поняв это, Назаров почувствовал такую тоску, что – хоть на луну вой... Если раньше у майора еще оставались слабые надежды на то, что всю эту грязную историю с поставкой "Абсолюта" можно будет как-то тихо "закрыть", то теперь этих надежд не осталось. Слишком много всего уже наворочено вокруг этой проклятой водки слишком много... Аркадий Сергеевич срочно встретился с Бурцевым, посмотрел на руководителя "ТКК" – и понял все без слов. – Максимыч,– устало сказал майор бывшему подполковнику.– Ты хоть понимаешь, что творишь? Мы же в обычных уголовников превращаемся... – Я творю?! – взорвался Бурцев.– Может, это я Диму Гришина убил? Или водку я сам у себя скоммуниздил? Назаров вздохнул: – Нас вычислят – это же элементарно... Ты что, не понимаешь? Бурцев упрямо мотнул головой: – А ты что предлагаешь – на жопе ровно сидеть? Вычислят... Сейчас не прежние времена... Вычислить и доказать – разные вещи... И фора временная у нас пока еще есть... Если найдем груз – Бог даст, вывернемся как-нибудь. А вот если не будет груза – тогда, действительно, кранты... Мне, по крайней мере... Аркадий Сергеевич взглянул Дмитрию Максимовичу в глаза и увидел там нехороший фанатический огонек, по которому понял, что Бурцев уже потерял способность холодного и безэмоционального анализирования ситуации... Дмитрий Максимович явно решил идти ва-банк – ему, действительно, было, что терять. – Как ты думаешь,– медленно спросил Назаров,– те, кто выкрал Плейшнера, смогли получить информацию о грузе? Аркадий Сергеевич нарочно задал вопрос в такой странной форме – он уже опасался всего, в том числе и "аудиоконтроля" со стороны Бурцева – так, на всякий случай, чтобы еще крепче его, Назарова, к себе привязать... Хотя – куда уж крепче... Дмитрий Максимович понял, усмехнулся: – Брось ты, Аркадий... Если мы и друг друга еще начнем подозревать... А что касается Плейшнера, то... Мне так кажется, что он, к сожалению, не все, что знал, рассказать успел... Но водку хитил он, это точно. А вот где она сейчас это вопрос... Хоть и призывал Бурцев Назарова доверять друг другу, а ответил в той же манере так, чтобы сторонний человек, услышавший эту фразу, не мог напрямую "привязать" Дмитрия Максимовича к похищению Плейшнера. Аркадий Сергеевич долго молчал, а потом сказал, потирая лоб сухой рукой: – Максимыч... У меня такое чувство, будто кто-то нас все время за ниточки дергает, заставляет делать заранее просчитанные ходы... Что-то нечисто со всей этой историей... – Да перестань ты, Аркадий,– махнул рукой Бурцев.– Это все нервы... У меня у самого – такие нервы, что... Ты в мистику-то не впадай... Какие еще ниточки? Кто дергает? Назаров вымученно хмыкнул: – А если – аноним? Кто это? Зачем ему было звонить, говорить о Плейшнере? Зачем? – С анонимом -действительно не очень понятно,– согласился Бурцев, не знавший о первом звонке неизвестного.– Но и здесь, опять-таки, может быть множество простых объяснений... Думаешь, у Плейшнера Недоброжелателей мало было? Из его же собственного окружения? Да они же там – как крысы, жрут друг друга. Так что... Они проговорили еще минут тридцать, а потом расстались, и Назаров не мог избавиться от тягостного чувства, что Бурцев недооценивает опасность – просто не чувствует ее дыхания в затылок... Вернувшись в свой кабинет, Аркадий Сергеевич выпил таблетку от головной боли и позвонил журналисту Серегину, чей рабочий телефон разыскал еще накануне. Назаров хотел договориться с журналистом о встрече, посулив какую-нибудь "жареную" тему, а потом, в ходе беседы, постараться вывести Серегина на разговор о компаньоне Олафсона. Трубку в редакции сняли после второго гудка: -Алло? – Добрый день, будьте добры Серегина Андрея... – Серегина? А кто его спрашивает? – Я... У меня есть для него интересная информация... – Срочная? -Что? – Срочная информация у вас? Может быть, мне передадите? Я заместитель Серегина, Петров Михаил Владимирович... – Нет, мне нужно именно с Серегиным поговорить. – Ну, тогда придется недельку подождать, он в командировку уехал... – Да? Вот черт, обидно как... А далеко уехал? Может быть, ему позвонить можно? – Далеко... В Швецию. Извините, у меня работы много... – Да, да, я понимаю, спасибо, всего доброго... Аркадий Сергеевич повесил трубку. "Швеция... Опять – Швеция... Журналист Серегин уехал в Швецию... Ну и что? У него там масса дел может быть – если парень со шведом вместе кино делал..." Назаров закурил и помахал рукой, разгоняя сигаретный дым – конечно, в поездках Серегина вообще не было ничего странного и интересного для Назарова, если бы этот журналист не знал Рахиль Даллет...

*** Между тем события вокруг похищеюой водки развивались все стремительнее и стремительнее – как и предполагал майор Назаров, кое-какая информация медленно, но все же начала просачиваться в правоохранительные органы. Что же касается Антибиотика – то он, естественно, узнал о похищении Плейшнера горздо быстрее... Надо сказать, что в Питере убийства и похищения "серьезных людей" редко оставались для Виктора Палыча загадками – как правило, он знал, откуда "ноги растут", что стоит за той или иной ликвидацией или исчезновением человека без следа... Поскольку Некрасов говорил в свое время, что водка, которую он собирался похитить, "левая", и поскольку само похищение должно было быть "чистым" Антибиотик даже не поверил сразу, что такую дерзкую акцию, как захват Плейшнера, могла настолько быстро и жестко провести "потерпевшая" сторона. Виктор Палыч до этого никогда с "комитетчиками" на узкой дорожке не сталкивался, а к легендам и мифам о них относился со здоровым скепсисом. Поэтому сначала Антибиотик заподозрил, что похищение Плейшнара – не более, чем инсценировка... Устал Мишутка, захотел соскочить, а чтобы о себе добрую память оставить, кино разыграл... Для Антибиотика не было тайной, что Некрасов завел себе "секретный" счет в одном из банков – не иначе, как на "черный день" и спокойную старость копил, дурашка... Однако, как показала проверка – счет оставался нетронутым. Барахло в квартире с НЕМ ясно, его бы никто и брать не стал. Вот паспорт на другую фамилию и "рыжьё", что у Плейшнера в тайничке лежали – они наводили на размышления, их-то можно было бы и прихватить, если в бега подаваться... А тут еще Череп странные непонятки в смерти Гены Вещанова выкопал – вроде как получалось, что и Гена, покойник, каким-то боком в водочную тему замешался... Этого Виктор Палыч совсем уж никак понять не мог, поскольку бывшего первого заместителя начальника РУОПа знал довольно хорошо – конченным он был человеком, алкашом запойным, с которым серьезные дела делать мог решиться только идиот. Любовница Ващанова Светочка рассказала, что Геннадий Петрович сильно переживал по поводу "наезда" на него некого "комитетчика" как раз в связи с какой-то водкой... И было это еще до того, как ребятки Плейшнера увели контейнеры со склада "ТКК"... Гена звонил еще прапорщику Саше – договаривался насчет склада под водку... Интересное кино получается – может быть, эти артисты из "ТКК", "комитетчики" бывшие, сдуру решили с помощью Ващанова левый "Абсолют" спрятать? Ясно, что ни в какой Узбекистан водку не планировалось везти изначально... Так-так... А потом, стало быть, контейнеры Плейшнер "помыл", в "ТКК" начался шухер – там стали искать крайнего... И решили, что как раз Геннадий Петрович информацию о грузе и слил... Ну, и рассчитались с Генококом, замастырили ему "несчастный случай" – "кагэбэшники" на такие штуки мастера... Так, а потом они выкрали Плейшнера – чтобы вытрясти из него все, что он знает... А ведь Мишутка знал барыгу, на чей склад водяра упасть должна была. Сам же Антибиотик его Некрасову и "подвел"... И все-таки: почему они так быстро вычислили Плейшнера? За неделю всего... Может быть, Генокок перед смертью покаялся? Может быть, это все-таки он Мишутке с Гутманом про водку стуканул? Виктор Палыч отдал два срочных распоряжения – перекинуть контейнеры с ворованным "Абсолютом" с одного склада на другой (на тот, о котором Плейшнер ничего не знал), и доставить для разговора Моисея Лазаревича Гутмана. Гутман, однако, ситуацию прояснить не смог – наоборот, запутал ее еще больше. По его словам выходило, что толчок ко всей теме дала какая-то Мишуткина прошмандовка – то ли Люся, то ли Люда, которая невесть где надыбала какие-то копии документов и приволокла их Плейшнеру как раз при Моисее Лазаревиче... Антибиотик аж за голову схватился: – Ну, Моисей, ну... Кочаны заклинило? С блядями серьезный бизнес забодяжить решили?! Ну вы, позорники... А я теперь вашу дристню расхлебывать должен? Гутман трясся и божился, что "тема" чистой была – случайно, мол, выскочила... Виктор Палыч махнул рукой и начал вызванивать Черепа, чтобы отдать ему распоряжение на розыск этой Люси-Люды... Однако явившийся вскорости Череп привез еще одну непонятку – оказывается, после смерти Ващанова, но еще до похищения Плейшнера, кто-то замочил некоего Гришина, заместителя гендиректора "ТКК", бывшего "комитетовского" майора. Тут у Виктора Палыча совсем мозга набекрень пошли – ясное дело, из-за чего "конторские" так борзанули с Плейшнером – как тут не обуреть, ежели их людей валить начали... Но кто "сделал" этого Гришина? И зачем? Мишутка? Он бы на такой шаг без санкции Антибиотика не пошел... Не должен был, по крайней мере, пойти... – Ну, и что ты обо всей этой канители думаешь? – спросил Виктор Палыч своего начальника "контрразведки". Череп пожал плечами: – Я предполагаю, что смерти Ващанова и Гришина, а также последующий захват Некрасова – звенья одной цепи. Все эти события так или иначе связаны с партией "Абсолюта"... Если Некрасова грамотно обработали, то... В сложившейся ситуации мы можем получить серьезный конфликт с трудно прогнозируемыми последствиями... – Ну, и? – сжал челюсти Антибиотик.– Ты договаривай... Что делать-то дальше? Как мыслишь? Череп покачал головой: – Принимать решение вам... С моей точки зрения – обострение нам невыгодно... Я бы пожертвовал этой водкой... Или – хотя бы ее частью... Тогда можно было бы начать переговоры. – За своих хлопочешь? – Виктор Палыч ощерился.– Вот так вот сразу – возьми и отдай нажитое? фасон уроним... Бывший подполковник КГБ спокойно ответил: – Я лишь стараюсь учитывать реальные возможности противника. А они достаточно широки... Антибиотик задумался, поцыкал зубом, наконец кивнул: – В конце концов, пойло это можно и по-умному вернуть. Предъявы-то никто никому не делал пока... Плейшнер... Его все равно менять надо было, он мышей ловить перестал... Гена – упокой его душу. Господи – тоже, как чирей на залупе цвел, раздражал мусорскую массу, да знал много... А с корешами твоими бывшими не грех было бы и поближе завязаться вместо того, чтобы подляны друг другу строить... Серьезные люди всегда договориться могут... Ладно, тут обмозговать все надо, как следует... И расклад просечь пошире нужно... Ты вот что – шкурку эту сыщи, Люсю-Люду, растряси ее до матки. И с Гришиным этим – тоже прояснить тему требуется... Может, и впрямь, на ком из каких "косяк" висит – так того поганца сыскать... Чтоб было, на чем торг держать... Череп немедленно приступил к реализации полученных указаний, а Виктор Палыч вызвал к себе Валеру Ледогорова – дабы передать ему "грядку" Плейшнера со всеми оставшимися после Мишутки делами. Валеру-Бабуина старик почти любил (если он вообще был способен кого-то любить), по крайней мере доверял ему многое. Ледогорову было поручено навести "ревизию" в хозяйстве Плейшнера – ему же Виктор Палыч передал и Гутмана, наказав беречь Моисея Лазаревича как родного папу, поскольку без старого еврея могли забуксовать многие дела – а пока разборка с "комитетчиками" не закончилась, еврея могли выкрасть так же, как и Мишутку. Валеру, естественно, пришлось ввести в курс дела и по всей этой тухлой водочной запутке... Бабуин "закусил" все на лету – Антибиотик даже удивлялся порой, откуда в башке у бывшего боксера столько мозгов неотбитых осталось... Убийцу Гришина – некого отмороженного "бычка" Леху-Толстого – Череп высчитал и взял очень быстро. Парня сдала его же баба – продавщица из ночного киоска, неподалеку от которого бывший майор и погиб... Эту барышню, надо сказать, допрашивали и в милиции – но там она ничего не сказала, в "отказняк" пошла... Ну, а люди Черепа расспросили ее построже, они ведь не были погонами да законами скованы... Леху с его Ниночкой вывернули наизнанку – и Череп лично убедился в том, что смерть Гришина ни как не была связана со злополучным "Абсолютом"... Леху до поры посадили в персональный загородный "зинданчик" Антибиотика – в бетонный бункер, оборудованный в одном загородном доме. Голова Толстикова могла понадобиться для переговоров с "комитетчиками". Ну, а ларечница Нина исчезла навсегда – ее утопили в озере Долгом – на всякий случай, чтобы ничего не сболтнула потом чего-нибудь. Хуже дела обстояли с розыском Людмилы Карасевой – любимой проститутки Плейшнера по кличке Медалистка... Вот ведь как в жизни все бывает – Череп-то изначально полагал, что как раз проститутку будет найти намного легче, чем убийцу Гришина, а вышло все наоборот... Медалистка исчезла непонятно куда. Тряхнули ее подружек – те показали, что на Милку, вроде, какое-то наследство свалилось чуть ли не с неба, она и собралась в другой город переезжать, даже "отвальную" на прощание устроила – между прочим, "отвальная" эта состоялась за три дня до кражи контейнеров с "Абсолютом". Но вот что интересно – ребята Черепа навестили квартирку, которую снимала Медалистка, и обнаружили там полнейший кавардак, будто кто-то рылся во всех вещах, искал что-то... Нашли они и документы Карасевой, а также билет на поезд до Москвы – а сама девица будто в воду канула... Не могла же она уехать, бросив все свое барахло – все тряпки-побрякушки? К ней на родину, в Череповец, на всякий случай были посланы двое парней – они вернулись ни с чем, но Череп не сомневался, что в конце концов он найдет и Медалистку, так же, как вычислил Леху Толстого. Череп умел искать. Возможно, вся эта история с водкой и завершилась бы гораздо более спокойно для многих ее участников – но... Двадцатого мая 1994 года неизвестные совершили дерзкую попытку ликвидировать самого Антибиотика. Его "Волга" (сделанная по специальному заказу), сопровождаемая джипом-"чероки", двигалась по направлению к загородной резиденции в Репине. Стоял замечательный мирный майский вечер, и вдруг -на тебе! – два гранатометных выстрела, а потом прицельные очереди из двух опять-таки автоматов... Благодаря специальному переоборудованию "Волги", сам Антибиотик пострадал не очень сильно – стукнулся лицом о лобовое стекло, набил шишку... А вот водителю повезло меньше – он с разрешения Виктора Палыча ехал с опущенным со своей стороны стеклом – туда и залетела пуля, пробившая бедолаге плечо насквозь... Хорошо, шофер оказался молодцом – несмотря на рану, дал по глазам и выскочил из сектора обстрела... С джипом дела обстояли хуже – вялая попытка ответить киллерам огнем успеха не имела, а экипаж "чероки" был выведен из строя в полном составе – двое погибших, трое раненных. Раненным (правда, не очень тяжело – в предплечье) оказался и сам Череп, следовавший в этот раз за "Волгой" Виктора Палыча в джипе. Старик почему-то не выносил, чтобы с ним в машине находились другие пассажиры исключения он иногда составлял лишь для девиц, которых любил покатать – а иногда Антибиотик и "пользовал" их прямо в машине... Покушавшихся, естественно, задержать не удалось – потом только в лесу обнаружили две брошенных "мухи" да два "калаша"... Почерк нападавших, по мнению многих, как-то очень сильно ассоциировался со спецслужбами. Антибиотик разъярился так, что его чуть "кондратий" не хватил – его, Виктора Палыча Говорова, человека, за которым стояли не просто большие, очень большие деньги (в некоторых городах бюджеты намного меньше), хотели тупо отправить в небытие какие-то отставные козлы – и из-за чего? Из-за вшивого миллиона с небольшим долларов?!! И ведь даже "предъяву" не сделали, падлы! С такими придурками Антибиотик ну никак не мог уже вступать ни в какие переговоры... И не ответить на наглость он не мог. В этом мире так: не ответили на пощечину сразу – завтра о тебя все ноги вытрут... Поскольку никакого сомнения в том, кто стоял за нападением на шоссе, у Виктора Палыча не было – он принял жесткое решение в отношении руководителя фирмы "ТКК" подполковника КГБ в отставке Дмитрия Максимовича Бурцева. Осторожные возражения Черепа Антибиотик даже слушать не стал – раскричался по-стариковски, разнервничался... А ведь Череп дельные мысли высказывал – не упираться в одну только "комитетовскую" версию... Видать, стало притупляться все-таки с возрастом чутье у Антибиотика, не проинтуичил он, что на самом-то деле вовсе не "комитетчики" засаду на дороге устроили. (А на дороге-то, кстати, "работали" два бывших офицера-десантника, выгнанные в разное время из армии за какие-то грехи. Они даже не знали, кого пытались "гасить" – обоих их высвистал из Рязани Валера Ледогоров, он и наводку дал "втемную"... Дело в том, что Бабуина уже давно "достал" Виктор Палыч с его занудными проповедями, с его контролем и паханскими замашками. Валера считал, что старик, конечно, сделал много, но – возраст есть возраст, пора и на покой, пора дорогу молодым открывать... К сожалению, Антибиотик принадлежал к той породе зловредных стариков, которые уходят на покой лишь вперед ногами... Ледогоров давно бы шлепнул Виктора Палыча, но опасался Черепа с его "контрразведкой", опасался, что заговор будет раскрыт... А тут, когда подвернулась шикарная возможность "повесить косяк" на "комитетчиков" – Валера не удержался... И, ведь, почти получилось все. Но "почти", как известно, не считается...) А Виктор Палыч так разозлился на "комитетчиков", что даже ликвидацию Бурцева решил не поручать Черепу-в его преданности старик не сомневался, но вот решил Антибиотик скапризничать, показать таким образом Черепу свое неудовольствие... Виктор Палыч вызвал в Питер своего личного "исполнителя" – человека проверенного неоднократно, о котором в окружении Антибиотика не знал вообще никто.

*** До майора Назарова информация о покушении на Антибиотика дошла 22 мая – и Аркадий Сергеевич ей даже не удивился... Он уже утратил способность удивляться чему-либо – последнее время ему казалось, что всех, кто был в той или иной мере причастен к событиям вокруг "водочного контракта", затянуло в какую-то безумную карусель, которая сама решает, когда "сбросить с круга" очередного седока. А седоки – они, будучи не в силах остановить дьявольский аттракцион, совершают одни только ошибки... Иногда Назарову, который не мог постичь внутреннюю логику событий последнего месяца, казалось, что он сошел с ума, иногда – что он единственный нормальный в сумасшедшем доме... Нет, Аркадий Сергеевич еще продолжал по инерции работать, он даже пытался с помощью своих "источников" вычислить возможные маршруты движения контейнеров с водкой от Пыталово. Но Назаров уже чувствовал, что свою партию он проиграл проиграл с самого начала, когда еще только знакомил Олафсона с Бурцевым... Да, его судьба решилась тогда. А потом... Потом было лишь барахтанье, которое могло только немного затормозить окончательное засасывание в огромную безжалостно-равнодушную воронку. Узнав о попытке ликвидации Антибиотика, Аркадий Сергеевич пожал плечами и даже не стал выходить на разговор с Бурцевым... Что он мог изменить, этот. разговор?